Страница:
– Ты далеко? – перебил я, уже высматривая его координаты на бортовой карте. – Через семь минут подберу.
Что мне нравится в этом городке: его компактность. Смахивает на мою прежнюю кухню, где до всего можно было дотянуться рукой. Конечно, здесь-то масштаб другой, так ведь и руки у меня стали длинней.
Леха поджидал меня неподалеку от городской свалки, в развалинах старого дома. Завидя знакомую машину, тотчас выскочил навстречу, призывно сигналя руками. Подкатив вплотную, я распахнул дверцу, с интересом вглядываясь в его мордаху. Чем-то он походил сейчас на мышонка, который орал медведю «Не подходи!» – слепо махая вокруг прутиком. То есть был напуган до отчаянной храбрости. И, кажись, не без причины. Даже мне тут сделалось зябко, словно бы из шелестящей густой тьмы подкрадывались злыдни, с каждой минутой ближе, ближе…
Малец впрямь оказался не один. Девчуха, ему сопутствующая, была измызганной, чумазой – но ладной и даже миленькой, если отмыть. Лобастая, порывистая, глазищи горят. А глядит настороженно, что странно: обычно звереныши доверяют мне – при том, что совершенно не ищу подхода.
Как оказалось, звали ее Настей.
– Так ты и есть Дама, – спросил я, – что дает прикурить Валету?
– А пусть не лезет! – отрезала она простуженным голосом и заперхала, стараясь не сорваться в настоящий кашель.
– Залезай, – велел я. – Кажись, здесь становится жарко.
Хотя жара как раз не помешала бы ей – для излечения. Ее кашель не понравился мне. Похоже, она застудила не только бронхи, что-то неладно и с легкими. Вообще здешний климат благодатен для дыхания, но когда сутками не вылезаешь из-под земли…
Опалив меня испытующим взглядом, девочка забралась в салон. Устроилась в одном кресле с Девяткой, хотя могла разлечься на задних. Видно, сей пацаненок не вызывал у нее раздражения – скорее Дама благоволила к нему. Недаром же они в одной связке.
Захлестнув обоих ремнем, я сорвал машину с места, бросая в крутой вираж, чем вызвал у Лехи восторженный вздох. Но мне лишь хотелось быстрей убраться отсюда: в здешней атмосфере действительно чудилась угроза. Или притащил за собою «хвост»? Что-то и я делаюсь мнительным!
Когда выбрался на магистраль, тревога вроде бы отпустила. То ли наконец избавился от слежки, то ли преследователи отступили на дистанцию, где я уже не чувствовал их. С пассажирами за всю дорогу не перекинулся и десятком фраз – честно сказать, наболтался за сегодня. И они, кажется, не были расположены говорить, больше глазели по сторонам. Минут через двадцать мы уже добрались до моего дома, очутившись в подземном гараже, и втроем вступили в грузовой лифт, поднявшись сразу на верхний этаж. Девчуха и тут держалась чудно#: явного недоверия не выказывала, однако маневрировала так ловко, что между нами всегда оказывался Леха. Вообще подобная сноровка требует практики. И где ж она насобачилась?
– В ванну, в ванну! – объявил я первым делом. – Вам порознь или одну?
– Одну, – буркнула Настена, будто и там решила прятаться за кавалера. Хотя выглядела покрепче его, а в движениях проступала недетская жесткость.
– Шмотье бросайте в таз. Всё пойдет в стирку, ясно? По всем вопросам к Инессе – тут она за хозяйку. А у меня, извините, дела.
Девочка осторожно выдохнула – по-моему, с облегчением. И что она вообразила, интересно? По крайней мере, Инесса ее не пугала. И друг друга ползуны не стеснялись – слишком давно терлись рядом.
Приняв душ, я сразу подсев к пульту, чтобы просмотреть подводные записи. Как и ожидал, при свете в глубине не творилось странного, даже на злосчастную рыбину никто не польстился. Однако камеры среагировали на «крупные тела», а принадлежали те стайке аквалангистов, проследовавших вдоль берега над самыми скалами. Гребли они не очень умело, зато экипированы отменно: маскировочные гидрокостюмы, усиленные пласто-броней; ребристые шлемы, наверняка снабженные рациями; на бедрах полумечи. А сверх того – подводные автоматы, пуляющие 12-сантиметровыми иглами на десятки метров.
Вот не знал, что в здешних водах завелись и такие звери! Кстати, направлялись они к моему бастиону – зачем?
– Дворецкий, – окликнул я, – доложись!
– В течении дня происшествий не зафиксировано, – немедленно забубнил он. – Посторонние на территории не замечены.
– А это, – кивнул я на экран, – твои кореша, что ли?
– О машинах, следующих по магистрали, тоже докладывать? – осведомился он словно бы с ехидцей. – Их видно с верхней камеры.
Я в самом деле установил на крыше электронный глаз, но сообщать Дворецкий должен лишь об авто, съезжающих на мое ответвление. А если попробуют взобраться сюда по скале, он тоже примет меры.
– У подножья никто не плескался?
– Я бы заметил, верно? – в его голосе снова почудилась ирония.
Черт, придется и под моей скалой ставить «глазки». И что вынюхивают ухари: не озерный ли сток? Конечно, там решетка, однако взломать ее…
– Эй, – произнес я вдруг, – а это что?
Почуяв движение , подводные камеры вновь включились, и на экране возникло нечто – огромное, длинное, перемещающееся неуклюжими рывками. На что оно походит, я не понял – во всяком случае, не на ком спутанных нитей. Возникло оно сбоку, будто следовало за давно сгинувшими пловцами, а не выбралось из ближних пещер. И вряд ли тут сыщется подходящая по размерам.
– В каталоге не значится, – ответил Дворецкий, словно бы я спрашивал у него, и предложил: – Могу послать запрос в Океан.
– Сделай одолжение, – пробормотал я, спешно регулируя изображение. В инфрасвете очертания исполина проступили четче, но все равно его даже сравнить было не с чем. Он вообще не выглядел живым: какое-то сплетение шипастых стержней, натянутых канатов, пульсирующих мешков. Но на механизм смахивал еще меньше.
– Прикинь расстояние до подъемника и подели на его скорость, – велел я. – Сколько вышло?
– Двадцать три секунды.
Ого! А ведь кажется: чудище не спешит.
– Дай знать, когда время истечет.
Отсчитывая секунды, я помчался через темные комнаты, по пути заскочив за гранатометом. Если повезет, состоится такая охота!.. Варварство, конечно, но сия зверюга явно не из травоядов.
Обогнув бассейн, я подбежал к краю обрыва, нацелил вниз выключенный прожектор. И почти сразу Дворецкий объявил:
– Время!
Пронзительный луч ударил в воду, высветив ее до придонных валунов. До последнего мига я не верил в удачу, но расчет оказался идеален – чудище возникло подо мной, как на ладони. На секунду оно застыло, словно бы в ослеплении, а я уж подбрасывал к плечу гранатомет, наводя на цель. Оставалось спустить курок, но палец точно окаменел. Или я плохо ему скомандовал. Ну давай, охотничек! Что могло разладиться в тебе?
