Канушкин Роман. Ночь Cтилета-2

   Человек этот утверждал, что видит магнитные линии, пронизывающие весь мир. Он утверждал, что людей не существует, так же как и привычной реальности, — все это лишь модификации магнитных линий. Он говорил, что иногда стены реальности истончаются и ты слышишь шелест крыльев тайного мира, находящегося рядом. Эту странную магнитно-линейную космогонию он иллюстрировал примером китов, которые, подчиняясь своей природе и не насилуя ее, движутся вдоль магнитных линий, и, когда те пересекаются с материками, киты просто выбрасываются на берег.
   Наверное, этот человек действительно был алкоголиком, и она боялась темноты его глаз, но совсем недавно в теленовостях она случайно услышала, что какая-то австралийка выдвинула подобную теорию — относительно китов и магнитных линий.
   Эта дама была почтенным ученым, удостоенным многих степеней и почетных званий, а тот бывший таксист с телескопом скорее всего транслировал свои алкогольно-горячечные видения, и она даже не знала, жив ли он сейчас.
   Но этот человек однажды рассказал ей про ТВОЕ ВРЕМЯ. Она помнила его рот, тревожно складывающиеся губы, красную кожу лица и темные молнии, спящие в глубине его прозрачных глаз. И она помнила, как он говорил ей; она не помнила почему, но именно после этого разговора она перестала его бояться.
   Он говорил, что иногда в жизни происходят странные вещи, похожие на ряд ничего не значащих случайностей. Чаще всего так и бывает. Но иногда вещи складываются в линию и все, что ты планировал, все твои представления о том, как что-то должно происходить, все, что ты знал, — все может измениться. И на мгновение показать тебе чудесные возможности. Показать подлинную природу вещей и как все может сложиться, если не применять насилия над этой природой. Ты можешь не узнать этого мига и пройти мимо, такое и происходит с большинством людей. Они борются с тенями своих собственных поступков. Но если ты узнаешь его, то это и будет ТВОЕ ВРЕМЯ. И, узнав его раз, ты его никогда не забудешь.
   Оно уже навсегда останется с тобой. Вот тогда ты и услышишь шелест крыльев тайного мира за несуществующими стенами реальности, тогда ты и научишься давать вещам развиваться, не производя над ними насилия и не ощущая их насилия над собой. ТВОЕ ВРЕМЯ — оно придет лишь раз и либо уйдет неузнанным (и останется лишь разводить руками про Лошадь Удачи, колесо Фортуны и вздыхать по нереализованным возможностям), либо навсегда останется с тобой.
   — А его можно увидеть? — спросила она, не очень понимая, о чем идет речь, и скорее всего зачарованная необычностью истории.
   — Его можно увидеть. Оно сияет внутри, как тысяча Солнц. Только ты увидишь его не холодом ума, а жаром сердца. Не этими глазками, смотрящими по сторонам, а теми, что смотрят внутрь.
   Она хотела возразить, что нет у нее никаких глазок, смотрящих внутрь, но спорить не решилась.
   — А его можно потерять? — внезапно спросила она.
   Он посмотрел на нее взглядом, которого она так боялась, губы сложились капризно.
   — Можно, — подтвердил он. — Его можно забыть.
   Такая история про ТВОЕ ВРЕМЯ. Короткий миг, когда магические тотемы оживают.
   И что-то меняют в законах Жизни.
   И что-то меняют в законах Смерти.
   Это воспоминание уместилось всего лишь в одно мгновение, которое она словно уже пережила, и когда в конце этого растянувшегося мгновения перед лобовым стеклом появилась человеческая фигура, раскинувшая руки от удара, и удаляющееся лицо с застывшим выражением скорее не испуга, а озадаченности, она поняла, что ожидала этого. Так или иначе — ожидала. Она узнала этого человека и знала, что произойдет дальше.
   Гринев только-только собирался закурить и мял пальцами сигарету.
   Тяжелый лимузин свернул в узкий проулок и еще не успел набрать скорость.
   Человеческая фигура вынырнула из-за угла здания совершенно неожиданно. Этот безумный растерянный тип практически сам бросился под колеса.
   — Е… твою!.. — вскрикнул водитель.
