Страница:
— Раза два-три в неделю.
Кейт села в шезлонг и стала вытирать свои золотистые руки, глядя на Аманду непроницаемыми глазами цвета тусклого серебра, совсем как у Джесса.
Аманда улыбнулась:
— Хотела бы я так же любить лошадей. Верхом можно увидеть гораздо больше.
— Да, наверное.
Аманда надела солнечные очки. Сделала еще одну попытку:
— Этот званый вечер, который планирует Джесс… наверное, он доставит вам с Мэгги массу лишних хлопот?
— Летом мы всегда устраиваем званые вечера.
— И все же… если я могу чем-нибудь помочь…
— По-моему, вы уже достаточно сделали, — вежливо произнесла Кейт.
Наступило долгое молчание. Аманда вздохнула.
— Кейт, я понимаю, у вас нет оснований верить, что я та, за кого себя выдаю, но…
— Я знаю, кто вы, — ровным голосом проговорила Кейт со странной улыбкой в глазах. — И я знаю, что вы явились сюда, чтобы разрушить нашу семью.
— Это не так, Кейт. Прошу вас…
Кейт встала, накинула халат, сунула ноги в сандалии. Выражение ее лица оставалось холодным, глаза все так же странно мерцали.
— О чем вы меня собираетесь просить? Чтобы я вас поняла? Не думаю, что это возможно. Если бы вы сюда не приехали, все могло бы быть иначе.
— Если вас беспокоит завещание Джесса…
Кейт не дала ей договорить. Рассмеялась резким смехом.
— Завещание?! Да я о нем и не думаю. Единственное, что мне нужно, это… — Она резко остановилась, с трудом овладела собой. — Вы даже не представляете себе, что вы сделали.
Захватив полотенце, она пошла в дом.
— Мы не можем позволить ему сделать это! — воскликнул Рис.
Салли придержал норовистую молодую лошадь.
— Потише.
Рис нетерпеливо фыркнул, опасливо покосившись на нее. Ему не понравилось, как она на него смотрела. Она уже едва не лягнула его, когда он проходил мимо. Рис не обладал врожденной способностью Салли управляться с лошадьми. Скорее наоборот. Казалось, он так же действовал им на нервы, как и они ему.
— И как же ты хочешь ему помешать? — спросил Салли.
— Мы должны что-нибудь придумать. Ты не хуже меня знаешь, что он собирается лишить нас наследства.
Рис стоял в дверях сарая, вертя в руках уздечку.
Салли положил на место щетку и взглянул на старшего брата, продолжая одной рукой поглаживать кобылу.
— Он может оставить все приюту для престарелых котов, и мы все равно ничего не сможем изменить. Если тебя удивляет то, что он решил сделать наследницей Аманду, то меня нет.
— Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует?! Будет тебе, Салли. Передо мной можешь не притворяться. Я знаю, как тебе необходима «Слава». А что, если она решит продать поместье? Ты не сможешь купить ни дом, ни конюшни. Так же, как и я. Нам дадут под зад коленкой, а здесь будут хозяйничать посторонние.
— Она не продаст «Славу». Этого никто не сможет сделать.
Рис коротко рассмеялся.
— Если тебе «Слава» кажется центром вселенной, то это не значит, что и все остальные думают так же. Даже если она настоящая Аманда, она здесь двадцать лет не была. А воспоминания Кристин вряд ли были уж слишком радужными. Для нашей дорогой кузины это поместье — не более чем дойная корова.
Салли взял щетку и принялся расчесывать гриву лошади медленными ласковыми движениями, так не вязавшимися с сердитым выражением его лица.
— Я этому не верю. Она не сделает этого, если в ней есть хоть капля далтоновской крови.
— Точно. Но в ней нет ни капли, это я тебе говорю.
— Генетический анализ покажет.
— Может быть, покажет, а может, нет. Ты помнишь, нас предупреждали, что по результатам анализа можно судить о родстве лишь на восемьдесят процентов. К тому же старик, как ты понимаешь, не собирается дожидаться результатов анализа. Он уже меняет завещание.
— Но это еще не сделано. Уокер наверняка потянет время, насколько сможет. Ему это так же не нравится, как и нам.
— А нам тем временем что делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока вмешается судьба? Аманда, например, упадет с лестницы и сломает себе шею?
— Очень смешно.
— Тогда что же? Я не припомню, чтобы Джесс когда-нибудь менял свое мнение. Помнишь, он принял сторону Никсона во время Уотергейта, и ничто не могло его сдвинуть. И здесь он не передумает, если только не удастся точно доказать, что она самозванка. А уж когда он подпишет завещание, тогда все, нам конец. Я ведь говорил тебе о том, что слышал обрывки его разговора с Уокером вчера вечером. Если он напишет все эти письма и переговорит со всеми в округе, мы не сможем опротестовать завещание в суде.
— Если Джессу вздумается говорить, его никто не остановит. А перехватывать письма — это нарушение федеральных законов.
— Но мы должны ему помешать.
Салли закончил чистить лошадь, молча отвел ее конюшню.
— Ну скажи же хоть что-нибудь!
— Какого черта ты хочешь от меня услышать? Не могу я заставить Джесса изменить решение. И ты не можешь. Что дальше? Если у тебя есть какие-нибудь идеи, давай выкладывай. Я с удовольствием послушаю.
— Может быть, стоит взглянуть на эту проблему с другой стороны. Если не удастся убедить Джесса, займемся Амандой.
— И каким же образом? Вежливо попросим ее отказаться от «Славы»?
— Не будь идиотом. Мы должны доказать, что она мошенница и самозванка.
— Но мы этого точно не знаем.
— Да будет тебе! Не веришь же ты на самом деле, что она настоящая Аманда. Явилась неизвестно откуда через двадцать лет, в тот самый момент, когда старик готов откинуть копыта. Очень удачно. Да ты только взгляни на нее. Ни в одном поколении Далтонов не было таких коротышек. Все — и мужчины, и женщины — были под шесть футов. И эту бледную кожу она унаследовала не от Далтонов. Кристин покрывалась загаром при одном только упоминании о солнце.
— Не помню.
— Зато я помню. Да это видно и на портретах, и на фотографиях. Нет, наша малышка — не та, за кого себя выдает.
— Ты не можешь знать этого наверняка, Рис.
— Не могу, говоришь? А ты заметил, что она левша?
Салли нахмурил брови.
— Нет, не заметил. Ну и что из этого?
— А то, что Аманда не была левшой.
— Ты уверен?
— Совершенно точно.
— И что, никто, кроме тебя, не заметил?
Рис пожал плечами:
— Наверное, никто об этом не подумал. Все ждут так называемых научных данных. Я это помню только потому, что в то лето часто шли дожди и Аманда почти все время рисовала лошадей, забившись в какой-нибудь угол. Правой рукой.
