Страница:
Прибамбас тяжко вздохнул и смиренно опустил голову.
– Хорошо, я расскажу всё с самого начала, – промолвил он…
Глава пятьдесят седьмая
Часть четвертая
Глава пятьдесят восьмая
Глава пятьдесят девятая
– Хорошо, я расскажу всё с самого начала, – промолвил он…
Глава пятьдесят седьмая
ВСЕ КАРТЫ РАСКРЫТЫ
– Хорошо, я расскажу всё с самого начала, – промолвил он. – Планета Колобок находится в системе Голубой Звезды созвездия Ленивой Щуки галактики со стасорокадвухзначным порядковым номером. Связь между галактиками возможна только при помощи мгновенной телетранспортации, да и то если там имеется подходящий молекулярный состав. Сначала всё досконально проверяют роботы-разведчики, а только уже после роботов туда отправляются коротышки. Иногда роботы не возвращаются, и это значит, что от них ничего не осталось кроме рассыпавшихся по Вселенной микрочастиц. Даже приблизительно о расстояниях между галактиками никто не имеет понятия. Это расстояния, не поддающиеся никакому воображению.
Планета у нас небольшая, всего несколько крупных городов, живём спокойно. Раз в два года выбираем правительство. Выбираем формально, потому что состав правительства на моей памяти ещё ни разу не менялся. Мы считаем, что это хорошо.
Наши коротышки работают на полях, фабриках и заводах. Если работа грязная или неинтересная, туда ставят робота. Это даже выгодней, так как роботу не надо платить денег за работу. Нормальный рабочий коротышка у нас за месяц получает два-три золотых. Золотой – это такая монета, отлитая из золота. Да вот, посмотрите…
Прибамбас достал из кармана и дал всем подержать большую, величиной с медаль, монету. На ней было изображение восьмиугольной звезды и слова: «Богатство и порядок!»; с другой стороны – цифра пять, увитая вычурным венком. Это была монета в пять золотых. Прибамбас продолжил:
– В одном золотом – тысяча фантиков. Фантики – это бумажные деньги. Один фантик, в свою очередь, содержит сто ушек, мелких металлических монеток. Порция мороженого, например, стоит двадцать ушек.
Коротышки на Колобке живут неплохо, даже, можно сказать, зажиточно. Имеют свои дома, автомобили, механическую прислугу… И порядок у нас тоже как полагается, случаев воровства или обмана я даже и не припомню. Те, кто ленятся работать, получают специальное пособие. Пособие небольшое, пятьсот фантиков, но жить можно.
Но вот нашлись такие коротышки, которые и работать не хотели, и уходить на пособие не спешили. Тогда они на своих заводах и фабриках стали вносить смуту: руководство якобы рабочим недоплачивает, а денежки их проедает и пропивает.
Ну, среди рабочих нашлись, конечно, такие, которые поверили.
Тогда эти проныры сколотили так называемый Рабочий союз трудоголиков, с уставом и программой. В уставе было сказано, чтобы платить членские взносы, а в программе – чтобы все деньги у богатых отнять и поделить между собой поровну.
И пошло, и поехало… Со временем из Союза трудоголиков выделилась верхушка – пятнадцать коротышек. Они назвали себя Верховным Советом союза, вообще перестали работать и жили на собираемые с простаков членские взносы. Отгрохали себе виллы с бассейнами, офисы-небоскребы и стали купаться в роскоши. При этом для видимости они появлялись перед рабочими или журналистами непременно в стареньких потертых костюмчиках и кепочках, которые для них специально разыскивали на блошиных рынках.
В то же время, глядя на них, среди безработных голодранцев, живших на пособие, тоже выделились свои авторитеты. Они сказали, что деньги вообще надо отменить, поскольку они – зло. Пускай, мол, все берут в магазинах то, что захотят.
Ну, среди безработных тоже нашлись такие, которые поверили и начали платить из своего пособия денежки в кассу союза. В этом Союзе голодранцев тоже скоро выделились пятнадцать самых пронырливых коротышек, которые назвали себя Политбюро. И они тоже жили на общие взносы припеваючи.
Правительство смотрело на это безобразие год, смотрело другой, а потом велело их всех арестовать. Потому что они мало того что всем головы морочили, но ещё подбивали коротышек к беспорядкам. Им же надо было какими-то делами своё паразитическое существование оправдывать. Вот они то забастовку организуют, то демонстрацию. Чем больше беспорядков – тем больше недовольных. А значит, больше денежек в кассу.
Ну, значит, арестовали их, рассадили по карцерам, устроили экстренное заседание правительства.
День совещаются, ночь совещаются, никак не могут решить, что с этими трудоголиками и голодранцами делать. Ведь надо так сделать, чтобы они сами свою подлость осознали и раскаялись. Да ещё чтобы другим был урок на будущее.
Под утро решили вот что: отправить их на необитаемые острова в другие галактики, чтобы они там сами, лично, своим трудом доказали величие, так сказать, своих идей. То есть чтобы Верховный Совет трудоголиков, все пятнадцать коротышек, жили на одном необитаемом острове, а Политбюро голодранцев – на другом. И чтобы одни на своем острове устроили справедливое общество равных, а вторые – счастливое будущее без денег.
Назвали всю эту бодягу программой Созидания Будущего.
Транспортирование арестантов поручили мне, как самому заслуженному, заметьте, межгалактическому навигатору.
Для размещения трудоголиков выбрали островок 04071958 на планете Колдобина системы Гончих Псов; для голодранцев – 23111908 на планете Земля Солнечной системы.
Навязали мне в помощники инженера Курносика. Ладно, думаю, как-нибудь переживу. Погрузили арестантов в трюм, роботы их стерегут. Транспортируемся сначала в Солнечную систему, приземляемся. А Курносик – он уже как бы и не коротышка. Ну, это я рассказывал.
Значит, Курносик меня связал и велел роботам перегружать все материалы, инструменты, приборы на челнок. Арестанты как зайцы разбежались. Забрал он, короче, всё, кроме продуктов; он теперь какими-то специальными таблетками питается. Ну и дуру ещё эту оставил, «Матрёшку», она бестолковая, ни к чему не пригодная. Главный динамик утащил, без него не улетишь.
Ну, оставил он меня на «Волчке», думает, куда я денусь без главного динамика. Как только он с грузом на челноке отчалил, я – бац! – защиту.
