увещеваниям судьи и не сдвигаясь с места ни на дюйм.-- Что скажешь, Виктор?
Немедленно признавайся, прошу тебя!
-- Не-ет! -- взвизгнул Виктор, весь съежившись на своем стуле, вытянув
вперед руки -- эту слабую защиту, не способную предотвратить весьма
осязаемую страшную угрозу.-- Не-ет, я не верну-ул деньги! Не верну-ул!
-- Пилато! -- завизжал теперь, как поросенок, судья.-- Это не
свидетельские показания!
-- Значит, ты лгал суду? -- неумолимо допрашивал его Майкл, не выпуская
из рук кресла, которое висело у Виктора над головой, словно занесенный
палачом топор.
-- Ма-а-йкл, боже мой, Ма-а-йкл,-- выла Долорес.
-- Это не моя идея...-- несвязно бормотал Виктор.-- Клянусь Богом, не я
это придумал! Это все Альфред Лотти и Джонни Нолан. Я в полном подчинении у
этих преступников. Майкл, ради любви к Богу, не убивай меня! Майкл, мне бы
самому никогда не пришла бы в голову такая мысль! Прости меня, Майкл,
прости!
-- Гиннес! -- крикнул судья судебному приставу.-- Вы что, собираетесь
стоять на месте и ничего не предпринимать? Почему вы бездействуете?
-- Я могу его пристрелить,-- спокойно ответил Гиннес.-- Вам угодно,
чтобы я пристрелил истца здесь, прямо в суде?
-- Заткнитесь! -- оборвал его судья.
Гиннес, пожав плечами, снова повернулся к свидетельской кафедре с чуть
заметной улыбочкой на губах.
-- Так ты лгал? -- спрашивал Майкл уже тихим, спокойным голосом, обретя
терпение.
-- Да, лгал! -- крикнул Виктор.
Не торопясь, с поразительным спокойствием Майкл осторожно поставил
дубовое кресло на место; широко улыбнулся и повернулся к судье.
-- Ну, вот и все.
-- Можете ли вы назвать хоть одну приемлемую причину, в силу которой я
не мог бы отправить вас в тюрьму?! -- орал судья.
Виктор плакал, почувствовав облегчение от миновавшей угрозы, и вытирал
слезы рукавом.
-- Я не имею никакого права,-- заявил судья,-- считать такое признание
доказательством совершенного преступления. Мы находимся в зале суда в штате
Иллинойс, в Соединенных Штатах, а не ведем расследование в испанской
инквизиции, мистер Пилато.
-- Почему? -- спросил Майкл, вскинув голову.
-- Потому что существуют определенные правила,-- быстро продолжал
судья, повышая голос,-- которых принято придерживаться. Нельзя, мистер
Пилато, добиваться показаний обвиняемого с угрозами нанести ему телесные
увечья или, еще хуже, размозжить ему голову креслом.
-- Но тогда мы не добились бы от него истины,-- спокойно возразил
Майкл.
-- По крайней мере, мистер Пилато,-- продолжал судья,-- получите
тридцать дней тюрьмы. Это как минимум.
-- Ах, Майкл! -- зарыдала Долорес.
-- Мистер Фраски,-- говорил судья,-- я обещаю, что вы будете находиться
под защитой закона. Никто не сможет причинить вам вреда.
-- Это моя вина-а!..-- горько плакал Виктор, а руки его тряслись от
разных переживаемых в эту минуту чувств: страха, раскаяния, религиозного
умиления, радости, что удалось избежать смерти.-- Да, это моя вина! Я так
поступил! Больше я никогда не буду лгать! Я всего лишь слабый человек,
находящийся под влиянием этих негодных бездельников... Да, я должен ему
триста долларов! Прости меня, Майкл, прости!..
-- Он не причинит вам никакого вреда,-- терпеливо твердил судья.-- Это
я вам гарантирую. Можете говорить правду, ничего не опасаясь. Вы должны
мистеру Пилато триста долларов?
-- Да... я должен... мистеру Пилато... триста долларов...-- Виктор
четырежды сглотнул слюну, пока произносил эту короткую фразу.
Молодой адвокат положил три листочка в свой тощий портфельчик и щелкнул
замочком.
Судья, вздохнув, вытер лоб носовым платком, глядя на Майкла.
-- Никак не могу одобрить ваш способ ведения судебного разбирательства,
мистер Пилато,-- высказался он.-- Только потому, что вы работяга, у которого
полно работы на вашей земле и всяких других обязанностей, я не арестовываю
вас и не отправляю на месяц в тюрьму, чтобы научить вас тем самым, с каким
уважением следует относиться к судебным процессам.
-- Да, сэр,-- глухо отозвался Майкл.
-- Впредь,-- назидательно продолжал судья,-- прошу вас нанимать
адвоката, если вздумаете снова появиться передо мной в этом суде.
-- Да, сэр,-- покорно согласился Майкл.
-- Мистер Пилато, вам решать, когда и где ответчик должен выплатить вам
свой долг.
Майкл повернулся и вплотную подошел к Виктору. Тот опять весь съежился
от страха на своем стуле.
-- Завтра утром, Виктор,-- Майкл водил указательным пальцем у него
перед носом,-- ровно в восемь тридцать, я зайду в твой магазин. Деньги
должны быть приготовлены.
-- Да, конечно...-- пролепетал Виктор.
-- Вас устраивает? -- спросил Майкл судью.
-- Да, вполне,-- ответил тот.
Майкл большими шагами подошел к молодому адвокату.
-- А вы, мистер адвокат! -- Он остановился перед ним, руки в боки,--
перед этим молодым человеком в костюме в тонкую полоску.-- Вы прекрасно
знали, что он не вернул мне деньги. Молодой человек, получивший высшее
образование! Вам должно быть стыдно за себя! -- Повернувшись к судье,
вежливо ему поклонился, расплывшись в широкой улыбке.-- Благодарю вас! Желаю
всего наилучшего. Прощайте.-- И, широко улыбаясь, как триумфатор,
покачиваясь, словно старый морской волк -- капитан судна, вышел через
воротца.
Долорес ждала, с его шляпой в руке. Взяв жену под руку, он с
достоинством зашагал по проходу, кивая и улыбаясь публике.
Когда они подошли к выходу, кто-то зааплодировал, и тут же этому
примеру последовали все зрители; ему устроили овацию. Майкл медлил; только
когда спустились с крыльца здания суда на улицу, освещенную ярким утренним
солнцем, он, аккуратно надев шляпу, с широкой улыбкой повернулся к жене:
-- Ну, разве я не выполнил того, что обещал?
-- Да, конечно... Только я еще никогда в жизни не испытывала такого
стыда.
-- Долорес, о чем ты говоришь?! -- Майкла явно шокировали ее обидные
слова.-- Я вернул себе деньги! Я выиграл дело!
-- Разве можно вести себя так в зале суда? -- Долорес с мрачным видом
поспешила к автомобилю.-- Ты кто, краснокожий индеец? -- И, сев в машину, со
злостью захлопнула дверцу. Майкл, прихрамывая, обошел машину и влез в нее с
другой стороны; не возразив ей ни словом, он дал газ и, то и дело покачивая
головой, поехал к дому.
