Страница:
28 декабря 1984. Гатчина.
Рано утром зазвонил местный телефон. Я, не зажигая света, снял трубку и ответил. Звонили из диспетчерской. Было очень плохо слышно. Выяснилось, что держу трубку вверх ногами.
По японскому обычаю, до Нового года надо отдать все долги, сделанные в уходящем году. Раньше, если японская семья не могла этого сделать, она снималась со своего места и шла на другое, более удачливое. И от стыда перед соседями. Такой вот обычай.
Может, и мне отвалить куда-нибудь по японскому обычаю?..
1985 год
С Новым годом! Прощай, 1984-й год!
Сегодня узнал из печати, что родился под знаком Быка (по восточному календарю), и наступивший год принесет мне удачу.
Тридцатого декабря ездили на Герцена, к Ольгиным родителям.
Дед Мороз (Юрий Эдуардович) принес всем подарки, Максимка рассказал ему стишки, сплясал немного, и мы посидели за столом..
31-го дома нарядили елку, попросили хором, чтобы она зажгла свои волшебные фонарики, и тут же, у елки, пили лимонад, жгли бенгальские огни и стреляли хлопушками с сюрпризами. Было весело и хорошо. "Елка, зажгись! Елка, погась!" - командовал Максимка елочке, а я незаметно втыкал штепсель в розетку. Максимка признался, что верит в мое умение колдовать. Мне было приятно и интересно.
Шампанское, которое я сунул в морозилку, замерзло - в нем, как подводные лодки, плавали льдинки, и за пятнадцать минут до Нового года я бросился отогревать бутылку водой из-под крана. Отогрел. Шампанское в бокалах было пронзительно-ледяное.
Уложив Максимку спать, мы вышли на балкон, где грохнули хлопушками и зажгли бенгальские огни. Над Васильевским островом, в низком небе, таяли и опускались огоньки ракет - то озорничали морячки.
Настроение все эти дни было приподнятое и доброе. Хотелось бы прожить так весь 1985 год.
Пишут подмастерья - вычеркивают мастера.
3 января 1985г.
Утро. Гараж. Ночью мне снился брат Феликс. Мы с ним собирались оклеивать декоративной пленкой Ольгин рояль, а затем - стены старинного помещения с высокими потолками. Потом оказались в тесном туалете при кафе. И стали рассуждать о зарплате официантов этого кафе. Высокие стены с лепниной, сводчатые потолки. Не помню - выпили мы с ним или нет?
Снилось, что я связан с партизанами, пробираюсь к ним лесом, убиваю из засады нескольких немцев; убиваю по-настоящему, безжалостно, подкарауливая их поодиночке возле карьера, где добывают гранит.
Затем недолгое чувство страха - меня выследили, мне грозит окружение, громкий лай собаки, и я просыпаюсь - наша Дамка тявкает в тамбуре вагончика.
Семь утра, пришел колонный Леша Туманов, и мы с ним говорим немного о работе, о предстоящем дне. Затем я иду в ремонтный бокс умываться, ставлю на плитку чайник. Приходят первые водители, и я узнаю что температура -17.
6 января 1985г. Воскресенье. Дежурю в ОТХ.
Холода до 30 градусов.
Читать ничего не взял - забыл, и теперь маюсь, приходится бездельничать в литературном плане.
Из самоутверждения вымыл в вагончике всю посуду, навел порядок и удлинил провод у электропечки, чтобы ее можно было засунуть под топчан. Теперь готовлю обед из болгарского сухого супа и пельменей. Эл. плитка греет плохо, и ожидание обеда может растянуться часа на два.
Кто-то оставил трехлитровую банку соленых огурцов, и я грызу их понемногу. Еще есть сало с перцем, колбаса, чеснок, чай, сахар, ириски. Прекрасно! Что еще надо? Чистую бумагу. А ее и не оказалось - забыл взять, хотя папку с черновиками и положил в сумку. Растяпа!
Вечером сходил на железную дорогу - через три забора - и позвонил домой.
23 часа. Сегодня занимался тем, что ел, лежал на теплом топчане, читал свой дневник, выписывая из него отдельные фразы для повести, а также просмотрел 10 номеров журнала "Моделист-конструктор", которые обнаружил в ремонтном боксе. А также курил и думал. Время, как ни странно, прошло незаметно. Пора спать, но я выпил крепкого свежего чаю и почувствовал бодрость.
7 января 1985г.
Утро моего дежурства. Мороз за ночь спал. Полнолуние. Астрология и др. науки утверждают, что в полнолуние мужчины становятся наиболее агрессивными. Подтверждение тому - три разбитые морды в нашем гараже.
На холоде машины заводятся плохо. Водители ходят с факелами из ветоши, пропитанной соляркой, суют их под кабины - отогревают загустевшую смазку двигателей, и оттого площадка похожа на древний военный лагерь. Дым, пар, темнота, отблески пламени на машинах и красных физиономиях. Вода, которую водители берут в боксе для машин - почти кипяток, ею толком не умоешься.
Сегодня Рождество. И один паренек из тех, что живут в деревушках вокруг Гатчины, поздравил меня с праздником. Я его тоже.
8 января 1985г.
Вчера с Колей Жильцовым были на семинаре Бориса Стругацкого. Трое участников семинара вернулись с традиционного слета молодых фантастов и приключенцев, который проводился в подмосковной Малеевке. Взахлеб делились впечатлениями. О чем только не пишут фантасты! Смешные и нелепые фразы заносились в специальный альбом - "Бормалярий". Название навеяно симбиозом имени и отчества Б. Стругацкого - Борнатаныч, так его зовут меж собой старички-семинаристы.
Председатель Клуба холостяков Чукотки, некто З., написал огромный роман "Звездный шериф". Ему 45 лет. Бывший учитель. Никто не смог дочитать роман до конца.
Фразы: "Профессор был настолько туп, что не видел своего конца".
В жанре приключенческой литературы была представлена повесть "Топь". Один из семинаристов в Малеевке, прочитав десять страниц, сказал:
- Я на эту "Топь" гать положил. Так и передайте автору. - Плюнул на пол и захлопнул папку с рукописью.
14 января 1985г. Дежурю в ОТХ.
Наши выпивки на семинаре "Молодой Ленинград" утомляют. Так повелось, что после занятий все спускаются в трюм - так окрестили кафе при Доме писателей - садятся за сдвинутые столы и пьют, практически, без закуски. Шум, гам, амбиции. А утром - головная боль и пустой карман.
Пил с В.С. "Не бойся, напечатаем!", - сказал он про мой рассказ "Этажи", который еще не читал. Что за этим обещанием - тонкая ирония или магическая сила совместной выпивки?
У водителя Сашки Киннери, финна, сгорела вместе с домом 72-летняя мать. И, как говорят, 15 тыс. денег. Сашка был в рейсе, когда это случилось. На подъезде к Гатчине его остановил встречный грузовик с нашим шофером, и Сашка узнал о беде. Он выслушал, кивнул и медленно поехал к своему поселку.