Идёт он на другой день к «Волчку», он уже старую фабрику начал расконсервировать, идёт так по-деловому, вдруг – бац! – башкой своей о хронооболочку – так, что из башки вся его железная дребедень едва не высыпалась. Кричит что-то роботам, руками машет.
Стал ломами, кирками бить, снизу подкапываться, сверху на челноке подлетать… Ничего не выходит! Сутки бились, неделю, месяц, потом оставили меня в покое. Это он, значит, алмазным шаром своим занимался. А вот теперь, когда время прижало, снова пытается пробиться.
А трудоголики эти и голодранцы, которые сначала разбежались, стали на острове обустраиваться. Трудоголики хоть работать умеют, – пока в политику не ударились, некоторые из них даже классными мастерами были. Ну, пришлось кое-что вспомнить. Нашли на мелководье старую подводную лодку, отремонтировали и стали охотиться за подводными кладами. Они решили, что когда-нибудь вернутся на Колобок и опять заживут припеваючи.
Ну а голодранцы делать вообще ничего не умеют. Сначала поселились в деревне, которую на первых порах себе трудоголики построили. Потом их Курносик несколько раз пытался работать заставить, да они каждый раз разбегались. После одичали окончательно, даже говорить разучились.
А трудоголики заделались настоящими пиратами, стали с Курносиком торговать. Разграбят какое-нибудь селение у побережья материка или клад со дна поднимут – и несут своему «директору». А он уж как-то с ними расплачивается. А в последние дни и коротышками торговать стали. Ну, это вы сами лучше меня знаете…
Вот вам и программа Созидания Будущего.
Потрясенные услышанным, некоторое время все молчали.
– Откуда же вы знали, что делается на острове? – спросила Кроха.
Не говоря ни слова, Прибамбас шагнул к тумбе и щёлкнул переключателем.
Окружавшая динамик невидимая сфера зажглась изнутри, и на её поверхности возникло объёмное изображение острова в обрамлении морской воды.
– Один из эффектов большой оптической сферы, – объявил адмирал. – Всё, что под ней находится, отражается на этом колпаке. Любой участок можно увеличить. Вот, например, ваша ракета…
Прибамбас повертел какой-то регулятор, и на поверхности сферы возникло изображение скалистого берега и парящей над водой привязанной у входа в грот ракеты.
– А вот алмазные разработки.
Ракета исчезла, и все увидели котлован с копошащимися там коротышками.
Прибамбас выключил изображение.
– Так что вы не думайте, что я тут сижу, как какой-нибудь слепой крот в норе. Я ведь и на вашу стоянку однажды наведывался.
– Да, это правда, я вас видел, – сказал Незнайка.
– А я вас тоже видел, – сказал Прибамбас. – Поэтому и к себе пустил.
Столпившиеся вокруг тумбы коротышки расселись по своим местам.
– А что бы вы делали, если бы получили назад свой динамик? – спросила Кроха.
– Как это что?! – воскликнул Прибамбас. – Я бы в ту же секунду отсюда телепере… тьфу! Смылся бы отсюда!
– И вы бы оставили здесь всё как есть?
– А что я могу сделать? Я ведь космический навигатор, а не милиционер. Навязали мне этого «директора», пускай теперь сами и разбираются. Пускай присылают специалистов.
– А что, если мы сами попробуем? – предложил Знайка.
– Что попробуем?
– Ну, «разобраться», без специалистов. Ведь смотрите: все пятнадцать трудоголиков сейчас работают в карьере, вы их можете оттуда взять и доставить на их штрафную планету; дикари-голодранцы, как мне кажется, исправились, их можно вернуть на Колобок; а директора-Курносика мы изловим и прооперируем. К нему вернется сознание коротышки, и он постарается исправить всё, что успел натворить нехорошего.
– Звучит складно, – сказал адмирал после некоторого раздумья. – Только вот времени на это не осталось. Дело в том, что через два дня истекает семилетний срок, и если я не вернусь на Колобок, сюда прибудет аварийная команда. Меня, конечно, после всего этого разжалуют…
Прибамбас безнадёжно махнул рукой и состроил кислое лицо.
– И все же, – он решительно поднялся из кресла, – попробуем!
* * *
Тем временем оставшиеся в лагере не находили себе места от волнения.
– Ну вот, не успели отойти, а уже какие-то помехи, – бормотал Шпунтик, потряхивая рацию и пытаясь найти наилучшее положение для антенны.
Связь со спасательным отрядом, отправившимся на поиски Незнайки и Пёстренького, только что прервалась.
– Винтик, Винтик, я Шпунтик! Как слышишь меня? Приём!..
А в ответ из рации доносилось только шипение и свист. Шпунтика окружили оставшиеся в лагере коротышки, пробежал ропот волнения.
– Как бы с ними чего… – начал было Шпунтик, но тут же выронил рацию и замер с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.
Из пещеры преспокойно вылезли Знайка, Винтик, Пилюлькин, Незнайка, Пёстренький, Кнопочка и Кроха.
Как ни в чём не бывало они разбрелись по лагерю и вроде как занялись своими делами. Повисла недоуменная тишина.
– Это вы… как… – не находя слов, выдавил из себя Шпунтик.
– Что как, нормально! – ободряюще похлопал его по плечу Винтик. – Встретились с инопланетянином, всё обмозговали. Теперь скоро начнем действовать!
– Погоди, вы это как… Вы же только что были там… у самого кратера…
Появившиеся из пещеры зажимали себе рты, чтобы не прыснуть со смеху.
– Ладно, не мучайся, – сжалился Винтик над приятелем. – Мы вам хотели сюрприз сделать. Неужто вы не рады?..
И Винтик рассказал, что пока они гостили в летательном аппарате, адмирал Прибамбас изменил течение времени под хронооболочкой. Но не в сторону ускорения, как обычно, а в противоположную.
Планета у нас небольшая, всего несколько крупных городов, живём спокойно. Раз в два года выбираем правительство. Выбираем формально, потому что состав правительства на моей памяти ещё ни разу не менялся. Мы считаем, что это хорошо.
