Калина Саша. Лилит

   — А не в восемьдесят восьмой? — засомневалась первая женщина.
   — Да в восемьдесят девятой, прямо надо мной, — убежденно сказала вторая и обратилась ко мне:
   — А ты что, по объявлению насчет щенков к ней?
   — Да, — сразу согласилась я.
   — Кажется, она их всех уже продала.
   — А, так это она объявления-то развесила, что продаются щенки какого-то там пики, сики, хрен его там разберешь чего, — засмеялась женщина под номером один.
   — Пекинес, — подсказала вторая, — лупоглазый, с мордой приплюснутой. Тоже, собака называется.
   — Значит, она всех щенков продала уже? — загрустила я.
   — А может, и не всех. Только сейчас ее нет дома. Она убежала куда-то с час назад, — сообщила вторая.
   — Не с час, минут с сорок, — не согласилась первая.
   — Ну не сорок, а поболе будет. Но ты вот что, — обратилась ко мне вторая, таким способом хитро выиграв спор у своей приятельницы, — ты приходи часам к семи вечера, она как раз выходит гулять с этой своей мартышкой.
   — Спасибо, — поблагодарила я женщин и пошла к машине. У меня уже появился очень неплохой план, как мне познакомиться и подружиться с Тусей…

* * *

   Я сидела с Ленечкой в нашем кабинете и рассказывала ей все, что со мной случилось за то время, пока мы с ней не виделись. Уже рассказала.
   Перед этим я заехала домой и переоделась, потому что на работе в моем партизанском камуфляже (я его захватила с собой и бросила на заднее сиденье) появляться было противопоказано, я все-таки лицо фирмы, которая занимается не чем-то, а продажей женской одежды от самых известных европейских домов моды.
   После того как я Леночке все рассказала, она посмотрела на меня удивленно и, кажется, немного испуганно.
   — Машка, неужели это действительно Феликс все подстроил, там, в квартире?
   — Ну не Вадик же с Владиславом.
   — Да, конечно. Ужас какой! Что ты теперь собираешься делать? Знаешь что, тебе нельзя домой ехать. Давай ты у меня поживешь какое-то время.
   — Нет, Ленок, это совсем ни к чему, еще и тебя подставлять.
   — Ну о чем ты говоришь? Ты бы стала думать, подставлять себя или нет, если бы у меня были такие неприятности? И вообще, у меня дома есть пистолет.
   — Ленка, хватит говорить глупости. А пистолет свой лучше выброси, а то у Витьки же твоего будут неприятности из-за тебя. Или это его?
   — Нет, он дома ничего такого не держит и про этот не знает. А неприятности? О чем ты говоришь? Да Витька пять раз откупится от всех этих ментов, они еще сами и кобуру сошьют к пистолету этому. А вообще, я этого Феликса убила бы.
   — Я бы тоже так сделала, только он пока единственная надежда найти Сережку.
   — Нет, Машка, мне это кажется каким-то идиотизмом, придумать такое из-за какой-то картины.
   — Не из-за картины, а из-за денег Галины.
   — Все равно, украсть человека — это маразм какой-то.
   — Значит, я маразматичка, если так считаю.
   — Знаешь что, давай поймаем этого Феликса и вое узнаем у него.
   — Как?
   — Да очень просто. Есть способы, что любой мужик расскажет любую военную тайну.
   — Я подумаю над этой идеей.
   — Здесь и думать нечего. Но я вот что хочу сказать. Ты уверена, что эта Галина такая уж сумасшедшая?
   — Она не сумасшедшая, она больная.
   — Ты уверена, что она такая больная?
   — Я что, психиатр?
   — А у меня есть знакомый психиатр. Давай ее ему покажем. Можно даже сделать так, что она не догадается, что это врач. Просто придет к ней с тобой вместе мужчина под каким-нибудь предлогом.
   — Не знаю. Владислав был врачом, хоть, правда, хирургом, но все равно.
   — Да некоторые знаешь как умеют придуряться, и настоящий психиатр ничего не поймет.
