Ишков Михаил. Сен-Жермен

   - Я дал слово, - хрипло ответил Массена.
   - Что ж, ответ, достойный будущего маршала Франции. Вам придется повторить их в зрелом возрасте, после героических лет, когда вас попытаются унизить, но и презрение новых властей, и загубленную карьеру вы переживете стойко.
   - Удачи, господин Массена, - подала голос мадемуазель Жанна. - Я уверена, если его светлость напророчил вам славное будущее, значит, так тому и быть. Я буду следить за вашими успехами. Чем мне ещё заняться? Если позволите, я как-нибудь напишу вам письмо, мне тоже будет отдушина. Нет, я не смею жаловаться... Моя госпожа - добрая женщина, но у неё есть семья. У неё есть супруг, пусть какой никакой, таскающийся по певичкам и проигрывающий семейное состояние, но все же мужчина. У неё есть дети, - она вздохнула. - У меня нет ничего. Все на мне чужое: платье сшито на деньги графини, этот плащ подарила мне мадам Бартини. Нет своего угла, семьи. И не будет. Графиня обещала выдать меня замуж, дать приличное приданное. Ведь мне тридцать три. Но это был её выбор, господин Массена. Не мой... Мне сосватали лакея хозяина. Это самый мерзкий тип, каких я встречала, он щиплется в темных углах. Когда я услышала новость, что господа желают облагодетельствовать меня подобным образом, я расплакалась. Госпожа даже испугалась и сказала, что раз я так переживаю, она не будет настаивать на этом браке. Куда мне пойти? Выйти за этого нехристя Жака, который неизвестно, какому богу молится. Он - добрый малый, но маленько не в себе. Больше всего на свете его занимают цифры, меня - нет. И не в укор вам будет сказано, ваша светлость, ни кола, ни двора у него тоже нет. Как я буду с детьми мыкаться. Вот и приходится жить у графини. Кому я нужна без приданного.
   - Мне, - неожиданно заявил Массена.
   - И мне, - подал голос с козел Жак-Шамсолла.
   Все засмеялись, мадемуазель Роган необыкновенно порозовела, а граф, довольный, сказал:
   - Вот видите, милая Жанна, сколько у вас сразу женихов объявилось.
   - Тогда я выбираю господину Массена, только это все слова. Он сам гол, как сокол. Где мы будем жить с ним?
   - Если мы благополучно переберемся через границу, я обещаю устроить вам небольшое приданное. На маленькую лавчонку в пригороде Парижа хватит. Так что, по рукам, господин Массена?
   - Я - с удовольствием! - заявил тот. - Вы, Жанна, не беспокойтесь, я не мот, не бабник. Мне бы только птицу-удачу ухватить за хвост, тогда и Массена выбьется в люди.
   Глава 9
   В Шалоне-на-Марне они провели ночь. Кавалер де Пейрак с супругой сняли лучший номер, их кучер отправился ночевать к местному аптекарю, скоро к нему присоединился их лакей. Рано утром молодожены нанесли визит аптекарю, где было решено круто изменить маршрут и править в сторону Варенна. Массена заявил, что дорогу на Страсбург - главный тракт на восток, в Германию конная полиция перекроет наглухо. Все же боковые ответвления эти ищейки держать под присмотром не в состоянии. На те направления нарядят наемников из полка маркиза де Буйе.
   Так и оказалось. Без особых хлопот Сен-Жермен и его спутники добрались до Сен-Менегу. Здесь, на всем пути до приграничного городка Лонгви, на почтовых станциях были выставлены кордоны из драгун де Буйе. Этим вообще было плевать на проезжающих, в большинстве своем драгуны были навербованы за Рейном. Они сидели в придорожных трактирах и кто-то один - чаще всего сержанты-французы - выходили к почтовым и частным каретам и просматривали документы.
