Методы самообезболивания:
• массаж поясницы, крестца (поглаживание, растирание, надавливание кулачками);
• массаж внутренней поверхности бедер (двигая ладонями туда-сюда – от паха к коленям и обратно);
• стимуляция выступов тазовых костей по бокам от живота;
• нежное поглаживание полукругом низа живота;
• пение, дыхательные техники.
Где-то через час-полтора действие анестетика стало ослабевать, и я вновь почувствовала несильную боль. Время – без десяти девять. Где мой муж? Звоню на мобильный.
– Ты где?
– Стою у входа в приемное отделение.
– И что ты там делаешь?
– Курю последнюю сигарету…
– Вот, помощника тебе привела.
Оборачиваюсь и вижу мужа. Какой же он смешной! На ногах знакомые синие тренировочные, а вот сверху – что-то белое, вроде медицинской футболки.
– Олеся Викторовна, хочу новую дозу обезболивающего, – жалобно простонала я.
– Подожди-подожди. У эпидуральной анестезии есть один минус – она может замедлить родовую деятельность. Давай посмотрим, как идет раскрытие.
Опять влагалищный осмотр.
– Пока только 5 сантиметров. Да, процесс замедлился, – ощупывая меня изнутри, сказала доктор Прохорова. – Давай-ка, мы пока сделаем перерыв. Ты полежи немного. А когда родовая деятельность активизируется, мы введем вторую дозу.
И тогда я поняла, что такое настоящие роды. Боль подкатывала и, казалось, поглощала меня всю. В такие моменты очень хотелось сменить позу, но ни повернуться, ни встать мне не давала капельница…
Вообще, делать эпидуральную анестезию – это настоящее искусство. Надо точно рассчитать дозу обезболивающего, время его введения, чтобы оно прекратило действовать как раз тогда, когда нужно – перед вторым периодом родов. И здесь важен профессионализм не только анестезиолога, но и акушера-гинеколога – именно он, опираясь на свой опыт, прогнозирует развитие родов и рассчитывает, к какому моменту действие анестетика должно закончиться.
По всей видимости, с врачом и анестезиологом мне крупно повезло: моя доза обезболивающего была рассчитана точно – на один час, как раз к полному раскрытию шейки матки. Весь этот час мы с мужем болтали, он даже вынул фотоаппарат и сфотографировал меня, лежащую под капельницей на кровати. Теперь я смотрю на эту фотографию и заново переживаю события давно ушедших дней.
В половине одиннадцатого я снова почувствовала боль. Очередной осмотр выявил неожиданную (для меня) вещь – раскрытие шейки матки полное. Значит, можно тужиться? Тем более, что-то захотелось.
Глубокие вдохи и еще более глубокие выдохи вконец измотали меня. Я чувствовала себя деморализованной и обессиленной. Так что когда мне наконец-то скомандовали встать, я не удержалась на ногах и чуть было не упала, ухватившись за капельницу. Благо, муж меня поддержал.
– Расставь ноги широко, – на ухо говорила мне акушерка. – У тебя там уже головка ребенка, не зажимай ее.
Меня облачили в новую ночнушку, помогли забраться на рахмановскую кровать, привязали к ней ноги, всучили в руки железные поручни и приказали тужиться. Олеся Викторовна встала слева от меня, акушерка – справа. Еще в боксе в тот момент находилась медсестра с неонатологом. И мой муж, куда же без него?
За схватку нужно было потужиться три раза и делать это, что есть мочи, направляя всю силу на промежность и анус (работают только мышцы живота; лицо, бедра, ягодицы расслаблены). Я старалась, но было страшно. Я чувствовала, что каждое мое усилие выталкивает ребенка наружу. Муж, стоявший у изголовья, попытался было вытереть пот с моего лба, но в тот момент мне было не до его заботы.
– Отойди, не мешай!
Места справа и слева от меня были уже заняты, поэтому ему ничего не оставалось, как занять уютный наблюдательный пункт прямо по центру – напротив, извините, выходного отверстия. Ох, и насмотрелся же он, бедолага!
