Страница:
Быстрее, чем мысль, сработал рефлекс: Буравчик выставил руки вперед и согнул ноги в коленях.
Рухнувший из люка коротышка, по счастью, оказался совсем не тяжёлым, его удалось удержать на руках, хотя высота была довольно приличной. Коротышка продолжал что-то пискляво кричать и трепыхаться, так что пришлось выпустить его из рук.
Оказавшись на каменном полу, он тут же замолк, и молчание длилось до тех пор, пока Буравчик первым не подал голос:
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Я ваш товарищ, такой же пленник. Меня зовут Буравчик. Мы, должно быть, знакомы?..
На этот раз молчание было недолгим:
– А, это вы… Я сейчас, извините… Немножко не по себе.
– Как вас зовут?
– Ах да, конечно… Вы меня не узнали? Я Клюковка. То есть Огонёк…
Буравчик, разумеется, был с ней хорошо знаком. Он знал, что эта малышка чрезвычайно умна и изобретательна. К тому же Знайка, приготовляясь к побегу, посоветовал ему ничего не предпринимать без предварительного согласования с «ученой коллегой», о которой в последнее время отзывался исключительно в превосходных тонах.
«Вот это сюрприз! – подумал Буравчик. – Вот теперь, когда нас тут двое, мы точно не пропадём!»
– Негодяй! – продолжала тем временем кипятиться Огонёк. – Какой негодяй… Ну ничего, он это надолго запомнит…
Буравчик молчал, деликатно выжидая, когда она успокоится и сама расскажет о том, что произошло наверху.
Так оно и вышло.
Повозмущавшись вдоволь и вытерев платочком глаза, Клюковка рассказала обо всём, что случилось в директорском кабинете.
Итак, представ в свою очередь перед директором, Огонёк захотела первым делом выяснить, не является ли он сам механическим роботом. Она вела разговор, пристально вглядываясь ему в лицо и расставляя хитроумнейшие психологические ловушки, но так ничего и не поняла. Или это был выдающихся способностей коротышка, или какой-то сверхсложный компьютер, способный улавливать все оттенки разговора…
Заинтригованная и сгорающая от любопытства Огонёк решила во что бы то ни стало приблизиться к директору вплотную.
Разговор в это время крутился вокруг темы о возможности разрушения сверхпрочных материалов.
– Вот, скажем, на столе у вас лежит деревянная колотушка, – говорила она для отвода глаз, шаг за шагом приближаясь к письменному столу. – Для чего она?
– Это киянка для измельчения проб хрупких пород, – отвечал Курносик, не замечая манёвра пленницы.
– А известно ли вам, что при определённых условиях даже этой деревянной колотушкой можно пробить любую поверхность, какой бы прочностью она ни обладала?
– Вот как? И какие же для этого нужны условия?
Тем временем Огонёк приблизилась вплотную и, перегнувшись через стол, со словами «а вот какие!» из всех сил дернула Курносика за верхнюю губу. Тот взвыл от боли.
Губа оказалась настоящая, но в этот момент Клюковка заметила у него за ухом гнездо для электрического штекера.
Не раздумывая, она схватила со стола деревянную колотушку и, размахнувшись, треснула ею Курносика по голове.
Отступив назад, она стала пристально следить за его реакцией.
Из последних сил Курносик нажал кнопку люка и тут же, с глухим дребезгом сломанного будильника, уронил голову на стол. А пленница, потеряв почву под ногами, ухнула прямо на руки подоспевшего вовремя Буравчика.
Некоторое время Буравчик с изумлением смотрел на Клюковку или, что вернее, пялил глаза в темноту.
– Какая вы… – проговорил он наконец. – Какая вы решительная!
– Ну, это ещё что, – небрежно отозвалась малышка. – Однажды я отдубасила трёх хулиганов, которые пытались отобрать у меня сушёную грушу. Я так надавала им этой грушей, что одному пришлось бинтовать лицо, а второго увезли лечить в больницу.