— Ну так скажи об этом Джессу.
— Чтобы он назвал меня лжецом? Это не доказательство. Никто не вспомнит, левша она была или правша. Через двадцать-то лет. Но я точно помню. Я знаю, она мошенница. Должны быть и еще доказательства. Нам только надо их найти.
— Даже если мы их найдем, с чего ты решил, что Джесс их примет? Время его подходит к концу, и он так надеется, что Аманда вернулась, он поверит всем ее объяснениям, что бы мы с тобой ни обнаружили. А если ты восстановишь против себя Джесса, будет еще хуже. Вот что я тебе скажу, Рис: оставь все как есть, Не заставляй Джесса делать выбор, иначе проиграешь.
— Я не для того протирал штаны все эти годы только и стараясь угодить Джессу, чтобы теперь спокойно смотреть, как все уплывает из рук. Если ты не хочешь попытаться, я сделаю это сам. Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы защитить свои интересы.
Салли несколько минут стоял, глядя вслед Рису. Потом выругался сквозь зубы и направился к конюшне номер три, пытаясь переключить мысли на годовалого жеребца, стоявшего следующим номером в его списке дел на сегодня.
Он шел не оглядываясь и поэтому не видел, как из своей квартиры спустился Бен Прескотт.
Аманда вошла в кабинет Джесса, когда он разговаривал по телефону. Увидев ее, улыбнулся и знаком пригласил войти. Она закрыла за собой дверь, подошла к картине с изображением Брайана, Кристин и Аманды Далтон.
Прекрасная семья… Однако, как оказалось, не такая уж благополучная. Кристин, по-видимому, не знала счастья в замужестве, а в последнее лето, судя по всему, изменила мужу. Брайан то пренебрегал женой, то безумно ревновал ее. Что же касается Аманды… Что могла знать маленькая девочка? Только то, что у нее всегда есть мягкая постель, вкусная еда и родители рядом. Что светлячки светятся и после смерти. Что лето пахнет по-особому. Что гром не убивает. Что новые туфельки скрипят при каждом шаге. Что никаким карандашом не изобразить ясное летнее небо, что, если стоять совсем-совсем тихо, бабочка сядет на руку, что у новорожденного жеребенка ноги потешно разъезжаются в разные стороны, что речного рака можно заманить в глиняный кувшин. Что ночные кошмары — это невзаправду, какими бы страшными они ни казались.
— Твоя мать была очень волевой женщиной.
Аманда обернулась.
— Значит, у меня это в крови. Я тоже упрямая.
— Я бы удивился, если бы это было не так, моя радость.
Аманда прошла через комнату, села в кресло перед столом. На лице ее появилось серьезное, почти мрачное выражение.
— Нам надо поговорить, Джесс.
— О чем?
— О вашем завещании.
Глава 7
Кейт села в шезлонг и стала вытирать свои золотистые руки, глядя на Аманду непроницаемыми глазами цвета тусклого серебра, совсем как у Джесса.
Аманда улыбнулась:
— Хотела бы я так же любить лошадей. Верхом можно увидеть гораздо больше.
— Да, наверное.
Аманда надела солнечные очки. Сделала еще одну попытку:
— Этот званый вечер, который планирует Джесс… наверное, он доставит вам с Мэгги массу лишних хлопот?
— Летом мы всегда устраиваем званые вечера.
— И все же… если я могу чем-нибудь помочь…
— По-моему, вы уже достаточно сделали, — вежливо произнесла Кейт.
Наступило долгое молчание. Аманда вздохнула.
— Кейт, я понимаю, у вас нет оснований верить, что я та, за кого себя выдаю, но…
— Я знаю, кто вы, — ровным голосом проговорила Кейт со странной улыбкой в глазах. — И я знаю, что вы явились сюда, чтобы разрушить нашу семью.
— Это не так, Кейт. Прошу вас…
Кейт встала, накинула халат, сунула ноги в сандалии. Выражение ее лица оставалось холодным, глаза все так же странно мерцали.
— О чем вы меня собираетесь просить? Чтобы я вас поняла? Не думаю, что это возможно. Если бы вы сюда не приехали, все могло бы быть иначе.
— Если вас беспокоит завещание Джесса…
Кейт не дала ей договорить. Рассмеялась резким смехом.
— Завещание?! Да я о нем и не думаю. Единственное, что мне нужно, это… — Она резко остановилась, с трудом овладела собой. — Вы даже не представляете себе, что вы сделали.
Захватив полотенце, она пошла в дом.
— Мы не можем позволить ему сделать это! — воскликнул Рис.
Салли придержал норовистую молодую лошадь.
— Потише.
Рис нетерпеливо фыркнул, опасливо покосившись на нее. Ему не понравилось, как она на него смотрела. Она уже едва не лягнула его, когда он проходил мимо. Рис не обладал врожденной способностью Салли управляться с лошадьми. Скорее наоборот. Казалось, он так же действовал им на нервы, как и они ему.
— И как же ты хочешь ему помешать? — спросил Салли.
— Мы должны что-нибудь придумать. Ты не хуже меня знаешь, что он собирается лишить нас наследства.
Рис стоял в дверях сарая, вертя в руках уздечку.
Салли положил на место щетку и взглянул на старшего брата, продолжая одной рукой поглаживать кобылу.
— Он может оставить все приюту для престарелых котов, и мы все равно ничего не сможем изменить. Если тебя удивляет то, что он решил сделать наследницей Аманду, то меня нет.
— Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует?! Будет тебе, Салли. Передо мной можешь не притворяться. Я знаю, как тебе необходима «Слава». А что, если она решит продать поместье? Ты не сможешь купить ни дом, ни конюшни. Так же, как и я. Нам дадут под зад коленкой, а здесь будут хозяйничать посторонние.
— Она не продаст «Славу». Этого никто не сможет сделать.
Рис коротко рассмеялся.
— Если тебе «Слава» кажется центром вселенной, то это не значит, что и все остальные думают так же. Даже если она настоящая Аманда, она здесь двадцать лет не была. А воспоминания Кристин вряд ли были уж слишком радужными. Для нашей дорогой кузины это поместье — не более чем дойная корова.
Салли взял щетку и принялся расчесывать гриву лошади медленными ласковыми движениями, так не вязавшимися с сердитым выражением его лица.
— Я этому не верю. Она не сделает этого, если в ней есть хоть капля далтоновской крови.
— Точно. Но в ней нет ни капли, это я тебе говорю.
— Генетический анализ покажет.