На потугах очень важно слушать врача и акушерку: они говорят, что надо делать – тужиться/не тужиться/как дышать.
На второй потуге я почувствовала, как головка разрывает меня на части. (Вот где пригодились бы упражнения Кегеля, а я филонила!)
– Ой-ой-ой, – завопила я.
– Ира, Ира, что ты кричишь? – недоуменно одернула меня Олеся Викторовна.
Я сделала квадратные глаза. Можно подумать, это так необычно – кричать во время родов. Но потом я поняла, что доктор Прохорова осадила меня специально – чтобы я собралась и доделала начатую работу.
На четвертой потуге тужиться стало как-то легче. И я даже не поняла, что ВСЕ. Ребеночек родился. Для меня было очень неожиданно, когда мне поднесли к носу скользкое, покрытое смазкой тельце и спросили:
– Ну, кто у тебя?
– Девочка, – выдохнула я и откинулась назад.
Часы показывали двадцать пять минут двенадцатого: я рожала всего шесть часов. Наша дочка родилась 26-го марта, за тридцать пять минут до начала следующего дня.
Наша девочка разразилась громким воплем.
Дочку положили на пеленальный столик, она недовольно кричала. Я с любопытством разглядывала ее личико. Боже мой! Откуда в нашей славянской семье такой «татаро-монгол»? Волосики темные, глазки узенькие, скулы широкие, носик приплюснут, на лбу и на веках красные пятна, ресницы реденькие-реденькие. И никакого сходства ни с одним членом нашей семьи.
– 53 сантиметра, вес – три семьсот, восемь-девять баллов по шкале Апгар[44], – объявила нам неонатолог «параметры» нашего ребенка.
Из моей груди акушерка выдавила капельку молозива и дала слизнуть дочке. Та почмокала и перестала. Я была удовлетворена – первый телесный контакт состоялся.
– Дим, а что у меня ТАМ творится? – спросила я мужа.
– Как будто бомба разорвалась, – честно ответил он.
Затем анестезиолог освободил меня от проводков, а акушерка накрыла одеялом: начался страшный озноб (естественная реакция после родов). Так я пролежала два часа[47].
Доктор Прохорова предложила мне поселиться на 4-м этаже в отделении для женщин после кесарева сечения. Там детишек содержали отдельно от мам – в специальных детских боксах – и привозили только на кормление. Я же настаивала на том, чтобы все время быть с малышкой…
Разумность ее слов меня переубедила. За что моему врачу – отдельное огромное спасибо. Иметь возможность все время находиться с ребенком и отдавать его медсестрам во время процедур, врачебного осмотра (или если после родов маме вдруг резко становится плохо) – просто идеальный вариант.
Полвторого ночи меня переложили на каталку и вывезли в коридор. Там на живот положили дочку, завернутую в казенное одеяльце. Выглядела девочка абсолютно по-сиротски. Я что есть силы прижала ее к себе, и мы поехали. Муж шел за нами.
Весь путь я с дочкой разговаривала. Говорила, что все позади, что теперь мы все время будем вместе, что я люблю ее больше всех на свете. Даша сосредоточенно хлопала глазками и слушала мой поток сознания очень внимательно, не издав ни единого писка. Мне даже показалось, что она меня понимает.
Ну, здравствуй, новая жизнь!
Быть готовой ко всему
• массаж поясницы, крестца (поглаживание, растирание, надавливание кулачками);
• массаж внутренней поверхности бедер (двигая ладонями туда-сюда – от паха к коленям и обратно);
• стимуляция выступов тазовых костей по бокам от живота;
• нежное поглаживание полукругом низа живота;
• пение, дыхательные техники.
Где-то через час-полтора действие анестетика стало ослабевать, и я вновь почувствовала несильную боль. Время – без десяти девять. Где мой муж? Звоню на мобильный.
– Ты где?
– Стою у входа в приемное отделение.
– И что ты там делаешь?