   Гринев оторвал взгляд от сигареты в тот момент, когда послышался удар. Гринев увидел перекошенное лицо и вскинутые руки и успел подумать:
   «Бл…дь, сбили кого-то…»
   Водитель немедленно нажал на тормоза, шины прошуршали по асфальту, заглатывая тормозной путь, автомобиль встал как вкопанный. Но столкновение уже произошло. Они сбили кого-то. Какого-то урода, бросившегося под колеса!
   — Сука, — нервно процедил водитель, — убью гада!
   — Бомжа сбили, — без всякого выражения произнес Гринев. — Нет, цепанули только, вон встает…
   Водитель уже открыл дверцу и решительно покинул автомобиль. Он, видимо, действительно решил привести в исполнение свою угрозу.
   Это был нищий, тот самый «ее» нищий, «работавший» у «Континента». Он сказал, что его зовут Александром. Трогательный букетик незабудок. Она сидела молча, вжавшись в спинку кожаного сиденья словно в оцепенении, ее зрачки расширились и стали какими-то непривычно темными.
   Гринев видел, что бомж поднялся, зло озираясь.
   — Твари! — заорал бомж истерично. — Люди же вокруг!
   А дальше он совершил совсем уж непростительную вещь. Схватил с асфальта какую-то доску, всю в пыльной извести — мусор с соседней стройки, и со всего размаха яростно ударил по отливающему идеальной глянцевой чистотой капоту «ауди».
   — Чего? — Гринев не поверил своим глазам. — Пи…дец психу!
   Увидев приближающегося водителя, бомж сделал шаг назад и выставил перед собой палку, которой только что колотил по машине. Это выглядело комичным. Водитель без труда выбил у него это нелепое оружие, ухватил его плашмя пятерней за грудки и занес руку. Но нищему удалось совершить какое-то неуклюжее движение, увернуться и выйти из-под удара. И он даже легко ударил водителя. Не совсем попал, а лишь саданул касательно наотмашь. Водитель явно не ожидал от него подобной прыти.
   — Сидеть! — бросил ей Гринев и раскрыл дверцу.
   В этот же момент водитель оторопело произнес:
   — Ах ты паскуда… Я ж тебя зарою!
   Водитель, в прошлом неплохой боксер, рефлекторно принял боевую стойку. Чуть присел, словно собирался бросить корпус влево, ушел по дуге в другую сторону; нищий оказался открыт, и водитель нанес ему моментальный сокрушительный удар по левой стороне лица. Только… ничего не произошло. Его кулаки пробили пустоту.
   Водитель в изумлении уставился на своего неожиданного противника — это что за, мать твою, такое… Хлопнула дверца — к ним решил присоединиться Гринев. Водитель еще мгновение пристально смотрел на нищего. На его лице не было ожидаемой бледности, отпечатка испуга; напротив, водителю показалось, что он увидел проблеск какой-то усмешки. И глаза… Это уже не были глаза психопата, неуравновешенного бомжа, в отчаянии лупившего палкой по машине, в них появилось что-то оценивающее и совершенно холодное.
   Водитель успел осознать это, но уже, словно бык, двинулся на своего противника. Он сделал этот роковой шаг вперед, сопоставив то, что только что увидел, с карнавальным обличьем нищего, и к нему пришло понимание. Запоздалое понимание. Он и Гринев вышли из машины, их выманили из машины, все произошло очень быстро, и теперь им осталось лишь плыть по течению.
   Водитель еще совершал свою атаку, когда все изменилось. Нищий выгнулся и с какой-то дикой грацией совершил нечто, напоминающее балетное па.
   Поразительной точности моментальный удар пробил солнечное сплетение водителя, мгновенно отключившиеся легкие наполнили его хриплой пустотой, а сердце словно замерло в груди и никак не хотело продолжать свою работу. Водитель перегнулся пополам, и следующий удар увлек его в сторону здания; его голова встретилась с глухой каменной стеной… и наступила темнота.
   Сзади к «ауди» вплотную подкатил джип.
   — Так-так, — с интересом произнес Гринев, быстро оглядевшись по сторонам. Из подплечной кобуры, надетой на белую рубашку, он извлек пистолет «ТТ» и уже успел передернуть затвор, досылая патрон из обоймы.