Пока я разбирался с собой, в воде и впрямь будто шарахнул взрыв, взметнув брызги к самому прожектору. Непроизвольно я отпрянул, и, возможно, это меня спасло, потому что в следующий миг снизу вырвалась струя пламени, в слепящем сиянии которого померк прожекторный луч, шибанула по прибору. И теперь взорвался уже он, разметав пылающие брызги.
Ударной волной меня швырнуло в бассейн, и только это уберегло от ожогов. Благоразумно переждав в глубине, пока над поверхностью отбушуют багряные всполохи, я вынырнул, отплевываясь, – уже в кромешной тьме. Действительно, мне сегодня везет. Как утопленнику.
От злополучного прожектора остался обгорелый остов, а замечательные линзы стекли по опоре, застыв в безобразную блямбу, еще испускавшую розовое свечение. Внизу было тихо, но теперь мне и вовсе расхотелось долбать туда из гранатомета. Пожалуй, с охотой я погорячился: добыча-то не по моим зубам. Тут требуется ракетная установка, не меньше, и еще надо успеть садануть первым. Но как интересно жить стало, а? Что ни ночь, новые радости!
У входа в дом меня поджидал Хан со своим наездником. Обзор отсюда открывался отличный, и поглазеть им было на что: не каждый день хозяин валяет такого дурака. То есть валяют как раз хозяина, а уж кто тут дурак…
– А если б я пошел ко дну, – спросил я, стряхивая с себя воду, – ты сиганул бы в бассейн вместе с малявкой? Или его бы поберег?
Впрочем, у Хана хватило бы ума стряхнуть с себя котяру, а уж потом заняться моим спасением. Он всегда отличался рационализмом.
Сопровождаемый личным зверинцем, я вернулся в кабинет, снова подсел к экрану. К счастью, наскальная камера не пострадала и в лучшем виде продемонстрировала, как раздраженная светом громадина плюнула в меня струей плазмы, а затем продолжила путь, видимо, вполне удовлетворенное. С чем и поздравляю всех нас – уж это ни в какие ворота!
Качая головой, отправился в гостиную проведать ползунов. Недавний взрыв не потревожил их – ну, мало ли что бухает рядом с домом? Впрочем, и отсюда разносились бухи да грохотанье: усевшись за пульт, Леха гонял в одну из старейших «стрелялок» моей коллекции, для которой еще хватало обычного экрана и «мышки» с клавиатурой. Настена, свернувшись в клубок на диване и натянув одеяло по самый нос, сонно следила за ним из-под мохнатых ресниц. Напряжение наконец оставило девочку – может, впервые за много дней. Наверняка и лекарствами ее накачали. А уж кто убедил гостью, что я не опасен, гадать не берусь.
А завтра опять в норы? – представил я, содрогнувшись. Экое свинство!.. И кто тут главная свинья?
– Хочу показать кое-что, – сказал я, вставляя диск в щелку визора. – Конечно, не дай вам бог!
Изображение, понятно, скакало, но крыску можно было рассмотреть во всех деталях, довольно страшненьких. И как топорщила игольчатую щетину, увеличась едва не вдвое, и как скалила пасть, выставив на обозрение ряды треугольных зубьев, и как бросилась на меня, угодив под отчаянный удар.
– Значит, не выдумали их? – обмирая, спросил Леха.
– Как видишь, – подтвердил я. – Придется вам менять привычки либо снаряжение. А лучше и вовсе убраться наверх.
Будто для них там приберегли место! Если «дети – наше будущее», как бы и остальным вскоре не пришлось зарываться под землю.
– Кстати, что вас напугало сегодня?
– И не так уж мы испугались, – возразил Леха, покосясь на подружку. – То есть неприятно, конечно…
– Лучше быть умным, чем храбрым, – изрек я. – Что за субчики – разглядели?
– Один вроде большой, – наморща лоб, сказал малец. – Вот другие…
– Ну?
– Да не понял я. Они гнались за нами, где взрослому не пролезть, но такие быстрые, сильные – ух! И всё тишком, не перекликаясь. Хотя большой вроде направлял их.
– Молча?
В растерянности Леха пожал плечами: дескать, сам удивляюсь.
– Еще что-нибудь? – спросил я. – Не смущайся, гони любую лабуду!
– Да всё вроде бы…
– Н-да… Ладно, развлекайтесь тут. Если что – я в кабинете.
Вернувшись к экрану, я снова принялся любоваться чудищем, прокручивая кадр за кадром. Затем, поддавшись импульсу, вызвал по прямому проводу Аскольда. Как и предполагалось, он еще не спал. Хотя был очень занят, судя по обвивающим его торс смуглым ножкам. Я насчитал их три, и смотрелись они недурно. Хотя походили друг на друга, будто принадлежали одной. Знакомый вариант, да и ножки известные.
– Ты хотел ясности? – спросил я. – Может, это ее прибавит?
И пустил на монитор Аскольда последнюю запись, по собственному наблюдая за его лицом. Он смотрел внимательно, хмурясь все сильней, хотя изящные ступни оглаживали его без передыху.
– Это из какой фильмы? – поинтересовался главарь скучным голосом, когда запись кончилась. – Могли и получше снять!
– Наведайся ко мне завтра, – предложил я. – Увидишь последствия.
Он помолчал, задумчиво жуя губу, наконец сказал:
– Ладно, вот проведу занятия с личным составом…
– И вчера я очень удачно… искупался. Рассказать?
– После, Родик, – повторил главарь с легким нетерпением. – Хочешь и вовсе с настроя сбить?
– Ну, кувыркайся, – разрешил я. – н едолго осталось.
Но тут снова включились подводные «глазки», установленные под бережком, и послали картинку сразу мне, на свободный экран, и Аскольду – по накатанной тропке. И гляделась картинка жутко: из темной мохнатой стены будто вытекал шевелящийся поток водорослей, струясь меж камней. Наконец и «нити» отправились на охоту.
Да, теперь ночью не поплаваешь. То есть не больше одного раза.
– «Живой репортаж», – объявил я. – Как по заказу.
– Умеешь ты отбить желание! – в сердцах сказал Аскольд, сбрасывая с себя чужие ноги. – До утра не мог подождать?
– Я-то запросто. Ты вот у них спроси, – кивнул я на экран.
– Ну черт с тобой, губи мою личную жизнь!
Ухмыльнувшись, я перекачал на его комп свежие записи, сопроводив кратким комментарием, но в подробности вдаваться не стал – если достанет ума, сам задаст правильные вопросы. Если же нет… Тут я не судья ему.
– А у тебя ничего нового? – спросил затем.
– Меня Алмазин зазвал на прием, – Аскольд тщился говорить небрежно, но в голосе звучало торжество. – Вот завтра и схожу – выясню, чего хочет. Дружить надо с равными, верно?