– Курю последнюю сигарету…
Мужской взгляд.Через 10 минут я услышала голос Олеси Викторовны:
Вход в святая святых (родблок) – только через приемный покой роддома. Я зашел, передал справки о допуске на роды медсестре и стал переодеваться, складывая вещи в предоставленный шкафчик. Поверх спортивного костюма, который я надел, мне дали безумно маленький белый медицинский халат, рукава которого заканчивались у меня на локтях. После этого медсестра потаенными тропами повела меня в родблок…
– Вот, помощника тебе привела.
Оборачиваюсь и вижу мужа. Какой же он смешной! На ногах знакомые синие тренировочные, а вот сверху – что-то белое, вроде медицинской футболки.
– Олеся Викторовна, хочу новую дозу обезболивающего, – жалобно простонала я.
– Подожди-подожди. У эпидуральной анестезии есть один минус – она может замедлить родовую деятельность. Давай посмотрим, как идет раскрытие.
Опять влагалищный осмотр.
– Пока только 5 сантиметров. Да, процесс замедлился, – ощупывая меня изнутри, сказала доктор Прохорова. – Давай-ка, мы пока сделаем перерыв. Ты полежи немного. А когда родовая деятельность активизируется, мы введем вторую дозу.
И тогда я поняла, что такое настоящие роды. Боль подкатывала и, казалось, поглощала меня всю. В такие моменты очень хотелось сменить позу, но ни повернуться, ни встать мне не давала капельница…
Поведение во время родовМуж сидел рядом и держал меня за руку. Когда начиналась схватка, я с ним разговаривала. Ни петь, ни гудеть, ни правильно дышать мне не хотелось. Мне хотелось говорить – это помогало пережить боль.
Переживать схватки лучше всего в движении. Если врач разрешил – можно:
• ходить,
• вертеть попой,
• наклоняться вперед,
• облокачиваться на стол, подложив под грудь подушку,
• виснуть на всем, на чем можно повиснуть,
• шагать «цаплей», будто перешагивая через высокие препятствия,
• вставать на четвереньки, приподняв таз,
• садиться на корточки с разведенными в стороны коленями,
• ложиться на фитбол, ерзать на нем – в общем, пытаться найти самое удобное положение. И дышать-дышать-дышать[43]. Между схватками – стараться максимально расслабиться. Главное – слушать свое тело.
Страх и паника только усиливают боль (они вызывают мышечное напряжение, напряжение усугубляет боль, боль в свою очередь еще больше нагнетает страх – получается замкнутый круг). Именно поэтому так важно во время беременности освоить техники релаксации (дыхание, массаж) и морально настроиться на роды (все будет хорошо!), не бояться их.
Мысли о малыше придают сил. Ему тоже несладко: во время схваток ему не хватает воздуха, его куда-то тянет и сжимает. Но он трудится – вместе с мамой.
Чем может помочь муж?Так прошло полчаса. Всего полчаса, а мне показалось – целая вечность. В половине десятого врач разрешила ввести мне новую порцию анестетика.
• Держать за ручку, отвлекать, подбадривать, смешить, успокаивать.
• Делать массаж поясницы, крестца, внутренней поверхности бедер. Стимулировать выступы тазовых костей по бокам от живота. Нежно поглаживать полукругом низ живота. Напоминать дыхательные техники.
• Быть стойкой опорой, на которой во время схваток можно повиснуть.
• Общаться с врачом, звать медперсонал.
Вообще, делать эпидуральную анестезию – это настоящее искусство. Надо точно рассчитать дозу обезболивающего, время его введения, чтобы оно прекратило действовать как раз тогда, когда нужно – перед вторым периодом родов. И здесь важен профессионализм не только анестезиолога, но и акушера-гинеколога – именно он, опираясь на свой опыт, прогнозирует развитие родов и рассчитывает, к какому моменту действие анестетика должно закончиться.
По всей видимости, с врачом и анестезиологом мне крупно повезло: моя доза обезболивающего была рассчитана точно – на один час, как раз к полному раскрытию шейки матки. Весь этот час мы с мужем болтали, он даже вынул фотоаппарат и сфотографировал меня, лежащую под капельницей на кровати. Теперь я смотрю на эту фотографию и заново переживаю события давно ушедших дней.
