Калина Саша. Лилит

   Я быстро выдернула руку из сумочки и выстрелила прямо в лицо Жеке.
   Рассматривать Жеку у меня времени не было, я услышала, что открылись двери лифта. Я заскочила в лифт и нажала первую попавшуюся кнопку.
   Но не так просто все было: двери стали закрываться, но в это время я увидела Шурика. Где он до этого прятался?
   Может, за мусоропроводом? Кисть одной руки у него была забинтована, кажется, даже в гипсе. Он схватил двери другой, здоровой, рукой и не дал им закрыться, а потом потянул их в сторону, стал открывать.
   Я тогда размахнулась и ударила Шурика пистолетом по лбу. Шурик отскочил назад, пистолет вырвался у меня из руки и полетел вслед за ним, а двери с силой захлопнулись, громко ударившись одна о другую, и лифт сразу поехал вверх.
   Но только что толку? На лифте далеко не уедешь, если бы это была Останкинская башня или небоскреб какой-нибудь этажей в восемьдесят, там бы я знала, что до восьмидесятого этажа доеду быстрее, чем доберутся туда Веня с Шуриком (Жека скорее всего уже не в счет), и где-нибудь могла бы спрятаться. А эти лифты, они так ползают, даже я, если захочу, смогу добежать до своего этажа быстрее лифта.
   Я взяла и нажала на кнопку «стоп», и лифт остановился.
   Сразу стало тихо, и я услышала топот ног на лестнице.
   Но они тоже сразу поняли, что лифт остановился. Послышались их невнятные голоса, они, видно, стали советоваться, что им делать. Только делать им было нечего, потому что не так просто достать из лифта человека. Потом я услышала, как слегка стучат двери, понятно: они сквозь щели между дверьми пытаются рассмотреть, на каком этаже я остановилась.
   — Веня, — позвала я негромко.
   — Что? — отозвался он сразу.
   — Все, — ответила я, — можете идти домой и спокойно спать до утра. И утром тоже не приходите, меня без вас вынут, лифтеры.
   — Я уже это понял, — сказал Веня.
   — Тогда спокойной ночи.
   Веня ничего не ответил, но сразу послышались медленные шаги по ступеням.
   — Вень, Вень, подожди, — услышала я суетливый голос Шурика, — может, можно дверь сломать?
   — А может, лучше дверь взорвать? — отозвался Веня раздраженно и снова пошагал вниз.
   Послышались шаги и еще одного человека, значит, Шурик тоже пошел на выход.
   Я подождала, пока шаги стихнут.
   Но только что мне делать теперь? Нажать кнопку своего этажа? Веня не дурак, он кто угодно, но только не дурак, и он не ушел совсем, он будет ждать, когда лифт снова поедет, и сразу, так, чтобы мне не было слышно, побежит за лифтом. Попробовать позвать лифтера, только предупредить его, что ко мне пристают хулиганы, чтобы он позвал еще и милицию. Это можно попробовать, но едва ли получится — я уже застревала в нашем лифте и сколько не нажимала эту кнопку, никто мне не ответил, там и просидела два часа, потом они все-таки пришли сами и выпустили меня, кто-то из жильцов ходил за ними.
   Но на всякий случай я нажала все же кнопку вызова.
   Как я и предполагала, это было бесполезно. Жалко, я жаловаться не люблю, а то бы обязательно пожаловалась, что лифтеров никогда нет на месте.
   Но и сидеть здесь тоже глупо, хотя бы потому, что я уже сказала — Веня не дурак, ему ничего не стоит вытащить меня отсюда: подняться наверх в лифтовое отделение, подтянуть оттуда лифт к этажу, на котором двери можно открыть снаружи какой-то проволокой — меня в прошлый раз именно так и вытащили лифтеры, — и получится, что Жека напрасно пострадал, потому что я все равно не смогла убежать от них.
   Нет, ждать нельзя, и ехать тоже нельзя, они меня поймают. Но зато можно попробовать самой выбраться из лифта — лифт так и будет стоять на месте, а я из него исчезну.
   Я толкнула слегка прямоугольный светильник в потолке.
   Он приподнялся. Это был люк, и, значит, его не закрыли — теперь даже хорошо, что у нас такие лифтеры, которым на все наплевать.
