Дэвид Хьюсон
Убийство
Copyright © David Hewson 2012
Based on Soren Sveistrup’s FORBRYDELSEN (THE KILLING) – an original Danish Broadcasting Corporation TV series co-written by Torleif Hoppe, Michael W. Horsten and Per Daumiller
The right of David Hewson to be identified as the author of this work has been asserted by him in accordance with the Copyright, Designs and Patents Act 1988.
© E. Копосова, перевод, 2013
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013
Издательство АЗБУКА®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Based on Soren Sveistrup’s FORBRYDELSEN (THE KILLING) – an original Danish Broadcasting Corporation TV series co-written by Torleif Hoppe, Michael W. Horsten and Per Daumiller
The right of David Hewson to be identified as the author of this work has been asserted by him in accordance with the Copyright, Designs and Patents Act 1988.
© E. Копосова, перевод, 2013
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013
Издательство АЗБУКА®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Non nobis solum nati sumus.
Мы родились не только для себя.
Цицерон.Об обязанностях. Книга I, ст. 22.Перевод В. О. Горенштейна
Благодарности
Превращение эпического детективного телесериала в эпический детективный роман – непростое дело, особенно если учесть, что сюжет разворачивается в стране, в которой я никогда ранее не бывал, в стране, удаленной на миллион миль от теплого дружелюбного климата Италии, где происходит действие большинства моих романов. Я не мог бы взяться за этот проект, если бы не бескорыстная упорная работа многих людей как в Дании, так и в Великобритании.
Сёрен Свайструп, создатель телесериала «Убийство», нашел возможность встретиться со мной во время съемок третьего сезона сериала и поделиться своими мыслями, а затем дал великодушный совет: ориентироваться только на собственные соображения во всем, что касается переноса сюжета с экрана в книгу. Представитель моего датского издателя «Энгстром» Сюзанна Бент-Андерсен, а также неутомимый агент Сёрена Ларс Рингхоф оказали неоценимую помощь, посвятив меня в историю и культуру Копенгагена. Также мне помогало великое множество людей – назвать их всех поименно невозможно – из полиции Копенгагена, городской ратуши и других местных организаций.
В Великобритании мой редактор Триша Джексон и ее коллеги из издательства «Пан-Макмиллан» (все, и мужчины и женщины, – преданные поклонники Сары Лунд) стали для меня постоянным источником советов, предложений и поддержки, так же как и огромное количество фанатов «Убийства» из числа «неофициальных лиц». Отдельно я хотел бы поблагодарить Кейта Блаунта – как за его идеи относительно сюжета, так и за создание текстового редактора для писателей «Scrivener», который дал мне возможность отслеживать все три ветви повествования от начала до конца (не представляю, как смог бы осуществить столь объемный проект без этой программы).
И тем не менее предлагаемая вам новая версия сценария (а это неизбежно должно быть новое произведение, ведь телевидение и книга совсем не одно и то же) создана мной, и только мной.
Tak[1],
Сёрен Свайструп, создатель телесериала «Убийство», нашел возможность встретиться со мной во время съемок третьего сезона сериала и поделиться своими мыслями, а затем дал великодушный совет: ориентироваться только на собственные соображения во всем, что касается переноса сюжета с экрана в книгу. Представитель моего датского издателя «Энгстром» Сюзанна Бент-Андерсен, а также неутомимый агент Сёрена Ларс Рингхоф оказали неоценимую помощь, посвятив меня в историю и культуру Копенгагена. Также мне помогало великое множество людей – назвать их всех поименно невозможно – из полиции Копенгагена, городской ратуши и других местных организаций.
В Великобритании мой редактор Триша Джексон и ее коллеги из издательства «Пан-Макмиллан» (все, и мужчины и женщины, – преданные поклонники Сары Лунд) стали для меня постоянным источником советов, предложений и поддержки, так же как и огромное количество фанатов «Убийства» из числа «неофициальных лиц». Отдельно я хотел бы поблагодарить Кейта Блаунта – как за его идеи относительно сюжета, так и за создание текстового редактора для писателей «Scrivener», который дал мне возможность отслеживать все три ветви повествования от начала до конца (не представляю, как смог бы осуществить столь объемный проект без этой программы).
И тем не менее предлагаемая вам новая версия сценария (а это неизбежно должно быть новое произведение, ведь телевидение и книга совсем не одно и то же) создана мной, и только мной.
Tak[1],
Дэвид Хьюсон
Основные действующие лица
Полиция Копенгагена
Сара Лунд – инспектор отдела убийств
Ян Майер – инспектор отдела убийств
Ханс Букард – начальник отдела убийств
Леннарт Брикс – заместитель начальника отдела убийств
Свендсен – оперативный сотрудник отдела убийств
Янсен – криминалист
Бюлов – следователь прокуратуры
Семья Бирк-Ларсенов
Тайс Бирк-Ларсен – отец
Пернилле Бирк-Ларсен – мать
Нанна Бирк-Ларсен – дочь Тайса и Пернилле
Антон Бирк-Ларсен – сын Тайса и Пернилле
Эмиль Бирк-Ларсен – сын Тайса и Пернилле
Лотта Хольст – младшая сестра Пернилле
Городская администрация, политики и чиновники
Троэльс Хартманн – лидер Либеральной группы и глава департамента образования
Риэ Скоугор – политический советник Хартманна
Мортен Вебер – политический советник и руководитель предвыборного штаба Хартманна
Поуль Бремер – мэр Копенгагена
Кирстен Эллер – лидер Центральной группы
Йенс Хольк – лидер Умеренной группы
Маи Йуль – лидер Зеленой партийной группы
Кнуд Падде – председатель комитета Либеральной группы
Хенрик Бигум – член комитета Либеральной группы
Олав Кристенсен – чиновник департамента образования мэрии
Герт Стокке – чиновник мэрии, администратор департамента охраны окружающей среды, возглавляемого Хольком
Фредериксхольмская гимназия
Оливер Шандорф – ученик, бывший приятель Нанны