   Она все еще сидела бледная и боялась шелохнуться, когда в руке нищего, словно в руке фокусника, что-то сверкнуло (а не точно ли так в этой руке появился букет незабудок? Правда, тогда к летнему, идеально чистому свитеру этого парня была приколота карточка «Пресса»). Потом что-то промелькнуло в воздухе, Гринев, вскрикнув, дернул рукой и выронил оружие. Его белая рубашка начала пропитываться кровью, он в изумлении смотрел на вспоротую рану и горячее лезвие без ручки, вошедшее наполовину в его руку.
   Пистолет лежал на асфальте у его левой ноги. Гринев посмотрел на оружие, подумав о том, что он мог бы сейчас его очень быстро поднять. И… увидел в руке нищего вторую метательную пластину. Но, может, даже не это зрелище, а голос, совершенно ледяной тон, остановил его:
   — Не дергайся, — произнес нищий, — если хочешь жить.
   Гринев подумал, что он хочет жить. Этого лаконичного сообщения ему хватило. И все закончилось.
   Второй джип перекрыл проулок спереди Люди, появившиеся из него, действовали очень быстро. Раненый Гринев и поверженный водитель, который еще так и не пришел в себя, были доставлены в этот второй джип. Он немедленно развернулся, словно это была «скорая помощь», и через секунду скрылся за поворотом дороги.
   Нищий направился к «ауди». Она вся вжалась в сиденье. Из черного джипа, стоящего сзади, вышел еще один человек. Она узнала его. Ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди.
   ТВОЕ ВРЕМЯ.
   Нищий открыл ее дверцу, наклонился и негромко позвал.
   — Вика… Я знаю, что вы — Вика.
   Она вздрогнула. Густая, осязаемая тишина опеленала ее подобно кокону-куколке, и внутри этого кокона существовал лишь один звук — все более учащающиеся удары ее сердца.
   Еще одно ваше имя.
   Панцирь, единственное надежное убежище для маленького беззащитного существа: маска из трепещущих простыней кокон смерть.
   Ее ресницы задрожали, но нищий, словно предвосхищая все ее попытки что-то сказать, повторил:
   — Я знаю, что вы — Вика, а не двойник. И либо вам нужна помощь, либо на вас с десяток предумышленных убийств.
   Она все еще смотрела на него, хотя уже знала, кто является этим человеком. Дверца с другой стороны открылась. Лютый сел рядом с ней, и она успела подумать: «Я же не просила никакой помощи. Мне надо только забрать детей!» И еще: «Если я могу вам верить, то где же вы были все это время?!»
   Но ничего подобного она говорить не стала. Климпс. Это оказалось последней каплей, она не могла больше сдерживаться, и слезы вырвались из ее глаз. Она лишь произнесла:
   — Володя, у них мои дети! Зачем вы… ведь оставалось всего два часа… Я должна забрать их! — И она разрыдалась.
   На одно мгновение какой-то темный могильный холодок наполнил салон автомобиля.
   Лютый бросил взгляд на Стилета, его щека дернулась, и на лице отразилось жуткое понимание того, что происходит.
   — Мне нужно только забрать моих детей! Их сейчас привезут. Мне больше ничего не надо!
   «Боже ты мой, — ошеломленно подумал Лютый, — как же она вытерпела все это время?..»
   — Бедная ты моя. — Он мягко обнял Вику и прижал ее к себе. И почувствовал, что она дрожит. — Теперь все будет хорошо, — проговорил Лютый негромко.
   — Нет же! — Она вырвалась. — У них мои дети! Их должны привезти на пресс-конференцию. Всего через два часа! Понимаешь?!
   «Надеюсь, что все будет хорошо, — подумал Лютый. А потом пришла другая мысль:
   — Ведь она все это время… Она… не верила никому из-за своих детей».
   Лютый попытался очень деликатно подобрать слова.
   — Все будет хорошо, — произнес он с мягкой настойчивостью. — С нами связались… Это странно, быть может, ты сможешь что-то объяснить. Вика, — Лютый коснулся ее руки, — сейчас нам передадут твоих малышей. С ними все в порядке.
   — Что?!!
   — Через десять минут, — сказал Лютый, — ты увидишь своих детей.
   И еще он подумал, что люди, убившие его брата, люди, сделавшие такое с Викой, находятся в двух шагах от них. Они готовят пресс-конференцию. И Лютому будет очень сложно удержаться от того, чтобы не разорвать всех их собственными руками.