-- Скажете тоже -- палатки! -- возмущался Лаббок с мрачным видом, гоняя
пиво по большой кружке, его хриплый голос эхом отзывался в затянутых
плотными тенями углах уже почти пустого бара, так как долгий зимний вечер
подходил к концу.-- Ты вступаешь в армию, и тебя всю зиму заставляют торчать
в палатке, где можно отморозить задницу. Нет, я человек цивилизованный и
привык жить в отапливаемых батареями квартирах.-- Он с вызовом огляделся.
Это был крупный мужчина, с громадными руками портового грузчика, с
большим, аккуратно залатанным шрамом снизу доверху на одной щеке. Двое
других в баре сосредоточенно глядели в свои кружки.
-- Национальная оборона, ничего не скажешь,-- возразил бармен,
маленький, бледный человек в жилетке и фартуке, с волосатыми руками и
длинным, нервно подергивающимся носом.-- Каждый должен чем-то жертвовать.
-- Вся беда нашей страны,-- громко продолжал Лаббок,-- заключается в
том, что слишком много горластых патриотов шатаются по улицам.
-- Помолчи насчет патриотизма! -- пригрозил ему ближайший сосед.--
Только не при мне.
Лаббок долго, изучающе его разглядывал.
-- Как тебя зовут? -- спросил он.
-- Доминик Ди Калко,-- отчетливо ответил тот, всем своим видом
показывая, что его никому здесь не запугать.-- Что плохого, если человек --
патриот?
-- Вы посмотрите, он не видит ничего плохого, если человек -- патриот!
-- повторил за ним Лаббок.-- И кто это говорит? Итальянский патриот!
-- Ты им нужен,-- съязвил Суини, сидевший по другую сторону от
Лаббока.-- Ты им просто позарез нужен в Греции!
Все засмеялись. Суини с гордым видом победителя оглядывался по
сторонам, его маленькое, морщинистое, покрасневшее и опухшее от выпитого
пива личико сияло удовольствием.
-- Я -- американский гражданин! -- закричал Ди Калко.-- Зарубите себе
это на носу, как только вдоволь насмеетесь!
-- Знаешь, что мне ужасно хочется увидеть? -- замахал на него руками,
умирая от смеха, Суини.-- Как итальянская армия попытается захватить Ред
Худ!
-- Я не поклонник Муссолини! -- кричал возмущенный Ди Калко.-- Но лучше
захлопни свою варежку, нечего позорить итальянскую армию!
-- Для этого потребуется всего троица ирландцев,-- продолжал
насмешничать Суини.-- Трое ирландцев захватят его за полчаса. Итальянцы
отважно дерутся только друг с другом.
-- Не выйдешь ли отсюда, как тебя там? -- тихо воззвал Ди Калко.
-- Ребята, успокойтесь! -- призвал их к порядку бармен.-- Не забывайте
-- мы в Америке!
-- Запомни,-- продолжал Ди Калко,-- можешь получить от меня
удовлетворение в любую минуту, как бы там тебя ни звали.
-- Меня зовут Суини! -- заорал тот.-- И двое моих дядек служат в
Королевских ВВС!
-- Как здорово! Человек по имени Суини, и у него два кузена служат в
английской армии! Можно только представить,-- Лаббок спокойно обращался к
бармену,-- каким должен быть ирландец, чтобы сражаться в английской армии.
-- Чего ты хочешь? -- откликнулся бармен.-- Выразить свое несогласие с
каждым постоянным клиентом нашего салуна?
-- Должно быть, знатная фамилия эти Суини! -- Лаббок подошел к Суини и
хлопнул его по спине.
-- Они сражаются за вас и за меня,-- холодно ответил Суини.-- Они
сражаются за то, чтобы сохранить наш, американский образ жизни.
-- Согласен,-- отозвался Ди Калко.
-- Да,-- подтвердил бармен.
Лаббок повернулся к нему.
-- Ну а тебя как зовут?
-- Коди,-- ответил тот,-- Уильям Коди.
Лаббок бросил на него ошарашенный взгляд.
-- Ты, парень, случаем не шутишь?
-- Клянусь Богом!
-- В Вайоминге есть статуя. Не твой родственник?
-- Нет, чистое совпадение.
-- Еще пива! -- потребовал Лаббок. Он наблюдал, как бармен налил кружку
пива и поставил перед ним.-- Личное обслуживание! -- восторгался Лаббок.--
Человек, у которого есть своя статуя в Вайоминге! Стоит ли удивляться, что
он такой патриот? Будь у меня статуя в Вайоминге, я стал бы патриотом хоть
куда!
-- Тебе же сказали -- чистое совпадение! -- запротестовал бармен.
Лаббок, наполовину опорожнив кружку, откинулся на спинку стула и стал
тихо размышлять вслух:
-- Как приятно думать, что двое Суини там, в Англии, защищают мой образ
жизни. Просто красота! Я уже чувствую себя в гораздо большей безопасности.--
Он грохнул кулаком о стойку.-- Палатки! Вот они и носятся в палатках в
разгар зимы!
-- А чего ты хочешь? -- вступил Ди Калко.-- Чтобы Гитлер пришел к нам
сюда и навел свой порядок?
-- Я его ненавижу -- ненавижу этого негодяя! -- закричал Лаббок.-- Я по
национальности голландец, но я ненавижу немцев!
-- Налей голландцу кружку пива,-- попытался успокоить его Суини.-- Я
ставлю.
-- Я ненавижу немцев,-- входил в раж Лаббок,-- я ненавижу англичан, я
ненавижу французов, я ненавижу американцев...
-- И итальянцев. Их нельзя заставить воевать. Такие цивилизованные
люди: увидят близко человека с ружьем -- вмиг разбегаются, как перепуганные
насмерть антилопы. Я просто восхищаюсь!
Ди Калко предостерегающе постучал по стойке бара.
-- Я не собираюсь мириться здесь с оскорблениями, наносимыми
итальянской армии!
Лаббок даже не посмотрел в его сторону.
-- Весь мир нужно заполнить итальянцами -- вот моя программа. Меня
зовут Лаббок, ребята. Я голландец, у меня длинная родословная, но я их всех
ненавижу. Если англичане защищают там мой образ жизни, то могут немедленно
остановиться, пусть зря не стараются. От моего образа жизни несет дерьмом.
-- Ребята,-- вмешался в перепалку бармен,-- нельзя ли поговорить о
чем-нибудь другом?
-- По правде говоря, я не против, если здесь начнется война. Я получаю
одиннадцать долларов в неделю. Любая перемена -- только к лучшему.
-- Война уже идет -- в отеле "Пьер",-- сообщил Лаббок.
-- Что ты имеешь в виду? -- Ди Калко бросил на него подозрительный
взгляд -- уж не пахнет ли здесь новым оскорблением в адрес итальянской
армии.
-- На углу Пятой авеню и Шестой улицы,-- они там устраивают скромные
вечеринки с чаем и танцами,-- скривился Лаббок.-- Пьют чай и танцуют в честь
империи.
-- Ну и что же здесь плохого? -- недоуменно заметил бармен.
-- Ты хоть раз видел, что за публика собирается в отеле "Пьер"? --
Лаббок, наклонившись над баром, скорчил бармену страшную физиономию.-- Это
маленькие, жирные кролики, все в соболиных манто, понял?
-- Там собираются самые лучшие люди! -- храбро возразил маленький
бармен.
-- Да ну? -- весело улыбнулся Лаббок.-- Если ты считаешь, что они на
что-то годятся, то сильно ошибаешься.
-- Я всегда говорю очень осторожно.-- Ди Калко выдерживал спокойный
тон.-- Я не желаю, чтобы меня неправильно поняли, но, на мой непредвзятый
слух, ты разглагольствуешь здесь как коммунист.