   Весь путь до Варенна Жанна держала Массена за руку. Ей так хотелось прислониться к этому сильному мужчине, положить голову на плечо. Граф стеснял её. Она было очень бледна, но старалась не подавать вида, что долгая скачка вконец утомила её. Хотелось выйти на волю, подышать свежим воздухом. Правда, остановиться, отдышаться было ещё страшней. Все, что случилось с ней за эти два дня, - с того момента, как в доме графини д'Адемар появился этот колдун, граф Сен-Жермен, - казалось ей дурным сном. Она давно уже рассталась с надеждами и не верила, что с ней может случиться что-нибудь подобное. Встреча с Массена - человеком, которого она видела первый раз в жизни и который так быстро, лихим наездом, стал ей мужем, казалась немыслимым, припахивающим сентиментальными фантазиями, сочинением, которыми так увлекалась её хозяйка. Это было похоже на сказку или сон. Или род безумия, от которого - она свято верила в это - её отучило сытное, но переполненное работой на побегушках детство, юность горничной, зрелость приживальщицы. Теперь ей стал немного понятен этот смуглый, сидевший напротив в шутовском лакейском наряде, говорливый аристократ, постоянно напиравший на то, что ему многое видится во сне. Возможно, ему это было к лицу. Но ей - бесприданнице, старой деве, так легко расставшейся с невинностью! Ах, как не хотелось просыпаться, а ведь придется. Жанна всегда отличалась безыскусной трезвостью в мыслях. Ей всегда хотелось, чтобы было попроще. Ей было ясно, как день - пробьет час, граф исчезнет или сплавит её хозяйке; этот чернявый, здоровенный и такой нежный мужчина бросит её, а госпожа д'Адемар, узнав, что с ней произошло, выгонит из дома. Куда она пойдет? Об этом не хотелось думать. А вдруг ребенок? Она заплакала. Может, все обойдется и её просто сошлют в Лангедок. Лучше повеситься!..
   Массена неожиданно задрожал и, не обращая внимания на графа, который был достаточно смешон в костюме лакея, обнял её.
   Так они ехали до самого Варенна, где пришлось ждать перемены лошадей. Сен-Жермен строго-настрого запретил ей выходить из кареты. За едой в ближайший трактир послал этого увальня Жака. Тот всю дорогу насвистывал что-то грустное, восточное. Когда Андре не выдержал и на одной из остановок поинтересовался, что это за дикая мелодия, тот пожал плечами.
   - Армянский мотиф.
   Как только Жак, получив распоряжение, направился к воротам почтовой станции, Жанна решительно заявила.
   - Как хотите, ваше сиятельство, я мне обязательно надо сходить на исповедь.
   - Да, - Андре тоже вдруг взъярился и рубанул воздух ребром ладони. Мне тоже следует побывать в церкви. Мы должны обручиться!
   Услышав эти слова, Жанна громко разрыдалась. Оба мужчины, опешив, вопросительно смотрели на нее. Жанна, улыбаясь сквозь слезы, махнула рукой с намокшим платком.
   - Это от счастья, господа!
   Граф вздохнул, пожал плечами и первым вылез из кареты.
   - Что с вами поделаешь, - откинув ступеньки лестницы, сказал он и добавил. - Надеюсь на ваше благоразумие, господин Массена. Церковь Сен-Жансу прямо по тракту, возле спуска к реке. Дорога там проходит под сводами. По пути ювелирная лавка. Если пожелаете, можете сделать нашей Жанне подарок, а я подарю вам кольца. Надеюсь они окажутся вам впору. Еще раз напоминаю об осторожности. Не дай Бог, если среди драгун, у вас окажется ещё один знакомый.
   - Помилуйте, господин Сен-Жермен. - Я завербовался в Ницце. На юге и служил. Если один из конных полицейских оказался моим приятелем по Парижу, это не значит, что вся французская армия - мои дружки... Тем более, что в полку Буйе служат в основном наемники-немцы.
   - Береженого Бог бережет, господин Массена.
   С тем они покинули почтовую станцию.
