Исьемини Виктор. Под знаменем воробья (Демон Ингви - 3)

   - Привет, Филлиноэртли, - поприветствовал его незнакомец.
   - Привет, Орвоеллен, - отозвался мой Филька.
   - Меня здесь зовут Коршун, - все также неприятно улыбаясь, объявил солдат, - а ты, должно быть, прослышал о моей карьере и решил, что сможешь составить конкуренцию? Ты опоздал, потому что я взял такую дичь... Такую, что теперь могу возвращаться. Ты опоздал, Филлиноэртли.
   Наши соседи по столу, прервали трапезу и со вниманием стали прислушиваться к диалогу. А этот сержант - он был чертовски похож на эльфа, хотя эти черные волосы... Я понял, что ввело меня в заблуждение - его щегольский бархатный камзол был снабжен подложенными плечами и превращал изящного владельца в могучего плечистого здоровяка. И еще перебитый нос, совершенно не гармонирующий с изящными чертами эльфа. Несомненно эльфа!
   - Что ж, Коршун, или как там ты себя зовешь нынче, можешь бежать. Теперь, когда я здесь, - Филька говорил дерзкие слова, но голос его немного дрожал, мне показалось, что мой сумасбродный и бесшабашный эльф отчаянно трусит.
   Орвоеллен смерил Фильку задумчивым взглядом с головы до ног и процедил сквозь зубы:
   - Я пожалуй задержусь. Немного.
   Сказав это, эльф спокойно и медленно повернулся и зашагал было обратно к своему столу, но тут он заметил Ннаонну. Вампиресса ответила ему невозмутимым взглядом, а Коршун пробормотал: "Странно, странно", - еще раз оглянулся на Фильку (уже по-моему менее уверенно) и зашагал прочь.
   Вокруг стало как-то тише... Затянувшееся молчание прервало появление подручных Энгера с подносами.
   - Ну его к Гангмару, Коршуна этого, - объявил Порпиль Рыжий, - будем веселиться. Я желаю веселиться, клянусь Гунгиллиной попкой, потому что рисковал головой - а жив остался лишь благодаря храбрым и великодушным парням. Капитану Керту и сержанту Воробью! А ну пейте все!
   Наемники встретили это предложение веселым гомоном и тут же с энтузиазмом последовали ему. Они здесь были дома, они и впрямь рисковали головой и вернулись живыми. Им хотелось пить и не думать о завтрашнем дне, когда, возможно, их вновь призовут убивать и умирать...
   Дождавшись, пока все вернулись к прерванному пиру и позабыли о Коршуне, я потянулся и положил руку на плечо задумавшегося Фильки. Тот вздрогнул - ничего себе!
   - Послушай, друг Филька, по-моему ты должен нам кое-что рассказать, а?
   Меня перебил Порпиль, который, воздав должное качествам Керта, как раз решил восславить мою отвагу и самообладание. Сказав какие-то высокопарные похвалы и поклявшись Гунгиллиными сиськами, сей бравый вояка объявил:
   - Это, конечно, не по правилам, но я считаю, что мастер Воробей достоин быть сержантом! Хотя он мало еще прослужил здесь с нами, но, клянусь Гунгиллиными губками, ему в самый раз сидеть с сержантами вон там, у камина!
   Тут же встрял Шортиль, который - в дополнение к словам капитана - заметил, что я большой мастер в колдовских делах и - "нет, конечно, он достоин быть сержантом и занимать отдельный столик у правого камина" - но уместнее было бы мне присоединиться к братству магов и принять участие в их забавах!
   - И то верно, - подхватил уже захмелевший Порпиль, - я бы на него поставил, наверное...
   Мне пришлось вставать, благодарить за добрые слова, обещать, что непременно погляжу на забавы здешних магов, объяснять, что за отдельный стол я пока не сяду, так как не хочу оставлять друзей и что, вообще, давайте выпьем...
   Когда меня оставили в покое, я опять перехватил взгляд эльфа и молвил:
   - Н-ну?
   Филька кивнул и поник головой...
