Иртенина Наталья. Аут

   — Этот еще безобидный, — услышал Кубик. В блоке управления всех трех лифтов, встроенном в стенную панель и для удобства имевшемся на каждом этаже, ковырялся лично президент-генерал Див. — С утра оттуда как поперли один за другим. Представляешь? Но этот последний. Я стер из памяти двадцать пятый уровень. Напрочь.
   Он потер руки и смущенно добавил:
   — Не в ладах я с техникой. По-другому не выходило. Представляешь?
   — Представляю, — пробормотал Кубик. — А кто попер-то?
   — Попер-то кто? Да вот эти. — Президент-генерал показал на сержанта. — Только бешеные. Пятеро или семеро. Один другому глотку перегрыз. Представляешь? Прямо в лифте. Мутанты прямо какие-то сделались. Всех пристрелили. Представляешь?
   Президент-генерал был напуган и очень неумело скрывал страх. Нервно потирал ладони и, возможно, рассчитывал на то, что секретный агент 002 станет его личным охранником. Посему пытался втереться в доверие, поскольку приказывать уже не мог — не та ситуация.
   — Я туда всех отправил, кто стрелять умел. Чтобы не пропустить этих, фантомасов. А они — всех их. Этот вот — вернулся. Зачем-то. Как только ухитрился? Он же не соображает ничего.
   — Сколько там было человек?
   — Не зн… не знаю. Двадцать. Тридцать.
   Это означало конец клана. После всех потерь последнего месяца оставались жалкие крохи.
   — Что вы собираетесь делать? — жестко спросил Кубик.
   — Что я могу делать? — жалким голосом ответил президент-генерал и развел руками. — Я устал. Мне надо отдохнуть. Я хочу спать.
   — Они все равно рано или поздно проникнут в здание.
   — Да, да, все равно. Все кончено. — Президент-генерал затравленно посмотрел на сержанта Натса, дебильно ухмыляющегося, и вдруг достал из кармана пистолет. — Мы что-то сделали неправильно. Скажи, — он перевел отчаянный взор на Кубика, — что мы сделали неправильно?
   — Вы слишком полагались на законы природы.
   — Да, да, законы, — пробормотал Див.
   — Которые придуманы людьми.
   — А разве кроме них что-то есть? — беспокойно спросил президент-генерал. — Есть? — Он подошел к Кубику и вцепился в его куртку, заглядывая в глаза. — Есть?
   — Есть.
   Президент-генерал отпустил его и отошел, как побитый пес.
   — Тогда, может быть, и они для чего-то нужны. — Он безнадежно махнул на сержанта. — Но это выше моего разумения. Я не хочу. Я устал. Я боюсь заснуть и проснуться идиотом, как он. Они же нас везде найдут, где бы мы ни спрятались, да? Но я могу перехитрить их. И ты тоже можешь. Давай перехитрим их? — Президент-генерал преданно смотрел на секретного агента 002 и поглаживал пальцем ствол пистолета.
   «Ему нужна компания, чтобы застрелиться, — догадался Кубик. — Хочет, чтобы я сделал это первым».
   — Нет. — Он покачал головой. — Я хочу посмотреть, чем все закончится.
   На сером, обмякшем лице президент-генерала расцвело изумление.
   — Рассчитываешь, что тебе удастся спастись?
   — Может быть. Но я ничего не рассчитываю.
   — Тогда ты сумасшедший. — В голосе явственно послышалась обида на что-то.
   Рука его тряслась, когда он поднимал пистолет к голове.
   — Но я все равно перехитрю их. Один. Всех. И фантомасов, и законы природы, и то, что кроме них.
   Кубик хотел сказать ему: «Ты перехитришь только самого себя», но не успел. Президент-генерал быстро вставил ствол в рот и выстрелил.
   Сержант Натс захихикал, тыча пальцем в упавшее тело.
   Кубик отвернулся и направился к лестнице. Как и президент-генерал, он не знал, что делать. Но выход должен быть. Именно и только потому, что законы природы не единственная сила, правящая миром. Божества тоже могут ошибаться и промахиваться.