Наши коротышки работают на полях, фабриках и заводах. Если работа грязная или неинтересная, туда ставят робота. Это даже выгодней, так как роботу не надо платить денег за работу. Нормальный рабочий коротышка у нас за месяц получает два-три золотых. Золотой – это такая монета, отлитая из золота. Да вот, посмотрите…
Прибамбас достал из кармана и дал всем подержать большую, величиной с медаль, монету. На ней было изображение восьмиугольной звезды и слова: «Богатство и порядок!»; с другой стороны – цифра пять, увитая вычурным венком. Это была монета в пять золотых. Прибамбас продолжил:
– В одном золотом – тысяча фантиков. Фантики – это бумажные деньги. Один фантик, в свою очередь, содержит сто ушек, мелких металлических монеток. Порция мороженого, например, стоит двадцать ушек.
Коротышки на Колобке живут неплохо, даже, можно сказать, зажиточно. Имеют свои дома, автомобили, механическую прислугу… И порядок у нас тоже как полагается, случаев воровства или обмана я даже и не припомню. Те, кто ленятся работать, получают специальное пособие. Пособие небольшое, пятьсот фантиков, но жить можно.
Но вот нашлись такие коротышки, которые и работать не хотели, и уходить на пособие не спешили. Тогда они на своих заводах и фабриках стали вносить смуту: руководство якобы рабочим недоплачивает, а денежки их проедает и пропивает.
Ну, среди рабочих нашлись, конечно, такие, которые поверили.
Тогда эти проныры сколотили так называемый Рабочий союз трудоголиков, с уставом и программой. В уставе было сказано, чтобы платить членские взносы, а в программе – чтобы все деньги у богатых отнять и поделить между собой поровну.
И пошло, и поехало… Со временем из Союза трудоголиков выделилась верхушка – пятнадцать коротышек. Они назвали себя Верховным Советом союза, вообще перестали работать и жили на собираемые с простаков членские взносы. Отгрохали себе виллы с бассейнами, офисы-небоскребы и стали купаться в роскоши. При этом для видимости они появлялись перед рабочими или журналистами непременно в стареньких потертых костюмчиках и кепочках, которые для них специально разыскивали на блошиных рынках.
В то же время, глядя на них, среди безработных голодранцев, живших на пособие, тоже выделились свои авторитеты. Они сказали, что деньги вообще надо отменить, поскольку они – зло. Пускай, мол, все берут в магазинах то, что захотят.
Ну, среди безработных тоже нашлись такие, которые поверили и начали платить из своего пособия денежки в кассу союза. В этом Союзе голодранцев тоже скоро выделились пятнадцать самых пронырливых коротышек, которые назвали себя Политбюро. И они тоже жили на общие взносы припеваючи.
Правительство смотрело на это безобразие год, смотрело другой, а потом велело их всех арестовать. Потому что они мало того что всем головы морочили, но ещё подбивали коротышек к беспорядкам. Им же надо было какими-то делами своё паразитическое существование оправдывать. Вот они то забастовку организуют, то демонстрацию. Чем больше беспорядков – тем больше недовольных. А значит, больше денежек в кассу.
Ну, значит, арестовали их, рассадили по карцерам, устроили экстренное заседание правительства.
День совещаются, ночь совещаются, никак не могут решить, что с этими трудоголиками и голодранцами делать. Ведь надо так сделать, чтобы они сами свою подлость осознали и раскаялись. Да ещё чтобы другим был урок на будущее.
Под утро решили вот что: отправить их на необитаемые острова в другие галактики, чтобы они там сами, лично, своим трудом доказали величие, так сказать, своих идей. То есть чтобы Верховный Совет трудоголиков, все пятнадцать коротышек, жили на одном необитаемом острове, а Политбюро голодранцев – на другом. И чтобы одни на своем острове устроили справедливое общество равных, а вторые – счастливое будущее без денег.
Назвали всю эту бодягу программой Созидания Будущего.
Транспортирование арестантов поручили мне, как самому заслуженному, заметьте, межгалактическому навигатору.
Для размещения трудоголиков выбрали островок 04071958 на планете Колдобина системы Гончих Псов; для голодранцев – 23111908 на планете Земля Солнечной системы.
Навязали мне в помощники инженера Курносика. Ладно, думаю, как-нибудь переживу. Погрузили арестантов в трюм, роботы их стерегут. Транспортируемся сначала в Солнечную систему, приземляемся. А Курносик – он уже как бы и не коротышка. Ну, это я рассказывал.
Значит, Курносик меня связал и велел роботам перегружать все материалы, инструменты, приборы на челнок. Арестанты как зайцы разбежались. Забрал он, короче, всё, кроме продуктов; он теперь какими-то специальными таблетками питается. Ну и дуру ещё эту оставил, «Матрёшку», она бестолковая, ни к чему не пригодная. Главный динамик утащил, без него не улетишь.
Ну, оставил он меня на «Волчке», думает, куда я денусь без главного динамика. Как только он с грузом на челноке отчалил, я – бац! – защиту.
Идёт он на другой день к «Волчку», он уже старую фабрику начал расконсервировать, идёт так по-деловому, вдруг – бац! – башкой своей о хронооболочку – так, что из башки вся его железная дребедень едва не высыпалась. Кричит что-то роботам, руками машет.
Стал ломами, кирками бить, снизу подкапываться, сверху на челноке подлетать… Ничего не выходит! Сутки бились, неделю, месяц, потом оставили меня в покое. Это он, значит, алмазным шаром своим занимался. А вот теперь, когда время прижало, снова пытается пробиться.
А трудоголики эти и голодранцы, которые сначала разбежались, стали на острове обустраиваться. Трудоголики хоть работать умеют, – пока в политику не ударились, некоторые из них даже классными мастерами были. Ну, пришлось кое-что вспомнить. Нашли на мелководье старую подводную лодку, отремонтировали и стали охотиться за подводными кладами. Они решили, что когда-нибудь вернутся на Колобок и опять заживут припеваючи.
Ну а голодранцы делать вообще ничего не умеют. Сначала поселились в деревне, которую на первых порах себе трудоголики построили. Потом их Курносик несколько раз пытался работать заставить, да они каждый раз разбегались. После одичали окончательно, даже говорить разучились.
А трудоголики заделались настоящими пиратами, стали с Курносиком торговать. Разграбят какое-нибудь селение у побережья материка или клад со дна поднимут – и несут своему «директору». А он уж как-то с ними расплачивается. А в последние дни и коротышками торговать стали. Ну, это вы сами лучше меня знаете…
Вот вам и программа Созидания Будущего.
