Хупер Кей. Аманда

   — Вряд ли. И отравить их тоже не могли. Они не берут еду из чужих рук и с земли ничего не подбирают.
   Аманда почувствовала, как в сердце закралась тревога.
   — Где же они могут быть в таком случае?
   — Понятия не имею. Утром мы снова будем их искать на тот случай, если кому-то вздумалось избавиться от собак, чтобы легче проникнуть в дом, я попросил шерифа прислать на сегодняшнюю ночь пару его ребят понаблюдать за домом.
   Аманда кивнула. Ее не покидало чувство, что причина исчезновения собак — не обычная кража. Однако другое возможное объяснение вызывало такой страх, что до сего момента она не решалась даже подумать об этом.
   После того как Джесс объявил, что не будет менять завещание, Аманда надеялась, что тот, кто пытался отравить ее на вечеринке, оставит свои намерения. А если этот «кто-то» не захотел полагаться на изменчивый характер Джесса? Что, если он лишь выжидает, прежде чем нанести новый удар? Выжидает, чтобы отвести подозрения, которые могли возникнуть после происшествия на вечеринке?
   Все знали, что собаки почти никогда не покидают Аманду. И конечно, они могли бы ее защитить в случае чего. Значит, первый шаг в организации очередного «несчастного случая» сделан. От собак избавились.
   — Аманда?
   Она вздрогнула и подняла глаза на Джесса:
   — Ох, извините, я, наверное, сегодня действительно слишком устала.
   — Я спрашиваю, тебе удалось поговорить с Виктором до его смерти?
   — Поговорить с Виктором?
   Джесс нетерпеливо дернул плечом.
   — Когда он уже уехал, Мэгги сказала, что ты собиралась поговорить с ним о том, что происходило здесь двадцать лет назад. Мне просто хотелось узнать, успела ли ты поговорить с ним об этом.
   — Нет, так и не успела… А Мэгги еще кому-нибудь говорила о том, что я собираюсь поговорить с Виктором? — Аманда постаралась спросить это как можно более небрежно, как бы между прочим.
   Джесс уже снова углубился в бумаги.
   — О чем ты, радость моя? А… да, мы все там были. В центральной гостиной, вечером, помнишь, когда ты рано ушла в свою комнату.
   Впервые Аманде пришло в голову: возможно, она представляет для кого-то опасность не столько из-за наследства, сколько из-за того, что пытается раскопать прошлое, которое кто-то хочет скрыть.
   Но что же это такое? Что произошло здесь двадцать лет назад? И кто может опасаться разоблачения до такой степени, что готов пойти на убийство?
   Рис и Салли были тогда еще мальчишками. Вряд ли они могли в чем-либо участвовать. Теоретически это, конечно, возможно, но мало вероятно. Кейт едва исполнилось двадцать лет. Что могла совершить молоденькая девушка такого, чтобы из-за этого потребовалось убивать людей двадцать лет спустя? Джесс? Мэгги? Оба в то время были взрослыми людьми… Но… можно ли допустить, что Джесс в состоянии причинить вред внучке, которую он так явно и, по всей видимости, искренне обожает? Может ли такая уравновешенная Мэгги быть убийцей?
   А может быть, это кто-то вовсе не из домочадцев? Кто-то, кого Аманда еще не знает? И теперь уже, возможно, никогда не узнает. Ведь Виктор погиб…
   Черт возьми, что же произошло той ночью?
   — Это ужасно, то, что случилось с Виктором, — услышала она свой собственный голос.
   — Он сам виноват, Аманда.
   Глядя в его глаза цвета тусклого серебра, Аманда почувствовала, как мороз прошел по коже. Кто знает, возможно, Джесс и способен погубить того, кого любит, чтобы сохранить нечто более ценное, с его точки зрения. Но что же это? Что может иметь такую ценность для умирающего человека?
   — У тебя действительно усталый вид, радость моя. Иди ложись.
   — И вы тоже.
   — Да-да. Через некоторое время. Спокойной ночи, Аманда.