Вчера он похоронил мать и теперь сидит в кабинете начальника ОТК грустный и трезвый. Я молча пожал ему руку и вышел. Мне показалось, он понял, что я знаю о его горе. Мы обменялись скорбными взглядами. Что в такой ситуации стоят слова для мужчин? Ничего не стоят. Да и говорить я не умею.
Мороз, звезды, снег. Пил чай с сушеными на электропечке ломтями хлеба. На утро - две булочки по 9 копеек.
Вспоминается присказка: деньги, как навоз - сегодня нет, а завтра воз. Скорее бы воз. Юморески почти не пишу - кончился тонкий ручеек гонораров.
Читая Конецкого с его обилием житейских неурядиц, чувствуешь себя бодрее и тверже. Все страдали. И легких путей в Литературу - не бывает.
"Комнатная биография". Конецкий, я хорошо это помню, говорил мне в 1973 году, во время интервью, что писателю надо делать свою биографию.
А Коля Жильцов, хитрым способом перемножив дату моего рождения - число, год и месяц, предсказал мне на начинающийся год пик активности.
Лохматая дымчатая Дамка купается в снегу, заигрывает с Цыганкой, лает на меня призывно, приглашая позабавиться вместе с нею, и носится пулей по тропинке, когда мы идем к гаражу. Иногда она зарывается в снег, поджидает меня и вскидывается при моем приближении, как из засады.
Кормить собак сегодня было нечем, но - я знаю - они подхарчились на соседнем посту на ССК, у пенсионера, который теперь работает вместо дяди Васи.
Под утро снилось, что я купил железную печку для дачи и приволок во двор на 2-й Советской. Стал разглядывать ее вместе с Володей Подпальным и его сторожем Данилой Фомичем - и пытались приладить нестандартную трубу. Когда я втаскивал печку, они играли в футбол. Во время этого сна меня и разбудил телефонным звонком Подпальный. Он еще не проспался после вчерашней поддачи (не во сне, а наяву):
- Ну что, пес литовского ордена, брезгуешь нами, чистокровными хохлами? Не пришел вчера пить, а зря... - Он помолчал, и я глянул на часы: "6". Какого черта! Выяснилось, какого: - У тебя там выпить ничего нет? А то мы с Фомичем помираем... Правда, Фомич?
Я услышал, как Фомич поддакивает слабым голосом. Вчера они на пару песни пели и заставляли меня слушать в трубку: "Распрягайте хлопцы коней, да лягайте спочивать..."
- Володя, сижу без копейки. И вообще - не пью и не тянет.
- Не тянет... Лучшие люди гаража помирают... А у водителей нет? Пошукай...
- Так еще никто не приходил. - Я глянул в окно: темнота. - Я один с собаками.
Подпальный покряхтел и повесил трубку.
Я вышел на мороз, размялся. Открыл ремонтный бокс, умылся теплой водой с хозяйственным мылом, обтерся, потом растер лицо колючим снегом. Выпил крепкого чаю три стакана. И хорошо стало.
Сел и при свете настольной лампы написал этот кусочек - пригодится.
18 января 1985г. Гараж.
На днях дочитал роман Стивена Кинга "Мертвая зона" - про экстрасенса, в "Иностранке". Забавно. Человечество в наш жесткий примитивный век тянется к иррациональному. Даже я потянулся, написал повесть "Феномен Крикушина" и дописываю "Шута". Что это? Литературная мода или потребность? А может, иррациональное существует, и литераторы вычисляют его интуитивно?
Вчера учил Максима кататься на коньках. Я поддерживал его сзади, а он, откинувшись спиной на меня и выставив вперед ноги, скользил по льду. Толкал начинающего конькобежца, естественно, я. Ему такое катание нравится. Научился держать ноги вместе и заворачивать по моей команде.
Дамка с Цыганкой в панике - три собаки неизвестной принадлежности пытались проникнуть на территорию гаража. Причем, молча. Дамка с Цыганкой выставили стену оглушительного лая и даже поскуливали от испуга.
Я вышел из вагончика и погнал чужаков. Мои пески воспряли духом и даже попытались преследовать противника, но быстро вернулись - мало ли что! И стали обнюхивать следы на снегу, беспокойно поглядывая в сторону ретировавшейся троицы.
Уже утро, суббота, 19-е января. Вчера лег в час ночи. Идет снег, мелкий и редкий, кристалликами. Небо звездное, и с него досыпаются остатки. Вчера вечером валило хлопьями.
Написал про звездное небо, а потом вышел на крыльцо вагончика и увидел, что звезд нет - затянуло. Выпил, как всегда, крепкого чаю, съел две булочки.
Суббота, и выезд на линию идет медленно.
Сегодня - Крещенье.
Вчера писал новый план "Записок книгонелюба" и правил текст трехгодичной давности. Хочу отдать в "Аврору".
Киник - чудак, одиночка, выставляющий себя и свои странности напоказ.
Диоген. Виктор Конецкий. В чем-то киник и Серега Барышев.
22 января 1985 г. Деж. в ОТХ.
Вчера ездили с Ольгой в Зеленогорск. Денек был морозный и солнечный, и мы прошлись до залива, пообедали в столовой, тесной от лыжников, зашли к соседу Володе - за картошкой, которую храним в его подвале.
Приятно среди зимы взять в руки чистую сухую картофелину, которую сам вырастил. И не менее приятно чистить ее, срезая ножичком упругую кожуру, и видеть, что клубень сочный и белый. Я нагрузил большую сумку, и в ящике осталось еще килограммов пятнадцать, не считая посадочной - мелкой.
Русская православная церковь в Зеленогорске отреставрирована снаружи. И плывет высокой белой колокольней, золотыми крестами и медными фиолетовыми куполами в голубом небе. Красиво.
20 лет назад в церкви были склады, и на школьных каникулах я подрабатывал там ночью - разгружал булку и хлеб. На месте снесенного купола колокольни виднелась деревянная будочка и росла кривая березка. Рассказывали, что во время войны в этой будке засел финн с пулеметом и приковал себя цепью.
И когда пацаны спускались по улице Ленина к пляжу, обязательно рассуждали о том финне, его кандалах, цепи и возможной системе пулемета. И изображали звуком, как били наши корабли по церкви с глади Финского залива.
Я помню церковь с раннего детства: грязно-белая, с оранжевыми кирпичными ссадинами на углах, истлевшее железо куполов, вороньи стаи...
Лет десять назад, когда ее обвязали строительными лесами, мы с Барабашом залезли из самоутверждения на самый верх - к будочке на колокольне. Была осень, все скрипело и шаталось от ветра, накрапывал дождь, день шел к концу. Кривой березки уже не было. В обвалившейся будке зеленел мох и билась в щели скомканная газета, оставленная строителями. Сверху были видны желто-красные волны гнущихся от ветра деревьев, серая в барашках вода залива и дальше, дальше - постройки: коробки пансионатов, арочное здание вокзала, домики Лисьего носа, размытые непогодой...