* * *

   Санчес стоял на пустыре при въезде в Измайловский лесопарк — углубляться дальше в Москву было опасно. Сейчас он снова вспомнил пословицу, бывшую в ходу на его далекой Родине: «Месть — это то самое блюдо, которое лучше всего подавать холодным».
   Санчесу очень хотелось посмотреть на выражение их лиц, когда вот так вот все обломается. Внезапно, в самый последний момент. И на старого лиса, и на всех этих умников, для которых все рухнет в одночасье. И Санчес обязательно должен при этом присутствовать.
   Он мог бы убить старого лиса, он мог бы сделать это без особого труда, а потом разобраться с каждым из них в отдельности, но к чему?.. Нет, он окажется свидетелем их поражения, крушения всей этой лавочки. Что гораздо тоньше, что принесет ему подлинное удовлетворение.
   Он разрушит Логово.
   Они украли его шедевр — что ж, Санчесу есть чем ответить.
   И потом, во всем этом имеется практический смысл: Санчес заберет свои деньги, и ищи-свищи! Вольный ветер. Физическое устранение старого лиса не дало бы Санчесу насладиться ни плодами своей победы, ни собственными деньгами.
   Появился бы новый шеф, новый Папа, и они бы достали Санчеса. Рано или поздно.
   Теперь же Санчес просто накроет лавочку, разрушит Логово, сделает это чужими руками. Мы еще покружимся в маскараде. Да Санчес сейчас просто взорвет бомбу — одни только заголовки в газетах: «В бедствиях семьи вице-президента замешана крупнейшая спецслужба России»… Или в духе Джойса: «Портрет секретного управления в играх с двойниками». Или: «Эхо свадебного взрыва»…
   Что-нибудь в этом духе. От этих писак ждать чего-то более стоящего вряд ли приходится.
   А еще ему очень хочется посмотреть, как старый лис встретится со своей любимой семьей. Пока добирались сюда из Гольянова, Санчес не терял времени и рассказал гусыне и своей сладкой девочке причину его столь неожиданных действий.
   «Ой-ой-ой, этого не может быть! Ты мерзавец! Тра-ля-ля…»
   Санчес усмехнулся. Они ему не верили. Они считали, что не верят.
   Конечно — это ж папа. Светлый Король из Страны Грез. Хотя червь сомнения уже начинал слегка подгрызать. А теперь им придется самим увидеть, как несчастная мать встретится со своими детьми после… раз-два-три… после трехмесячной разлуки.
   «Возвращение родителей близнецов — ох ты старый лис!»
   Наши сладкие Лешенька и Викуля.
   Во будет слез-то!
   И неожиданно мерзавцем окажется не Санчес, а наш блистательный папа, которому Санчес уготовил темноту пострашнее темноты смерти. Но это уже решать старому лису.
   А пока Санчес поглядит на выражение его умного лица и посмотрит, что останется от былой проницательности старого лиса, когда вдруг обнаружится, что последний месяц они имели дело вовсе не со шлюшкой из городка Батайска и что несчастную Александру Афанасьевну они сами вот уже как месяц отправили в мир иной. И что их обставила очень умная бабенка, которую они прохлопали под собственным носом. А на ее стороне был лишь… Санчес вдруг подумал, что не так уж и мало. На ее стороне был один из самых страшных и опасных законов природы — материнский инстинкт.
   Старый лис еще, возможно, сохранит достоинство, а вот прямая кишка этого самодовольного павлина, Пети Виноградова, явно опорожнится. Вот будет смеху-то…
   А потом Санчес увидел приближающийся черный лимузин «Ауди А-8» и огромный черный джип.
   — Вот и они, — произнес Санчес.
   Он все еще был в гриме. Санчес играл в ту же игру, в которую тореадор забавляется с быком. Люди в джипе не знали, кто он. Пока еще не знали… что с момента взрыва на свадьбе они разыскивали именно его.
   Хотя вряд ли, подумал Санчес. Ведь он был всего лишь «пулей», а искать-то следовало «ружье» или «руку», а лучше всего — «голову».
   И «руку», и «голову» он им сегодня даст.

