Иванов Борис. Абсолютная гарантия

   — Есть на белом свете этакая вот вещица... Эк-зо-ар-хе-оло-ги-чес-кая...
   Справившись с заковыристым словцом, Шишел со значением глянул на собеседника. Тот похлопал себя по карманам, извлек из одного из них антикварные очки в роговой оправе, из другого — необъятных размеров носовой платок, протер одно другим и принялся рассматривать снимок, отведя его подальше от глаз и держа очки перед собой на манер лорнета. Осмотр этот продолжался минуты две-три. Покончив с ним, инспектор вернул очки в карман, голограмму Шишелу, а в платок громоподобно высморкался, вопросительно глядя при этом на своего визави.
   — Это из коллекции экспедиции Роуфельда, — пояснил Шишел. — И не спрашивайте меня, что за Роуфельд такой и где его черти носили с экспедицией этой... Сам бы это хотел знать. И не только это. А вообще все. Размер, вес, материал. Где находится... У кого. Все, в общем. И снимков побольше бы. С хорошим разрешением... Ювелирным.
   Роше не стал задавать ненужных вопросов.
   — Я наведу справки, — вздохнул он, голосом давая понять, что чувствует, конечно, что дело не чисто.
   — И уж попрошу вас, господин комиссар, — придав своему голосу как можно большую убедительность, произнес Шаленый, — сделайте это тихо... Как говорится, без афиши... А уж если сделаете все еще и скоро, так...
   Он благоразумно не стал уточнять, какие именно формы примет его благодарность в случае быстрого выполнения странноватой просьбы.
   — А снимочек-то себе оставьте... У меня второй найдется...
   Роше снова взял голограмму и поместил ее в свой порядком потертый бумажник.
   — Что еще?
   — А еще то, что, если мною какая инстанция заинтересуется — ну, там, запрос придет с Квесты или из Спецакадемии или что еще... Меня в известность поставьте. Хоть за две минуты до того, как брать будете.
   Роше тяжело вздохнул.
   — Этот вопрос оговорен. Терранова — Мир юридически автономный. И договоров о выдаче не подписывал.
   Шишел выразил всем своим видом некое умеренное доверие собеседнику, а Роше еле заметно пожал плечами.
   — Это все? — осведомился он.
   — Покуда все... — мрачно и неопределенно ответил Шишел. — А теперь говорите, комиссар, что вам от меня нужно.
   — Да немногое..
   Роше отхлебнул вина и отечески воззрился на Шаленого.
   — Вам, думаю, скоро предложат поработать на другого заказчика. Но с тем же товаром. Предложат большие деньги. Может, аванс дадут. А скорее всего — будут шантажировать. Еще никто, извините, не подкатывался с таким разговором?
   — Это как посмотреть... — осторожно прогудел Шаленый.
   Он не спешил сдавать немногие козыри, бывшие у него на руках в этой сразу запутавшейся крутым клубком игре.
   — Тут народ разный со мной базар затевал. Но все как один темнят, мать их... Так что я поостерегусь пока стрелочки-то наставлять, начальник. Сами понимаете — в одном деле мы с вами вместе, а уж во всех других — извините...
   — Ответ, что называется, уклончивый, — вздохнул Роше. — Но дело ваше, Дмитрий. Главное, чтобы до вас не слишком долго доходило, кто и чего от вас хочет. Учить вас, что и как делать, не буду. Определю лишь цель. Ваших новых партнеров, коль скоро они появятся, нам надо взять с поличным. Это в ваших интересах. Вы не получите от них ни денег, ни чего другого. Только путевку в тот санаторий, в котором все мы и без того рано или поздно будем — у них такая форма оплаты.
   — Ну что ж. Ваше слово — за мое...
   Шишел одним глотком допил чертову кислятину и со стуком опустил чарку на стол.
   — В таком случае запомните номера каналов связи...
   Роше написал на бумажной салфетке две строчки цифр и подержал ее перед глазами Шаленого.
   — Но это на крайний случай. А вообще-то мы сами будем выходить на вас. Я или Дорн. И только лично.
   Он скомкал и упрятал в карман салфетку с цифрами и поднялся из-за стола.
   — Расходимся по-одному, — мрачно прогудел Шишел, оставаясь на месте.
   — Конспирация... — усмехнулся Роше, нахлобучивая грибообразную шляпу.
   — Да нет, — пожал плечами Шишел. — Примета такая...