– Именно. А ты ему на один чих – прихлопнет и не заметит. Давай-давай, прогуляйся!
– Много ты понимаешь тут!
– А ты не замечал, как просто подчинить пирамиду? Достаточно подмять ее вершину. Вот если он заполучит тебя, что станет с твоей Семьей?
– Ты льстишь ему, – проворчал Аскольд. – Не такой он и умный.
– Ум ни при чем тут, это на уровне инстинктов. К тому же Клоп усердный ученик, опыт прежних тиранов выучил назубок. А может, у него хороший советчик?
– Как у меня, что ль?
– Как раз тебе не повезло – если имеешь в виду меня.
– Имел я тебя в виду! – угрюмо подтвердил главарь. – А почему?
– Да говорю вовсе не то, что тебе хочется слышать. Странно, что ты еще не послал меня подальше. Но надолго ли хватит твоего благодушия?
– Еще пожелания будут?
– Ну, если ты готов слушать «бред»…
– Давай.
– Не задерживайся при Дворе после заката. И вообще, ночью стерегись особо.
– С чего это?
– Главные странности начинаются с наступлением темноты – еще закономерность, во как. Кстати, и Алмазинские «бесы» шалят больше по ночам. Может, скрываются от людского глаза, а может…
– Что?
– Рано говорить. Идея должна созреть – вот когда свалится…
– На голову, да?
– Уж на что бог пошлет.
На этом и закончился наш разговор, второй за сегодня. Но следовало переговорить еще кое с кем – из той же Семьи. Поколебавшись, я все-таки послал вызов Лане.
Откликнулась она сразу – по крайней мере, не разбудил ее. По-турецки скрестив ноги, женщина восседала в центре широкой кровати. В такой позе уместно медитировать, но рядом, на крохотном подносе, графинчик, уже наполовину пустой, соседствовал с пепельницей, наполовину полной, а в оброненной на постель руке дымилась очередная сигарка. При этом Лана казалась трезвой, хотя обычно пьянела быстро – у нее вообще плоховато с самоконтролем. Взирала на меня молча, без всякой приветливости, будто уже предполагала, о чем пойдет речь.
– Привет, пятая колонна! – бросил я. – И каково в постели с врагом?
Впрочем, «враг» кувыркался сейчас совсем в другой постели. Но и тут ему время от времени перепадало, судя по вчерашней демонстрации. Прежде я считал это сделкой, более или менее честной, а как воспринимать теперь?
– А у тебя есть что предложить взамен? – спросила Лана, стряхнув пепел на покрывало, и снова глубоко затянулась.
Тут она права, предлагать мне уже нечего. Кроме сочувствия и вечной дружбы, без которых Лана как-нибудь обойдется. И поздно выяснять, что тому виной: ее ли болезнь чересчур запущена, я ли оказался плохим врачом.
– Знать бы, что тебе надо, – сказал я. – Слишком ты любишь недомолвки.
– Зато ты всегда резал правду-матку.
– А почему нет, милая? Что нам было скрывать друг от друга?
– Разве нечего? – Она снова затянулась во всю грудь, будто хотела отравиться надежней, и прибавила: – Вот и зарезал – насмерть.
– Я никогда не заступал на твою территорию, – возразил я. – И если б ты больше мне доверяла…
– Что тогда? По-моему, Род, ты не понимаешь.
– Естественно – раз ты не объясняешь. Не требуй от меня слишком многого.
Следовало бы сказать: больше, чем от себя. Но разговор и без того не из легких.
– Что ты уже знаешь? – спросила Лана, глядя мимо меня.
Дескать, ну-ка, раскрывай свои карты!.. А что, мне не жаль.
– К примеру, знаю, кто твой отец. И чего он добивается. Даже удостоился сегодня аудиенции.
– А еще?
– Знаю, кто отец твоей дочери, – сказал я, пристально за нею следя. – Точнее, догадываюсь.
Все-таки она вздрогнула, хотя, наверное, ожидала чего-нибудь в этом роде. Похоже, и с «дочерью» я угадал – почему-то не мог представить Лану матерью мальчика. В несколько затяжек докончив сигарку, будто выгадывая время, она хорошенько приложилась к рюмке и лишь затем произнесла:
– Вот что, мой родной… Чтоб ты не обольщался, да? Как бы я не относилась к тебе, но если придется выбирать между тобой и Отцом нашим, я не стану колебаться.
– То есть?
– То есть не ты! – отрезала Лана. – Есть ценности выше, чем мы с тобой или то, что нас связывает, или моя дочь… А ты думал, меня принудили?
– Когда мне предпочитают Бога, еще могу понять, – молвил я. – Но когда выше ставят такую гниль…
– Прекрати! – выкрикнула она, едва не впервые повыся на меня голос.
Но я и сам уже пожалел о сказанном. Дело даже не в том, кем приходится ей Калида. Но Лана предалась ему – душой и телом, буквально. И если он «гниль», то кем же ей считать себя?
По крайней мере, ее-то не «лепили» с младых ногтей? Кажется, до сей идеи Калида додумался недавно. И вообще, этим проще заниматься в детдомах да интернатах. Не туда ли Лана и отдала свою дочь?
– Ладно, – сказал я. – Не о том речь. Вот как распутать клубок?
– Разрубить, – предложила Лана. – Ты ж у нас известный рубака.
– Не по живому.
– Разве?
– Не путай меня с этими вашими… К черту! Не хочу выяснять, как далеко заходит твоя преданность и способна ли ты ради Отца, скажем, на убийство. Но уберечь тебя от необратимых поступков я постараюсь.
– Как? – спросила она.
– Ведь ты хотела погреться на Кипре? Вот и предложу отправить первым же транспортом. А чтоб совсем лишить тебя выбора, вокруг твоей спаленки возникнут сторожевики – еще раньше, чем оденешься.
– И как объяснишь Аскольду?
– А никак. Пусть доверится мне или пеняет на себя. По-твоему, что он выберет?
– Ладно, не трудись, – сказала Лана. – Все решается проще.
С разворотом поднявшись, будто ввинтившись в воздух, она в несколько быстрых шагов достигла балкона, распахнутого на заднем плане, с нежданной легкостью заскочила на перила и тут же, не дав мне времени даже крикнуть, кинулась головой вниз. Уж эта ее тяга к эффектам! Меня будто холодом окатило, хотя я знал, что под балконом, всего в десятке метров, глубокая вода и что Лана уже не первый раз так сигает. Но сейчас, в разгаре ночи, с явным намерением покинуть дом, не прихватив с собой ничего. Или у нее всё подготовлено для внезапного бегства? Пожалуй, этот вариант не худший.
Конечно, я дал Лане немного форы, прежде чем сообщить Конраду о странном поступке «первой леди». И тревогу-то поднял больше из опасения за ее жизнь, не ожидая хорошего от ночных купаний. Хотя, может быть, Лану, как и ее отца, охраняют высшие силы? Это у меня там никакого блата.