За минувшие выходные отпечатал "Записки книгонелюба", 21 стр. Еще не статья, но заявка на статью; если эта тема вообще кого-либо заинтересует.
Отключили свет до 19 часов, и я делаю перерыв - темно и холодно в моем вагончике. За сегодняшний день - это второй раз. Говорят, в целях экономии. Перехожу в бокс - там есть свет и паровое отопление. Расположился в кабинете начальника колонны, позвонил дежурному по ДСК, тот - дежурному электрику. Не могут разобраться, почему в боксе свет есть, а в вагончике нет. Я грозил тем, что утром выход парка задержится, т.к. сейчас, без света, я осмотреть машины не смогу и придется делать это утром. Обещал составить акт об отключении электропитания на командном пункте стратегического объекта вагончике дежурного механика.
Диспетчер ДСК: Какой еще стратегический объект? Какой командный пункт?
Я (уверенно): Гараж - стратегический объект, весь транспорт приписан к военкомату. Нас могут в любой момент поднять по тревоге штаба гражданской обороны или того хуже. А дежурный механик - ответственное лицо в отсутствие начальника колонны. В вагончике я находиться не могу - уже вода в чайнике замерзает, - а там связной телефон, его номер есть в военкомате. Если не дадите электропитание, пишу рапорт и звоню в военкомат. - Короче, вешал электрикам лапшу на уши.
Они мне - макароны:
- Может, ты там замкнул чего-нибудь? Почему в боксе свет есть, а в вагончике нету? Сходи пробки пошевели.
Я советовал электрикам пошевелить ногами, пройти триста метров до нашей площадки и самим во все разобраться. Иначе - рапорт и задержка в подаче автотранспорта на ДСК.
Обещали.
Я взял с собой Дамку, пусть погреется в кабинете. Цыганка где-то шляется, пренебрегая своими служебными обязанностями. Дамка легла около батареи и смотрит на меня - не знает, что я пишу про нее. Хорошая собаченция. В ней есть охотничья кровь; несомненно. Когда мы идем с нею через перелесок, она сходит с тропы, зарывает лохматую голову в снег и нюхает - ищет, наверное, мышиные норы. Носится по снегу. Замирает, распластавшись на снегу и вытянув задние лапы. Затем вскакивает - плавно взлетают уши, - лает на меня, призывая играть с нею.
Сегодня Ваня Булдаков объяснял, как надо ставить петли на зайца. Ниточка от стального троса отжигается паяльной лампой, затем кипятится вместе с хвоей и ставится петлей-удавкой на тропе; конец привязывается к дереву. Диаметр петли - около 20 см. Капкан также кипятится в ведре с еловой лапой, а затем чистыми рукавицами кладется в рюкзак.
Булдаков - румяный деревенский парень в черном тулупе. Эдакий крепыш с курчавой бородкой. Я понимаю: охота - мужское занятие. Азарт, инстинкт, чисто мужское занятие. Но говорят, что раненый заяц кричит, как грудной ребенок, только пронзительнее и обреченнее. Верещит. И зачем тогда ставить на него петлю-удавку или капкан? Что с ним потом делать? Есть?.
Вышел, посмотрел - не идут ли электрики. Не идут.
Вчера был на семинаре Б. Стругацкого. Заслушивали творческий отчет Андрея Измайлова и еще одного фантаста (ни фамилии, ни псевдонима не запомнил). Измайлов прочитал рассказ, который мне не понравился. Но моего мнения никто не спрашивал - я всего лишь кандидат в действительные члены.
Рассказ раздолбала пожилая критикесса. Она сказала, что Измайлов принижает рабочий класс, холодно-созерцательно копается в помойках, и вообще, чуть ли не враг народа.
От ее выступления пахло худшими временами.
Измайлов, в свою очередь, сказал, что он знает рабочих, т.к. три года работал в заводских многотиражках.
Критикесса сказала, что тоже знает, о чем говорят в народе, т.к. прогуливает ежедневно собачку, проходит мимо пивного ларька и слышит беседы. Да, бывают крепкие выражения, встречаются и среди рабочих опустившиеся личности, но не надо обобщать, принижать и заниматься критиканством, ерничаньем и т. д.
Такой вышел разговор.
Потом выступил Борис Стругацкий.
Рассказ Измайлова никого не принижает, сказал он. Люди в его рассказе отличные парни, и он пошел бы с ними в разведку. Почему-то принято считать, что если герои говорят грубоватым языком и не слушают Моцарта - то они несчастны? Они по-своему счастливы, работают, имеют семьи, и в этом - жизнь.
Усатая и очкатая мадам заткнулась и скисла. Так ей и надо. Когда во время ее выступления умненькая девочка пыталась задать вопрос, она убийственно взглянула: "Потом, моя дорогая, когда закончу", но сама перебивала и кидала ехидные реплики выступавшим после.
Попадись такой змее на рецензию - век не отмоешься.
Второй семинарист, который с псевдонимом, долго и нудно занимался саморекламой в отпущенное ему для выступления время.
- Я работаю на стыке жанров фантастики и истории, - хорошо поставленным, но чуть картавым голосом вещал он на всю Красную гостиную Дома Писателя. - Я открыл новое направление для себя - это стык жанров...
Может, он и работает на стыке жанров, но не в литературе. Хотя текст его рассказа - гладкий. Про алхимика рассказ.
После семинара все спустились в трюм. Герои дня купили двести пятьдесят коньяка на всех, и кто-то вытащил из портфеля бутылку коричневой настойки.
Мы с Жильцовым, как кандидаты, сидели в сторонке и пили полюстрово. Нас никто не угощал, да мы и сами не хотели: у меня - режим, у Жильцова - язва желудка.
Мне показалось, что фантасты чересчур умненькие, и писательство для них - скорее, хобби, чем дело всей жизни. Работают в НИИ, КБ, есть кандидаты наук...
Пришли два электрика и наладили свет в вагончике. Поворчали насчет электрических печек - не положено. Возились долго - оказалось, что фаза заведена на группу ДСК, и они ее перекидывали внутри распределительного шкафа. Теперь нас не отключат в целях экономии. Зимовать будем в тепле.
Я учился в 164 школе, в той же, где и сестра Вера. Пожилые учителя помнили ее - она была отличницей. Чего не скажешь обо мне.
У Веры в классе учился Берлин - лохматый юноша с ранними усиками. Из бедной еврейской семьи. Он потешал класс артистическими выходками, играл под недотепу-дурачка.
Когда его вызывали к доске, он медленно поднимался из-за парты и плаксиво ворчал:
- Ну вот, все Берлин и Берлин... Как будто никого другого в классе нет. Только и слышишь: Берлин, Берлин... А что Берлин-то?
У доски он строил рожи за спиной учителя, и весь класс прыскал от смеха. Как только учитель оборачивался к нему, он напускал на себя понурый вид неудачника и устремлял глаза в пол, раскачиваясь слегка.