Не поняв толком, сколько же всё-таки было хулиганов, Буравчик промолчал, а Огонёк встала, отряхнулась и сказала:
– Кстати, я вам очень благодарна. Ведь я могла здорово расшибиться. Надеюсь, мы будем друзьями.
Они нащупали в темноте и потрясли друг другу руки.
– Вы уже успели осмотреть этот подвал? – поинтересовалась Огонёк и, получив утвердительный ответ, предложила простучать стены. – Где-то здесь валяется колотушка, – сказала она. – Пошарьте хорошенько вокруг себя.
Буравчик быстро нащупал увесистую деревянную колотушку и принялся простукивать стены.
Увы! Толстые, выложенные камнем стены отзывались повсюду одинаково глухо и безнадёжно.
– Попробуйте выше, – посоветовала Огонёк. – Не может быть, чтобы здесь не было никаких коммуникаций.
Буравчик послушно простучал стены так высоко, как только мог дотянуться. Никаких результатов!
– Дайте-ка я залезу к вам на плечи…
Буравчик смиренно нагнулся и позволил малышке вскарабкаться себе на плечи. Впрочем, она оказалась совсем легонькой.
– Давайте сюда колотушку. А теперь медленно передвигайтесь.
И Огонёк начала простукивать стены на высоте, составлявшей почти половину всей высоты этого каменного мешка.
Но вот очередной удар колотушки прозвучал совсем не так, как предыдущие, – значительно громче и звонче.
– Есть! – крикнула Огонёк.
Глава шестидесятая
Глава шестьдесят первая
Глава шестьдесят вторая
Рухнувший из люка коротышка, по счастью, оказался совсем не тяжёлым, его удалось удержать на руках, хотя высота была довольно приличной. Коротышка продолжал что-то пискляво кричать и трепыхаться, так что пришлось выпустить его из рук.
Оказавшись на каменном полу, он тут же замолк, и молчание длилось до тех пор, пока Буравчик первым не подал голос:
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Я ваш товарищ, такой же пленник. Меня зовут Буравчик. Мы, должно быть, знакомы?..
На этот раз молчание было недолгим:
– А, это вы… Я сейчас, извините… Немножко не по себе.
– Как вас зовут?
– Ах да, конечно… Вы меня не узнали? Я Клюковка. То есть Огонёк…
Буравчик, разумеется, был с ней хорошо знаком. Он знал, что эта малышка чрезвычайно умна и изобретательна. К тому же Знайка, приготовляясь к побегу, посоветовал ему ничего не предпринимать без предварительного согласования с «ученой коллегой», о которой в последнее время отзывался исключительно в превосходных тонах.
«Вот это сюрприз! – подумал Буравчик. – Вот теперь, когда нас тут двое, мы точно не пропадём!»
– Негодяй! – продолжала тем временем кипятиться Огонёк. – Какой негодяй… Ну ничего, он это надолго запомнит…
Буравчик молчал, деликатно выжидая, когда она успокоится и сама расскажет о том, что произошло наверху.
Так оно и вышло.
Повозмущавшись вдоволь и вытерев платочком глаза, Клюковка рассказала обо всём, что случилось в директорском кабинете.
Итак, представ в свою очередь перед директором, Огонёк захотела первым делом выяснить, не является ли он сам механическим роботом. Она вела разговор, пристально вглядываясь ему в лицо и расставляя хитроумнейшие психологические ловушки, но так ничего и не поняла. Или это был выдающихся способностей коротышка, или какой-то сверхсложный компьютер, способный улавливать все оттенки разговора…
Заинтригованная и сгорающая от любопытства Огонёк решила во что бы то ни стало приблизиться к директору вплотную.
Разговор в это время крутился вокруг темы о возможности разрушения сверхпрочных материалов.
– Вот, скажем, на столе у вас лежит деревянная колотушка, – говорила она для отвода глаз, шаг за шагом приближаясь к письменному столу. – Для чего она?