Во всяком случае, спешно развернутые Конрадом поиски не дали результата – женщину точно поглотила пучина. Хотя и на дне не обнаружили хладного ее тела – к огромному моему облегчению. Аскольду я обрисовал ситуацию в самых общих чертах, сколько он ни напирал на меня, требуя ясности. Собственно, откуда она у меня?
Но оказалось, день не кончился, хотя до утра осталось чуть. На сей раз позвонили мне – Грабарь. И лицо его, точно море из прославленной сказки, почернело еще пуще.
– Убили Агафона, моего старшего, – сообщил он размеренным голосом, почти без интонаций. – Перерезали горло, как свинье.
Что тут скажешь? Сочувствовать и без меня найдется кому.
– Кто? – спросил я. – И где?
– В спальне родового поместья, кто – неизвестно. Даже не ясно, как пробрался внутрь. Никаких следов, будто по воздуху прибыл.
Еще один архангел с огненной финкой! Хотя у Агафона, в отличие от Андрюши, скопилось грехов не на одну «вышку», и уж за ним пришли бы не с неба.
– А что сам думаешь?
– Всем известно, у Аскольда лучшие бойцы, – сказал Грабарь. – И Защиту они умеют обходить, как никто.
Пожав плечами, возразил:
– Может, там недурные вояки, однако не ниндзя. Зато с такими, кому они в подметки не годятся, я вчера сталкивался.
– Многие следы ведут к Аскольду…
– Слишком многие, – перебил я. – Случайно, его герб в спаленку не подбросили?
Грабарь уперся в меня свинцовым взглядом, затем сказал:
– Ну ясно, вы ж дружки!
– У меня нет друзей среди бандитов, – возразил я, не слишком заботясь, что из этого главарь примет на свой счет. – Заказы от них принимаю, да. Но это не значит, что стану покрывать убийц.
– Может, ты просто не хочешь войны?
– А кому она нужна? Чтобы начать, много ума не надо, – вот остановить сложней. Можешь ты подождать несколько дней, пока раскручу это? Или не терпится пострелять? Тогда готовься хоронить многих родичей. Какую цену ты готов уплатить за месть? А если выяснится, что воевал не с тем, и вовсе поднимут на смех.
– Не зарывайся, Род! – проскрежетал Грабарь.
– А сейчас тебя заботит престиж, да? Ты уж выясни, что для тебя важней: сохранить лицо или сыновей. Если первое, я перестану наступать на твои мозоли… и вообще прекращу все контакты.
– Ладно, подожду еще, – нехотя уступил старик. – Но если не достанешь убийц!..
– И что страшного? Упьешься местью на неделю позже, только и всего. Господи, и что ты такой нетерпеливый!.. Ведь не мальчик.
Собственно, почему я должен жалеть Грабаря? Старый бандюган! А сколько крови на его собственном счету?
– Поимей в виду, – пригрозил он, – теперь и ты завяз в этих делах накрепко. Если бы шевелился быстрей…
– А с чего ты взял, будто это тот же убийца? Даже заказчики могут быть разные.
– Если всплывет, что ты замешан тут… – снова завел старый.
– И чего стараюсь? – не стерпел я. – Да перебейте друг друга – мне-то что? Ну, выкорчуют вашу Семейку – твои же проблемы, верно?
– Поимей в виду! – с угрозой повторил Грабарь и отключился.
Ну вот, нашел виноватого! У сильного, как говорится… Собственно, с чего он взял, будто я слабый? Потому что одиночка, да?
За окнами уже светало – пора было укладываться. Кончилось время духов, и мне пора на покой. Вот так и сроднимся с ними, мало-помалу.
Глава 15
Что мне нравится в этом городке: его компактность. Смахивает на мою прежнюю кухню, где до всего можно было дотянуться рукой. Конечно, здесь-то масштаб другой, так ведь и руки у меня стали длинней.
Леха поджидал меня неподалеку от городской свалки, в развалинах старого дома. Завидя знакомую машину, тотчас выскочил навстречу, призывно сигналя руками. Подкатив вплотную, я распахнул дверцу, с интересом вглядываясь в его мордаху. Чем-то он походил сейчас на мышонка, который орал медведю «Не подходи!» – слепо махая вокруг прутиком. То есть был напуган до отчаянной храбрости. И, кажись, не без причины. Даже мне тут сделалось зябко, словно бы из шелестящей густой тьмы подкрадывались злыдни, с каждой минутой ближе, ближе…
Малец впрямь оказался не один. Девчуха, ему сопутствующая, была измызганной, чумазой – но ладной и даже миленькой, если отмыть. Лобастая, порывистая, глазищи горят. А глядит настороженно, что странно: обычно звереныши доверяют мне – при том, что совершенно не ищу подхода.
Как оказалось, звали ее Настей.
– Так ты и есть Дама, – спросил я, – что дает прикурить Валету?
– А пусть не лезет! – отрезала она простуженным голосом и заперхала, стараясь не сорваться в настоящий кашель.
– Залезай, – велел я. – Кажись, здесь становится жарко.
Хотя жара как раз не помешала бы ей – для излечения. Ее кашель не понравился мне. Похоже, она застудила не только бронхи, что-то неладно и с легкими. Вообще здешний климат благодатен для дыхания, но когда сутками не вылезаешь из-под земли…
Опалив меня испытующим взглядом, девочка забралась в салон. Устроилась в одном кресле с Девяткой, хотя могла разлечься на задних. Видно, сей пацаненок не вызывал у нее раздражения – скорее Дама благоволила к нему. Недаром же они в одной связке.
Захлестнув обоих ремнем, я сорвал машину с места, бросая в крутой вираж, чем вызвал у Лехи восторженный вздох. Но мне лишь хотелось быстрей убраться отсюда: в здешней атмосфере действительно чудилась угроза. Или притащил за собою «хвост»? Что-то и я делаюсь мнительным!
Когда выбрался на магистраль, тревога вроде бы отпустила. То ли наконец избавился от слежки, то ли преследователи отступили на дистанцию, где я уже не чувствовал их. С пассажирами за всю дорогу не перекинулся и десятком фраз – честно сказать, наболтался за сегодня. И они, кажется, не были расположены говорить, больше глазели по сторонам. Минут через двадцать мы уже добрались до моего дома, очутившись в подземном гараже, и втроем вступили в грузовой лифт, поднявшись сразу на верхний этаж. Девчуха и тут держалась чудно#: явного недоверия не выказывала, однако маневрировала так ловко, что между нами всегда оказывался Леха. Вообще подобная сноровка требует практики. И где ж она насобачилась?
– В ванну, в ванну! – объявил я первым делом. – Вам порознь или одну?
– Одну, – буркнула Настена, будто и там решила прятаться за кавалера. Хотя выглядела покрепче его, а в движениях проступала недетская жесткость.
– Шмотье бросайте в таз. Всё пойдет в стирку, ясно? По всем вопросам к Инессе – тут она за хозяйку. А у меня, извините, дела.