Однажды он пришел в школу в галошах, надетых на носки, и учительница выгнала его.
- Как ты посмел явиться в школу в галошах! Вон из класса!
Ему нечего было обуть. Жили бедно. Мать болела. Несколько детей.
Но учительница ничего этого не знала и накинулась.
Это были послевоенные годы.
Класс шумно заступился за товарища. Ее стыдили и отказывались у нее учиться. Бунт.
Потом все как-то успокоилось.
Я помню, как Вера ходила в школу - в жакетке, перешитой из материнского пальто, и с кожаным обтрепанным портфельчиком. Костлявая, бледноватая. Помню тревожные разговоры отца с матерью, что надо платить за школу. Тогда платили, хоть и немного. И еще помню, что постоянно брали деньги в долг...
30 января 1985. Дежурю в ОТХ. Морозы спали. В предыдущее дежурство утром было - 33. Сегодня -5. Весной пахнет. Или я так настроился в предвкушении Зеленогорска?
На листе миллиметровки во весь стол сделал схему "Записок шута". Есть 60 стр. м.п. текста: экспозиция, завязка и вот - подбираюсь к действию. Очень долго. Но не вижу путей сокращения. Может быть, и не надо? Может, это будет роман? Кто его знает. Недоволен написанным. В первую очередь - стилем. Много коротких предложений, которые хороши в рассказе, но не в повести, не в романе.
Рассказ "Этажи" понравился С. Лурье, и он отдал его с хорошей сопроводиловкой Конст. Ив. Курбатову - зав. отделом прозы "Невы". Я читал ее. Там написано, что я пишу легко, занимательно и правдиво. Но Курбатов, гад, рассказ забраковал. Сказал мне по телефону, что в нем есть литературные слабости, и он вторичен. Я не стал дискутировать по телефону и намерен идти разбираться - чем именно он слаб? по отношению к чему вторичен?
В "Неве" No12 вышел мой очерк "Бензин из-под земли". Сильно урезанный, но динамичный. Я там представлен как "Д. Каралис, автомеханик". Что соответствует моему общественному положению; на сегодняшний день.
Сегодня обсуждали статью в газете "Труд" об НЛО. Пожалуй, это первая отечественная публикация в широкой печати на эту таинственную тему. Сейчас только и разговоров об этой статье.
С самолета ТУ-134 наблюдали облако, которое летало с потрясающей скоростью рядом с самолетом и светило сильнейшими лучами то на землю, высвечивая дома и дороги, то на сам самолет. При этом облако меняло свою форму от элипса до квадрата и даже "передразнивало" контур ТУ-134. Статью комментировал председатель комиссии по НЛО, членкорр.
Мы, собравшиеся в будке механиков на главной площадке, тоже комментировали.
Мы - это Володя Подпальный, Володя Лебедкин, шофер с дежурного автобуса, восьмидесятилетний сторож Данила Фомич и я. Фомич больше слушал, моргая сонными глазами, чем говорил.
Суть обсуждений свелась к тому, что просто так в газете не напишут, значит, что-то в природе есть.
Я сказал, что в США выстроен наблюдательный пункт, с которого уже много лет ведутся наблюдения за космосом с целью установить контакты с пришельцами. А американцы деньги на ветер швырять не станут...
Подпальный вспомнил, как до "химии", работая главным инженером ТЭЦ, читал машинописные конспекты доцента Ажажи, и там чего только про НЛО не написано!
Я сказал, что тоже читал те конспекты.
- А чего там написано-то? - осторожно поинтересовался Лебедкин.
Подпальный стал рассказывать, привирая или переиначивая по-своему. Я не мешал.
Лебедкин жадно курил и слушал. Фомич перестал сопеть носом и приоткрыл рот. Смотрел растерянно. Подпальный размахивал руками, изображая то полет НЛО, то реакцию очевидцев на мгновенно заглохшие двигатели машин, стоявших у переезда.
- Ни хрена себе! - крякал Лебедкин.
- Мобуть, шаровая молния? - подсказывал Фомич.
- Какая, на хрен, шаровая молния! - убежденно смотрел на Фомича Подпальный. - Такая хреновина пролетела - размером с дом. Разве бывает шаровая молния размером с дом, Фомич?
- Молния такая не бывает, - поддакивал Лебедкин. - Это что-то другое... И все движки заглохли?
- Все, на хрен, как один! Даже у мотоцикла и трактора.
- Так трактор-то дизельный, у него нет зажигания. Там пускач...
- Какая, на хрен, разница! - горячился Подпальный. - Говорят, заглох. Им один хрен, что останавливать. Это же другая цивилизация, они и велосипед заклинить могут...
- Эвона как, - выдавил Фомич. - Как врыдытели какие...
Еще Подпальный рассказал, как у них в деревне на Украине смерч поднял старуху в воздух и шмякнул об землю в семи километрах.
- И шо старуха? - не выдержал Фомич.
- Пиз... старухе! - торжествующе объявил Володя. - Что же еще может быть... Тебя вот, Фомич, поднимет на пару километров вверх, да е... о степь! Что от тебя останется? Подумай сам.
Фомич вновь засопел.
- Да, Фомич, ты когда идешь в свое садоводство, поглядывай по сторонам, - захихикал Лебедкин. - И прогнозом погоды интересуйся. А то улетишь куда-нибудь к едреней фене, старуха искать будет...
Меня подмывало рассказать компании, как я видел НЛО в Мурманске в зиму 1968 года и что при этом чувствовал, но сдержался - разговор пошел шутейный.
Возвращался я к себе на площадку в темноте, через занесенную метелью стройку, а потом - пустынной дорогой. Было слегка жутковато, хотя я и понимал, что все это - от разговоров. Еще и Дамка где-то потерялась. Прибежала, когда я уже вошел в вагончик и разделся.
Только сейчас обнаружил, что одного из героев в рассказе "Этажи" я назвал Данилой Фомичем - как нашего Фомича. И говорит он так же, и похож чем-то. Непроизвольно получилось, сам он у меня выписался таким.
4 февраля 1985. 7 час. утра.
Спал плохо - в вагончике холодно. Печки грели вполнакала.
Полнолуние. Поземка, северо-западный ветер. Не дождавшись кипятка, пью едва теплый чай и выхожу на улицу - осматривать машины.
19 февраля 1985г. Деж. в ОТХ.
Солнце светит. И даже немного греет.
Купили с Ольгой десяток луковиц красных гладиолусов сорта "Оскар", семена цветной капусты, огурцов, астры, флоксов. Флоксы, бегонию и настурцию я посадил в горшочки.
Нашел книгу "Цветы" моей матери. В ней нашелся листок с ее записями побледневшие чернильные строчки. Знакомый по детским годам почерк. Помню записки матери в школу: "Глубокоуважаемая Ольга Константиновна! Дима вчера неважно себя чувствовал - у него болел живот, и я взяла на себя смелость не пускать его в школу на занятия. Надеюсь, Вы не осудите меня за такую предосторожность. Его готовность к урокам я проверила..."