   Он спустился на пятый этаж, никого не встретив. Люди, еще остававшиеся, попрятались в ожидании неминуемого. Надолго ли «фантомасов» задержит спуск по лифтовым шахтам? Все зависит от того, насколько они сообразительны. Судя по представлению с расстрелом, разыгранному на улице перед входом, даже чересчур сообразительны. В отличие от тех придурковатых, что верою и правдою служили людям до того.
   Кубик дошел до двери с табличкой «Мониторинг независимого сетевого наполнения. Сканер-дайджест», приложил карт-ключ к замку. Сюда мог заходить любой, кому требовалась концентрированная полезная информация, выжимаемая сканером из мировой «желтой» сети. В отличие от «белой», целиком создаваемой и курируемой Центром, «желтая» организовывалась любителями поторчать в сети, обменяться новостями и заявить о себе. Поскольку Центр не имел отделений и агентуры в других городах мира, информация о происходящем на планете добывалась именно оттуда. Ни ирчи, ни горлы не чувствовали в этом ущемления — «желтых» сведений о любой точке мира всегда было с избытком, а вся нагрузка по вычленению сухого остатка из густого мусора ложилась на бесчувственный и потому безупречный сетевой сканер.
   Сейчас здесь тоже никого не было. Кубик подсел к одному из десятка компов и включил экран.
   — Добрый день, — сказал проснувшийся комп. — Какая информация вас интересует?
   — Любая.
   — Уточните, пожалуйста, задачу. В какой области любая?
   — Я хочу знать, что происходит в мире.
   — В таком случае вам лучше обратиться к официальным каналам сети. Там вы сможете получить исчерпывающую информацию по данному вопросу.
   — Мне нужна неофициальная информация, — терпеливо объяснил Кубик непонятливой машине.
   — Ясно. Информация отсутствует. Ничем не могу вам помочь.
   — Не морочь мне голову. — Рассвирепев внезапно, Кубик чуть не грохнул кулаком по столу.
   — Простите, задача неясна. Что такое «не морочь»?
   — За какой срок отсутствует информация и почему?
   — За последние двадцать восемь часов в неофициальную сеть не вошел ни один пользователь.
   В сущности, это и был ответ на его запрос. Но он все еще не хотел верить в это.
   — Дай информацию за первое число месяца.
   — Какой континент вас интересует в первую очередь?
   — Любой.
   — Города Европы и Северной Америки. Даю контекст.
   На экране появились сухие, безэмоциональные, обработанные машиной дайджест-выжимки. Рим, Барселона, Лион, Эдинбург, Лос-Девлс, Торонто, Олд-Мехико. Но несмотря на засушенность предложенных текстовых фрагментов, во всех Кубик отчетливо видел один и тот же вопль недоумения. Не гнев, не возмущение, не страх. Люди даже не поняли, что происходит и что с ними делают. Была только беспомощная обиженность на неведомую пакость, свалившуюся им на головы. И конечно, они и не думали сопротивляться этой пакости. Они слишком привыкли ничего не делать, доверяя законам природы. Или законам Божества. Как там сказало Божество? «Картонные фигурки».
   — До свиданья, — сказал компьютер, когда Кубику надоело убеждаться в том, что мир все же вылетел в давно обещанную задницу.
   Он вышел в коридор, посмотрел направо и налево, решая, куда направить стопы. Стопы сами собой направились к настежь распахнутой невдалеке двери. Подойдя ближе, он убедился, что это одна из святая святых клана, куда рядовым сотрудникам доступ был запрещен. Отдел информационной поддержки генерировал и оформлял ту самую официальную информацию, которая наполняла «белую» сеть. Здесь в соответствии со сценарием разрабатывались правила и информационный антураж каждого очередного реала. Без этой поддержки реал просто не мог бы полноценно существовать. Людям нужно было объяснять, как им жить в новой реальности, чего ждать и, главное, чего ждет от них сам реал. Это была чертовски трудная работа, и ее доверяли только самым опытным.