* * *

   — Вика, спокойно, — произнес Лютый.
   Дверца «Волги» приоткрылась. Санчес находился на заднем сиденье, за водителем. Ствол пистолета он прикрыл свежим выпуском газеты «МК», Санчес был как сжатая пружина.
   — Идем спокойно, — повторил Лютый.
   Но она не смогла спокойно. Она побежала.

* * *

   — Ничего не происходит! — закричал Лютый. Он поднял открытые ладони рук. — Все остаются в машинах!
   — Стой где стоишь, — произнес Санчес. Близнецы заплакали, напряжение взрослых испугало их.
   — Уговор держим, — кивнул Лютый.
   — Не сомневаюсь.
   Вика была уже рядом с «Волгой». Она распахнула дверцу.
   — Идите, — сказал Санчес близнецам. Вдруг в его голосе что-то дрогнуло, и, быть может, никто не заметил проскользнувших в нем ноток нежности, — это ваша мама.

* * *

   Она целовала их. Она прижала их к себе, осыпала поцелуями их головки и плакала от счастья.
   Близнецы отвыкли от нее. Увидели ее слезы и снова разревелись. Потом что-то произошло. Они слушали друг друга. Они узнавали друг друга. Три человечка прижались друг к другу, а вокруг был чужой мир. Люди в черной «Волге», замерев, смотрели на них, не произнося ни звука. Лютый тоже молчал.
   Потом Леха-маленький толкнул Вику ручкой и… ухватился за ее нос.
   — Мама, — сказал он.
   — Да, мой маленький, мама. — Она рассмеялась, а слезы все продолжали бежать из ее глаз. — И мама никому вас больше не отдаст. Никогда.
   Мир вокруг уже не был настолько чужим.

* * *

   — Надо ехать, — негромко произнес Санчес. Прокашлялся. Его голос был осипшим, низким.
   Вика вздрогнула. Посмотрела на него внимательно. Санчес ей мягко улыбнулся, его внутреннее напряжение возросло.
   — Кто вы? Как я смогу отблагодарить вас?
   В ее глазах была лишь безмерная признательность. Санчес подумал, что в эту минуту, даже если б Вика узнала, кто он, она бы ничего не сделала против него. Но Санчес не хотел экспериментов. Лютый уже месяц ищет его голову, что было бы не страшно, но о человеке, прозванном Стилетом, Санчесу удалось выяснить за этот месяц много чего любопытного. Им не стоило испытывать друг друга. Вовсе ни к чему.
   — Как мне отблагодарить вас? — повторила Вика.
   — Не стоит, — сказал Санчес. — У меня в этом деле свой интерес.
   Хотя…
   — Да? — горячо откликнулась она.
   — Задайте им перцу. Хорошо?
   Она посмотрела на него, улыбнулась, вытерла слезы. Санчес подумал, что постарается запомнить ее именно такой.
   — Это я вам обещаю. — произнесла Вика.