   Аманда медленно поднялась с места.
   — Спокойной ночи, Джесс.
   Она вышла из кабинета. Пошла наверх. К счастью, ей никто не встретился, так что не пришлось притворяться, надевать на лицо улыбку, делать вид, будто все в мире прекрасно, и пытаться скрыть, что в первый раз с момента приезда в «Славу» ей по-настоящему страшно.
 
   Лесли Кид натянула поводья.
   — Мы уже проехали несколько миль, и никаких следов. Думаешь, собаки могли убежать так далеко?
   Салли придержал своего коня, погладил его блестящую черную шею. Покачал головой:
   — Нет, не думаю. Если только кто-нибудь их не увез.
   Лесли задумчиво взглянула на Салли:
   — Ты говоришь «кто-нибудь»?
   Они ехали по одной из троп, пересекавших территорию «Славы». Эта тропа шла на север по самому краю долины, на расстоянии нескольких миль от дома.
   В это субботнее утро почти все в «Славе» занимались поисками собак, пешком или на лошадях. Всадники разделились на пары, и Салли, который обычно привык скакать один, сегодня ехал в паре с Лесли. За все время дороги он едва вымолвил несколько слов. Сейчас, в ответ на ее прямой вопрос, он нахмурил брови.
   — По-моему, я достаточно ясно выразился. Собаки не могли убежать так далеко, если только их кто-нибудь не увез.
   Лесли улыбнулась.
   — Тебе когда-нибудь говорили, что ты заводишься с пол-оборота?
   К своему удивлению, Салли почувствовал, что краснеет. Лицо обдало жаром.
   — Я тебе нагрубил? Извини.
   — Ты встревожен тем, что собаки пропали?
   Салли удивленно взглянул на нее. Он всегда знал, что не умеет скрывать свои чувства. Но чтобы кто-нибудь вот так открыто об этом говорил… Такое случалось нечасто.
   — Да, мне это не нравится, — ответил он неожиданно для самого себя. — Сторожевые собаки не бегают за кроликами.
   — Значит, кто-то их украл? Может быть, на продажу? Это ведь ценные собаки.
   — Сторожевых собак так просто не утащишь. Они к себе не подпускают. Это входит в программу дрессировки. И они все зарегистрированы. У каждой вытатуирован номер на внутренней стороне уха. Ни один уважающий себя покупатель к такой собаке не притронется без оформления всех необходимых документов.
   Лесли помолчала.
   — Ты думаешь, их уже нет в живых?
   — Да.
   После этого краткого ответа он поехал вперед. Лесли последовала за ним, не сводя глаз с его широкой спины.
 
   Поиски продолжались весь день, однако собак так и не нашли. Они исчезли бесследно. Джесс, судя по всему, был не столько огорчен, сколько разгневан. Заговорил о том, чтобы заказать пару новых собак, в ближайший же понедельник. Как будто это были не живые существа, а пара ботинок, которые легко можно заменить, если старые куда-то подевались.
   Такое отношение возмутило Аманду. Она успела полюбить этих молчаливых животных, они давали ей чувство защищенности, которое она в полной мере смогла оценить лишь после их исчезновения. Однако она ничего не сказала Джессу.
   Уокер тоже пришел в «Славу» в это утро под предлогом участия в поисках, на самом же деле больше из любопытства — для того чтобы посмотреть, как встретит его Джесс. Так он и сказал Аманде.
   — И как же он тебя встретил?
   — Как и следовало ожидать. Сказал, что, если я причиню тебе вред, он меня вымажет смолой, вываляет в перьях и повесит.
   Аманда улыбнулась:
   — По крайней мере теперь ты знаешь, чем кончаются шашни с внучкой босса.
   — Я это знал и без него. Кстати, я сказал ему, что собираюсь увести тебя с собой на ужин и на весь конец недели.
   Аманда раскрыла глаза.
   — А ты деспот!
   — А как же.
   Он обнял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал.