   Скоро к экипажу вернулся Жак - принес на подносе кушанья. Салфетка была не первой свежести и граф поморщился. В этот момент его внимание привлек высокий, на удивление худой, длинноногий старик, следом за Шамсоллой вошедший во двор. Он журавлем прошагал в сторону навеса, за его плечами возвышалась большая плетеная корзина. В тени снял корзину, устроился на соломе, достал из кармана луковицу, не спеша очистил её, откусил и с невозмутимым видом принялся жевать. Удивительна была одежда старика - его длиннополый сюртук, казалось, был сшит из заплат. Невнятного цвета штаны заправлены в сапоги с короткими голенищами. К нему приблизился подросток-нищий, молча протянул руку. Плащ побирушки, как отметил про себя Сен-Жермен, выглядел новее, чем платье старика-носильщика.
   Лицо Шамсоллы просветлело, брови подпрыгнули вверх. Он указал пальцем на старика.
   - Пятнадцать луковиц! Ваша светлость, это тот дервиш, который был слафен на фесь Париж своей тобротой. Смотри-ка, как постарел. По-прежнему разносит посылки. Говорили, что он кута-то исчез, а он, оказыфается, в Варенне остановился.
   Между тем старик, не переставая жевать, вытащил из кармана мелкую монетку и положил её нищему в ладонь. Мальчишка, не скрывая радости, поспешно закивал и отошел.
   Сен-Жермен подошел к старику. Тот посмотрел на графа и спросил.
   - Тебе тоже нужны деньги?
   - Нет, - ответил Сен-Жермен, - денег у меня достаточно. Я хотел спросить, счастлив ли ты, добрый человек?
   Тот пожал плечами и ответил.
   - Думаю.
   - В чем видишь удовольствие?
   - В работе, отдыхе, беспечности, - ответил старик.
   - Прибавь к этому благодеяния. Я слышал, ты делаешь много добра.
   - Какого?
   - Подаешь милостыню.
   Старик усмехнулся.
   - Отдаю лишнее.
   - Молишься ли ты Богу?
   - Благодарю его.
   - За что? - удивился граф.
   - За себя.
   - Ты не боишься смерти?
   - Ни жизни, ни смерти не боюсь.
   - Читаешь книги?
   - Не имею на это времени.
   - Бывает ли тебе скучно?
   - Я никогда не бываю празден.
   - Никому не завидуешь?
   - Я доволен собой.
   - Ты рассуждаешь как настоящий мудрец.
   - Я - человек.
   - Хотел бы подружиться с тобой.
   - Все люди мои друзья.
   - И ты никогда не встречал злых?
   - Таких не знаю.
   Старик дожевал луковицу, поднялся и, не обращая внимания на графа и на Шамсоллу, надел корзину, поправил лямки и все теми же журавлиными шагами направился к воротам.
   Граф, прищурившись, долго смотрел ему вслед. Потом неожиданно оживился и, обратившись к Шамсолле, спросил на фарси.
   - Что, брат, увел-таки приятель у тебя из-под носа невесту?
   - Два сапога - пара, - в тон ему, на персидском, ответил слуга. Чтобы я с ней делал? Сидел в лавке? Нет уж, я лучше на свежем воздухе, потом под бочок к матам Бартини, - он помолчал, совсем по-детски признался. - Домой хочу. На Кавказ... По горам пройтись, как положено справить намаз, посидеть в духане, в море омыться. Наше море теплое, много лодок, паруса зовут... Хо-ро-шо.
   Он примолк, а Сен-Жермен вдруг нелепо вскинул брови - так и оцепенел на миг, словно удивляясь подступившему видению. Несколько секунд он, затаив дыхание, мысленно рассматривал открывшийся ему берег Каспия с нависшими над прибрежной полосой горами Эльбурса. Исполинский конус Демавенда, подгоняемый свежим морским ветерком, плыл на восток, в жаркие пустыни, а сбоку, в полнеба вставало блистающее пронзительной белизной, взметнувшее вверх облако. В нем созревала гроза, к вечеру ухнет - Сен-Жермен наверняка знал об этом. Вдоль берега скопление рыбачьих лодок, на них шустрые, мечущие сети люди в шароварах и чалмах... Кое-где были видны совершающие полное омовение правоверные, собирающиеся на послеполуденную молитву. Муэдзин, взявший себя за мочки ушей, уже второй раз пропел "Ашхаду ан ля илл'яха илля Лл(ху"*. Те, кто успели разлохмаченной веточкой почистить зубы, расстилали коврики...