— Может быть, покажет, а может, нет. Ты помнишь, нас предупреждали, что по результатам анализа можно судить о родстве лишь на восемьдесят процентов. К тому же старик, как ты понимаешь, не собирается дожидаться результатов анализа. Он уже меняет завещание.
— Но это еще не сделано. Уокер наверняка потянет время, насколько сможет. Ему это так же не нравится, как и нам.
— А нам тем временем что делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока вмешается судьба? Аманда, например, упадет с лестницы и сломает себе шею?
— Очень смешно.
— Тогда что же? Я не припомню, чтобы Джесс когда-нибудь менял свое мнение. Помнишь, он принял сторону Никсона во время Уотергейта, и ничто не могло его сдвинуть. И здесь он не передумает, если только не удастся точно доказать, что она самозванка. А уж когда он подпишет завещание, тогда все, нам конец. Я ведь говорил тебе о том, что слышал обрывки его разговора с Уокером вчера вечером. Если он напишет все эти письма и переговорит со всеми в округе, мы не сможем опротестовать завещание в суде.
— Если Джессу вздумается говорить, его никто не остановит. А перехватывать письма — это нарушение федеральных законов.
— Но мы должны ему помешать.
Салли закончил чистить лошадь, молча отвел ее конюшню.
— Ну скажи же хоть что-нибудь!
— Какого черта ты хочешь от меня услышать? Не могу я заставить Джесса изменить решение. И ты не можешь. Что дальше? Если у тебя есть какие-нибудь идеи, давай выкладывай. Я с удовольствием послушаю.
— Может быть, стоит взглянуть на эту проблему с другой стороны. Если не удастся убедить Джесса, займемся Амандой.
— И каким же образом? Вежливо попросим ее отказаться от «Славы»?
— Не будь идиотом. Мы должны доказать, что она мошенница и самозванка.
— Но мы этого точно не знаем.
— Да будет тебе! Не веришь же ты на самом деле, что она настоящая Аманда. Явилась неизвестно откуда через двадцать лет, в тот самый момент, когда старик готов откинуть копыта. Очень удачно. Да ты только взгляни на нее. Ни в одном поколении Далтонов не было таких коротышек. Все — и мужчины, и женщины — были под шесть футов. И эту бледную кожу она унаследовала не от Далтонов. Кристин покрывалась загаром при одном только упоминании о солнце.
— Не помню.
— Зато я помню. Да это видно и на портретах, и на фотографиях. Нет, наша малышка — не та, за кого себя выдает.
— Ты не можешь знать этого наверняка, Рис.
— Не могу, говоришь? А ты заметил, что она левша?
Салли нахмурил брови.
— Нет, не заметил. Ну и что из этого?
— А то, что Аманда не была левшой.
— Ты уверен?
— Совершенно точно.
— И что, никто, кроме тебя, не заметил?
Рис пожал плечами:
— Наверное, никто об этом не подумал. Все ждут так называемых научных данных. Я это помню только потому, что в то лето часто шли дожди и Аманда почти все время рисовала лошадей, забившись в какой-нибудь угол. Правой рукой.
— Ну так скажи об этом Джессу.
— Чтобы он назвал меня лжецом? Это не доказательство. Никто не вспомнит, левша она была или правша. Через двадцать-то лет. Но я точно помню. Я знаю, она мошенница. Должны быть и еще доказательства. Нам только надо их найти.
— Даже если мы их найдем, с чего ты решил, что Джесс их примет? Время его подходит к концу, и он так надеется, что Аманда вернулась, он поверит всем ее объяснениям, что бы мы с тобой ни обнаружили. А если ты восстановишь против себя Джесса, будет еще хуже. Вот что я тебе скажу, Рис: оставь все как есть, Не заставляй Джесса делать выбор, иначе проиграешь.
— Я не для того протирал штаны все эти годы только и стараясь угодить Джессу, чтобы теперь спокойно смотреть, как все уплывает из рук. Если ты не хочешь попытаться, я сделаю это сам. Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы защитить свои интересы.
Салли несколько минут стоял, глядя вслед Рису. Потом выругался сквозь зубы и направился к конюшне номер три, пытаясь переключить мысли на годовалого жеребца, стоявшего следующим номером в его списке дел на сегодня.
Он шел не оглядываясь и поэтому не видел, как из своей квартиры спустился Бен Прескотт.
Аманда вошла в кабинет Джесса, когда он разговаривал по телефону. Увидев ее, улыбнулся и знаком пригласил войти. Она закрыла за собой дверь, подошла к картине с изображением Брайана, Кристин и Аманды Далтон.
Прекрасная семья… Однако, как оказалось, не такая уж благополучная. Кристин, по-видимому, не знала счастья в замужестве, а в последнее лето, судя по всему, изменила мужу. Брайан то пренебрегал женой, то безумно ревновал ее. Что же касается Аманды… Что могла знать маленькая девочка? Только то, что у нее всегда есть мягкая постель, вкусная еда и родители рядом. Что светлячки светятся и после смерти. Что лето пахнет по-особому. Что гром не убивает. Что новые туфельки скрипят при каждом шаге. Что никаким карандашом не изобразить ясное летнее небо, что, если стоять совсем-совсем тихо, бабочка сядет на руку, что у новорожденного жеребенка ноги потешно разъезжаются в разные стороны, что речного рака можно заманить в глиняный кувшин. Что ночные кошмары — это невзаправду, какими бы страшными они ни казались.
— Твоя мать была очень волевой женщиной.
Аманда обернулась.
— Значит, у меня это в крови. Я тоже упрямая.
— Я бы удивился, если бы это было не так, моя радость.
Аманда прошла через комнату, села в кресло перед столом. На лице ее появилось серьезное, почти мрачное выражение.
— Нам надо поговорить, Джесс.
— О чем?
— О вашем завещании.
Глава 7
— За весь вечер она не сделала ни одного неверного шага, — сказал Салли.
— Да.
Уокер смотрел на Аманду, разговаривавшую с преподобным отцом Блиссом на противоположном конце патио. Преподобный отец, как всегда, стремился спасти очередную заблудшую душу, не важно, нуждалась она в спасении или нет. Аманда слушала его вежливо. Простое летнее платье очень ей шло и в то же время выглядело подчеркнуто скромным. Блестящие черные волосы, уложенные крупными локонами и перевитые ярким шелковым шарфом, придавали ей странное сходство с девочкой на портрете. Конечно, так и было задумано. Уокер в этом не сомневался.
— Конечно, ты тоже заметил.
Уокер перевел взгляд на Салли. Серые глаза смотрели на него с насмешкой.
Уокер переменил тему:
— Мне показалось или между ней и Джессом действительно возникли какие-то трения?
— Да, это верно. Ты ведь не появлялся у нас целую неделю.
— Джесс завалил меня работой по последней сделке.