   — Ладно, Ленок, это потом, ты мне скажи, у тебя есть знакомые, кто сможет на прокат дать собаку?
   — Собаку? А какую тебе надо?
   — Желательно пекинеса.
   — Надо подумать. Да, есть. Когда тебе нужно?
   — Сегодня, к семи вечера.
   Лена сняла трубку, набрала номер. Минуты две она поговорила, прикрыла микрофон ладонью, спросила меня:
   — Он спрашивает, мальчик нужен или девочка.
   — Мне желательно суку или кобеля, детей я не просила напрокат.
   — Да так называть просто эстетичней, не так грубо.
   — Наташа Ростова была не хуже воспитана новых аристократов, но не стеснялась называть собак кобелями и суками.
   — Да ладно, Машка, не придирайся. Кто тебе нужен?
   — Да, Лен, безразлично.
   Леночка поговорила еще минуты две и положила трубку.
   — Сейчас я запишу тебе адрес. — Она взяла ручку и стала записывать адрес на небольшом листке бумаги. — Я договорилась, что ты подъедешь к шести. Квартира тебе не нужна, домой к ним не будешь заходить, там злая жена. На улице увидишь мужчину с двумя пекинесами, его зовут Леша, одного он тебе даст на час.
   — На час будет мало.
   — Ну, там договоришься.

* * *

   В шесть часов я подъехала по адресу, который мне дала Леночка. Длинного, очень худого мужчину с двумя собачками на поводках я увидела еще издалека. Я вылезла из машины и подошла к нему. Возраст его было определить трудно, ему могло быть и двадцать пять, и сорок.
   — Здравствуйте. Вас Леша зовут?
   — Да. — Он посмотрел на меня такими грустными глазами, что мне захотелось за компанию с ним поплакать о его собачьей жизни.
   — Меня зовут Маша. Вам Лена звонила сегодня?
   — Да. Вам нужна собака?
   — Ненадолго.
   — Она сказала, что на час.
   — Это что, слишком долго? Я хотела попросить часа на два.
   — Знаете что, — заговорил Леша оживленно, — возьмите сразу двух и хоть на три часа.
   — Вообще-то мне так много не нужно.
   — Да? Жаль. — Его глаза снова стали грустными. Мне стало его жалко, потому что, кажется, я его поняла.
   — Давайте обеих. — И я взяла у него из руки оба поводка. — Где я вас найду через пару часов?
   — Здесь рядом есть небольшой парк, — он показал рукой в сторону кучки деревьев, — я буду вас ждать на первой отсюда скамейке.
   — Договорились, — сказала я и потащила с собой двух лохматых собачонок.
   Когда я забралась в машину и посмотрела в ту сторону, где стоял их хозяин, его уже не было, он или растворился, или какое-нибудь небольшое деревце закрывало его от меня.
   Было без пятнадцати семь, когда я вышла из машины и стала прогуливаться невдалеке от дома Туей.
   Туся появилась минут через десять, чуть поменьше.
   Ее собачка осмотрелась, увидела двух моих и, как маленький катерок, который оттаскивает от пристани океанский корабль, с трудом, медленно, но настойчиво и изо всех сил потянула Тусю.
   Наконец они оказались около нас. Собачки стали обнюхиваться, мы с Тусей обошлись без лишних формальностей.
   — У вас мальчик и девочка? — сразу заинтересовалась Туся.
   На собачонках не было даже нижнего белья, но именно поэтому определить их пол для меня было еще сложнее. Я вовремя вспомнила, что Леночка предлагала на выбор хоть мальчика, хоть девочку, поэтому решила, что у меня сейчас есть и то и другое.
   Туся отпустила свою собачку с поводка. Я на это не решилась, мне за них отвечать перед Лешей, а ему — перед своей женой. Нет, так рисковать я не могла.