   С некоторым усилием сквозь бирюзовую водную гладь, подбитое желтизной небо, слепящую белизну (блака проступили серовато-коричневые, с французскими крышами дома, каменная кладка ограды, внутри которой располагалась почтовая станция. Рядом в полнейшей неподвижности стоял Шамсолла и держал себя за мочки.
   В церкви было сумрачно, зябко, пахло ладаном, воском. Перед алтарем горели свечи. Прямо - коряво вырезанная из дерева статуя Святой Марии, баюкающая в гнездышке рук маленького Христа. Младенец неудачно вывернул ножку и теперь умоляюще, с невысказанной просьбой поправить ступню, смотрел на Жанну. Рядом, по обе стороны от Богоматери, стояли раскрашенные деревянные фигуры святых, когда-то впавших в восторженное умиление при виде царицы небесной с чадом на руках да так и замерших навечно. Святой евангелист Лука вскинул руки к небу, туда же обратил взор его товарищ Матфей, Иоанн осенял крестным знамением гулкое, безлюдное в тот момент пространство храма, Марк прижал к груди свиток.
   Все они с таким сожалением смотрели на пришедших в церковь мужчину и женщину, что Жанна оробев взяла Андре за руку. Тот посмотрел ей в глаза и сказал:
   - Подожди здесь, я поищу настоятеля.
   Жанна осталась одна. Какая-то женщина на коленях натирала воском мраморный пол в углу. Жанна растерянно посмотрела на нее, словно ожидая подсказки. Та даже не взгляда от тряпки не оторвала. С утра Жанна собиралась пойти покаяться, окончательно распрощаться с надеждами. Помахать им ручкой - так она обозначила словами томительную грусть, владевшую ей поутру, когда обнаженный, мускулистый, с волосатыми плечами Андре долго пил воду из вазы с цветами. Затем, когда солнце встало, свершилось чудо - она оказалась на собственном обручении. В это трудно было поверить и, пока добирались до храма, мадемуазель Роган, не останавливаясь, лихорадочно твердила: "Дева Мария, помощница и заступница..." Всю подступившую к сердцу радость хранила до алтаря. Верила, слов достанет возблагодарить Всевышнего за эту корочку счастья, которая нежданно-негаданно выпала ей. Вот пришла, вот смотрит, а глаза сухи, и Андре нет поблизости. С трудом в памяти всплыла молитва, которую она когда-то переписала у подруги-служанки.
   "Святая Мария, - торопливо зашептала она, - сделай так, чтобы я вышла замуж, как можно скорее! Святой Антоний - и чтобы у него было хорошее наследство; Святой Иосиф - и чтобы он был богат; Святая Клара - и чтобы он любил меня; Святой Анатолий - чтобы не был легкомыслен; Святой Луп - чтобы не ревновал; Святая Шарлотта - чтобы в доме я была хозяйкой; Святая Маргарита, сделай так, чтобы все прошло удачно; Святая Александра - чтобы мне не пришлось долго ждать; Святой Елевтерий - пусть он будет хорошим отцом; Святой Ангелик - и добрым католиком; а ты, Святой Николай, позаботься, чтобы он не бросил меня..."
   Тут наконец глаза намокли, губы задрожали. Жанна опустилась на колени, почти в голос начала: "Pater noster..."*
   Женщина, натиравшая пол, с трудом выпрямилась, встала, потерла поясницу, потом бросила короткий взгляд на Жанну. Усталое безразличие сквозило во взгляде... Удивительно, сколько же можно искать настоятеля.