   ***
   Когда друзья уединились наконец в своей комнате (той же самой, заботливо прибереженной для них Энгером), Ингви потребовал:
   - Филька, по-моему пора тебе сказать нам хоть что-то. Насколько я понимаю, этот Коршун - тот самый "страшненький" эльф, о котором говорил Дрымвенниль. И ты определенно с ним знаком и даже как-то связан.
   - Да, - кивнул князь, - он эльф, хотя волосы красит и все такое прочее... Невероятно, но он начал краситься в черную масть еще у нас - в лесах. Хотите верьте, хотите нет, но никто над ним там не смеялся - боялись.
   - Говори дальше.
   - Э-э-э, чего там, - Филька махнул головой энергичнее, как ни странно, он почти не пил сегодня и был молчалив за столом, очевидно ему не давали покоя какие-то мысли по поводу этой встречи, - расскажу. Мы прошли все вместе столько, что скрывать уже как-то... Я расскажу.
   - Ты уже столько раз сказал "расскажу", что пора бы сообщить нам хоть что-то существенное, - поторопил приятеля Кендаг, - ну!
   - Я вам не все раньше говорил о том, зачем подался в Альду. Мы с вот этим самым Орвоелленом сватались к одной девице... Она племянница Трельвеллина, если вам что-то это говорит.
   - Говорит, что она племянница короля эльфов, - вставил Кендаг.
   - Ну да. Таких невест не просто сватают - ее руку требуется завоевать, тем более, что этот... У нас его звали Орвоеллен Кривой Нос... Он считался великим воином там, в наших лесах. Я же - более родовитый вельможа и я старше. Впрочем, это тоже как-то было не очень важно... Словом, Ллиа Найанна, та самая девушка, она сказала, что мы, мол, оба достойны и что она не может выбрать... А потому советует нам отправиться в странствия. Ну, славу там стяжать и всякое такое... Она обещала верно ждать нас обоих... А когда мы свершим великие деяния - тогда она выберет большего героя. И вот когда мы выходили из ее покоя... Она глядела нам вслед и теребила шелковый платок... Мы выходили - и в дверях Орвоеллен Кривой Нос заявил, что я - наследник князей Креллионта, который отдан людям, а он - воитель и его мастерство и отвагу люди, мол, уж точно не отберут... Ну, я тоже завелся, наговорил ему всякого... И пообещал вернуть Креллионт... А он сказал, что станет убивать людей - и вернется только когда сразит какого-нибудь настолько заметного в Империи предводителя или героя, что об этом подвиге сложат песни... Я услышал треск рвущейся ткани за спиной... Это , конечно, была Ллиа Найанна, ее шелковый платок...
   - Она порвала платок, когда Кривой Нос обещал убить кого-то? - спросила Ннаонна, слушавшая рассказ эльфа с горящими глазами (еще бы - это же прямо сцена из романа!), - после его слов?
   - Ну да, - буркнул Филька, не поднимая глаз, - он сказал, что сложат песни - и я услышал треск разрываемого шелка... Тогда я бросил клич среди тех, кто был родом из Креллионта... Ну и дальше вы знаете...
   - Филька, вот ты сказал, что Коршун хвастался, что, мол, Креллионт отдан людям, а его отвага - нет, верно? - Задумчиво произнес Ингви. - А ведь он людям служит здесь. Отвагу продает. Что скажешь?
   - Ты прав, конечно, - покачал головой эльф, - но это все слова... На одни слова можно ответить другими. Всегда можно сказать, что он не отвагу продает...
   - ...А совсем другое место? - подхватил Ингви.
   - Чего? - Филька не уловил - видимо, ушел в свои мысли.
   - Ингви шутит, - заявил Кендаг, - знаешь, а я бы на месте этого Сломанного Носа ответил, что, мол, не продаю, а сдаю внаем... Или еще как-то так.
   - Ответ достойный орка, - сказал Филька, вновь прислушиваясь к разговору, - но сути это не меняет... Я должен встретиться с ним в бою. Так что извините, если что не так.
   - Ты это о чем? - удивилась Ннаонна.