Не в первый уже раз Уокер задавался вопросом: а может быть, Джесс сделал это специально, только для того, чтобы он держался подальше от «Славы» и не вступал в споры по поводу завещания?
— Что у вас здесь происходит?
Салли пожал плечами:
— Трудно сказать.
Он сделал глоток вина, задумчиво глядя на Аманду. Мэгги пришла ей на помощь и увела от проповедника встречать новых гостей — мэра с женой.
— Ни тот, ни другой ничего не говорят, — продолжал Салли. — Насколько я знаю, не было никаких открытых споров. Это совсем не похоже нa Джесса.
— Да уж.
Салли снова пожал плечами:
— Могу только догадываться. Мне кажется, что наша малышка Аманда загнала Джесса в угол. Не знаю, каким образом. Но он так расстроен, просто на себя не похож.
Уокер нахмурился:
— Мало вероятно.
— Может быть. Это просто мои догадки. Судя по всему, он пытается в чем-то ее убедить, а она отказывается сделать то, что он хочет. Всю неделю он слонялся по дому, топал ногами, злился на всех подряд. Она же старалась не попадаться ему на глаза. Вообще-то она старалась никому не попадаться на глаза.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что сказал. Для Аманды это была нелегкая неделя. Джесс злится на нее, Кейт смотрит ледяным взглядом, и даже Мэгги больше не старается казаться дружелюбной.
— Я вижу, ты наблюдателен.
На лице Салли появилась сардоническая усмешка.
— Всю эту неделю мне приходилось курсировать между домом и конюшнями. Как ты думаешь, на ком старик срывал свое плохое настроение? Вчера, например, он позвал меня наверх и битых полчаса громко распространялся по поводу того, что ограду манежа так и не покрасили в этом году. А когда Виктор позвал меня и сказал, что опаздывает, догадываешься, кому досталось и за это?
Уокер задумчиво смотрел на него. Они стояли у длинного стола с десертами, и сейчас, кроме них двоих, здесь никого не было. Салли сам подошел к Уокеру с явным намерением поговорить. Однако жаловаться на грубое обращение деда было не в его характере. Уокер решил, что Салли собирался говорить совсем о другом, но пока не готов к этому разговору.
Званый вечер продолжался уже больше двух часов. Гости разбрелись по лужайке, некоторые пошли в сад. В воздухе все еще стоял запах дыма и жареного мяса, к которому примешивались приятные ароматы свежеиспеченных пирогов и пирожных.
Гости негромко разговаривали или просто слушали оркестр, привезенный из Нэшвилла. Джесс не любил громкую музыку, поэтому он разместил оркестр на возвышении в стороне от столов и запретил использовать усилители. Это не концерт, сказал он музыкантам, музыка не должна заглушать разговоры, и аплодисментов не будет.
Музыканты не возражали. Им пообещали такую щедрую плату, что жаловаться не приходилось. И гостям, судя по всему, нравилось, что можно разговаривать, не стараясь никого перекричать. Некоторые даже танцевали под негромкую медленную музыку.
Этим вечером Аманда была на высоте. Стоя рядом с Джессом, она приветствовала гостей дружелюбно, но без фамильярности, время от времени почтительно обращаясь к Джессу, не перебарщивая ни в чем. Уокер уже слышал восхищенные замечания о том, как она похожа на девочку на портрете и как это чудесно, что Джесс наконец нашел свою любимую внучку.
По мнению окружающих, Аманда Далтон вернулась домой.
И сама она, казалось, чувствовала себя как дома. С каждым вежливо разговаривала, каждого выслушивала. С лестным для него интересом, вела себя мило и спокойно, чем заслужила немало похвал. Она даже начала говорить с южным акцентом.
Да, подумал Уокер, она прекрасная актриса. Напряжение, возникшее между ней и Джессом, он заметил лишь потому, что внимательно за ними наблюдал. Оно не было очевидным, но оно существовало. По крайней мере дважды он видел, как Аманда медленно покачала головой в ответ на какие-то слова Джесса, что его крайне раздосадовало. Уокер не знал, в чем дело, однако почему-то почувствовал беспокойство.
Кейт подошла к десертному столу, убедиться, что все на месте — вилки, тарелки, салфетки. Она, как всегда, отлично выполняла свои большие и маленькие обязанности хозяйки дома. Если ей и не нравилось присутствие Аманды, которая сегодня к тому же оказалась в центре внимания, то она этого не показывала. И даже та холодность, о которой говорил Салли, сейчас никак не проявлялась.
— Никто не притронулся к сладкому, — произнесла она с обычной тревогой хорошей хозяйки, беспокоящейся о том, что гости могут остаться недовольны.
— Еще съедят, — успокоил ее Уокер. — Просто стейки слишком сытные.
Кейт сделала легкую гримаску.
— Бога ради, скажите Шарон, что ее пирог с черникой великолепен, а я, к сожалению, не могу попробовать его из-за аллергии.
— Ненавижу пироги с черникой.
— В самом деле? Ах да, как же это я забыла! Салли, может быть, ты…
— Я терпеть не могу пироги. Точка.
— Ну зачем ты так грубишь? Пойди лучше пригласи Ники Раш на танец. Она весь вечер ест тебя глазами.
Салли не двинулся с места.
— Танцы я тоже ненавижу. Особенно с женщинами, которые не поймешь как произносят свое имя.
Кейт бросила мимолетный взгляд на Уокера и двинулась дальше, по-видимому, твердо намереваясь уговорить плотно наевшихся гостей отведать пирогов.
— По-моему, она очень похудела, — заметил Уокер.
— Может быть. Последние две недели всем дались нелегко. Об этой неделе я вообще не говорю. Новое завещание Джесса готово?
— Не совсем. В компьютере полетел жесткий диск. Из-за этого и задержка.
— Удобная штука эти компьютеры.
— Да, когда они работают.
— Или когда не работают. Скажи, он меня полностью исключил? — внезапно резко спросил Салли.
— Я не могу ответить на этот вопрос, ты же знаешь.
— А ты предусмотрительный тип!
— Это моя работа, Салли.
— Ну да. — Салли поставил стакан на стол. — Ты здесь достаточно давно работаешь, чтобы знать, чего хочет старик. — Он направился к дому, однако, сделав несколько шагов, остановился и вновь обернулся к Уокеру. — Кстати, по словам Риса, двадцать лет назад Аманда не была левшой.
Уокер не отрываясь смотрел на него. Салли улыбнулся.
— Интересно, правда? Ну, до встречи, Уокер.