   Они только что вышли из главной гостиной и теперь стояли в холле у лестницы. Уокер, казалось, совершенно не думал о том, что в любой момент кто-нибудь может выйти из гостиной и увидеть их. Аманда поймала себя на том, что ей тоже нет до этого никакого дела.
   Он обхватил ладонями ее лицо.
   — Пойдем со мной, Аманда. Я хочу проснуться завтра утром и увидеть тебя в своей постели.
   — Я только пойду переоденусь.
   Она едва сдержалась, чтобы не позвать его с собой в комнату. Она говорила себе, что согласилась пойти с ним лишь для того, чтобы уйти из «Славы». Но это была лишь часть правды. Основная же правда заключалась в том, что ей хотелось быть с ним рядом, потому что, когда он рядом, все остальное кажется неважным. А ей сейчас о многом хочется забыть, хотя бы на время.
   Уокер уже сказал, что Аманда будет ночевать в «Козырном короле», поэтому, как только она переоделась и сошла вниз, они, не говоря никому ни слова, вышли из дома.
   Стояла сильная жара. Они шли медленно, не торопясь, почти не разговаривая. Проходя по мостику, Аманда с опаской взглянула вниз на воду. Однако на этот раз никакие зловещие воспоминания не возникли.
   При ярком солнечном свете «Козырной король» выглядел ничуть не менее приветливым, чем при свете луны. Аманда вновь ощутила то же чувство покоя и защищенности, что и в первый раз. Когда же они вошли в дом, это ощущение усилилось. Она остановилась в прохладной тишине дома. Огляделась.
   В противоположность Джессу, Уокер, по-видимому, любил старинную мебель. Она стояла повсюду в доме: в красиво убранных просторных комнатах, в холле. Блеск старинного, хорошо отполированного дерева тоже рождал ощущение прохлады и покоя.
   Уокер провел ее в большую гостиную.
   — Пойду принесу выпить чего-нибудь прохладительного. А потом поведу тебя на экскурсию. Как тебе это?
   — Прекрасно.
   — Вот и хорошо. Чувствуй себя как дома.
   Аманда прошлась по комнате, рассматривая книги на полках и картины на стенах. Остановилась у камина, перед портретом красивой темноволосой женщины с теплыми зелеными глазами. Сходство с Уокером невозможно было не заметить. Очевидно, это его мать.
   — А-ман-да! — прокричал странный детский голос.
   Аманда в изумлении обернулась. Не сразу разглядела на подоконнике жердочку с большим серым африканским попугаем, который смотрел на нее блестящими глазами.
   Аманда медленно подошла к нему. Тысячи разнообразных мыслей закружились в голове.
   — Он говорил с тобой обо мне, птичка? — мягко спросила она.
   Попугай склонил голову набок.
   — Аманда. Скажи «здравствуй».
   Аманда осторожно погладила блестящие перышки.
   — Здравствуй. А как тебя зовут?
   — Бэйли говорит тебе «здравствуй».
   — Привет, Бэйли.
   Несколько минут она стояла в нерешительности. Услышав шаги за дверью, слегка повысила голос:
   — Скажи, как меня зовут. Скажи «Аманда».
   — Аманда. Хорошенькая девочка. Аманда.
   Попугай произносил ее имя с ударением на последнем слоге.
   — У этой птицы больше вкуса, чем я предполагал.
   Уокер, улыбаясь, вошел в комнату. Подал ей высокий стакан с охлажденным чаем.
   — Он все комментирует и этим иногда просто сводит меня с ума.
   — Жарко сегодня, — с расстановкой произнес попугай. — Вечером будет гроза? Привет, Уокер.
   — Привет, Бэйли, — ответил Уокер бесцветным голосом. — Нет, грозы сегодня не будет. Он терпеть не может грозу, — шепнул он Аманде.
   — Ты учил его говорить?
   — Нет, он старше меня. Мама его вырастила. От нее он в основном и набрался слов. Он очень быстро обучается. И запоминает людей после первой же встречи.
   Некоторое время Аманда смотрела на Уокера, маленькими глотками отпивая чай.
   — Мне нравится, как он произносит мое имя. С ударением на последнем слоге.
   — Аманда, — немедленно произнес Бэйли. — Хорошенькая девочка. Приходи ко мне. Я тебя люблю.
   Изумленная Аманда нервно рассмеялась:
   — Ах ты дамский угодник!
   — Да, он прирожденный сердцеед, — улыбнулся Уокер.
   Аманда улыбнулась в ответ.
   — Кажется, мне обещали экскурсию.
   — Точно. Пожалуйте сюда, мадам.
 
   Аманда проснулась поздно ночью. Несколько минут лежала, прислушиваясь к ночным звукам. Потом встала с постели, осторожно, чтобы не разбудить Уокера, но он спал крепко и даже не пошевелился.
   Он лежал, освещенный лунным светом, и даже сейчас, в минуты сонного забытья и покоя, его тело выглядело сильным и мощным. При одном взгляде на это тело Аманда почувствовала, как снова просыпается желание. Он обладал способностью пробуждать в ней страсть, даже не касаясь ее. Аманда сделала над собой усилие и отвернулась. Подобрала разбросанную по полу одежду, положила на стул. Накинула его рубашку. От рубашки пахло Уокером.
   Аманда стояла неподвижно, склонив голову, вдыхая терпкий запах своего любовника. Потом застегнула рубашку, подошла к французским дверям, ведущим на галерею. Они были распахнуты, чтобы ночной воздух проникал в комнату. Ночь была душной, и лишь вентиляторы на галерее создавали движение воздуха.
   Аманда вышла на галерею, подошла к перилам, огляделась вокруг. Луна время от времени скрывалась за облаками, и тогда «Козырной король» на несколько мгновений погружался во тьму. Пахло свежескошенной травой, жимолостью и дикими розами. Стрекотали сверчки и кузнечики, к хору которых временами присоединялось кваканье лягушек и уханье совы.
   «Я чувствую себя здесь спокойно и надежно… Как странно».
   Действительно, странно, что она чувствует себя легко и спокойно здесь, всего в какой-нибудь миле от «Славы». С другой стороны, может быть, ничего странного в этом и нет. «Слава» слишком подавляет. Слишком уж она грандиозна.
   Она смотрела на лужайки и леса вокруг «Козырного короля».
   Аманда слушала мирные звуки ночи и почти физически ощущала, как уходят, испаряются остатки напряжения и страха. Позади, где-то в глубине дома, старинные часы пробили два часа ночи. Именно в этот момент, когда тело ее расслабилось, а в душе наступил небывалый мир и покой, Аманда внезапно вновь почувствовала, что переносится в другое время.
 
   Тут есть часы… надо проскользнуть мимо часов… ох, уже за полночь, мама рассердится… Какой сильный ветер… о, какая молния! Хорошо, что хоть дождя нет, может быть, удастся вернуться до того, как пойдет дождь… Так хочется увидеть Цыганку и ее малыша… может, отдам им кусочек яблока, что я приберегла от ужина…
   Грязь просачивается между пальцами… Перепрыгнуть через канаву… ого, какая полная! Наверху в горах, наверное, льет проливной дождь… Вот и сарай… но почему там горит свет? И этот ужасный звук…
 
   Аманда вздрогнула, услышав хриплое кваканье лягушки. Зажмурилась, огляделась вокруг, услышала собственное прерывистое дыхание, гулкое биение сердца. Почувствовала страх.
   Постепенно эти ощущения начали затухать, однако вместе с ними ушли и воспоминания. Испарились, как дым…
   Она помнила, как смотрела на часы, как сошла вниз по лестнице, вышла в дверь, прошла через поле, перепрыгнула через канаву, полную грязной воды. Но теперь она вспоминала все это, словно наблюдая со стороны за другим человеком. В отличие от того, что происходило несколько минут назад, сейчас эти воспоминания не вызывали ни мыслей, ни эмоций. Ничего.