Йеппе Хальд – ученик
Лиза Расмуссен – ученица
Ректор Кох – директор
Рахман аль-Кемаль – учитель, известный как Рама
Хеннинг Кофоэд – учитель
Другие
Ханна Майер – жена Яна Майера
Карстен – бывший муж Лунд
Бенгт Рослинг – судебный психолог, жених Лунд
Марк – сын Лунд
Вагн Скербек – друг семьи Бирк-Ларсенов и их наемный работник
Леон Фреверт – таксист, подрабатывающий в фирме
Бирк-Ларсенов Амир эль-Намен – сын владельца индийского ресторана,
друг детства Нанны Йон Люнге – наемный водитель предвыборного штаба
Троэльса Хартманна
Сара Лунд – инспектор отдела убийств
Ян Майер – инспектор отдела убийств
Ханс Букард – начальник отдела убийств
Леннарт Брикс – заместитель начальника отдела убийств
Свендсен – оперативный сотрудник отдела убийств
Янсен – криминалист
Бюлов – следователь прокуратуры
Семья Бирк-Ларсенов
Тайс Бирк-Ларсен – отец
Пернилле Бирк-Ларсен – мать
Нанна Бирк-Ларсен – дочь Тайса и Пернилле
Антон Бирк-Ларсен – сын Тайса и Пернилле
Эмиль Бирк-Ларсен – сын Тайса и Пернилле
Лотта Хольст – младшая сестра Пернилле
Городская администрация, политики и чиновники
Троэльс Хартманн – лидер Либеральной группы и глава департамента образования
Риэ Скоугор – политический советник Хартманна
Мортен Вебер – политический советник и руководитель предвыборного штаба Хартманна
Поуль Бремер – мэр Копенгагена
Кирстен Эллер – лидер Центральной группы
Йенс Хольк – лидер Умеренной группы
Маи Йуль – лидер Зеленой партийной группы
Кнуд Падде – председатель комитета Либеральной группы
Хенрик Бигум – член комитета Либеральной группы
Олав Кристенсен – чиновник департамента образования мэрии
Герт Стокке – чиновник мэрии, администратор департамента охраны окружающей среды, возглавляемого Хольком
Фредериксхольмская гимназия
Оливер Шандорф – ученик, бывший приятель Нанны
Йеппе Хальд – ученик
Лиза Расмуссен – ученица
Ректор Кох – директор
Рахман аль-Кемаль – учитель, известный как Рама
Хеннинг Кофоэд – учитель
Другие
Ханна Майер – жена Яна Майера
Карстен – бывший муж Лунд
Бенгт Рослинг – судебный психолог, жених Лунд
Марк – сын Лунд
Вагн Скербек – друг семьи Бирк-Ларсенов и их наемный работник
Леон Фреверт – таксист, подрабатывающий в фирме
Бирк-Ларсенов Амир эль-Намен – сын владельца индийского ресторана,
друг детства Нанны Йон Люнге – наемный водитель предвыборного штаба
Троэльса Хартманна
1
Пятница, 31 октября
По темному лесу, мимо мертвых деревьев, не дающих укрытия, бежит Нанна Бирк-Ларсен.
Ей девятнадцать, она задыхается на бегу, дрожит в тонкой рваной майке, увязая босыми ногами в липкой грязи.
Злобные корни хватают за лодыжки, кусачие сучья рвут бледные руки-крылья. Она падает, карабкается, выползает из отвратительных гнилых луж, пытается остановить зубную дробь, пытается думать, надеяться, спрятаться.
Яркий круглый глаз преследует ее, словно охотник раненую лань. Он медленно приближается широким зигзагом, прорезает насквозь лес Пинсесковен, стоящий на краю пустоши.
Голые серебристые стволы встают из бесплодной почвы, как конечности древних трупов, застывших в последней муке.
Она снова падает, острая боль пронзает тело. Земля исчезает под ней, и ноги летят в пустоту. Молотя руками, крича от страха и отчаяния, девушка проваливается в мутную ледяную канаву, натыкается на камни и бревна, режется об острый гравий. Головой, ладонями, локтями, коленями ловит невидимую твердую землю, ускользающую от нее в темноту.
Стылая вода, ужас – и где-то рядом он…
Тяжело дыша, она наконец выбирается из трясины, вылезает на берег, упирается из последних сил босыми, израненными, кровоточащими ступнями в болотистую жижу.
Чуть дальше на взгорке она выходит к дереву. Последние осенние листья касаются ее лица. Ствол крупнее, чем у соседних деревьев, и, обхватив его руками, она думает о Тайсе – своем отце: высоченном, молчаливом, угрюмом, непоколебимом и стойком, как бастион, готовый противостоять всему миру.
Она обхватывает дерево, цепляется за него, как когда-то цеп лялась за отца. Его сила с ней, с ним – ее сила. Больше ничего не было нужно и не будет нужно никогда.
С бескрайнего неба падает низкий вой. Вспыхивают яркие сигнальные огни самолета. Он сбрасывает путы гравитации, покидает аэропорт Каструп, покидает Данию. Его короткое присутствие завораживает и ослепляет. В беспощадном сиянии пальцы Нанны Бирк-Ларсен поднимаются к лицу. Ощупывают рану, что бежит от левого глаза вниз по щеке, открытую, кровоточащую.
Она слышит его запах, чувствует его присутствие. На себе. В себе.
Из неописуемой боли, посреди страха вырастает жаркое и внезапное пламя гнева.
«Ты – дочь Тайса Бирк-Ларсена».
Сколько раз она слышала эти слова в ответ на свои мольбы.
Ты – Нанна Бирк-Ларсен, дитя Тайса, дитя Пернилле, и ты должна убежать от этого монстра в ночи, преследующего тебя через лес Пинсесковен на окраине города – города, в котором на расстоянии всего нескольких бесконечных километров отсюда находится то теплое, безопасное место, что зовется домом.
Она обнимает дерево, как когда-то обнимала отца, обвив руками потрескавшийся серебристый ствол. Короткая маечка заляпана грязью и кровью. Она дрожит, не двигается, убеждает себя, что спасение впереди, за пределами темного леса и мертвых деревьев, среди которых не найти укрытия.
Белый луч вновь пробегает по ней. Это не поток света с брюха самолета, что летит над пустошью, словно огромный механический ангел, и лениво поглядывает, не ждет ли спасения какая-нибудь заблудшая душа.
– Беги, Нанна, беги, – кричит голос.
«Беги, Нанна, беги», – думает она.
Один фонарь направлен теперь на нее, один пылающий глаз. И он рядом.
Ей девятнадцать, она задыхается на бегу, дрожит в тонкой рваной майке, увязая босыми ногами в липкой грязи.
Злобные корни хватают за лодыжки, кусачие сучья рвут бледные руки-крылья. Она падает, карабкается, выползает из отвратительных гнилых луж, пытается остановить зубную дробь, пытается думать, надеяться, спрятаться.