   Я приподнялась на пальцах и осторожно, стараясь не шуметь, открыла этот люк-светильник — он был на петлях и откинулся в сторону. В такой люк даже мужчина пролезет, а уж мне с моей фигурой вообще просто. И через полминуты я была уже на крыше лифта. Вот только руки у меня стали такими грязными, как у ребят, у слесарей, которые всегда меняют масло в моей машине.
   Я встала на этот порог двери четвертого этажа, одной рукой держась за какую-то железную полоску, приваренную к двери, а другой нажимала на всякие колесики на верху этой двери.
   Всему этому меня научил Сережка, после того как я застряла в лифте. Он мне рассказал, как можно выбраться самой.
   Но у меня ничего не получалось, потому что я знала, что нужно нажать на какой-то ролик, а вот на какой — понятия не имела.
   И вдруг неожиданно одно колесико действительно отошло в сторону, когда я надавила на него рукой, а за ним поехала и половинка двери.
   Я открыла ее до конца, вылезла на лестничную площадку, осторожно отпустила половинку двери, чтобы она не хлопнула, повернулась к лестнице, чтобы скорее бежать домой и вымыть руки.., и увидела Веню. Он стоял на ступеньках и смотрел на меня. Мне так захотелось провести своими вымазанными по локти руками по его так чистенько выбритому лицу, что мне большого труда стоило удержаться от этого.
   — Я не сомневался, что увижу что-то подобное, — сказал он и продолжил:
   — Только, Маша, давай сразу договоримся, что ты не кричишь и не будишь людей, а то мне придется засунуть тебе в рот тряпку.
   — Ты даже тряпку с собой захватил? — сказала я и обернулась.
   За моей спиной уже стоял Шурик. На лбу у него была очень хорошая шишка.
   — У Шурика в кармане, — сказал Веня.
   — Хорошо, я не буду кричать, только не нужно мне затыкать рот тряпкой. — — Тогда пошли.
   — Можно мне сначала зайти домой, руки вымыть.
   Веня вынул из кармана носовой платок, протянул мне.
   — Я им что, думаешь, ототру машинное масло? — возмутилась я.
   — Домой к тебе не пойдем.
   — Почему?
   — Потому что неизвестно, что ты придумаешь по дороге.
   Он нажал кнопку вызова лифта. Теперь, когда лифт был пустой, он снова начал ездить. Мы сели в лифт и поехали на первый этаж. Когда мы стали выходить из лифта, он взял меня за плечо, повыше локтя, Шурик за другое.
   — Там снайперы не сидят на крышах? — поинтересовалась я. — Ты не позаботился на всякий случай, чтобы я не убежала?
   — Это не было бы лишним, — проговорил Веня.
   Мы подошли к черной «Волге», на которой они меня возили в прошлый раз, Шурик открыл заднюю дверцу. Я увидела там откинувшегося на спинку Жеку.
   — Залезай, — сказал Веня.
   — Я не буду сидеть рядом с ним, — кивнула я на Жеку. — Он очнется и убьет меня.
   — Ничего он тебе не сделает. Садись, Я видела, что спорить бесполезно, и забралась на заднее сиденье. Следом за мной сюда же сел и Шурик.
   — Держи, — сказал ему Веня, когда сел за руль, и он протянул ему наручники.
   Шурик взял их, схватил меня за руку своей здоровой рукой и стал пытаться другой, которая, как я теперь поняла, действительно была в гипсе, застегнуть на мне наручник.
   — Только сильно не сжимай их, а то они мне все руки поцарапают, — сказала я и не только не стала возмущаться, что на меня надевают наручники, но даже помогла Шурику, а сама подумала, что я знаю, что я от них могу освободиться, если их зажать не очень сильно, а вот они этого не знают.
   Но потом я немного испугалась, потому что Шурик второе кольцо наручников защелкнул на запястье Жеки.
   — Послушайте, может быть, не надо меня к нему приковывать. Может быть, лучше к двери или еще куда-нибудь.
   — Не волнуйся, Жека тебя уже боится больше, чем ты его, — сказал Веня.
   — Вот и я об этом же, человек от страха может все, что угодно, натворить. А если он захочет убежать? Он же меня потащит за собой, как собака консервную банку за хвостом, — я видела один раз в детстве, как мальчишки издевались так над собакой. Вы надо мной так же хотите издеваться?
   — Не ты же его за собой потащишь, а он тебя, — сказал Веня, трогая машину с места.
   — Тогда не понимаю: какое тебе удовольствие над своим приятелем издеваться, как над собакой?
