Камерон Стелла. На вершине блаженства

   Себастьян молчал, молчала и Блисс, но он заметил скользнувшую по ее губам легкую улыбку.
   – Это была не мама, это был Вик – и с ним Либерти. И она уже тогда плакала.
   – Это нехорошо, Бобби, – вырвалось у Себастьяна. – Взрослые иногда бывают очень жестоки друг к другу.
   – Я хочу достать ее рыбу обратно.
   – Это слишком глубокий провал, утенок. – Себастьян тревожно переглянулся с Блисс. – И лазить туда опасно. Я ведь потому и собрался его запечатать. А уж если что-то туда упало – так тому и быть.
   – Она неглубоко. Я почти сумел ее поймать.
   Себастьян снова глянул на Блисс.
   – Бобби, – заговорила она, и Себастьян слышал, как ее голос дрожит от рвущегося наружу страха. – Ты что, заходил за ограду? Ведь иначе к провалу не подобраться!
   – Вик повалил столбы. Они там и остались валяться. А я подползал туда на пузе. – Он высоко поднял исцарапанный фонарик. – Там не видно дна.
   – Да, – подтвердила Блисс. Ее губы дрожали. – Говорят, что ближе ко дну он поворачивает вбок.
   – Я видел рыбу Либерти. И подумал, что смог бы ее поймать – если бы был чуть-чуть побольше. Она развалилась на куски. Но мы могли бы ее склеить. Тетя Фаб уже склеила турецкую тарелку. Ты даже не знала, что ее разбили.
   – Нет, – покорно подтвердила Блисс. – Я не знала, что турецкая тарелка была разбита. Но мы найдем другой способ утешить Либерти. А про рыбу лучше забыть.
   – Бобби, – вдруг выпрямился Себастьян, – ты не против, если я попользуюсь твоим фонариком?
   Мальчик охотно протянул ему фонарь.
   – Не смейте даже близко подходить к этому провалу! – Блисс попыталась загородить выход из кухни. – Слышите, вы оба! Не смейте!
   – Ты не вправе пускать или не пускать меня куда-то, – вкрадчиво заметил Себастьян. – Но я обещаю, что поползу на пузе. – Он торжествующе улыбнулся, глядя на Блисс. Но той было не до веселья.
   – Пошли, Бобби. Пора порыбачить.
 
   Из-за нее сгорели заживо два человека. И она едва не сгорела заодно с ними. А вот теперь Себастьян шарит с фонариком в этом ужасном провале, чтобы раздобыть разбитую рыбу, которая ей сроду не нужна! Что же такое, неужели весь мир сошел с ума?!
   Сооруженная ею ограда была окончательно порушена, а крышка сдвинута далеко в сторону. Верный своему слову, Себастьян лежал на животе, по пояс свесившись в провал. Бобби лежал точно в такой же позе. Спайки тревожно повизгивала, склонив голову набок.
   Себастьян подался вперед еще на дюйм.
   – Хватит! – выкрикнула Блисс. Она осторожно подобралась к Себастьяну и обхватила его за пояс. – Вылезай оттуда сейчас же!
   Его левая рука повисла над дырой и отпихнула ее назад. Голос гулко отдавался в глубокой дыре:
   – Сдай назад. И не высовывайся. Ты загораживаешь свет!
   – Себастьян, Либерти слепит нам еще одну рыбу. Это же глупо!
   – Я думаю иначе. – Над краем дыры повисли его плечи.
   – Ты же упадешь! – Блисс в отчаянии вцепилась в его рубашку. – Ну хватит! Бобби, держись отсюда подальше! – Она оттащила мальчика от провала и заставила встать на ноги. – Мы вмешиваемся в личные отношения Вика и Либерти. Но это им не поможет!
   Себастьян, чертыхаясь, вылез из дыры, осторожно отполз назад и уселся на корточки.
   – Она там. Стукнулась о стенку и закатилась в какую-то нишу. А из стен этой дыры торчит великое множество острых камней. Господи, ты не успеешь долететь до дна, а уже разобьешься о них на куски!
   Блисс беспомощно прижала ладонь к груди.