— Тогда у нас еще не было клиники, — объяснила доктор Хелен Чэнтри. — Мы работали в доме на Мэйн-стрит. А у меня, можно сказать, еще молоко на губах не обсохло. Молодая, старательная, но абсолютно без всякого опыта. В 1974 году, в конце января, доктор Саммер вышел на пенсию, и его больные перешли ко мне.
Аманда кивнула.
— Значит, когда с моим отцом случилось несчастье, вызвали вас.
— Да. — Несколько секунд проницательные темные глаза изучали Аманду. — Я ничего не могла сделать, — бесстрастным тоном добавила доктор Чэнтри. — Он сломал себе шею при падении.
— Он ведь был хорошим наездником…
— Даже наездники олимпийского класса, случается, падают с лошадей. И Брайан Далтон этого не избежал. К несчастью, он налетел на забор под таким углом и на такой скорости, что падение оказалось смертельным. Смерть наступила мгновенно.
Некоторое время Аманда молчала, рассеянно слушая музыку и оглядывая гостей. Около бассейна три пары двигались в медленном танце.
— Мне очень жаль, — произнесла доктор Чэнтри.
Аманда подняла на нее глаза, улыбнулась.
— Да нет, я же сама спросила. И потом… прошло уже двадцать лет. Я его едва помню. Мне просто… Просто в газетной статье о том несчастном случае говорилось, что он погиб, пытаясь заставить молодую лошадь совершить невозможное. Не похоже на наездника олимпийского класса, как вы считаете?
— Вы правы, но люди порой делают глупости, особенно в состоянии душевного расстройства.
Доктор Чэнтри не сказала о том, что внезапный отъезд Кристин за несколько недель до несчастного случая мог послужить причиной, толкнувшей Брайана на такую «глупость», но Аманда и не нуждалась в разъяснениях.
— Мне кажется… — Здесь она запнулась и переменила тему: — Вы помните мою мать?
Хелен Чэнтри кивнула. Они с Кристин Далтон были ровесницами.
— Мы с ней встречались только в обществе. Ни с какими медицинскими проблемам она ко мне ни разу не обращалась.
Аманда помедлила в нерешительности.
— Доктор…
— Пожалуйста, называйте меня Хелен.
— Хорошо… Хелен… благодарю вас. Скажите, у вас есть какие-нибудь предположения, почему мама так неожиданно уехала?
— Но разве она сама потом ничего вам не рассказывала?
— Нет.
— Странно… — Хелен задумчиво смотрела на нее. — Мне бы очень хотелось вам помочь, Аманда, но я действительно не знаю. Как я уже сказала, мы с Кристин встречались только в обществе. Мы с ней никогда не были близкими подругами. Не думаю, чтобы у нее вообще были подруги. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Она была слишком хороша. Слишком привлекала мужчин. Это вы имеете в виду?
Хелен улыбнулась.
— Да, более или менее. Но она не просто привлекала мужчин. Она их завораживала. Я бы даже сказала, порабощала. Она околдовывала моментально, с первого взгляда. Не думаю, что она делала это намеренно. Я не раз замечала, какими глазами смотрели на нее многие добропорядочные женатые мужчины. В этом крылась какая-то загадка.
— Она потом очень изменилась. — Аманда рассеянно отодвинула тарелку с остатками яблочного пирога.
— Что вы хотите сказать?
— Она стала очень сдержанной, очень тихой. Ушла в себя. Старалась не привлекать внимания.
— Возможно, это не мое дело. Если не хотите, можете не отвечать. Но я все же спрошу. Она больше не вышла замуж?
— Насколько я могу судить, у нее вообще никого не было, после того как мы уехали отсюда. Конечно, в первые годы я могла просто этого не знать. Дети редко замечают такие вещи. Но потом, когда я выросла, я бы наверняка об этом знала.
Хелен, по-видимому, собиралась что-то ответить, но в этот момент Джесс позвал ее из-за соседнего столика. Ему понадобилось разрешить какой-то спор на медицинскую тему.
— Хозяин зовет, — с улыбкой произнесла Хелен.
Аманда поднялась вместе с ней.
— Что ж, а я пойду лакомиться дальше. Я еще не попробовала пироги с клубникой, черникой и еще четырьмя видами ягод.
Хелен усмехнулась:
— Я вижу, вас хорошо проинструктировали.
— В общих чертах. А потом я еще заучила наизусть, кто какой пирог принес, чтобы не ошибиться. Не хочется никого обидеть.
— Если действительно не ошибетесь, на следующих выборах мэра включим ваше имя в список кандидатов.
Улыбаясь, Аманда подошла к столу с десертами, надеясь, что большая часть пирогов уже съедена. Однако их осталось еще более чем достаточно. Аманда тяжело вздохнула, взяла чистую тарелку и принялась отрезать тонкие ломтики от каждого пирога. Клубничный пекла Мэйвис Сиск, та, что с рыжими волосами. Пирог с черникой принесла Шарон Мелтон, у которой голубые серьги с топазами и голубая лента в волосах. Эми Блисс, жена священника, приготовила пирог с малиной (по непонятной причине это сочетание — Блисс и малина — Аманда запомнила очень легко). А мягкий нежный пирог с крыжовником принадлежит восхитительной пожилой леди по имени Бетти Лэм, со снежно-белыми волосами.
— Вы собираетесь это все съесть?
Аманда подняла глаза на Уокера Мак-Леллана, и ее хорошее настроение сразу испарилось. Сердце подскочило. Весь вечер она ни на минуту не забывала о его присутствии, о том, что он за ней наблюдает. Она не сомневалась, что рано или поздно он к ней подойдет. Конечно же, с какими-нибудь новыми обвинениями.
Воспоминание об их последней встрече, о его холодном лице и резком голосе помогло ей вновь обрести равновесие. Она выпрямилась, вскинула подбородок. Ей сейчас понадобится вся ее стойкость. Он рассержен, она это чувствовала, хотя внешне он никак этого не показывал. Аманда же ощущала странную незащищенность.
— Я должна все попробовать, чтобы не обидеть никого из дам.
— Ваш акцент становится все заметнее.
— Вы просто давно его не слышали.
Аманда тут же пожалела о своих словах. Зачем показывать ему, что она заметила его длительное отсутствие.
— Я был занят. А почему вы не спрашиваете о завещании?
— Может быть, оно меня не интересует.
— Или, может быть, вы согласны подождать, зная, что это лишь вопрос времени и вы все равно получите все.
Аманда отвернулась, собираясь отойти. Уокер схватил ее за руку.
— Отпустите меня, Уокер.
— Сначала ответьте мне на один вопрос.
— Отпустите меня.
Музыка заглушала слова, и никто не слышал, о чем они говорят, однако не одна пара глаз с любопытством устремилась в их сторону. Только этого ей сейчас не хватает — публичной сцены с семейным поверенным Далтонов.