Девочка осторожно выдохнула – по-моему, с облегчением. И что она вообразила, интересно? По крайней мере, Инесса ее не пугала. И друг друга ползуны не стеснялись – слишком давно терлись рядом.
Приняв душ, я сразу подсев к пульту, чтобы просмотреть подводные записи. Как и ожидал, при свете в глубине не творилось странного, даже на злосчастную рыбину никто не польстился. Однако камеры среагировали на «крупные тела», а принадлежали те стайке аквалангистов, проследовавших вдоль берега над самыми скалами. Гребли они не очень умело, зато экипированы отменно: маскировочные гидрокостюмы, усиленные пласто-броней; ребристые шлемы, наверняка снабженные рациями; на бедрах полумечи. А сверх того – подводные автоматы, пуляющие 12-сантиметровыми иглами на десятки метров.
Вот не знал, что в здешних водах завелись и такие звери! Кстати, направлялись они к моему бастиону – зачем?
– Дворецкий, – окликнул я, – доложись!
– В течении дня происшествий не зафиксировано, – немедленно забубнил он. – Посторонние на территории не замечены.
– А это, – кивнул я на экран, – твои кореша, что ли?
– О машинах, следующих по магистрали, тоже докладывать? – осведомился он словно бы с ехидцей. – Их видно с верхней камеры.
Я в самом деле установил на крыше электронный глаз, но сообщать Дворецкий должен лишь об авто, съезжающих на мое ответвление. А если попробуют взобраться сюда по скале, он тоже примет меры.
– У подножья никто не плескался?
– Я бы заметил, верно? – в его голосе снова почудилась ирония.
Черт, придется и под моей скалой ставить «глазки». И что вынюхивают ухари: не озерный ли сток? Конечно, там решетка, однако взломать ее…
– Эй, – произнес я вдруг, – а это что?
Почуяв движение , подводные камеры вновь включились, и на экране возникло нечто – огромное, длинное, перемещающееся неуклюжими рывками. На что оно походит, я не понял – во всяком случае, не на ком спутанных нитей. Возникло оно сбоку, будто следовало за давно сгинувшими пловцами, а не выбралось из ближних пещер. И вряд ли тут сыщется подходящая по размерам.
– В каталоге не значится, – ответил Дворецкий, словно бы я спрашивал у него, и предложил: – Могу послать запрос в Океан.
– Сделай одолжение, – пробормотал я, спешно регулируя изображение. В инфрасвете очертания исполина проступили четче, но все равно его даже сравнить было не с чем. Он вообще не выглядел живым: какое-то сплетение шипастых стержней, натянутых канатов, пульсирующих мешков. Но на механизм смахивал еще меньше.
– Прикинь расстояние до подъемника и подели на его скорость, – велел я. – Сколько вышло?
– Двадцать три секунды.
Ого! А ведь кажется: чудище не спешит.
– Дай знать, когда время истечет.
Отсчитывая секунды, я помчался через темные комнаты, по пути заскочив за гранатометом. Если повезет, состоится такая охота!.. Варварство, конечно, но сия зверюга явно не из травоядов.
Обогнув бассейн, я подбежал к краю обрыва, нацелил вниз выключенный прожектор. И почти сразу Дворецкий объявил:
– Время!
Пронзительный луч ударил в воду, высветив ее до придонных валунов. До последнего мига я не верил в удачу, но расчет оказался идеален – чудище возникло подо мной, как на ладони. На секунду оно застыло, словно бы в ослеплении, а я уж подбрасывал к плечу гранатомет, наводя на цель. Оставалось спустить курок, но палец точно окаменел. Или я плохо ему скомандовал. Ну давай, охотничек! Что могло разладиться в тебе?
Пока я разбирался с собой, в воде и впрямь будто шарахнул взрыв, взметнув брызги к самому прожектору. Непроизвольно я отпрянул, и, возможно, это меня спасло, потому что в следующий миг снизу вырвалась струя пламени, в слепящем сиянии которого померк прожекторный луч, шибанула по прибору. И теперь взорвался уже он, разметав пылающие брызги.
Ударной волной меня швырнуло в бассейн, и только это уберегло от ожогов. Благоразумно переждав в глубине, пока над поверхностью отбушуют багряные всполохи, я вынырнул, отплевываясь, – уже в кромешной тьме. Действительно, мне сегодня везет. Как утопленнику.
От злополучного прожектора остался обгорелый остов, а замечательные линзы стекли по опоре, застыв в безобразную блямбу, еще испускавшую розовое свечение. Внизу было тихо, но теперь мне и вовсе расхотелось долбать туда из гранатомета. Пожалуй, с охотой я погорячился: добыча-то не по моим зубам. Тут требуется ракетная установка, не меньше, и еще надо успеть садануть первым. Но как интересно жить стало, а? Что ни ночь, новые радости!
У входа в дом меня поджидал Хан со своим наездником. Обзор отсюда открывался отличный, и поглазеть им было на что: не каждый день хозяин валяет такого дурака. То есть валяют как раз хозяина, а уж кто тут дурак…
– А если б я пошел ко дну, – спросил я, стряхивая с себя воду, – ты сиганул бы в бассейн вместе с малявкой? Или его бы поберег?
Впрочем, у Хана хватило бы ума стряхнуть с себя котяру, а уж потом заняться моим спасением. Он всегда отличался рационализмом.
Сопровождаемый личным зверинцем, я вернулся в кабинет, снова подсел к экрану. К счастью, наскальная камера не пострадала и в лучшем виде продемонстрировала, как раздраженная светом громадина плюнула в меня струей плазмы, а затем продолжила путь, видимо, вполне удовлетворенное. С чем и поздравляю всех нас – уж это ни в какие ворота!
Качая головой, отправился в гостиную проведать ползунов. Недавний взрыв не потревожил их – ну, мало ли что бухает рядом с домом? Впрочем, и отсюда разносились бухи да грохотанье: усевшись за пульт, Леха гонял в одну из старейших «стрелялок» моей коллекции, для которой еще хватало обычного экрана и «мышки» с клавиатурой. Настена, свернувшись в клубок на диване и натянув одеяло по самый нос, сонно следила за ним из-под мохнатых ресниц. Напряжение наконец оставило девочку – может, впервые за много дней. Наверняка и лекарствами ее накачали. А уж кто убедил гостью, что я не опасен, гадать не берусь.
А завтра опять в норы? – представил я, содрогнувшись. Экое свинство!.. И кто тут главная свинья?
– Хочу показать кое-что, – сказал я, вставляя диск в щелку визора. – Конечно, не дай вам бог!
Изображение, понятно, скакало, но крыску можно было рассмотреть во всех деталях, довольно страшненьких. И как топорщила игольчатую щетину, увеличась едва не вдвое, и как скалила пасть, выставив на обозрение ряды треугольных зубьев, и как бросилась на меня, угодив под отчаянный удар.
– Значит, не выдумали их? – обмирая, спросил Леха.
– Как видишь, – подтвердил я. – Придется вам менять привычки либо снаряжение. А лучше и вовсе убраться наверх.