– Это киянка для измельчения проб хрупких пород, – отвечал Курносик, не замечая манёвра пленницы.
– А известно ли вам, что при определённых условиях даже этой деревянной колотушкой можно пробить любую поверхность, какой бы прочностью она ни обладала?
– Вот как? И какие же для этого нужны условия?
Тем временем Огонёк приблизилась вплотную и, перегнувшись через стол, со словами «а вот какие!» из всех сил дернула Курносика за верхнюю губу. Тот взвыл от боли.
Губа оказалась настоящая, но в этот момент Клюковка заметила у него за ухом гнездо для электрического штекера.
Не раздумывая, она схватила со стола деревянную колотушку и, размахнувшись, треснула ею Курносика по голове.
Отступив назад, она стала пристально следить за его реакцией.
Из последних сил Курносик нажал кнопку люка и тут же, с глухим дребезгом сломанного будильника, уронил голову на стол. А пленница, потеряв почву под ногами, ухнула прямо на руки подоспевшего вовремя Буравчика.
Некоторое время Буравчик с изумлением смотрел на Клюковку или, что вернее, пялил глаза в темноту.
– Какая вы… – проговорил он наконец. – Какая вы решительная!
– Ну, это ещё что, – небрежно отозвалась малышка. – Однажды я отдубасила трёх хулиганов, которые пытались отобрать у меня сушёную грушу. Я так надавала им этой грушей, что одному пришлось бинтовать лицо, а второго увезли лечить в больницу.
Не поняв толком, сколько же всё-таки было хулиганов, Буравчик промолчал, а Огонёк встала, отряхнулась и сказала:
– Кстати, я вам очень благодарна. Ведь я могла здорово расшибиться. Надеюсь, мы будем друзьями.
Они нащупали в темноте и потрясли друг другу руки.
– Вы уже успели осмотреть этот подвал? – поинтересовалась Огонёк и, получив утвердительный ответ, предложила простучать стены. – Где-то здесь валяется колотушка, – сказала она. – Пошарьте хорошенько вокруг себя.
Буравчик быстро нащупал увесистую деревянную колотушку и принялся простукивать стены.
Увы! Толстые, выложенные камнем стены отзывались повсюду одинаково глухо и безнадёжно.
– Попробуйте выше, – посоветовала Огонёк. – Не может быть, чтобы здесь не было никаких коммуникаций.
Буравчик послушно простучал стены так высоко, как только мог дотянуться. Никаких результатов!
– Дайте-ка я залезу к вам на плечи…
Буравчик смиренно нагнулся и позволил малышке вскарабкаться себе на плечи. Впрочем, она оказалась совсем легонькой.
– Давайте сюда колотушку. А теперь медленно передвигайтесь.
И Огонёк начала простукивать стены на высоте, составлявшей почти половину всей высоты этого каменного мешка.
Но вот очередной удар колотушки прозвучал совсем не так, как предыдущие, – значительно громче и звонче.
– Есть! – крикнула Огонёк.
Глава шестидесятая
ПОМУТНЕНИЕ РАССУДКА
– Есть! Давайте сюда что-нибудь острое…
Буравчик нащупал в одном из карманов металлическую отвёртку и протянул вверх. Огонёк схватила отвертку и принялась энергично скрести кладку, выскребая затвердевший цементный раствор между камнями.
Буравчику тут же запорошило глаза, но он не издал ни звука и не шелохнулся, а только опустил голову и позволил слезам – капля за каплей – самим вымыть сор из глаз.
Постепенно жало отвертки углубилось в кладку настолько, что его стало недоставать. Буравчик отыскал в карманах металлическую линейку, и работа вновь закипела.
Терпение и воля к достижению цели делают чудеса.
– Готово! – прошептала Огонёк. – Теперь я могу протолкнуть камень вперед, но благоразумнее будет вытащить его из стены в нашу сторону. Дайте-ка мне снова отвертку.