Некоторое время он держал руку Аманды, не спуская с нее глаз.
— Вопрос очень простой. Вы ведь левша, не так ли?
— Да.
— Так вот, Аманда Далтон не была левшой.
Она улыбнулась.
— Удивляюсь, что вы так долго не затрагивали этот вопрос. Он ведь у вас наверняка в списке решающих признаков. Черные волосы, серые глаза, резус-фактор положительный, правша.
— Нет, этого признака в моем списке не было, — произнес он сдавленным голосом.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, господин адвокат.
Помня о том, что на нее смотрят и стараясь удержать на лице приятную улыбку, Аманда пошла к своему столику. Поставила тарелку. Однако прежде чем она успела сесть, Уокер снова взял ее за руку.
— Потанцуйте со мной.
Этого она ожидала меньше всего, но под любопытными взглядами окружающих не могла ни протестовать, ни отдернуть руку. И он прекрасно это понимал. Черт бы его побрал!
Уокер повел ее к площадке перед бассейном, где несколько пар танцевали под медленную музыку. Обнял за талию, крепко прижал к себе.
В первый раз Аманда оказалась в такой тесной близости к нему. Тело его было крепче, чем она ожидала, руки — сильнее. От него пахло чем-то острым и крепким, возможно, лосьоном после бритья и трубочным табаком, хотя она ни разу не видела, чтобы он курил трубку. Сочетание это показалось ей приятным. Слишком приятным…
Он легко двигался в такт музыке, не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. Она же лишь изредка поднимала на него глаза, и только тогда, когда была уверена, что он не сможет прочесть ее мысли.
— Ну так как, вы успели обдумать свой ответ? Скажите же, как могла девочка-правша превратиться и женщину-левшу?
— Вы уверены, что у меня есть ответ?
— Я на это рассчитываю.
Аманда не совсем поняла его, но тем не менее ответила на вопрос:
— Через несколько лет после того, как мы отсюда уехали, я сломала правую руку. Повредила какой-то нерв. Рука очень долго не заживала. Пришлось научиться все делать левой рукой. Даже и сейчас правая рука у меня слабее, чем левая.
— Это был тот же несчастный случай, из-за которого вы теперь боитесь лошадей? — насмешливо спросил Уокер.
Аманда не обратила внимания на издевку.
— Нет, я упала с дерева.
— Как неосмотрительно с вашей стороны.
Аманда с трудом сохраняла спокойствие.
— Вы правы. А все из-за того, что мне захотелось заглянуть в птичье гнездо. И можете себе представить, оно оказалось пустым. Дело кончилось сломанной рукой и сотрясением мозга.
Он кивнул с видом человека, услышавшего именно то, что ожидал услышать.
— Прекрасное объяснение. Простое и в то же время исчерпывающее. А главное, вполне правдоподобное. Держу пари, если я сейчас спрошу Хелен Чэнтри, она скажет, что с медицинской точки зрения это вполне возможно.
— Да.
Уокер смотрел на Аманду, разговаривавшую с преподобным отцом Блиссом на противоположном конце патио. Преподобный отец, как всегда, стремился спасти очередную заблудшую душу, не важно, нуждалась она в спасении или нет. Аманда слушала его вежливо. Простое летнее платье очень ей шло и в то же время выглядело подчеркнуто скромным. Блестящие черные волосы, уложенные крупными локонами и перевитые ярким шелковым шарфом, придавали ей странное сходство с девочкой на портрете. Конечно, так и было задумано. Уокер в этом не сомневался.
— Конечно, ты тоже заметил.
Уокер перевел взгляд на Салли. Серые глаза смотрели на него с насмешкой.
Уокер переменил тему:
— Мне показалось или между ней и Джессом действительно возникли какие-то трения?
— Да, это верно. Ты ведь не появлялся у нас целую неделю.
— Джесс завалил меня работой по последней сделке.
Не в первый уже раз Уокер задавался вопросом: а может быть, Джесс сделал это специально, только для того, чтобы он держался подальше от «Славы» и не вступал в споры по поводу завещания?
— Что у вас здесь происходит?
Салли пожал плечами:
— Трудно сказать.
Он сделал глоток вина, задумчиво глядя на Аманду. Мэгги пришла ей на помощь и увела от проповедника встречать новых гостей — мэра с женой.
— Ни тот, ни другой ничего не говорят, — продолжал Салли. — Насколько я знаю, не было никаких открытых споров. Это совсем не похоже нa Джесса.
— Да уж.
Салли снова пожал плечами:
— Могу только догадываться. Мне кажется, что наша малышка Аманда загнала Джесса в угол. Не знаю, каким образом. Но он так расстроен, просто на себя не похож.
Уокер нахмурился:
— Мало вероятно.
— Может быть. Это просто мои догадки. Судя по всему, он пытается в чем-то ее убедить, а она отказывается сделать то, что он хочет. Всю неделю он слонялся по дому, топал ногами, злился на всех подряд. Она же старалась не попадаться ему на глаза. Вообще-то она старалась никому не попадаться на глаза.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что сказал. Для Аманды это была нелегкая неделя. Джесс злится на нее, Кейт смотрит ледяным взглядом, и даже Мэгги больше не старается казаться дружелюбной.
— Я вижу, ты наблюдателен.
На лице Салли появилась сардоническая усмешка.
— Всю эту неделю мне приходилось курсировать между домом и конюшнями. Как ты думаешь, на ком старик срывал свое плохое настроение? Вчера, например, он позвал меня наверх и битых полчаса громко распространялся по поводу того, что ограду манежа так и не покрасили в этом году. А когда Виктор позвал меня и сказал, что опаздывает, догадываешься, кому досталось и за это?
Уокер задумчиво смотрел на него. Они стояли у длинного стола с десертами, и сейчас, кроме них двоих, здесь никого не было. Салли сам подошел к Уокеру с явным намерением поговорить. Однако жаловаться на грубое обращение деда было не в его характере. Уокер решил, что Салли собирался говорить совсем о другом, но пока не готов к этому разговору.
Званый вечер продолжался уже больше двух часов. Гости разбрелись по лужайке, некоторые пошли в сад. В воздухе все еще стоял запах дыма и жареного мяса, к которому примешивались приятные ароматы свежеиспеченных пирогов и пирожных.
Гости негромко разговаривали или просто слушали оркестр, привезенный из Нэшвилла. Джесс не любил громкую музыку, поэтому он разместил оркестр на возвышении в стороне от столов и запретил использовать усилители. Это не концерт, сказал он музыкантам, музыка не должна заглушать разговоры, и аплодисментов не будет.
Музыканты не возражали. Им пообещали такую щедрую плату, что жаловаться не приходилось. И гостям, судя по всему, нравилось, что можно разговаривать, не стараясь никого перекричать. Некоторые даже танцевали под негромкую медленную музыку.