   – Либерти пользуется самой жирной глиной. Рыба разломилась всего на две части. Наверное, ее можно восстановить.
   – Все равно она уже не будет целой, – заверила Блисс, нервно теребя его рукав. – Ну пойдем же отсюда. Я поговорю с Либерти, постараюсь ее утешить. И попрошу вылепить для меня еще одну такую рыбу.
   Но Себастьян ее не слушал. Он выбрал из остатков ограды столбик подлиннее и, чертыхаясь, скрылся в дыре.
   – Не смей туда соваться, – заорала Блисс, как только Бобби опустился на колени.
   – Я хочу поглядеть.
   – Ступай скорее в постель, пока тебя не хватилась Полли.
   – Она не хватится. Она поет целое утро. У нее сегодня «выслушивание».
   И как только Блисс забыла, что у Полли и Фаб сегодня назначено прослушивание в «Рапторе»!
   – Тебе придется подержать надо мной этот фонарик, – прогудел голос Себастьяна. – Стой сбоку. И не пытайся сунуть туда голову – здесь и так тесно. Протяни руку и возьми фонарик.
   Блисс послушно выполнила все, что он велел. В конце концов, чем быстрее он добьется своего, тем скорее она получит его назад целого, живого и невредимого. Неловко наклонившись, она осторожно просунула руку в провал.
   Блисс прижалась щекой к его плечу и зажмурилась.
   – Подвинься немного вбок, – приказал он. – Держи фонарь как можно ниже, но не касайся меня.
   Она с неохотой подчинилась. На ее глазах Себастьян скрывался в дыре.
   Понимая, что это его не спасет, Блисс все же ухватилась за кожаный пояс на джинсах. Она слышала, как скатываются по склону холма потревоженные кем-то камешки, но не могла обернуться.
   Вот рядом взвыл и замолк мотор машины.
   Скрипнул металл.
   К провалу приблизились тяжелые шаги. Пара сильных рук легко обняла Блисс за талию и мигом поставила на ноги.
   На Блисс смотрели в упор серые глаза Вика. Он забрал у нее фонарик.
   – Ступай-ка ты назад в дом. И ты, Бобби, тоже. Я сам помогу Себастьяну.
 
   – Я сам помогу Себастьяну, – прозвучал у него над головой голос Вика.
   Себастьян беспомощно свисал над дырой по самый пояс. Теперь, без фонарика, в едва пробивавшемся сюда дневном свете, он смутно мог различить лишь хищные грани торчавших повсюду камней – и только.
   Мгновенно разбуженный инстинкт велел рукам найти надежную опору. Поглубже вонзив носки туфель в мягкую почву вокруг устья провала, он принялся вылезать обратно.
   За спиной снова вспыхнул свет фонаря и выхватил из сумрака остатки глиняной рыбы. У Себастьяна на миг захватило дух, но он постарался овладеть собой и крикнул:
   – Привет, Вик. Я вылезаю наверх! – Плато надеялся от всей души, что его голос звучит достаточно спокойно – хотя ему было здорово не по себе.
   – Черт побери, – отвечал Вик. – Вот это удача! Знаешь, как Либерти на меня взъелась? Ты ведь достанешь эту рыбу, ладно? Может, мне придержать тебя за ноги?
   Себастьян слышал, как возразила Блисс:
   – Нет, Вик. Себастьян, вылезай же оттуда!
   – Мне чертовски неудобно перед Либерти, – гнул свое Вик. – Она же писает на меня кипятком! Я уж думал, что она не прочь позабавиться с тобой, Плато! И теперь кипит от ревности.
   – Она не видит никого на свете, кроме тебя, Вик. – Себастьян слушал, как его голос отражается от стенок шахты и уходит куда-то вниз, в немеренную глубину. – По-моему, лучше оставить все как есть.
   – Но ведь ты уже залез в дыру! – настаивал Вик. – Еще пара дюймов – и ты ее ухватишь. Не дрейфь. Я тебя подстрахую.
   Ноги Себастьяна обхватила рука. Это была сильная рука, она моментально приподняла его так, что ноги потеряли опору на земле. Выше. Еще выше. Еще немного – и его поднимут почти вертикально в стойку на руках, погребенного в мрачном провале, ведущем в никуда, которое Себастьяну совсем не хотелось познавать.
   – Вик! – закричала Блисс. – Он же упадет!
   – Я его держу. Никуда он не денется. Хватай рыбу, Плато!
   И тут на Себастьяна снизошло озарение. Он понял, чего добивается Вик!
   – Не могу ее поймать, – крикнул он в ответ. – Вытащи меня чуть-чуть наверх, чтобы я смог изловчиться. – В ушах давно уже шумела кровь. С каждым вздохом дышать становилось все тяжелее.
   – Ты запросто ее достанешь, – уверял Вик. – Просто схвати в каждую руку по куску – а я тебя вытащу.
   Стоит ему послушаться, стоит занять руки дурацкими кусками глины – и Вик «случайно» уронит его, и он разобьется насмерть!
   – Ну ладно, – крикнул Себастьян. – Только держи меня крепко.
   – Держу, держу!
   Себастьян перенес всю тяжесть на одну руку, которая уже дрожала от напряжения, схватил половинку рыбины и крикнул:
   – Поймал!
   – А теперь возьми правой рукой второй кусок!
   – Нет, сначала давай вытащим эту половину! – Вряд ли это заставит Вика что-то заподозрить. – Я чувствую себя увереннее, когда опираюсь на руку.
   – Отойди, Блисс! – В голосе Вика прорвалось нетерпение. – И прогони домой ребенка, а заодно и собаку! Из-за них я нервничаю!
   Это он-то нервничает?!
   – Я хочу посмотреть, – уперся Бобби.
   – Ступай домой, Бобби, – попросила Блисс. – Вернись в постель, будь хорошим мальчиком.
   Себастьян задел локтем за острый выступ камня и попытался выпрямить руку.
   – Эй! – крикнул Вик, с трудом удерживая дергающиеся ноги Себастьяна. – Расслабься, малыш! Я мигом тебя вытащу!
   Кусок рыбы, который Себастьян выпустил из руки, с грохотом провалился во тьму.
   – К чертовой матери! – воскликнул он. – Вик, я упустил ее! Черт, вот незадача!
   – Тащи его скорее! – в страхе закричала Блисс.
   А Вик демонстративно качнулся взад-вперед и перехватил Себастьяна за лодыжки как будто в последнем, неимоверном, но тщетном усилии.
   – Не смотри, Блисс! – Голос Вика срывался на визг. – Не смотри! – Он разжал руки, но сначала толкнул Себастьяна на прощание вниз.
   Сквозь тьму, обрушившуюся на Себастьяна, сквозь панику и боль прорвался пронзительный крик Блисс.
   Его руки, не в силах выдерживать такую тяжесть, подогнулись.
   Спина с размаху грохнулась об острые, хищные ребра камней.
   Одно плечо, левое, врезалось в тот самый выступ, который остановил падение глиняной рыбы.
   Он едва не потерял сознание.
   – Себастьян! Себастьян!
   Он услышал, как голос Блисс потонул в громком реве двигателя.
   Не имея возможности орудовать левой рукой, прижатой его же плечом, и беспомощно размахивая правой в пустоте провала, Себастьян покачнулся и заскользил вниз.
   Тело машинально сжалось в комок.
   Конец, сейчас он упадет.
   – Себастьян! – Она выкрикивала его имя и плакала.
   Только не сейчас! Только не это! Он ни за что не расстанется с ней!
   Он резко подтянул колени к подбородку и выпрямил ноги, упершись в стену. И сумел остановить свое полускольжение-полуполет в никуда.
   Себастьян завис вниз головой, упираясь спиной и ногами в стены провала и из последних сил сопротивляясь неизбежному.
   Его ослепил свет от фонаря.
   – О Боже, – вырвалось у Блисс. – Ради всего святого, держись!
   Он не мог ей отвечать.
   – Вик удрал. Ты свалился, а он удрал!
   Себастьян перенес всю опору на ноги. Чудовищно медленно, дюйм за дюймом, он ухитрился немного вытолкнуть спину наверх, обдирая кожу о края камней и болезненно морщась. Передохнул, осмотрелся и снова толкнул спину вверх.
   Потом сумел слегка подвинуть сперва одну ногу, затем другую.
   Медленно, очень медленно, но даже этот незначительный успех помогал преодолеть боль.
   – Да, – шептала Блисс, стараясь помогать ему, светя фонариком. – У тебя получается, Себастьян. У тебя получается, милый. Давай еще немного!
   Дюйм за дюймом он двигался вверх по тесной трубе.
   – Я люблю тебя, Себастьян, – шептала Блисс, и эхо от ее шепота гуляло в пустоте провала, обволакивая его, вливая силы, побеждая боль.
   Каждое движение давалось с превеликим трудом, отнимало слишком много времени и усилий.
   На висок закапала кровь из какой-то ссадины. Он как во сне почувствовал ее липкое тепло.
   Одна нога неуверенно показалась над краем дыры.
   Но стоило вспыхнуть надежде, как правая рука подвернулась и утратила опору.
   Он забился в последнем, казалось бы, безнадежном усилии удержаться.
   Его схватила сильная рука – нет, две руки. И еще чьи-то руки держали его за ноги.
   – Мы вас держим!
   – Тебе еще рано уходить. Ты совершенно к этому не готов.
   А потом его потащили назад, наверх, на волю из проклятой дыры!
   Раздался взрыв восторженных голосов.
   Блисс прижимала его к себе, и обнимала, и целовала, и плакала, пытаясь что-то говорить сквозь рвущие душу рыдания.
   У Себастьяна едва нашлись силы осторожно высвободиться от нее. Он вытащил изо рта то, что добыл в этой смертельно опасной вылазке, и улыбнулся поверх ее головы Уильяму:
   – Ты подоспел как раз вовремя.
   – Просто сработал инстинкт самосохранения. – И Уильям неожиданно расплылся в широкой улыбке. – Я не хотел потерять работу. А вы меня чертовски напугали. Зоя рвет и мечет. Мы повсюду разослали курьеров. Я не сумел вас нигде отыскать и вот явился сюда.
   Но Себастьяну в эту минуту было наплевать и на Зою, и на ее курьеров.
   – Я почувствовала, что тебе нужна помощь. – Его вторым и еще более неожиданным спасителем оказался не кто иной, как Венера Кроу. Ветер развевал ее хламиду из желтого шелка. – Но я все равно была права. Ты несешь несчастье Блисс и всему Хоул-Пойнту.
   – Никаких провалов, – пробормотала Блисс, пряча лицо у него на груди. – Здесь больше не будет никаких провалов!
   – Спасибо тебе, – промолвил Себастьян, проводя по ее голове ободранными пальцами. – Спасибо тебе, Уильям. Спасибо тебе, Венера. Даже если ты считаешь, что я несу несчастье, ты чудесная женщина.
   Она гордо вскинула голову и повела густо накрашенной бровью:
   – Рада, что сумела помочь.
   И тут раздалось рычание, мигом вернувшее их с небес на землю. Это Спайки, упираясь всеми четырьмя лапами, тянула Себастьяна за штанину.
   Блисс со смехом оттолкнула собаку:
   – Надо же, впервые в жизни она решила меня защитить, а не напугать до смерти! Отпусти его, Спайки! Он же хозяин Битера, забыла?
   Собака как будто все поняла, тут же отпустила Себастьяна и уселась рядом. Однако блеск белых клыков недвусмысленно предупреждал, что не стоит выходить за границы дозволенного.
   Блисс нахмурилась, разглядывая лохмотья, свисавшие у Себастьяна из рукава.
   – Это же мой шарф, – воскликнула она, пытаясь расправить то, что осталось от некогда изящной кружевной вещицы, расшитой серебристыми лилиями. – Откуда он взялся?
   – Наверное, из рыбы, – сказал Плато. – Шарф можно было запихать ей в рот. Наверняка Либерти нарочно выбрала в подарок именно ее – о чем тут же пожалела, – чтобы припугнуть Вика, обратив общее внимание на эту штуку.
   – Я чувствовала, что угроза где-то рядом, – сообщила Венера, прикрывая глаза.