   Аманда попыталась вернуть ускользающие образы. Постаралась расслабиться, не думать ни о чем. Стояла неподвижно, смотрела вокруг, ждала. Тщетно. Похоже, Хелен права. Если она, Аманда, действительно близка к тому, чтобы вспомнить, почему она так боится лошадей, не стоит торопить воспоминания. Они придут сами собой, в свое время.
   Ах черт!
   В комнате раздался шорох.
   — Аманда, — тихонько позвал Уокер.
   — Я тебя разбудила? Извини.
   Он обнял ее сзади, мягко привлек к себе.
   — Не спится?
   Аманда положила голову ему на плечо.
   — Я вышла послушать ночь. Она полна звуков, и в то же время здесь так мирно и спокойно.
   Он крепче прижал ее к себе.
   — Если тебе хотелось мира и покоя, не стоило выходить в одной моей рубашке.
   Аманда ощутила его напрягшиеся мышцы и улыбнулась:
   — Не стоило?
   — Нет. — Он нашел незастегнутые пуговицы, просунул руку под рубашку. — Пошли обратно в постель.
   Аманда почувствовала, как ослабели ноги, как участилось дыхание. Беспомощно взглянула на него.
   — Как это тебе удается в один момент довести меня до такого состояния?
   — До какого состояния?
   Он легонько коснулся губами у нее за ухом, провел вниз по шее, отогнул ворот рубашки, поцеловал плечо.
   — До такого, как сейчас. Ты знаешь. Не можешь не знать.
   — Расскажи мне.
   — Ты сам знаешь.
   Он обхватил ладонью ее грудь, и она задохнулась. Все тело залила горячая волна. Ей хотелось повернуться к нему, обнять его, прижаться еще крепче, всем телом, ощутить его каждой клеточкой. Но он стоял неподвижно, и ей оставалось молча переживать эти сокрушительные ощущения.
   — Наблюдай за мной, — шепнул он. — Смотри, что я буду делать.
   Завороженная, Аманда послушно смотрела, как его рука проскользнула под рубашку и стала ласкать ее тело.
   — Хочешь меня? — хрипло произнес он.
   — Да.
   Другая рука тоже проскользнула под рубашку, медленно, лениво поглаживая нежную кожу внизу живота. Спустилась еще ниже, потрогала спутанные завитки волос, погладила их, сначала едва касаясь, потом сильнее и жестче.
   — Скажи, что ты меня хочешь.
   — Я хочу тебя, Уокер…
   Она снова застонала. Задохнулась, попыталась перевести дыхание, сказать, чтобы он не мучил ее больше. Она впервые поняла, какое наслаждение может испытывать ее тело. Но главное, она ощущала всепоглощающий, доходящий до самых костей голод, более глубокий, чем сам инстинкт. Голод по нему.
   — Уокер… пожалуйста… прошу тебя…
   Неожиданно он прекратил ее мучения. Застонал, поднял ее на руки, понес в спальню, положил на кровать. Как всегда, он не стал расстегивать пуговицы, а просто рванул рубашку, не отрывая глаз от ее обнаженного тела.
   Почувствовав его внутри, Аманда вскрикнула, обвила его бедрами, крепко сжала. Безумные по своей силе ощущения налетели, как гроза, и в разгар этой грозы, захваченная бурными эмоциями, вышедшими из-под контроля, Аманда услышала свой собственный голос: у нее вырвались слова, которые она больше не могла сдерживать.
   Уокер замер. Зеленые глаза сверкнули. Лицо словно окаменело. Нет, на нем отпечаталось нечто большее, чем голод. Страстное, безумное желание, небывалое вожделение… Мышцы его дернулись, будто в судороге. Аманда услышала его хриплое прерывистое дыхание.
   — Повтори, что ты сказала, — севшим голосом произнес он.
   Она не хотела повторять эти слова. Не хотела дарить их ему вот так, в таком полубезумном состоянии. Но ничего не могла с собой поделать.
   — Я люблю тебя.
   На этот раз она прошептала их едва слышно.