   Веня ничего не ответил, конечно — не каждое удовольствие можно выразить словами.
   — Шура, — я посмотрела на него, — а что у тебя с рукой? Перелом?
   — Перелом, перелом, — ответил Шурик со злостью.
   — Это бывшая жена Владислава так с тобой? Неблагодарная. Ты ее сделал наследницей целого дома. А она так с тобой.
   — Ты бы поменьше разговаривала, — недовольно сказал с переднего сиденья Веня.
   — А я и не сказала ничего такого, чего бы здесь никто не знал.
   Веня остановил машину. Я узнала место, куда меня привезли, — это был дом, где жила Галина.

* * *

   В квартире Галины было семь или восемь комнат.
   Веня проводил меня в одну из Них, я отодвинула плотную тяжелую штору" мне захотелось посмотреть хотя бы на фонари на улице, но я ничего не увидела — окна были разрисованы и превращены в какое-то подобие витражей.
   — Веня, ты свободен, — разрешила я ему уйти.
   Он как-то странно покачал головой, глядя на меня, словно чего-то не понимал.
   — Нет, не свободен, — передумала я.
   Веня снова посмотрел на меня. Теперь в его взгляде был грустный вопрос: «Ну, что тебе еще нужно?»
   — Какое вы имели право отобрать у меня мой телефон?
   Верните мне его.
   — Маша, ты не представляешь, какой наивной и глупой ты иногда кажешься.
   — А мне что, не идет быть наивненькой и глупой?
   Он подумал немного и сказал:
   — Идет. Особенно в сочетании с тем, какая ты есть на самом деле.
   — А какая я, Вень? Расскажи мне, — попросила я чуть-чуть застенчиво.
   — Все, до завтра.
   — А мой телефон?
   — Хорошо, завтра получишь свой телефон. — И он вышел, закрыв дверь на ключ. Я легла на диван и стала думать: почему они привезли меня именно сюда? Но едва ли на этот вопрос я могла бы ответить без подсказки. Но думала я недолго. Я была уставшей и измотанной. И я почти сразу уснула. Плохо просыпаться, если ты не знаешь, что на дворе: утро, день, вечер или ночь — настроение от этого сразу становится плохим, а если оно уже было плохое, тогда оно становится еще хуже.
   Я поднялась с дивана, подошла к двери и постучала по ней. Ключ в замке повернулся, и я увидела Шурика.
   — Чего тебе? — спросил он очень невежливо.
   — Мне в ванную нужно, Шурик, ты меня проводишь?
   — Пошли. — Он открыл дверь полностью и посторонился, но я заметила, как быстро он взглянул на мои руки, видимо, он боялся, что я захватила с собой какой-либо тяжелый предмет.
   Он проводил меня до одной из ванных комнат, которых здесь было две. Я открыла дверь, переступила через порог ванной, обернулась и посмотрела на Шурика.
   — А ты? — спросила я.
   — Что я? — не понял он.
   — Ты разве не пойдешь со мной?
   Он уставился на меня, соображая, чтобы это могло значить? Но я не дала ему додумать его мысль до конца, а тут же вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Конечно, он поймет, что я пошутила, но шутки бывают разными, а подобные оставляют сомнения, а что может быть лучше, чем заставить мужчину сомневаться, лишить его уверенности? Пусть сомневается, пошутила я или нет, хоть и думает, что пошутила, но в любом случае он пожалеет о своей нерешительности, а это то, что мне сейчас нужно, что нужно для моего плана — мужского раскаяния о прошлом и надежды на будущее. Но мне нельзя растягивать прошлое на годы, или даже месяцы, или даже дни — прошлым он должен считать упущенное мгновение, а будущим — следующую минуту.
   Через четверть часа я приоткрыла дверь и выглянула из ванной. Шурик стоял на своем посту недалеко от двери. Я увидела его, а он увидел небольшую часть меня — мое лицо с глазами наивными и доверчивыми, руку, открытое плечо.
   Моя кожа была покрыта капельками воды и, надеюсь, я выглядела соблазнительно.
   — Шурик, ты не попросишь у Галины полотенце? — спросила я и оступилась как-то нечаянно, и моя нога, тоже вся в капельках воды, ступила на пол за дверь, так, что ее стало видно Шурику сантиметров на двадцать, а то и на двадцать пять выше колена, я тут же застенчиво убрала ногу обратно за дверь.
   — Сейчас, — сказал Шурик, переводя взгляд с того места, где только что была нога, снова на руку.