   А потом начался тихий кошмар, о котором я по неопытности и простоте душевной не подумала — спокойным, ничего не значащим голосом, без особого любопытства Туся стала меня пытать: выставки и экстерьеры, ринги и родословные, клубы и вязки. Ну откуда мне знать, чья прабабушка с каким прадедушкой в каком клубе повязалась, или, говоря по-нашему по-простому, переспала, и какое место им за это присудили, а может, им за это медаль вручили, а может, и не за это, не знаю.
   Она бы еще спросила, чем все это клубное действие сопровождалось: стриптизом или показом мод, а может, в это время пел Пенкин или танцевал Моисеев. Может, я что-то путаю, хоть, как и каждому нормальному человеку, собаки мне нравятся, но я никогда не интересовалась ими до такой степени, чтобы знать что-то подобное, у меня только однажды была кошка, но и та, как появилась, так и пропала, и я ее никогда не мучила и не держала взаперти, и, думаю, если ей хотелось кота, то она всегда его могла себе найти, а не ждала, пока я вспомню, что и ей ничто человеческое не чуждо.
   Туся спрашивала, я не знала, что ответить, и сама задавала ей те же самые вопросы, и она с удовольствием отвечала, а я думала, как бы мне увести разговор на нужную мне тему. Не могла же я здесь с ней неделю целую встречаться, чтобы она сама мне начала рассказывать, хоть, конечно, это был бы лучший вариант — не подталкивать человека к откровенности, а подождать, когда ему самому захочется честно признаться во всех своих грехах.
   Выручил странствующий трубадур, нет, скорее, менестрель, он, как им и положено, сразу начал приставать к герцогиням и баронессам. Я говорю о каком-то бездомном кобельке (шерсть у него была коротенькая, так что это понятно было сразу, да и по его наглости тоже), он очень беззастенчиво стал крутиться около наших аристократок. Это дало мне возможность, когда мы общими усилиями его отогнали (моими и Туей, собачки в этом не участвовали, даже, как мне кажется, взгрустнули, когда он все же отстал от них), перевести разговор с собак на мужчин, здесь все было гораздо проще, тем более в их экстерьере я разбираюсь не хуже любой другой женщины, хоть и не получила еще ни одной медали.
   — Мой приятель, Гена, — доверчиво стала рассказывать я, — точно такой же, как вот этот вот, — я кивнула на убегавшего, но с гордо задранным хвостом кобелька, — ни одной женщины не пропустит.
   И я стала рассказывать о своем близком друге, «почти муже» Гене. Правда, получалось так, что у моего Гены есть еще одна жена, которую можно было назвать этим словом без добавления «почти». Но рассказывала я о Гене не жалуясь и без укоров, а, наоборот, чтобы это могло вызвать легкую зависть. И Туся, естественно, не смогла остаться равнодушной и не могла не похвастаться и своим другом, у которого, как нарочно, оказывается тоже была жена.
   Если бы мне пару дней пообщаться с Тусей, я бы так много через нее смогла узнать и сделать хорошего для Феликса… Но у меня не было на все это времени, и пришлось все делать наспех и без всякого удовольствия.
   Когда я наконец дождалась и Туся все же произнесла:
   — Феликс, оказалось, что у меня тоже есть знакомый Феликс, но он ездит на черной «вольво». Я нарочно это выделила, чтобы показать разницу между ее приятелем Феликсом и моим знакомым Феликсом. А потом, не знаю почему, но что-то меня потянуло рассказать об этом своем знакомом, совсем немного. Тут же я перевела разговор на другое, но Туся, как бы случайно, между делом вернула меня на прежнее место, к моему знакомому Феликсу.
   Я не видела причин, почему бы мне не поболтать с приятной умной женщиной, и, без каких-либо задних мыслей, я, чтобы скоротать время до прихода моего Гены, стала рассказывать о незатейливой жизни этого Феликса.