В половине одиннадцатого я снова почувствовала боль. Очередной осмотр выявил неожиданную (для меня) вещь – раскрытие шейки матки полное. Значит, можно тужиться? Тем более, что-то захотелось.
Потуги ощущаются как хороший позыв к дефекации, но по-настоящему тужиться – во избежание лишних разрывов и родовых травм – можно только, когда малыш хорошо опустится…К моему удивлению, на рахмановскую кровать меня не пригласили. А сказали на схватке глубоко-глубоко вдохнуть воздух и не задерживать его, как при потугах, а медленно выдохнуть «через низ», как бы этим воздухом выталкивая ребенка. Такой способ дыхания стал для меня полнейшей неожиданностью. Понадобилось несколько минут, чтобы я вообще поняла, что от меня хотят, и еще какое-то время, чтобы я задышала примерно так, как добивались врач и акушерка.
Глубокие вдохи и еще более глубокие выдохи вконец измотали меня. Я чувствовала себя деморализованной и обессиленной. Так что когда мне наконец-то скомандовали встать, я не удержалась на ногах и чуть было не упала, ухватившись за капельницу. Благо, муж меня поддержал.
– Расставь ноги широко, – на ухо говорила мне акушерка. – У тебя там уже головка ребенка, не зажимай ее.
Меня облачили в новую ночнушку, помогли забраться на рахмановскую кровать, привязали к ней ноги, всучили в руки железные поручни и приказали тужиться. Олеся Викторовна встала слева от меня, акушерка – справа. Еще в боксе в тот момент находилась медсестра с неонатологом. И мой муж, куда же без него?
За схватку нужно было потужиться три раза и делать это, что есть мочи, направляя всю силу на промежность и анус (работают только мышцы живота; лицо, бедра, ягодицы расслаблены). Я старалась, но было страшно. Я чувствовала, что каждое мое усилие выталкивает ребенка наружу. Муж, стоявший у изголовья, попытался было вытереть пот с моего лба, но в тот момент мне было не до его заботы.
– Отойди, не мешай!
Места справа и слева от меня были уже заняты, поэтому ему ничего не оставалось, как занять уютный наблюдательный пункт прямо по центру – напротив, извините, выходного отверстия. Ох, и насмотрелся же он, бедолага!
На второй потуге я почувствовала, как головка разрывает меня на части. (Вот где пригодились бы упражнения Кегеля, а я филонила!)
– Ой-ой-ой, – завопила я.
– Ира, Ира, что ты кричишь? – недоуменно одернула меня Олеся Викторовна.
Я сделала квадратные глаза. Можно подумать, это так необычно – кричать во время родов. Но потом я поняла, что доктор Прохорова осадила меня специально – чтобы я собралась и доделала начатую работу.
На четвертой потуге тужиться стало как-то легче. И я даже не поняла, что ВСЕ. Ребеночек родился. Для меня было очень неожиданно, когда мне поднесли к носу скользкое, покрытое смазкой тельце и спросили:
– Ну, кто у тебя?
– Девочка, – выдохнула я и откинулась назад.
Часы показывали двадцать пять минут двенадцатого: я рожала всего шесть часов. Наша дочка родилась 26-го марта, за тридцать пять минут до начала следующего дня.
Мужской взгляд.Я не могла поверить, что все позади. Тут же вспомнила свою случайную собеседницу в диагностическом центре перед УЗИ и ее слова, что в момент рождения сына она испытала несказанное счастье. Какое счастье? Несказанное облегчение – вот что я испытала в тот момент.
Когда мы с акушеркой переместили Иринку на кресло (а для беременной это почти акробатика, да еще и с капельницей), в наш бокс стал стекаться народ – медсестра, неонатолог, и все сгруппировались около кресла. Сначала я встал у изголовья и попытался промокнуть жене лоб. Но поскольку я сбивал ее с темпа, она в жесткой форме попросила не мешать. Опешив, я отошел в сторону и решил подержать за ручку, но и тут оказался не к месту, поскольку по бокам встали врач и акушерка. В итоге, я оказался примерно в полутора метрах от эпицентра событий.