Лаббок засмеялся, допил свое пиво.
-- Да нет, я ненавижу коммунистов. Они заняты тем, что каждый день
вспарывают друг другу глотки, и так семь раз в неделю. Еще одно пиво,
статуя!
-- Я не позволю тебе называть меня статуей! -- возмутился бармен,
наливая Лаббоку очередную кружку.-- Затеваешь свары -- так имей в виду, что
и тебе не поздоровится.-- Щелчком открыл крышку кружки и пододвинул ее к
Лаббоку.
-- Статуя из Вайоминга,-- чему-то удивляясь, покачивал головой
Лаббок.-- Сегодня они пьют чай и танцуют в честь империи, а завтра начнут
нас расстреливать.
-- Вовсе необязательно,-- возразил Суини, подвинувшись к нему поближе с
самым серьезным видом.
-- Мистер Суини, из рода летаков Суини.-- Лаббок дружески похлопал его
по ладони.-- Я постоянный читатель "Нью-Йорк таймс". Возложу белую лилию на
твою могилу на Балканах.
-- Вполне вероятно,-- подтвердил Ди Калко,-- что придется перебрасывать
туда солдат. Не исключено, что один из Суини погибнет.
-- Не принимай это так близко к сердцу! -- сердито бросил Суини.
-- Пока мы с этим не покончим, мистер Суини,-- Лаббок доверительно
обнял его за плечи,-- эту войну и ты и я будем принимать близко к сердцу. Но
никогда я не стану принимать близко к сердцу этих кроликов из отеля "Пьер".
-- Ну чего ты привязался к этому отелю "Пьер"? Нельзя ли вообще о нем
не упоминать в разговоре? -- вскипел бармен.
-- Вот скоро выпадет снег,-- закричал Лаббок,-- и все мы будем сидеть в
палатках! -- Он повернулся к Ди Калко.-- Послушай, итальянский патриот,
позволь задать тебе один вопрос.
-- Только попрошу не забывать,-- холодно ответил Ди Калко,-- что я
американский гражданин.
-- Как ты почувствуешь себя, Джордж Вашингтон, лежа за пулеметом, когда
на тебя побегут твои сородичи -- итальяшки?
-- Выполню свой гражданский долг! -- зло парировал Ди Калко.-- И прошу
не употреблять это уничижительное словечко -- "итальяшка"!
-- Что ты имеешь в виду, когда говоришь -- побегут на него? --
загоготал Суини.-- Итальянская армия бежит только в тыл.
-- Не забывай,-- заорал Ди Калко на Суини,-- я не откладывал в долгий
ящик своего приглашения тебе! Выйдем -- разберемся.
-- Ребята, успокойтесь,-- взывал бармен,-- поговорите о чем-нибудь
другом! Прошу вас!
-- Одна война за другой,-- удивлялся Лаббок,-- одна за другой! Держат
вас, сукиных сынов, всю зиму в палатках, а вы помалкиваете.
-- Я оставляю без внимания твой грязный язык.-- Суини сделал шаг назад,
стараясь говорить бесстрастно, как истинный спорщик, умеющий вести дебаты.--
Но мне хочется узнать твое решение. Если считать, что тебе все совершенно
ясно по сему предмету.
-- А я не намерен оставлять без внимания его дерзкий язык! -- с жаром
вмешался Ди Калко.
-- Пусть говорит! -- царским жестом махнул в его сторону Суини.-- Нужно
уметь выслушать точку зрения любого. Пусть говорит голландец.
-- Ну...-- начал Лаббок.
-- Только без оскорблений, прошу тебя! -- взмолился бармен.-- Уже
поздно, я все равно вынужден закрыть бар. Не стоит оскорблять друг друга --
ведь вы мои постоянные клиенты!
Лаббок прополоскал рот пивом и не торопясь пропустил его через глотку.
-- Ты когда-нибудь очищаешь трубы? -- поинтересовался он у бармена.--
Знаешь ли ты, что самое важное для качества пива -- хорошее состояние труб?
-- Да у него готово собственное суждение по любому поводу! -- сердито
заметил Ди Калко.-- И в стране полно вот таких знатоков!
-- Они сейчас делят мир,-- развивал свое суждение Лаббок.-- Мне
принадлежит восемьдесят пять процентов. Независимо от того, чем кончится
такой дележ. Но я буду рад, если у меня в конечном итоге окажется
восемьдесят пять процентов,-- ну, после того, как вся эта заварушка
кончится.
-- Это неверный подход к проблеме! -- возразил Суини.-- С какой стати
тебе восемьдесят пять процентов?!
-- Разве я не получу Грецию? -- Лаббок погрозил своим длинным мясистым
пальцем Суини.-- Разве Ди Калко не получит Китая?
-- Кто хочет получить Китай? -- с победоносным видом заорал Ди Калко.
-- Мы получаем все,-- успокоил его Лаббок.-- Ты, я и статуя...
-- Прошу тебя! -- тихо проговорил бармен.
-- Но у нас тут небольшая загвоздка. У рабочего человека всегда
что-нибудь да не так.
Лаббок тяжело вздохнул и печально уставился в потолок.
Остальные не торопясь потягивали пиво.
-- Все военные стратеги согласны в одном,-- продолжал Лаббок, удачно
справившись с заковыристой фразой и щелкнув от удовольствия языком,-- что по
уставу для нападения на позицию, защищаемую одним бойцом, требуется четверо.
-- Ну и какое это имеет отношение к тому, о чем мы здесь говорим? --
перебил его Суини.
-- Война будет идти в Евро-опе, А-африке и А-азии,-- предсказал
нараспев Лаббок.-- Не будут же сражаться армии здесь, в баре Уильяма Коди?
-- К сожалению, ничем не могу помочь,-- саркастически заметил бармен.
-- Я подробно изучил ситуацию,-- продолжал Лаббок,-- и пришел к выводу,
что американцев в этой войне будет убито в четыре раза больше, чем всех
других. Вполне резонно. Они намереваются нанести нам удар здесь, так? Мы
переходим в наступление. Четверо к одному! -- И, чтобы подчеркнуть точность
своих расчетов, грохнул кулаком о стойку.-- Мы, четверо глупых мужланов,
получаем все и вшивого голландца оставляем с носом. Военная стратегия
торжествует!
-- Да не ори ты так! -- еще сильнее занервничал бармен.-- Там, наверху,
жильцы меня не очень любят.
-- Но хуже всего, на мой взгляд,-- орал Лаббок, не обращая внимания на
замечание бармена и бросая на всех дикие взгляды,-- что в этом мире полно
таких несчастных, тупых идиотов, как Суини, Ди Калко и Уильям Коди!
-- Следи за языком! -- зарычал Ди Калко.-- За своими выражениями!
-- Гитлера побьют, обязательно побьют! -- завизжал Суини.-- Это
фундаментальный факт!
-- "Гитлера побьют"?! -- возопил Лаббок.-- А почему Гитлера побьют?
Потому что такие несчастные, безмозглые идиоты, как вы, вначале посадили его
в его кресло, потом держали на этом месте и только потом отправились, чтобы
покончить с ним! А между всем этим просиживали задницы в барах и
накачивались до одурения пивом!
-- Прошу меня ни в чем не обвинять! -- возмутился Суини.-- Я никуда
Гитлера не сажал!