Яркий круглый глаз преследует ее, словно охотник раненую лань. Он медленно приближается широким зигзагом, прорезает насквозь лес Пинсесковен, стоящий на краю пустоши.
Голые серебристые стволы встают из бесплодной почвы, как конечности древних трупов, застывших в последней муке.
Она снова падает, острая боль пронзает тело. Земля исчезает под ней, и ноги летят в пустоту. Молотя руками, крича от страха и отчаяния, девушка проваливается в мутную ледяную канаву, натыкается на камни и бревна, режется об острый гравий. Головой, ладонями, локтями, коленями ловит невидимую твердую землю, ускользающую от нее в темноту.
Стылая вода, ужас – и где-то рядом он…
Тяжело дыша, она наконец выбирается из трясины, вылезает на берег, упирается из последних сил босыми, израненными, кровоточащими ступнями в болотистую жижу.
Чуть дальше на взгорке она выходит к дереву. Последние осенние листья касаются ее лица. Ствол крупнее, чем у соседних деревьев, и, обхватив его руками, она думает о Тайсе – своем отце: высоченном, молчаливом, угрюмом, непоколебимом и стойком, как бастион, готовый противостоять всему миру.
Она обхватывает дерево, цепляется за него, как когда-то цеп лялась за отца. Его сила с ней, с ним – ее сила. Больше ничего не было нужно и не будет нужно никогда.
С бескрайнего неба падает низкий вой. Вспыхивают яркие сигнальные огни самолета. Он сбрасывает путы гравитации, покидает аэропорт Каструп, покидает Данию. Его короткое присутствие завораживает и ослепляет. В беспощадном сиянии пальцы Нанны Бирк-Ларсен поднимаются к лицу. Ощупывают рану, что бежит от левого глаза вниз по щеке, открытую, кровоточащую.
Она слышит его запах, чувствует его присутствие. На себе. В себе.
Из неописуемой боли, посреди страха вырастает жаркое и внезапное пламя гнева.
«Ты – дочь Тайса Бирк-Ларсена».
Сколько раз она слышала эти слова в ответ на свои мольбы.
Ты – Нанна Бирк-Ларсен, дитя Тайса, дитя Пернилле, и ты должна убежать от этого монстра в ночи, преследующего тебя через лес Пинсесковен на окраине города – города, в котором на расстоянии всего нескольких бесконечных километров отсюда находится то теплое, безопасное место, что зовется домом.
Она обнимает дерево, как когда-то обнимала отца, обвив руками потрескавшийся серебристый ствол. Короткая маечка заляпана грязью и кровью. Она дрожит, не двигается, убеждает себя, что спасение впереди, за пределами темного леса и мертвых деревьев, среди которых не найти укрытия.
Белый луч вновь пробегает по ней. Это не поток света с брюха самолета, что летит над пустошью, словно огромный механический ангел, и лениво поглядывает, не ждет ли спасения какая-нибудь заблудшая душа.
– Беги, Нанна, беги, – кричит голос.
«Беги, Нанна, беги», – думает она.
Один фонарь направлен теперь на нее, один пылающий глаз. И он рядом.
2
Понедельник, 3 ноября
– Это там, внутри, – сказал коп. – Ее нашел какой-то бездомный.
Семь тридцать утра. Еще не рассвело, падал прямыми ледяными полосами дождь. Инспектор отдела убийств Сара Лунд стояла у стены грязного кирпичного строения недалеко от доков и наблюдала, как мужчины в форме натягивают заградительную полицейскую ленту.
Это последнее место преступления, которое она увидит в Копенгагене. И конечно, дело придется иметь с убийством. К тому же – женщины.
– В здании никого. Мы проверяем квартиры в доме напротив.
– Сколько ей лет? – спросила Лунд.
Коп, которого она едва знала, пожал плечами и утер ладонью дождевые капли с лица.
– Почему вы спрашиваете?
Из-за кошмара, хотелось ей сказать. Кошмара, который разбудил ее сегодня в половине седьмого утра, заставил с криком подскочить на пустой кровати. Когда она встала, Бенгт, милый, чуткий, спокойный Бенгт неслышно ходил по дому, заканчивая укладывать вещи. Марк, ее сын, крепко спал в своей комнате перед телевизором, даже не шевельнулся, когда она, очень осторожно, заглянула в дверь. Этим вечером они втроем должны улететь в Стокгольм. Новая жизнь в другой стране. Назад пути нет. Мосты сожжены.
Сара Лунд была серьезной женщиной тридцати восьми лет. Она без устали всматривалась в мир вокруг себя, забывая о себе самой. Начинался ее последний рабочий день в копенгагенской полиции. У женщин вроде нее не бывает ночных кошмаров и призрачных видений в темноте, ей не может померещиться испуганное девичье лицо, отчего-то очень похожее на ее собственное много лет назад.
Это все фантазии для других, не для нее.
– Можно не отвечать, – сказал коп, хмыкнув, поднял ленту и провел Сару к раздвижной металлической двери. – Вот что я вам скажу: такого я еще не видел.
Он протянул ей пару синих резиновых перчаток, подождал, пока она их натянет, потом уперся плечом в ржавый металл. Взвизгнув, словно ошпаренный кот, дверь подалась в сторону.
– Я сейчас догоню вас, – сказал коп.
Не дожидаясь его, она сразу пошла вперед, и, как всегда это делала, внимательно огляделась. Огромные яркие глаза смотрели по сторонам, ничего не упуская.
Как только она оказалась внутри, полицейский по какой-то причине задвинул дверь обратно, причем так быстро, что кот взвизгнул октавой выше, чем в первый раз. Стало тихо: серое дождливое утро исчезло за тяжелым металлом.
Сразу за коридором было помещение, похожее на холодильную камеру при мясокомбинате, из балок через равные промежутки свисали крючья. В потолке горела одна лампочка.
Влажно поблескивал бетонный пол. В дальнем углу угадывалось какое-то движение, словно раскачивался огромный маятник.
Щелкнул невидимый выключатель, и в помещении стало темно, как в спальне этим утром, когда ее разбудил неожиданный дикий сон.
– Свет! – крикнула Лунд.
Ее голос эхом прокатился по черному пустому брюху здания.
– Включите свет, пожалуйста!
Ни звука. Она была опытным полицейским, никогда не забывала ничего из того, что ей полагалось иметь при себе, – кроме оружия. О нем она всегда вспоминала уже потом.