Работая отвёрткой как консервным ножом, она стала осторожно выдвигать камень внутрь помещения. Постепенно камень вылез достаточно для того, чтобы можно было ухватить его руками.
– Отойдите в сторону, сейчас упадет вам на ноги!
Буравчик торопливо сделал шаг в сторону, послышался тяжёлый глухой удар, пол содрогнулся.
– Становитесь на место. Теперь я просуну туда руку.
Буравчик встал на место и с нетерпением ждал результатов. Наверху слышалась возня и сыпалась пыль.
– Все ясно! – прошептала Огонёк.
– Ну, говорите же, что там?
– Вентиляционная труба. Вмурована в стену.
– Что же делать?
– Полезем в трубу.
Расшатать и вынуть из кладки еще несколько камней было теперь не сложно. Выстроив из них ступеньки, Буравчик сначала осторожно помог залезть в трубу Клюковке, а затем, подтянувшись на руках, кое-как вскарабкался и сам. При этом Огонёк изо всех сил тянула его за ворот кожаной куртки.
Оказавшись внутри жестяной трубы, имевшей в сечении четырехугольную форму, Буравчик понял, что из-за своего роста не может встать здесь даже на четвереньки. Приходилось мучительно извиваться, опираясь на локти, чтобы поспевать за своей спутницей, которая бодро бежала впереди на четвереньках и все время его поторапливала: «Быстрее, ну что же вы там застряли! Разве можно быть таким неуклюжим?..» А Буравчик обливался потом, кряхтел и пыхтел как паровоз.
Наконец, после нескольких замысловатых поворотов, спусков и подъёмов, впереди забрезжил слабый свет. Стараясь не стучать коленками по жести, беглецы приблизились к зарешёченному окошку и осторожно заглянули в помещение.
Это был слесарный цех, в котором роботы выполняли некоторые необходимые работы по железу, а также устраняли у себя механические неисправности.
Входная дверь распахнулась, и в мастерской появился директор.
Это было неожиданно. Огонёк и Буравчик отпрянули от решетки и переглянулись.
Голова у директора была перебинтована, ему только что произвели вскрытие черепной коробки. После того как Клюковка ударила его молотком, «Шестой» срочно заменил ему некоторые поврежденные участки схемы в черепе. Но оттого, что времени на тщательную настройку не было, электронный мозг и нервная система организма Курносика немного рассогласовались. От этого он периодически терял мысль и непроизвольно тряс головой.
– Шестой! – тихо произнес Курносик.
– Я! – радостно воскликнул «Шестой», следовавший как тень по пятам своего хозяина.
– Пусть сюда подгонят эту… Ну, сверлить…
– Вас понял! – восторженно едва только не пропел «Шестой» и скрылся за дверью.
Через минуту несколько роботов пригнали по проложенным из цеха рельсам вагонетку, с помощью которой директор пытался сверлить защитную хронооболочку «Волчка».
– Так. – Курносик деловито потер руки и тут же забыл то, что хотел сказать. Лицо его исказила гримаса.
– Осмелюсь доложить, – вкрадчиво проговорил «Шестой», – вы вознамерились заменить сверло плоским вращающимся диском…
– Да, да, – небрежно махнул рукой Курносик. – Вот именно. Замените… И пошевеливайтесь!!! – внезапно перешел он на крик в приступе беспричинного раздражения. – Пошевеливайтесь живо, уроды безмозглые!..
Несколько обученных слесарному делу роботов принялись за работу, а директор медленно уселся за стол, расположенный прямо под вентиляционной решеткой, за которой, затаив дыхание, прятались Огонёк и Буравчик. Он опустил голову и прикрыл глаза ладонью. Мысли разбегались, как тараканы, выстроить их в логическую цепочку не было никакой возможности. То он решал сложнейшую алгебраическую формулу для получения максимального КПД новой алмазной пилы, а то в голове вдруг начинал вертеться трогательный мотив песни о козочке, которая заблудилась ночью в лесу. И на глазах у него выступали слезы… Потом наплыло воспоминание о том, как он на Колобке однажды здорово разыграл соседей, протянув на улице веревку, о которую все спотыкались, а некоторые даже угодили в больницу. И тогда губы у него скривились в насмешливой улыбке. Но все сюжеты обрывались на середине, перескакивали на другие, как игла на старой пластинке. Курносик обхватил трясущуюся голову обеими руками и застонал.
