Иванов Николай Федорович. Операцию 'Шторм' начать раньше

   Иногда казалось, что Леонид Ильич любит ее больше, чем свой рабочий кабинет. Именно здесь он проводил совещания, на которые не нужно было приглашать стенографисток, здесь в узком кругу перебрасывались мнениями перед заседаниями Политбюро, где решались спорные вопросы. А главное, здесь не звонили телефоны, не лежали стопки бумаг, требовавших к себе внимания и немедленных решений.
   В Круглой, или, как ее стали называть после ремонта, Ореховой, комнате в этот день после долгого перерыва собралась и Комиссия Политбюро по Афганистану. Создана она была еще в 1973 году, после прихода к власти Дауда, но официально не оформлялась. Отношения с Афганистаном развивались нормально, и Комиссия собиралась очень редко - от случая к случаю, большей частью слушая Устинова: связи в военной области представлялись наиболее прочными, и руководство страны просто лишний раз напоминало, что дружба дружбой, но торговать оружием так, чтобы не произошло у южного соседа его накопления.
   Сегодня Комиссия собралась в расширенном составе. Кроме Громыко, неизменного ее председателя, МИД представлял еще и его первый заместитель Корниенко. Министр обороны приехал вместе с Огарковым. Было приказано прибыть в Кремль и заведующему международным отделом ЦК Борису Николаевичу Пономареву со своим заместителем Ульяновским. Совмин представлял Архипов.
   Не садились, ждали Брежнева. Вполголоса переговаривались, стараясь не касаться афганской темы. Считалось дурным тоном выражать свои эмоции и давать оценки до начала совещания. Да и какие могут быть оценки, если революции всего полтора дня. Тут уж лучше послушать других, чтобы завтра, случись опять что в этом Афганистане, не предстать близоруким.
   Наконец отворилась дверь кабинета Брежнева. Леонид Ильич каждого обнял, поцеловал - к этому его приучили многочисленные встречи, на которых царили всеобщие "любовь и уважение". Генеральный секретарь платил окружающим тем же.
   - Начинайте, Андрей Андреевич, - кивнул он Громыко.
   Задвигали креслами, уселись. Выложили на стол папки с документами.
   - Товарищи, каждый из нас уже познакомился с ситуацией, сложившейся в Афганистане, - неторопливо начал Громыко, перебирая свои листочки. - Оценки свершившегося пока самые разноречивые - от демократической революции до верхушечного военного переворота - так, кажется, выразился Ростислав Александрович Ульяновский,
   - Верхушечный военный переворот, поддержанный армией и частью мелкой буржуазии, - не поднимая головы, уточнил свою позицию Ульяновский.
   - Да, такие мнения, - повторил Андрей Андреевич. - Но, я думаю, нам надо сейчас определиться в главном: какое правительство пришло на смену Дауду и будем ли мы его признавать. Если будем, то как быстро. Все остальное, видимо, может подождать.
   Громыко замолчал, давая возможность высказаться всем остальным. Однако добровольцев начинать первыми не находилось, и Брежнев повернул голову к Пономареву:
   - Борис Николаевич, как мне доложили, Тараки уже приезжал к нам в Москву, в ЦК.
   - Да, Леонид Ильич. Это было где-то в конце 65-го года, уточнить несложно. Но прилетал он неофициально, и мы, дорожа хорошими отношениями с Захир Шахом, решили тогда не принимать его на уровне первых лиц.
   - Кто же беседовал с ним?
   - Я, Леонид Ильич, - выпрямился в кресле Ульяновский. - Беседу с Тараки вел я и заведующий афганским сектором ЦК Симоненко Николай Нестерович.
   - И о чем вы говорили? Как вам показался Тараки?
   - Беседовали мы часа четыре. Тараки уже тогда выдвигал идею переворота или вооруженного восстания. Нельзя сказать, что фанатичен в этой своей идее, но по крайней мере был очень увлечен ею.
   - Что посоветовали вы?
   - Мы рекомендовали не ставить для партии главной задачей свержение правительства - хотя бы в силу неподготовленности и малочисленности НДПА. Главная задача для них была и, видимо, остается - это объединение партии.
   - А разве объединения не произошло, Борис Николаевич? - посмотрел Брежнев на Пономарева, словно это зависело от него.