Потрясенные услышанным, некоторое время все молчали.
– Откуда же вы знали, что делается на острове? – спросила Кроха.
Не говоря ни слова, Прибамбас шагнул к тумбе и щёлкнул переключателем.
Окружавшая динамик невидимая сфера зажглась изнутри, и на её поверхности возникло объёмное изображение острова в обрамлении морской воды.
– Один из эффектов большой оптической сферы, – объявил адмирал. – Всё, что под ней находится, отражается на этом колпаке. Любой участок можно увеличить. Вот, например, ваша ракета…
Прибамбас повертел какой-то регулятор, и на поверхности сферы возникло изображение скалистого берега и парящей над водой привязанной у входа в грот ракеты.
– А вот алмазные разработки.
Ракета исчезла, и все увидели котлован с копошащимися там коротышками.
Прибамбас выключил изображение.
– Так что вы не думайте, что я тут сижу, как какой-нибудь слепой крот в норе. Я ведь и на вашу стоянку однажды наведывался.
– Да, это правда, я вас видел, – сказал Незнайка.
– А я вас тоже видел, – сказал Прибамбас. – Поэтому и к себе пустил.
Столпившиеся вокруг тумбы коротышки расселись по своим местам.
– А что бы вы делали, если бы получили назад свой динамик? – спросила Кроха.
– Как это что?! – воскликнул Прибамбас. – Я бы в ту же секунду отсюда телепере… тьфу! Смылся бы отсюда!
– И вы бы оставили здесь всё как есть?
– А что я могу сделать? Я ведь космический навигатор, а не милиционер. Навязали мне этого «директора», пускай теперь сами и разбираются. Пускай присылают специалистов.
– А что, если мы сами попробуем? – предложил Знайка.
– Что попробуем?
– Ну, «разобраться», без специалистов. Ведь смотрите: все пятнадцать трудоголиков сейчас работают в карьере, вы их можете оттуда взять и доставить на их штрафную планету; дикари-голодранцы, как мне кажется, исправились, их можно вернуть на Колобок; а директора-Курносика мы изловим и прооперируем. К нему вернется сознание коротышки, и он постарается исправить всё, что успел натворить нехорошего.
– Звучит складно, – сказал адмирал после некоторого раздумья. – Только вот времени на это не осталось. Дело в том, что через два дня истекает семилетний срок, и если я не вернусь на Колобок, сюда прибудет аварийная команда. Меня, конечно, после всего этого разжалуют…
Прибамбас безнадёжно махнул рукой и состроил кислое лицо.
– И все же, – он решительно поднялся из кресла, – попробуем!
* * *
Тем временем оставшиеся в лагере не находили себе места от волнения.
– Ну вот, не успели отойти, а уже какие-то помехи, – бормотал Шпунтик, потряхивая рацию и пытаясь найти наилучшее положение для антенны.
Связь со спасательным отрядом, отправившимся на поиски Незнайки и Пёстренького, только что прервалась.
– Винтик, Винтик, я Шпунтик! Как слышишь меня? Приём!..
А в ответ из рации доносилось только шипение и свист. Шпунтика окружили оставшиеся в лагере коротышки, пробежал ропот волнения.
– Как бы с ними чего… – начал было Шпунтик, но тут же выронил рацию и замер с открытым ртом и широко раскрытыми глазами.
Из пещеры преспокойно вылезли Знайка, Винтик, Пилюлькин, Незнайка, Пёстренький, Кнопочка и Кроха.
Как ни в чём не бывало они разбрелись по лагерю и вроде как занялись своими делами. Повисла недоуменная тишина.
– Это вы… как… – не находя слов, выдавил из себя Шпунтик.
– Что как, нормально! – ободряюще похлопал его по плечу Винтик. – Встретились с инопланетянином, всё обмозговали. Теперь скоро начнем действовать!
– Погоди, вы это как… Вы же только что были там… у самого кратера…
Появившиеся из пещеры зажимали себе рты, чтобы не прыснуть со смеху.
– Ладно, не мучайся, – сжалился Винтик над приятелем. – Мы вам хотели сюрприз сделать. Неужто вы не рады?..
И Винтик рассказал, что пока они гостили в летательном аппарате, адмирал Прибамбас изменил течение времени под хронооболочкой. Но не в сторону ускорения, как обычно, а в противоположную.
Часть четвертая
ВЕЛИКИЙ ДИКТАТОР
Глава пятьдесят восьмая
ДОПРОС
Инженер Курносик сидел за столом своего рабочего кабинета и сосредоточенно смотрел перед собой в одну точку. Он думал. Вернее, он по большей части просчитывал и анализировал, так как полноценно думать в общепринятом смысле этого слова он разучился после того, как усовершенствовал содержимое своей черепной коробки. Строго говоря, он уже и не был никаким Курносиком, а потому следовало бы называть его так, как он того и требовал, – просто директором.
Однако справедливости ради заметим, что способность воспринимать действительность как обыкновенный коротышка он не утратил полностью. В такие минуты он был именно Курносиком, а не директором. Возможно, причиной тому был спинной мозг и другие части его организма, оставшиеся после многочисленных операций нетронутыми.
С одной стороны, он мог мгновенно считать, анализировать и накапливать информацию на уровне самого совершенного компьютера, с другой – осознавать себя коротышкой, переживать и руководить мыслительными способностями головы.
Всё это, конечно, довольно плачевно отразилось на его раздваивавшейся психике. Курносик стал капризным и мнительным; директор – расчётливым и беспощадным.
Глядя в одну точку, директор-Курносик мучительно переживал неудачу с вагонеткой, которую негодяй Прибамбас разрезал пополам, как какой-нибудь свечной огарок. Расположенные в голове датчики зафиксировали прилив крови к щекам. Ему было стыдно. «С какой же силой захлопнулась эта штука?..» – подумал Курносик, и его электронный мозг, произведя расчеты в тысячную долю секунды, выдал ответ с точностью до тридцати шести знаков.
Нет, никаким сверлом её, конечно, не взять. Но ведь нет в природе такой материи, которую нельзя было бы разрушить! Он уже перепробовал такие радикальные средства, как тепловой и лазерный лучи, химические реактивы и пиротехнику. Абсолютно никакого результата! Хоть бы царапина, хоть бы малейшая шероховатость!..