   Я ему улыбнулась, он невольно улыбнулся мне в ответ и похлопал глазами.
   — Ну иди, Шурик, чего ты стоишь, — попросила я.
   Он шагнул в мою сторону, не отрывая от меня взгляда, как мышонок от змеи.
   — За полотенцем, Шурик, — подсказала я ему с нежным упреком.
   — А, да. — Он повернулся и быстро скрылся за углом.
   Он появился через полминуты с полотенцем в руке. Я взяла полотенце, скрылась за дверью и плавно закрыла ее.
   Через две минуты я вышла из ванной.
   — Ты будешь кофе? — спросила я Шурика.
   Похлопав глазами, он кивнул.
   — Я хорошо варю кофе, тебе понравится. Только надо спросить у Галины разрешения и поинтересоваться, где он.
   — Где кофе? Я знаю.
   — Все равно, не будем же мы без нее хозяйничать в ее квартире. И надо ее позвать.
   — Она не будет, она кофе не пьет, — поспешил успокоить меня Шурик.
   — Хорошо, тогда пойдем вдвоем, — поспешила успокоить его я.
   Пока я варила кофе, Шурик по моей просьбе готовил бутерброды.
   Мы сидели с Шуриком, пили кофе, я нежно смотрела на его большую шишку, которая осталась после того, как швырнула в него пистолетом, а он уставился в свою чашку и, молчал.
   — Пойдем к Галине, посидим с ней, — предложила я Шурику, когда мы допили кофе и я ополаскивала чашки.
   — А чего с ней сидеть? Она, кроме своей болезни, ни о чем больше не говорит.
   Можно было подумать, что сам он рассказал мне массу забавных историй и я веселилась, как Коломбина, к которой заглянул Арлекин, пока Пьеро где-то там сочинял стихи.
   — Пойдем. — Я направилась из кухни, где мы сидели.
   Мне нужно было поговорить с Галиной. Но и не лишнее, чтобы Шурик немного подергался и понервничал, дожидаясь, когда сможет остаться со мной наедине.
   — Здравствуйте, — поздоровалась я с Галиной, когда мы вошли в комнату, где она сидела, — вы не против, если мы с вами посидим здесь?
   — Конечно, нет, — успокоила она меня.
   — Я сразу хочу извиниться, — сказала я, — что оказалась здесь без вашего разрешения.
   — Почему без разрешения? — немного удивилась Галина, — Венечка мне сказал, что вам некоторое время нужно будет где-то пожить, вы ведь поссорились со своим молодым человеком? Кажется, его зовут Гена?
   — Гена? Ну да. Откуда только Веня узнал, что его так зовут?
   — Веня, не знаю, а он мне, кажется, этого и не говорил, а может, и говорил, но только я помню, что вы сами мне сказали, что так его зовут, еще в первую нашу встречу.
   — Тогда понятно. А то я удивилась. Галя, вы слышали о таком городе — Бронницы?
   — Кажется, слышала, под Москвой такой сеть.
   — А больше вы о нем ничего не слышали?
   — Нет. А что?
   — В записной книжке Мишель было записано название. этого города. Я думала, может быть, у вас там знакомые есть.
   — У меня нет. У Мишель вполне могли быть.
   — Значит, вы ничего не знаете об этом городе?
   — Да нет. Кроме названия — ничего.
   — Ну ладно. — Я повернулась к Шурику. — Саша, ты не принесешь мне мою сумочку? Мне там нужно кое-что взять.
   Шурик несколько секунд постоял нерешительно, но потом вышел из комнаты.
   — Галя, я еще хотела у вас попросить. Мне нужны ключи от вашей квартиры.
   — У меня нет. У меня было три комплекта, но все отдала Вене. Он попросил у меня, чтобы у них у каждого были свои ключи.
   — И у вас не осталось ни одного?
   — Ну, если мне нужно будет, я всегда смогу взять у Шурика, например.
   — А скажите, у вас что, и раньше так было, что всегда в дом мог кто угодно войти и выйти?
   — Раньше, это вы имеете в виду давно?
   — Да, когда ваш муж еще был жив.