   - Формально - да, произошло, - ответил тот. - Но, к сожалению, победы тем и коварны, что тут же вносят новый раскол. Я боюсь, что сейчас трения в партии начнутся вновь. И Ростислав Александрович прав: главное для афганских товарищей - это сплочение своих рядов.
   - И тем не менее переворот, или вооруженное восстание, или революция свершились, - подвел черту Брежнев и еще раз оглядел всех присутствовавших: - Что дальше?
   - В любом случае это прогрессивный режим, Леонид Ильич, - отозвался Андропов. - Мир конечно же ждет, кто первым признает ДРА. И как быстро, здесь Андрей Андреевич прав. Нам надо определяться в первую очередь в этом. Я думаю, у нас нет особых оснований для тревог, чтобы не признавать революцию и новое правительство первыми. Потом будут и третьи, и десятые, и сороковые, но вспоминаться афганцами будут именно первые. Надо помнить об этом, и мы не должны упустить этот шанс.
   - Мы информировали посла Пузанова, что этот шаг возможен в самое ближайшее время, - тут же дополнил Громыко, почувствовав поддержку. - Он уже нанес неофициальный визит товарищу Тарани, но, видимо, будет лучше, если он это сделает открыто и одновременно объявит о нашем признании республики. Записка по этому поводу уже подготовлена.
   Остальные члены Комиссии промолчали, соглашаясь. Брежнев посмотрел на Пономарева и Ульяновского: как, не против?
   Существовало негласное разделение между МИД и международным отделом ЦК: все, что касалось отношений с развитыми капиталистическими странами США, ФРГ, Японией, Францией, - здесь приоритет отдавался профессионалам. Суслов и Пономарев же курировали развивающиеся страны и весь "третий мир" с их постоянными революциями и переворотами. На этом можно было строить политику, формировать идеологию, так что Афганистан невольно переходил в их орбиту деятельности.
   И Пономарев, и Ульяновский поспешно кивнули на вопрос Брежнева: конечно, они не против.
   - Я вижу, что мнение по этому поводу едино, - удовлетворенно проговорил Леонид Ильич. - Андрей Андреевич, дайте необходимые указания послу.
   - Хорошо, Леонид Ильич.
   - Ну а у вас, у Комиссии, скорее всего, дел прибавится. Тут уж никуда не деться. Поэтому не буду вам больше мешать. До свидания, товарищи.
   - До свидания, Леонид Ильич.
   Документ (переписка советского посла в ДРА с МИД):
   "Запись беседы с послами НРБ, ПНР, ЧССР в ДРА.
   29 апреля 1978 года.
   В течение дня принял послов: НРБ - С. Радославова, ПНР - Б. Пашека и ЧССР - 3. Кармелита, которые приезжали без предупреждения, поскольку телефонная связь в городе еще не работает...
   Послы сообщили о признании нового правительства Афганистана: НРБ - 1 мая, ЧССР - 2 мая, ПНР - 3 мая"
   Посол СССР в ДРА А. Пузанов".
   Документ (переписка советского посла в ДРА с МИД):
   "Запись беседы с послом Республики Индия в ДРА Ш. К. Сингхом.
   30 апреля 1978 года.
   Принял Сингха в Совпосольстве в порядке поддержания контактов...
   ...Сингх проинформировал о встрече послов западных стран. По имеющимся данным, они намерены оттягивать признание и повлиять на ряд мусульманских стран (Саудовская Аравия, Иран, Пакистан) с тем, чтобы те также не торопились с признанием...
   Посол СССР в ДРА А. Пузанов".
   Документ (сообщение "Радио Кабула"):
   "30 апреля 1978 года. 20.30. Сегодня, 30 апреля, в19.30 его Превосходительство Александр Михайлович Пузанов, Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза в Кабуле, встретился с Председателем Революционного совета ДРА Hyp Мухаммедом Тараки в его рабочем кабинете и во время встречи передал ему послание своего правительства.
   В послании, в частности, отмечается, что Советское правительство, последовательно придерживаясь принципа невмешательства во внутренние дела других государств и исходя из уважения прав наций на выбор путей решения своих внутренних проблем, официально признает Демократическую Республику Афганистан".
   Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану):
   "6 мая 1978 г., № 3619.
   Из посольства США в Кабуле.
   Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
   В посольства США (немедленно): в Исламабаде, Москве, Дели, Тегеране.
   Конфиденциально, ограниченное распространение.
   Тема: Первая беседа с новым афганским президентом.