Потуги происходили на раз-два-три – поехали! Жена тужилась, а Олеся Викторовна и акушерка ей в этом активно помогали.
В конце второй потуги головка полностью вышла, и я увидел, что это действительно головка – только непривычной, овальной формы.
Во время третьей потуги пошло остальное тельце. В этот момент, видимо, выделились остатки околоплодных вод. Выглядело это так, как будто головка отделилась, и фонтаном полилась кровь. Мне поплохело: я, грешным делом, подумал, что ребенку просто оторвали голову.
На четвертой потуге тельце вышло окончательно. Плечи, ручки, туловище и ножки нашей девочки появились на божий свет, как зубная паста из тюбика, по-другому и не описать…
Наша девочка разразилась громким воплем.
Ощущения, которые испытывает ребенок, только-только появившийся на свет, сравнить ни с чем вообще нельзя. Яркий свет режет глаза, громкие голоса и резкие звуки оглушают, больно дышать и очень холодно! Для малыша это просто конец света.– Папа, вы не хотите перерезать пуповину? – спросили мужа. – Нет, нет, вы сами, – было видно, что ему немного дурно.
Мужской взгляд.Олеся Викторовна осторожно вытянула из меня плаценту. Послед мягко выскользнул и шлепнулся на стол. Врач внимательно изучила его – целый.
Пуповину протягивали к моему лицу двумя кровавыми ножницами-щипцами. Я сказал, что для меня впечатлений достаточно.
Дочку положили на пеленальный столик, она недовольно кричала. Я с любопытством разглядывала ее личико. Боже мой! Откуда в нашей славянской семье такой «татаро-монгол»? Волосики темные, глазки узенькие, скулы широкие, носик приплюснут, на лбу и на веках красные пятна, ресницы реденькие-реденькие. И никакого сходства ни с одним членом нашей семьи.
Как выглядит новорожденный?Тут мы вспомнили про фотоаппарат, и муж запечатлел для истории нашу девочку. В тот момент ей было 5 минут отроду.
У только что родившихся малышей головка неправильной – овальной – формы (чтобы она побыстрее округлилась, ребятенка надо регулярно переворачивать с одного бока на другой).
Личико одутловатое, часто красненькое, на лбу, веках, затылке, сзади на шее могут быть красноватые пятнышки (исчезнут к году). На носике, щеках иногда наблюдаются прыщики с желтоватыми головками (через некоторое время пройдут). Зрение пока нечеткое, малыш видит предметы на расстоянии 25 – 30 сантиметров.
Тельце все в первородной смазке, покрыто пушком, животик выпуклый. Первую пару недель кожица будет шелушиться, а пушок постепенно вытрется. Ручки-ножки скрючены и прижаты к тельцу. Движения беспорядочны, головка не держится.
Поначалу (первые 2 – 3 дня) кишечник малыша выделяет черно-зеленый вязкий меконий, затем кал становится более светлым и, наконец, золотистым. Количество испражнений в сутки: 2 – 8. Мочевые органы функционируют с рождения. Малыш должен писаться не менее 10 – 12 раз в сутки (в первые дни 2 – 4 раза).
Могут наблюдаться проявления полового криза: набухают молочные железы, девочки «менструируют», у мальчиков опухает мошонка. Эти явления неопасны и скоро проходят.
Первые несколько дней малыш «похудеет» (норма – до минус 10% от веса при рождении), но начиная с 5-го дня, после того, как у мамы придет молоко, начнет набирать в весе. Первоначальный вес должен восстановиться к 10 – 14 дню.
На 2 – 3 день часто появляется физиологическая желтуха новорожденных (кожа и белки глаз желтеют). В норме желтуха должна исчезнуть в течение месяца. Если нет – идем к педиатру и неврологу.
– 53 сантиметра, вес – три семьсот, восемь-девять баллов по шкале Апгар[44], – объявила нам неонатолог «параметры» нашего ребенка.
Мужской взгляд.Дочку положили мне на живот. Это, конечно, непередаваемые ощущения. В такие минуты и начинаешь осознавать, что роды – это уже история, а ты стала мамой. Что на тебе лежит главное сокровище мира. Крохотная частичка тебя. Маленький скрюченный человечек, которому с этой поры принадлежит твое сердце и твоя жизнь.
Дочка была такой крохотной и хрупкой, что я даже побоялся взять ее на руки. Пока неонатолог приводила девочку в порядок, я подошел к Иринке и спросил, как назовем. Глядя на дочку, мы сразу поняли, что быть ей Дашей, уж больно она под это имя подходила.
Из моей груди акушерка выдавила капельку молозива и дала слизнуть дочке. Та почмокала и перестала. Я была удовлетворена – первый телесный контакт состоялся.
Первые минуты после рождения малыша, первые послеродовые объятия очень важны! Происходит установление зрительного и физического контакта – запечатление (импринтинг): мама запоминает своего ребенка, а ребенок – свою маму, это самое начало нежной привязанности между ними.Девочку нашу унесли. Муж собрался выйти покурить. А я все продолжала лежать на кровати Рахманова с согнутыми в коленях ногами.
Раннее прикладывание к груди – в течение первого часа после рождения – жизненно необходимо и маме, и малышу: оно успокаивает ребенка (посылает ему сигнал: все закончилось, можно отдохнуть, ты – в безопасности), закладывает фундамент его здоровья и запускает процесс лактации. С первыми каплями молозива малыш получает своеобразную прививку, и этот иммунитет будет защищать его на протяжении всего первого года жизни. В идеале, «раннее прикладывание» должно быть полноценным, а потому – довольно долгим, из обеих грудей[45].
– Дим, а что у меня ТАМ творится? – спросила я мужа.
– Как будто бомба разорвалась, – честно ответил он.
Мужской взгляд.На потугах меня таки разрезали – т. е. сделали эпизиотомию[46]. Но я ее не почувствовала. Самое интересное то, что и муж ничего не заметил, хотя наблюдал за всем происходящим, так сказать, из первого ряда. Мне предстояло пережить еще и наложение швов. По проводкам вновь пустили анестетик (какая же все-таки удобная вещь – эпидуральная анестезия). Через некоторое время чувствительность промежности притупилась, и Олеся Викторовна приступила к процедуре. Где-то я читала, что на Западе используют «саморастворяющийся» шовный материал. Это, наверное, здорово. Но в моем случае использовались обычные медицинские нитки черного цвета. Ужас. Их через несколько дней надо было снимать.
Я вышел покурить. Мест для курения в родильном отделении, в принципе, не предусмотрено. Поэтому я примостился в ординаторской, быстренько нервно перекурил и вышел в коридор. Тут на меня снова обрушился шум и гам родблока – конвейер по появлению детей на свет не останавливался ни на минуту. И вот посреди этого шума, среди криков рожениц и родившихся детишек, я отчетливо услышал тихий плач своего ребенка. И доносился он не из бокса, где мы рожали, а из бокса, который был на другой стороне коридора.
Еще не до конца поняв, почему я иду именно в этот бокс, я зашел туда и увидел свою дочку, которую уже запеленали и положили под кислородную маску для детишек (такая же, как у летчиков сверхзвуковой авиации, только крохотная). Я стоял перед ней и понимал, что это часть меня, это моя кровь. Вот ради кого стоит жить.
Сзади тихонько подошла акушерка и сказала:
– Вы не переживайте, это у нее легкие расправляются, вот она и кричит.
Затем анестезиолог освободил меня от проводков, а акушерка накрыла одеялом: начался страшный озноб (естественная реакция после родов). Так я пролежала два часа[47].
Доктор Прохорова предложила мне поселиться на 4-м этаже в отделении для женщин после кесарева сечения. Там детишек содержали отдельно от мам – в специальных детских боксах – и привозили только на кормление. Я же настаивала на том, чтобы все время быть с малышкой…
Совместное пребывание в роддоме считается наилучшим вариантом для начала новой жизни, так как способствует установлению глубокой взаимосвязи между матерью и ребенком, успешному началу грудного вскармливания. Кроме того, мамино присутствие, ее тепло, отклик на малейшую потребность создают у малыша чувство защищенности и безопасности.– Пойми, тебе надо отдохнуть, восстановиться, – убеждала меня Олеся Викторовна, – У тебя контракт, будет отдельный бокс. Захочешь, возьмешь дочку к себе, а если очень нужно будет – отдашь.
Разумность ее слов меня переубедила. За что моему врачу – отдельное огромное спасибо. Иметь возможность все время находиться с ребенком и отдавать его медсестрам во время процедур, врачебного осмотра (или если после родов маме вдруг резко становится плохо) – просто идеальный вариант.
Полвторого ночи меня переложили на каталку и вывезли в коридор. Там на живот положили дочку, завернутую в казенное одеяльце. Выглядела девочка абсолютно по-сиротски. Я что есть силы прижала ее к себе, и мы поехали. Муж шел за нами.
Весь путь я с дочкой разговаривала. Говорила, что все позади, что теперь мы все время будем вместе, что я люблю ее больше всех на свете. Даша сосредоточенно хлопала глазками и слушала мой поток сознания очень внимательно, не издав ни единого писка. Мне даже показалось, что она меня понимает.
Конечно, новорожденный ребенок еще не понимает слов, но он улавливает интонации. Поэтому с самого рождения с малышом нужно как можно больше говорить – это способствует его развитию.На четвертом этаже ее забрали в детский бокс. А меня сгрузили в палате. Мы с мужем на прощанье обнялись, еще раз поздравили друг друга с рождением дочки, и он поехал домой. А я от возбуждения еще долго не могла заснуть, в сотый раз прокручивая про себя события ушедшего дня.
Ну, здравствуй, новая жизнь!
Мужской взгляд.
Присутствовать на родах или нет? Сколько по этому поводу споров, дискуссий и мнений. Не буду никого ни в чем убеждать, но лично для себя я понял следующее:
– кажется, мое присутствие на родах сильно приободрило мою жену. Во всяком случае, она до сих пор не устает об этом повторять. А раз так, то это наверняка благоприятно сказалось и на самом процессе родов, и на моем ребенке, а для меня это очень важно;
– говорить о том, что роды – сугубо женское мероприятие – это домострой и предрассудки прошлого. А вот чувствовать себя сопричастным важнейшему событию в жизни семьи и участвовать в нем – великое дело;
– многие говорят о том, что от вида родившей жены угасает даже самое сильное влечение. Ерунда! У меня ничего не угасло. Хотя, возможно, у каких-нибудь особо впечатлительных товарищей роды и могут оставить глубокий след и повлиять на либидо. Поэтому говорю со знанием дела: вход в родблок – только для личностей с устойчивой психикой;
– после присутствия на родах начинаешь понимать, как на самом деле хрупка человеческая жизнь (и потому это высшая ценность).
В общем, сколько бы раз мы ни рожали, на роды я всегда пойду. А вы – решайте сами.
Быть готовой ко всему
Моя подруга Вика хотела родить максимально естественно. Чтобы никакой стимуляции, никакого обезболивания, никакой эпизиотомии и горизонтальной позы при потугах – только вертикальная (на корточках или на коленях).
С такой установкой в обычном роддоме делать нечего, и подруга заключила контракт с коммерческой клиникой при одном из лучших роддомов Москвы.
Роды с самого начала стали развиваться совсем не так, как она планировала. Все началось с кровотечения. Вика запаниковала, потому что на таком большом сроке кровь означает, как правило, отслойку плаценты. Подруга моментально собралась и пулей помчалась в клинику. УЗИ отслойку плаценты не выявило. Схваток у Вики тоже не наблюдалось. Врачи решили оставить ее ночевать в родблоке.
Ночью у Вики начались слабые схватки. Утром прокололи пузырь, но… Сокращения не становились ни явственнее, ни регулярнее. По истечении еще трех часов врач принял решение «помочь природе» и поставить капельницу с окситоцином. Вика, настроившаяся на естественные роды, восприняла это в штыки. И вообще общего языка они с врачом найти так и не смогли.
Вертикальные роды – плюсы и минусы– Я – женщина, я должна знать, что такое настоящие роды, – говорила мне Вика. – Я должна их прочувствовать такими, какими их задумала природа. И мне кажется, что только после естественных родов появляется подлинный материнский инстинкт.
Очевидные плюсы: сама природа (сила гравитации, которая тянет малыша вниз) помогает женщине родить быстрее и эффективнее. Вертикальное положение улучшает координацию работы мышц, снижает болевые ощущения, улучшает маточно-плацентарный кровоток и благоприятно отражается на состоянии ребенка.
Недостатки: врачам бывает плохо видна промежность, поэтому ее труднее «защищать», от этого, а также вследствие ускорения процесса повышается риск глубоких разрывов. Для таких родов нужны специальные кресла, которые есть не во всех роддомах. Но! В настоящий момент во всех современных перинатальных центрах, акушерских стационарах и роддомах вертикальные роды практикуются. Их проводят при желании роженицы и при отсутствии у нее противопоказаний.
Противопоказания: высокое АД, заболевания сердечнососудистой системы будущей мамы, стремительное и быстрое течение родов, преждевременные роды, кислородная недостаточность плода во время беременности.
С такой установкой в обычном роддоме делать нечего, и подруга заключила контракт с коммерческой клиникой при одном из лучших роддомов Москвы.
Роды с самого начала стали развиваться совсем не так, как она планировала. Все началось с кровотечения. Вика запаниковала, потому что на таком большом сроке кровь означает, как правило, отслойку плаценты. Подруга моментально собралась и пулей помчалась в клинику. УЗИ отслойку плаценты не выявило. Схваток у Вики тоже не наблюдалось. Врачи решили оставить ее ночевать в родблоке.
Ночью у Вики начались слабые схватки. Утром прокололи пузырь, но… Сокращения не становились ни явственнее, ни регулярнее. По истечении еще трех часов врач принял решение «помочь природе» и поставить капельницу с окситоцином. Вика, настроившаяся на естественные роды, восприняла это в штыки. И вообще общего языка они с врачом найти так и не смогли.
Подслушано в Интернете: естественные роды
«В наших роддомах врачи сплошь и рядом вмешиваются в физиологический процесс родов: тут убыстрили, там простимулировали, здесь разрезали. Это подобно эффекту домино – огромная часть проблем в родах, ведущая к еще большему вмешательству, вызвана этим самым вмешательством изначально. Принудительное наблюдение (электромониторинг, вагинальные осмотры) вредно для развития родов и тормозит его. Электромониторинг не нужен (акушерка может получить ту же самую информацию, прослушав живот матери специальным устройством). Прокол околоплодного пузыря излишен и опасен: он призван ускорять роды, а ускорение – это опасный процесс, он несет серьезнейший риск родовых травм. При любом замедлении родовой деятельности ее стимулируют окситоцином, однако нормальная родовая деятельность, особенно у первородящих, может идти в любом темпе – то ускоряться, то замедляться. Стимулированные окситоцином схватки намного болезненнее естественных, поэтому применяется обезболивание (естественные роды анестезии не требуют). Неестественный ритм схваток ведет к страданию ребенка и его травматичному продвижению по родовым путям. То же касается пресловутой эпизиотомии. Если нет необходимости ускорять роды, то эпизиотомия не нужна: ткани промежности успевают растянуться, они достаточно эластичны, только на это нужно время. Разрывы промежности, если они все же случились, срастаются легче и быстрее, чем разрезанные ткани. Здоровые роды проходят с той скоростью, которую установила природа, а не с той, которую запланировал врач…»