-- Таких, как Суини, полно во всем мире! -- кричал Лаббок.-- И теперь
ради вот таких, как он, я должен получить пулю в лоб! И морозить задницу всю
зиму в летних палатках! -- Вдруг он грубо схватил Суини за шиворот.-- Ну-ка,
отвечай!..
Суини, задыхаясь, с трудом ловил воздух. Протянув другую свою могучую
руку, Лаббок схватил за ворот Ди Калко. Оторвав обоих от пола, поднес
поближе к лицу и вперился в них ненавидящим взглядом.
-- Как мне хочется раскроить ваши глупые, безмозглые головы! -- зло
шипел он.
-- Нет, ты послед...-- Ди Калко задыхался.
-- Ребята, прекратите же наконец! -- закричал бармен, доставая из-под
стойки бейсбольную биту с отпиленным концом.
-- Если меня убьют, то только из-за вас! -- Лаббок свирепо тряс своих
пленников.-- Я просто должен убить вас -- убить обоих! Мне хочется
отправлять на тот свет любого такого же глупого разгильдяя, слоняющегося по
улицам, как вы!
Ди Калко дотянулся до пивной бутылки; Суини, схватив громадную руку
голландца, пытался разжать его пятерню, а бармен угрожающе взмахнул
отпиленной бейсбольной битой. Вдруг дверь распахнулась, и в бар вошла
девушка. Она стояла, озираясь по сторонам, очевидно ничего не понимая. Потом
до нее дошло.
-- Продолжайте, продолжайте! -- На лице ее не отразилось не только
изумления, тревоги, беспокойства, но даже простого удивления.-- Я не стану
вам мешать...
-- Ребята...-- снова обратился к спорящим бармен, пряча под стойку
бейсбольную биту-калеку.
Лаббок, тряхнув в последний раз Суини и Ди Калко, отпустил их и
вернулся к своей кружке с пивом.
-- Таких, как ты,-- шептал, утратив дар обычной речи от охватившего его
сильнейшего гнева, Суини,-- нужно держать в психушках...
Ди Калко, поправив галстук, попытался галантно улыбнуться, несмотря на
свой раж, девушке, которая все еще стояла у открытой двери без шляпки,
грязные белокурые волосы спадают на плечи; худенькая, с проступающими на
бледном личике скулами; тонкие грубоватые руки высовываются чуть не по
локоть из рукавов легкого, старого серого пальто. Лицо усталое, изможденное,
словно она без передышки работала все ночи подряд и не спала.
-- Не изволите ли закрыть дверь, мисс? -- попросил ее бармен.-- На
улице очень холодно.
Девушка исполнила его просьбу и помедлила с минуту, оглядывая четверых
мужчин.
-- Мне нужна помощь,-- сказала она.
-- Сейчас, мисс! -- подскочил к ней бармен.
-- Ах, заткнись! -- осадила она его резким, хриплым голосом.-- Я ничего
не намерена у вас выпрашивать. Моя сестра только что родила, она лежит в
вонючей маленькой больнице, истекая кровью. Врач уже сделал два переливания,
больше у них нет крови, и говорят, что, скорее всего, она умрет. Я топчусь
возле вас уже почти полчаса, наблюдала за вашей четверкой, слышала, как вы
здесь громко разговаривали. Наконец осмелилась, решила войти. Ей нужна
кровь. У вас ведь есть кровь? -- Девушка чуть заметно улыбнулась.
Четверо мужчин стояли смущенные, стараясь не глядеть друг на друга.
-- У нас нет в кармане ни цента,-- продолжала девушка таким же
спокойным тоном.-- Младенец родился семимесячным, а муж моей сестры --
матрос, плывет сейчас к берегам Португалии, и в этом проклятом замерзающем
городе нет больше никого, к кому я могла бы обратиться.-- Она пожала
плечами.-- Могла бы сдать свою, но у меня другая группа.-- Подошла к
стойке.-- Моей сестре всего девятнадцать. Она была вынуждена выйти замуж за
этого моряка.
Повернувшись к ней, Лаббок внимательно ее разглядывал.
-- Ладно, я пойду с тобой.
-- Я тоже,-- вызвался Ди Калко.
Суини открыл рот, закрыл его, снова открыл.
-- Боже, как я ненавижу эти больницы! Ну да ладно, я тоже пойду.
Лаббок, повернувшись, посмотрел на бармена.
-- Уже все равно поздно,-- тот торопливо вытирал стойку полотенцем.--
Я, конечно, пошел бы, если бы моя группа крови... Моя группа крови может...
Да, да, иду! -- Энергично кивнул и стал развязывать тесемки фартука.
Лаббок взял со стойки бутылку хлебной водки и стакан, налил его до
краев и протянул продрогшей девушке. Она взяла без тени улыбки, без
благодарности и осушила залпом.
Сидели молча в помещении для клинических анализов захудалой больницы;
обычный, неяркий больничный свет еле освещал их. Казалось, все больничные
запахи, навевающие скорбь и печаль, тучей слетелись к ним. Ждали, когда
вернется лаборантка с анализами и скажет, у кого из них кровь нужной для
переливания группы. Лаббок сидел, положив руки на колени широко
расставленных ног и бросал острые, недобрые взгляды на Суини, Ди Калко и
Коди, а те нервно ерзали на своих скамьях. Только девушка спокойно
расхаживала перед ними взад и вперед по помещению, затягиваясь сигареткой, и
колечки дыма поднимались над ее прямыми, белокурыми грязными волосами.
Дверь отворилась, к ним вышла лаборантка; коснувшись плеча Лаббока:
-- Выбрали вас.
Лаббок, глубоко вздохнув, поднялся; оглянулся по сторонам, посмотрел по
очереди на Ди Калко, Суини, Коди и, улыбнувшись девушке, пошел за
лаборанткой к двери.
Когда операция закончилась, когда кровь из его вены медленно и
осторожно перекочевала в вену бледной, тихо лежавшей на столе рядом с ним
молодой девушки, Лаббок встал и, наклонившись над ней, прошептал:
-- Ничего, все будет хорошо!
Она улыбнулась ему в ответ слабой улыбкой.
Надев пальто, он вошел в помещение для анализов. Все были там: стояли,
сердито поглядывая на него при бледном больничном свете. Он широко всем
улыбнулся.
-- Все в порядке? -- бодро спросил Ди Калко.
-- Все превосходно! -- весело ответил Лаббок.-- Моя кровь играет в ее
кровеносной системе, как виски.
Ди Калко посмотрел на Суини, тот -- на Коди: в глазах их чувствовались
сомнение и неуверенность.
-- Послушай, голландец,-- громко обратился к нему Суини,-- что скажешь,
если мы тебе поставим чего-нибудь покрепче? Что скажешь, а?
Ждали затаив дыхание, готовые к его новым нападкам и оскорблениям.
Лаббок сверлил их взглядом. Коди нервно поднял воротник пальто.
-- Отлично! -- Лаббок обнял девушку за талию.-- Сочту за честь.
Все вместе вышли из подъезда больницы.
Когда он наконец увидел ее, то сразу не узнал. Он шел за ней с
полквартала, даже толком не замечая, что у шагавшей впереди него женщины
очень длинные, стройные ноги и на ней широкое шерстяное пальто, какое обычно
носят девушки -- студентки колледжа, и обыкновенная фетровая шляпка
коричневого цвета.