   — Ты не представляешь, — рассказывала я с веселым удовольствием, — у них там такое! Настоящее сексуальное шоу: двое «голубых», одна нимфоманка, этот Феликс и старуха лесбиянка. — Про старуху я добавила так, на всякий случай, чтобы выглядело попривлекательнее. Но, сказав это, я тут же вспомнила о Галине и, сама не знаю почему, вдруг добавила:
   — Они собираются в одном доме, в Видном, это городок под Москвой. — Я еще только договаривала последние слова, а мне уже захотелось откусить свой длинный язычок, с ним такое случается не часто, но бывает, что он говорит такое, от чего потом хотелось бы отказаться, вот как и сейчас. Но через секунду я уже решила, что не стоит мне его откусывать, он мне еще пригодится, ведь не всегда он говорит только глупости. Да и вообще.
   Был, конечно, риск — Туся могла все-таки оказаться той самой женщиной, которую мне очень хотелось найти, но я почти на сто процентов уверена, что это все-таки не она, не знаю почему, но мне так казалось.
   После моего рассказа о моем знакомом Феликсе (который к Тусиному Феликсу не имел, естественно, никакого отношения) разговор наш стал каким-то вялым и совсем не интересным.
   — Мне пора идти, — заторопилась минут через пять Туся.
   — И мне тоже, — согласилась я. — Еще встретимся, я недавно переехала вон в тот дом. — Я указала на дом, около которого оставила машину.
   — Да, конечно, — кивнула Туся и быстро пошла к своему подъезду.
   Я тоже потащила своих пекинесов к машине…
   Лешу я нашла, как мы и договаривались, на лавочке в парке. Он был такой пьяненький, что смотреть на него было одно удовольствие.
   — Вы доведете их до дома? — спросила я. — А то давайте я вас провожу.
   — Почему это я их не доведу? — Леша попытался распрямиться во весь свой рост.
   — Ну, вы, кажется, немного выпили лишнего, — сказала я честно то, что видела.
   — Да я выпил только три бутылки пива. Может мужчина от такого количества быть пьяным?
   — Во всяком случае, не должен.
   — Я бы вас пригласил, — порадовал меня Леша, — но у меня дома есть еще третья собака, она меня и посылает гулять с этими двумя. Сегодня вы меня, Маша, выручили, вы дали мне свободу, целых три часа свободы. — От трех бутылок пива его потянуло на высокопарность. — Вы знаете, что такое свобода, Маша?
   — Знаю, — сказала я, — недавно я целый час просидела на цепи и теперь знаю, что такое свобода.
   — Маша, а я уже три года на ней.
   — На ком?
   — На цепи. И я с нее сорвусь.
   — Леша, желаю удачи. Только, когда сорветесь с цепи, не покусайте своих пекинесов, они здесь ни при чем.
   — Хорошо, обещаю, — пообещал Леша.
   — До свидания, Леша.
   — Вы очень красивая, Маша. Вы это знаете? И ваша подруга Лена тоже очень красивая. Как в моей жизни много красивых женщин. И все они вокруг.
   — Леша, это вам от трех бутылок пива кажется, что я вокруг вас. А на самом деле я рядом.
   — Нет, — не согласился Леша, — вы все вокруг, а рядом со мной — моя жена. Звоните, Маша, в любое время, когда жены не будет дома, звоните.
   — Обязательно, — пообещала я и пошла к машине.

* * *

   Уже почти совсем стемнело, когда я подъехала к дому.
   Владислава. Я оставила машину, как и прошлый раз, у ворот, прошла в калитку и уже направилась к веранде, как вдруг обратила внимание на странную вещь — в одном из окон виднелась узкая полоска света. А ведь шторы всегда были закрыты так, что даже не то что лучик света в солнечную погоду не пробирался туда, даже отсвета не было видно.
   Скорее всего там сейчас хозяйничала бывшая жена Владислава: она и шторы раздвинула, и свет включила.
   Но какое-то непонятное беспокойство меня остановило.
   Как кошка идет себе спокойно, идет и вдруг замрет на месте и начинает внимательно осматриваться вокруг, никто ничего не слышал, никто ничего не знает, а она что-то почувствовала. Вот так сейчас и со мной, что-то женское, кошачье во мне, что-то почувствовало. И явно не бывшую жену Владислава.