Однако если дело так пойдет и дальше, то его планам не суждено будет сбыться. Планам, ради которых он поставил на кон все, что имел в жизни, и даже превратил себя в машину!
Нет, этого допустить никак нельзя. Если в ближайшие сутки не удастся продырявить проклятую оболочку, он выведет алмаз на орбиту Земли! Ему, конечно, наплевать на земных коротышек, они не сделали ему ничего плохого. Но раз уж он не может вернуться на Колобок, где над ним смеялись, где его почти унижали…
Судорога сжала на мгновение его горло.
Нет, он должен вернуться именно на Колобок и показать всем, кто он на самом деле… Кто или что?..
Щека задергалась в нервном тике.
Впрочем, неважно. Ведь поняв, кто он такой на самом деле, Вселенная содрогнется!..
Курносик поднял голову и величественно, чуть прищурив под тёмными очками белесые ресницы, посмотрел перед собой. Взгляд его случайно упал на экран монитора, где было видно, как в котловане суетятся пленники – его рабы, его личная собственность. Курносик подумал, что среди пленников могут быть высококлассные специалисты, имеющие опыт работы с твердыми сплавами. Его собственные познания в научно-технических областях ограничивались электроникой и механикой, немного анатомией, короче говоря, робототехникой.
В одно мгновение Курносик мысленно пролистал полный список пленных с прилагаемыми сведениями о каждом.
Буравчик! Он значится здесь как многопрофильный инженер. Надо поговорить с этим Буравчиком, возможно, он согласится работать на каких-то условиях. В сложившейся ситуации следует использовать любой шанс…
Есть еще какая-то изобретательница, Клюковка-Огонёк, и механик Шпунтик. Нет, Шпунтик сбежал утром вместе с другими мерзавцами из последней партии. Интересно, почему остался Буравчик? Ведь он тоже из этой компании… Так, посмотрим. Он из Земляного города, в то время как все бежавшие – из Цветочного. Наверное, в этом что-то есть…
Да, кстати, новая беда: коротышки разбегаются как кролики. У этих горе-пиратов увели «Медузу». А это значит, что скоро сюда нагрянут земные коротышки. Они постигли тайну невесомости, кто знает, какие еще сюрпризы имеются у них про запас?..
Нет, нет, во что бы то ни стало надо вернуться на Колобок. Большой алмазный шар готов к своей великой миссии. Он назван «Жалом Змеи», и его всевидящий разящий луч настигнет любого, не пожелавшего принять Новый Порядок и его самого, Великого Диктатора!..
Но пока все летит коту под хвост. Времени нет, необходимо использовать любые средства. Интересно, адмирал когда-нибудь выходит за пределы купола? Надо хорошенько за ним следить. А сейчас инженер Буравчик. Возможно, он имел дело со сверхтвердыми сплавами…
– Шестой! – отрывисто выкрикнул Курносик.
В дверях появился «Шестой» – известный нам субъект с чрезвычайно гнущейся и подвижной конструкцией. Робот-телохранитель, запрограммированный на самообучение и беспредельную личную преданность хозяину. Он принёс заменявший Курносику обед питательный порошок.
Курносик запил порошок дистиллированной водой и приказал:
– Пускай сюда приведут заключенного четырнадцать дробь восемь. Сам никуда не ходи, понял?
«Шестой» сказал «слушаюсь, хозяин» и выбежал из кабинета, мягко ступая на полусогнутых ногах.
Директор продолжил свою трапезу. Он достал из ящика стола блок питания и воткнул штекер в расположенное за собственным ухом гнездо. После приема обычной (если ее так можно назвать) пищи, всё ещё необходимой для живой части его организма, директор имел обыкновение подзаряжать свою электронную половину, находившуюся в черепе.
От дозы электрического тока по позвоночнику прокатилась тёплая волна, ему тут же захотелось перемножить все имеющиеся во Вселенной песчинки на количество всех имеющихся во Вселенной молекул воды. Но поскольку цифра эта могла бы приближаться к значению бесконечности, директор только с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и промурлыкал себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик.
– Буравчик в приемной, – доложил «Шестой».
Физиономия Курносика тотчас приняла строгое выражение.
– Пусть войдет.
В кабинете появился инженер Буравчик.
Как и все работающие в карьере пленники, он был довольно грязный и оборванный. Тем не менее директор сразу признал в нём строптивого коротышку, нагрубившего ему при первой встрече.
– Работали с твёрдыми сплавами? – не здороваясь, сказал Курносик.
Буравчик демонстративно отвернулся, последовало минутное молчание.
Затем Курносик решил повести себя круто. Он изо всех сил ударил кулаком по столу и закричал:
– Как стоишь, негодяй!!!
Однако на слове «негодяй» голос у него сорвался, выдав фальшивую высокую ноту, а затем его стал душить кашель. В кабинет, в волнении подавшись вперед, на полусогнутых ногах вбежал «Шестой» с походной аптечкой. Курносик в раздражении сделал ему отмашку рукой, и тот немедленно исчез за дверью.
Буравчик продолжал стоять сложив руки на груди, как будто происходящее вокруг его ни в малейшей степени не касается.
– Повторяю вопрос, – слабым голосом, но с расстановкой произнес директор. – Имеете ли вы практику работы с твёрдыми сплавами?
Последовала отвратительная пауза.
У Курносика возникло ощущение, что он разговаривает сам с собой.
– Хорошо, давай так, – неожиданно согласился Буравчик. – Я отвечаю на твои вопросы, а ты отвечаешь на мои. Мой вопрос – твой ответ, потом твой вопрос – мой ответ. Годится?
От такой наглости мысли у Курносика стали путаться. С изумлением он молча смотрел на Буравчика. Усилием воли он дал себе приказ успокоиться и переадресовал вопрос своему мозговому компьютеру. Чуждый таких понятий, как раздражение, гордость или самолюбие, компьютер выдал команду «продолжать разговор на условиях собеседника».
«Если этот наглец что-нибудь и выведает, – подумал Курносик, – мне от этого хуже не будет. Скорее всего, разговорить его другим способом не удастся. А под пыткой такой коротышка станет еще упрямее».
– Задавайте ваш вопрос, – сказал Курносик.
«Хм… – подумал про себя Буравчик, – он не такой дурак…» А вслух сказал:
– Ну тогда объясните, в конце концов, что за дурацкая чепуха происходит на этом острове?