Рано утром зазвонил местный телефон. Я, не зажигая света, снял трубку и ответил. Звонили из диспетчерской. Было очень плохо слышно. Выяснилось, что держу трубку вверх ногами.
По японскому обычаю, до Нового года надо отдать все долги, сделанные в уходящем году. Раньше, если японская семья не могла этого сделать, она снималась со своего места и шла на другое, более удачливое. И от стыда перед соседями. Такой вот обычай.
Может, и мне отвалить куда-нибудь по японскому обычаю?..
1985 год
С Новым годом! Прощай, 1984-й год!
Сегодня узнал из печати, что родился под знаком Быка (по восточному календарю), и наступивший год принесет мне удачу.
Тридцатого декабря ездили на Герцена, к Ольгиным родителям.
Дед Мороз (Юрий Эдуардович) принес всем подарки, Максимка рассказал ему стишки, сплясал немного, и мы посидели за столом..
31-го дома нарядили елку, попросили хором, чтобы она зажгла свои волшебные фонарики, и тут же, у елки, пили лимонад, жгли бенгальские огни и стреляли хлопушками с сюрпризами. Было весело и хорошо. "Елка, зажгись! Елка, погась!" - командовал Максимка елочке, а я незаметно втыкал штепсель в розетку. Максимка признался, что верит в мое умение колдовать. Мне было приятно и интересно.
Шампанское, которое я сунул в морозилку, замерзло - в нем, как подводные лодки, плавали льдинки, и за пятнадцать минут до Нового года я бросился отогревать бутылку водой из-под крана. Отогрел. Шампанское в бокалах было пронзительно-ледяное.
Уложив Максимку спать, мы вышли на балкон, где грохнули хлопушками и зажгли бенгальские огни. Над Васильевским островом, в низком небе, таяли и опускались огоньки ракет - то озорничали морячки.
Настроение все эти дни было приподнятое и доброе. Хотелось бы прожить так весь 1985 год.
Пишут подмастерья - вычеркивают мастера.
3 января 1985г.
Утро. Гараж. Ночью мне снился брат Феликс. Мы с ним собирались оклеивать декоративной пленкой Ольгин рояль, а затем - стены старинного помещения с высокими потолками. Потом оказались в тесном туалете при кафе. И стали рассуждать о зарплате официантов этого кафе. Высокие стены с лепниной, сводчатые потолки. Не помню - выпили мы с ним или нет?
Снилось, что я связан с партизанами, пробираюсь к ним лесом, убиваю из засады нескольких немцев; убиваю по-настоящему, безжалостно, подкарауливая их поодиночке возле карьера, где добывают гранит.
Затем недолгое чувство страха - меня выследили, мне грозит окружение, громкий лай собаки, и я просыпаюсь - наша Дамка тявкает в тамбуре вагончика.
Семь утра, пришел колонный Леша Туманов, и мы с ним говорим немного о работе, о предстоящем дне. Затем я иду в ремонтный бокс умываться, ставлю на плитку чайник. Приходят первые водители, и я узнаю что температура -17.
6 января 1985г. Воскресенье. Дежурю в ОТХ.
Холода до 30 градусов.
Читать ничего не взял - забыл, и теперь маюсь, приходится бездельничать в литературном плане.
Из самоутверждения вымыл в вагончике всю посуду, навел порядок и удлинил провод у электропечки, чтобы ее можно было засунуть под топчан. Теперь готовлю обед из болгарского сухого супа и пельменей. Эл. плитка греет плохо, и ожидание обеда может растянуться часа на два.
Кто-то оставил трехлитровую банку соленых огурцов, и я грызу их понемногу. Еще есть сало с перцем, колбаса, чеснок, чай, сахар, ириски. Прекрасно! Что еще надо? Чистую бумагу. А ее и не оказалось - забыл взять, хотя папку с черновиками и положил в сумку. Растяпа!
Вечером сходил на железную дорогу - через три забора - и позвонил домой.
23 часа. Сегодня занимался тем, что ел, лежал на теплом топчане, читал свой дневник, выписывая из него отдельные фразы для повести, а также просмотрел 10 номеров журнала "Моделист-конструктор", которые обнаружил в ремонтном боксе. А также курил и думал. Время, как ни странно, прошло незаметно. Пора спать, но я выпил крепкого свежего чаю и почувствовал бодрость.
7 января 1985г.
Утро моего дежурства. Мороз за ночь спал. Полнолуние. Астрология и др. науки утверждают, что в полнолуние мужчины становятся наиболее агрессивными. Подтверждение тому - три разбитые морды в нашем гараже.
На холоде машины заводятся плохо. Водители ходят с факелами из ветоши, пропитанной соляркой, суют их под кабины - отогревают загустевшую смазку двигателей, и оттого площадка похожа на древний военный лагерь. Дым, пар, темнота, отблески пламени на машинах и красных физиономиях. Вода, которую водители берут в боксе для машин - почти кипяток, ею толком не умоешься.
Сегодня Рождество. И один паренек из тех, что живут в деревушках вокруг Гатчины, поздравил меня с праздником. Я его тоже.
8 января 1985г.
Вчера с Колей Жильцовым были на семинаре Бориса Стругацкого. Трое участников семинара вернулись с традиционного слета молодых фантастов и приключенцев, который проводился в подмосковной Малеевке. Взахлеб делились впечатлениями. О чем только не пишут фантасты! Смешные и нелепые фразы заносились в специальный альбом - "Бормалярий". Название навеяно симбиозом имени и отчества Б. Стругацкого - Борнатаныч, так его зовут меж собой старички-семинаристы.
Председатель Клуба холостяков Чукотки, некто З., написал огромный роман "Звездный шериф". Ему 45 лет. Бывший учитель. Никто не смог дочитать роман до конца.
Фразы: "Профессор был настолько туп, что не видел своего конца".
В жанре приключенческой литературы была представлена повесть "Топь". Один из семинаристов в Малеевке, прочитав десять страниц, сказал:
- Я на эту "Топь" гать положил. Так и передайте автору. - Плюнул на пол и захлопнул папку с рукописью.
14 января 1985г. Дежурю в ОТХ.
Наши выпивки на семинаре "Молодой Ленинград" утомляют. Так повелось, что после занятий все спускаются в трюм - так окрестили кафе при Доме писателей - садятся за сдвинутые столы и пьют, практически, без закуски. Шум, гам, амбиции. А утром - головная боль и пустой карман.
Пил с В.С. "Не бойся, напечатаем!", - сказал он про мой рассказ "Этажи", который еще не читал. Что за этим обещанием - тонкая ирония или магическая сила совместной выпивки?
У водителя Сашки Киннери, финна, сгорела вместе с домом 72-летняя мать. И, как говорят, 15 тыс. денег. Сашка был в рейсе, когда это случилось. На подъезде к Гатчине его остановил встречный грузовик с нашим шофером, и Сашка узнал о беде. Он выслушал, кивнул и медленно поехал к своему поселку.