   Я постояла несколько секунд, подумала, потом вернулась к машине и нацепила на себя очки и парик.
   Я постучала в дверь. Дверь открылась сразу и резко. Меня всю осветило ярким светом. А вот кто стоит передо мной, я видела плохо, в основном силуэт. И этот силуэт был мужской.
   — Что надо? — спросил меня не очень вежливый голос, перед этим внимательно осмотрев.
   — Мне нужна Галина, — ответила я чуть хрипловато от появившегося внезапно страха.
   — Кто там? — спросил еще какой-то мужчина из глубины дома.
   — Не знаю, — ответил тот, который открыл мне дверь. — Телка какая-то.
   — Ну пусть войдет. — Голос послышался уже ближе, дверь распахнулась шире, и я увидела второго.
   Когда дверь открылась широко, я смогла разглядеть лица обоих мужчин, наверное, потому что дверь слегка отражала свет. Эти двое — это были те самые, кто меня увозил тогда из дома и от которых я убежала, тогда еще Жека сидел за рулем!
   — Проходите, девушка, — сказал подошедший вторым.
   Я вошла в дом.
   А что мне оставалось делать? Убежать? Можно было попробовать из интереса, чтобы узнать, когда они меня догонят. Могу спорить на плитку шоколада, что до машины я успела бы добежать. Но нужно еще открыть дверь, сесть в нее, закрыть дверь, поднять стекло (я его оставила опущенным) и еще нажать на защелку, блокирующую замок, а потом уже заводить.
   — А где Владислав? — спросила я первое, что пришло мне в голову.
   — А вам он зачем? — спросил меня второй.
   — Нужен.
   — А зачем он вам нужен? — это все второй приставал.
   — Послушайте, а вас не учили, что отвечать вопросом на вопрос неприлично? — решила я чуть-чуть возмутиться, увидев, что они меня не узнают, и осмелев немного.
   — Девушка, мы же вас не из любопытства спрашиваем.
   — А из чего?
   — Из принципа, — засмеялся тот, который первым открыл дверь.
   — Ну, если из принципа, тогда я тоже из принципа не скажу, зачем он мне нужен.
   — Шурик пошутил, мы не принципиальные, — успокоил меня второй. — Так зачем вам нужен Владислав?
   — Зато я не шучу, зато я принципиальная, поэтому если я первая спросила, то вы первые и отвечать должны.
   — Перед кем? — спросил тот, которого второй назвал Шуриком.
   — Есть такие понятия, как вежливость и культура, и еще воспитанность, и они не только предполагают, но и обязывают мужчину к определенному поведению в общении с женщиной, — все это я высказала тоном учительницы начальных классов, отчитывающей четвероклассника зато, что он дернул свою одноклассницу за косичку.
   — Тогда позвольте представиться, — заговорил тот, который вторым подошел к двери, — меня зовут Вениамин, можно просто Веня, моего приятеля Александр, можно просто Шурик, а теперь, как этого требует воспитание, позвольте узнать ваше имя.
   — Слушай, Вень, хватит, — заговорил Шурик, — Владислава нету, и пусть она гуляет.
   — Правда, он невоспитанный и грубый? — спросил меня Веня.
   — Правда, — согласилась я.
   Конечно, самым лучшим для меня было бы послушаться совета грубого и невоспитанного Шурика и пойти погулять.
   Но я обещала Галине увезти ее отсюда, и мне хотелось хотя бы узнать, где она. А еще интересно, что здесь делают эти двое? Раз уж они меня не узнают, почему бы этим не воспользоваться? Хотя я уже догадывалась, что они приехали за Галиной. Только вот где она?
   — Слушай, Вень, — начал объяснять своему приятелю Шурик, — сейчас должна приехать та телка, зачем эта здесь нужна?
   — А чем тебе мешает эта девушка? Да, — обратился он ко мне, — вы так и не сказали, как вас зовут.
   — Аня, — назвала я себя.
   — Чудесно, Анечка. А теперь, может быть, вы скажете, зачем вам нужен Владислав?
   — Не скажу.
   — Почему? — удивился Веня.
   — Потому что у меня к нему личное дело и остальным знать об этом совсем не обязательно.
   — Бывают случаи, когда приходится рассказывать о своих личных делах.
   — И что, сейчас тот самый случай?
   — Именно.
   — И что это за случай такой?
   — Хорошо, расскажу. Вы присаживайтесь, — указал он мне на стул.
   Я посмотрела на него сквозь свои дымчатые стекла. Веня внимательно рассматривал меня. Шурик недовольно качнул головой, выругался одними только губами и уселся в кресло.
   — Все дело в том, — начал Веня, — что Владислав умер.
   И, как мы предполагаем, смерть его была насильственной.
   — Кто это — вы? — спросила я.
   — А почему, Аня, вы не удивляетесь, что Владислав умер?
   Действительно, удивиться я забыла.
   — Потому что я вам не верю, — сказала я.
   — С вами, Анечка, интересно. Вы находчивая. Я это и раньше заметил.
   Мне стало нехорошо. Значит, этот Веня узнал меня и теперь просто издевался, но на всякий случай я спросила:
   — Когда это раньше? Мы с вами раньше не встречались.
   — Может быть. Я еще не совсем уверен в этом.
   — В чем?
   — Что вы та, кто нам нужен, кого мы здесь вот уже два часа ждем.
   Точно, он меня узнал, поэтому и не послушал совета Шурика и не выгнал меня. Мне бы сразу догадаться, они ведь не просто так здесь, они по какому-то делу, пусть даже они приехали за Галиной, все равно каждый посторонний человек — лишний, а он не только не хочет от меня избавиться, а еще и задерживает. Но самой признаваться я ни в чем не собиралась, особенно в том, что я та самая, кто им нужен, пусть докажут это.
   И именно к этому, к доказательству, Веня и приступил:
   — Анечка, вы снимите очки, и тогда, может быть, вас можно будет назвать другим именем.
   — А вы не слишком нагло себя ведете?
   Такое мое поведение может показаться глупым, даже если этот Веня и не уверен до конца, что я именно та, кто им нужен, то ему ничего не стоит самому снять с меня очки и убедиться, прав он или не прав. Но мне теперь нужно было потянуть время, потому что признаться никогда не поздно, а вот может случиться так, что я что-то придумаю или вдруг, например, землетрясение начнется, и тогда я смогу уже без всяких помех выбираться из-под развалин дома. Но откуда они узнали, что я должна сюда приехать?
   — А вы не любите, когда мужчина себя ведет с вами нагло?
   — Не люблю.
   — Обманываете. Женщины не любят скромных и застенчивых.
   — Ну все, мне надоело выслушивать вашу достойную женского обожания наглость. — Я поднялась со стула и направилась к выходу.
   — Анечка, — сказал он спокойно вслед мне, — как говорили в прежние времена: вход — рубль, выход — два.
   — Так говорили уголовники, — отозвалась я, не оборачиваясь и стараясь быстрее оказаться у двери. Да я и была уже около нее и даже взялась за ручку и дернула ее. Дверь была закрыта.
   — Я же говорил, — спокойно сказал Веня, выход дороже.
   Я стала открывать замок. Я открыла его, но Веня, а вместе с ним и начавший уже кое-что понимать Шурик, а может, он и не начал ничего понимать, а просто за компанию, быстро подошли ко мне.
   Они взяли меня под руки, повели обратно и усадили, теперь уже в кресло.
   — Ну, Анечка, вы сами снимете очки, или мне нужно снова быть невежливым и невоспитанным и помочь вам?
   А заодно и парик. Ведь это парик, ведь вы не покрасили волосы?
   — Парик, парик, — успокоила я его и сняла и парик и очки.
   — Ни хрена себе! — удивился Шурик. — Как ты ее только вычислил, ее бы мама родная не узнала!
   — Ну голос она не изменила же.
   Шурик пожал плечами:
   — Если бы она закричала, как в прошлый раз, я, может, и узнал бы ее по голосу. У меня тогда чуть перепонки Не полопались.
   — Ну, я тоже ее узнал не сразу, сначала просто захотелось посмотреть, кто к нам пришел в гости. Теперь вас Машей можно называть? — спросил Веня.
   — Называйте, — разрешила я.
   — Маша, вы обещаете больше не кричать, или нам нужно вам пластырем заклеить рот?
   — А что, вы так боитесь женского визга?
   — Ваш слишком сильно бьет по нервам.
   — А пластырь вы с собой захватили?
   — Зачем? Наверняка у Владислава найдется в аптечке, он ведь врач.
   — Тогда обещаю не кричать.
   — Даете слово?
   — Даю. Честное слово женщины.
   — Ну-у, кто же станет полагаться на такое?
   — Вы хотите, чтобы я вам дала слово мужчины?
   — Хорошо, — согласился Веня, — пусть остается слово женщины.
   — А где Галина? — спросила я.
   — Ее увезли отсюда.
   — А мы чего сидим здесь? Еще кого-то ждем?
   — Конечно. Мы ждем, когда вернется Жека, он поехал отвозить Галину, а мы вас здесь остались ждать, когда он вернется, тогда мы тоже уедем отсюда.
   Почему-то им в голову не приходило, что я сюда не пешком пришла. Может быть, они думают, что я приехала на электричке? Ну и пусть думают, я не собираюсь говорить, что у ворот стоит моя машина.
   — Можно задать несколько вопросов? — спросила я.
   — Конечно, сколько угодно. Все равно придется ждать, пока вернется машина. Но что на все отвечу, не обещаю.
   — Это Галина вам сказала, что я должна приехать сюда?
   — На этот вопрос не отвечаю.
   — За что убили Мишель?
   — Этого я не знаю. Но могу сказать, что мне ее жалко.
   Красивых женщин всегда немного жалко. Даже если это стерва. Вы, Машенька, тоже красивая.
   — Это вы говорите в смысле, что меня тоже убьют?
   — Нет, это просто так. Я же сказал, что не знаю, что случилось с красивой Мишель, поэтому мои слова могут значить только то, что я не знаю, что с вами, тоже красивой, сделают.
   — Зачем тогда я вам нужна?
   — Мне? Нет, мне вы не нужны. Если бы мы с вами встретились при других обстоятельствах, тогда другое дело. Как и каждая красивая женщина, вы могли бы пригодиться для чего-нибудь любому мужчине.
   — Кто вам приказал меня поймать?
   — Мне никто ничего не может приказать.
   — Это слишком самоуверенное заявление, но не имеет значения. Кто тогда вас попросил об этом?
   — Если бы меня просто попросили," я бы послал такого человека очень далеко.
   — Хорошо, кто вам заплатил?
   — А этого я сказать не могу.
   — Послушайте, вы ведете себя не честно,., — возмутилась я. — Вы обещали ответить на мои вопросы, а сами не отвечаете.
   — Я же сказал, что не смогу ответить на все.
   — Но вы не ответили ни на один.
   — Я не виноват, что вы задаете такие вопросы, на которые я не могу ответить.
   — Хорошо, кто написал оперу Римского-Корсакова «Царская невеста»?
   Веня усмехнулся.
   — Вень, ты чего, не знаешь? — расстроился за своего приятеля Шурик.
   — Шурик, я тебе потом скажу, одному, — пообещал ему Веня. Он посмотрел на меня:
   — Знаете, Маша, мы с вами знакомы всего минут пятнадцать, не считая первой встречи, а вы меня уже очень сильно удивили.
   — Чем?
   — Такое ощущение, что вы совсем не боитесь, так не бояться может только очень глупый человек с полным отсутствием воображения, а вы мне кажетесь неглупой, и воображение у вас тоже есть.
   — У меня, кроме воображения, есть еще один вопрос, — сказала я.