– Это не вопрос, а тема для разговора, – возразил директор. – Задавайте вопросы, на которые можно дать односложный ответ.
– В смысле – только «да» или «нет»?
– Ну, не так категорично.
– Хорошо. – Буравчик переменил позу, засунув руки в карманы и повернувшись лицом к собеседнику. – Вот мой первый вопрос. Почему ваши друзья-разбойники оказались сегодня в котловане?
Директор удивлённо вскинул брови.
– Вас это действительно интересует?.. Хорошо, я отвечу. Несколько моих роботов получили информационный вирус и доставили их в котлован по ошибке, вместо беглых пленников. Теперь мой вопрос. Вы работали с твёрдыми сплавами?
Игра в кошки-мышки началась.
Б у р а в ч и к. Работал. Так, значит, побег удался?
Д и р е к т о р. Побег удался. Существуют ли, на ваш взгляд, материалы, которые невозможно разрушить?
Б у р а в ч и к. Если это физическая материя, то не существуют. Где же они сейчас?
Д и р е к т о р. Не знаю, полагаю, что утонули. Каким способом вы бы попытались разрушить самую прочную в мире поверхность?
Б у р а в ч и к. Я бы её распилил. Почему вы считаете, что они утонули?
Д и р е к т о р. Они связали никуда не годный плот. Какой материал вы бы использовали для распилки поверхности?
Б у р а в ч и к. Любой материал. Как вы могли видеть плот?
Д и р е к т о р. Заглянул в блок памяти роботов, которых им удалось заразить вирусом. В чём же смысл?
Б у р а в ч и к. В скорости вращения. Даже бумажный диск при достаточной скорости вращения перепиливает довольно твёрдые материалы…
Буравчик не успел задать свой вопрос, потому что директор ударил кулаком по столу и воскликнул:
– Ну конечно! Всё дело в скорости! Следовало всего-навсего изменить форму сверла, превратив его в дискообразную пилу, и увеличить число оборотов до необходимого значения! Я же ошибочно делал ставку на силу давления и твердость наконечника сверла… Отлично, теперь я знаю, что мне делать!
Курносик так обрадовался кажущемуся быстрому решению проблемы, что позволил себе вслух эти невыдержанные восклицания. Спохватившись и вновь взяв себя под контроль электронного мозга, он сказал сурово:
– Будешь на меня работать?
Теперь Буравчик пожалел, что так быстро продал свою идею. Он не знал, что именно и с какой целью будет пилить директор, но было ясно, что он сейчас оказал своему противнику неоценимую услугу. У Буравчика возникло непреодолимое желание схватить этого никчемного коротышку за горло и вытрясти из него весь дух.
Убедившись, что поблизости нет роботов, он шагнул к столу, не сводя с директора горящего взгляда и высвобождая руки из карманов…
– Сейчас, сейчас, договоримся… – шептал он кровожадно, как бы опасаясь спугнуть добычу.
Директор всё понял, по лицу его пробежала волна страха. Он потянулся к вмонтированной в стол кнопке и…
В ту же секунду Буравчик потерял опору под ногами и полетел куда-то в кромешную тьму…
Ведомые возвратной пружиной, створки расположенной в полу дверцы захлопнулись и, точно совместившись с рисунком, стали вновь совершенно незаметны.
Директор достал платок и вытер взмокшее от волнения лицо. Хотя всё закончилось вполне благополучно, удовлетворения он не чувствовал.
– Шестой! – выкрикнул он отрывисто.
В кабинет вбежал «Шестой». Не увидев Буравчика, он плавно повернул голову на триста шестьдесят градусов. После этого он решил, что хозяин запер пленника в письменный стол.
– Приведи теперь сюда эту… изобретательницу, – распорядился Курносик. – Номер один дробь четыре. Стой! Сам не ходи, пошли Четвёртого. А ты отправляйся в слесарный цех, пусть подготовят там всё для работы. Я скоро подойду.
«Шестой» послал в ответ несколько восторженных воздушных поцелуев и выбежал за дверь.
Однако справедливости ради заметим, что способность воспринимать действительность как обыкновенный коротышка он не утратил полностью. В такие минуты он был именно Курносиком, а не директором. Возможно, причиной тому был спинной мозг и другие части его организма, оставшиеся после многочисленных операций нетронутыми.
С одной стороны, он мог мгновенно считать, анализировать и накапливать информацию на уровне самого совершенного компьютера, с другой – осознавать себя коротышкой, переживать и руководить мыслительными способностями головы.
Всё это, конечно, довольно плачевно отразилось на его раздваивавшейся психике. Курносик стал капризным и мнительным; директор – расчётливым и беспощадным.
Глядя в одну точку, директор-Курносик мучительно переживал неудачу с вагонеткой, которую негодяй Прибамбас разрезал пополам, как какой-нибудь свечной огарок. Расположенные в голове датчики зафиксировали прилив крови к щекам. Ему было стыдно. «С какой же силой захлопнулась эта штука?..» – подумал Курносик, и его электронный мозг, произведя расчеты в тысячную долю секунды, выдал ответ с точностью до тридцати шести знаков.
Нет, никаким сверлом её, конечно, не взять. Но ведь нет в природе такой материи, которую нельзя было бы разрушить! Он уже перепробовал такие радикальные средства, как тепловой и лазерный лучи, химические реактивы и пиротехнику. Абсолютно никакого результата! Хоть бы царапина, хоть бы малейшая шероховатость!..
Однако если дело так пойдет и дальше, то его планам не суждено будет сбыться. Планам, ради которых он поставил на кон все, что имел в жизни, и даже превратил себя в машину!
Нет, этого допустить никак нельзя. Если в ближайшие сутки не удастся продырявить проклятую оболочку, он выведет алмаз на орбиту Земли! Ему, конечно, наплевать на земных коротышек, они не сделали ему ничего плохого. Но раз уж он не может вернуться на Колобок, где над ним смеялись, где его почти унижали…
Судорога сжала на мгновение его горло.
Нет, он должен вернуться именно на Колобок и показать всем, кто он на самом деле… Кто или что?..
Щека задергалась в нервном тике.
Впрочем, неважно. Ведь поняв, кто он такой на самом деле, Вселенная содрогнется!..