* * *

   — Где болтается эта сучка? — сказал Болек. — Папа приехал, Виноградов как на иголках.
   Лелек посмотрел на часы:
   — Еще пять минут. Не дергайся.
   Полчаса назад позвонил Гринев и сказал, что они скоро будут. Это успокоило Болека. А вот Лелек что-то услышал в голосе Гринева, но… Зачем ковыряться в чужих проблемах? Сам пришел, сам ее забрал, значит, сам Гринев и должен ее вернуть.
   — Башку ей отшибу, — проговорил Болек.
   — Теперь уже можно, — согласился Лелек. — После бала.
   Они стояли у входа в «Континент». За их спинами вращались крестовины дверей, а перед ними уходила вниз широкая лестница.
   Наконец появился черный лимузин «Ауди А-8», за ним двигался тяжелый черный джип.
   — Едут гаврики, — произнес Болек. — Идем внутрь.

* * *

   Вход в здание головного офиса «Континента» осуществлялся по пропускам. Прямо за крестовинами вращающихся дверей начинался просторный холл, разделенный на две неравных части. В меньшую, сразу за дверьми, вход был свободный. Там находились широкие кресла для ожидающих и пепельницы на тонких искривленных ножках, телефоны внутренней и городской связи, книжно-журнальный лоток, где также можно было приобрести свежие газеты, и, в модерновом стеклянном пенале, бюро пропусков. Далее располагался вход в основной холл, с лифтами, попасть в который можно было, лишь предъявив пропуск двум охранникам с карточками «Служба безопасности», пришпиленными к униформе. Сейчас к двум охранникам присоединился еще один, с недавних пор возглавлявший службу безопасности компании. Это был сухощавый человек с вежливо-проницательным взглядом и тоненькой щеткой усов. Он пришел в «Континент» чуть более месяца назад, и про него говорили, что вроде бы он приятно всех удивил, исполнив на юбилее компании песенку под гитару. Болек с Лелеком знали про него еще кое-что — на их взгляд, лучшего шефа по безопасности было не придумать.
   Лидия Максимовна исполнила все в точности так, как ее просила Вика.
   Она спустилась сюда, к внутреннему входу, держала в руках бланки приказов и ждала. Новый начальник службы безопасности холодно поглядывал на нее — что ж, ни для кого не секрет, что сегодня уходит Вика, а вслед за ней «уходят» Лидию Максимовну.
   Новый начальник безопасности уважал Петра Виноградова. Безошибочное чутье подсказывало ему, что за тем очень большое будущее, очень. И он не понимал, как можно было на ключевом административном посту держать эту старуху Лидию Максимовну. Тоже мне, серый кардинал…
   — Что, Лидия Максимовна, ждете кого-то? — вежливо поинтересовался он.
   — Да, — кивнула Лидия Максимовна, — кого-то жду.
   Новый начальник службы безопасности холодно улыбнулся ей, давая понять, что не интересуют его чужие дела, но то, что здесь начальник он, забывать тоже не следует.
   А потом появилась Вика. Лидия Максимовна стояла рядышком и услышала, как один из Викиных телохранителей сказал другому:
   — Гринева нету.
   — Вижу.
   — Кто это с ней?
   — Лютый, — последовал обеспокоенный ответ. — И его водила. Третьего не знаю.
   — Это что за херня? Где Гринев?
   — Непонятно.
   — Быстро пошли. Отсекаем их. Что-то не так?
   Лелек огляделся по сторонам — в холле было полно народу.
   — Стой, — произнес он, — дождемся здесь. Пусть подойдут. — Затем он посмотрел на начальника службы безопасности. — Эти трое… на них нет пропусков, понятно?