   Наконец они появились - Андре, и маленький, вытирающий сочные, лоснящиеся от жира губы священник. Падре не стал попусту тратить времени ещё шагая, осенил молодую женщину крестным знамением, потом повернулся к Богоматери, призвал её в свидетельницы. Наконец оборотился к Андре и Жанне и предложил обменяться кольцами. В конце ещё раз перекрестил - руками водил словно бы спросонья. Жанна все ему простила, потому что неожиданно и страстно зареклась: венчаться они будут совсем по-другому.
   На выходе под аркой им повстречалась группа солдат. Все они были в синих, с желтыми отворотами, короткополых, ношенных мундирах, в потертых штанах-венгерках и высоких запылившихся сапогах. При саблях... Кое-кто с плетками в руках. У сержанта на плече кавалерийский карабин. Массена ещё раз глянул в ту сторону, и сердце у него замерло - накаркал колдун! Где же они с ним встречались, с сержантом этим? Точно в Каркасоне...
   Тот, по-видимому, тоже узнал Массена. Вздыбил брови, шагнул было к нарядной парочке, однако роскошный сюртук Андре, особенно наряд дамы в богатой накидке - сразу видно, что не из простых - остановили его.
   Массена сделал независимый, равнодушный вид. Они не спеша прошествовали вверх по мощеной улице по направлению к почтовой станции. Краем глаза, как только умеют бывалые солдаты, Массена следил за сержантом. Тот решил, что обознался. Лицо у него разгладилось, он что звучно гаркнул патрулю по-немецки. Те зашагали к мосту через Эр.
   Массена перевел дух. Не хватало еще, если бы они опознали Жанну. Черт с ними, внезапно обозлился Массена, пусть только сунуться!
   Когда пешие драгуны скрылись за стеной церкви, они прибавили шаг. Жанна сразу догадалась, что Андре не зря затаился при виде наемников. Ей тоже было не по себе. Она слышала, как эти мужланы зацокали языками, о чем-то затараторили между собой на своем лающем языке, спиной почувствовала их взгляды. Такой день испортить!..
   Массена настойчиво тащил её по направлению в постоялому двору.
   - Поспеши, Жанна, - время от времени он шепотом подгонял невесту.
   - Что случилось, Андре? - запыхавшись спросила молодая женщина.
   - Сержант, кажется, узнал меня.
   - Ну и что, тебя же не ищут.
   - А если он узнал тебя?
   Жанна невольно прибавила ходу. Так, второпях они вошли на двор почты. Увидев, что лошади уже запряжены, Жак сидит на козлах, Массена перевел дух. Только бы миновать Варенн, там уже не догнать. Вот тут он и осадил себя, постарался отвлечься. Глянул на небо, прикинул не будет ли дождя?
   Погода в тот год стояла жаркая. За все время, что они провели в пути лишь изредка вдали были заметны шествующие над горами на востоке грозовые тучи. Сегодня тоже было ясно, на улице сухо, ветерка нет. Может, натянет к вечеру или к ночи. Тогда грянет гроза? Все может быть...
   Наконец через эти досужие, второстепенные размышления явилось ощущение, какого он ждал. Подобный прием - отвлечься и положиться на внутренне чутье - не раз выручал его в трудные минуты. Ясность, возникшая в сознание, была неожиданно тревожна. Такая мыслишка пробилась: что-то слишком много случайностей подстерегало его на пути к границе. Первая нелепость - конный полицейский, с которым он встречался в Париже и который выложил ему все, что знал насчет поимки беглецов. Знакомый из конной полиции даже предложил Массена присоединиться к ним - он, мол, походатайствует перед лейтенантом. Если бы Андре не взял деньги и не дал слово, если бы не приметил мадемуазель Роган ещё там, в Париже, он бы согласился. В этом не было ничего зазорного словить графа и некую шлюху, как назвал Жанну дружок-полицейский.
   Тревога в душе ширилась. Следующая нелепость - этот сержант, невесть каким образом оказавшийся в Шампани, хотя служить ему следовало в Каркасоне, за сотни лье отсюда. Вот что прорезалось четко и безжалостно этими двумя встречами дорога не ограничится. Раз на раз должно высечь искру, способную раздуть большой пожар.
   - Что у нас с оружием? - не отвечая на вопросы графа и Жака, как прошло обручение, сразу спросил Массена.
   Кучер сразу полез на козлы, а Сен-Жермен пристально глянул на Андре и, ни слова не говоря, указал на открытую дверь кареты. Уже тронувшись в путь, он обратился к Массена.
   - Расскажи подробнее, что тебя так встревожило?
   Массена поведал ему о встрече с сержантом, о том, что слишком длинной оказалась ниточка случайных встреч, и добром - раз на раз - это не кончится. Надо быть готовыми ко всему. Граф Сен-Жермен задумчиво, в такт покачиванию кареты, покивал, потом предложил Жанне пересесть на узкое переднее сидение, а сам устроился на её месте. Отодвинул боковую панель и извлек оттуда шпагу и невиданный в тех краях клинок, изогнутый вперед. Кроме того, в тайнике обнаружилось два длинноствольных, восточной работы мушкета и пара кавалерийских кремневых пистолетов. Массена внимательно осмотрел ружья, проверил на сухость порох в мешочке, затем заинтересовался удивительным мечом, кивнул, когда Сен-Жермен назвал его ятаганом и потыкал пальцем в сторону Шамсоллы, затем тут же на ходу принялся заряжать ружья и пистолеты.
   Жанна с ужасом смотрела на мужчин.
   Так они проехали около часа. Напряжение понемногу начало спадать.
   Впереди смутным абрисом обозначились стены Лонгви. Это была приграничная крепость, вместе с Седаном, Мецем и Верденом охранявшая северо-восточный угол Франции от австрийских Габсбургов, владевших в ту пору южными Нидерландами. От северных ворот Лонгви до границы было чуть больше двух лиг - около часа езды на свежих лошадях. Но где их взять, свежих лошадей? Сменить на почтовой станции? А вдруг там их уже ждут?
   - Но почему? - удивилась Жанна. - Мало что кому померещилось! Мало ли какие знакомые могли встретиться на почтовом тракте!.. Почему вы непременно решили, что мы узнаны и за нами послана погоня?
   - Не знаю, - честно признался Массена, - но не разобравшись совать голову в петлю не желаю. И тебе не позволю. У нас, ваша светлость, две возможности: либо добраться до почтовой станции и там сменить лошадей, либо ехать напрямую. В первом случае мы теряем время, во втором - не сможем уйти от погони.
   Граф их не слышал. Он сидел неподвижно, закрыв глаза, дышал ровно и едва слышно в наступившей в карете тишине. А тишина стояла глубокая, карета встала. Жак наверху замер, Массена и Жанна боялись шевельнуться. Неожиданно граф встрепенулся и спросил у бывшего сержанта.
   - Сколько времени потребуется конным полицейским достичь границы? Если на хорошей, размашистой рыси...
   - Из Варенна? - спросил Андре.
   - Да.
   - Если лошади свежие, сильные, около двух часов.
   - Лошади свежие, сильные. Поступим так, Андре. Жак на вашей кобыле пусть отправляется в Лонгви и постарается добыть на почте свежих лошадей. Если почувствует что-то неладно, вернется и сообщит нам. В случае, если смена не приведет к большой задержке времени, мы заедем на станцию. Если нас там ждут, будем искать обходной путь.
   - Послушайте, - предложил Жак, - может, сменим отну лошадку на отдохнуфшую и поскачем тальше. Через некоторое время опять сменим. На это не уйтет много минут.
   - Но в этом случае, - предупредил Массена, - мы сразу привлечем внимание патрулей, выставленных в Лонгви. Я бы, например, сразу смекнул, что господа куда-то очень спешат.
   Граф кивнул.
   - Это верно. Давай-ка, дружок, отправляйся на почту, там закажешь лошадей. Потом вернешься и расскажешь, что творится в городе.
   - Как знаете, ваша светлость, - пробурчал кучер и направился на задки, где была привязана кобыла, на которой скакал Массена.