   1. Hyp Мухаммед Тараки, президент нового Революционного совета Афганистана (ему нравится, когда ею называют "м-р президент"), принял меня одного в своем кабинете в старой резиденции премьер-министра 6 мая в 17.00. У входа в здание меня встретили начальник протокольного отдела и его заместитель, которые служили еще при прежнем режиме...
   2. Тараки приветствовал меня теплым рукопожатием и дружественной улыбкой, что было старательно зафиксировано фотографами. Затем мы сели в углу его кабинета и обменялись шутками, в то время как нас продолжали фотографировать. Я вызвал его громкий смех, когда сказал, что сожалею о том, что за четыре с половиной года пребывания в Афганистане не встречался с ним, и тем более сожалею, что не встретился в течение последних девяти дней.
   Тараки говорил на отличном английском, иногда, правда, забывая слова.
   3. Тараки начал с очевидной гордостью и удовольствием перечислять успехи его революции, подчеркивая, что это революция, а не переворот. По его словам, в четверг 27 апреля танки двинулись к Кабулу около 9 часов утра, но им понадобилось более двух часов, чтобы достичь центра города. К вечеру режим Дауда проиграл битву, хотя была предпринята безуспешная попытка направить ему помощь из штаба центрального корпуса и из Карги.
   - С наступлением рассвета, - сказал Тараки, - ВВС получили возможность завершить дело.
   В этот момент уже внутри Дворца Дауду предложили капитулировать, но он отказался, открыв стрельбу по нападающим. Так же поступили его жена и семья. В результате все были убиты.
   - Намечалось, - сказал Тараки, - захватить его живым. Дауд, - добавил он, - мог быть предан суду и, возможно, расстрелян.
   Вчера Тараки посетил госпиталь и поздравил солдата9, которого ранил Дауд, стреляя из своего "белого пистолета".
   4. Затем Тараки сказал, что он удивлен, что я не был первым послом, нанесшим ему визит, так как он пытается установить в Афганистане "правление народа самим народом и для народа". Он сказал, что задал такой же вопрос пакистанскому послу, так как Пакистан и Афганистан имеют много общего как в культуре, так и этнически.
   5. Затем я объяснил, что в подобных случаях визит посла не является официальным признанием; он означает, что мы хотим продолжения нормальных дипломатических отношений. Я сказал, что на практике мы хотим иметь тесные деловые отношения с новым правительством. Я добавил, что это говорится в нашей ноте, что я надеюсь, что его правительство вскоре найдет возможным подтвердить действие существующих договоров и соглашений. Он не прокомментировал эти предложения.
   6. В нескольких местах этого предварительного обмена мнениями Тараки ссылался на время, которое он провел в США, на свое дружелюбное отношение к американцам и на свое расположение к таким американским качествам, как откровенность. Мы согласились, что афганцы и американцы в этом отношении имеют много общего.
   7. Затем я заявил, что хочу быть с ним откровенным. Я сказал, что, как он знает, США никогда не искали каких-либо стратегических или политических преимуществ в Афганистане. Он согласился. Я сказал, что один из кардинальных пунктов нашей политики - помощь Афганистану в укреплении его независимости, целостности и национальной самобытности.
   Он с воодушевлением кивнул. Я сказал, что, после того как англичане покинули Индию, мы придерживались точки зрения, что единственная страна, которая, возможно, может угрожать независимости Афганистана, - это Советский Союз. В прошлом, заметил я, наша политика заключалась в том, чтобы попытаться создавать блоки против советского экспансионизма, но что наш подход к этой проблеме стал более гибким.
   Я заявил, что мы могли бы с готовностью понять, принимая во внимание географическое положение Афганистана и его экономические нужды, почему он хочет иметь тесные отношения с Советским Союзом.
   - Но, - сказал я, - мы были бы встревожены, если бы внешняя и внутренняя политика Афганистана стала неотличимой от политики Советского Союза, поскольку это уничтожило бы национальную самобытность Афганистана и дало бы толчок этой части мира к росту тенденций, которые угрожали бы миру.
   Я сказал, что именно в этом контексте мы ценим политику неприсоединения Афганистана.