* * *

   От любезного предложения комиссара — подбросить его до центра — Шишел отказался, сославшись на соображения конспирации. Конечно, в том была своя доля истины. Но истина была еще и в том, что Шаленому остро требовалось недолго побыть наедине с собой, чтобы разобраться с роем неясных мыслей, забравшихся ему под черепную коробку за эти нелегкие сутки. Поэтому в «Ротонду» он двинулся монорельсом, а последние кварталы по собственно центру решил протопать пешком. Так ему лучше думалось.
   В своем номере он приложился к имевшейся в холодильнике бутылке граппы и совсем уж собрался погрузиться в темный омут сна. Это у него не получилось. Взгляд его, блуждавший по полу в поисках наилучшего направления, в котором стоило запустить снятый с ноги тяжелый ботинок, наткнулся на лежащее корешком вверх сочинение хитроумного Фила Исмаэлита. Благоприобретенная привычка к гаданию по книге вновь проснулась в нем, и внутренний демон одобрил это. Ботинок он рассеянно кинул куда-то в окружающее пространство, а книгу, как всегда, раскрыл на задуманной странице.
   И совсем не удивился тому, что словом, бросившимся ему в глаза на точно так же наобум выбранной строке, было «выбор». Очередное послание из далекого прошлого гласило:

   «Единственное, чем человек — наделенное душой созданье божие — отличается от прочих предметов, наполняющих пределы мироздания и души не имеющих, — любил говаривать преподобный Бонни, вкушая сушеную воблу, — это способность делать выбор согласно своему разумению и той мере совести, что вложил в нас Всевышний. Поэтому, друзья мои, дорожите ею — этой способностью, этим священным правом, которое единственно и отличает вас от скотов — безрогих и рогами наделенных, что в большом избытке населяют мир сей...»
   «Лишь тот, кто затуманил себе мозги мыслями о причинах скотов всяческих отличия от нас, грешных, — отвечал ему Грогги Злобный Свистун, закусывая ветчиной, — не видит того, что все сущее потому только и предстает перед нами, что каждый миг каждая, даже мельчайшая из мелких, сущность совершает свой выбор. И даже кость, проглоченная тобой в этот миг, выбирает — стать ли ей поперек горла или нет. Лишены же права выбора лишь то и те, кого нет. Но таких немного».

   С минуту Шишел пребывал в унылой задумчивости, потом кряхтя встал, не без труда отыскал запавший за огромную декоративную тумбу с китайской вазой ботинок, вновь натянул его и убыл в ночной город.

* * *

   На пустынной ночной улице Шишел остановился у маленькой, знакомой ему уже часовенки — недалеко от «Ротонды». Ему повезло: любой ночной патруль, если бы такой оказался поблизости, проявил бы живейший интерес к негабаритному — с солидный несгораемый шкаф размерами — мужику, застывшему в созерцании сквозь бойницы тяжелых славянских век мутными, чуть навыкате глазами чего-то, одному ему зримого. Но не оказалось патруля.
   «Ну что? — поинтересовался у Шишела внутренний демон. — Назовем вещи своими именами?»
   «Какого хрена еще называть, — ответил ехидной терадой Шаленый. — Без слов все ясно».
   «А и верно, — согласился демон. — С легавыми, Дима, ты спутался. А ведь отродясь того не случалось... Как дальше будем жить?»
   «Шкандец, дорогуша... — тоскливо отозвался Шишел, глядя в пространство перед собой. — Полный шкандец... Не из чего выбирать. Со всех сторон обложили».
   Некоторое время молчали оба — и он и демон. Потом взгляд Шишела прояснился и кривая усмешка обозначилась на его физиономии.
   «Как дальше жить будем, спрашиваешь? — осведомился он. — Да так, что я им всем бучу отчебучу! Всем вместе — сколько бы их ни было!»
   Демон трусливо юркнул в подсознание, а Дмитрий вошел в часовенку.
   Свечу Так'ль Таку — Неумолимому Богу Выбора — он все-таки затеплил.