   Тот кивнул.
   Лидия Максимовна вся подобралась — что в самом деле происходит?
   Вика прошла через крестовину дверей. Спутники окружили ее полукольцом. Они быстро приближались. И Лидия Максимовна увидела что-то. Вика изменилась — в ее решительной походке, в ее глазах Лидия Максимовна увидела что-то…
   Болек сделал к ней шаг. Вика резко подняла руку:
   — Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
   Это прозвучало четко, громко и окончательно. Болек остановился как вкопанный. Лелек быстро взглянул на нее. Вика шла прямо на них. Глаза Болека сузились, и он… посторонился.
   — Вика, мы отвечаем за вашу безопасность, — мягко проговорил Лелек.
   — Я знаю, за что вы отвечаете, — прервала его Вика, — и я увольняю вас.
   — Что?! — совершенно обескураженно произнес Болек и в недоумении уставился на Лелека. Когда требовалось соображать, быстро соображать, то Болек с удовольствием передавал инициативу своему напарнику. Сейчас в голове Болека роились лишь возмущенные вопросы: «Эта тварь что, совсем охерела? Ей что, мать ее, напомнить, кто она такая? Да я эту шлюху подзаборную по асфальту размажу!»
   Лелек думал о более серьезных вещах. Он тоже не понимал, что происходит. Он думал о том, что за игру затеяла их батайская девочка. Думал и… не находил ответа.
   Требовалось время. А времени у них не было.
   — Вы ведь не можете уволить нас просто так, — так же мягко произнес Лелек.
   — Я это УЖЕ сделала, — сказала Вика.
   — Тебе же сказали, брат, что больше не нуждаются в твоих услугах, — проговорил Лютый. — Ты что, слаб на голову?
   Лелек взглянул на него с интересом. Рядом с Лютым стоял какой-то парень в темных очках. Лелек его не знал, хотя лицо показалось ему смутно знакомым.
   — Барышня сменила охрану, — пояснил Лютый, — нашлась и мне работа по душе. Идем, Вика.
   Лелек быстро бросил взгляд на начальника службы безопасности. Время, требовалось время… Тот выступил вперед, загораживая собой проход. Молча и пристально смотрел на Вику.
   — Вы пропустите? — поинтересовалась она.
   — Конечно, — начальник службы безопасности чуть посторонился, — вас, разумеется…
   — Еще три человека.
   — На них пропусков нет.
   — Эти люди со мной. — Вика снова двинулась вперед.
   — У меня распоряжение не пропускать посторонних. Будет другое распоряжение — пропущу.
   — Считайте, что вы его получили.
   — Ничего не знаю.
   Глаза Вики сверкнули, но она лишь холодно улыбнулась.
   — Эти люди идут со мной, — повторила она с нажимом.
   — Ничего не могу поделать. У меня распоряжение не пускать посторонних, — произнес он тоном автомата.
   Викина улыбка стала шире.
   — Вы можете поделать, — сказала она. — Знаете, что вы можете поделать? Вы можете собрать свои вещи и отправляться домой.
   Лидия Максимовна смотрела на Вику. Да, она изменилась. Но теперь Лидия Максимовна поняла, что это были за изменения. Она стала… прежней.
   Впервые с момента автокатастрофы Лидия Максимовна видела прежнюю Вику.
   — Не понял, — произнес начальник службы безопасности.
   — Я увольняю вас, — объяснила Вика.
   — Вы?! Да кто вы… — начал он и осекся. — Я только выполняю свою работу. Вы не можете…
   — Напротив, — невозмутимо произнесла Вика, — я вице-президент компании, и я только что уволила вас.
   — Да вы что? — прошипел он. — А кто будет отвечать здесь за безопасность?