Будто для них там приберегли место! Если «дети – наше будущее», как бы и остальным вскоре не пришлось зарываться под землю.
– Кстати, что вас напугало сегодня?
– И не так уж мы испугались, – возразил Леха, покосясь на подружку. – То есть неприятно, конечно…
– Лучше быть умным, чем храбрым, – изрек я. – Что за субчики – разглядели?
– Один вроде большой, – наморща лоб, сказал малец. – Вот другие…
– Ну?
– Да не понял я. Они гнались за нами, где взрослому не пролезть, но такие быстрые, сильные – ух! И всё тишком, не перекликаясь. Хотя большой вроде направлял их.
– Молча?
В растерянности Леха пожал плечами: дескать, сам удивляюсь.
– Еще что-нибудь? – спросил я. – Не смущайся, гони любую лабуду!
– Да всё вроде бы…
– Н-да… Ладно, развлекайтесь тут. Если что – я в кабинете.
Вернувшись к экрану, я снова принялся любоваться чудищем, прокручивая кадр за кадром. Затем, поддавшись импульсу, вызвал по прямому проводу Аскольда. Как и предполагалось, он еще не спал. Хотя был очень занят, судя по обвивающим его торс смуглым ножкам. Я насчитал их три, и смотрелись они недурно. Хотя походили друг на друга, будто принадлежали одной. Знакомый вариант, да и ножки известные.
– Ты хотел ясности? – спросил я. – Может, это ее прибавит?
И пустил на монитор Аскольда последнюю запись, по собственному наблюдая за его лицом. Он смотрел внимательно, хмурясь все сильней, хотя изящные ступни оглаживали его без передыху.
– Это из какой фильмы? – поинтересовался главарь скучным голосом, когда запись кончилась. – Могли и получше снять!
– Наведайся ко мне завтра, – предложил я. – Увидишь последствия.
Он помолчал, задумчиво жуя губу, наконец сказал:
– Ладно, вот проведу занятия с личным составом…
– И вчера я очень удачно… искупался. Рассказать?
– После, Родик, – повторил главарь с легким нетерпением. – Хочешь и вовсе с настроя сбить?
– Ну, кувыркайся, – разрешил я. – н едолго осталось.
Но тут снова включились подводные «глазки», установленные под бережком, и послали картинку сразу мне, на свободный экран, и Аскольду – по накатанной тропке. И гляделась картинка жутко: из темной мохнатой стены будто вытекал шевелящийся поток водорослей, струясь меж камней. Наконец и «нити» отправились на охоту.
Да, теперь ночью не поплаваешь. То есть не больше одного раза.
– «Живой репортаж», – объявил я. – Как по заказу.
– Умеешь ты отбить желание! – в сердцах сказал Аскольд, сбрасывая с себя чужие ноги. – До утра не мог подождать?
– Я-то запросто. Ты вот у них спроси, – кивнул я на экран.
– Ну черт с тобой, губи мою личную жизнь!
Ухмыльнувшись, я перекачал на его комп свежие записи, сопроводив кратким комментарием, но в подробности вдаваться не стал – если достанет ума, сам задаст правильные вопросы. Если же нет… Тут я не судья ему.
– А у тебя ничего нового? – спросил затем.
– Меня Алмазин зазвал на прием, – Аскольд тщился говорить небрежно, но в голосе звучало торжество. – Вот завтра и схожу – выясню, чего хочет. Дружить надо с равными, верно?
– Именно. А ты ему на один чих – прихлопнет и не заметит. Давай-давай, прогуляйся!
– Много ты понимаешь тут!
– А ты не замечал, как просто подчинить пирамиду? Достаточно подмять ее вершину. Вот если он заполучит тебя, что станет с твоей Семьей?
– Ты льстишь ему, – проворчал Аскольд. – Не такой он и умный.
– Ум ни при чем тут, это на уровне инстинктов. К тому же Клоп усердный ученик, опыт прежних тиранов выучил назубок. А может, у него хороший советчик?
– Как у меня, что ль?
– Как раз тебе не повезло – если имеешь в виду меня.
– Имел я тебя в виду! – угрюмо подтвердил главарь. – А почему?
– Да говорю вовсе не то, что тебе хочется слышать. Странно, что ты еще не послал меня подальше. Но надолго ли хватит твоего благодушия?
– Еще пожелания будут?
– Ну, если ты готов слушать «бред»…
– Давай.
– Не задерживайся при Дворе после заката. И вообще, ночью стерегись особо.
– С чего это?
– Главные странности начинаются с наступлением темноты – еще закономерность, во как. Кстати, и Алмазинские «бесы» шалят больше по ночам. Может, скрываются от людского глаза, а может…
– Что?
– Рано говорить. Идея должна созреть – вот когда свалится…
– На голову, да?
– Уж на что бог пошлет.
На этом и закончился наш разговор, второй за сегодня. Но следовало переговорить еще кое с кем – из той же Семьи. Поколебавшись, я все-таки послал вызов Лане.
Откликнулась она сразу – по крайней мере, не разбудил ее. По-турецки скрестив ноги, женщина восседала в центре широкой кровати. В такой позе уместно медитировать, но рядом, на крохотном подносе, графинчик, уже наполовину пустой, соседствовал с пепельницей, наполовину полной, а в оброненной на постель руке дымилась очередная сигарка. При этом Лана казалась трезвой, хотя обычно пьянела быстро – у нее вообще плоховато с самоконтролем. Взирала на меня молча, без всякой приветливости, будто уже предполагала, о чем пойдет речь.
– Привет, пятая колонна! – бросил я. – И каково в постели с врагом?
Впрочем, «враг» кувыркался сейчас совсем в другой постели. Но и тут ему время от времени перепадало, судя по вчерашней демонстрации. Прежде я считал это сделкой, более или менее честной, а как воспринимать теперь?
– А у тебя есть что предложить взамен? – спросила Лана, стряхнув пепел на покрывало, и снова глубоко затянулась.
Тут она права, предлагать мне уже нечего. Кроме сочувствия и вечной дружбы, без которых Лана как-нибудь обойдется. И поздно выяснять, что тому виной: ее ли болезнь чересчур запущена, я ли оказался плохим врачом.
– Знать бы, что тебе надо, – сказал я. – Слишком ты любишь недомолвки.
– Зато ты всегда резал правду-матку.
– А почему нет, милая? Что нам было скрывать друг от друга?
– Разве нечего? – Она снова затянулась во всю грудь, будто хотела отравиться надежней, и прибавила: – Вот и зарезал – насмерть.
– Я никогда не заступал на твою территорию, – возразил я. – И если б ты больше мне доверяла…
– Что тогда? По-моему, Род, ты не понимаешь.
– Естественно – раз ты не объясняешь. Не требуй от меня слишком многого.
Следовало бы сказать: больше, чем от себя. Но разговор и без того не из легких.
– Что ты уже знаешь? – спросила Лана, глядя мимо меня.