   - Я прошу меня извинить, - твердо заявил эльф, - но едва кто-то наймет Орвоеллена - я тут же наймусь против него. Ингви, я прошу разрешить мне такое отступление от клятвы.
   - Пропадешь ты без меня, балаболка, - буркнул Кендаг, - Ингви, я тоже прошу... Я с ним, с хорьком этим, наймусь против Коршуна.
   - Вы чего? - удивился Ингви, - с ума, что ли, разом сошли? Я с вами.
   - Я тоже! - подала голос вампиресса.
   - И ты тоже, - со вздохом подтвердил Ингви, - как же без тебя-то...
   - Ну и я, слышь-ка, такую славную компанию нарушать не желаю... Это... Очень мне желательно поглядеть, чем такая заварушка закончится... - завершил своеобразную "перекличку" Никлис.
   ГЛАВА 33
   "...Епископ, конечно, повел речь издалека. Он начал с того, что я давно не посещал храм и подаю дурной пример пастве. Я, все еще не догадываясь, для чего он затеял беседу, отвечал ему с улыбкой, что не посещал, поскольку мои мирские обязанности не оставляют мне достаточно досуга, чтобы уделить время молитвам. И что мирянин из меня куда лучший, нежели богомолец...
   И тут епископ разразился торжественной речью, в которой советовал мне покаяться, отречься от престола Могнака, все ценности пожертвовать церкви... А самому мне велел проситься в монастырь - а уж он, дескать, замолвит за меня словечко, чтобы такому архиеретику позволили замолить свои жуткие грехи в святых стенах... все это было так неожиданно... Разумеется, я был поражен, а епископ все вещал о том, какой я великий грешник и злодей... Чего он добивался? Что я "раскаюсь"? Или ждал, что я велю казнить его и он навеки прославится, приняв мучение - по примеру древних блаженных? К церкви я всегда был равнодушен, однако, мой дорогой потомок, я был молод и горд...
   Я не стал казнить или как-то по-иному карать дуралея, я просто велел вышвырнуть его из моих палат... Причем мое повеление слуги исполнили с великим тщанием и энтузиазмом. Они ведь искренне разделяли мое уважение к служителям Гилфинга! А епископ, пока его волокли по дворцу - он, конечно, не умолкал. Призывал небесные молнии на головы еретиков, грозил, между прочим, и земными карами, обещал, что святая, мол, Церковь не потерпит... А мы были все слишком беспечны и самоуверенны, чтобы придать значение его словам. Я выглянул в окошко полюбоваться, как жалкого крикуна станут вышвыривать из сада. Тот как раз призвал в очередной раз молнии Гилфинговы на головы безбожных чародеев и кто-то из моих не сдержался - выколдовал-таки крошечную молнию, что поразила дуралея-епископа в зад и подожгла его одежды. Мои слуги, выпроводив его за ворота, искренне смеялись, наблюдая, как удаляется шлейф черного дыма и слушая, как затихают вдали угрозы и стоны... И я, глядя из окна, смеялся вместе с ними...
   А события приняли между тем совершено нешуточный оборот. Ты, мой любезный потомок, провел, разумеется всю жизнь в Замке и не знаешь, как велика власть суеверий над необразованными людишками... Епископ кинулся объезжать все хоть сколько-нибудь значительные дворы и повсюду вещать о гнезде неверия и духовного разврата. Средства у него были, ибо Церковь всегда умеет скопить мирские блага, а в моем Могнаке - епископская казна и подавно была богата. Его подручные, клирики и монахи, частью следовали за ним - а частью разбрелись по монастырям и просили убежища, как, якобы, изгнанные мною из епархии. Я никого не изгонял - они сами сбежали, но это уже не имело значения. Вскоре слуги Церкви созвали собор и наложили проклятие на землю и дома Могнака. Многие мои подданные покинули край, а я тогда впервые ощутил беспокойство...
   Слово церковников уже в ту пору имело некую власть над умами людей... Да скорее всего имеет и поныне - за пределами твоего Замка, дорогой родич. И к тому же когда епископ принимался побуждать владык к войне - те уже сами были готовы. Сеемые им зерна ненависти падали на благодатную почву, тем более, что сердца правителей переполняли жадность и зависть. О богатствах Могнака Знаменитого знали все!
   И еще - мой епископ привлек к этому делу двух незаурядных в своем роде людей. Первый - Энтуагл, незадолго до того ставший во главе эстакской епархии. Полный болван, маньяк, обуянный навязчивыми идеями - и вдобавок фанатик. Его сумасшествие требовало выхода, ему не терпелось сразиться с врагами его безумных идей. А ежели таковых врагов не сыскалось, то их следовало сотворить. Вот тут и подвернулся могнакский епископ с его призывами... Другой человек, также ставший душою похода на Могнак - король Фаларик. Этому, с позволения сказать, королю удалось собрать дружину отвратительных, но (не могу не отдать должное!) замечательно отважных бандитов. Во главе этой шайки Фаларик грабил и изгонял из Ванета всех, кто навлек на себя его немилость (а для этого требовалось немного - иметь богатство или даже просто иметь совесть)... Как раз к тому моменту, как епископ Могнака обратился к нему, он привел к покорности весь Ванет - и был готов к новым грабежам и захватам. Его так называемая дружина не могла уже обходиться без драк и бесчинств, в то время, как в Ванете стало некого грабить. Следовательно, требовался заграничный поход, чтобы удовлетворить алчность и пыл этих головорезов. С другой же стороны Фаларику - при его-то дурной славе - требовалось принять участие в чем-то возвышенном и благородном. Требовалось поднять престиж. Поход на ужасно нечестивую (и очень богатую) провинцию устраивал его как нельзя более..."
   ***
   На следующий день (точнее сказать, на следующий вечер - когда вся "братия" собралась опять в большом зале "Солдата"), к Ингви пристал Шортиль. Маленький чародей не хотел терять близких отношений с "Воробьем", который вдруг стал знаменит. Поэтому он, как и обещал в прошлый вечер, повлек демона в угол чародеев - представить новичка этому обществу.
   Поскольку вечер едва только начинался и знаменитые соревнования еще не открывались - в углу собрались пока одни лишь колдуны.
   - Приветствую всех, - обратился к ним Шортиль, - позвольте ввести в наш дружеский круг вот этого весьма талантливого чародея. Он называет себя Воробьем...
   Ингви с любопытством оглядел собравшуюся в углу компанию. Личности здесь сошлись весьма колоритные. У себя в Альде демон уже подметил, что обладание магическими способностями как правило сопряжено с каким-либо физическим уродством - наемники не были исключением. Более того, некоторые из них сознательно подчеркивали недостатки своей внешности. Они заботились о собственной популярности, добиваясь ее любыми средствами... Среди наемников-магов Ингви с удивлением обнаружил даже одну женщину. Она старательно прятала свою внешность под многочисленными покрывалами и тяжелыми накидками - так что о ее наружности сказать что-либо было сложно. Скорее всего, красотой она не блистала. Зато мужчины выставляли свое уродство напоказ.
   У этого тесного кружка имелся своего рода предводитель, или председатель очень старый на вид здоровенный мужчина, которого величали Ролох Белый. Его отличала длинная седая борода, гордо выпущенная поверх причудливых нарядов мага и спускавшаяся ниже пояса - борода, достойная какого-нибудь гнома. Среди прочих Ролох выделялся - помимо габаритов и холеной бороды - еще и властной, уверенной осанкой. Ингви уже знал, что старый маг считается здесь непревзойденным чародеем и служит в одном из знаменитейших отрядов. Когда Шортиль представил новичка компании, все колдуны уставились на Ролоха, ожидая от него какого-то вердикта. Тот откашлялся и проговорил густым басом:
   - Мы все уже наслышаны о подвигах знаменитого Воробья. Тем более приятно, что такой многообещающий новичок принадлежит к нашей братии. Что ж, мастер, присоединяйся к нам, будем рады. А ежели пожелаешь - прими участие в наших состязаниях...
   - Благодарю, мастер... Благодарю всех, - отозвался Ингви, - сначала я с вашего позволения понаблюдаю.
   - Это как угодно, - согласился Ролох, - а позволь тебя спросить, правда ли, что ты предпочитаешь меч всем магическим воздействиям?
   - Ну, - замялся Ингви, - не то, чтобы я именно предпочитал меч... Просто я снабдил мое оружие таким набором заклинаний, что его уже просто "мечом" и назвать-то, пожалуй, нельзя.
   - Что ж, это я понимаю, - кивнул старик, - а ведь такое славное оружие должно иметь имя. Как ты кличешь свой клинок?
   - Я назвал его "Дымок".
   - Позволено ли будет нам взглянуть? - не отставал Ролох.
   - Пожалуйста, - спокойно ответил Ингви и медленно извлек лезвие из ножен.
   Сегодня меч не блистал багровым янтарем на черной стали - все лезвие было окутано плотной пеленой магического тумана. Ингви заранее планировал, что ему придется демонстрировать свое оружие в зале "Солдата" и принял меры предосторожности, чтобы этот в высшей степени знаменитый меч не смогли опознать. Сам же он по-прежнему скрывал глаза в густой тени под капюшоном. Старик ухмыльнулся и что-то пробормотал - очевидно, "авенорэт" против маскирующих чар. Не подействовало. Седые брови старого мага едва заметно приподнялись.
   - Хе! - Сказал Ролох, затем еще раз. - Хе! А ты, мастер Воробей, малый не промах. Ну что ж, погляди, какие скромные развлечения мы здесь себе находим. Сдается мне, что ты вскоре станешь знатным игроком.
   Ингви кивнул и, присев в сторонке, украдкой огляделся. Его друзья спокойно пристроились за своим столом. Внешне все было нормально, но Ингви скорее чувствовал, чем видел некую напряженность в их позах, во взглядах и жестах. Филька не сводил глаз с сержантского угла, где Коршун, расположившийся на "персональном" сержантском месте, также пристально глядел на князя, не отрываясь. К нему время от времени подходили какие-то зловещего вида личности, раскланивались, обменивались фразами, Орвоеллен им отвечал, но глаза эльфа в черном бархате были прикованы к Фильке. Если бы взгляды эльфов могли убивать оба несомненно были бы уже мертвы...
   Тут к Ингви опять подкатился Шортиль, принялся что-то объяснять о магических поединках, на которые здесь будут делаться ставки, рассказывать о присутствующих колдунах некие занятные подробности. Маленький чародей не желал оказаться забытым...
   ***
   Постепенно, ближе к ночи, зал стал заполняться солдатами. Многие потянулись в угол чародеев и стали пристраивались поодаль в ожидании начала схваток. Ингви тоже перебрался поближе и занял позицию в тени рядом со столом, вокруг которого расположились участники. Шортиль был тут как тут - и начал объяснять демону условия. Сами соревнования заключались в следующем - каждый колдун сотворял некое маленькое магическое существо, которые затем вступали в схватку между собой на столе - под азартные крики зрителей и пыхтение сотворивших их чародеев. Ролох Белый и здесь выступал в качестве арбитра. В его задачи, в частности, входило принимать или отвергать предоставленных магами "участников боев". Для этого у него имелся специальный костяной стаканчик. Тонкость состояла в том, что этим стаканчиком маг должен был накрыть магическую зверушку целиком. Такова была традиция - теоретически все твари должны были быть одного размера. Впрочем, маги научились обходить эти требования. К примеру, Ингви заметил, что один из колдунов сделал что-то паукоподобное. Довольно крупная тварь проворно просеменила на восьми тоненьких лапках к Ролоху и, остановившись перед стариком, ловко скрючилась, подобрав под себя худые голенастые конечности. Словно стала втрое меньше размерами. Ролох легко накрыл зверушку стаканом и кивнул. Черный паук, едва его освободили, потянулся и победоносно прошагал на своеобразную арену.
   Другой маг создал, напротив, компактное зеленое существо с короткими толстенькими ножками и ручками - точно по размеру стакана. Его творение, выглядящее неуклюжим и малоподвижным, отличалось, несомненно, большей силой, нежели "паук". Шортиль, вновь оказавшийся подле Ингви, принялся объяснять, что эти звери - не иллюзия.
   - ...Совершенно реальные телесно! Более того, все эти крошечные монстры обладают полной свободой воли - вот в чем соль, - воодушевленно шептал маленький колдун.
   - А они не сбегут?
   - На них наложено соответствующее заклятие, - пояснил Шортиль, - и они не могут покинуть стол. За этим тоже следит Ролох... О, смотри, сейчас будет самое интересное!
   К столу приблизилась колдунья, завернутая в свои коконы. Она (как и другие) положила на стол сложенные коробочкой ладони, затем убрала - на столе осталась крошечная фигурка, изображающая обнаженную женщину. На миниатюрном существе не было никакой одежды, за исключением плотной маски, скрывавшей лицо. Создание обладало прекрасной фигурой с довольно пышными формами.
   - Да, забавно, - согласился Ингви.
   - Суть в том, что магическому творению можно придать любую форму - и наделить силой независимо от внешности.
   - Я понимаю.
   - Вот! Эта бабенка, - Шортиль имел в виду кроху на столе, - достаточно сильна, поскольку ведьма Табо обладает приличными способностями. И ведь до чего ловко сообразила - всем позарез хочется сорвать с нее маску.
   - Естественно, - ухмыльнулся Ингви, - ведь больше с нее сорвать нечего.
   - Ну да. А ничего у Табо получилось, а?.. Вот... И теперь все засматриваются на эту девочку, так как свобода воли - она, конечно, имеется, но эти чудища все же созданы людьми и ничто человеческое им не чуждо! А на такую ведь любой засмотрится... А она - стоит только на миг расслабиться - раз и все! И еще никому сорвать маску не удавалось. Хотя пытаются все, - Шортиль почесал в затылке и вздохнул, видимо ему очень хотелось сделать это самому, Энгер назначил награду, Ролох назначил награду, сама Табо тоже обещала... гм-гм...
   - Я кажется понял, - Ингви ухмыльнулся еще шире, он действительно понял, вот только стоит ли игра свеч? Ведь эта Табо, по-моему, всегда носит кучу одежды, в отличие от своей малышки? Кто знает, что там внутри?
   - Верно, но она объявила, что обеспечит тому, чей чемпион сорвет маску обещала ночь любви с любой бабой или девицей в Ренпристе, так-то! Ну, если, конечно, победитель не польстится на нее. А что, мастер Воробей, не соблазняет ли тебя этот приз попытать счастья самому?
   - Не знаю, не знаю, у меня есть кое-какие заготовки, - Ингви принялся задумчиво вертеть на пальце перстень с кусочком янтаря, - но сначала я бы хотел поглядеть, как происходят сами бои... А ты, Шортиль?
   - Нет, сегодня я не стану пытаться. Слишком сильные собрались соперники. Мне, пожалуй, никого из этих троих не одолеть...
   Тем временем порядок "боев" определился и Ролох своим мощным голосом объявил:
   - Сегодня у нас три участника. Поскольку чемпион мастера Табо всем хорошо известен и признан сильнейшим - сперва пусть померяются силами двое других. А уж кто победит из них - тому и продолжать с этой... хе... дамочкой... Делайте ставки, мастера! - это он обратился к солдатам, которые уже давно ждали приглашения...
   ГЛАВА 34
   Ты поймешь, что узнал,
   Отличил, отыскал
   По оскалу забрал
   Это смерти оскал.
   Ложь и зло - погляди,
   Как их лица грубы
   И всегда позади
   Воронье и гробы...
   В.Высоцкий
   "...Поначалу, конечно, все было тихо. Некоторое время после того, как попы наложили на мое владение проклятие, нас никто не беспокоил. Но довольно скоро на границах стали появляться какие-то шайки. Иначе, как шайками, я их назвать не могу. Отряды в несколько десятков скверно одетых и кое-как вооруженных бандитов то и дело налетали на могнакские приграничные поселения с территории Болотного Края и Лавсайна. Я велел укрепить поселения, поставить в них вооруженные гарнизоны, а жителям предложил переселиться вглубь страны - благо много земли в Могнаке уже к тому времени пустовало... Разумеется, бандиты, что появились на окраинах - это еще не было началом нашествия. Эти подонки младшие сыновья "знатных" родов, беглые рабы, скрывающиеся от правосудия преступники - надеялись обогатиться либо заслужить прощение властей, нападая на Могнак. Что ж, их ждал суровый отпор. Я сам с лучшими магами могнакского двора отправился на северо-западные границы моих владений. Мы перебили и казнили около сотни негодяев - остальные устрашились. Должен заметить, что я действовал жестоко и беспощадно, ибо насмотрелся на то, что оставалось в окраинных поселениях после их набегов. Мерзавцы угомонились на некоторое время и стали распускать слухи о моей жестокости. Это меня волновало еще меньше, чем недавно - угроза их набегов, но настораживало другое. Бандиты появлялись с территорий моих добрых соседей - и в случае неудачи укрывались там. Соседям, принцу Болотного Края и королю Лавсайна - я послал письма с требованием прекратить давать приют бандитам - они казнили моих посланцев. Да, на Могнак было наложено проклятие - и по отношению к нам не действовали законы о границах, разбойниках и неприкосновенности послов...
   Что ж, это начали они - а я обязан был ответить. По счастью я сразу понял, что все набеги и прочие мерзости - только начало чего-то большего. И начал готовиться. Все ресурсы моего Могнака отныне служили лишь усилению военной мощи. Мы воздвигли вокруг столицы могучие укрепления, лучшие маги моего двора трудились над боевыми заклинаниями и военными приспособлениями, всячески усиленными при помощи магии. Я велел перестроить свои палаты, украсив их зловещими и грозными символами... Попы учат, что затеяв злые дела и собравшись принести в Мир насилие, Гангмар Темный изменил облик. Они правы, облик и внешний вид имеет большое значение - большее, чем можно бы предположить... Наш облик - это мы сами, наша сущность, нужно только уметь это осознать... Если мы хотели победить в ужасной схватке со всем Миром - мы должны были оказаться способными напугать Мир и должны были сами поверить в то, что способны на такое. Глядя на самих себя - мы должны были видеть грозных и страшных врагов Мира! Могнак Прекрасный должен был стать Могнаком Зловещим, чтобы получить хоть какие-то шансы выстоять.
   Из немногих дворян и вообще обученных военному делу колдунов Могнака я составил отряд кавалерии и выступил с ним против Лавсайна. Казнь моего посланника требовала отмщения.
   Король Лавсайна встретил меня на границе наших владений со всей своей армией. О, его ждали сюрпризы. Я вовсе не намеревался мериться с ним силами в честном бою. Сказать по правде, у лавсайнцев было не больше шансов, чем у моего посла, предательски схваченного ими...
   Сперва мы спустили на них все, что было заготовлено заранее - все наши ручные молнии, ураганы и прочее. Затем мы пошли в атаку. И всадники, и кони в моей крошечной армии были защищены надежно зачарованными доспехами, лавсайнское оружие не могло нам повредить - и схватка стала похожа на казнь. Я даже не стал пользоваться своими колдовскими возможностями - я наслаждался, нанося удары мечом и заставляя боевого коня топтать поверженных... Из всей армии Лавсайна уцелела только жалкая горстка людей - те, что сбежали в самом начале, еще до моей атаки... А затем... Знаешь ли, мой потомок, затем мы прошли огнем и мечом по всей восточной половине страны. Мы сжигали поселения, засыпали колодцы, уничтожали зреющие на полях посевы... Обращали в руины замки... Правда, тогда я еще щадил простолюдинов - перед тем, как поджечь дома, мы предоставляли им возможность бежать со всем скарбом... Я вел войну не с ними, а с их господами - тогда... У меня была только одна цель - превратить земли, окружающие Могнак, в пустыню.