Вдруг что-то в ее походке бросилось ему в глаза, и он стал припоминать:
невероятная прямота спины, шеи и головы, вытянутых по одной строго
Немедленно признавайся, прошу тебя!
-- Не-ет! -- взвизгнул Виктор, весь съежившись на своем стуле, вытянув
вперед руки -- эту слабую защиту, не способную предотвратить весьма
осязаемую страшную угрозу.-- Не-ет, я не верну-ул деньги! Не верну-ул!
-- Пилато! -- завизжал теперь, как поросенок, судья.-- Это не
свидетельские показания!
-- Значит, ты лгал суду? -- неумолимо допрашивал его Майкл, не выпуская
из рук кресла, которое висело у Виктора над головой, словно занесенный
палачом топор.
-- Ма-а-йкл, боже мой, Ма-а-йкл,-- выла Долорес.
-- Это не моя идея...-- несвязно бормотал Виктор.-- Клянусь Богом, не я
это придумал! Это все Альфред Лотти и Джонни Нолан. Я в полном подчинении у
этих преступников. Майкл, ради любви к Богу, не убивай меня! Майкл, мне бы
самому никогда не пришла бы в голову такая мысль! Прости меня, Майкл,
прости!
-- Гиннес! -- крикнул судья судебному приставу.-- Вы что, собираетесь
стоять на месте и ничего не предпринимать? Почему вы бездействуете?
-- Я могу его пристрелить,-- спокойно ответил Гиннес.-- Вам угодно,
чтобы я пристрелил истца здесь, прямо в суде?
-- Заткнитесь! -- оборвал его судья.
Гиннес, пожав плечами, снова повернулся к свидетельской кафедре с чуть
заметной улыбочкой на губах.
-- Так ты лгал? -- спрашивал Майкл уже тихим, спокойным голосом, обретя
терпение.
-- Да, лгал! -- крикнул Виктор.
Не торопясь, с поразительным спокойствием Майкл осторожно поставил
дубовое кресло на место; широко улыбнулся и повернулся к судье.
-- Ну, вот и все.
-- Можете ли вы назвать хоть одну приемлемую причину, в силу которой я
не мог бы отправить вас в тюрьму?! -- орал судья.
Виктор плакал, почувствовав облегчение от миновавшей угрозы, и вытирал
слезы рукавом.
-- Я не имею никакого права,-- заявил судья,-- считать такое признание
доказательством совершенного преступления. Мы находимся в зале суда в штате
Иллинойс, в Соединенных Штатах, а не ведем расследование в испанской
инквизиции, мистер Пилато.
-- Почему? -- спросил Майкл, вскинув голову.
-- Потому что существуют определенные правила,-- быстро продолжал
судья, повышая голос,-- которых принято придерживаться. Нельзя, мистер
Пилато, добиваться показаний обвиняемого с угрозами нанести ему телесные
увечья или, еще хуже, размозжить ему голову креслом.
-- Но тогда мы не добились бы от него истины,-- спокойно возразил
Майкл.
-- По крайней мере, мистер Пилато,-- продолжал судья,-- получите
тридцать дней тюрьмы. Это как минимум.
-- Ах, Майкл! -- зарыдала Долорес.
-- Мистер Фраски,-- говорил судья,-- я обещаю, что вы будете находиться
под защитой закона. Никто не сможет причинить вам вреда.
-- Это моя вина-а!..-- горько плакал Виктор, а руки его тряслись от
разных переживаемых в эту минуту чувств: страха, раскаяния, религиозного
умиления, радости, что удалось избежать смерти.-- Да, это моя вина! Я так
поступил! Больше я никогда не буду лгать! Я всего лишь слабый человек,
находящийся под влиянием этих негодных бездельников... Да, я должен ему
триста долларов! Прости меня, Майкл, прости!..
-- Он не причинит вам никакого вреда,-- терпеливо твердил судья.-- Это
я вам гарантирую. Можете говорить правду, ничего не опасаясь. Вы должны
мистеру Пилато триста долларов?
-- Да... я должен... мистеру Пилато... триста долларов...-- Виктор
четырежды сглотнул слюну, пока произносил эту короткую фразу.
Молодой адвокат положил три листочка в свой тощий портфельчик и щелкнул
замочком.
Судья, вздохнув, вытер лоб носовым платком, глядя на Майкла.
-- Никак не могу одобрить ваш способ ведения судебного разбирательства,
мистер Пилато,-- высказался он.-- Только потому, что вы работяга, у которого
полно работы на вашей земле и всяких других обязанностей, я не арестовываю
вас и не отправляю на месяц в тюрьму, чтобы научить вас тем самым, с каким
уважением следует относиться к судебным процессам.
-- Да, сэр,-- глухо отозвался Майкл.
-- Впредь,-- назидательно продолжал судья,-- прошу вас нанимать
адвоката, если вздумаете снова появиться передо мной в этом суде.
-- Да, сэр,-- покорно согласился Майкл.
-- Мистер Пилато, вам решать, когда и где ответчик должен выплатить вам
свой долг.
Майкл повернулся и вплотную подошел к Виктору. Тот опять весь съежился
от страха на своем стуле.
-- Завтра утром, Виктор,-- Майкл водил указательным пальцем у него
перед носом,-- ровно в восемь тридцать, я зайду в твой магазин. Деньги
должны быть приготовлены.
-- Да, конечно...-- пролепетал Виктор.
-- Вас устраивает? -- спросил Майкл судью.
-- Да, вполне,-- ответил тот.
Майкл большими шагами подошел к молодому адвокату.
-- А вы, мистер адвокат! -- Он остановился перед ним, руки в боки,--
перед этим молодым человеком в костюме в тонкую полоску.-- Вы прекрасно
знали, что он не вернул мне деньги. Молодой человек, получивший высшее
образование! Вам должно быть стыдно за себя! -- Повернувшись к судье,
вежливо ему поклонился, расплывшись в широкой улыбке.-- Благодарю вас! Желаю
всего наилучшего. Прощайте.-- И, широко улыбаясь, как триумфатор,
покачиваясь, словно старый морской волк -- капитан судна, вышел через
воротца.
Долорес ждала, с его шляпой в руке. Взяв жену под руку, он с
достоинством зашагал по проходу, кивая и улыбаясь публике.
Когда они подошли к выходу, кто-то зааплодировал, и тут же этому
примеру последовали все зрители; ему устроили овацию. Майкл медлил; только
когда спустились с крыльца здания суда на улицу, освещенную ярким утренним
солнцем, он, аккуратно надев шляпу, с широкой улыбкой повернулся к жене:
-- Ну, разве я не выполнил того, что обещал?
-- Да, конечно... Только я еще никогда в жизни не испытывала такого
стыда.
-- Долорес, о чем ты говоришь?! -- Майкла явно шокировали ее обидные
слова.-- Я вернул себе деньги! Я выиграл дело!
-- Разве можно вести себя так в зале суда? -- Долорес с мрачным видом
поспешила к автомобилю.-- Ты кто, краснокожий индеец? -- И, сев в машину, со
злостью захлопнула дверцу. Майкл, прихрамывая, обошел машину и влез в нее с
другой стороны; не возразив ей ни словом, он дал газ и, то и дело покачивая
головой, поехал к дому.
-- Скажете тоже -- палатки! -- возмущался Лаббок с мрачным видом, гоняя
пиво по большой кружке, его хриплый голос эхом отзывался в затянутых
плотными тенями углах уже почти пустого бара, так как долгий зимний вечер
подходил к концу.-- Ты вступаешь в армию, и тебя всю зиму заставляют торчать
в палатке, где можно отморозить задницу. Нет, я человек цивилизованный и
привык жить в отапливаемых батареями квартирах.-- Он с вызовом огляделся.