   Несколько секунд он оставался в том же оцепенении. Потом снова задвигался, будто хотел проникнуть в самую душу. Аманда забыла о том, что сказала ему. Забыла обо всем, кроме жгучего наслаждения, которое он дарил ее телу. Она больше не могла говорить, не могла думать, не могла даже дышать. Могла только чувствовать, ощущать.
 
   Перед рассветом пошел дождь. Аманда, свернувшись калачиком, прижалась к Уокеру. Прохладный влажный ветерок обвевал их разгоряченные тела. Он крепко спал, дыша глубоко и ритмично. Аманда же не могла заснуть.
   Конечно, она и не ждала, что он в ответ тоже признается ей в любви. Нет-нет, конечно же, нет. Но он мог бы сказать хоть что-нибудь. Например, что он счастлив это слышать. Или, наоборот, сказать, чтобы она не валяла дурака. Или просто торжествующе улыбнуться, как часто делают мужчины, одержав победу. Сделать хоть что-нибудь. Дать ей понять, что для него это небезразлично.

Глава 12

   Аманда положила трубку. Долго стояла нахмурившись, глядя на телефонный аппарат. Она-то думала, что знает уже все вариации голоса Уокера, однако никогда еще он не звучал так… бесцветно. Словно из него выжали все эмоции.
   В гостиную вошла Кейт.
   — Аманда, что-нибудь случилось?
   За окном лил дождь. Он не прекращался весь понедельник. Аманда и Кейт остались в доме одни. Мэгги уехала с Джессом на фирму «Далтон индастриз», расположенную в нескольких милях от Далтона.
   — Что? А… нет-нет, все в порядке. Уокер просит меня приехать к нему в город.
   — Остин может вас отвезти. Нажмите кнопку связи с гаражом и скажите ему, когда вам надо ехать.
   — Спасибо. — Аманда нерешительно взглянула на Кейт. Теперь она опасалась практически всех в доме, и это ей совсем не нравилось. — Сегодня не очень подходящий день для поездки.
   — Боюсь, что дожди задержались дольше, чем обычно. Земля слишком пропиталась влагой. Как бы не началось наводнение. — Красивое лицо Кейт внезапно исказилось гримасой боли.
   — Что с вами?
   — Ммм… спазмы. К сожалению, таблетки не помогают.
   — И вам тоже? Когда мой врач посадил меня на таблетки, чтобы отрегулировать цикл, я надеялась, что это пройдет. Но единственная разница в том, что теперь спазмы приходят регулярно, как часы.
   Кейт опустилась на стул за изящным секретером у окна, где она обычно занималась бухгалтерскими книгами.
   — Это проклятие всех далтоновских женщин, — рассеянно заметила она, раскрыв гроссбух и просматривая колонку цифр. — Нерегулярный цикл, гормональные сдвиги и желание кого-нибудь убить, возникающее каждый месяц в течение этих нескольких дней.
   Аманда знала, что пора собираться. Надо позвонить Остину. Однако она медлила, удерживаемая внезапно возникшим и таким редким для нее сестринским чувством.
   — А вы не пробовали витамины группы В? Мне они помогают. Теперь мне лишь изредка хочется убить кого-нибудь, а не каждый месяц, как раньше. И я больше не смотрю с ненавистью на незнакомых людей.
   Кейт улыбнулась:
   — Да, Хелен их тоже рекомендовала. Они действительно помогают.
   Аманда присела на подлокотник дивана.
   — Это в самом деле характерная далтоновская черта? Я имею в виду гормональные проблемы.
   — Да, если верить Хелен. У нее хранятся медицинские карты всех жителей города за последние сто пятьдесят лет. Судя по ее данным, далтоновские женщины всегда страдали от гормональных сдвигов. Теперь, слава Богу, медицина с этим справляется, не то что сотню лет назад. Можете себе представить, что это такое — бушующие гормоны в знойный июльский день.
   Аманда содрогнулась.
   — Бедняжки!
   — И не говорите. — Кейт задумчиво взглянула на нее. — Знаете, нет ничего удивительного в том, что многие считают наш род семьей безумных. Если учесть бурную смену настроений у наших женщин и одержимость наших мужчин, мы, наверное, и в самом деле выглядим не совсем нормальными.
   — Вы сказали, одержимость?
   Некоторое время Кейт молча смотрела на нее. Потом заговорила медленно, задумчиво:
   — Этого вы не найдете ни в газетных или журнальных статьях, ни в книгах по истории, но в далтоновских мужчинах действительно проявляются признаки безумия, Аманда. Оно проявляется раз в жизни, редко когда два, но обязательно проявляется. Когда они отдают кому-нибудь или чему-нибудь свое сердце, это становится навязчивой идеей. Любовь к женщине сопровождается дикой ревностью. Раньше женщин держали здесь взаперти, и большую часть своей жизни они ходили беременные.
   — Их держали взаперти так же, как мою мать?
   Кейт в нерешительности помолчала.
   — Да. У Брайана были две страсти в жизни — Кристин и лошади. Примерно шесть месяцев в году он проводил с Кристин и в это время отказывался от верховой езды. Остальное время он скакал верхом. Просто не мог без этого. Оставляя ее здесь, он мог быть уверен, что она… не заинтересуется никем другим.
   — А если бы она заинтересовалась кем-нибудь другим, что бы он сделал? Как проявилось бы его безумие?
   Кейт ответила с отстраненностью, от которой ее слова показались еще более ужасающими:
   — На протяжении многих поколений Далтоны убивали соперников. Конечно, это, как правило, замалчивалось или выдавалось за самооборону, но лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство окружающих и принести шерифу несколько лишних голосов на выборах.
   — Вы, наверное, шутите.
   Кейт невесело улыбнулась.
   — Отнюдь. Как я уже сказала, далтоновские мужчины превращаются в фанатиков, когда они любят. Это заложено в генах так же, как темные волосы и серые глаза. Если они чувствуют угрозу чему-то, что они любят, их охватывает неистовое бешенство. Если верить семейному фольклору, Далтон теряет голову и не приходит в себя, пока не разделается с соперником. В это время он ничего не видит, не слышит и не соображает. А потом обычно не помнит, что он сделал.
   Может быть, что-то подобное и произошло той ночью? Может быть, поэтому Кристин и бежала из «Славы», опасаясь, что муж узнал о ее романе? Или он действительно все обнаружил, а она знала, чем это грозит?
   — Это ужасно!
   Кейт кивнула и слегка пожала плечами.
   — Теперь это все ушло в прошлое. И Далтоны ведут себя более цивилизованно. Возьмите хотя бы Салли. Он, конечно, типичный Далтон. Но его пунктик — «Слава». Женщины его не интересуют. Ни из-за одной женщины он никогда не потеряет голову. Я думаю, он может любить женщину всем сердцем, но без далтоновской одержимости.
   «А что он сделает с тем, кто попытается отнять у него „Славу“?» — подумала Аманда.
   — А Рис? Что он собой представляет?
   — Рис — не типичный Далтон.
   С этим Аманда не могла не согласиться. Ей очень хотелось продолжить разговор, но взгляд на часы остановил ее.
   — Черт! Мне надо бежать переодеваться.
   — Я сама позвоню Остину. Когда вам надо выезжать?
   — Через десять минут. Спасибо, Кейт.
   Аманда побежала наверх. Мысли ее вернулись к Уокеру. Он разговаривал с ней таким бесцветным тоном. Что же произошло?
 
   Эта мысль не переставала мучить Аманду по дороге в город. Накануне, в воскресенье вечером, Уокер привез ее в «Славу» на своей машине, так как шел проливной дождь. Почти весь день они провели в постели. Все было хорошо.
   Что же могло произойти с тех пор такого, что выжало напрочь все чувства из его голоса? И почему он попросил ее приехать к нему в офис, вместо того чтобы подождать до вечера, когда они, конечно же, увидятся?