   — Нет, муж этого очень не любил. Правда, его две комнаты всегда были закрыты, даже я не могла туда войти, никто, кроме него, там не был раньше, ну и, конечно, тех людей, которых он к себе приглашал по делу. А до замужества у меня, да и у Мишель тоже, в этом мы с ней были похожи, всегда было много разных гостей: знакомые и незнакомые, те, кто со знакомыми приходили. Мне и сейчас намного приятней, что вот вы здесь, Шурик, Веня и Женя, могут прийти, может быть, даже со своими девушками или просто знакомыми. Мне лучше, когда вокруг меня люди. Ведь, когда я стала заболевать, ко мне все меньше и меньше стали приходить друзья, и чем сильнее была болезнь, тем меньше людей было вокруг.
   — А из-за чего это у вас началось? Если только вам не неприятно об этом говорить.
   — Нет, все хорошо. У меня это началось давно. Я как-то ехала в метро, уже поднималась на эскалаторе, когда он вдруг оборвался. Вы не помните этот случай? О нем вся Москва долго говорила. Такого ужаса я в жизни не видела, как людей перемалывает словно в мясорубке… Нет, извините, я не хочу об этом вспоминать.
   — Извините, я не хотела.
   Но, чуть помолчав, Галина продолжила:
   — Я какое-то время болела, но потом стало проходить.
   Но тут опять случилось такое, что болезнь не только вернулась, но и усилилась. Я застряла в лифте, и лифт загорелся.
   После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
   Вошел Шурик.
   — Вот, — протянул он мне сумочку.
   — Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
   — А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
   — Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
   — Да, она у себя, еще не вставала.
   — Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
   Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
   Я подвела его к креслу и усадила в него.
   — Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
   Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
   В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
   Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
   — Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
   — Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
   — Ну когда-то нужно попробовать.
   — У меня нет такого желания.
   — Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
   Я подошла, посмотрела на ее руки.
   — У тебя совсем не видно вен.
   — Ну все равно, у тебя лучше получится.
   — У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
   — Что, такая правильная?
   — Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
   Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
   — У тебя что, насморк? — спросила я.
   — Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
   — Оль, а может, тебе попробовать не делать этого? — Я сразу поняла, что сказала глупость.
   — Тебе нравится заниматься сексом?
   — При чем здесь это? Если хочешь знать, у меня уже давно этого не было.
   — Давно это сколько? Несколько дней, недель? Я, если хочешь знать, уже больше года не занималась этим и ничего, не страдаю.
   — Я не вижу ничего общего, — я действительно не понимала ее.
   — Ну, если тебя насильно заставить не заниматься этим, как ты будешь себя чувствовать?
   — Ну, плохо, только все равно не вижу никакой связи.
   — А ты представь, что это в миллион раз хуже.
   — Но заниматься любовью и колоться — это разные вещи.
   — Да, если ты занимаешься любовью, когда любишь, а если нет, то это калечит душу так же, как наркотики тело.
   Я не стала с ней спорить, тем более в чем-то она была права, но сейчас мне не хотелось разбираться в этом вопросе.
   — У тебя есть ключи от квартиры? — спросила я, хотя была уверена, что нет.
   — Посмотри в джинсах, — показала она на кресло, где валялась ее одежда.
   Я взяла ее джинсы, быстро проверила карманы. Там ничего не было.
   — Нет? — спросила Оля.
   — Нет.
   — Значит, потеряла.
   — Значит, их забрал Веня, — уточнила я.
   — Может быть, — с безразличием согласилась Оля.
   — Откуда ты это берешь? — кивнула я на шприц.
   — Ребята приносят.
   — Веня?
   — Ну, кто-нибудь из них.
   — Чтобы тебя не тянуло на улицу, самой доставать?
   — Да, наверное. Скорее всего из-за этого. Кроме тебя, кто-нибудь здесь есть?
   — Твоя мама и Шурик.
   — Шурика позови.
   — Ты кофточку надень какую-нибудь.
   — А, — она махнула рукой.
   — А не боишься, у тебя фигурка очень соблазнительная.
   — Пока еще, — усмехнулась Оля.
   — А ты уверена, что у тебя больше года ничего не было?
   — Ты о сексе? Может, и было, когда была под кайфом, не помню, но это не в счет.
   — Не в счет?
   — И даже когда помню, тоже не в счет, потому что, когда начинает ломать, тыщу раз отдашься, только бы дозу получить. Позови Шурика.
   И все-таки, прежде чем пойти за Шуриком, я заставила ее надеть и кофточку, и джинсы. Дело было не в какой-либо морали, я не сестра ее, чтобы заботиться о том, о чем она сама заботиться не хочет, и вообще это не мое дело. Но мне не хотелось, чтобы внимание Шурика переключалось с поэтического на животные инстинкты. Потому только, когда Оля оделась, я пошла за ним.