Дескать, ну-ка, раскрывай свои карты!.. А что, мне не жаль.
– К примеру, знаю, кто твой отец. И чего он добивается. Даже удостоился сегодня аудиенции.
– А еще?
– Знаю, кто отец твоей дочери, – сказал я, пристально за нею следя. – Точнее, догадываюсь.
Все-таки она вздрогнула, хотя, наверное, ожидала чего-нибудь в этом роде. Похоже, и с «дочерью» я угадал – почему-то не мог представить Лану матерью мальчика. В несколько затяжек докончив сигарку, будто выгадывая время, она хорошенько приложилась к рюмке и лишь затем произнесла:
– Вот что, мой родной… Чтоб ты не обольщался, да? Как бы я не относилась к тебе, но если придется выбирать между тобой и Отцом нашим, я не стану колебаться.
– То есть?
– То есть не ты! – отрезала Лана. – Есть ценности выше, чем мы с тобой или то, что нас связывает, или моя дочь… А ты думал, меня принудили?
– Когда мне предпочитают Бога, еще могу понять, – молвил я. – Но когда выше ставят такую гниль…
– Прекрати! – выкрикнула она, едва не впервые повыся на меня голос.
Но я и сам уже пожалел о сказанном. Дело даже не в том, кем приходится ей Калида. Но Лана предалась ему – душой и телом, буквально. И если он «гниль», то кем же ей считать себя?
По крайней мере, ее-то не «лепили» с младых ногтей? Кажется, до сей идеи Калида додумался недавно. И вообще, этим проще заниматься в детдомах да интернатах. Не туда ли Лана и отдала свою дочь?
– Ладно, – сказал я. – Не о том речь. Вот как распутать клубок?
– Разрубить, – предложила Лана. – Ты ж у нас известный рубака.
– Не по живому.
– Разве?
– Не путай меня с этими вашими… К черту! Не хочу выяснять, как далеко заходит твоя преданность и способна ли ты ради Отца, скажем, на убийство. Но уберечь тебя от необратимых поступков я постараюсь.
– Как? – спросила она.
– Ведь ты хотела погреться на Кипре? Вот и предложу отправить первым же транспортом. А чтоб совсем лишить тебя выбора, вокруг твоей спаленки возникнут сторожевики – еще раньше, чем оденешься.
– И как объяснишь Аскольду?
– А никак. Пусть доверится мне или пеняет на себя. По-твоему, что он выберет?
– Ладно, не трудись, – сказала Лана. – Все решается проще.
С разворотом поднявшись, будто ввинтившись в воздух, она в несколько быстрых шагов достигла балкона, распахнутого на заднем плане, с нежданной легкостью заскочила на перила и тут же, не дав мне времени даже крикнуть, кинулась головой вниз. Уж эта ее тяга к эффектам! Меня будто холодом окатило, хотя я знал, что под балконом, всего в десятке метров, глубокая вода и что Лана уже не первый раз так сигает. Но сейчас, в разгаре ночи, с явным намерением покинуть дом, не прихватив с собой ничего. Или у нее всё подготовлено для внезапного бегства? Пожалуй, этот вариант не худший.
Конечно, я дал Лане немного форы, прежде чем сообщить Конраду о странном поступке «первой леди». И тревогу-то поднял больше из опасения за ее жизнь, не ожидая хорошего от ночных купаний. Хотя, может быть, Лану, как и ее отца, охраняют высшие силы? Это у меня там никакого блата.
Во всяком случае, спешно развернутые Конрадом поиски не дали результата – женщину точно поглотила пучина. Хотя и на дне не обнаружили хладного ее тела – к огромному моему облегчению. Аскольду я обрисовал ситуацию в самых общих чертах, сколько он ни напирал на меня, требуя ясности. Собственно, откуда она у меня?
Но оказалось, день не кончился, хотя до утра осталось чуть. На сей раз позвонили мне – Грабарь. И лицо его, точно море из прославленной сказки, почернело еще пуще.
– Убили Агафона, моего старшего, – сообщил он размеренным голосом, почти без интонаций. – Перерезали горло, как свинье.
Что тут скажешь? Сочувствовать и без меня найдется кому.
– Кто? – спросил я. – И где?
– В спальне родового поместья, кто – неизвестно. Даже не ясно, как пробрался внутрь. Никаких следов, будто по воздуху прибыл.
Еще один архангел с огненной финкой! Хотя у Агафона, в отличие от Андрюши, скопилось грехов не на одну «вышку», и уж за ним пришли бы не с неба.
– А что сам думаешь?
– Всем известно, у Аскольда лучшие бойцы, – сказал Грабарь. – И Защиту они умеют обходить, как никто.
Пожав плечами, возразил:
– Может, там недурные вояки, однако не ниндзя. Зато с такими, кому они в подметки не годятся, я вчера сталкивался.
– Многие следы ведут к Аскольду…
– Слишком многие, – перебил я. – Случайно, его герб в спаленку не подбросили?
Грабарь уперся в меня свинцовым взглядом, затем сказал:
– Ну ясно, вы ж дружки!
– У меня нет друзей среди бандитов, – возразил я, не слишком заботясь, что из этого главарь примет на свой счет. – Заказы от них принимаю, да. Но это не значит, что стану покрывать убийц.
– Может, ты просто не хочешь войны?
– А кому она нужна? Чтобы начать, много ума не надо, – вот остановить сложней. Можешь ты подождать несколько дней, пока раскручу это? Или не терпится пострелять? Тогда готовься хоронить многих родичей. Какую цену ты готов уплатить за месть? А если выяснится, что воевал не с тем, и вовсе поднимут на смех.
– Не зарывайся, Род! – проскрежетал Грабарь.
– А сейчас тебя заботит престиж, да? Ты уж выясни, что для тебя важней: сохранить лицо или сыновей. Если первое, я перестану наступать на твои мозоли… и вообще прекращу все контакты.
– Ладно, подожду еще, – нехотя уступил старик. – Но если не достанешь убийц!..
– И что страшного? Упьешься местью на неделю позже, только и всего. Господи, и что ты такой нетерпеливый!.. Ведь не мальчик.
Собственно, почему я должен жалеть Грабаря? Старый бандюган! А сколько крови на его собственном счету?
– Поимей в виду, – пригрозил он, – теперь и ты завяз в этих делах накрепко. Если бы шевелился быстрей…
– А с чего ты взял, будто это тот же убийца? Даже заказчики могут быть разные.
– Если всплывет, что ты замешан тут… – снова завел старый.
– И чего стараюсь? – не стерпел я. – Да перебейте друг друга – мне-то что? Ну, выкорчуют вашу Семейку – твои же проблемы, верно?
– Поимей в виду! – с угрозой повторил Грабарь и отключился.
Ну вот, нашел виноватого! У сильного, как говорится… Собственно, с чего он взял, будто я слабый? Потому что одиночка, да?
За окнами уже светало – пора было укладываться. Кончилось время духов, и мне пора на покой. Вот так и сроднимся с ними, мало-помалу.