Это был крупный мужчина, с громадными руками портового грузчика, с
большим, аккуратно залатанным шрамом снизу доверху на одной щеке. Двое
других в баре сосредоточенно глядели в свои кружки.
-- Национальная оборона, ничего не скажешь,-- возразил бармен,
маленький, бледный человек в жилетке и фартуке, с волосатыми руками и
длинным, нервно подергивающимся носом.-- Каждый должен чем-то жертвовать.
-- Вся беда нашей страны,-- громко продолжал Лаббок,-- заключается в
том, что слишком много горластых патриотов шатаются по улицам.
-- Помолчи насчет патриотизма! -- пригрозил ему ближайший сосед.--
Только не при мне.
Лаббок долго, изучающе его разглядывал.
-- Как тебя зовут? -- спросил он.
-- Доминик Ди Калко,-- отчетливо ответил тот, всем своим видом
показывая, что его никому здесь не запугать.-- Что плохого, если человек --
патриот?
-- Вы посмотрите, он не видит ничего плохого, если человек -- патриот!
-- повторил за ним Лаббок.-- И кто это говорит? Итальянский патриот!
-- Ты им нужен,-- съязвил Суини, сидевший по другую сторону от
Лаббока.-- Ты им просто позарез нужен в Греции!
Все засмеялись. Суини с гордым видом победителя оглядывался по
сторонам, его маленькое, морщинистое, покрасневшее и опухшее от выпитого
пива личико сияло удовольствием.
-- Я -- американский гражданин! -- закричал Ди Калко.-- Зарубите себе
это на носу, как только вдоволь насмеетесь!
-- Знаешь, что мне ужасно хочется увидеть? -- замахал на него руками,
умирая от смеха, Суини.-- Как итальянская армия попытается захватить Ред
Худ!
-- Я не поклонник Муссолини! -- кричал возмущенный Ди Калко.-- Но лучше
захлопни свою варежку, нечего позорить итальянскую армию!
-- Для этого потребуется всего троица ирландцев,-- продолжал
насмешничать Суини.-- Трое ирландцев захватят его за полчаса. Итальянцы
отважно дерутся только друг с другом.
-- Не выйдешь ли отсюда, как тебя там? -- тихо воззвал Ди Калко.
-- Ребята, успокойтесь! -- призвал их к порядку бармен.-- Не забывайте
-- мы в Америке!
-- Запомни,-- продолжал Ди Калко,-- можешь получить от меня
удовлетворение в любую минуту, как бы там тебя ни звали.
-- Меня зовут Суини! -- заорал тот.-- И двое моих дядек служат в
Королевских ВВС!
-- Как здорово! Человек по имени Суини, и у него два кузена служат в
английской армии! Можно только представить,-- Лаббок спокойно обращался к
бармену,-- каким должен быть ирландец, чтобы сражаться в английской армии.
-- Чего ты хочешь? -- откликнулся бармен.-- Выразить свое несогласие с
каждым постоянным клиентом нашего салуна?
-- Должно быть, знатная фамилия эти Суини! -- Лаббок подошел к Суини и
хлопнул его по спине.
-- Они сражаются за вас и за меня,-- холодно ответил Суини.-- Они
сражаются за то, чтобы сохранить наш, американский образ жизни.
-- Согласен,-- отозвался Ди Калко.
-- Да,-- подтвердил бармен.
Лаббок повернулся к нему.
-- Ну а тебя как зовут?
-- Коди,-- ответил тот,-- Уильям Коди.
Лаббок бросил на него ошарашенный взгляд.
-- Ты, парень, случаем не шутишь?
-- Клянусь Богом!
-- В Вайоминге есть статуя. Не твой родственник?
-- Нет, чистое совпадение.
-- Еще пива! -- потребовал Лаббок. Он наблюдал, как бармен налил кружку
пива и поставил перед ним.-- Личное обслуживание! -- восторгался Лаббок.--
Человек, у которого есть своя статуя в Вайоминге! Стоит ли удивляться, что
он такой патриот? Будь у меня статуя в Вайоминге, я стал бы патриотом хоть
куда!
-- Тебе же сказали -- чистое совпадение! -- запротестовал бармен.
Лаббок, наполовину опорожнив кружку, откинулся на спинку стула и стал
тихо размышлять вслух:
-- Как приятно думать, что двое Суини там, в Англии, защищают мой образ
жизни. Просто красота! Я уже чувствую себя в гораздо большей безопасности.--
Он грохнул кулаком о стойку.-- Палатки! Вот они и носятся в палатках в
разгар зимы!
-- А чего ты хочешь? -- вступил Ди Калко.-- Чтобы Гитлер пришел к нам
сюда и навел свой порядок?
-- Я его ненавижу -- ненавижу этого негодяя! -- закричал Лаббок.-- Я по
национальности голландец, но я ненавижу немцев!
-- Налей голландцу кружку пива,-- попытался успокоить его Суини.-- Я
ставлю.
-- Я ненавижу немцев,-- входил в раж Лаббок,-- я ненавижу англичан, я
ненавижу французов, я ненавижу американцев...
-- И итальянцев. Их нельзя заставить воевать. Такие цивилизованные
люди: увидят близко человека с ружьем -- вмиг разбегаются, как перепуганные
насмерть антилопы. Я просто восхищаюсь!
Ди Калко предостерегающе постучал по стойке бара.
-- Я не собираюсь мириться здесь с оскорблениями, наносимыми
итальянской армии!
Лаббок даже не посмотрел в его сторону.
-- Весь мир нужно заполнить итальянцами -- вот моя программа. Меня
зовут Лаббок, ребята. Я голландец, у меня длинная родословная, но я их всех
ненавижу. Если англичане защищают там мой образ жизни, то могут немедленно
остановиться, пусть зря не стараются. От моего образа жизни несет дерьмом.
-- Ребята,-- вмешался в перепалку бармен,-- нельзя ли поговорить о
чем-нибудь другом?
-- По правде говоря, я не против, если здесь начнется война. Я получаю
одиннадцать долларов в неделю. Любая перемена -- только к лучшему.
-- Война уже идет -- в отеле "Пьер",-- сообщил Лаббок.
-- Что ты имеешь в виду? -- Ди Калко бросил на него подозрительный
взгляд -- уж не пахнет ли здесь новым оскорблением в адрес итальянской
армии.
-- На углу Пятой авеню и Шестой улицы,-- они там устраивают скромные
вечеринки с чаем и танцами,-- скривился Лаббок.-- Пьют чай и танцуют в честь
империи.
-- Ну и что же здесь плохого? -- недоуменно заметил бармен.
-- Ты хоть раз видел, что за публика собирается в отеле "Пьер"? --
Лаббок, наклонившись над баром, скорчил бармену страшную физиономию.-- Это
маленькие, жирные кролики, все в соболиных манто, понял?
-- Там собираются самые лучшие люди! -- храбро возразил маленький
бармен.
-- Да ну? -- весело улыбнулся Лаббок.-- Если ты считаешь, что они на
что-то годятся, то сильно ошибаешься.
-- Я всегда говорю очень осторожно.-- Ди Калко выдерживал спокойный
тон.-- Я не желаю, чтобы меня неправильно поняли, но, на мой непредвзятый
слух, ты разглагольствуешь здесь как коммунист.