Вчера он похоронил мать и теперь сидит в кабинете начальника ОТК грустный и трезвый. Я молча пожал ему руку и вышел. Мне показалось, он понял, что я знаю о его горе. Мы обменялись скорбными взглядами. Что в такой ситуации стоят слова для мужчин? Ничего не стоят. Да и говорить я не умею.
Мороз, звезды, снег. Пил чай с сушеными на электропечке ломтями хлеба. На утро - две булочки по 9 копеек.
Вспоминается присказка: деньги, как навоз - сегодня нет, а завтра воз. Скорее бы воз. Юморески почти не пишу - кончился тонкий ручеек гонораров.
Читая Конецкого с его обилием житейских неурядиц, чувствуешь себя бодрее и тверже. Все страдали. И легких путей в Литературу - не бывает.
"Комнатная биография". Конецкий, я хорошо это помню, говорил мне в 1973 году, во время интервью, что писателю надо делать свою биографию.
А Коля Жильцов, хитрым способом перемножив дату моего рождения - число, год и месяц, предсказал мне на начинающийся год пик активности.
Лохматая дымчатая Дамка купается в снегу, заигрывает с Цыганкой, лает на меня призывно, приглашая позабавиться вместе с нею, и носится пулей по тропинке, когда мы идем к гаражу. Иногда она зарывается в снег, поджидает меня и вскидывается при моем приближении, как из засады.
Кормить собак сегодня было нечем, но - я знаю - они подхарчились на соседнем посту на ССК, у пенсионера, который теперь работает вместо дяди Васи.
Под утро снилось, что я купил железную печку для дачи и приволок во двор на 2-й Советской. Стал разглядывать ее вместе с Володей Подпальным и его сторожем Данилой Фомичем - и пытались приладить нестандартную трубу. Когда я втаскивал печку, они играли в футбол. Во время этого сна меня и разбудил телефонным звонком Подпальный. Он еще не проспался после вчерашней поддачи (не во сне, а наяву):
- Ну что, пес литовского ордена, брезгуешь нами, чистокровными хохлами? Не пришел вчера пить, а зря... - Он помолчал, и я глянул на часы: "6". Какого черта! Выяснилось, какого: - У тебя там выпить ничего нет? А то мы с Фомичем помираем... Правда, Фомич?
Я услышал, как Фомич поддакивает слабым голосом. Вчера они на пару песни пели и заставляли меня слушать в трубку: "Распрягайте хлопцы коней, да лягайте спочивать..."
- Володя, сижу без копейки. И вообще - не пью и не тянет.
- Не тянет... Лучшие люди гаража помирают... А у водителей нет? Пошукай...
- Так еще никто не приходил. - Я глянул в окно: темнота. - Я один с собаками.
Подпальный покряхтел и повесил трубку.
Я вышел на мороз, размялся. Открыл ремонтный бокс, умылся теплой водой с хозяйственным мылом, обтерся, потом растер лицо колючим снегом. Выпил крепкого чаю три стакана. И хорошо стало.
Сел и при свете настольной лампы написал этот кусочек - пригодится.
18 января 1985г. Гараж.
На днях дочитал роман Стивена Кинга "Мертвая зона" - про экстрасенса, в "Иностранке". Забавно. Человечество в наш жесткий примитивный век тянется к иррациональному. Даже я потянулся, написал повесть "Феномен Крикушина" и дописываю "Шута". Что это? Литературная мода или потребность? А может, иррациональное существует, и литераторы вычисляют его интуитивно?
Вчера учил Максима кататься на коньках. Я поддерживал его сзади, а он, откинувшись спиной на меня и выставив вперед ноги, скользил по льду. Толкал начинающего конькобежца, естественно, я. Ему такое катание нравится. Научился держать ноги вместе и заворачивать по моей команде.
Дамка с Цыганкой в панике - три собаки неизвестной принадлежности пытались проникнуть на территорию гаража. Причем, молча. Дамка с Цыганкой выставили стену оглушительного лая и даже поскуливали от испуга.
Я вышел из вагончика и погнал чужаков. Мои пески воспряли духом и даже попытались преследовать противника, но быстро вернулись - мало ли что! И стали обнюхивать следы на снегу, беспокойно поглядывая в сторону ретировавшейся троицы.
Уже утро, суббота, 19-е января. Вчера лег в час ночи. Идет снег, мелкий и редкий, кристалликами. Небо звездное, и с него досыпаются остатки. Вчера вечером валило хлопьями.
Написал про звездное небо, а потом вышел на крыльцо вагончика и увидел, что звезд нет - затянуло. Выпил, как всегда, крепкого чаю, съел две булочки.
Суббота, и выезд на линию идет медленно.
Сегодня - Крещенье.
Вчера писал новый план "Записок книгонелюба" и правил текст трехгодичной давности. Хочу отдать в "Аврору".
Киник - чудак, одиночка, выставляющий себя и свои странности напоказ.
Диоген. Виктор Конецкий. В чем-то киник и Серега Барышев.
22 января 1985 г. Деж. в ОТХ.
Вчера ездили с Ольгой в Зеленогорск. Денек был морозный и солнечный, и мы прошлись до залива, пообедали в столовой, тесной от лыжников, зашли к соседу Володе - за картошкой, которую храним в его подвале.
Приятно среди зимы взять в руки чистую сухую картофелину, которую сам вырастил. И не менее приятно чистить ее, срезая ножичком упругую кожуру, и видеть, что клубень сочный и белый. Я нагрузил большую сумку, и в ящике осталось еще килограммов пятнадцать, не считая посадочной - мелкой.
Русская православная церковь в Зеленогорске отреставрирована снаружи. И плывет высокой белой колокольней, золотыми крестами и медными фиолетовыми куполами в голубом небе. Красиво.
20 лет назад в церкви были склады, и на школьных каникулах я подрабатывал там ночью - разгружал булку и хлеб. На месте снесенного купола колокольни виднелась деревянная будочка и росла кривая березка. Рассказывали, что во время войны в этой будке засел финн с пулеметом и приковал себя цепью.
И когда пацаны спускались по улице Ленина к пляжу, обязательно рассуждали о том финне, его кандалах, цепи и возможной системе пулемета. И изображали звуком, как били наши корабли по церкви с глади Финского залива.
Я помню церковь с раннего детства: грязно-белая, с оранжевыми кирпичными ссадинами на углах, истлевшее железо куполов, вороньи стаи...
Лет десять назад, когда ее обвязали строительными лесами, мы с Барабашом залезли из самоутверждения на самый верх - к будочке на колокольне. Была осень, все скрипело и шаталось от ветра, накрапывал дождь, день шел к концу. Кривой березки уже не было. В обвалившейся будке зеленел мох и билась в щели скомканная газета, оставленная строителями. Сверху были видны желто-красные волны гнущихся от ветра деревьев, серая в барашках вода залива и дальше, дальше - постройки: коробки пансионатов, арочное здание вокзала, домики Лисьего носа, размытые непогодой...