   8. В ответ Тараки заверил, что Афганистан есть и хочет остаться независимой страной и хозяином своей собственной судьбы. Он сказал, ему нравится, что США избрали более гибкую точку зрения на мировые проблемы и признают, например, что они допустили ошибку во Вьетнаме. Он сослался на свое пребывание в Вашингтоне во времена сенатора Маккарти и заметил, что тогдашний вице-президент Никсон однажды отказался посетить прием в афганском посольстве, поскольку Афганистан слишком близок к Советскому Союзу. Он очень рад, что теперь США избрали новый подход к его стране.
   9. Я затем сказал, что при оценке политики правительств в такой развивающейся стране, как Афганистан, США будут смотреть на то, что данное правительство делает: во-первых, для поднятия жизненного уровня своего народа; во-вторых, для соблюдения экономических, социальных, политических и юридических прав человека.
   10. Тарани затем сказал, что его правительство будет судить о других правительствах по их готовности помогать Афганистану. Он сказал, что планы его правительства по экономическому развитию еще не сформулированы, но что он может обратиться к США с просьбой о содействии, так же как он, конечно, обратится к СССР и другим странам...
   ... 12. Затем он сказал, что еще одно важно для США - стабильность в этом регионе мира. Я сказал, что мы были довольны прогрессом, который был достигнут в последнее время в развитии регионального сотрудничества. Тараки сказал, что это вопрос, который его правительство, конечно, должно изучить. Он также сказал, что, когда говорят о региональном сотрудничестве, это означает не только сотрудничество с Индией, Пакистаном и Ираном, но также и с Советским Союзом.
   13. Беседа началась и закончилась обменом шутками. Он сказал, что, как надеется, Советский Союз не будет его строго судить, если он сам не пойдет в мечеть. Он закончил словами, что все сказанное мне он уже высказал также советскому послу.
   14. Комментарий. Тараки - стройный, седой, профессорского вида мужчина, выглядит несколько старше в свои 61 год. Он обладает обаянием и способностью сопереживать, что свойственно афганцам. Он также явно практичный человек и возбужден своим успехом. Когда в процессе разговора он вдохновляется, его взгляд становится фанатичным. Наш разговор был исключительно сердечным и явился также, я думаю, настоящим диалогом.
   Элиот".
   Документ (перехват зарубежной радиоинформации):
   "Голос Америки". Вашингтон,
   На русском языке.
   Из обзора западной печати.
   2 мая 1978 года. 23.45.
   События в очень бедной, но стратегически важной стране - Афганистане находятся в центре внимания западно-германских газет. Афганистан попал теперь под коммунистическое, просоветское господство, полагает газета "Франкфуртер альгемайне". Далее она пишет: "Захват власти коммунистами в Кабуле является одним из важнейших успехов, достигнутых Москвой в этом десятилетии в Азии".
   Газета "Франкфурте? рундшау" возражает против тезиса о том, что СССР виновен в перевороте в Афганистане, аргументируя следующим образом: "Если где-либо в Азии совершается государственный переворот, то всегда находятся торопливые обозреватели, которые видят за ним "руку Москвы". В Афганистане мятеж подняли офицеры, застрелившие при этом президента Дауда. Первое заявление мятежников по радио гласило, что массы взяли власть в свои руки, значит, под массами надо понимать коммунистов.
   На этот раз такую историю пустил по миру не названный по имени представитель режима шаха в Иране. Но её могли придумать и в других столицах. Но ведь у левых и сторонников реформ имеются и другие причины выступить против... (не прослушивается). Тот, у кого есть хоть мало-мальски развитое чувство справедливости и непредвзятый взгляд, не нуждается в коммунистических очках, чтобы увидеть необходимость социальных перемен в Афганистане. Власть имущие нередко сами дают повод для своего свержения. Во время прихода к власти Дауд пообещал проведение реформ, однако в действительности ничего сделано не было, поэтому он был свергнут. Очевидно, в этом заключается вся история, и чтобы понять ее, здесь не нужно вмешательство Москвы", - считает газета "Франкфуртер рундшау".
   Документ (перехват зарубежной радиоинформации):
   "Немецкая волна". Кельн.
   На русском языке.
   6 мая 1978 года. 23 45.
   Выступая с речью в американском штате Вашингтон, Картер сообщил, что американский госсекретарь Вэнс во время своих переговоров в Москве указал своим собеседникам на то, что усиленное советское вмешательство в Африке может поставить на карту советско-американскую дружбу.
   В этой же речи американский президент вновь выразился за свое намерение поставить Египту, Израилю и Саудовской Аравии современные боевые самолеты".