Глава 15
Конечно, и сегодня выспаться не удалось – продрых вполовину против обычной нормы. Наспех провернув утренние процедуры, сразу укатил в город, где ждало немало дел.
Очередные несколько часов посвятил слежке за странниками. Опять мало что понял тут, зато ощущал все яснее, что бандитам тут поживиться нечем – эти люди не по их зубам. К тому ж и я стану возражать.
Потом на часик заехал к Клер, элегантной как всегда, чтобы потолковать за кофе о том о сем и поиграть в ее смешные игры на грани фола.
После Клер заскочил к Гаю, не без изумления полюбовавшись на их идиллию с Кариной, – кто мог ожидать тут бескровного исхода? Конечно, женщина помыкала репортером, как хотела, но тому вроде это нравилось. А саму ее согревали восторженные взгляды хозяина и цветистые комплименты, на которые Гай не скупился. Уж щедрой да еще искренней лестью Карину можно раскрутить на многое. То есть тогда и от ее щедрот могло кое-что перепасть. Но не всё и не в одни руки – тут Гаю лучше не обольщаться.
Затем, наведался к Гуверу, разжившись новыми сведениями и помозолив глаза пузанчику Агею, угрюмо зыркавшему из темного угла.
А уж после всего снова уехал за город, в сторону завода, самое неприятное отложив на конец дня.
При свете это место не наводило прежней жути. Обычный предгорный пустырь, усеянный валунами и обломками скал, а кое-где заросший непролазным кустарником. К потайной шахте я проехал тем же маршрутом, положась на память бортокомпа, и так же наехал на провал задком машины, чтобы опять воспользоваться лебедкой. Сверх вчерашнего комплекта взял с собой пяток гранат и кой-чего по мелочи, хотя плохо представлял, что может понадобиться внизу.
Но сперва следовало одолеть паучий ход, так напугавший меня прошлой ночью. После памятных армейских распродаж в моем арсенале появились реактивный огнемет «Шмель», с гарантией выжигающий любую комнату, и старинный ЛПО-50, давно снятый с вооружения, но вполне годный для таких дел. Я даже прихватил их, сунув в багажник, однако решил пока обойтись канистрой бензина.
Опустив забрало, на тросе спустился в шахту, прогулялся по переплетению ходов и через несколько минут уже стоял над знакомым люком, собираясь с духом. Ей-богу, я не выдумываю и не подражаю никому – действительно не выношу пауков. Тем более, таких громадных.
Откинув люк, быстренько опорожнил в него канистру и сразу швырнул туда зажигалку, отшатнувшись от взметнувшегося пламени. Полыхнуло так мощно, будто бензин стал для паутины лишь катализатором.
Когда я наклонился над дымящейся дырой, внизу зияла полость, узкая и округлая, уводившая вниз на десятки метров. Вот теперь пришло время для «стрекозы». Только я вывел вперед левую руку, как на ней будто распустился цветок – из невзрачного нароста проросла изящная вертушка, сейчас же накрывшись маревом крутящихся лопастей. Вспорхнула с предплечья и четко спланировала в люк, занявшись разведкой. А следом двинулся я, спускаясь по цепочке заржавелых скоб, опаленных недавним огнем. Перед тем, как ступать на каждую, слегка ударял по ней каблуком, проверяя на прочность, но сюрпризов не выявлял, хвала аллаху. И от «стрекозы» пока не поступало тревожных картинок – лишь однообразные выщербленные стены, покрытые гарью. Если тут и поджидали восьминогие твари, то превратились в пепел вместе с паутиной либо осыпались вниз прожаренными тушками.
Очередные несколько часов посвятил слежке за странниками. Опять мало что понял тут, зато ощущал все яснее, что бандитам тут поживиться нечем – эти люди не по их зубам. К тому ж и я стану возражать.
Потом на часик заехал к Клер, элегантной как всегда, чтобы потолковать за кофе о том о сем и поиграть в ее смешные игры на грани фола.
После Клер заскочил к Гаю, не без изумления полюбовавшись на их идиллию с Кариной, – кто мог ожидать тут бескровного исхода? Конечно, женщина помыкала репортером, как хотела, но тому вроде это нравилось. А саму ее согревали восторженные взгляды хозяина и цветистые комплименты, на которые Гай не скупился. Уж щедрой да еще искренней лестью Карину можно раскрутить на многое. То есть тогда и от ее щедрот могло кое-что перепасть. Но не всё и не в одни руки – тут Гаю лучше не обольщаться.
Затем, наведался к Гуверу, разжившись новыми сведениями и помозолив глаза пузанчику Агею, угрюмо зыркавшему из темного угла.
А уж после всего снова уехал за город, в сторону завода, самое неприятное отложив на конец дня.
При свете это место не наводило прежней жути. Обычный предгорный пустырь, усеянный валунами и обломками скал, а кое-где заросший непролазным кустарником. К потайной шахте я проехал тем же маршрутом, положась на память бортокомпа, и так же наехал на провал задком машины, чтобы опять воспользоваться лебедкой. Сверх вчерашнего комплекта взял с собой пяток гранат и кой-чего по мелочи, хотя плохо представлял, что может понадобиться внизу.
Но сперва следовало одолеть паучий ход, так напугавший меня прошлой ночью. После памятных армейских распродаж в моем арсенале появились реактивный огнемет «Шмель», с гарантией выжигающий любую комнату, и старинный ЛПО-50, давно снятый с вооружения, но вполне годный для таких дел. Я даже прихватил их, сунув в багажник, однако решил пока обойтись канистрой бензина.
Опустив забрало, на тросе спустился в шахту, прогулялся по переплетению ходов и через несколько минут уже стоял над знакомым люком, собираясь с духом. Ей-богу, я не выдумываю и не подражаю никому – действительно не выношу пауков. Тем более, таких громадных.
Откинув люк, быстренько опорожнил в него канистру и сразу швырнул туда зажигалку, отшатнувшись от взметнувшегося пламени. Полыхнуло так мощно, будто бензин стал для паутины лишь катализатором.
Когда я наклонился над дымящейся дырой, внизу зияла полость, узкая и округлая, уводившая вниз на десятки метров. Вот теперь пришло время для «стрекозы». Только я вывел вперед левую руку, как на ней будто распустился цветок – из невзрачного нароста проросла изящная вертушка, сейчас же накрывшись маревом крутящихся лопастей. Вспорхнула с предплечья и четко спланировала в люк, занявшись разведкой. А следом двинулся я, спускаясь по цепочке заржавелых скоб, опаленных недавним огнем. Перед тем, как ступать на каждую, слегка ударял по ней каблуком, проверяя на прочность, но сюрпризов не выявлял, хвала аллаху. И от «стрекозы» пока не поступало тревожных картинок – лишь однообразные выщербленные стены, покрытые гарью. Если тут и поджидали восьминогие твари, то превратились в пепел вместе с паутиной либо осыпались вниз прожаренными тушками.