За минувшие выходные отпечатал "Записки книгонелюба", 21 стр. Еще не статья, но заявка на статью; если эта тема вообще кого-либо заинтересует.
Отключили свет до 19 часов, и я делаю перерыв - темно и холодно в моем вагончике. За сегодняшний день - это второй раз. Говорят, в целях экономии. Перехожу в бокс - там есть свет и паровое отопление. Расположился в кабинете начальника колонны, позвонил дежурному по ДСК, тот - дежурному электрику. Не могут разобраться, почему в боксе свет есть, а в вагончике нет. Я грозил тем, что утром выход парка задержится, т.к. сейчас, без света, я осмотреть машины не смогу и придется делать это утром. Обещал составить акт об отключении электропитания на командном пункте стратегического объекта вагончике дежурного механика.
Диспетчер ДСК: Какой еще стратегический объект? Какой командный пункт?
Я (уверенно): Гараж - стратегический объект, весь транспорт приписан к военкомату. Нас могут в любой момент поднять по тревоге штаба гражданской обороны или того хуже. А дежурный механик - ответственное лицо в отсутствие начальника колонны. В вагончике я находиться не могу - уже вода в чайнике замерзает, - а там связной телефон, его номер есть в военкомате. Если не дадите электропитание, пишу рапорт и звоню в военкомат. - Короче, вешал электрикам лапшу на уши.
Они мне - макароны:
- Может, ты там замкнул чего-нибудь? Почему в боксе свет есть, а в вагончике нету? Сходи пробки пошевели.
Я советовал электрикам пошевелить ногами, пройти триста метров до нашей площадки и самим во все разобраться. Иначе - рапорт и задержка в подаче автотранспорта на ДСК.
Обещали.
Я взял с собой Дамку, пусть погреется в кабинете. Цыганка где-то шляется, пренебрегая своими служебными обязанностями. Дамка легла около батареи и смотрит на меня - не знает, что я пишу про нее. Хорошая собаченция. В ней есть охотничья кровь; несомненно. Когда мы идем с нею через перелесок, она сходит с тропы, зарывает лохматую голову в снег и нюхает - ищет, наверное, мышиные норы. Носится по снегу. Замирает, распластавшись на снегу и вытянув задние лапы. Затем вскакивает - плавно взлетают уши, - лает на меня, призывая играть с нею.
Сегодня Ваня Булдаков объяснял, как надо ставить петли на зайца. Ниточка от стального троса отжигается паяльной лампой, затем кипятится вместе с хвоей и ставится петлей-удавкой на тропе; конец привязывается к дереву. Диаметр петли - около 20 см. Капкан также кипятится в ведре с еловой лапой, а затем чистыми рукавицами кладется в рюкзак.
Булдаков - румяный деревенский парень в черном тулупе. Эдакий крепыш с курчавой бородкой. Я понимаю: охота - мужское занятие. Азарт, инстинкт, чисто мужское занятие. Но говорят, что раненый заяц кричит, как грудной ребенок, только пронзительнее и обреченнее. Верещит. И зачем тогда ставить на него петлю-удавку или капкан? Что с ним потом делать? Есть?.
Вышел, посмотрел - не идут ли электрики. Не идут.
Вчера был на семинаре Б. Стругацкого. Заслушивали творческий отчет Андрея Измайлова и еще одного фантаста (ни фамилии, ни псевдонима не запомнил). Измайлов прочитал рассказ, который мне не понравился. Но моего мнения никто не спрашивал - я всего лишь кандидат в действительные члены.
Рассказ раздолбала пожилая критикесса. Она сказала, что Измайлов принижает рабочий класс, холодно-созерцательно копается в помойках, и вообще, чуть ли не враг народа.
От ее выступления пахло худшими временами.
Измайлов, в свою очередь, сказал, что он знает рабочих, т.к. три года работал в заводских многотиражках.
Критикесса сказала, что тоже знает, о чем говорят в народе, т.к. прогуливает ежедневно собачку, проходит мимо пивного ларька и слышит беседы. Да, бывают крепкие выражения, встречаются и среди рабочих опустившиеся личности, но не надо обобщать, принижать и заниматься критиканством, ерничаньем и т. д.
Такой вышел разговор.
Потом выступил Борис Стругацкий.
Рассказ Измайлова никого не принижает, сказал он. Люди в его рассказе отличные парни, и он пошел бы с ними в разведку. Почему-то принято считать, что если герои говорят грубоватым языком и не слушают Моцарта - то они несчастны? Они по-своему счастливы, работают, имеют семьи, и в этом - жизнь.
Усатая и очкатая мадам заткнулась и скисла. Так ей и надо. Когда во время ее выступления умненькая девочка пыталась задать вопрос, она убийственно взглянула: "Потом, моя дорогая, когда закончу", но сама перебивала и кидала ехидные реплики выступавшим после.
Попадись такой змее на рецензию - век не отмоешься.
Второй семинарист, который с псевдонимом, долго и нудно занимался саморекламой в отпущенное ему для выступления время.
- Я работаю на стыке жанров фантастики и истории, - хорошо поставленным, но чуть картавым голосом вещал он на всю Красную гостиную Дома Писателя. - Я открыл новое направление для себя - это стык жанров...
Может, он и работает на стыке жанров, но не в литературе. Хотя текст его рассказа - гладкий. Про алхимика рассказ.
После семинара все спустились в трюм. Герои дня купили двести пятьдесят коньяка на всех, и кто-то вытащил из портфеля бутылку коричневой настойки.
Мы с Жильцовым, как кандидаты, сидели в сторонке и пили полюстрово. Нас никто не угощал, да мы и сами не хотели: у меня - режим, у Жильцова - язва желудка.
Мне показалось, что фантасты чересчур умненькие, и писательство для них - скорее, хобби, чем дело всей жизни. Работают в НИИ, КБ, есть кандидаты наук...
Пришли два электрика и наладили свет в вагончике. Поворчали насчет электрических печек - не положено. Возились долго - оказалось, что фаза заведена на группу ДСК, и они ее перекидывали внутри распределительного шкафа. Теперь нас не отключат в целях экономии. Зимовать будем в тепле.
Я учился в 164 школе, в той же, где и сестра Вера. Пожилые учителя помнили ее - она была отличницей. Чего не скажешь обо мне.
У Веры в классе учился Берлин - лохматый юноша с ранними усиками. Из бедной еврейской семьи. Он потешал класс артистическими выходками, играл под недотепу-дурачка.
Когда его вызывали к доске, он медленно поднимался из-за парты и плаксиво ворчал:
- Ну вот, все Берлин и Берлин... Как будто никого другого в классе нет. Только и слышишь: Берлин, Берлин... А что Берлин-то?
У доски он строил рожи за спиной учителя, и весь класс прыскал от смеха. Как только учитель оборачивался к нему, он напускал на себя понурый вид неудачника и устремлял глаза в пол, раскачиваясь слегка.