   Я удивилась, как он быстро и профессионально все сделал.
   Оля сразу стала счастливая, тело ее расслабилось, и она откинулась на подушку.
   Шурик положил шприц на подоконник и, посмотрев на меня, как застенчивый щенок, сказал:
   — Маш, пойдем куда-нибудь посидим?
   Мне это так понравилось, что пришлось отвернуться и покусать себя за палец, чтобы не расхохотаться.
   — На завалинку? — спросила я. — Или к речке, к ивняку?
   — Куда? — не понял Шурик.
   — Ну туда, где ивы растут, это так красиво, и там всегда соловьи на закате поют. Кстати, недавно слышала.
   — Нет, в твою комнату можно.
   — Это моя камера, — поправила я, — а не комната.
   — Ну да. Ну, туда пойдем. Телевизор посмотрим. — Моя поправка Шурика нисколько не смутила.
   Мы прошли в «мою» комнату и уселись на диван. Я взяла пульт, включила телевизор.
   Шурик молчал, по его лицу было видно, что он судорожно ищет тему, на какую можно было бы поговорить. Я решила ему помочь.
   — Саша, — проговорила я и провела рукой по его волосам.
   — Что? — спросил он, с трудом выговорив одно это коротенькое слово.
   Я вздохнула.
   — Саша, — снова повторила я его имя и стала объяснять «что»:
   — Я так жалею, что мы с тобой вот так вот встретились.
   — Как?
   — Ну, ты же мой охранник, я твоя пленница, или заключенная, не знаю, как лучше назвать.
   — Блин, да я так ненавижу этих охранников. Я двушник отмотал, и ни за что. Знаешь, как я ненавижу всех этих козлов, охранников…
   — Вертухаев, — вспомнила я, как это назвал Веня, и снова вернулась к прежней теме:
   — Если бы мы встретились с тобой по-другому, так хорошо у нас все могло быть…
   — Как могло быть?
   — Ты не понимаешь, о чем я говорю? Женщина тебе должна прямо сказать, что ты ей небезразличен, что ты ей очень нравишься? Ты этого ждешь?
   Шурик не стал больше ждать. Этого я и боялась, но не очень.
   Он обхватил меня руками, его загипсованная ладонь больно сжала мое плечо. Я запищала тихонько и стала вырываться. Это оказалось сложнее, чем я думала, Шурик не казался таким сильным, каким он был. Так что пришлось повозиться несколько минут и укусить его за здоровую руку.
   Кусать, конечно, не стоило, потому что я знаю, что это очень раздражает мужчин, но что делать, мне надо было побыстрее освободиться, чтобы продолжить дальше.
   То, что я Шурика укусила, я это исправила своими слезами. Я тяжело дышала после его нападения и плакала, так что вместе это получились почти рыдания, и Шурик растерялся, перестал массажировать свою укушенную руку предплечьем другой, загипсованной.
   Если еще такое повторится, подумала я, кусать не надо будет, а надо как бы неумышленно ударить его по шишке на голове, так будет правильнее и такая боль не должна раздражать мужчину.
   — Как ты можешь? Как ты можешь так поступать? — говорила я сквозь рыдания. — Ты пользуешься тем, что я совсем беззащитна, что я твоя пленница!
   — Нет, я совсем не думал об этом. Правда, Маша. Ты для меня совсем не пленница, — стал извиняться Шурик, и так искренне, что я даже удивилась, я не рассчитывала, что у меня все получится настолько быстро. Но Шурик слишком застенчивый и привык в основном к общению с проститутками, поэтому первая же женщина, которая была с ним всего лишь ласкова, стала для него уже чем-то большим, чем просто женщина.
   — Ты не думал, — заговорила я, переставая постепенно плакать. — Зато я думаю. Я помню, кто я такая и как здесь оказалась. Если бы могло быть все по-другому, если было бы все по-другому…
   — Что по-другому?
   — Ничего. Даже звери и то в неволе не размножаются. А я, выходит, для тебя значу меньше, чем какая-нибудь слониха в зоопарке? Конечно, я меньше по размеру, но я тоже человек.
   — Маша, ну прости, пожалуйста, ну честное слово, я не хотел, это как-то случайно получилось.
   — Шурик, глупенький. — Я снова села рядом с ним и снова провела рукой по его волосам, потом грустно вздохнула: