Страница:
Стелла Камерон
На вершине блаженства
Пролог
Встреча с Себастьяном Плато в кафетерии ничего хорошего не сулит. У него темные волосы. Густая челка падает на лоб, нависает над сверкающими зелеными глазами цвета бутылочного стекла. У него такая кожа, какую не пристало иметь добропорядочному жителю Сиэтла, – загорелая, коричневая, выдубленная солнцем. А зубы – белоснежные. Уголки же губ чуть приподняты, словно он улыбается. Но это не так. Себастьян Плато вовсе не улыбается. В его зеленых глазах нет и намека на теплоту.
«Держитесь подальше от этого парня, – предупреждали своих детей респектабельные родители, – от него сплошные неприятности».
Блисс Уинтерс тихонько присвистнула, уставившись на ремень с серебряной пряжкой в форме свернувшейся змеи. Хвост змеи был изогнут в виде буквы S. Себастьян явно гордился своим ремнем. Блисс судорожно сглотнула и попыталась свистнуть еще раз. Но ее пересохшие губы не произвели ни звука.
Неужели этот Себастьян Плато и в самом деле вытворяет со своим ремнем все те вещи, о которых рассказывают?
Блисс расправила плечи, уселась поудобнее и принялась разглядывать свой сандвич. Если все, что говорят, правда, тогда почему девчонки, которые рассказывают про него, всем своим видом дают понять: им жаль тех, кто не испытал… хоть что-нибудь из этого, пусть даже самую малость? Она подняла голову и окинула взглядом эти шесть с лишним футов «сплошных неприятностей».
Себастьян Плато смотрел на нее в упор. Он взялся за спинку стула, стоявшего напротив, и отодвинул его. Ножки заскрипели.
Сердце Блисс бешено колотилось.
Теперь уже, пожалуй, не свистнешь.
Он сел.
Стул скрипнул еще раз, когда Себастьян вытянул под столом свои длинные ноги.
Блисс снова уставилась на сандвич.
У Себастьяна Плато большие руки, очень большие. Они такие же загорелые, как и его лицо. А пальцы длинные, с тупыми кончиками. Он сидит и тихонько постукивает пальцами по столу. Тук-тук-тук-тук-тук. Сначала одной рукой, затем другой. Потом только указательным пальцем правой руки, потому что левую он сжал в кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев пересек белый рубец.
«Спокойно, не нервничай», – сказала себе Блисс. Все это не имеет значения.
Не зря же она единственная дочь Морриса и Киттен Уинтерсов. Высокомерное равнодушие и надменное спокойствие всегда действовали безотказно и подавляли недружелюбно настроенных знакомых, то есть противников. Себастьян Плато определенно попадает в разряд тех, кого родители Блисс называли противниками, более того, он не принадлежит к их кругу.
Блисс, упершись локтями в стол, поднесла ко рту сандвич.
– Слушай, что получится, если зимой, в январе, такса заберется на кролика?.. Где-нибудь в Миннесоте…
Рука Блисс дрогнула, и она пронесла сандвич мимо рта. Похоже, он обращается к ней. Она огляделась. Действительно, именно к ней. В школьном кафетерии они оказались единственными посетителями.
Он откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на задних ножках. Серебряная пряжка в виде змейки тускло блеснула.
– Ну, отвечай. Как ты ее назовешь? – спросил он.
Блисс положила сандвич на тарелку и поправила на носу очки.
– Не знаю, – сказала она.
– Продрогшая собака на булке.
– А-а… – нахмурилась Блисс. Должно быть, этот парень решил посмеяться над ней. Ну конечно, издевается. Но почему он тогда прицепился?
– Холодная сосиска на булке! – Он усмехнулся, щуря свои зеленые глаза. – Улавливаешь?
Блисс взглянула через плечо, потом снова посмотрела на грубоватого парня, хитрого и коварного, как считали другие девчонки.
– Улавливаю, – ответила она. Грубые и хитрые типы не любят общаться с глупыми, заурядными девочками. – А в чем дело?
Себастьян качнулся на стуле, и передние ножки с глухим стуком ударились о кафельный пол.
– Да ни в чем, – проговорил он. – Просто разговариваю. Пытаюсь растопить лед, Чилли [1]Уинтерс. Улавливаешь? Зазнайка Уинтерс – Снежная Королева. А я ледокол. Снежная Королева…
– Очень смешно.
Он облокотился на стол и подпер голову руками. Его длинные волосы, казалось, стали еще длиннее и почти закрыли глаза. Из-за этой «занавески» он внимательно рассматривал Блисс.
– Это самое умное, что пришло мне в голову, – негромко проговорил он, словно сообщил по секрету, – ты же знаешь, все называют тебя так. И знаешь почему.
– Да уж, догадываюсь, – ответила Блисс. Она совершенно не походила на остальных девчонок, не пыталась стать такой же, как все, не заигрывала с ребятами, держалась отчужденно и сдержанно, не старалась понравиться сверстникам и в основном помалкивала. Потому у всех ее знакомых имелись веские основания считать Блисс зазнайкой.
Она снова принялась за свой сандвич. Вернее, снова принялась рассматривать его. Начинка – жареный тунец с увядшим салатом.
– Ты приносишь с собой обед каждый день? – поинтересовался Себастьян.
– А какое тебе до этого дело?
– Что, пристаю?
– Да.
– Наверное, здешняя еда, ну то, что тут дают, не слишком хороша для тебя?
– Уж лучше бы я ела все это, – не удержавшись, выпалила Блисс.
Он немного помолчал, потом сказал:
– Слушай, вот ты богатая. Ну и как тебе живется?
– А тебе самому-то нравится быть… – Она прикусила язык, потупилась.
– Кем? Кем быть? – спросил Себастьян. Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кулачок. – Смотри на меня. Ты спрашиваешь, каково быть чуть ли не на год старше всех остальных выпускников, потому что меня на год исключили из школы? Как живется парню, которого называют «опасным типом»? Парню, про которого говорят, что он торгует наркотиками и не расстается с оружием?
– Это правда? Все это правда? – Она поспешно прикрыла рот ладонью.
– Конечно. – Себастьян тряхнул своими волнистыми черными волосами. – Сама же видишь, как я размахиваю пушкой. И еще я навязываю тебе кокаин. Ты уже устала от моих уговоров.
– Ага, – усмехнулась Блисс, – устала.
Наверное, все врут про него. По крайней мере у него хватает ума посмеиваться над подобной болтовней.
– Твой отец сенатор. И ты богата.
Надоело! Все те же разговоры. Все то же пустое любопытство. Уже сотни раз слышала она рассуждения о том, как хорошо быть дочерью сенатора Морриса Уинтерса и его жены Киттен. Противно.
– У моих родителей много денег. – Блисс сделала ударение на слове «родителей», как бы отделяя себя от них.
– Ну и как тебе живется?
– Честно?
– Ага. – Себастьян закинул руки за голову.
– Мне не довелось родиться дочерью бедных родителей, так что другой жизни я просто не знаю. И я не ем то, что дают в школе, потому что моя мать не хочет, чтобы я растолстела.
– Миссис Моррис Уинтерс, президент ассоциации «Учителя и родители», – проговорил Себастьян. Склонив голову набок, он долго и внимательно разглядывал Блисс. Потом снова откинулся на спинку стула. – У нее богатая фантазия, да? У твоей матери…
Блисс вспыхнула, ее лицо залилось краской.
– Грубиян.
– Да, так меня тоже называют. Даже если ты слопаешь целый вагон школьных завтраков и обедов, ничего с тобой не случится. Только фигура улучшится.
Блисс поднесла ко рту огромный сандвич, который соорудила экономка миссис Лаймер, надкусила и принялась жевать.
– Ты мне нравишься, – объявил Себастьян.
Блисс прекратила жевать, но ненадолго. Несколько секунд спустя ее челюсти уже двигались в прежнем ритме.
– Почему ты учишься в обычной школе?
Она с усилием проглотила кусок.
– Мне здесь нравится.
– Я не спрашиваю, нравится ли тебе здесь. Я спрашиваю – почему.
«Потому что папочка считает, что так будет лучше выглядеть перед своими избирателями».
– Мои родители не против бесплатного образования.
– Но не доверяют школьным обедам?
– Да.
А он находчивый. И остроумный. Хитрый, сообразительный, хвастливый и самоуверенный. Словом, тот еще тип! И ужасно опасный. Она слышала, как другие ребята перешептывались, обменивались замечаниями на его счет. Но стоило Себастьяну появиться, и шушуканье прекращалось.
– Должно быть, ты выдающаяся личность, единственная знаменитость в истории школы, ведь именем твоего папаши названо бейсбольное поле. Да еще при его жизни.
Вскочить из-за стола и вылететь из кафетерия не самое разумное в подобной ситуации. Недостойное поведение. А основной, первейший закон семейства Уинтерсов гласит: никогда и ни при каких обстоятельствах Уинтерсы не теряют достоинства.
– Слушай, а тебя не смущает все это? Ну, что твой дорогой папаша построил для школы новый стадион?
Она скрестила на груди руки.
– Я наблюдал за тобой, когда он толкал торжественную речь на открытии.
Блисс уставилась в столешницу.
– Я наблюдаю за тобой всякий раз, когда он вылезает для выступления. Некоторым ребятам он нравится. А многие девчонки считают его сексуальным и весьма привлекательным.
– Ты закончил?
– Нет. Ведь мы же говорим от имени будущего, верно? Молодежь… А что нас ждет впереди? Как там говорит Моррис Уинтерс?
– Мне неприятно и стыдно за него, – ответила Блисс. Пусть смеется над ней за честный ответ. Все сверстники и так не прочь позубоскалить – так с какой стати стесняться Себастьяна? – Мне все это противно. Идиотское поле. И всякий раз, как он появляется здесь, мне тоже бывает противно.
– Знаю.
Она заморгала, но на глаза все равно навернулись слезы.
– Когда твой папаша вещает с трибуны, у тебя такой вид, будто ты готова сквозь землю провалиться… или умереть.
Блисс встретила его пристальный взгляд.
– Неприятно, когда с тобой не считаются, когда обращаются точно со скотиной, правда? – проговорил он. – Я давно наблюдаю за тобой, Чилли. Мне уже давно хотелось поговорить с тобой.
К столику приблизилась Кристал Мур. Не обращая внимания на Блисс, сказала:
– Привет, Себастьян.
Кристал, капитан группы поддержки школьной команды, была яркой и красивой девушкой.
Себастьян посмотрел на нее, и Блисс отвернулась, заметив, с каким видом он разглядывает пышнотелую Кристал. Было очевидно: такая фигура, как у Мур, с его точки зрения, в улучшении не нуждается.
– Придешь на игру сегодня вечером? – спросила Кристал. – Потом будет вечеринка.
– После игры всегда устраивают вечеринку, – без тени улыбки проговорил Себастьян.
Кристал переложила сумку со своими учебниками в другую руку. Она метнула в сторону Блисс злобный взгляд, потом снова уставилась на Себастьяна – прямо-таки сверлила его своими фиалковыми глазами.
– Тогда до встречи.
Себастьян провожал взглядом удаляющуюся Кристал.
Блисс смотрела на Себастьяна.
– Так вот, – он опять обратился к ней, – мне хотелось поговорить с тобой, Чилли.
– Меня зовут Блисс.
Он положил руки на стол, кивнул:
– Хорошо. Мне нравится твое имя. Я хотел поговорить с тобой. И ты сама мне нравишься, Блисс.
– Ты же совсем не знаешь меня.
– Я же объяснил, что давно уже наблюдаю за тобой.
Сердце ее сжалось.
– Ты не похожа на других.
– Издеваешься! – фыркнула Блисс.
– Нет, ты выгодно отличаешься от всех. Ты всегда жила в Сиэтле?
– Да. – Блисс поспешно сунула остатки еды в коричневый пакет, выданный все той же миссис Лаймер. – Я пойду. Мне пора.
– Почему? У тебя же перерыв.
Она замерла, так и не поднявшись из-за стола.
– А ты откуда знаешь?
– Посмотрел твое расписание.
Последний кусок сандвича встал поперек горла. У Блисс перехватило дыхание. Она опять плюхнулась на стул.
– Что-то я тебя не понимаю…
Говорят же, что он… Говорят, он всегда пристает к девчонкам. А некоторые легкомысленные особы утверждают, что ему не приходится даже особенно стараться. Блисс почувствовала, что у нее вспотели ладони.
– Не понимаешь, что парню может понравиться девчонка?
– Ну… – У Блисс никогда не было приятеля, вернее, друга, и она ни разу в жизни не ходила на свидание, если, конечно, не считать тех грандиозных, нескладных и ужасных общественных мероприятий, которые устраивала ее мать.
– Ты, может, думаешь, что я к тебе привязался из каких-то там корыстных побуждений? Чтобы устроить свою будущую карьеру?
Блисс почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Этого еще не хватало…
– Я не знаю, что и подумать. Мы раньше даже не здоровались. И совсем не знаем друг друга. И вот ты мне заявляешь, что знаешь обо мне столько всего… Что ты наблюдал за мной. Конечно, я не думаю, что ты все это затеял ради карьеры, но не знаю… Я не понимаю, почему ты наблюдал за мной.
– Причина простая. – Он наклонился над столом и посмотрел ей в глаза. – Ты всегда ведешь себя естественно и говоришь то, что думаешь. Все другие прежде всего думают, какое впечатление произведут, а потом уже открывают рот. Так что от них не дождешься ни одного правдивого слова.
Блисс покраснела – такое ей впервые говорили.
– Я грубая, – сказала она. – Неловкая и бестактная. Не умею вести себя в обществе.
– Говоришь будто повторяешь чужие слова. Словно кто-то другой так называл тебя.
– Так и есть. – Блисс сама не понимала, почему вдруг разоткровенничалась с этим типом.
– Родители? – спросил Себастьян.
Блисс надула щеки.
– Ну да, кто же еще? – Теперь уже слишком поздно. Слова сказаны, и их не вернешь.
– Да, это мне знакомо. Я тебя понимаю. Пожалуй, у нас с тобой кое-что общее. Мы не оправдали ожиданий наших родственников.
Она чуть было не заявила, что у нее нет с ним, с Себастьяном Плато, ничего общего. Уже даже рот раскрыла. Но он прав. Они похожи. Оба отличаются от своих сверстников, от ребят, с которыми вместе учатся. И они совсем не такие, какими хотят видеть их родители.
– Я не такой, как про меня говорят. – Себастьян крепко сжал зубы, на его впалых щеках заиграли желваки.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Потому что хочу, чтобы ты знала правду.
– Почему?
– Я же объяснил, – сказал Себастьян, – ты мне нравишься.
Блисс почувствовала, что по спине ее пробежали мурашки.
– Ты меня совсем не знаешь, – в который уже раз сказала она.
– Но хочу узнать. Может, тебе не очень-то интересно познакомиться со мной, потому что мы принадлежим к разным… Ну ты понимаешь, о чем я говорю. Но мне не хочется думать, что так и есть на самом деле. Мне пришлось собраться с духом… В общем, я не сразу решился подойти к тебе. Подойти и заговорить.
– Наверняка кто-нибудь подзадорил тебя.
– Как это? – нахмурился он.
Блисс невольно сжала кулаки.
– Ты поспорил с приятелями, что сможешь запросто подойти ко мне и поговорить.
– Черт возьми!..
Она отвернулась и стала смотреть куда-то в сторону.
– Ты никогда не подошел бы ко мне по собственному желанию. Хотя мне все равно. Можешь пойти и сообщить им, что выиграл. Или они где-нибудь здесь, поблизости? Может, сами все видели?
– Ты такая же, как я.
Блисс показалось, что она ослышалась.
– Что ты сказал? – Она посмотрела на Себастьяна, и ей вдруг подумалось – сумасшедшая мысль! – что он читает ее мысли.
Он положил руку на стол ладонью вверх и сказал:
– Черт побери! Ты точно такая, как я.
– Не люблю, когда люди сквернословят.
– Хорошо. Не буду. Дай мне свою руку.
Блисс рассматривала его широкую ладонь, его чуть подрагивающие пальцы.
– Ну, не бойся. Никто за нами не подглядывает. И не было никакого пари. С какой стати мне спорить с кем-то? У меня в школе нет друзей. Я не слишком удобный человек, не умею подлаживаться. Так же, как и ты.
– Кристал Мур очень хочет дружить с тобой, – заметила Блисс.
– Кристал Мур будет дружить с любым, если сможет его хоть как-нибудь использовать. Только не спрашивай, почему она считает, что сможет использовать меня. Просто дай мне свою руку.
Блисс пожала плечами и, приготовившись услышать взрыв хохота за спиной, вложила свою руку в его ладонь. Он легонько пожал ее пальцы. Никто не засмеялся.
Блисс вся дрожала.
– Тебе ведь семнадцать? – спросил он.
Она кивнула. Похоже, он знает про нее все.
– У тебя личная машина. Новенький кремовый «БМВ».
– А ты ездишь на черном «форде»-пикапе. – Она опять покраснела.
– О… надо же, оказывается, тебе известно о моем существовании. – Себастьян расплылся в улыбке. – Интересуешься?
– Тебя трудно не заметить. Ты гоняешь как сумасшедший.
– Почти никто не обращает на это внимания.
– Но ты… заметный, тебя все видят, – сказала Блисс. Ей было приятно ощущать тепло его руки. – Я слышала, как другие ребята говорили о тебе.
Ни один парень до этого дня не держал ее за руку. Ребята даже не заговаривали с ней. Про нее шептались, бывало, но никогда не подходили.
– Знаю, что они любят перемывать мне косточки, – проговорил Себастьян, снова угадав ее мысли. – И знаю, что именно они обо мне говорят.
Блисс немного успокоилась, расслабилась и уже не казалась такой настороженной.
– Послушай, мне и в самом деле нужно идти.
– Останься, прошу тебя. Хоть ненадолго.
– Неужели все, что болтают про тебя, – правда? Только не смейся на этот раз. Ответь.
– Ты не поверишь, но нет, неправда.
Блисс опустила голову:
– Все говорят, что я заносчивая и высокомерная. Они смеются, потому что я… ну, потому…
– Потому что ты ни на кого не похожа. Не соответствуешь здешним стандартам. И я тоже не на своем месте. Вот мы с тобой и оказались в стороне, правда, по разным причинам. Значит, ты и я – мы одинаковые, разве не так?
Она не удержалась от улыбки:
– Пожалуй. А почему ты на год бросил школу?
Он крепче сжал ее руку.
– Так, по семейным обстоятельствам. Считал, что смогу что-то доказать. Сглупил, конечно.
– Но ты же вернулся, – сказала Блисс. Заметив, как он нахмурился, как крепко сжал зубы, она добавила: – Не думай об этом. Что было, то прошло.
Себастьян пристально посмотрел ей в глаза:
– Со мной такого раньше не случалось.
Она не поняла, о чем он говорит.
– То есть… Ни одну из девчонок мне не хотелось узнать так, как хочется знать тебя.
Блисс едва удержалась от соблазна оглянуться и еще раз убедиться, что поблизости нет соглядатаев.
– Скажи что-нибудь. – Он положил другую руку ей на плечо. – Ты же не боишься меня. Значит, доверяешь.
– Да, наверное… Ты мне нравишься. – Блисс не верилось, что она сумела произнести эти слова.
Себастьян, расплывшись в улыбке, сверкнул белыми, крепкими зубами; его глаза вспыхнули зеленым пламенем.
– Смело! А ты молодец! Даже не верится… Слушай, давай сходим в кино?
Блисс растерялась. В голове стало совершенно пусто.
– Только не знаю, что сейчас идет. Не слишком часто бываю в кинотеатре.
– Не могу, – сказала Блисс, хотя ей ужасно хотелось пойти с Себастьяном. Она прикусила нижнюю губу. – Родители…
– Ясно. – Он насупился и отпустил ее руку. – Предложение не слишком удачное.
– Родители не позволяют мне ходить куда-либо, если только не они сами организовали мероприятие, – с горечью проговорила Блисс. – Мне очень хочется пойти с тобой в кино. И я пойду. Только…
– Правда?
Она с готовностью кивнула.
Он снова сверкнул улыбкой. И снова его глаза вспыхнули ярким пламенем. Блисс почувствовала, что не может сохранить на лице серьезное выражение. Ее охватило радостное волнение, и она просияла.
– Так, у тебя ведь перерыв в это время каждый день?
Блисс судорожно сглотнула.
– Да, – кивнула она.
– Мы можем проводить эти часы вместе… Обед и пятый урок. Если захочешь.
Она не решалась ответить.
– Можно ходить куда-нибудь вместе. Например, в библиотеку. В публичную библиотеку Сиэтла. Будем вместе заниматься.
Блисс засмеялась.
Себастьян криво усмехнулся:
– Странно слышать такое от меня. Правда? Вообще-то я учусь не так уж плохо. Но мог бы учиться еще лучше, если бы немного постарался.
– У тебя лицо становится совсем другим, когда ты улыбаешься. Ты мгновенно меняешься. Мне раньше казалось, что ты вообще не умеешь радоваться.
– Не было оснований. Не было особых причин для радости. – Теперь он смотрел серьезно. – Можешь считать, что совершаешь благое дело, помогаешь испорченному парню Себастьяну работать над собой, исправляться. Пойдешь с ним в библиотеку – и он, возможно, возьмется за ум.
– Не знаю…
– Боишься, что нас увидят вместе и начнутся разговоры?
– Нет, не боюсь. Я пойду в библиотеку. Там почти не бывает школьных знакомых.
Он опять склонил голову набок, чтобы заглянуть ей в глаза, – это движение очаровало ее.
– Значит, Блисс, ты придешь завтра?
– Не следовало бы мне это делать…
– Мы можем приехать не вместе. Ты на своей машине, а я на своей.
– Не знаю…
– Чего ты боишься? Мы не сможем даже толком поговорить! Все будут укоризненно смотреть на нас и шикать. Придется молчать.
– Пожалуй, ты прав, – сказала Блисс. И почему, собственно, ей нельзя самой выбирать себе друзей? Почему нельзя делать то, что давным-давно делают другие девчонки?
– Тогда до завтра? – Себастьян вопросительно посмотрел на нее, и Блисс заметила, что он пытается скрыть волнение. – Значит, встретимся в библиотеке?
– Да.
Прошло двенадцать недель.
Все это время каждый день, кроме выходных и каникул, они встречались в перерыве и проводили вместе весь обед и пятый урок. Обычно они ездили в библиотеку, но иногда уединялись в небольшом парке на побережье. День на сей раз выдался холодным, особенно для мая. Так что опять предстояло ехать в библиотеку.
Времени идти к шкафчику и относить туда вещи уже не оставалось – забросив на плечо сумку, Себастьян помчался на стоянку.
Толпа в коридоре, как всегда, расступалась перед ним. Никто из них не знал Себастьяна, но все осуждали его за поступки, которых он не совершал. А разве грешно быть самим собой?..
Он торопился добраться до стоянки, пока Блисс не уехала.
Блисс, Блисс, Блисс… Себастьян видел ее даже с закрытыми глазами. Черт возьми, он видел ее все время – и во сне, и наяву. Почему эти ничтожества не замечали, какая она милая, славная – просто необыкновенная?!
Ему ужасно повезло, что все они оказались слепцами и никто из них ей не приглянулся – были не в ее вкусе.
А он, Себастьян, в ее вкусе?
Да. Блисс сама так сказала, значит, так оно и есть.
Он распахнул дверь и выскочил на ступени – отсюда видны были спортивные площадки и автостоянка.
Небо, хоть и безоблачное, казалось каким-то серым… Ни на минуту не утихающий ветер, разогнавший облака, гнул в дугу пихтовые деревья, посаженные идеально ровными рядами. Между пихтами были припаркованы машины. И тут он увидел Блисс в ярко-красной стеганой куртке. Она торопилась к автостоянке. Себастьян стремительно сбежал по ступеням.
– Эй, Блисс! Подожди меня!
Она остановилась, обернулась.
Он знал, что Блисс нахмурилась, хоть и не рассмотрел издалека ее лицо. Она, конечно же, встревожилась, решила, что случилось нечто непредвиденное. Они договорились не привлекать к себе внимания, где бы ни находились.
Себастьян бежал во весь дух.
– В чем дело? – В ее голосе была тревога. – Себастьян, что случилось?
Он подскочил к ней, обхватил руками за талию и чуть приподнял.
– Слушай, я уже говорил тебе, что ты просто кошмарно целуешься? – прошептал Себастьян.
Изумленная, она несколько секунд молчала. Затем принялась колотить его по плечам кулачками. При этом приговаривала:
– Ты гадкий, испорченный, безнравственный, порочный тип. Мерзавец, негодяй. Ты…
– Терпеть не могу, когда люди ругаются последними словами.
Она опять его ударила.
– Я не ругаюсь. Ты напугал меня. А уж если нас кто-нибудь увидит сейчас, сплетни разлетятся мгновенно, глазом не успеешь моргнуть. Пусти меня. Слышишь? Сейчас же отпусти.
Он отпустил ее так же неожиданно, как и обнял.
– О-о-х! – выдохнула Блисс. Она ухватилась за его свитер, чтобы удержаться на ногах.
Себастьян прижал ее руки к своей груди.
– Так. Сначала ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Когда же я отпускаю тебя, ты набрасываешься на меня. И что мне, бедному, думать? Как тебя понимать?
Она резко отстранилась от него – словно обожглась. Но зато улыбнулась своей очаровательной улыбкой – ее голубые глаза ожили, казалось, они светились. Других таких девушек, с волосами цвета меди и голубыми глазами, он ни разу не встречал. Если бы все окружавшие ее придурки догадались заглянуть ей в глаза, если бы потрудились проверить, что скрывается за этими очками, то они бы тогда поняли, что потеряли.
– Я хочу, Блисс, чтобы ты всегда носила очки с темными стеклами. С очень темными.
– Да?.. – Она положила ладонь ему на лоб. – Ты, случайно, не заболел?
– Нет, не заболел. Мы поедем, мы помчимся… Сегодня я без машины, поэтому в библиотеку меня повезет моя девушка. Ведь у меня нет машины… – улыбнулся Себастьян.
Послышался хруст гравия – кто-то приближался к стоянке. Себастьян вспомнил о необходимости соблюдать осторожность. Изобразив на лице безразличие, он взглянул через плечо и увидел Чака Раббера, считавшего себя образцом мужественности, и Кристал Мур. Они то и дело останавливались и принимались целоваться взасос, да так, что вполне могли бы опустошить за секунду огромную бочку. Наконец они подошли к Себастьяну и Блисс. Себастьян посмотрел на подругу и приложил палец к губам.
– Эй, вы двое! – с вызовом в голосе проговорил Себастьян. – У вас есть трос?
«Держитесь подальше от этого парня, – предупреждали своих детей респектабельные родители, – от него сплошные неприятности».
Блисс Уинтерс тихонько присвистнула, уставившись на ремень с серебряной пряжкой в форме свернувшейся змеи. Хвост змеи был изогнут в виде буквы S. Себастьян явно гордился своим ремнем. Блисс судорожно сглотнула и попыталась свистнуть еще раз. Но ее пересохшие губы не произвели ни звука.
Неужели этот Себастьян Плато и в самом деле вытворяет со своим ремнем все те вещи, о которых рассказывают?
Блисс расправила плечи, уселась поудобнее и принялась разглядывать свой сандвич. Если все, что говорят, правда, тогда почему девчонки, которые рассказывают про него, всем своим видом дают понять: им жаль тех, кто не испытал… хоть что-нибудь из этого, пусть даже самую малость? Она подняла голову и окинула взглядом эти шесть с лишним футов «сплошных неприятностей».
Себастьян Плато смотрел на нее в упор. Он взялся за спинку стула, стоявшего напротив, и отодвинул его. Ножки заскрипели.
Сердце Блисс бешено колотилось.
Теперь уже, пожалуй, не свистнешь.
Он сел.
Стул скрипнул еще раз, когда Себастьян вытянул под столом свои длинные ноги.
Блисс снова уставилась на сандвич.
У Себастьяна Плато большие руки, очень большие. Они такие же загорелые, как и его лицо. А пальцы длинные, с тупыми кончиками. Он сидит и тихонько постукивает пальцами по столу. Тук-тук-тук-тук-тук. Сначала одной рукой, затем другой. Потом только указательным пальцем правой руки, потому что левую он сжал в кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев пересек белый рубец.
«Спокойно, не нервничай», – сказала себе Блисс. Все это не имеет значения.
Не зря же она единственная дочь Морриса и Киттен Уинтерсов. Высокомерное равнодушие и надменное спокойствие всегда действовали безотказно и подавляли недружелюбно настроенных знакомых, то есть противников. Себастьян Плато определенно попадает в разряд тех, кого родители Блисс называли противниками, более того, он не принадлежит к их кругу.
Блисс, упершись локтями в стол, поднесла ко рту сандвич.
– Слушай, что получится, если зимой, в январе, такса заберется на кролика?.. Где-нибудь в Миннесоте…
Рука Блисс дрогнула, и она пронесла сандвич мимо рта. Похоже, он обращается к ней. Она огляделась. Действительно, именно к ней. В школьном кафетерии они оказались единственными посетителями.
Он откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на задних ножках. Серебряная пряжка в виде змейки тускло блеснула.
– Ну, отвечай. Как ты ее назовешь? – спросил он.
Блисс положила сандвич на тарелку и поправила на носу очки.
– Не знаю, – сказала она.
– Продрогшая собака на булке.
– А-а… – нахмурилась Блисс. Должно быть, этот парень решил посмеяться над ней. Ну конечно, издевается. Но почему он тогда прицепился?
– Холодная сосиска на булке! – Он усмехнулся, щуря свои зеленые глаза. – Улавливаешь?
Блисс взглянула через плечо, потом снова посмотрела на грубоватого парня, хитрого и коварного, как считали другие девчонки.
– Улавливаю, – ответила она. Грубые и хитрые типы не любят общаться с глупыми, заурядными девочками. – А в чем дело?
Себастьян качнулся на стуле, и передние ножки с глухим стуком ударились о кафельный пол.
– Да ни в чем, – проговорил он. – Просто разговариваю. Пытаюсь растопить лед, Чилли [1]Уинтерс. Улавливаешь? Зазнайка Уинтерс – Снежная Королева. А я ледокол. Снежная Королева…
– Очень смешно.
Он облокотился на стол и подпер голову руками. Его длинные волосы, казалось, стали еще длиннее и почти закрыли глаза. Из-за этой «занавески» он внимательно рассматривал Блисс.
– Это самое умное, что пришло мне в голову, – негромко проговорил он, словно сообщил по секрету, – ты же знаешь, все называют тебя так. И знаешь почему.
– Да уж, догадываюсь, – ответила Блисс. Она совершенно не походила на остальных девчонок, не пыталась стать такой же, как все, не заигрывала с ребятами, держалась отчужденно и сдержанно, не старалась понравиться сверстникам и в основном помалкивала. Потому у всех ее знакомых имелись веские основания считать Блисс зазнайкой.
Она снова принялась за свой сандвич. Вернее, снова принялась рассматривать его. Начинка – жареный тунец с увядшим салатом.
– Ты приносишь с собой обед каждый день? – поинтересовался Себастьян.
– А какое тебе до этого дело?
– Что, пристаю?
– Да.
– Наверное, здешняя еда, ну то, что тут дают, не слишком хороша для тебя?
– Уж лучше бы я ела все это, – не удержавшись, выпалила Блисс.
Он немного помолчал, потом сказал:
– Слушай, вот ты богатая. Ну и как тебе живется?
– А тебе самому-то нравится быть… – Она прикусила язык, потупилась.
– Кем? Кем быть? – спросил Себастьян. Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кулачок. – Смотри на меня. Ты спрашиваешь, каково быть чуть ли не на год старше всех остальных выпускников, потому что меня на год исключили из школы? Как живется парню, которого называют «опасным типом»? Парню, про которого говорят, что он торгует наркотиками и не расстается с оружием?
– Это правда? Все это правда? – Она поспешно прикрыла рот ладонью.
– Конечно. – Себастьян тряхнул своими волнистыми черными волосами. – Сама же видишь, как я размахиваю пушкой. И еще я навязываю тебе кокаин. Ты уже устала от моих уговоров.
– Ага, – усмехнулась Блисс, – устала.
Наверное, все врут про него. По крайней мере у него хватает ума посмеиваться над подобной болтовней.
– Твой отец сенатор. И ты богата.
Надоело! Все те же разговоры. Все то же пустое любопытство. Уже сотни раз слышала она рассуждения о том, как хорошо быть дочерью сенатора Морриса Уинтерса и его жены Киттен. Противно.
– У моих родителей много денег. – Блисс сделала ударение на слове «родителей», как бы отделяя себя от них.
– Ну и как тебе живется?
– Честно?
– Ага. – Себастьян закинул руки за голову.
– Мне не довелось родиться дочерью бедных родителей, так что другой жизни я просто не знаю. И я не ем то, что дают в школе, потому что моя мать не хочет, чтобы я растолстела.
– Миссис Моррис Уинтерс, президент ассоциации «Учителя и родители», – проговорил Себастьян. Склонив голову набок, он долго и внимательно разглядывал Блисс. Потом снова откинулся на спинку стула. – У нее богатая фантазия, да? У твоей матери…
Блисс вспыхнула, ее лицо залилось краской.
– Грубиян.
– Да, так меня тоже называют. Даже если ты слопаешь целый вагон школьных завтраков и обедов, ничего с тобой не случится. Только фигура улучшится.
Блисс поднесла ко рту огромный сандвич, который соорудила экономка миссис Лаймер, надкусила и принялась жевать.
– Ты мне нравишься, – объявил Себастьян.
Блисс прекратила жевать, но ненадолго. Несколько секунд спустя ее челюсти уже двигались в прежнем ритме.
– Почему ты учишься в обычной школе?
Она с усилием проглотила кусок.
– Мне здесь нравится.
– Я не спрашиваю, нравится ли тебе здесь. Я спрашиваю – почему.
«Потому что папочка считает, что так будет лучше выглядеть перед своими избирателями».
– Мои родители не против бесплатного образования.
– Но не доверяют школьным обедам?
– Да.
А он находчивый. И остроумный. Хитрый, сообразительный, хвастливый и самоуверенный. Словом, тот еще тип! И ужасно опасный. Она слышала, как другие ребята перешептывались, обменивались замечаниями на его счет. Но стоило Себастьяну появиться, и шушуканье прекращалось.
– Должно быть, ты выдающаяся личность, единственная знаменитость в истории школы, ведь именем твоего папаши названо бейсбольное поле. Да еще при его жизни.
Вскочить из-за стола и вылететь из кафетерия не самое разумное в подобной ситуации. Недостойное поведение. А основной, первейший закон семейства Уинтерсов гласит: никогда и ни при каких обстоятельствах Уинтерсы не теряют достоинства.
– Слушай, а тебя не смущает все это? Ну, что твой дорогой папаша построил для школы новый стадион?
Она скрестила на груди руки.
– Я наблюдал за тобой, когда он толкал торжественную речь на открытии.
Блисс уставилась в столешницу.
– Я наблюдаю за тобой всякий раз, когда он вылезает для выступления. Некоторым ребятам он нравится. А многие девчонки считают его сексуальным и весьма привлекательным.
– Ты закончил?
– Нет. Ведь мы же говорим от имени будущего, верно? Молодежь… А что нас ждет впереди? Как там говорит Моррис Уинтерс?
– Мне неприятно и стыдно за него, – ответила Блисс. Пусть смеется над ней за честный ответ. Все сверстники и так не прочь позубоскалить – так с какой стати стесняться Себастьяна? – Мне все это противно. Идиотское поле. И всякий раз, как он появляется здесь, мне тоже бывает противно.
– Знаю.
Она заморгала, но на глаза все равно навернулись слезы.
– Когда твой папаша вещает с трибуны, у тебя такой вид, будто ты готова сквозь землю провалиться… или умереть.
Блисс встретила его пристальный взгляд.
– Неприятно, когда с тобой не считаются, когда обращаются точно со скотиной, правда? – проговорил он. – Я давно наблюдаю за тобой, Чилли. Мне уже давно хотелось поговорить с тобой.
К столику приблизилась Кристал Мур. Не обращая внимания на Блисс, сказала:
– Привет, Себастьян.
Кристал, капитан группы поддержки школьной команды, была яркой и красивой девушкой.
Себастьян посмотрел на нее, и Блисс отвернулась, заметив, с каким видом он разглядывает пышнотелую Кристал. Было очевидно: такая фигура, как у Мур, с его точки зрения, в улучшении не нуждается.
– Придешь на игру сегодня вечером? – спросила Кристал. – Потом будет вечеринка.
– После игры всегда устраивают вечеринку, – без тени улыбки проговорил Себастьян.
Кристал переложила сумку со своими учебниками в другую руку. Она метнула в сторону Блисс злобный взгляд, потом снова уставилась на Себастьяна – прямо-таки сверлила его своими фиалковыми глазами.
– Тогда до встречи.
Себастьян провожал взглядом удаляющуюся Кристал.
Блисс смотрела на Себастьяна.
– Так вот, – он опять обратился к ней, – мне хотелось поговорить с тобой, Чилли.
– Меня зовут Блисс.
Он положил руки на стол, кивнул:
– Хорошо. Мне нравится твое имя. Я хотел поговорить с тобой. И ты сама мне нравишься, Блисс.
– Ты же совсем не знаешь меня.
– Я же объяснил, что давно уже наблюдаю за тобой.
Сердце ее сжалось.
– Ты не похожа на других.
– Издеваешься! – фыркнула Блисс.
– Нет, ты выгодно отличаешься от всех. Ты всегда жила в Сиэтле?
– Да. – Блисс поспешно сунула остатки еды в коричневый пакет, выданный все той же миссис Лаймер. – Я пойду. Мне пора.
– Почему? У тебя же перерыв.
Она замерла, так и не поднявшись из-за стола.
– А ты откуда знаешь?
– Посмотрел твое расписание.
Последний кусок сандвича встал поперек горла. У Блисс перехватило дыхание. Она опять плюхнулась на стул.
– Что-то я тебя не понимаю…
Говорят же, что он… Говорят, он всегда пристает к девчонкам. А некоторые легкомысленные особы утверждают, что ему не приходится даже особенно стараться. Блисс почувствовала, что у нее вспотели ладони.
– Не понимаешь, что парню может понравиться девчонка?
– Ну… – У Блисс никогда не было приятеля, вернее, друга, и она ни разу в жизни не ходила на свидание, если, конечно, не считать тех грандиозных, нескладных и ужасных общественных мероприятий, которые устраивала ее мать.
– Ты, может, думаешь, что я к тебе привязался из каких-то там корыстных побуждений? Чтобы устроить свою будущую карьеру?
Блисс почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Этого еще не хватало…
– Я не знаю, что и подумать. Мы раньше даже не здоровались. И совсем не знаем друг друга. И вот ты мне заявляешь, что знаешь обо мне столько всего… Что ты наблюдал за мной. Конечно, я не думаю, что ты все это затеял ради карьеры, но не знаю… Я не понимаю, почему ты наблюдал за мной.
– Причина простая. – Он наклонился над столом и посмотрел ей в глаза. – Ты всегда ведешь себя естественно и говоришь то, что думаешь. Все другие прежде всего думают, какое впечатление произведут, а потом уже открывают рот. Так что от них не дождешься ни одного правдивого слова.
Блисс покраснела – такое ей впервые говорили.
– Я грубая, – сказала она. – Неловкая и бестактная. Не умею вести себя в обществе.