   Документ (перехват зарубежной радиоинформации):
   "Голос Америки". Вашингтон.
   На русском и узбекском языках.
   10 мая 1978 года. В 18.00 и в 20.00.
   Американские газеты о событиях в Афганистане.
   Газета "Сент-Луис пост-диспэтч" называет Афганистан некоторого рода буфером между Востоком и Западом. Газета пишет: "Афганистан имеет с соседями длинную границу - с Советским Союзом, который немедленно признал новое правительство, Афганистан соприкасается с Китаем, на западе и юге окружен Ираном и Пакистаном, являющимися военными плацдармами США.
   Если исторически независимые афганцы будут приняты под советское крыло, чего даже не могли добиться англичане во время своего расцвета, убедит ли это Вашингтон в том, что настало время сделать что-нибудь особое для Ирана и Пакистана?" - спрашивает газета.
   Специальный корреспондент столичной газеты "Вашингтон пост" С. Винчестер пишет, что следует обратить внимание на самый высокогорный в мире туннель, проходящий через известный Салангский хребет.
   Винчестер пишет: "Салангский туннель строили русские. На это ушло десять лет и 600 млн. долларов.
   Салангский туннель был построен для того, чтобы дать возможность советским конвоям двигаться из его городов и военных баз в Узбекистане через Термез в Афганистан".
   Саймон Винчестер далее отмечает, что, по мнению военных специалистов, советские танки могут дойти до северо-западных границ Пакистана всего лишь за один день".
   Документ (донесение из посольства СССР в Индонезии):
   "Реакция Индонезии на события в Афганистане.
   22 мая 1978 года.
   Сообщение о переменах в Афганистане настороженно встречено индонезийскими правительственными кругами, в особенности после того, как стало ясно, что к власти в стране пришли демократические силы...
   В индонезийских политических кругах высказывается мнение, что в связи с событиями в Афганистане Джакарта будет уделять повышенное внимание развитию контактов с ее более консервативными соседями - Ираном, Турцией, Пакистаном.
   Ст. референт посольства СССР в Индонезии
   В. Яковлев".
   Глава 4
   СТРАШНЫЙ ЧЕЛОВЕК ЛЕНА ЖЕЛТИКОВА. - ОТСТУПАЙТЕ - И ВЫ ПОБЕДИТЕ.
   - НЕСЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО 12.
   7 мая 1978 года. Суземка.
   Не ищите работу полегче. Это зависит не от должности, а от отношения к ней.
   Хотя все это, конечно, теория. На практике же райвоенкомат для Черданцева после службы на "точке" показался раем; не районным военкоматом, а именно райвоенкоматом. Ясное дело, со своими проблемами, планами, бумагами, инструкциями, но разве это сравнимо с тем, что было? Сейчас уже можно вздрогнуть от мысли, как он выдерживал столько лет боевые дежурства. И подумать, вспомнить с легкой тоской - зная, что это уже никогда больше не повторится, - как входил с расчетом в неприметный с виду домик, надевал специальную форму, тапочки и по подземному переходу - потерне - шел к такому же подземному лифту. Дежурное освещение, чуть сыроватый воздух, словно подчеркивающий глубину центральной "аллеи" под землей, ответвления "переулки", непонятный постороннему язык букв, цифр и стрел на стенах - все это еще осязаемо в быстрой памяти, только подумай.
   У лифта - массивная дверь. Включаешь питание, набираешь код открываешь. Через шаг - вторая такая же дверь. Включаешь питание, набираешь новый код, проходишь к третьей двери. А уж после нее - лифт. Нажимаешь кнопку - и вниз: у ракетчиков этажи растут вниз. Выходишь на своем - только на своем, потому что на другие этажи нужны свои допуски и разрешения; попадаешь к отрешенной, дико уставшей смене таких же, как ты, офицеров. Меняешь их у пультов и на много часов остаешься один на один с напарником в крохотном пространстве и абсолютной тишине. Без сигарет, магнитофонов, приемников, ручки, карандаша, газет, книг. Только ты и индикатор. Ничего не делаешь и ничего не должен делать. Только сидишь и следишь за информацией. И спрос с тебя один и единственный - не пропустить команды. В течение смены. Недели. Месяца. Года. Нескольких лет. И быть готовым к пуску ракеты. Вернее, к своей доле работы в пуске: один или даже два человека, если и захотят, ракету не запустят, защита здесь от дураков надежная: слишком высока ответственность за последствия.