   – Наверное, ты была права, – отвечал Себастьян. – Вот это оказалось завернуто в шарф. Если повезет, то еще можно будет ее проявить. – И он высоко поднял испачканную в земле кассету с 35-миллиметровой пленкой, которую для надежности удерживал все время падения у себя во рту.

Глава 27

   С помощью специальных ночных линз и светофильтров им все же удалось восстановить испорченные снимки.
   Блисс следила, как Себастьян раскладывает на своем столе пачку фотографий, но не могла не смотреть и на его спину в бурых от засохшей крови лохмотьях рубашки.
   – Тебе нужно в больницу, – повторяла она постоянно все эти два часа с той минуты, как они покинули Пойнт. – Ты истечешь кровью.
   – Я уже истек кровью. Остальное присохло. Ничего страшного. Лучше посмотри вот на это.
   – Уильям! – взмолилась Блисс. – Может, хоть вы меня поддержите?
   – Спасибо за помощь, Уильям, – отрезал Себастьян. – Теперь ты можешь вернуться к работе. Я вызову тебя, если понадобишься.
   Уильям с виноватым видом пожал плечами и вышел из кабинета.
   – Иди сюда и взгляни на снимки.
   – Я отлично вижу все и отсюда. – Ей вовсе не хотелось рассматривать их вблизи.
   – Нет, не видишь. Вот-вот приедет полиция и заберет фотографии вместе с пленкой. А я хочу, чтобы ты хорошенько их рассмотрела.
   Блисс с неохотой подчинилась.
   – Бедный мистер Ноуз. Надо же попасться так не к месту и не вовремя! Наверное, он подсмотрел что-то лишнее, верно?
   – Да. – Похоже, Себастьян чувствовал такую же усталость и опустошенность, как и она. – Он застукал Вика в тот момент, когда тот наматывал нитки из твоего шарфа на колючую проволоку возле провала, и поплатился за это жизнью.
   Блисс заставила себя присмотреться внимательнее. На одном снимке Вик наматывал серебристые нити на криво торчащую проволоку, на втором – он уставился прямо в объектив. Его лицо отвратительно кривилось от злобы.
   – Может быть, Вик не собирался сталкивать мистера Ноуза с обрыва, а просто пытался отобрать камеру.
   – Возможно… Но возможно, этот несчастный случай был таким же случайным, как тот, что сегодня едва не стоил мне жизни?
   – Может быть. – Она потерла ладонями усталые глаза. – Но я ума не приложу, зачем он пошел на такое.
   – Мы разберемся во всем. Вот, взгляни-ка сюда.
   Присмотревшись к снимку, Блисс вскрикнула:
   – Либерти! Я поначалу не заметила ее. Она выглядит такой испуганной.
   – Пожалуй, ты права. И в руках у нее отнюдь не рождественский пудинг!
   У Либерти в руках ясно был виден колокольчик – тот самый, любимый колокольчик тети Бланш! Кроме колокольчика, она сжимала в руке еще какой-то белый предмет.
   – Я четко вижу колокольчик. А что еще у нее в руках?
   Себастьян наклонял голову то так, то этак и даже вытащил из ящика стола большое увеличительное стекло.
   – Кажется, ты говорила про женщину в белой маске, которая нашептывала тебе угрозы в первую ночь.
   – Да. Она пряталась у меня в комнате.
   – Ну так вот перед тобой та самая маска.
   – М-м-м. – Блисс закивала и пододвинула к себе следующее фото. – А вот это снимали у Уилменов. Во время приема, у них в оранжерее. – До конца жизни она с дрожью будет вспоминать о том, что случилось в оранжерее, когда погас свет.
   – Черт побери, как ему удалось туда пробраться? – удивился Себастьян, заглядывая ей через плечо.
   – Ноузу?
   – Нет же, Вику. Ноузу по штату положено просочиться в любую дырку, ведь он считал себя профи. А вот это Вик. – Он ткнул пальцем в знакомую фигуру в белой официантской куртке. Свои длинные волосы Вик собрал в хвост и аккуратно упрятал под воротник. – А здесь и ты, стоишь к нему спиной. Значит, он вырядился официантом. И мог сперва вырубить свет, а потом наброситься на тебя.