* * *

   Теперь ему надо было проделать несколько вещей, которые не стоило афишировать раньше времени. И первой из них была необходимость срочно просмотреть сводку криминальных новостей. Это было относительно легко — достаточно было забрести в ближайшее круглосуточное кафе-автомат.
   Дожидаться, пока на экране одного из украшавших пустынный интерьер мониторов новостей появится нужное ему сообщение, пришлось полчаса. И то это можно было считать удивительно долгим сроком — взрыв плазменной гранаты на станции столичной подземки был событием, решительно ни в какие рамки не вписывающимся. Поэтому каждый из местных видеоканалов посчитал нужным запустить в сеть свой собственный репортаж о происшествии и повторять его несчетное число раз.
   Рвануло, как выяснилось, на станции «Центральный парк». Но интуиция подсказывала Шишелу, что не конкретное название станции должно было его взволновать. Не это... Что-то совсем другое...
   Потягивая кофе, Шаленый дождался следующего репортажа — по сути, двойника предыдущего. Все та же панорама оплавленных взрывом стен, все те же деловито суетящиеся медики... Те же люди, ставшие свидетелями случившегося, рассказывают в подставленные микрофоны все те же скудные факты.
   Господин с залепленной репарирующим гелем скулой: «Я даже не успел сообразить, что происходит... Это было нечто вроде драки... Потом несколько человек побежали... Затем... затем мне показалось, что ударила молния...»
   Офицер полиции: «Происходило задержание предположительно крупного наркоторговца... К сожалению, производившие задержание офицеры недооценили противника. И они не решились пустить в ход огнестрельное оружие. Преступник же открыл огонь и, воспользовавшись замешательством, бросился в бегство. Однако другая часть отряда захвата блокировала выход со станции, и преступник, не желая сдаваться, привел в действие находившийся при нем плазменный заряд — к счастью, относительно небольшой мощности. Погиб только он сам. Ущерб, нанесенный сооружениям станции, незначителен...»
   Что-то во всем этом есть...
   Дежурная-оператор станции: «Я обратила внимание на происходящее, только когда раздались выстрелы. Да — наверное, из пистолета. Да — без всякого глушителя. Возможно, чтобы было страшнее... Я выглянула из пультовой и увидела, как несколько мужчин укрываются за опорами... От пуль, по всей видимости... Да — трое или четверо... Тогда я не поняла, что это — полиция. Они были в штатском. Кроме них на станции было не больше десятка человек. Все — ближе к голове поезда. А тот человек — в руках у него был пистолет и что-то вроде рюкзака... Он бежал как раз в хвост поезда. К северному выходу. И тут от эскалатора навстречу ему кинулись еще какие-то... Я не успела рассмотреть. Он — этот человек, который бежал... Он остановился. Вроде сунул руку в этот свой рюкзак, а потом я чуть не ослепла... Нет, сам взрыв был не сильный... Даже стекла в вагонах не во всех вылетели... Поезд как раз трогался — он так и ушел с побитыми окнами...»
   Шишел прикрыл глаза, сопоставляя. «Бросился в бегство... Блокировали выход.. Выход... В хвост поезда... К северному выходу... К выходу...»
   — Ч-черт!
   Шишел соскочил с высокого сиденья у стойки и, насмерть испугав две воркующие по углам кафе парочки, влепил пятерню в панель вызова такси.

* * *

   — В ваши годы, Орест Иоганнович, я тоже был скор да импульсивен, — вздохнул Роше. — Это только потом приходит умение правильно распределять силы... Мы все равно ничего не сможем сделать до тех пор, пока экспертиза не даст нам хоть какую-нибудь зацепку. Или пока не даст результатов агентурная работа... Рекомендую вам выспаться, покуда нам не надо срываться с места и регистрировать новые трупы...
   — Понимаете, — Дорн мучительно сцепил свои музыкальные пальцы в хитроумный замок, — у меня есть ощущение, что события развиваются стремительно, а мы... Мы даже не тащимся у них в хвосте. Мы стоим и ждем...
   — Когда ничего нет на руках... — Роше пожал плечами. — Ждать тоже надо уметь...
   — Кое-что есть... Есть, однако! — горячо возразил Дорн, воздевая над столом пачку исчерканных цветными маркерами распечаток. — Стоило т-только сопоставить факты! Теперь для меня нет никакой загадки в т-том, что произошло на квартире этой несчастной девушки...
   — Девушка не совсем подходящее для этого случая слово... — привычно пошутил занятый приготовлением кофе сержант Килиани.
   — Не придирайтесь к словам... Вот сводка за дедесять лет — по сектору. Девяносто один случай убийства своих партнеров людьми, п-прошедшими программирование психики. В восьмидесяти девяти из них вслед за убийством следовало немедленное самоубийство. В д-двух случаях самоубийство удалось п-предотвратить. Это стандартная п-практика еще со времен Империи. Гипноз, химия... Н’Гама получил сигнал, активирующий программу самоуничтожения, и немедленно прикончил свою подругу.
   Просто удушил. Руками. И еще добавил дурацкой рукоятью от вантуза. Семь ударов по голове. А потом без лишних проволочек перерезал себе горло... И счастливо улыбался при этом... Хотите сюрприз? Инспектор просил меня приберечь его до завтрашнего утреннего отчета, но буду с вами откровенен, комиссар...
   Моложавый Орест Иоганнович достал из папки и сунул в приемную щель настольного терминала магнитную карточку.
   — Это я переписал из памяти домашнего блока связи покойной... э-э... Тин-Тин... Вот послушайте...
   Прозвучала привычная трель вызова и затем стандартный текст автоответчика, извещающий, что хозяев нет у аппарата. Как водится, автоответчик предложил оставить для хозяев устное сообщение после звукового сигнала. Последовал короткий писк, и хорошо поставленный женский голос произнес: «Пора, пора мой мальчик... Пора обрести покой... Торопись обрести покой, мальчик...» Что-то прямо-таки материнское звучало в этом зовущем к успокоению голосе.
   — И так восемь раз. Восемь звонков за четыре часа... Потом пришла Тин-Тин и отключила автоответчик. Но, наверное, вскоре после того, как вернулся Фугу, она дала ему прослушать это странное сообщение. Или был еще один звонок... Это уже не суть важно...
   Дорн выключил терминал.
   — Номер звонившего не определен? — поинтересовался Килиани, расставляя перед собравшимися в кабинете комиссара пластиковые стаканчики с крепчайшим «мокко».
   — Анонимный абонент, — пожал плечами Дорн.
   — Ну что же... — Комиссар отхлебнул кофе и одобрительно покачал головой. — Техника преступления, пожалуй, ясна. Но, признаюсь честно, мне кажется, что это мало приближает нас к выяснению личности преступников.
   — Не скажите, комиссар, — снова начал горячиться Дорн. — Теперь список подозреваемых радикально сужается... Ясно, что искать надо в кругу лиц, связанных с технологиями модификации личности.
   — Простите, дорогой Орест Иоганнович. — Роше вновь разразился тяжелым вздохом. — То, что искать надо на стыке науки и мафии, всем нам ясно было с самого начала. Так что, по большому счету, к разгадке нас ваше открытие не приблизило. Так же как — скажу вам честно — не приблизят и выводы экспертизы по четырнадцати уцелевшим фрагментам скелета, разряженному пистолету и связке оплавленных ключей... Кстати, почему они, черт возьми, до сих пор валяются на столе, а не отнесены в лабораторный корпус?
   — Металлографическая экспертиза в ночную смену не работает, — виновато пояснил Килиани. — И потом, я сам хотел погадать... У меня, знаете, своего рода специализация на взломе механических замков и всего такого...
   Он поддел ключи за кольцо и поднес к глазам.
   — Вот этот явно от сейфа... Вряд ли от такого, в котором хранили что-нибудь серьезное. Простенький был ключик. Это дверной. Редкость. Сейчас ставят только электронные — стоит поломать голову... Это остатки пультика. Сигнализатора... А это от кара. Нестандартное исполнение. Какая-то дорогая модель...
   Дорн подхватил связку ключей за бородки и присмотрелся к светлого металла ключику.
   — Тоже мне — бином Ньютона, — фыркнул он, — «Эрроушот», десятая модель. Модель для богатых плейбоев. Штучная. Можно пойти по этой линии...
   — Ты слишком долго прожил в Метрополии, — усмехнулся Килиани. — А здесь — Терранова. Мир нуворишей. Это дешевые кары здесь редкость. А «эрроушотов», думаю, сотни.
   — Но не все десятой модели, — заупрямился Дорн.
   — В любом случае имеет смысл сделать запрос, — определил Роше. — Займитесь этим, Тимур...
   Килиани со вздохом уселся за терминал.
   — И сделать этот запрос надо было гораздо раньше... — самокритично продолжил комиссар. — Мы с вами работаем как-то уж очень по-любительски... Вот вам наглядный пример. — Он кивнул на связку ключей. — А то, как было организовано задержание этого типа в подземке!.. — Роше развел руками, показывая, что не имеет слов, чтобы выразить меру своего возмущения. — Вели его силами всего двух человек. Когда решили брать и вызвали группу захвата, то она просто не имела представления о том, кого, собственно, нужно хватать. Людей расставили так, что они оказались на линии огня друг у друга...
   — Знаете, господин комиссар... — Килиани смущенно повертел в руках стаканчик с остатками кофе. — Этот тип повел себя неожиданно. Мы полагали, что он попробует вскочить в отходящий поезд... И отрезали его. А он рванул к эскалатору. На что он рассчитывал — трудно понять. Далеко бы он убежал от нас по пустой улице на своих двоих?
   Роше уставился на него, тихо шевеля усами. Что-то дошло до него. Что-то такое, что должно было дойти много раньше.
   — Дорогой мой... Да ему не надо было бежать далеко... — тихо произнес он. — Только до машины. До своего «эрроушота» десятой модели... Он и сейчас стоит где-то там — этот «эрроушот»...
   — Проклятье! — с досадой хлопнул ладонью по столу Дорн. — Это же очевидная вещь! Мы и впрямь ослы.
   — Поехали... — распорядился Роше, поднимаясь из-за стола и торопливо допивая кофе. — Свяжитесь с дорожной службой, Тимур. Пусть тоже подскочат к метро — чтобы все было по закону...
   Подойдя к двери, он скомкал свой стаканчик и с досадой швырнул его в утилизатор.
   — Захватите ваши пушки, ребята, — бросил он через плечо. — У меня нехорошее предчувствие...