Этим вечером Аманда была на высоте. Стоя рядом с Джессом, она приветствовала гостей дружелюбно, но без фамильярности, время от времени почтительно обращаясь к Джессу, не перебарщивая ни в чем. Уокер уже слышал восхищенные замечания о том, как она похожа на девочку на портрете и как это чудесно, что Джесс наконец нашел свою любимую внучку.
По мнению окружающих, Аманда Далтон вернулась домой.
И сама она, казалось, чувствовала себя как дома. С каждым вежливо разговаривала, каждого выслушивала. С лестным для него интересом, вела себя мило и спокойно, чем заслужила немало похвал. Она даже начала говорить с южным акцентом.
Да, подумал Уокер, она прекрасная актриса. Напряжение, возникшее между ней и Джессом, он заметил лишь потому, что внимательно за ними наблюдал. Оно не было очевидным, но оно существовало. По крайней мере дважды он видел, как Аманда медленно покачала головой в ответ на какие-то слова Джесса, что его крайне раздосадовало. Уокер не знал, в чем дело, однако почему-то почувствовал беспокойство.
Кейт подошла к десертному столу, убедиться, что все на месте — вилки, тарелки, салфетки. Она, как всегда, отлично выполняла свои большие и маленькие обязанности хозяйки дома. Если ей и не нравилось присутствие Аманды, которая сегодня к тому же оказалась в центре внимания, то она этого не показывала. И даже та холодность, о которой говорил Салли, сейчас никак не проявлялась.
— Никто не притронулся к сладкому, — произнесла она с обычной тревогой хорошей хозяйки, беспокоящейся о том, что гости могут остаться недовольны.
— Еще съедят, — успокоил ее Уокер. — Просто стейки слишком сытные.
Кейт сделала легкую гримаску.
— Бога ради, скажите Шарон, что ее пирог с черникой великолепен, а я, к сожалению, не могу попробовать его из-за аллергии.
— Ненавижу пироги с черникой.
— В самом деле? Ах да, как же это я забыла! Салли, может быть, ты…
— Я терпеть не могу пироги. Точка.
— Ну зачем ты так грубишь? Пойди лучше пригласи Ники Раш на танец. Она весь вечер ест тебя глазами.
Салли не двинулся с места.
— Танцы я тоже ненавижу. Особенно с женщинами, которые не поймешь как произносят свое имя.
Кейт бросила мимолетный взгляд на Уокера и двинулась дальше, по-видимому, твердо намереваясь уговорить плотно наевшихся гостей отведать пирогов.
— По-моему, она очень похудела, — заметил Уокер.
— Может быть. Последние две недели всем дались нелегко. Об этой неделе я вообще не говорю. Новое завещание Джесса готово?
— Не совсем. В компьютере полетел жесткий диск. Из-за этого и задержка.
— Удобная штука эти компьютеры.
— Да, когда они работают.
— Или когда не работают. Скажи, он меня полностью исключил? — внезапно резко спросил Салли.
— Я не могу ответить на этот вопрос, ты же знаешь.
— А ты предусмотрительный тип!
— Это моя работа, Салли.
— Ну да. — Салли поставил стакан на стол. — Ты здесь достаточно давно работаешь, чтобы знать, чего хочет старик. — Он направился к дому, однако, сделав несколько шагов, остановился и вновь обернулся к Уокеру. — Кстати, по словам Риса, двадцать лет назад Аманда не была левшой.
Уокер не отрываясь смотрел на него. Салли улыбнулся.
— Интересно, правда? Ну, до встречи, Уокер.
— Тогда у нас еще не было клиники, — объяснила доктор Хелен Чэнтри. — Мы работали в доме на Мэйн-стрит. А у меня, можно сказать, еще молоко на губах не обсохло. Молодая, старательная, но абсолютно без всякого опыта. В 1974 году, в конце января, доктор Саммер вышел на пенсию, и его больные перешли ко мне.
Аманда кивнула.
— Значит, когда с моим отцом случилось несчастье, вызвали вас.
— Да. — Несколько секунд проницательные темные глаза изучали Аманду. — Я ничего не могла сделать, — бесстрастным тоном добавила доктор Чэнтри. — Он сломал себе шею при падении.
— Он ведь был хорошим наездником…
— Даже наездники олимпийского класса, случается, падают с лошадей. И Брайан Далтон этого не избежал. К несчастью, он налетел на забор под таким углом и на такой скорости, что падение оказалось смертельным. Смерть наступила мгновенно.
Некоторое время Аманда молчала, рассеянно слушая музыку и оглядывая гостей. Около бассейна три пары двигались в медленном танце.
— Мне очень жаль, — произнесла доктор Чэнтри.
Аманда подняла на нее глаза, улыбнулась.
— Да нет, я же сама спросила. И потом… прошло уже двадцать лет. Я его едва помню. Мне просто… Просто в газетной статье о том несчастном случае говорилось, что он погиб, пытаясь заставить молодую лошадь совершить невозможное. Не похоже на наездника олимпийского класса, как вы считаете?
— Вы правы, но люди порой делают глупости, особенно в состоянии душевного расстройства.
Доктор Чэнтри не сказала о том, что внезапный отъезд Кристин за несколько недель до несчастного случая мог послужить причиной, толкнувшей Брайана на такую «глупость», но Аманда и не нуждалась в разъяснениях.
— Мне кажется… — Здесь она запнулась и переменила тему: — Вы помните мою мать?
Хелен Чэнтри кивнула. Они с Кристин Далтон были ровесницами.
— Мы с ней встречались только в обществе. Ни с какими медицинскими проблемам она ко мне ни разу не обращалась.
Аманда помедлила в нерешительности.
— Доктор…
— Пожалуйста, называйте меня Хелен.
— Хорошо… Хелен… благодарю вас. Скажите, у вас есть какие-нибудь предположения, почему мама так неожиданно уехала?
— Но разве она сама потом ничего вам не рассказывала?
— Нет.
— Странно… — Хелен задумчиво смотрела на нее. — Мне бы очень хотелось вам помочь, Аманда, но я действительно не знаю. Как я уже сказала, мы с Кристин встречались только в обществе. Мы с ней никогда не были близкими подругами. Не думаю, чтобы у нее вообще были подруги. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Она была слишком хороша. Слишком привлекала мужчин. Это вы имеете в виду?
Хелен улыбнулась.
— Да, более или менее. Но она не просто привлекала мужчин. Она их завораживала. Я бы даже сказала, порабощала. Она околдовывала моментально, с первого взгляда. Не думаю, что она делала это намеренно. Я не раз замечала, какими глазами смотрели на нее многие добропорядочные женатые мужчины. В этом крылась какая-то загадка.
— Она потом очень изменилась. — Аманда рассеянно отодвинула тарелку с остатками яблочного пирога.
— Что вы хотите сказать?
— Она стала очень сдержанной, очень тихой. Ушла в себя. Старалась не привлекать внимания.
— Возможно, это не мое дело. Если не хотите, можете не отвечать. Но я все же спрошу. Она больше не вышла замуж?
— Насколько я могу судить, у нее вообще никого не было, после того как мы уехали отсюда. Конечно, в первые годы я могла просто этого не знать. Дети редко замечают такие вещи. Но потом, когда я выросла, я бы наверняка об этом знала.
Хелен, по-видимому, собиралась что-то ответить, но в этот момент Джесс позвал ее из-за соседнего столика. Ему понадобилось разрешить какой-то спор на медицинскую тему.
— Хозяин зовет, — с улыбкой произнесла Хелен.
Аманда поднялась вместе с ней.
— Что ж, а я пойду лакомиться дальше. Я еще не попробовала пироги с клубникой, черникой и еще четырьмя видами ягод.
Хелен усмехнулась:
— Я вижу, вас хорошо проинструктировали.
— В общих чертах. А потом я еще заучила наизусть, кто какой пирог принес, чтобы не ошибиться. Не хочется никого обидеть.
— Если действительно не ошибетесь, на следующих выборах мэра включим ваше имя в список кандидатов.
Улыбаясь, Аманда подошла к столу с десертами, надеясь, что большая часть пирогов уже съедена. Однако их осталось еще более чем достаточно. Аманда тяжело вздохнула, взяла чистую тарелку и принялась отрезать тонкие ломтики от каждого пирога. Клубничный пекла Мэйвис Сиск, та, что с рыжими волосами. Пирог с черникой принесла Шарон Мелтон, у которой голубые серьги с топазами и голубая лента в волосах. Эми Блисс, жена священника, приготовила пирог с малиной (по непонятной причине это сочетание — Блисс и малина — Аманда запомнила очень легко). А мягкий нежный пирог с крыжовником принадлежит восхитительной пожилой леди по имени Бетти Лэм, со снежно-белыми волосами.
— Вы собираетесь это все съесть?
Аманда подняла глаза на Уокера Мак-Леллана, и ее хорошее настроение сразу испарилось. Сердце подскочило. Весь вечер она ни на минуту не забывала о его присутствии, о том, что он за ней наблюдает. Она не сомневалась, что рано или поздно он к ней подойдет. Конечно же, с какими-нибудь новыми обвинениями.
Воспоминание об их последней встрече, о его холодном лице и резком голосе помогло ей вновь обрести равновесие. Она выпрямилась, вскинула подбородок. Ей сейчас понадобится вся ее стойкость. Он рассержен, она это чувствовала, хотя внешне он никак этого не показывал. Аманда же ощущала странную незащищенность.
— Я должна все попробовать, чтобы не обидеть никого из дам.
— Ваш акцент становится все заметнее.
— Вы просто давно его не слышали.
Аманда тут же пожалела о своих словах. Зачем показывать ему, что она заметила его длительное отсутствие.
— Я был занят. А почему вы не спрашиваете о завещании?
— Может быть, оно меня не интересует.
— Или, может быть, вы согласны подождать, зная, что это лишь вопрос времени и вы все равно получите все.
Аманда отвернулась, собираясь отойти. Уокер схватил ее за руку.
— Отпустите меня, Уокер.
— Сначала ответьте мне на один вопрос.
— Отпустите меня.
Музыка заглушала слова, и никто не слышал, о чем они говорят, однако не одна пара глаз с любопытством устремилась в их сторону. Только этого ей сейчас не хватает — публичной сцены с семейным поверенным Далтонов.
Некоторое время он держал руку Аманды, не спуская с нее глаз.
— Вопрос очень простой. Вы ведь левша, не так ли?
— Да.
— Так вот, Аманда Далтон не была левшой.
Она улыбнулась.
— Удивляюсь, что вы так долго не затрагивали этот вопрос. Он ведь у вас наверняка в списке решающих признаков. Черные волосы, серые глаза, резус-фактор положительный, правша.
— Нет, этого признака в моем списке не было, — произнес он сдавленным голосом.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, господин адвокат.
Помня о том, что на нее смотрят и стараясь удержать на лице приятную улыбку, Аманда пошла к своему столику. Поставила тарелку. Однако прежде чем она успела сесть, Уокер снова взял ее за руку.
— Потанцуйте со мной.
Этого она ожидала меньше всего, но под любопытными взглядами окружающих не могла ни протестовать, ни отдернуть руку. И он прекрасно это понимал. Черт бы его побрал!
Уокер повел ее к площадке перед бассейном, где несколько пар танцевали под медленную музыку. Обнял за талию, крепко прижал к себе.
В первый раз Аманда оказалась в такой тесной близости к нему. Тело его было крепче, чем она ожидала, руки — сильнее. От него пахло чем-то острым и крепким, возможно, лосьоном после бритья и трубочным табаком, хотя она ни разу не видела, чтобы он курил трубку. Сочетание это показалось ей приятным. Слишком приятным…
Он легко двигался в такт музыке, не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. Она же лишь изредка поднимала на него глаза, и только тогда, когда была уверена, что он не сможет прочесть ее мысли.
— Ну так как, вы успели обдумать свой ответ? Скажите же, как могла девочка-правша превратиться и женщину-левшу?
— Вы уверены, что у меня есть ответ?
— Я на это рассчитываю.
Аманда не совсем поняла его, но тем не менее ответила на вопрос:
— Через несколько лет после того, как мы отсюда уехали, я сломала правую руку. Повредила какой-то нерв. Рука очень долго не заживала. Пришлось научиться все делать левой рукой. Даже и сейчас правая рука у меня слабее, чем левая.
— Это был тот же несчастный случай, из-за которого вы теперь боитесь лошадей? — насмешливо спросил Уокер.
Аманда не обратила внимания на издевку.
— Нет, я упала с дерева.
— Как неосмотрительно с вашей стороны.
Аманда с трудом сохраняла спокойствие.
— Вы правы. А все из-за того, что мне захотелось заглянуть в птичье гнездо. И можете себе представить, оно оказалось пустым. Дело кончилось сломанной рукой и сотрясением мозга.
Он кивнул с видом человека, услышавшего именно то, что ожидал услышать.
— Прекрасное объяснение. Простое и в то же время исчерпывающее. А главное, вполне правдоподобное. Держу пари, если я сейчас спрошу Хелен Чэнтри, она скажет, что с медицинской точки зрения это вполне возможно.