– Ну что же вы, остолопы, – произнес он с надрывом. – Почему так медленно, почему вы так долго возитесь с этой никчемной скороваркой? Зачем такая большая крышка… и алмазы по краям… зачем такие излишества?
Роботы-слесари вытянулись по струнке и бодро доложили в один голос:
– Такое дело, хозяин! По краям дискообразной пилы в специальные пазы вмонтированы необработанные алмазы со сверхпрочной режущей кромкой. При скорости вращения диска четыре тысячи оборотов в секунду он разрежет как сыр любую из известных в природе поверхностей с тысячекратным запасом!
Директор на несколько секунд ухватил мысль.
– Когда будет готово?!
– Практически почти уже…
Но, не дав роботам-слесарям договорить, в мастерскую ворвался перепачканный в пыли и глине робот-цирик с карьера.
– Тревога, хозяин, тревога! – задребезжал он взволнованно. – Ракета! Четыре ракеты!! Пять ракет!!!
– Что?!! – надрывно выкрикнул директор.
Рука его нащупала пульт, и несколько расположенных под потолком мониторов зажгли экраны.
Панораму котлована сверху вниз прочертила серебристо-красная в малиновом зареве заката огромная стоящая торчком ракета. Она взгромоздилась прямо на деревянное колесо в центре рабочей площадки, разнеся его в щепки. На других экранах можно было различить невесть откуда появившиеся ещё четыре ракеты, которые маячили высоко в небе, разбросанные от горизонта до горизонта. Директор приложил пальцы к горящим вискам и, глядя в одну точку перед собой, прошептал:
– Где пленники?
– Согласно пункту инструкции 17/448 прим., – доложили стражники, – «в случае каких-либо событий, не предусмотренных настоящей инструкцией, всех пленных согнать в приемный отстойник и опустить ворота».
– Согнали? – глухо сказал директор.
– Так точно, согласно пункту инструкции…
– Почему никто не покормил моих рыбок? – поинтересовался Курносик. Он вспомнил, что на Колобке у него остался аквариум с рыбками. Пытаясь ухватить ускользающую мысль, бедняга напрягся так, что жилы вздулись у него на висках.
– Отставить, – произнес он сдавленно. – Пленных беречь. Пока они с нами, сюда никто не сунется.
– Готово, хозяин! – доложили роботы-слесари. – Куда прикажете доставить агрегат?
Курносик поднял глаза и увидел готовую к работе вагонетку-пилу новой конструкции. Теперь пила была похожа на патефонную пластинку с алмазными зубцами по краю.
– «Козочку-малышку»! – плаксиво потребовал директор. – Громче, громче!
Он притопнул ножкой и подскочил с места. От резкого движения голова его внезапно прояснилась.
– Отставить, – сказал он сдавленным голосом. – Вагонетку к «Волчку», алмаз к погрузке на челнок. Живо!!!
Голова у Курносика перестала трястись, он вновь обрел уверенность в своих силах. В одно мгновение он рассчитал поминутный план действий на ближайшие часы: разрушение защитной оболочки, погрузка большого алмазного шара на «Волчок», мгновенная телетранспортация на орбиту Колобка.
Имелся и другой вариант, на случай ещё одной неудачи с разрушением оболочки: вывод алмаза на орбиту Земли, удерживание на острове заложников, жестокий ультиматум земным коротышкам…
Курносик гордо вскинул подбородок, глаза его под тёмными стеклами очков надменно сузились.
И в этот самый момент из-за приоткрывшейся над его головой вентиляционной решетки высунулась рука с деревянной колотушкой и, хорошенько размахнувшись, огрела Курносика по голове…
Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся в комочек и тут же уснул.
Буравчик нащупал в одном из карманов металлическую отвёртку и протянул вверх. Огонёк схватила отвертку и принялась энергично скрести кладку, выскребая затвердевший цементный раствор между камнями.
Буравчику тут же запорошило глаза, но он не издал ни звука и не шелохнулся, а только опустил голову и позволил слезам – капля за каплей – самим вымыть сор из глаз.
Постепенно жало отвертки углубилось в кладку настолько, что его стало недоставать. Буравчик отыскал в карманах металлическую линейку, и работа вновь закипела.
Терпение и воля к достижению цели делают чудеса.
– Готово! – прошептала Огонёк. – Теперь я могу протолкнуть камень вперед, но благоразумнее будет вытащить его из стены в нашу сторону. Дайте-ка мне снова отвертку.
Работая отвёрткой как консервным ножом, она стала осторожно выдвигать камень внутрь помещения. Постепенно камень вылез достаточно для того, чтобы можно было ухватить его руками.
– Отойдите в сторону, сейчас упадет вам на ноги!
Буравчик торопливо сделал шаг в сторону, послышался тяжёлый глухой удар, пол содрогнулся.
– Становитесь на место. Теперь я просуну туда руку.
Буравчик встал на место и с нетерпением ждал результатов. Наверху слышалась возня и сыпалась пыль.
– Все ясно! – прошептала Огонёк.
– Ну, говорите же, что там?
– Вентиляционная труба. Вмурована в стену.
– Что же делать?
– Полезем в трубу.
Расшатать и вынуть из кладки еще несколько камней было теперь не сложно. Выстроив из них ступеньки, Буравчик сначала осторожно помог залезть в трубу Клюковке, а затем, подтянувшись на руках, кое-как вскарабкался и сам. При этом Огонёк изо всех сил тянула его за ворот кожаной куртки.
Оказавшись внутри жестяной трубы, имевшей в сечении четырехугольную форму, Буравчик понял, что из-за своего роста не может встать здесь даже на четвереньки. Приходилось мучительно извиваться, опираясь на локти, чтобы поспевать за своей спутницей, которая бодро бежала впереди на четвереньках и все время его поторапливала: «Быстрее, ну что же вы там застряли! Разве можно быть таким неуклюжим?..» А Буравчик обливался потом, кряхтел и пыхтел как паровоз.
Наконец, после нескольких замысловатых поворотов, спусков и подъёмов, впереди забрезжил слабый свет. Стараясь не стучать коленками по жести, беглецы приблизились к зарешёченному окошку и осторожно заглянули в помещение.
Это был слесарный цех, в котором роботы выполняли некоторые необходимые работы по железу, а также устраняли у себя механические неисправности.
Входная дверь распахнулась, и в мастерской появился директор.
Это было неожиданно. Огонёк и Буравчик отпрянули от решетки и переглянулись.
Голова у директора была перебинтована, ему только что произвели вскрытие черепной коробки. После того как Клюковка ударила его молотком, «Шестой» срочно заменил ему некоторые поврежденные участки схемы в черепе. Но оттого, что времени на тщательную настройку не было, электронный мозг и нервная система организма Курносика немного рассогласовались. От этого он периодически терял мысль и непроизвольно тряс головой.
– Шестой! – тихо произнес Курносик.
– Я! – радостно воскликнул «Шестой», следовавший как тень по пятам своего хозяина.
– Пусть сюда подгонят эту… Ну, сверлить…
– Вас понял! – восторженно едва только не пропел «Шестой» и скрылся за дверью.
Через минуту несколько роботов пригнали по проложенным из цеха рельсам вагонетку, с помощью которой директор пытался сверлить защитную хронооболочку «Волчка».