* * *

   Что и говорить — способность предчувствовать недоброе была сильной стороной комиссара. Правда, она не способствовала росту его популярности среди сослуживцев. Она — эта способность — принесла ему славу человека, способного накаркать провал на самый надежный «верняк» и «завесить» любое, даже ясное как майский день дело. По этой причине коллеги старались обычно обходить Роше стороной. Правда, в самых безвыходных случаях обращались за помощью они именно к нему. Но это уже другая сторона вопроса.
   Вот и сейчас опасения комиссара начали сбываться стремительно.
   — Никаких «эрроушотов» и вообще ничего особенного, — доложил Килиани, совершивший «круг почета» вокруг станции.
   Сам комиссар на пару с немного скисшим Дорном олицетворял штаб проводимой микрооперации, и штаб этот расположился в маленьком ночном баре, находящемся напротив северного входа в подземку.
   — Ни на стоянке, ни в закоулках, — резюмировал Тимур. — Похоже, то был дохлый номер, комиссар. Тип, видно, не на каре приезжал на место действия.
   — Или его отогнал куда-нибудь напарник, который стоял на стреме, — добавил свою версию Дорн.
   Слова его потонули в мелодичном подвывании сирены патрульной машины дорожной полиции, подрулившей к обочине. Из нее вылез приземистый сержант и направился прямиком к бару. Вошел, поискал глазами и, сообразив, кто есть кто, направился прямо к Роше.
   — Вы будете от полиции, са-а-аг? — осведомился он. Роше помахал в воздухе своим удостоверением.
   — Сержант Битов, пост сто четырнадцать, — доложился дорожник.
   — Ничего не нашли? — уныло осведомился комиссар.
   — Гм... — смешался сержант. — Ситуация двусмысленная, са-а-аг... Мы действительно не обнаружили брошенных автомобилей указанной модели, но... В общем, имеем два сигнала. Во-первых, проверкой установлено, что на фирме проката и сервиса «Корона» в невозврате числится именно «эрроушот» — десятка. Но сутки еще не истекли, и они машину в розыск еще не объявляли. Это у них типовая ситуация. Они предпочитают содрать с припозднившихся клиентов побольше и не связываться с полицией.
   — Скверно, — заметил Дорн. — В прокатном каре мы, кроме отпечатков пальцев, можем ничего и не найти...
   — Отпечатки — это уже что-то, — рассудительно заметил Роше. — Главное — до них добраться...
   — И второе, — продолжил сержант, переждав этот короткий обмен мнениями. — Менее часа назад мы получили радиосигнал об угоне — охранная сигнализация сработала.
   — Слава богу, что у вас хотя бы для борьбы с преступностью разрешено загрязнять эфир, — язвительно заметил Роше.
   Сержант проигнорировал его слова.
   — Но сигнал тут же оборвался, — продолжил он. — Такое часто бывает — хозяин забывает вовремя отключить охрану и все такое... Мы не стали поднимать переполоха. Но через пару минут получили анонимный звонок. Какой-то тип... Сознательный гражданин, одним словом, сообщил, что от стоянки у станции «Центральный парк» на его глазах какой-то громила угнал дорогой кар. Он назвал марку и номер. Это тот самый прокатный «эрроушот». Мы объявили розыск. Думаю, в течение часа его накроют, са-а-аг.
   — А «сознательного гражданина» вычислить не удалось? — заинтересованно спросил Дорн.
   — Стоп! — воскликнул Килиани, прежде чем сержант успел открыть рот. — Я, кажется, с этим «сознательным гражданином» обменялся парой слов минут этак десять назад. Понимаете, на стоянке машин не густо и все, по ночному времени, пустые, разумеется... А в одной — в «саабе» красном — какой-то шпент сычует...
   — Э-э... «сычует» — это как? — осведомился не слишком освоившийся с местным жаргоном Роше.
   — Бдит, в смысле, — пояснил Дорн. — Сыч — это ночная птица. Завезен из Метрополии...
   — Сова такая, — довершил объяснения не слишком сведущий в орнитологии Тимур.
   Роше отодвинул в сторону недопитый кофе и с кряхтением поднялся из-за стола.
   — Пойдемте побеседуем немного с этой птичкой...