Курносик поднял голову и величественно, чуть прищурив под тёмными очками белесые ресницы, посмотрел перед собой. Взгляд его случайно упал на экран монитора, где было видно, как в котловане суетятся пленники – его рабы, его личная собственность. Курносик подумал, что среди пленников могут быть высококлассные специалисты, имеющие опыт работы с твердыми сплавами. Его собственные познания в научно-технических областях ограничивались электроникой и механикой, немного анатомией, короче говоря, робототехникой.
В одно мгновение Курносик мысленно пролистал полный список пленных с прилагаемыми сведениями о каждом.
Буравчик! Он значится здесь как многопрофильный инженер. Надо поговорить с этим Буравчиком, возможно, он согласится работать на каких-то условиях. В сложившейся ситуации следует использовать любой шанс…
Есть еще какая-то изобретательница, Клюковка-Огонёк, и механик Шпунтик. Нет, Шпунтик сбежал утром вместе с другими мерзавцами из последней партии. Интересно, почему остался Буравчик? Ведь он тоже из этой компании… Так, посмотрим. Он из Земляного города, в то время как все бежавшие – из Цветочного. Наверное, в этом что-то есть…
Да, кстати, новая беда: коротышки разбегаются как кролики. У этих горе-пиратов увели «Медузу». А это значит, что скоро сюда нагрянут земные коротышки. Они постигли тайну невесомости, кто знает, какие еще сюрпризы имеются у них про запас?..
Нет, нет, во что бы то ни стало надо вернуться на Колобок. Большой алмазный шар готов к своей великой миссии. Он назван «Жалом Змеи», и его всевидящий разящий луч настигнет любого, не пожелавшего принять Новый Порядок и его самого, Великого Диктатора!..
Но пока все летит коту под хвост. Времени нет, необходимо использовать любые средства. Интересно, адмирал когда-нибудь выходит за пределы купола? Надо хорошенько за ним следить. А сейчас инженер Буравчик. Возможно, он имел дело со сверхтвердыми сплавами…
– Шестой! – отрывисто выкрикнул Курносик.
В дверях появился «Шестой» – известный нам субъект с чрезвычайно гнущейся и подвижной конструкцией. Робот-телохранитель, запрограммированный на самообучение и беспредельную личную преданность хозяину. Он принёс заменявший Курносику обед питательный порошок.
Курносик запил порошок дистиллированной водой и приказал:
– Пускай сюда приведут заключенного четырнадцать дробь восемь. Сам никуда не ходи, понял?
«Шестой» сказал «слушаюсь, хозяин» и выбежал из кабинета, мягко ступая на полусогнутых ногах.
Директор продолжил свою трапезу. Он достал из ящика стола блок питания и воткнул штекер в расположенное за собственным ухом гнездо. После приема обычной (если ее так можно назвать) пищи, всё ещё необходимой для живой части его организма, директор имел обыкновение подзаряжать свою электронную половину, находившуюся в черепе.
От дозы электрического тока по позвоночнику прокатилась тёплая волна, ему тут же захотелось перемножить все имеющиеся во Вселенной песчинки на количество всех имеющихся во Вселенной молекул воды. Но поскольку цифра эта могла бы приближаться к значению бесконечности, директор только с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и промурлыкал себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик.
– Буравчик в приемной, – доложил «Шестой».
Физиономия Курносика тотчас приняла строгое выражение.
– Пусть войдет.
В кабинете появился инженер Буравчик.
Как и все работающие в карьере пленники, он был довольно грязный и оборванный. Тем не менее директор сразу признал в нём строптивого коротышку, нагрубившего ему при первой встрече.
– Работали с твёрдыми сплавами? – не здороваясь, сказал Курносик.
Буравчик демонстративно отвернулся, последовало минутное молчание.
Затем Курносик решил повести себя круто. Он изо всех сил ударил кулаком по столу и закричал:
– Как стоишь, негодяй!!!
Однако на слове «негодяй» голос у него сорвался, выдав фальшивую высокую ноту, а затем его стал душить кашель. В кабинет, в волнении подавшись вперед, на полусогнутых ногах вбежал «Шестой» с походной аптечкой. Курносик в раздражении сделал ему отмашку рукой, и тот немедленно исчез за дверью.
Буравчик продолжал стоять сложив руки на груди, как будто происходящее вокруг его ни в малейшей степени не касается.
– Повторяю вопрос, – слабым голосом, но с расстановкой произнес директор. – Имеете ли вы практику работы с твёрдыми сплавами?
Последовала отвратительная пауза.
У Курносика возникло ощущение, что он разговаривает сам с собой.
– Хорошо, давай так, – неожиданно согласился Буравчик. – Я отвечаю на твои вопросы, а ты отвечаешь на мои. Мой вопрос – твой ответ, потом твой вопрос – мой ответ. Годится?
От такой наглости мысли у Курносика стали путаться. С изумлением он молча смотрел на Буравчика. Усилием воли он дал себе приказ успокоиться и переадресовал вопрос своему мозговому компьютеру. Чуждый таких понятий, как раздражение, гордость или самолюбие, компьютер выдал команду «продолжать разговор на условиях собеседника».
«Если этот наглец что-нибудь и выведает, – подумал Курносик, – мне от этого хуже не будет. Скорее всего, разговорить его другим способом не удастся. А под пыткой такой коротышка станет еще упрямее».
– Задавайте ваш вопрос, – сказал Курносик.
«Хм… – подумал про себя Буравчик, – он не такой дурак…» А вслух сказал:
– Ну тогда объясните, в конце концов, что за дурацкая чепуха происходит на этом острове?
– Это не вопрос, а тема для разговора, – возразил директор. – Задавайте вопросы, на которые можно дать односложный ответ.
– В смысле – только «да» или «нет»?
– Ну, не так категорично.
– Хорошо. – Буравчик переменил позу, засунув руки в карманы и повернувшись лицом к собеседнику. – Вот мой первый вопрос. Почему ваши друзья-разбойники оказались сегодня в котловане?
Директор удивлённо вскинул брови.
– Вас это действительно интересует?.. Хорошо, я отвечу. Несколько моих роботов получили информационный вирус и доставили их в котлован по ошибке, вместо беглых пленников. Теперь мой вопрос. Вы работали с твёрдыми сплавами?
Игра в кошки-мышки началась.
Б у р а в ч и к. Работал. Так, значит, побег удался?
Д и р е к т о р. Побег удался. Существуют ли, на ваш взгляд, материалы, которые невозможно разрушить?