   – Все становится на свои места, – сказала Блисс. Каждый из этих снимков внушал ей все большую тревогу. – На нем были резиновые перчатки. Я почувствовала их на ощупь и почувствовала, как они пахнут.
   – Точно, – подтвердил Себастьян и снова вооружился увеличительным стеклом. – Вот они, на фото.
   – Фи, какая мерзость… – Блисс до боли закусила губу. – Может, именно он тогда забросил в подсобку свою куртку? Мы были в двух шагах от него и ни о чем не подозревали! А если бы заметили его еще тогда, то это могло бы спасти жизнь мистеру Ноузу!
   – Ну вряд ли Вика удалось бы так просто остановить.
   – Но почему?
   – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем. В любом случае теперь этим будет заниматься полиция. А ты, моя дорогая, отныне становишься главным делом в моей жизни.
   – Это легко сказать, но нелегко сделать, Себастьян. И ты это знаешь.
   – Я знаю одно: после того, что едва не стряслось с тобой вчера и со мной – сегодня, меня уже ничто не испугает!
   – Либерти тоже скрылась…
   – Чему же тут удивляться?
   – Ее не было с Виком, когда… нет, я не могу сейчас об этом говорить. Мы должны подумать о твоих ранах.
   – Все, что мне нужно, – это хороший душ.
   – Ты считаешь, что это Вик поджег трейлер?
   – Возможно. – Себастьян задумчиво перебирал фотографии. – Интересно, скоро ли нам удастся раскопать прочие подробности?
   – Какие, к примеру?
   – Я и сам не знаю.
   Дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое полицейских.
   – Это офицер Вегасан, – представил своего спутника первый из вошедших. – Мисс Лавджой будет с минуты на минуту. – Полисмен не посчитал необходимым напомнить свое имя – его тут и так знали.
 
   Себастьян отпустил Уильяма домой, запер двери кабинета и повернулся к Блисс.
   – Ну вот, малышка, теперь мы остались вдвоем, – сказал он и почувствовал, что сейчас запрыгает от радости, как мальчишка. – И у нас с тобой полно дел. Самых приятных дел.
   – Теперь мы знаем, что Вик не имеет никакого отношения к пожару в трейлере. И я не могу сказать, что эта мысль мне приятна.
   Вряд ли она была приятна и Себастьяну, однако ему хотелось верить, что он способен уберечь Блисс от дальнейших невзгод.
   – Либерти всегда плясала под дудку Вика. А он испугался. Он опасался, что в случае нашей женитьбы потеряет уютное гнездышко, доставшееся ему почти даром. И не останется ни малейшей надежды, что он…
   – Не смей это повторять! Я сама слышала, чего тут наплел Баллард!
   – Ты напрасно пытаешься отгородиться от правды. Вик собирался на тебе жениться. Хотел таким образом упрочить свое положение. А тут появился я – совершенно неожиданное осложнение на его пути. И я склонен верить Либерти, которая постоянно твердила, что Вик тебя любит.
   – Бедная Либерти. – Блисс подошла к нему и коснулась пуговицы рубашки. – Женщинам всегда бывает плохо, если их отвергает любимый мужчина.
   – Я никогда не отвергал тебя, любимая. – Он терпеливо ждал, пока она расстегнет и снимет с него рубашку. – Блисс, я никогда в жизни…
   – Я знала, что ты меня не отвергал.
   – Жизнь после побега превратилась для меня в сущий ад. – Он поморщился, когда Блисс потревожила подсохшие раны. – Блисс, я хочу на тебе жениться. И чем скорее, тем лучше. Хоть сегодня!
   – Ну, сегодня это вряд ли возможно. Нам придется пройти через все положенные формальности, как и прочим людям.
   – Но ведь ты дала слово, что выйдешь за меня? – Он поймал ее руки и прижал к груди.
   Ее счастливая улыбка, легкий ореол волос вокруг осунувшегося лица, окончательно испачканный костюм, который она так и не успела сменить… Боже, как же он ее любил!