Но фонарик у нее был, лежал в правом кармане. Она вы нула его и взяла так, как обычно держат фонарь полицейские: правая рука поднята к груди и согнута в запястье, луч направлен вперед, проникает в каждый уголок, ничего не упуская.
Луч и Лунд вышли на охоту. Одеяла, старая одежда, две смятые банки из-под кока-колы, пустая упаковка от презервативов…
Через три шага она остановилась. Справа, там, где стена смыкалась с полом, виднелось алое пятно какой-то липкой жидкости, и от него две параллельные полосы на потрескавшемся бетоне – так размазывается кровь, когда тело тащат волоком.
Лунд сунула руку в карман, достала пакетик никотиновой жвачки, бросила одну пастилку в рот.
Не только Копенгаген оставался в прошлом. Табак тоже был в черном списке.
Она нагнулась и обмакнула затянутый синим латексом палец в липкую лужу, поднесла к носу, понюхала.
Еще через три шага она увидела топор. Рукоятка чистая и блестящая, словно только вчера из магазина. Лунд опустила два пальца в красную жидкость, растекшуюся вокруг лезвия, внимательно изучила, понюхала, подумала.
Никогда ей не полюбить вкус «Никотинеля». Лунд двинулась дальше.
Стало различимо то, что темнело в дальнем углу. Оно качалось из стороны в сторону. Брезентовое полотно было так густо заляпано чем-то красным, что напоминало тушу животного на скотобойне.
Сквозь ткань четко проступали контуры человеческого тела.
Лунд опустила фонарь к поясу, лучом вверх, оглядела ткань в поисках того, за что можно схватиться.
Брезент упал разом, одним быстрым движением, и то, что было скрыто под ним, медленно качнулось в узкой полоске света. Фонарик выхватил застывшее мужское лицо с разинутым ртом. Черные волосы, розовая плоть, чудовищных размеров эрегированный пластиковый пенис. А на голове ярко-синий шлем викингов с серебряными рогами и золотистыми косами.
Лунд покачала головой и улыбнулась – чтобы сделать им приятное.
К груди надувной куклы из секс-шопа была приколота записка: «Спасибо, босс, за семь отличных лет. Парни».
Смех из тени.
Парни.
Хороший розыгрыш. Хотя кровь могли бы найти настоящую.
Здание управления столичной полиции являло собой серый лабиринт на отвоеванной у моря суше, недалеко от береговой линии. Унылые прямоугольные фасады управления скрывали круглый внутренний двор, по краю которого под тенистой аркадой стояли классические колонны. Внутри здания спиральные лестничные пролеты выходили в выложенные жилковатым черным мрамором коридоры, которые, изгибаясь, бежали по окружности, словно закальцинированные вены. Три месяца училась она ориентироваться в этом мрачном, запутанном комплексе. И даже сейчас ей порой приходилось серьезно задумываться, чтобы понять, где она находится.
Отдел убийств располагался на третьем этаже по северовосточному фасаду. Лунд со шлемом викинга на голове сидела рядом с Букардом за общим завтраком и выслушивала шутки, открывала подарки, улыбалась, сама почти ничего не говорила, скрытая картонными рогами и золотыми косами.
Потом она поблагодарила всех и ушла к себе, собирать вещи. На суету времени нет. Сара улыбнулась при виде фотографии Марка, которая стояла в рамке на столе. Фото сделано около трех лет назад, когда ему было девять, задолго до того, как он пришел домой с нелепой сережкой в ухе. И незадолго до развода. А потом появился Бенгт и соблазнил ее Швецией и жизнью на другом берегу серого холодного пролива Эресунн.
Юный Марк, неулыбчивый и тогда, и сейчас. Швеция это изменит. Швеция все изменит.
Лунд смела со стола в хлипкую картонную коробку трехмесячный запас никотиновой жвачки, ручки, точилку в форме лондонского автобуса, сверху положила фотографию Марка.
Открылась дверь, и вошел какой-то мужчина.
Она посмотрела на него, оценила, как делала всегда. В углу рта дымится сигарета. Волосы короткие, лицо жесткое. Большие навыкате глаза, большие уши. Одежда дешевая и чересчур молодежная для мужчины, который вряд ли моложе самой Лунд. В руках он держал коробку с вещами – такую же, как собирала она. Там виднелись карта Копенгагена, настенная баскетбольная корзина, игрушечная полицейская машинка, пара наушников.
– Я ищу кабинет Лунд, – сказал он, уставившись на шлем викинга, насаженный на пару новеньких лыж, которые подарили ей коллеги на прощание.
– Это здесь. Лунд – я.
– Ян Майер. Это что, у вас здесь форма такая?
– Да нет. Я в Швецию уезжаю.
Лунд подхватила коробку со своими вещами, и вдвоем с Майером они исполнили между столов неловкий парный танец – она пробираясь к выходу, он уступая ей дорогу.
– Бога ради… Но зачем? – спросил Майер.
Она поставила коробку, откинула с лица непослушные темные волосы, прикидывая, не забыто ли что-нибудь важное.
Майер достал баскетбольную корзину, обвел взглядом стены.
– С моей сестрой была примерно та же история, – сказал он.
– В каком смысле?
– Да не сложилось у нее здесь, и она переехала в Борнхольм к своему дружку. – Майер наконец пристроил свою корзину над тумбой. – Отличный был парень. Но и там не вышло.
Лунд надоело бороться с волосами, и она вытащила из кармана резинку и стянула их на затылке.
– Почему?
– Слишком уединенно. Они там с ума сходили, слушая дни напролет, как коровы пускают ветры. – Он вынул оловянную пивную кружку, повертел ее в руках. – А вы куда едете?
– В Сигтуну.
Майер застыл как вкопанный и молча воззрился на нее.
– Да, там тоже очень уединенно, – добавила Лунд.
Он сделал длинную затяжку и достал из коробки детский футбольный мячик. Потом поставил на стол полицейскую машинку и стал катать ее вперед-назад. Когда колеса двигались, вспыхивал синий маячок и включалась тоненькая сирена.
Он все играл с машинкой, когда вошел Букард с листком бумаги в руках.
– Познакомились, – произнес шеф.
Это не было вопросом. Милый дядюшка в очках, рядом с которым она сидела за завтраком, исчез.
– Да, имели удовольствие… – начала Лунд.
– Только что получили. – Букард протянул ей оперативную сводку. – Взгляни. Но если ты занята сборами…
– У меня есть время, – сказала ему Лунд. – Еще целый день…
– Хорошо, – ответил Букард. – Может, возьмешь с собой Майера?