Б у р а в ч и к. Если это физическая материя, то не существуют. Где же они сейчас?
Д и р е к т о р. Не знаю, полагаю, что утонули. Каким способом вы бы попытались разрушить самую прочную в мире поверхность?
Б у р а в ч и к. Я бы её распилил. Почему вы считаете, что они утонули?
Д и р е к т о р. Они связали никуда не годный плот. Какой материал вы бы использовали для распилки поверхности?
Б у р а в ч и к. Любой материал. Как вы могли видеть плот?
Д и р е к т о р. Заглянул в блок памяти роботов, которых им удалось заразить вирусом. В чём же смысл?
Б у р а в ч и к. В скорости вращения. Даже бумажный диск при достаточной скорости вращения перепиливает довольно твёрдые материалы…
Буравчик не успел задать свой вопрос, потому что директор ударил кулаком по столу и воскликнул:
– Ну конечно! Всё дело в скорости! Следовало всего-навсего изменить форму сверла, превратив его в дискообразную пилу, и увеличить число оборотов до необходимого значения! Я же ошибочно делал ставку на силу давления и твердость наконечника сверла… Отлично, теперь я знаю, что мне делать!
Курносик так обрадовался кажущемуся быстрому решению проблемы, что позволил себе вслух эти невыдержанные восклицания. Спохватившись и вновь взяв себя под контроль электронного мозга, он сказал сурово:
– Будешь на меня работать?
Теперь Буравчик пожалел, что так быстро продал свою идею. Он не знал, что именно и с какой целью будет пилить директор, но было ясно, что он сейчас оказал своему противнику неоценимую услугу. У Буравчика возникло непреодолимое желание схватить этого никчемного коротышку за горло и вытрясти из него весь дух.
Убедившись, что поблизости нет роботов, он шагнул к столу, не сводя с директора горящего взгляда и высвобождая руки из карманов…
– Сейчас, сейчас, договоримся… – шептал он кровожадно, как бы опасаясь спугнуть добычу.
Директор всё понял, по лицу его пробежала волна страха. Он потянулся к вмонтированной в стол кнопке и…
В ту же секунду Буравчик потерял опору под ногами и полетел куда-то в кромешную тьму…
Ведомые возвратной пружиной, створки расположенной в полу дверцы захлопнулись и, точно совместившись с рисунком, стали вновь совершенно незаметны.
Директор достал платок и вытер взмокшее от волнения лицо. Хотя всё закончилось вполне благополучно, удовлетворения он не чувствовал.
– Шестой! – выкрикнул он отрывисто.
В кабинет вбежал «Шестой». Не увидев Буравчика, он плавно повернул голову на триста шестьдесят градусов. После этого он решил, что хозяин запер пленника в письменный стол.
– Приведи теперь сюда эту… изобретательницу, – распорядился Курносик. – Номер один дробь четыре. Стой! Сам не ходи, пошли Четвёртого. А ты отправляйся в слесарный цех, пусть подготовят там всё для работы. Я скоро подойду.
«Шестой» послал в ответ несколько восторженных воздушных поцелуев и выбежал за дверь.
Глава пятьдесят девятая
В ЗАПАДНЕ
Во время падения Буравчик здорово ушибся и первое время даже не мог понять, что такое с ним произошло. Потом он всё вспомнил и тщательно себя ощупал – нет ли каких-нибудь серьёзных повреждений.
Убедившись, что руки и ноги целы, он принялся тереть глаза и таращиться в темноту, силясь что-нибудь разглядеть. Однако вокруг было так темно, что эти старания ни к чему не привели. Тогда Буравчик встал на четвереньки и, ощупывая перед собой каждую неровность, начал осторожно продвигаться вперёд, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь.
Сверху из кабинета еле-еле доносились какие-то голоса. Пахло плесенью и сыростью.
Долго ползти не пришлось, он почти сразу уперся в стену. Буравчик поднялся и стал осторожно передвигаться на ощупь по стенке. Ему потребовалось немного времени для того, чтобы убедиться, что дно каменного колодца, в котором он находился, имеет такую же квадратную форму, как и предательская дверца над его головой. О высоте или, точнее, глубине колодца можно было судить только по размерам синяков и ссадин, которые, в свою очередь, в темноте можно было оценить лишь на ощупь.
Буравчик задрал голову и стал внимательно вглядываться вверх, силясь разглядеть хотя бы просветы контура единственного выхода из этой ужасной западни. Но и там, наверху, было так темно, что у бедняги закружилась голова и ему пришлось опереться рукой о холодную шершавую стену.
Он замер, продолжая вглядываться вверх, и до его слуха донеслись едва различимые звуки голосов, один из которых был довольно пискляв и принадлежал, по всей видимости, малышке. Затем послышался сдавленный крик, удар – и створки люка раскрылись, мгновенно ослепив Буравчика ярким светом.
Убедившись, что руки и ноги целы, он принялся тереть глаза и таращиться в темноту, силясь что-нибудь разглядеть. Однако вокруг было так темно, что эти старания ни к чему не привели. Тогда Буравчик встал на четвереньки и, ощупывая перед собой каждую неровность, начал осторожно продвигаться вперёд, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь.
Сверху из кабинета еле-еле доносились какие-то голоса. Пахло плесенью и сыростью.
Долго ползти не пришлось, он почти сразу уперся в стену. Буравчик поднялся и стал осторожно передвигаться на ощупь по стенке. Ему потребовалось немного времени для того, чтобы убедиться, что дно каменного колодца, в котором он находился, имеет такую же квадратную форму, как и предательская дверца над его головой. О высоте или, точнее, глубине колодца можно было судить только по размерам синяков и ссадин, которые, в свою очередь, в темноте можно было оценить лишь на ощупь.
Буравчик задрал голову и стал внимательно вглядываться вверх, силясь разглядеть хотя бы просветы контура единственного выхода из этой ужасной западни. Но и там, наверху, было так темно, что у бедняги закружилась голова и ему пришлось опереться рукой о холодную шершавую стену.
Он замер, продолжая вглядываться вверх, и до его слуха донеслись едва различимые звуки голосов, один из которых был довольно пискляв и принадлежал, по всей видимости, малышке. Затем послышался сдавленный крик, удар – и створки люка раскрылись, мгновенно ослепив Буравчика ярким светом.