Однажды он пришел в школу в галошах, надетых на носки, и учительница выгнала его.
- Как ты посмел явиться в школу в галошах! Вон из класса!
Ему нечего было обуть. Жили бедно. Мать болела. Несколько детей.
Но учительница ничего этого не знала и накинулась.
Это были послевоенные годы.
Класс шумно заступился за товарища. Ее стыдили и отказывались у нее учиться. Бунт.
Потом все как-то успокоилось.
Я помню, как Вера ходила в школу - в жакетке, перешитой из материнского пальто, и с кожаным обтрепанным портфельчиком. Костлявая, бледноватая. Помню тревожные разговоры отца с матерью, что надо платить за школу. Тогда платили, хоть и немного. И еще помню, что постоянно брали деньги в долг...
30 января 1985. Дежурю в ОТХ. Морозы спали. В предыдущее дежурство утром было - 33. Сегодня -5. Весной пахнет. Или я так настроился в предвкушении Зеленогорска?
На листе миллиметровки во весь стол сделал схему "Записок шута". Есть 60 стр. м.п. текста: экспозиция, завязка и вот - подбираюсь к действию. Очень долго. Но не вижу путей сокращения. Может быть, и не надо? Может, это будет роман? Кто его знает. Недоволен написанным. В первую очередь - стилем. Много коротких предложений, которые хороши в рассказе, но не в повести, не в романе.
Рассказ "Этажи" понравился С. Лурье, и он отдал его с хорошей сопроводиловкой Конст. Ив. Курбатову - зав. отделом прозы "Невы". Я читал ее. Там написано, что я пишу легко, занимательно и правдиво. Но Курбатов, гад, рассказ забраковал. Сказал мне по телефону, что в нем есть литературные слабости, и он вторичен. Я не стал дискутировать по телефону и намерен идти разбираться - чем именно он слаб? по отношению к чему вторичен?
В "Неве" No12 вышел мой очерк "Бензин из-под земли". Сильно урезанный, но динамичный. Я там представлен как "Д. Каралис, автомеханик". Что соответствует моему общественному положению; на сегодняшний день.
Сегодня обсуждали статью в газете "Труд" об НЛО. Пожалуй, это первая отечественная публикация в широкой печати на эту таинственную тему. Сейчас только и разговоров об этой статье.
С самолета ТУ-134 наблюдали облако, которое летало с потрясающей скоростью рядом с самолетом и светило сильнейшими лучами то на землю, высвечивая дома и дороги, то на сам самолет. При этом облако меняло свою форму от элипса до квадрата и даже "передразнивало" контур ТУ-134. Статью комментировал председатель комиссии по НЛО, членкорр.
Мы, собравшиеся в будке механиков на главной площадке, тоже комментировали.
Мы - это Володя Подпальный, Володя Лебедкин, шофер с дежурного автобуса, восьмидесятилетний сторож Данила Фомич и я. Фомич больше слушал, моргая сонными глазами, чем говорил.
Суть обсуждений свелась к тому, что просто так в газете не напишут, значит, что-то в природе есть.
Я сказал, что в США выстроен наблюдательный пункт, с которого уже много лет ведутся наблюдения за космосом с целью установить контакты с пришельцами. А американцы деньги на ветер швырять не станут...
Подпальный вспомнил, как до "химии", работая главным инженером ТЭЦ, читал машинописные конспекты доцента Ажажи, и там чего только про НЛО не написано!
Я сказал, что тоже читал те конспекты.
- А чего там написано-то? - осторожно поинтересовался Лебедкин.
Подпальный стал рассказывать, привирая или переиначивая по-своему. Я не мешал.
Лебедкин жадно курил и слушал. Фомич перестал сопеть носом и приоткрыл рот. Смотрел растерянно. Подпальный размахивал руками, изображая то полет НЛО, то реакцию очевидцев на мгновенно заглохшие двигатели машин, стоявших у переезда.
- Ни хрена себе! - крякал Лебедкин.
- Мобуть, шаровая молния? - подсказывал Фомич.
- Какая, на хрен, шаровая молния! - убежденно смотрел на Фомича Подпальный. - Такая хреновина пролетела - размером с дом. Разве бывает шаровая молния размером с дом, Фомич?
- Молния такая не бывает, - поддакивал Лебедкин. - Это что-то другое... И все движки заглохли?
- Все, на хрен, как один! Даже у мотоцикла и трактора.
- Так трактор-то дизельный, у него нет зажигания. Там пускач...
- Какая, на хрен, разница! - горячился Подпальный. - Говорят, заглох. Им один хрен, что останавливать. Это же другая цивилизация, они и велосипед заклинить могут...
- Эвона как, - выдавил Фомич. - Как врыдытели какие...
Еще Подпальный рассказал, как у них в деревне на Украине смерч поднял старуху в воздух и шмякнул об землю в семи километрах.
- И шо старуха? - не выдержал Фомич.
- Пиз... старухе! - торжествующе объявил Володя. - Что же еще может быть... Тебя вот, Фомич, поднимет на пару километров вверх, да е... о степь! Что от тебя останется? Подумай сам.
Фомич вновь засопел.
- Да, Фомич, ты когда идешь в свое садоводство, поглядывай по сторонам, - захихикал Лебедкин. - И прогнозом погоды интересуйся. А то улетишь куда-нибудь к едреней фене, старуха искать будет...
Меня подмывало рассказать компании, как я видел НЛО в Мурманске в зиму 1968 года и что при этом чувствовал, но сдержался - разговор пошел шутейный.
Возвращался я к себе на площадку в темноте, через занесенную метелью стройку, а потом - пустынной дорогой. Было слегка жутковато, хотя я и понимал, что все это - от разговоров. Еще и Дамка где-то потерялась. Прибежала, когда я уже вошел в вагончик и разделся.
Только сейчас обнаружил, что одного из героев в рассказе "Этажи" я назвал Данилой Фомичем - как нашего Фомича. И говорит он так же, и похож чем-то. Непроизвольно получилось, сам он у меня выписался таким.
4 февраля 1985. 7 час. утра.
Спал плохо - в вагончике холодно. Печки грели вполнакала.
Полнолуние. Поземка, северо-западный ветер. Не дождавшись кипятка, пью едва теплый чай и выхожу на улицу - осматривать машины.
19 февраля 1985г. Деж. в ОТХ.
Солнце светит. И даже немного греет.
Купили с Ольгой десяток луковиц красных гладиолусов сорта "Оскар", семена цветной капусты, огурцов, астры, флоксов. Флоксы, бегонию и настурцию я посадил в горшочки.
Нашел книгу "Цветы" моей матери. В ней нашелся листок с ее записями побледневшие чернильные строчки. Знакомый по детским годам почерк. Помню записки матери в школу: "Глубокоуважаемая Ольга Константиновна! Дима вчера неважно себя чувствовал - у него болел живот, и я взяла на себя смелость не пускать его в школу на занятия. Надеюсь, Вы не осудите меня за такую предосторожность. Его готовность к урокам я проверила..."