– Говоришь будто повторяешь чужие слова. Словно кто-то другой так называл тебя.
– Так и есть. – Блисс сама не понимала, почему вдруг разоткровенничалась с этим типом.
– Родители? – спросил Себастьян.
Блисс надула щеки.
– Ну да, кто же еще? – Теперь уже слишком поздно. Слова сказаны, и их не вернешь.
– Да, это мне знакомо. Я тебя понимаю. Пожалуй, у нас с тобой кое-что общее. Мы не оправдали ожиданий наших родственников.
Она чуть было не заявила, что у нее нет с ним, с Себастьяном Плато, ничего общего. Уже даже рот раскрыла. Но он прав. Они похожи. Оба отличаются от своих сверстников, от ребят, с которыми вместе учатся. И они совсем не такие, какими хотят видеть их родители.
– Я не такой, как про меня говорят. – Себастьян крепко сжал зубы, на его впалых щеках заиграли желваки.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Потому что хочу, чтобы ты знала правду.
– Почему?
– Я же объяснил, – сказал Себастьян, – ты мне нравишься.
Блисс почувствовала, что по спине ее пробежали мурашки.
– Ты меня совсем не знаешь, – в который уже раз сказала она.
– Но хочу узнать. Может, тебе не очень-то интересно познакомиться со мной, потому что мы принадлежим к разным… Ну ты понимаешь, о чем я говорю. Но мне не хочется думать, что так и есть на самом деле. Мне пришлось собраться с духом… В общем, я не сразу решился подойти к тебе. Подойти и заговорить.
– Наверняка кто-нибудь подзадорил тебя.
– Как это? – нахмурился он.
Блисс невольно сжала кулаки.
– Ты поспорил с приятелями, что сможешь запросто подойти ко мне и поговорить.
– Черт возьми!..
Она отвернулась и стала смотреть куда-то в сторону.
– Ты никогда не подошел бы ко мне по собственному желанию. Хотя мне все равно. Можешь пойти и сообщить им, что выиграл. Или они где-нибудь здесь, поблизости? Может, сами все видели?
– Ты такая же, как я.
Блисс показалось, что она ослышалась.
– Что ты сказал? – Она посмотрела на Себастьяна, и ей вдруг подумалось – сумасшедшая мысль! – что он читает ее мысли.
Он положил руку на стол ладонью вверх и сказал:
– Черт побери! Ты точно такая, как я.
– Не люблю, когда люди сквернословят.
– Хорошо. Не буду. Дай мне свою руку.
Блисс рассматривала его широкую ладонь, его чуть подрагивающие пальцы.
– Ну, не бойся. Никто за нами не подглядывает. И не было никакого пари. С какой стати мне спорить с кем-то? У меня в школе нет друзей. Я не слишком удобный человек, не умею подлаживаться. Так же, как и ты.
– Кристал Мур очень хочет дружить с тобой, – заметила Блисс.
– Кристал Мур будет дружить с любым, если сможет его хоть как-нибудь использовать. Только не спрашивай, почему она считает, что сможет использовать меня. Просто дай мне свою руку.
Блисс пожала плечами и, приготовившись услышать взрыв хохота за спиной, вложила свою руку в его ладонь. Он легонько пожал ее пальцы. Никто не засмеялся.
Блисс вся дрожала.
– Тебе ведь семнадцать? – спросил он.
Она кивнула. Похоже, он знает про нее все.
– У тебя личная машина. Новенький кремовый «БМВ».
– А ты ездишь на черном «форде»-пикапе. – Она опять покраснела.
– О… надо же, оказывается, тебе известно о моем существовании. – Себастьян расплылся в улыбке. – Интересуешься?
– Тебя трудно не заметить. Ты гоняешь как сумасшедший.
– Почти никто не обращает на это внимания.
– Но ты… заметный, тебя все видят, – сказала Блисс. Ей было приятно ощущать тепло его руки. – Я слышала, как другие ребята говорили о тебе.
Ни один парень до этого дня не держал ее за руку. Ребята даже не заговаривали с ней. Про нее шептались, бывало, но никогда не подходили.
– Знаю, что они любят перемывать мне косточки, – проговорил Себастьян, снова угадав ее мысли. – И знаю, что именно они обо мне говорят.
Блисс немного успокоилась, расслабилась и уже не казалась такой настороженной.
– Послушай, мне и в самом деле нужно идти.
– Останься, прошу тебя. Хоть ненадолго.
– Неужели все, что болтают про тебя, – правда? Только не смейся на этот раз. Ответь.
– Ты не поверишь, но нет, неправда.
Блисс опустила голову:
– Все говорят, что я заносчивая и высокомерная. Они смеются, потому что я… ну, потому…
– Потому что ты ни на кого не похожа. Не соответствуешь здешним стандартам. И я тоже не на своем месте. Вот мы с тобой и оказались в стороне, правда, по разным причинам. Значит, ты и я – мы одинаковые, разве не так?
Она не удержалась от улыбки:
– Пожалуй. А почему ты на год бросил школу?
Он крепче сжал ее руку.
– Так, по семейным обстоятельствам. Считал, что смогу что-то доказать. Сглупил, конечно.
– Но ты же вернулся, – сказала Блисс. Заметив, как он нахмурился, как крепко сжал зубы, она добавила: – Не думай об этом. Что было, то прошло.
Себастьян пристально посмотрел ей в глаза:
– Со мной такого раньше не случалось.
Она не поняла, о чем он говорит.
– То есть… Ни одну из девчонок мне не хотелось узнать так, как хочется знать тебя.
Блисс едва удержалась от соблазна оглянуться и еще раз убедиться, что поблизости нет соглядатаев.
– Скажи что-нибудь. – Он положил другую руку ей на плечо. – Ты же не боишься меня. Значит, доверяешь.
– Да, наверное… Ты мне нравишься. – Блисс не верилось, что она сумела произнести эти слова.
Себастьян, расплывшись в улыбке, сверкнул белыми, крепкими зубами; его глаза вспыхнули зеленым пламенем.
– Смело! А ты молодец! Даже не верится… Слушай, давай сходим в кино?
Блисс растерялась. В голове стало совершенно пусто.
– Только не знаю, что сейчас идет. Не слишком часто бываю в кинотеатре.
– Не могу, – сказала Блисс, хотя ей ужасно хотелось пойти с Себастьяном. Она прикусила нижнюю губу. – Родители…
– Ясно. – Он насупился и отпустил ее руку. – Предложение не слишком удачное.
– Родители не позволяют мне ходить куда-либо, если только не они сами организовали мероприятие, – с горечью проговорила Блисс. – Мне очень хочется пойти с тобой в кино. И я пойду. Только…
– Правда?
Она с готовностью кивнула.