Тот затушил сигарету и пожал плечами.
– Он обживается на новом месте, – сказала Лунд.
Майер тем временем отставил машинку, взял мячик и стал подбрасывать его на ладони. При словах Лунд он улыбнулся. От этого лицо его смягчилось, стало более живым.
– Это я всегда успею. Пошли ловить злодеев!
– Хорошее начало, – произнес Букард с ноткой неприязни. – Продолжайте в том же духе, Майер, и мы сработаемся.
Выглядывая в опущенное окно на пассажирском сиденье, Лунд изучала Кальвебод-Фэллед. Тринадцать километров к югу от города, недалеко от воды. Утро выдалось ясное после полутора суток непрерывного дождя. Вряд ли хорошая погода простоит долго. Плоская болотистая пустошь, желтая трава, промоины – тянется до горизонта, справа темный голый лес. Едва уловимо пахнет морем, более ощутим сырой запах прелой растительности. Воздух влажный, температура близка к нулю. Зимние холода не за горами.
– А вам разрешат носить оружие? А задержание проводить? Или только штрафы будете выписывать за неправильную парковку?
Кто-то из местных жителей, выгуливая ранним утром собаку, нашел девичью одежду на пустоши возле березовой рощи, известной как лес Пинсесковен.
– Нужно быть шведом, чтобы арестовывать шведов. Это… – Лунд пожалела, что начала отвечать на его вопросы. – Такие правила.
Майер закинул в рот горсть картофельных чипсов и бросил пустой пакет под ноги. Машину он вел как подросток – слишком быстро, едва замечая окружающих.
– А что сын ваш говорит?
Она вышла, не поглядев, идет ли он за ней.
Находку караулил оперативник в штатском, а сотрудник в форме ворошил поблизости пожухлую траву, пинал кочки. Это все, что у них было: легкая хлопчатобумажная блузка в цветочек, какие носят молодые девушки, и карточка клиента видеопроката. И то и другое запечатано в прозрачные пакеты для вещественных доказательств. На блузке следы крови.
Лунд поворачивалась на триста шестьдесят градусов. Ее большие лучистые глаза выискивали что-то, как всегда.
– Кто здесь бывает? – спросила она полицейского в форме.
– Днем сюда водят детей младших классов на уроки природоведения. Ночами приезжают проститутки из города.
– То еще местечко, чтобы обслуживать клиентов, – сказал Майер. – Куда подевалась романтика, спрашиваю я вас.
Лунд продолжала медленно поворачиваться вокруг своей оси.
– Когда здесь появились эти вещи?
– Вчера. Не в пятницу. В пятницу приходили школьники. Они бы заметили.
– Никаких звонков? Из больниц ничего?
– Ничего.
– Есть соображения, кто она такая?
Оперативник показал ей пакет с блузкой.
– Размер восемь, – сказал он. – Все, что нам известно.
На вид дешевая, пестрая, рисунок аляповатый, даже наивный. Такие вещи нравятся тинейджерам: и детское, и в то же время сексуальное. Лунд взяла второй пакет и изучила карточку из видеопроката.
На ней стояло имя: Тайс Бирк-Ларсен.
– Карточку мы нашли возле колеи, – добавил полицейский. – Блузку – вон там. Может, они поссорились и он выбросил девицу из машины. А потом…
– А потом, – закончил за него Майер, – она нашла свои туфли, пальто, сумочку и пачку презервативов и пошла домой телик смотреть.
Лунд поймала себя на том, что никак не может оторвать взгляд от леса вдали.
– Хотите, я поговорю с этим Бирк-Ларсеном? – спросил сотрудник в форме.
– Да, поговорите, – ответила она и посмотрела на часы.
Еще восемь часов, и все это закончится. И Копенгаген тоже уйдет в прошлое, как и вся прежняя жизнь.
Подошел Майер, и Лунд очутилась в облаке дыма.
– Мы сами могли бы поговорить с ним, Лунд. Бросил здесь проститутку – каков молодец. Еще и избил. Мой клиент.
– Это не наша работа.
Сигарета полетела в ближайшую промоину.
– Я знаю. Просто… – Из его кармана появился пакетик конфет. Казалось, этот человек живет на чипсах, сладостях и сигаретах. – Просто хотел немного потолковать с ним.
– О чем? У нас нет дела. Проститутка не обращалась в полицию.
Майер склонился к ней и сказал так, как мог бы сказать учитель, обращаясь к ребенку:
– Я умею разговаривать с людьми.
У него были оттопыренные, почти клоунские уши и суточная щетина. Он будет неплох, работая под прикрытием, подумала она. А может, он так уже работал. Она вспомнила, как говорил с ним Букард. Уличная шпана. Коп. Майер сойдет и за того, и за другого.
– Я сказала…
– Вы должны увидеть меня в деле, Лунд. Правда. До отъезда. Это будет мой подарок шведам.
Он взял у нее карточку. Прочитал:
– Тайс Бирк-Ларсен.
Сара Лунд сделала еще один оборот и запечатлела в памяти желтую траву, канавы и лес.
– Я поведу, – сказала она.
Пернилле упиралась ладонями в его большую грудь и смеялась, как девочка.
Полуодетые на полу кухни в разгар рабочего утра. Это была идея Тайса, как и большинство других идей.
– Одевайся, – велела она и скатилась с него, встала на ноги. – Иди работай, ты, животное.
Он ухмыльнулся, словно юноша, каким она его до сих пор помнила. Потом снова влез в свой ярко-красный комбинезон. Сорок четыре года, рыжеватые волосы, тронутые сединой, фигурные бакенбарды до широкого подбородка, грубое лицо, которое могло вмиг озариться улыбкой и снова скрыться за маской невозмутимости.
Пернилле была на год моложе, вся в заботах, в неплохой форме, несмотря на троих детей, и все так же привлекательна для него, как и двадцать лет назад, в момент их первой встречи.
Когда муж облачился в рабочую форму, она переключила внимание с него на их маленькую квартирку.
Она носила Нанну, когда они переехали в Вестербро. Носила Нанну, когда они поженились. Здесь, в этой яркой, уютной комнате с цветочными горшками на окнах и фотографиями на стенах, посреди веселого беспорядка счастливой семейной жизни они и вырастили ее. Из щекастого младенца она превратилась в красивую девушку. После долгого, слишком долгого перерыва к ней присоединились Эмиль и Антон, которым теперь семь и шесть.