   - Эй, приятель, захвати с собой пистолет, - предложил ему Массена. Только спрячь подальше и смотри, чтобы пуля не выкатилась.
   - Как-нибуть управлюсь.
   В городе было спокойно. Возле почтовой станции в трактире гуляло с пяток драгун, все они уже были в хорошем подпитии. На станции нашлись свободные лошади, которых Шамсолла тут же записал за господином кавалером. Заплатил прогонные, порасспросил насчет австрияков на границе - злые, наверное, как черти?
   Почтмейстер пожал плечами - чего им злиться. Скорей всего напились уже и дрыхнут в тени. Вон какая жара сегодня... Когда только засуха кончится!
   На обратном пути Шамсолла не смог совладать с собой. Так и потянуло встать на колени, тем более что пришел час послеполуденного намаза. Который день не молился!.. Он съехал с тракта в буковую рощу, нашел родник, совершил малое омовение и, прижав руки к груди, провозгласил: "Аллах акбар". Затем, дождавшись, когда душу наполнит уже забытое, радующее волнение, дрожащим голосом - услышит ли Всевышний, простит ли? - приступил к суре Фатхи:
   Хвала Аллаху, владыке всех миров,
   Милостивому, милосердному;
   Властителю судного дня.
   Тебе одному поклоняюсь
   И к Тебе одному взываю о помощи.
   Наставь на путь праведный,
   Путь тех, кого одарил Ты своими благами,
   Тех, кто не навлек на себя Твоей немилости
   И тех, кто не впал в заблуждения:
   Аминь!
   Затем, уже на коленях, почувствовав неизъяснимое облегчение, добавил суру ан-Наср "Бог в помощь"...
   Если пришла помощь Аллаха и победа,
   И ты увидел, как люди вступают в веру Аллаха толпами
   То воздай хвалу Господу твоему
   Проси у него прощения!
   Воистину он прощающий и принимающий покаяние...
   Он умылся слезами, шатаясь добрался до лошади и с трудом влез в седло. Умиротворенный, отправился дальше, однако грусть-тоска лежала на сердце. Кобыла резвым шагом уносила его прочь от рощи. Вспомнились родители, его учитель-меламед. Тот грозил пальцем - что ж ты, Ицхак, забыл веру предков? Пренебрег наставлениями...
   В то же мгновение Шамсолла, отрицательно покрутив головой, принялся исступленно повторять: "Шма Исраэль, Ад-най Элокейну, Ад-най Эхад... Шма Исраэль, Ад-най Элокейну, Ад-най Эхад...".
   Для верности Шамсолла добавил "Патер ностер...". На душе стало совсем хорошо. Он пошлепал кобылу по шее, та сразу пошла вскачь, закрутила хвостом. Когда это было? С ним ли это было? Неужели это он гонял на мышастом жеребце по приказам хозяина-купца в далекой Эривани?
   Впереди показалась карета, возле нее, за обочиной, на травке сидела Жанна. Возле неё стоя Андре, поглядывал взад и вперед. Его светлости не было видно. Наверное, устроился в салоне, посапывает, изучает местность. В такие минуты его нельзя будить. Ругается, жалуется на головную боль. Ага, вот и он. Действительно отсиживался в карете. Рукой замахал. Что случилось?
   Когда слуга подскакал к графу, тот коротко выговорил.
   - Не знаю, что и как, только сдается мне, что нам надо поторопиться. Что на станции?
   - Есть лошати. Уже ждут-дожитаются. Только перезапрячь...
   - Тогда поспешим, - распорядился граф.
   Уже в салоне Сен-Жермен признался Андре.
   - Не могу понять, что всколыхнуло, но вот жмет на сердце - и все тут. Даже дыханье стиснуло...
   Группа из нескольких конных полицейских, прихватив с собой сержанта для опознания, во весь опор мчалась по направлению Лонгви. Коней не жалели, смену они всегда найдут. Если не отыщут, то отберут, в любом случае этих подозрительных путешественников следовало немедленно догнать.