Он снова сверкнул улыбкой. И снова его глаза вспыхнули ярким пламенем. Блисс почувствовала, что не может сохранить на лице серьезное выражение. Ее охватило радостное волнение, и она просияла.
– Так, у тебя ведь перерыв в это время каждый день?
Блисс судорожно сглотнула.
– Да, – кивнула она.
– Мы можем проводить эти часы вместе… Обед и пятый урок. Если захочешь.
Она не решалась ответить.
– Можно ходить куда-нибудь вместе. Например, в библиотеку. В публичную библиотеку Сиэтла. Будем вместе заниматься.
Блисс засмеялась.
Себастьян криво усмехнулся:
– Странно слышать такое от меня. Правда? Вообще-то я учусь не так уж плохо. Но мог бы учиться еще лучше, если бы немного постарался.
– У тебя лицо становится совсем другим, когда ты улыбаешься. Ты мгновенно меняешься. Мне раньше казалось, что ты вообще не умеешь радоваться.
– Не было оснований. Не было особых причин для радости. – Теперь он смотрел серьезно. – Можешь считать, что совершаешь благое дело, помогаешь испорченному парню Себастьяну работать над собой, исправляться. Пойдешь с ним в библиотеку – и он, возможно, возьмется за ум.
– Не знаю…
– Боишься, что нас увидят вместе и начнутся разговоры?
– Нет, не боюсь. Я пойду в библиотеку. Там почти не бывает школьных знакомых.
Он опять склонил голову набок, чтобы заглянуть ей в глаза, – это движение очаровало ее.
– Значит, Блисс, ты придешь завтра?
– Не следовало бы мне это делать…
– Мы можем приехать не вместе. Ты на своей машине, а я на своей.
– Не знаю…
– Чего ты боишься? Мы не сможем даже толком поговорить! Все будут укоризненно смотреть на нас и шикать. Придется молчать.
– Пожалуй, ты прав, – сказала Блисс. И почему, собственно, ей нельзя самой выбирать себе друзей? Почему нельзя делать то, что давным-давно делают другие девчонки?
– Тогда до завтра? – Себастьян вопросительно посмотрел на нее, и Блисс заметила, что он пытается скрыть волнение. – Значит, встретимся в библиотеке?
– Да.
Прошло двенадцать недель.
Все это время каждый день, кроме выходных и каникул, они встречались в перерыве и проводили вместе весь обед и пятый урок. Обычно они ездили в библиотеку, но иногда уединялись в небольшом парке на побережье. День на сей раз выдался холодным, особенно для мая. Так что опять предстояло ехать в библиотеку.
Времени идти к шкафчику и относить туда вещи уже не оставалось – забросив на плечо сумку, Себастьян помчался на стоянку.
Толпа в коридоре, как всегда, расступалась перед ним. Никто из них не знал Себастьяна, но все осуждали его за поступки, которых он не совершал. А разве грешно быть самим собой?..
Он торопился добраться до стоянки, пока Блисс не уехала.
Блисс, Блисс, Блисс… Себастьян видел ее даже с закрытыми глазами. Черт возьми, он видел ее все время – и во сне, и наяву. Почему эти ничтожества не замечали, какая она милая, славная – просто необыкновенная?!
Ему ужасно повезло, что все они оказались слепцами и никто из них ей не приглянулся – были не в ее вкусе.
А он, Себастьян, в ее вкусе?
Да. Блисс сама так сказала, значит, так оно и есть.
Он распахнул дверь и выскочил на ступени – отсюда видны были спортивные площадки и автостоянка.
Небо, хоть и безоблачное, казалось каким-то серым… Ни на минуту не утихающий ветер, разогнавший облака, гнул в дугу пихтовые деревья, посаженные идеально ровными рядами. Между пихтами были припаркованы машины. И тут он увидел Блисс в ярко-красной стеганой куртке. Она торопилась к автостоянке. Себастьян стремительно сбежал по ступеням.
– Эй, Блисс! Подожди меня!
Она остановилась, обернулась.
Он знал, что Блисс нахмурилась, хоть и не рассмотрел издалека ее лицо. Она, конечно же, встревожилась, решила, что случилось нечто непредвиденное. Они договорились не привлекать к себе внимания, где бы ни находились.
Себастьян бежал во весь дух.
– В чем дело? – В ее голосе была тревога. – Себастьян, что случилось?
Он подскочил к ней, обхватил руками за талию и чуть приподнял.
– Слушай, я уже говорил тебе, что ты просто кошмарно целуешься? – прошептал Себастьян.
Изумленная, она несколько секунд молчала. Затем принялась колотить его по плечам кулачками. При этом приговаривала:
– Ты гадкий, испорченный, безнравственный, порочный тип. Мерзавец, негодяй. Ты…
– Терпеть не могу, когда люди ругаются последними словами.
Она опять его ударила.
– Я не ругаюсь. Ты напугал меня. А уж если нас кто-нибудь увидит сейчас, сплетни разлетятся мгновенно, глазом не успеешь моргнуть. Пусти меня. Слышишь? Сейчас же отпусти.
Он отпустил ее так же неожиданно, как и обнял.
– О-о-х! – выдохнула Блисс. Она ухватилась за его свитер, чтобы удержаться на ногах.
Себастьян прижал ее руки к своей груди.
– Так. Сначала ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Когда же я отпускаю тебя, ты набрасываешься на меня. И что мне, бедному, думать? Как тебя понимать?
Она резко отстранилась от него – словно обожглась. Но зато улыбнулась своей очаровательной улыбкой – ее голубые глаза ожили, казалось, они светились. Других таких девушек, с волосами цвета меди и голубыми глазами, он ни разу не встречал. Если бы все окружавшие ее придурки догадались заглянуть ей в глаза, если бы потрудились проверить, что скрывается за этими очками, то они бы тогда поняли, что потеряли.
– Я хочу, Блисс, чтобы ты всегда носила очки с темными стеклами. С очень темными.
– Да?.. – Она положила ладонь ему на лоб. – Ты, случайно, не заболел?
– Нет, не заболел. Мы поедем, мы помчимся… Сегодня я без машины, поэтому в библиотеку меня повезет моя девушка. Ведь у меня нет машины… – улыбнулся Себастьян.
Послышался хруст гравия – кто-то приближался к стоянке. Себастьян вспомнил о необходимости соблюдать осторожность. Изобразив на лице безразличие, он взглянул через плечо и увидел Чака Раббера, считавшего себя образцом мужественности, и Кристал Мур. Они то и дело останавливались и принимались целоваться взасос, да так, что вполне могли бы опустошить за секунду огромную бочку. Наконец они подошли к Себастьяну и Блисс. Себастьян посмотрел на подругу и приложил палец к губам.
– Эй, вы двое! – с вызовом в голосе проговорил Себастьян. – У вас есть трос?