Их квартира располагалась над помещениями транспортной компании «Перевозки Бирк-Ларсена». Несмотря на бурную деятельность, на первом этаже было больше порядка, чем в тесных комнатах наверху, в которых они жили – впятером, постоянно натыкаясь друг на друга, в калейдоскопе записок, рисунков, игрушек и прочего скарба.
Пернилле посмотрела на растения на подоконнике, на то, как струится сквозь листья зеленый свет.
Полный жизни свет.
– Нанне скоро понадобится свое жилье, – сказала она, приглаживая длинные каштановые волосы. – Наверное, нам стоит поискать квартиру, сделать первый взнос, как думаешь?
Он фыркнул насмешливо:
– Умеешь ты выбрать момент для разговора. Пусть сначала школу закончит.
– Тайс…
Она забралась обратно в кольцо его крепких рук, посмотрела в глаза. Некоторые люди боялись Тайса Бирк-Ларсена. Но не она.
– А может, квартира еще и не понадобится, – сказал он. Его грубое лицо сморщилось в хитрой, дразнящей ухмылке.
– Почему?
– Это секрет.
– Расскажи мне! – воскликнула Пернилле и стукнула его кулаком в грудь.
– Я же говорю, пока это секрет.
Он спустился вниз. Она пошла за ним.
Грузовики и мужчины, поддоны и затянутые пленкой тюки, накладные и графики.
Эти половые доски такие скрипучие. Или она не удержалась и вскрикнула. В общем, они слышали. Она видела это по их ухмыляющимся лицам. Вагн Скербек, который знал Тайса дольше, чем сама Пернилле, и был его ближайшим другом, приподнял воображаемую шляпу.
Семь тридцать утра. Еще не рассвело, падал прямыми ледяными полосами дождь. Инспектор отдела убийств Сара Лунд стояла у стены грязного кирпичного строения недалеко от доков и наблюдала, как мужчины в форме натягивают заградительную полицейскую ленту.
Это последнее место преступления, которое она увидит в Копенгагене. И конечно, дело придется иметь с убийством. К тому же – женщины.
– В здании никого. Мы проверяем квартиры в доме напротив.
– Сколько ей лет? – спросила Лунд.
Коп, которого она едва знала, пожал плечами и утер ладонью дождевые капли с лица.
– Почему вы спрашиваете?
Из-за кошмара, хотелось ей сказать. Кошмара, который разбудил ее сегодня в половине седьмого утра, заставил с криком подскочить на пустой кровати. Когда она встала, Бенгт, милый, чуткий, спокойный Бенгт неслышно ходил по дому, заканчивая укладывать вещи. Марк, ее сын, крепко спал в своей комнате перед телевизором, даже не шевельнулся, когда она, очень осторожно, заглянула в дверь. Этим вечером они втроем должны улететь в Стокгольм. Новая жизнь в другой стране. Назад пути нет. Мосты сожжены.
Сара Лунд была серьезной женщиной тридцати восьми лет. Она без устали всматривалась в мир вокруг себя, забывая о себе самой. Начинался ее последний рабочий день в копенгагенской полиции. У женщин вроде нее не бывает ночных кошмаров и призрачных видений в темноте, ей не может померещиться испуганное девичье лицо, отчего-то очень похожее на ее собственное много лет назад.
Это все фантазии для других, не для нее.
– Можно не отвечать, – сказал коп, хмыкнув, поднял ленту и провел Сару к раздвижной металлической двери. – Вот что я вам скажу: такого я еще не видел.
Он протянул ей пару синих резиновых перчаток, подождал, пока она их натянет, потом уперся плечом в ржавый металл. Взвизгнув, словно ошпаренный кот, дверь подалась в сторону.
– Я сейчас догоню вас, – сказал коп.
Не дожидаясь его, она сразу пошла вперед, и, как всегда это делала, внимательно огляделась. Огромные яркие глаза смотрели по сторонам, ничего не упуская.
Как только она оказалась внутри, полицейский по какой-то причине задвинул дверь обратно, причем так быстро, что кот взвизгнул октавой выше, чем в первый раз. Стало тихо: серое дождливое утро исчезло за тяжелым металлом.
Сразу за коридором было помещение, похожее на холодильную камеру при мясокомбинате, из балок через равные промежутки свисали крючья. В потолке горела одна лампочка.
Влажно поблескивал бетонный пол. В дальнем углу угадывалось какое-то движение, словно раскачивался огромный маятник.
Щелкнул невидимый выключатель, и в помещении стало темно, как в спальне этим утром, когда ее разбудил неожиданный дикий сон.
– Свет! – крикнула Лунд.
Ее голос эхом прокатился по черному пустому брюху здания.
– Включите свет, пожалуйста!
Ни звука. Она была опытным полицейским, никогда не забывала ничего из того, что ей полагалось иметь при себе, – кроме оружия. О нем она всегда вспоминала уже потом.
Но фонарик у нее был, лежал в правом кармане. Она вы нула его и взяла так, как обычно держат фонарь полицейские: правая рука поднята к груди и согнута в запястье, луч направлен вперед, проникает в каждый уголок, ничего не упуская.
Луч и Лунд вышли на охоту. Одеяла, старая одежда, две смятые банки из-под кока-колы, пустая упаковка от презервативов…
Через три шага она остановилась. Справа, там, где стена смыкалась с полом, виднелось алое пятно какой-то липкой жидкости, и от него две параллельные полосы на потрескавшемся бетоне – так размазывается кровь, когда тело тащат волоком.
Лунд сунула руку в карман, достала пакетик никотиновой жвачки, бросила одну пастилку в рот.
Не только Копенгаген оставался в прошлом. Табак тоже был в черном списке.
Она нагнулась и обмакнула затянутый синим латексом палец в липкую лужу, поднесла к носу, понюхала.
Еще через три шага она увидела топор. Рукоятка чистая и блестящая, словно только вчера из магазина. Лунд опустила два пальца в красную жидкость, растекшуюся вокруг лезвия, внимательно изучила, понюхала, подумала.
Никогда ей не полюбить вкус «Никотинеля». Лунд двинулась дальше.
Стало различимо то, что темнело в дальнем углу. Оно качалось из стороны в сторону. Брезентовое полотно было так густо заляпано чем-то красным, что напоминало тушу животного на скотобойне.
Сквозь ткань четко проступали контуры человеческого тела.
Лунд опустила фонарь к поясу, лучом вверх, оглядела ткань в поисках того, за что можно схватиться.
Брезент упал разом, одним быстрым движением, и то, что было скрыто под ним, медленно качнулось в узкой полоске света. Фонарик выхватил застывшее мужское лицо с разинутым ртом. Черные волосы, розовая плоть, чудовищных размеров эрегированный пластиковый пенис. А на голове ярко-синий шлем викингов с серебряными рогами и золотистыми косами.
Лунд покачала головой и улыбнулась – чтобы сделать им приятное.
К груди надувной куклы из секс-шопа была приколота записка: «Спасибо, босс, за семь отличных лет. Парни».
Смех из тени.
Парни.
Хороший розыгрыш. Хотя кровь могли бы найти настоящую.
Здание управления столичной полиции являло собой серый лабиринт на отвоеванной у моря суше, недалеко от береговой линии. Унылые прямоугольные фасады управления скрывали круглый внутренний двор, по краю которого под тенистой аркадой стояли классические колонны. Внутри здания спиральные лестничные пролеты выходили в выложенные жилковатым черным мрамором коридоры, которые, изгибаясь, бежали по окружности, словно закальцинированные вены. Три месяца училась она ориентироваться в этом мрачном, запутанном комплексе. И даже сейчас ей порой приходилось серьезно задумываться, чтобы понять, где она находится.
Отдел убийств располагался на третьем этаже по северовосточному фасаду. Лунд со шлемом викинга на голове сидела рядом с Букардом за общим завтраком и выслушивала шутки, открывала подарки, улыбалась, сама почти ничего не говорила, скрытая картонными рогами и золотыми косами.
Потом она поблагодарила всех и ушла к себе, собирать вещи. На суету времени нет. Сара улыбнулась при виде фотографии Марка, которая стояла в рамке на столе. Фото сделано около трех лет назад, когда ему было девять, задолго до того, как он пришел домой с нелепой сережкой в ухе. И незадолго до развода. А потом появился Бенгт и соблазнил ее Швецией и жизнью на другом берегу серого холодного пролива Эресунн.
Юный Марк, неулыбчивый и тогда, и сейчас. Швеция это изменит. Швеция все изменит.
Лунд смела со стола в хлипкую картонную коробку трехмесячный запас никотиновой жвачки, ручки, точилку в форме лондонского автобуса, сверху положила фотографию Марка.
Открылась дверь, и вошел какой-то мужчина.
Она посмотрела на него, оценила, как делала всегда. В углу рта дымится сигарета. Волосы короткие, лицо жесткое. Большие навыкате глаза, большие уши. Одежда дешевая и чересчур молодежная для мужчины, который вряд ли моложе самой Лунд. В руках он держал коробку с вещами – такую же, как собирала она. Там виднелись карта Копенгагена, настенная баскетбольная корзина, игрушечная полицейская машинка, пара наушников.
– Я ищу кабинет Лунд, – сказал он, уставившись на шлем викинга, насаженный на пару новеньких лыж, которые подарили ей коллеги на прощание.
– Это здесь. Лунд – я.
– Ян Майер. Это что, у вас здесь форма такая?
– Да нет. Я в Швецию уезжаю.
Лунд подхватила коробку со своими вещами, и вдвоем с Майером они исполнили между столов неловкий парный танец – она пробираясь к выходу, он уступая ей дорогу.
– Бога ради… Но зачем? – спросил Майер.
Она поставила коробку, откинула с лица непослушные темные волосы, прикидывая, не забыто ли что-нибудь важное.
Майер достал баскетбольную корзину, обвел взглядом стены.
– С моей сестрой была примерно та же история, – сказал он.
– В каком смысле?
– Да не сложилось у нее здесь, и она переехала в Борнхольм к своему дружку. – Майер наконец пристроил свою корзину над тумбой. – Отличный был парень. Но и там не вышло.
Лунд надоело бороться с волосами, и она вытащила из кармана резинку и стянула их на затылке.
– Почему?
– Слишком уединенно. Они там с ума сходили, слушая дни напролет, как коровы пускают ветры. – Он вынул оловянную пивную кружку, повертел ее в руках. – А вы куда едете?
– В Сигтуну.
Майер застыл как вкопанный и молча воззрился на нее.
– Да, там тоже очень уединенно, – добавила Лунд.
Он сделал длинную затяжку и достал из коробки детский футбольный мячик. Потом поставил на стол полицейскую машинку и стал катать ее вперед-назад. Когда колеса двигались, вспыхивал синий маячок и включалась тоненькая сирена.
Он все играл с машинкой, когда вошел Букард с листком бумаги в руках.
– Познакомились, – произнес шеф.
Это не было вопросом. Милый дядюшка в очках, рядом с которым она сидела за завтраком, исчез.
– Да, имели удовольствие… – начала Лунд.
– Только что получили. – Букард протянул ей оперативную сводку. – Взгляни. Но если ты занята сборами…
– У меня есть время, – сказала ему Лунд. – Еще целый день…
– Хорошо, – ответил Букард. – Может, возьмешь с собой Майера?
Тот затушил сигарету и пожал плечами.
– Он обживается на новом месте, – сказала Лунд.
Майер тем временем отставил машинку, взял мячик и стал подбрасывать его на ладони. При словах Лунд он улыбнулся. От этого лицо его смягчилось, стало более живым.
– Это я всегда успею. Пошли ловить злодеев!
– Хорошее начало, – произнес Букард с ноткой неприязни. – Продолжайте в том же духе, Майер, и мы сработаемся.
Выглядывая в опущенное окно на пассажирском сиденье, Лунд изучала Кальвебод-Фэллед. Тринадцать километров к югу от города, недалеко от воды. Утро выдалось ясное после полутора суток непрерывного дождя. Вряд ли хорошая погода простоит долго. Плоская болотистая пустошь, желтая трава, промоины – тянется до горизонта, справа темный голый лес. Едва уловимо пахнет морем, более ощутим сырой запах прелой растительности. Воздух влажный, температура близка к нулю. Зимние холода не за горами.
– А вам разрешат носить оружие? А задержание проводить? Или только штрафы будете выписывать за неправильную парковку?
Кто-то из местных жителей, выгуливая ранним утром собаку, нашел девичью одежду на пустоши возле березовой рощи, известной как лес Пинсесковен.
– Нужно быть шведом, чтобы арестовывать шведов. Это… – Лунд пожалела, что начала отвечать на его вопросы. – Такие правила.
Майер закинул в рот горсть картофельных чипсов и бросил пустой пакет под ноги. Машину он вел как подросток – слишком быстро, едва замечая окружающих.
– А что сын ваш говорит?
Она вышла, не поглядев, идет ли он за ней.
Находку караулил оперативник в штатском, а сотрудник в форме ворошил поблизости пожухлую траву, пинал кочки. Это все, что у них было: легкая хлопчатобумажная блузка в цветочек, какие носят молодые девушки, и карточка клиента видеопроката. И то и другое запечатано в прозрачные пакеты для вещественных доказательств. На блузке следы крови.
Лунд поворачивалась на триста шестьдесят градусов. Ее большие лучистые глаза выискивали что-то, как всегда.
– Кто здесь бывает? – спросила она полицейского в форме.
– Днем сюда водят детей младших классов на уроки природоведения. Ночами приезжают проститутки из города.
– То еще местечко, чтобы обслуживать клиентов, – сказал Майер. – Куда подевалась романтика, спрашиваю я вас.
Лунд продолжала медленно поворачиваться вокруг своей оси.
– Когда здесь появились эти вещи?
– Вчера. Не в пятницу. В пятницу приходили школьники. Они бы заметили.
– Никаких звонков? Из больниц ничего?
– Ничего.
– Есть соображения, кто она такая?
Оперативник показал ей пакет с блузкой.
– Размер восемь, – сказал он. – Все, что нам известно.
На вид дешевая, пестрая, рисунок аляповатый, даже наивный. Такие вещи нравятся тинейджерам: и детское, и в то же время сексуальное. Лунд взяла второй пакет и изучила карточку из видеопроката.
На ней стояло имя: Тайс Бирк-Ларсен.
– Карточку мы нашли возле колеи, – добавил полицейский. – Блузку – вон там. Может, они поссорились и он выбросил девицу из машины. А потом…
– А потом, – закончил за него Майер, – она нашла свои туфли, пальто, сумочку и пачку презервативов и пошла домой телик смотреть.
Лунд поймала себя на том, что никак не может оторвать взгляд от леса вдали.
– Хотите, я поговорю с этим Бирк-Ларсеном? – спросил сотрудник в форме.
– Да, поговорите, – ответила она и посмотрела на часы.
Еще восемь часов, и все это закончится. И Копенгаген тоже уйдет в прошлое, как и вся прежняя жизнь.
Подошел Майер, и Лунд очутилась в облаке дыма.
– Мы сами могли бы поговорить с ним, Лунд. Бросил здесь проститутку – каков молодец. Еще и избил. Мой клиент.
– Это не наша работа.
Сигарета полетела в ближайшую промоину.
– Я знаю. Просто… – Из его кармана появился пакетик конфет. Казалось, этот человек живет на чипсах, сладостях и сигаретах. – Просто хотел немного потолковать с ним.
– О чем? У нас нет дела. Проститутка не обращалась в полицию.
Майер склонился к ней и сказал так, как мог бы сказать учитель, обращаясь к ребенку:
– Я умею разговаривать с людьми.
У него были оттопыренные, почти клоунские уши и суточная щетина. Он будет неплох, работая под прикрытием, подумала она. А может, он так уже работал. Она вспомнила, как говорил с ним Букард. Уличная шпана. Коп. Майер сойдет и за того, и за другого.
– Я сказала…
– Вы должны увидеть меня в деле, Лунд. Правда. До отъезда. Это будет мой подарок шведам.
Он взял у нее карточку. Прочитал:
– Тайс Бирк-Ларсен.
Сара Лунд сделала еще один оборот и запечатлела в памяти желтую траву, канавы и лес.
– Я поведу, – сказала она.
Пернилле упиралась ладонями в его большую грудь и смеялась, как девочка.
Полуодетые на полу кухни в разгар рабочего утра. Это была идея Тайса, как и большинство других идей.
– Одевайся, – велела она и скатилась с него, встала на ноги. – Иди работай, ты, животное.
Он ухмыльнулся, словно юноша, каким она его до сих пор помнила. Потом снова влез в свой ярко-красный комбинезон. Сорок четыре года, рыжеватые волосы, тронутые сединой, фигурные бакенбарды до широкого подбородка, грубое лицо, которое могло вмиг озариться улыбкой и снова скрыться за маской невозмутимости.
Пернилле была на год моложе, вся в заботах, в неплохой форме, несмотря на троих детей, и все так же привлекательна для него, как и двадцать лет назад, в момент их первой встречи.
Когда муж облачился в рабочую форму, она переключила внимание с него на их маленькую квартирку.
Она носила Нанну, когда они переехали в Вестербро. Носила Нанну, когда они поженились. Здесь, в этой яркой, уютной комнате с цветочными горшками на окнах и фотографиями на стенах, посреди веселого беспорядка счастливой семейной жизни они и вырастили ее. Из щекастого младенца она превратилась в красивую девушку. После долгого, слишком долгого перерыва к ней присоединились Эмиль и Антон, которым теперь семь и шесть.
Их квартира располагалась над помещениями транспортной компании «Перевозки Бирк-Ларсена». Несмотря на бурную деятельность, на первом этаже было больше порядка, чем в тесных комнатах наверху, в которых они жили – впятером, постоянно натыкаясь друг на друга, в калейдоскопе записок, рисунков, игрушек и прочего скарба.
Пернилле посмотрела на растения на подоконнике, на то, как струится сквозь листья зеленый свет.
Полный жизни свет.
– Нанне скоро понадобится свое жилье, – сказала она, приглаживая длинные каштановые волосы. – Наверное, нам стоит поискать квартиру, сделать первый взнос, как думаешь?
Он фыркнул насмешливо:
– Умеешь ты выбрать момент для разговора. Пусть сначала школу закончит.
– Тайс…
Она забралась обратно в кольцо его крепких рук, посмотрела в глаза. Некоторые люди боялись Тайса Бирк-Ларсена. Но не она.
– А может, квартира еще и не понадобится, – сказал он. Его грубое лицо сморщилось в хитрой, дразнящей ухмылке.
– Почему?
– Это секрет.
– Расскажи мне! – воскликнула Пернилле и стукнула его кулаком в грудь.
– Я же говорю, пока это секрет.
Он спустился вниз. Она пошла за ним.
Грузовики и мужчины, поддоны и затянутые пленкой тюки, накладные и графики.
Эти половые доски такие скрипучие. Или она не удержалась и вскрикнула. В общем, они слышали. Она видела это по их ухмыляющимся лицам. Вагн Скербек, который знал Тайса дольше, чем сама Пернилле, и был его ближайшим другом, приподнял воображаемую шляпу.