* * *

   «Ночной птицей» оказался подремывавший за рулем вишневого «сааба» мужчина лет сорока. Он был порядком удивлен неожиданно подрулившему к нему эскорту из двух автомобилей — патрульного кара дорожной полиции и типового полицейского бегунка.
   — В чем дело, господа? — вяло поинтересовался он, неприязненно уставившись на склонившегося к окошку водителя Роше.
   — Давайте не будем терять времени даром, мсье, — решительно прервал его комиссар. — Признайтесь честно — это вы звонили в дорожную полицию с час этак назад? Лучше не крутите, если не хотите, чтобы затеялась канитель с установлением вашей личности и тому подобное... Сдается мне, что вам не нужна лишняя афиша...
   Тип за рулем явно тяготился излишним к себе вниманием и поторопился извлечь из нагрудного кармана свой идентификатор.
   — Частный детектив Пьяных, — представился он. — Я тут по поручению клиента. Отслеживаю вон ту «беляночку»...
   Он кивнул на стоявшую у самого въезда на стоянку молочного цвета «фумароллу».
   — Деликатный вопрос...
   Он со значением поискал языком.
   — Дело о супружеской неверности... Ну, и просто со скуки посматриваю по сторонам... Это я просигналил дорожникам — точно. Только не хотелось связываться с протоколом, показаниями и всем таким...
   — Я думаю...
   Роше понимающе посмотрел на сержанта, и тот кивнул в ответ.
   — Я думаю, что мы избавим вас от лишних формальностей, если вы быстренько и четко ответите мне на пару вопросов...
   Он отстегнул от пояса свой комп и быстро вывел на мини-дисплей фото Шаленого.
   — Угонщик выглядел так?
   — Знаете... Я в основном видел его со спины... или вполоборота... Я бы вообще мог его не заметить, если бы с самого начала не обратил внимания на этот кар... Понимаете — дорогая машина... Элитная... И — на обычной парковке. И сразу три или четыре штрафные квитанции на стекле... А потом подрулило такси, из него вылез этот тип со шкаф размером, потолкался между машинами... А потом внаглую достает отмычку — у меня на такие вещи глаз наметан — и, как в свой собственный, лезет в «эрроушот»... Сигнализация только мяукнула разок и заткнулась. Видно, ушлый малый. Знает, как вырубать такие штучки. Ну, я и не утерпел... Хотя, конечно, в сущности мне какое дело?..
   Роше тем временем, повозившись с компом, вывел на экран изображение Шишела в новом ракурсе.
   — Теперь похож?
   — Он и есть, — согласился детектив Пьяных. — У вас ко мне все?
   — Еще один вопрос... Куда он убыл? В каком направлении?
   — К Речным аллеям. Похоже, он не торопился...
   Роше вздохнул:
   — Благодарю вас, мсье... У нас к вам больше нет претензий...
   — Всего хорошего, са-а-аг...
   — К Речным аллеям, — распорядился Роше, хлопаясь на сиденье, — Если я достаточно хорошо представляю ситуацию, кар мы найдем где-то там. Не очень далеко...

* * *

   Шишел прекрасно понимал, что времени у него — кот наплакал. Поэтому не стал забираться слишком далеко от стоянки и свернул в тихую безлюдную улицу, быстро перешедшую во что-то вроде лесной просеки. Там он вырулил на петлявшую меж сосен гравиевую дорожку и поставил машину на тормоз. Затем принялся быстро и сноровисто обыскивать салон и багажник.
   Как и следовало ожидать от прокатной машины, ничего, кроме унылой чистоты и пары проспектов фирмы «Корона», в бардачке не оказалось. В баре обнаружились графины с русской водкой и виски, а также полдюжины сандвичей с ветчиной и сыром. В багажнике — стандартный набор инструментов на случай аварии и ничего больше. Зато на самом виду — на сиденье, рядом с водителем — валялась барсетка. Явно личная вещь того типа, что арендовал машину. В барсетке что-то шуршало и звякало.