   Кубик остановился в дверях. Он никогда раньше здесь не был. Помещение было больше, чем у «Мониторинга», и, кроме компьютеров, на столах в беспорядке лежали толстые пачки распечаток и просто чистых листов. Такое количество бумаги Кубик видел еще только в одном месте. В доме Божества, у его детеныша. Даже в архиве не было столько.
   «А ведь это память, — подумал он. — Куда это все девается? В огонь?»
   Спиной к нему за одним из компов сидел человек. Пальцы его стремительно бегали по клавишам, набирая текст. Он не слышал, как Кубик вошел в комнату и встал позади него, глядя на экран. Или слышал, но был слишком увлечен, чтобы поворачиваться.
   «Мятеж преступных симулакрумов в самом разгаре, — прочитал Кубик. — Они восстали на своего хозяина — человека, — отказываются выполнять заложенные в них самой природой функции и выдвигают требования равноправия. Однако некоторые экстремистски настроенные симулакрумы, фундаменталисты антигуманных движений „Страшный суд тиранам“ и „За мир без биологических организмов“, настаивают на своих крайних позициях и объявляют, что будут бороться до победного конца любыми средствами и методами. Они уже отмежевались от своих более умеренных собратьев и фактически начали войну против них. Очевидно, что этот раскол только на руку нам, людям. Обессилив друг друга в этой междуусобице, симулакрумы, или, как их еще называют, фантомасы — от слова „фантом“, — будут вынуждены пойти на уступки и в конце концов сложить оружие, направленное против нас. Рано или поздно мы заставим их вернуться на путь мирного служения человечеству…»
   Этот придурок, невзирая на творящееся вокруг погружение в задницу, продолжал нести свет знания массам. Или не знал, или делал вид, будто не знает, что оным массам этот свет уже никогда не понадобится — их навсегда укроет собою тьма слабоумия и буйного озверения. Похоже, его самого нужно было просвещать, чтобы не занимался фигней. Самыми радикальными методами.
   Кубик снял с плеча автомат и припечатал рукоять к черепу придурка. Тот расслабленно откинулся на спинку кресла, потом сполз на пол и затих. Кубик выстрелил в экран компьютера. Подумал и расстрелял остальные. Затем обыскал тело, нашел карт-ключ от комнаты. Вышел в коридор и заблокировал снаружи дверь. На случай, если симы будут здесь раньше, чем парень очухается. Ключ протолкнул в щель снизу.
   Перед тем как снова спуститься на первый этаж, он вспомнил о том, что есть еще одно дело.
   На девятом уровне было так же пусто. «Куда они все зарылись?» — спрашивал он себя. Может быть, никого уже не осталось? А те, кто охранял нижний вход? Им-то не ясно разве, что прятаться бесполезно? Нужно как-то прорываться.
   Квартира встретила его уютом и неубранной постелью четырехдневной давности. На миг он ощутил соблазн — упасть, заснуть и не просыпаться. Ствол в рот, и спокойной ночи. И никто уже не досмотрит эту страшную историю до конца.
   «Нет, — сказал он себе. — Ведь я сумасшедший. Я должен делать все наоборот».
   Потом вытащил из тайника книгу. Странное слово. Книга. Но, пожалуй, приятное на ощупь. Засунул за пояс и прикрыл курткой.
   Комбайн нацедил в стакан питательную жидкость. Кубик быстро опрокинул ее в себя — нельзя медлить — и покинул квартиру.
   Не зря торопился.
   На площадке шестого этажа его настиг вопль. Кто-то бежал сверху и орал, как резаный:
   — Они прошли! Лезут по лифтовым шахтам! Мы все сдохнем! Уже сдохли! Аааааааа!
   Кубика он как будто не заметил. Пронесся мимо, толкнув, продолжая орать. Это был охранник с первого этажа, Дропс. Кубик побежал за ним.
   К счастью, симы не умеют быстро двигаться.
   На втором этаже он догнал Дропса и схватил за шиворот. Тот вжал голову в плечи и зажмурился. Кубик потащил его в холл, к окнам.
   Это было просто, как дважды два. Открыв проход на крыше здания, симы убрались с улицы. Перед входными дверьми стояла только одна «тарелка» — бывшая псевдоличность Борис. Симы не смогли открыть ее. Ключ лежал в кармане у Кубика.
   Одной рукой держа Дропса, второй он раздвинул оконные рамы и выглянул наружу. Метрах в сорока от «тарелки» стоял сим. Был шанс успеть — и немалый. А времени возиться с компьютерной разблокировкой дверей внизу, напротив, не оставалось. Встряхнув Дропса, Кубик приказал:
   — Прыгай и беги к машине.
   Тот начал испуганно мотать головой.
   — Не, не, не, там, там…
   — Твое спасение там! — рявкнул Кубик и принялся выпихивать Дропса в окно.
   Кое-как тот перелез через подоконник и с криком свалился вниз. Высота была небольшой, но, видно, удар о землю все же вытряс из него последние мозги. Стремительно вскочив, Дропс кинулся бежать. Не к машине, как было велено, а прямиком в объятия сима. Тот, обернувшись на вопль, уже ждал его. С радостной улыбкой. Как он понял, что это не слабоумная жертва его собратьев, а тот, кем еще можно немножко полакомиться, Кубик не стал гадать. Прыгнул, подбежал к машине, приложил ключ и нажал на «взлет».
   Дропс окончил свое разумное существование в объятиях сима.

Глава 19

   «Возвращайся к себе домой». Негромкие слова все еще звучали внутри него, отдаваясь во всем теле, которое как будто звенело в лад им. В этих словах была необыкновенная сила.
   Никогда он еще не сталкивался с подобным. Никакая сила прежде не могла так просто вышвырнуть его из прошлого, из чужой плоти, вернув в настоящее, в его собственное тело двадцатилетнего заморыша. Но тот, кого он видел там, действовал силою, которою покорял себе все. Все без остатка. Сила Морла пред нею была ничем.
   Открылась дверь, и в комнату бесшумно и осторожно проник слуга.
   — А, дядюшка, — невесело приветствовал его Дан. — Заходи. Я не работаю.
   Толстяк как будто колебался, пребывая в замешательстве. Точно рассчитывал обнаружить здесь совсем другое.
   — Не работаешь? — не своим голосом перепросил он. — Я думал… ты еще долго будешь… не здесь.
   Дан стянул с головы приспособление и отложил в сторону.
   — Я тоже так думал. Но, видишь ли, кое-что случилось. Что у тебя с лицом, дядюшка?
   Лицо было помятым, небритым, постаревшим, с синими мешками под глазами.
   — Ты как будто пил беспробудно неделю. Может быть, тебя бросила твоя девушка?
   Толстяка перекосило.
   — Ну извини, извини. Лезу не в свое дело.
   — Она не бросала меня, — прохрипел Камил. — Она…
   — Да, ведь ее пользует мой отец, — подавив усмешку, вспомнил Дан. — Хорошего, разумеется, мало. Но, похоже, я не смогу тебе ничем помочь.
   — Помочь? — заморгал толстяк.
   — Если бы я убил его… Ведь ты хочешь убить его?
   — Его нельзя убить, — съежившись, ответил слуга.
   — Вернее, бессмысленно. Я хотел забрать у него силу. Но теперь она не нужна мне. Я видел то, что превосходит ее. Если мой отец владеет настоящим… если прошлое покорится мне… будущее все равно принадлежит ему. А значит, я и мой родитель… мы только маленькие болотные островки на широкой реке времени.
   — Кому принадлежит будущее? — Толстяк проявил слабый интерес. Примерно такой же, какой возникает у умирающего к стоящей рядом тарелке каши.
   — Я не знаю, кто он. Я видел его в памяти далекого предка этого парня, который был у нас в гостях. Ты не спросил его имя?
   — Нет.
   — Хотя это неважно. Этот предок жил две тысячи лет назад, далеко отсюда. Что ты там прячешь, дядюшка?
   Одну руку толстяк все время держал за спиной. Услышав вопрос, он несколько мгновений колебался, мрачнея на глазах и из просто осоловелого и пришибленного дядюшки делаясь угрюмым воплощением неизлечимой мизантропии. А затем протянул вперед руку, показывая.
   — Кинжал? — удивился Дан. — Старинный. Где ты его достал?
   Угрюмое воплощение не отвечало, уставив тяжелый взгляд на молодого хозяина.
   — Я, кажется, догадался, — тоже помрачнев, сказал Дан. — Ты собираешься убить меня?
   — Она не бросила меня, — замогильным голосом заговорил слуга. — Морл убил ее. Я не могу убить его. Поэтому убью тебя.
   Дан укусил губу, но даже не попытался встать с кресла.
   — Месть, — произнес затем брезгливо. — Примитивное занятие примитивных людей. Ты разочаровываешь меня, дядюшка. А может быть, ты сошел с ума, горюя по своей подружке?
   — Он заставил меня сожрать ее сердце.
   — Почему-то мне кажется, что ты сделал это не задумываясь. А знаешь, дядюшка, — Дан немного оживился, — ты, наверное, прав. Больше мне здесь делать нечего. — Он обвел прощальным взглядом комнату и все, что в ней было — книги, компьютеры, разбросанное железо. Взял со стола маленькую коробочку — дистанционку своего последнего изобретения. — Я готов. Делай свое дело.
   Толстяк не пошевелился.
   — У тебя дрожат руки, дядюшка. Как же ты будешь меня убивать?
   Толстяк заторможенно посмотрел на руки.
   — Дрожат. Этими руками я вытащил тебя из твоей матери. Купал тебя ими, кормил.
   — Не будь таким сентиментальным, дядюшка. Ты убийца, а не нянька. Или ты передумал?
   — Нет.
   — Ну тогда оставь сожаления и приступай к делу. Иначе ты разочаруешь меня во второй раз.
   Толстяк медленно подошел к креслу.
   — Мне закрыть глаза, чтобы не смущать тебя?
   — Да.
   — Прощай, дядюшка. Я ухожу. Вряд ли мы когда-нибудь еще встретимся. А если и встретимся, ты меня не узнаешь. Мне будет тебя не хватать.
   — Прощай.
   Поднялась рука, и узкий кинжал полоснул по цыплячьей шее. Выронив его, толстяк упал на пол и зарыдал.
   Проснувшись, Кубик долго не мог понять, где находится и почему ему так паршиво. Это ощущение было знакомым, но на воспоминания, что и как, уже не было времени. Зажав рот ладонью, он выполз из машины. Желудок едва сам не выскочил на землю вместе с содержимым.
   Отплевавшись, он снова залез в машину и закрыл дверцу. Немного полегчало. Но голова трещала по швам. Теперь он вспомнил, что это такое. Сопливый детеныш Божества опять ползал по его мозгам. И не понять, вылез ли обратно. Или он до сих пор там? Нет, конечно, нет.
   Накануне до темноты он летал над дымным городом, ища пристанища. Людей на улицах стало больше. Но это были уже не люди. Может быть, где-то, в каких-нибудь развалинах и закоулках еще прятались уцелевшие. У них не было шансов — симы по-прежнему хозяйничали в городе, дожирая остатки. Возможно, за городом фантомов не было. Но уходить в леса никто бы не решился. Кубик сам не рискнул ночевать в дикой загородной местности и спрятал машину посреди выгоревших руин на окраине. Запечатал двери, включил сторожок и сразу провалился в сон.
   Теперь надо было искать еду и воду. Раньше это никогда не заботило его. Пищевые комбайны имелись везде. Но доставку к комбайнам питьевой воды и питательной протомассы по сложной системе каналов и распределительных узлов обеспечивали симы. Того, что запасено комбайнами в индивидуальных резервуарах, хватит ненадолго. К тому же еще нужно найти целый, неиспорченный комбайн. Вряд ли это можно сделать в здешних руинах.
   Скоро в городе начнется голод. Однажды, давно, Кубик слышал от какого-то знакомого, что если разделать на куски человеческое тело, засунуть в комбайн и ввести в меню запрос «Жареное мясо», можно получить вкуснейшее блюдо. Откуда тот про это узнал, сказать не соизволил. Наверное, в конце концов так и произойдет, подумал Кубик. Озверевшие люди начнут убивать друг дружку и загружать человечиной комбайны. Если вообще мысль о комбайнах посетит их выжранные мозги.
   Но ведь они и без того уже грызут друг друга. Риск пешей прогулки по городу удваивается. Не попадешь в лапы симам, так свои разделают. Бывшие свои.
   Рискнуть же требовалось прямо сейчас. Он полсуток провел в машине, и от начинающейся клаустрофобии уже сводило мышцы лица. Он чувствовал, что тоже потихоньку звереет.
   Накануне он загнал машину под козырек державшегося на весу перекрытия второго этажа разрушенного здания. Поэтому хорошего обзора окрестностей не было. Кубик покинул «тарелку» и осторожно выбрался из укрытия. Сильно пахло дымом, но воздух был прозрачен. На плече бряцали автоматы. Почти сроднился с ними и лучевым пистолетом за поясом. Это для защиты от человекообразных.
   К счастью, невдалеке обнаружился уцелевший наполовину дом. Обвалились только верхние этажи, нижние четыре остались нетронутыми. Только потемнели от огня. Двери портала были открыты. Пока глаза привыкали к полутьме внутри здания, он услышал какой-то шорох. Быстро повернулся в сторону звука и успел заметить метнувшуюся наверх по лестнице тень. Человек. Кажется, женщина. Наверняка перепуганная до смерти.
   Он не пошел за ней. В этом не было смысла. Каждый спасался в одиночку. Может быть, так проще. Легче затаиться. А верней всего, никто не знал и не думал, что можно спасаться сообща. Набиваться сейчас в друзья — опасно.
   В этом мире люди быстро приспосабливались к новым ситуациям. Каждый месяц им приходилось начинать все с нуля, стремительно обвыкая в очередном реале.
   Те, кто уцелел в захваченном симами городе, уже привыкли бояться, быть настороже и вовремя убегать.
   Наверное, только эта способность их и спасла.
   Автоматной очередью Кубик вышиб замок из двери квартиры на первом этаже. Обойдя все комнаты, никого не нашел. Зато комбайн был на месте. Забаррикадировав кухонную дверь изнутри, Кубик устроил небольшой пир. Мясо, крабовый салат, пицца с сыром и ветчиной, кофе с лимоном, полстакана коньяка. Коньяк подействовал на голову обезболивающе. Напоследок заказал впрок пироги и десяток сарделек. На пятой сардельке комбайн сдох. Кончилось сырье. Кубик сложил снедь в пакет, который нашел тут же, и сунул за пазуху. Открыл окно, осмотрелся и выпрыгнул. Так поступали герои фантастических боевиков. Они никогда не ходили одними и теми же путями.
   На противоположной стороне улицы, на которой он оказался, стояло странное здание, окруженное оградой-решеткой. Небольшое, с тремя маленькими башенками, увенчанными полусферами с высокими узорными навершиями. Одна из башенок, не самая крупная, наполовину обвалилась. Белые когда-то стены здания закоптились, почернели. Стекла небольших окон полопались от огня и вылетели. Очертания здания почему-то показались ему знакомыми, хотя он никогда не бывал здесь. Во всем этом было что-то загадочное.
   Перебежав пустую улицу, он вошел в полупритворенную калитку, поднялся по ступенькам крыльца и взялся за кольцо на двери.