   - В наших войсках можно выдать только одну тайну, - говорили у них. Это то, что ракета круглая. Может быть, круглая, - тут же добавляли с улыбкой.
   Ну а самое страшное - это когда во время дежурства вдруг начинает казаться, будто где-то внутри изделия10 скребет мышь. Или вдруг начинает дико раздражать пятно на рукаве напарника. Или кажется, что пахнет вокруг цветами. Тогда насядут врачи - обследования, санатории, курорты, тесты, психологические тренинги. Нервы для ракетчика - это все.
   Так и служил, о других местах особо не думая. А тут, оказывается, есть такие райские кущи, как военкоматы. И тоже - погоны на плечах, оклады вполне сносные. А специфика...
   - Екатерина Васильевна, я уж, если что, за советом к вам, - чуть-чуть подразобравшись, и в первую очередь не с бумагами, а с сотрудниками - кто, чего и насколько глубоко знает, выделил из всех Черданцев секретчицу.
   Та засмущалась, и это еще больше глянулось Михаилу Андреевичу: если еще и коллектив хороший, то он, так и быть, готов поверить в звезды и предсказания.
   Утром в кабинет - легка на помине - заглянула Екатерина Васильевна.
   - Доброе утро, Михаил Андреевич. Извините, - понизив голос, указала рукой на дверь, - но у вас в приемной сидит девушка, вы уж ей пальца в рот не кладите.
   - Что за зверь такой, Екатерина Васильевна?
   - Не зверь, а пионервожатая. Ваш предшественник от нее уже прятался. Она руководит школьниками, поисковым отрядом: ну, останки там, восстановление имен, могил...
   - Что ж, очень благородное дело. Зачем же прятаться?
   - Э-э, вы не знаете ее аппетитов! Она просит для отряда палатки, снаряжение и даже саперов.
   - Саперов? Где же я их возьму?
   - Знаете, ей это говорится, а она все равно требует. Мин и снарядов в лесу в самом деле много, а они копаются. Я вот принесла вам некоторые документы по прошлому году - переписку с областным военкоматом, карты. Посмотрите, чтобы в курсе были.
   - Спасибо, Екатерина Васильевна. А та, которая...
   - ...Елена Желтикова...
   - ...а страшный человек Елена Желтикова пусть войдет минут через пять. Скажите ей, ладно?
   - Хорошо, Михаил Андреевич.
   "Спасибо, Екатерина Васильевна...", "Хорошо, Михаил Андреевич...", "На охрану воздушных рубежей Союза Советских Социалистических Республик заступить!", "Спасибо... хорошо... пожалуйста...", "Пост сдал!", "Пост принял!".
   "Да-а, разница", - в который раз за последнее время сравнил Черданцев условия службы и заторопился, углубился в бумаги.
   Лева Желтикова пяти минут все-таки не высидела. Постучала, не дожидаясь ответа, дверь распахнула резко, сразу прошла к столу. В синем спортивном костюме, с короткой стрижкой, насупленными бровками и поджатыми тонкими губами - да, она вошла требовать и добиваться. "Ей бы еще к фамилии желтый костюм - и чистый молодой петушок", - подумал Черданцев.
   - Здравствуйте, Лена, - улыбаясь, поднялся он из-за стола. Протянул руку: - Рад с вами познакомиться, рад, честное слово. Тем более накануне Дня Победы.
   Брови пионервожатой от недоумения чуть разошлись, и майор, воспользовавшись паузой, пригласил ее сесть.
   - Я немного знаю о работе вашего отряда, в какой-то степени догадываюсь, в каких условиях вы работаете, и знаете, что подумал?
   Брови мгновенно вернулись на прежнее место, и Черданцев вновь подумал о желтом спорткостюме.
   - Я подумал, что вам просто необходимы саперы.
   Хотите сорвать неизбежное наступление - начинайте... отступать. И первое, чего вы добьетесь - психологического перевеса: вы станете делать то, что наметили сами, а не что станут диктовать другие. К вам в союзники перейдет также определенное количество времени и пространства - готовьте ответный маневр.
   Рухнул замысел и Желтиковой: наступать просто стало некуда, противник исчез или, что совсем невероятно, превратился в союзника. Как к этому относиться? Это подвох, маневр или истина? Бояться или радоваться?