   Себастьян наклонился, чтобы поцеловать Блисс, но она отстранилась:
   – Да, я выйду за тебя. А если этого не случится – я буду несчастнейшей из женщин.
   – Я не ослышался? – рассмеялся Себастьян. – Ну что ж, в таком случае не пора ли позвонить моему знакомому ювелиру?
   – Ни к чему, – качнула головой Блисс. – Ты ведь до сих пор прячешь в бумажнике презерватив самого маленького в мире размера, не так ли?
   – Ага!
   Блисс сунула руку себе за ворот.
   – Я надела ее снова.
   В ее пальцах тускло блеснула цепочка – та самая, которую он покупал много лет назад с такой надеждой и любовью… На цепочке висело кольцо с тремя сверкающими бриллиантами. Блисс расстегнула цепочку и подала Себастьяну кольцо. И протянула ему левую руку. – Пожалуй, пора привыкать носить его постоянно.
   Но Себастьян все крутил и крутил колечко на своей ладони:
   – Ты сохранила его…
   – А ты разве сомневался, что я сделаю это?
   Он с трудом сглотнул.
   – Я не вправе чего-то от тебя ожидать…
   – Ладно, надень его мне на палец.
   – И ты не хочешь обставить все более торжественно?
   – Ни за что! Удивительно, как оно не истерлось за все годы, что я на него глазела.
   Кольцо пришлось ей впору, как и когда-то. Себастьян надел его на палец Блисс и поднес руку к губам.
   – Я – счастливый человек.
   – Но кое-кто все еще думает иначе. Я ведь не принесу тебе ничего, кроме новых неприятностей.
   – Ты никогда не приносила мне неприятностей. Все совсем наоборот. – Он пытливо заглянул ей в глаза.
   – Теперь ты позволишь мне отвезти тебя в больницу? – Блисс ласково провела рукой по его груди.
   – Ни за что. Это всего лишь несколько царапин и ссадин. Заживет само. Но я позволю тебе промыть свои раны, и – немедленно.
   Она подошла к громадному, во всю стену, окну и медленно двинулась вдоль него, как бы отсекая дневной свет плотными шторами.
   В кабинете установился мягкий полумрак, Блисс шла к Себастьяну, на ходу снимая с себя блузку. Под тонким кружевным бюстгальтером темнели кружки сосков.
   Себастьян с трудом подавил безумную вспышку желания.
   Блузка с мягким шуршанием легла на стол.
   – Твои ссадины следует промыть как можно скорее. Удобнее всего это сделать в душе. Слава Богу, у тебя здесь есть душ.
   – Слава Богу, – вторил он, простирая к ней руки. Но она увернулась. – Блисс. Иди же ко мне.
   – Ты весь изранен. Боже, у тебя вполне могла быть серьезная контузия. К этому нельзя относиться так небрежно.
   – Моя голова в полном порядке. Иди же ко мне, дорогая.
   – Ты у меня на попечении. Знаешь, что это значит?
   От нетерпения у Себастьяна свело низ живота. Тугая ширинка больно давила на рвавшуюся на свободу обезумевшую плоть.
   – И что же это значит, Блисс?
   – А то, что ты целиком в моей власти. – Она улыбнулась, блеснув ровными зубками. – Я не говорила тебе прежде, что со мной делают твои зеленые-презеленые глаза?
   – Ты просто играешь со мной, верно?
   – Они помогли мне открыть новую грань моей натуры. Чилли оттаяла, и затаенное пламя вырвалось наружу. Смотри, как оживает дремавшая на дне души склонность к авантюрам!
   Он бы рассмеялся, если бы брюки не сдавили его чресла железными тисками.
   – Почему бы тебе не начать демонстрацию? И скорее, как можно скорее!
   Ее серьезная гримаска показалась Себастьяну очень забавной. Он скрестил руки на груди.
   – Ты немножко испачкался, – сообщила Блисс, обойдя его вокруг. – А я, представь, готова устроить демонстрацию до душа, во время душа и после душа.
   И она снова увернулась от его рук.
   – Если ты намерена выполнить всю программу, то лучше начинать прямо сейчас. И не смей говорить, что только шутила и все это пустые слова, Чилли!