   Маленькое снаружи, внутри здание казалось просторным, несмотря на две толстые квадратные колонны в центре. Оно явно было нежилым, но назначение его оставалось для Кубика тайной. По каменному полу гуляли жирные голуби и переговаривались на своем птичьем языке. Кубик вспугнул их, и они взмыли вверх, расселись у основания пустотелой центральной башенки и стали смотреть на него строгими круглыми глазами.
   Впереди, на возвышении были позолоченые створки, скрывавшие другое помещение. Кубик подошел к ним и потрогал. Заперто. Голуби наверху громко и сердито загулили. Он покосился на них и отошел от дверок. По бокам от них была еще пара дверей. Тоже закрытых.
   На стенах и на колоннах висели доски с изображениями. Около десятка. Некоторые в тяжелых узорных рамах. Кубика они привели в замешательство. Это не было ни фото, ни голо, ни стерео, ни компьютерные клипы. Никакого аналога. Они были иные. Как будто из другого мира. На трех-четырех повторялось изображение женщины с ребенком. На других были какие-то торжественные старички, забавно одетые, с бумажными распечатками в руках, на которых виднелись странные буквы. Еще две картинки показывали человека с длинными волосами.
   Обходя картинки по второму разу, Кубик внезапно сообразил, что это за другой мир, откуда они явились. Они пришли из прошлого. Из того времени, когда была истинная реальность. И тут же вспомнил, почему ему знакомо это здание. Видел несколько похожих на иллюстрациях в «Путеводителе по старинным городам России».
   Это открытие ошеломило его. Выходит, он попал в кусок истинной реальности. Она не умерла, как уверяло Божество, не исчезла, как думал он сам. Просто сквозь нее проросла ложная реальность, как трава сквозь старое растрескавшееся уличное покрытие, и укрыла от глаз.
   Кубик достал из-за пояса «Путеводитель» и трепетно положил его на старый столик возле стены. Истинное должно принадлежать истинному.
   Он вернулся к изображению человека с длинными волосами и строгим лицом, висевшему возле позолоченых дверей. И замер, пораженный. Из глаз на картинке что-то текло. Пять минут назад, когда Кубик проходил мимо этой доски в первый раз, ничего подобного не было. Две темные дорожки уже достигли подбородка, а рядом побежали еще две. Кубик стоял, боясь шелохнуться. Происходило нечто необъяснимое, загадочное. Изображение, похоже, плакало. Но слезы были темными. Присмотревшись, Кубик понял, что они красные, как кровь.
   Он протянул руку и осторожно дотронулся пальцем до одной из текущих дорожек. Поднес ко рту и слизнул. Язык ощутил вкус крови.
   За спиной раздалось хлопанье крыльев, и на плечо ему опустился голубь. Кубик вздрогнул и скосил на птицу глаз. Голубь топтался на нем и ковырялся клювом в перьях. Не делая резких движений, Кубик залез рукой за пазуху и выудил из пакета пирог. Отломил половину и раскрошил на полу. Вторую половину положил на выступ в стене под изображением. Голуби тотчас шумно слетелись к крошкам. Тот, что сидел у него на плече, присоединился к ним.
   Кубик снова повернулся к плачущему изображению. Красные дорожки уже не текли — остановились. Лицо человека из строгого сделалось скорбным.
   — О чем ты плачешь? — тихо спросил Кубик.
   И тут же понял о чем. О том же, о чем вздыхал сам. О мире, захлебывающемся в мутном океане слабоумия.
   — Я не знаю, кто ты, — сказал Кубик, — но думаю, ты правильный парень. И еще я не знаю, где ты, но постараюсь тебя найти. А сейчас извини, мне надо идти. Нужно потолковать тут с одним Божеством. Но я еще вернусь.
   Он обошел пирующих голубей и направился к выходу, поправляя на плече ремни обоих автоматов. На улице уже по привычке настороженно огляделся по сторонам и быстро двинулся кружным путем обратно к «тарелке».