Лаббок засмеялся, допил свое пиво.
-- Да нет, я ненавижу коммунистов. Они заняты тем, что каждый день
вспарывают друг другу глотки, и так семь раз в неделю. Еще одно пиво,
статуя!
-- Я не позволю тебе называть меня статуей! -- возмутился бармен,
наливая Лаббоку очередную кружку.-- Затеваешь свары -- так имей в виду, что
и тебе не поздоровится.-- Щелчком открыл крышку кружки и пододвинул ее к
Лаббоку.
-- Статуя из Вайоминга,-- чему-то удивляясь, покачивал головой
Лаббок.-- Сегодня они пьют чай и танцуют в честь империи, а завтра начнут
нас расстреливать.
-- Вовсе необязательно,-- возразил Суини, подвинувшись к нему поближе с
самым серьезным видом.
-- Мистер Суини, из рода летаков Суини.-- Лаббок дружески похлопал его
по ладони.-- Я постоянный читатель "Нью-Йорк таймс". Возложу белую лилию на
твою могилу на Балканах.
-- Вполне вероятно,-- подтвердил Ди Калко,-- что придется перебрасывать
туда солдат. Не исключено, что один из Суини погибнет.
-- Не принимай это так близко к сердцу! -- сердито бросил Суини.
-- Пока мы с этим не покончим, мистер Суини,-- Лаббок доверительно
обнял его за плечи,-- эту войну и ты и я будем принимать близко к сердцу. Но
никогда я не стану принимать близко к сердцу этих кроликов из отеля "Пьер".
-- Ну чего ты привязался к этому отелю "Пьер"? Нельзя ли вообще о нем
не упоминать в разговоре? -- вскипел бармен.
-- Вот скоро выпадет снег,-- закричал Лаббок,-- и все мы будем сидеть в
палатках! -- Он повернулся к Ди Калко.-- Послушай, итальянский патриот,
позволь задать тебе один вопрос.
-- Только попрошу не забывать,-- холодно ответил Ди Калко,-- что я
американский гражданин.
-- Как ты почувствуешь себя, Джордж Вашингтон, лежа за пулеметом, когда
на тебя побегут твои сородичи -- итальяшки?
-- Выполню свой гражданский долг! -- зло парировал Ди Калко.-- И прошу
не употреблять это уничижительное словечко -- "итальяшка"!
-- Что ты имеешь в виду, когда говоришь -- побегут на него? --
загоготал Суини.-- Итальянская армия бежит только в тыл.
-- Не забывай,-- заорал Ди Калко на Суини,-- я не откладывал в долгий
ящик своего приглашения тебе! Выйдем -- разберемся.
-- Ребята, успокойтесь,-- взывал бармен,-- поговорите о чем-нибудь
другом! Прошу вас!
-- Одна война за другой,-- удивлялся Лаббок,-- одна за другой! Держат
вас, сукиных сынов, всю зиму в палатках, а вы помалкиваете.
-- Я оставляю без внимания твой грязный язык.-- Суини сделал шаг назад,
стараясь говорить бесстрастно, как истинный спорщик, умеющий вести дебаты.--
Но мне хочется узнать твое решение. Если считать, что тебе все совершенно
ясно по сему предмету.
-- А я не намерен оставлять без внимания его дерзкий язык! -- с жаром
вмешался Ди Калко.
-- Пусть говорит! -- царским жестом махнул в его сторону Суини.-- Нужно
уметь выслушать точку зрения любого. Пусть говорит голландец.
-- Ну...-- начал Лаббок.
-- Только без оскорблений, прошу тебя! -- взмолился бармен.-- Уже
поздно, я все равно вынужден закрыть бар. Не стоит оскорблять друг друга --
ведь вы мои постоянные клиенты!
Лаббок прополоскал рот пивом и не торопясь пропустил его через глотку.
-- Ты когда-нибудь очищаешь трубы? -- поинтересовался он у бармена.--
Знаешь ли ты, что самое важное для качества пива -- хорошее состояние труб?
-- Да у него готово собственное суждение по любому поводу! -- сердито
заметил Ди Калко.-- И в стране полно вот таких знатоков!
-- Они сейчас делят мир,-- развивал свое суждение Лаббок.-- Мне
принадлежит восемьдесят пять процентов. Независимо от того, чем кончится
такой дележ. Но я буду рад, если у меня в конечном итоге окажется
восемьдесят пять процентов,-- ну, после того, как вся эта заварушка
кончится.
-- Это неверный подход к проблеме! -- возразил Суини.-- С какой стати
тебе восемьдесят пять процентов?!
-- Разве я не получу Грецию? -- Лаббок погрозил своим длинным мясистым
пальцем Суини.-- Разве Ди Калко не получит Китая?
-- Кто хочет получить Китай? -- с победоносным видом заорал Ди Калко.
-- Мы получаем все,-- успокоил его Лаббок.-- Ты, я и статуя...
-- Прошу тебя! -- тихо проговорил бармен.
-- Но у нас тут небольшая загвоздка. У рабочего человека всегда
что-нибудь да не так.
Лаббок тяжело вздохнул и печально уставился в потолок.
Остальные не торопясь потягивали пиво.
-- Все военные стратеги согласны в одном,-- продолжал Лаббок, удачно
справившись с заковыристой фразой и щелкнув от удовольствия языком,-- что по
уставу для нападения на позицию, защищаемую одним бойцом, требуется четверо.
-- Ну и какое это имеет отношение к тому, о чем мы здесь говорим? --
перебил его Суини.
-- Война будет идти в Евро-опе, А-африке и А-азии,-- предсказал
нараспев Лаббок.-- Не будут же сражаться армии здесь, в баре Уильяма Коди?
-- К сожалению, ничем не могу помочь,-- саркастически заметил бармен.
-- Я подробно изучил ситуацию,-- продолжал Лаббок,-- и пришел к выводу,
что американцев в этой войне будет убито в четыре раза больше, чем всех
других. Вполне резонно. Они намереваются нанести нам удар здесь, так? Мы
переходим в наступление. Четверо к одному! -- И, чтобы подчеркнуть точность
своих расчетов, грохнул кулаком о стойку.-- Мы, четверо глупых мужланов,
получаем все и вшивого голландца оставляем с носом. Военная стратегия
торжествует!
-- Да не ори ты так! -- еще сильнее занервничал бармен.-- Там, наверху,
жильцы меня не очень любят.
-- Но хуже всего, на мой взгляд,-- орал Лаббок, не обращая внимания на
замечание бармена и бросая на всех дикие взгляды,-- что в этом мире полно
таких несчастных, тупых идиотов, как Суини, Ди Калко и Уильям Коди!
-- Следи за языком! -- зарычал Ди Калко.-- За своими выражениями!
-- Гитлера побьют, обязательно побьют! -- завизжал Суини.-- Это
фундаментальный факт!
-- "Гитлера побьют"?! -- возопил Лаббок.-- А почему Гитлера побьют?
Потому что такие несчастные, безмозглые идиоты, как вы, вначале посадили его
в его кресло, потом держали на этом месте и только потом отправились, чтобы
покончить с ним! А между всем этим просиживали задницы в барах и
накачивались до одурения пивом!
-- Прошу меня ни в чем не обвинять! -- возмутился Суини.-- Я никуда
Гитлера не сажал!
-- Таких, как Суини, полно во всем мире! -- кричал Лаббок.-- И теперь
ради вот таких, как он, я должен получить пулю в лоб! И морозить задницу всю
зиму в летних палатках! -- Вдруг он грубо схватил Суини за шиворот.-- Ну-ка,
отвечай!..
Суини, задыхаясь, с трудом ловил воздух. Протянув другую свою могучую
руку, Лаббок схватил за ворот Ди Калко. Оторвав обоих от пола, поднес
поближе к лицу и вперился в них ненавидящим взглядом.
-- Как мне хочется раскроить ваши глупые, безмозглые головы! -- зло
шипел он.
-- Нет, ты послед...-- Ди Калко задыхался.
-- Ребята, прекратите же наконец! -- закричал бармен, доставая из-под
стойки бейсбольную биту с отпиленным концом.
-- Если меня убьют, то только из-за вас! -- Лаббок свирепо тряс своих
пленников.-- Я просто должен убить вас -- убить обоих! Мне хочется
отправлять на тот свет любого такого же глупого разгильдяя, слоняющегося по
улицам, как вы!
Ди Калко дотянулся до пивной бутылки; Суини, схватив громадную руку
голландца, пытался разжать его пятерню, а бармен угрожающе взмахнул
отпиленной бейсбольной битой. Вдруг дверь распахнулась, и в бар вошла
девушка. Она стояла, озираясь по сторонам, очевидно ничего не понимая. Потом
до нее дошло.
-- Продолжайте, продолжайте! -- На лице ее не отразилось не только
изумления, тревоги, беспокойства, но даже простого удивления.-- Я не стану
вам мешать...
-- Ребята...-- снова обратился к спорящим бармен, пряча под стойку
бейсбольную биту-калеку.
Лаббок, тряхнув в последний раз Суини и Ди Калко, отпустил их и
вернулся к своей кружке с пивом.
-- Таких, как ты,-- шептал, утратив дар обычной речи от охватившего его
сильнейшего гнева, Суини,-- нужно держать в психушках...
Ди Калко, поправив галстук, попытался галантно улыбнуться, несмотря на
свой раж, девушке, которая все еще стояла у открытой двери без шляпки,
грязные белокурые волосы спадают на плечи; худенькая, с проступающими на
бледном личике скулами; тонкие грубоватые руки высовываются чуть не по
локоть из рукавов легкого, старого серого пальто. Лицо усталое, изможденное,
словно она без передышки работала все ночи подряд и не спала.
-- Не изволите ли закрыть дверь, мисс? -- попросил ее бармен.-- На
улице очень холодно.
Девушка исполнила его просьбу и помедлила с минуту, оглядывая четверых
мужчин.
-- Мне нужна помощь,-- сказала она.
-- Сейчас, мисс! -- подскочил к ней бармен.
-- Ах, заткнись! -- осадила она его резким, хриплым голосом.-- Я ничего
не намерена у вас выпрашивать. Моя сестра только что родила, она лежит в
вонючей маленькой больнице, истекая кровью. Врач уже сделал два переливания,
больше у них нет крови, и говорят, что, скорее всего, она умрет. Я топчусь
возле вас уже почти полчаса, наблюдала за вашей четверкой, слышала, как вы
здесь громко разговаривали. Наконец осмелилась, решила войти. Ей нужна
кровь. У вас ведь есть кровь? -- Девушка чуть заметно улыбнулась.
Четверо мужчин стояли смущенные, стараясь не глядеть друг на друга.
-- У нас нет в кармане ни цента,-- продолжала девушка таким же
спокойным тоном.-- Младенец родился семимесячным, а муж моей сестры --
матрос, плывет сейчас к берегам Португалии, и в этом проклятом замерзающем
городе нет больше никого, к кому я могла бы обратиться.-- Она пожала
плечами.-- Могла бы сдать свою, но у меня другая группа.-- Подошла к
стойке.-- Моей сестре всего девятнадцать. Она была вынуждена выйти замуж за
этого моряка.
Повернувшись к ней, Лаббок внимательно ее разглядывал.
-- Ладно, я пойду с тобой.
-- Я тоже,-- вызвался Ди Калко.
Суини открыл рот, закрыл его, снова открыл.
-- Боже, как я ненавижу эти больницы! Ну да ладно, я тоже пойду.
Лаббок, повернувшись, посмотрел на бармена.
-- Уже все равно поздно,-- тот торопливо вытирал стойку полотенцем.--
Я, конечно, пошел бы, если бы моя группа крови... Моя группа крови может...
Да, да, иду! -- Энергично кивнул и стал развязывать тесемки фартука.
Лаббок взял со стойки бутылку хлебной водки и стакан, налил его до
краев и протянул продрогшей девушке. Она взяла без тени улыбки, без
благодарности и осушила залпом.
Сидели молча в помещении для клинических анализов захудалой больницы;
обычный, неяркий больничный свет еле освещал их. Казалось, все больничные
запахи, навевающие скорбь и печаль, тучей слетелись к ним. Ждали, когда
вернется лаборантка с анализами и скажет, у кого из них кровь нужной для
переливания группы. Лаббок сидел, положив руки на колени широко
расставленных ног и бросал острые, недобрые взгляды на Суини, Ди Калко и
Коди, а те нервно ерзали на своих скамьях. Только девушка спокойно
расхаживала перед ними взад и вперед по помещению, затягиваясь сигареткой, и
колечки дыма поднимались над ее прямыми, белокурыми грязными волосами.
Дверь отворилась, к ним вышла лаборантка; коснувшись плеча Лаббока:
-- Выбрали вас.
Лаббок, глубоко вздохнув, поднялся; оглянулся по сторонам, посмотрел по
очереди на Ди Калко, Суини, Коди и, улыбнувшись девушке, пошел за
лаборанткой к двери.
Когда операция закончилась, когда кровь из его вены медленно и
осторожно перекочевала в вену бледной, тихо лежавшей на столе рядом с ним
молодой девушки, Лаббок встал и, наклонившись над ней, прошептал:
-- Ничего, все будет хорошо!
Она улыбнулась ему в ответ слабой улыбкой.
Надев пальто, он вошел в помещение для анализов. Все были там: стояли,
сердито поглядывая на него при бледном больничном свете. Он широко всем
улыбнулся.
-- Все в порядке? -- бодро спросил Ди Калко.
-- Все превосходно! -- весело ответил Лаббок.-- Моя кровь играет в ее
кровеносной системе, как виски.
Ди Калко посмотрел на Суини, тот -- на Коди: в глазах их чувствовались
сомнение и неуверенность.
-- Послушай, голландец,-- громко обратился к нему Суини,-- что скажешь,
если мы тебе поставим чего-нибудь покрепче? Что скажешь, а?
Ждали затаив дыхание, готовые к его новым нападкам и оскорблениям.
Лаббок сверлил их взглядом. Коди нервно поднял воротник пальто.
-- Отлично! -- Лаббок обнял девушку за талию.-- Сочту за честь.
Все вместе вышли из подъезда больницы.
Когда он наконец увидел ее, то сразу не узнал. Он шел за ней с
полквартала, даже толком не замечая, что у шагавшей впереди него женщины
очень длинные, стройные ноги и на ней широкое шерстяное пальто, какое обычно
носят девушки -- студентки колледжа, и обыкновенная фетровая шляпка
коричневого цвета.
Вдруг что-то в ее походке бросилось ему в глаза, и он стал припоминать:
невероятная прямота спины, шеи и головы, вытянутых по одной строго