– Так. – Курносик деловито потер руки и тут же забыл то, что хотел сказать. Лицо его исказила гримаса.
– Осмелюсь доложить, – вкрадчиво проговорил «Шестой», – вы вознамерились заменить сверло плоским вращающимся диском…
– Да, да, – небрежно махнул рукой Курносик. – Вот именно. Замените… И пошевеливайтесь!!! – внезапно перешел он на крик в приступе беспричинного раздражения. – Пошевеливайтесь живо, уроды безмозглые!..
Несколько обученных слесарному делу роботов принялись за работу, а директор медленно уселся за стол, расположенный прямо под вентиляционной решеткой, за которой, затаив дыхание, прятались Огонёк и Буравчик. Он опустил голову и прикрыл глаза ладонью. Мысли разбегались, как тараканы, выстроить их в логическую цепочку не было никакой возможности. То он решал сложнейшую алгебраическую формулу для получения максимального КПД новой алмазной пилы, а то в голове вдруг начинал вертеться трогательный мотив песни о козочке, которая заблудилась ночью в лесу. И на глазах у него выступали слезы… Потом наплыло воспоминание о том, как он на Колобке однажды здорово разыграл соседей, протянув на улице веревку, о которую все спотыкались, а некоторые даже угодили в больницу. И тогда губы у него скривились в насмешливой улыбке. Но все сюжеты обрывались на середине, перескакивали на другие, как игла на старой пластинке. Курносик обхватил трясущуюся голову обеими руками и застонал.
– Ну что же вы, остолопы, – произнес он с надрывом. – Почему так медленно, почему вы так долго возитесь с этой никчемной скороваркой? Зачем такая большая крышка… и алмазы по краям… зачем такие излишества?
Роботы-слесари вытянулись по струнке и бодро доложили в один голос:
– Такое дело, хозяин! По краям дискообразной пилы в специальные пазы вмонтированы необработанные алмазы со сверхпрочной режущей кромкой. При скорости вращения диска четыре тысячи оборотов в секунду он разрежет как сыр любую из известных в природе поверхностей с тысячекратным запасом!
Директор на несколько секунд ухватил мысль.
– Когда будет готово?!
– Практически почти уже…
Но, не дав роботам-слесарям договорить, в мастерскую ворвался перепачканный в пыли и глине робот-цирик с карьера.
– Тревога, хозяин, тревога! – задребезжал он взволнованно. – Ракета! Четыре ракеты!! Пять ракет!!!
– Что?!! – надрывно выкрикнул директор.
Рука его нащупала пульт, и несколько расположенных под потолком мониторов зажгли экраны.
Панораму котлована сверху вниз прочертила серебристо-красная в малиновом зареве заката огромная стоящая торчком ракета. Она взгромоздилась прямо на деревянное колесо в центре рабочей площадки, разнеся его в щепки. На других экранах можно было различить невесть откуда появившиеся ещё четыре ракеты, которые маячили высоко в небе, разбросанные от горизонта до горизонта. Директор приложил пальцы к горящим вискам и, глядя в одну точку перед собой, прошептал:
– Где пленники?
– Согласно пункту инструкции 17/448 прим., – доложили стражники, – «в случае каких-либо событий, не предусмотренных настоящей инструкцией, всех пленных согнать в приемный отстойник и опустить ворота».
– Согнали? – глухо сказал директор.
– Так точно, согласно пункту инструкции…
– Почему никто не покормил моих рыбок? – поинтересовался Курносик. Он вспомнил, что на Колобке у него остался аквариум с рыбками. Пытаясь ухватить ускользающую мысль, бедняга напрягся так, что жилы вздулись у него на висках.
– Отставить, – произнес он сдавленно. – Пленных беречь. Пока они с нами, сюда никто не сунется.
– Готово, хозяин! – доложили роботы-слесари. – Куда прикажете доставить агрегат?
Курносик поднял глаза и увидел готовую к работе вагонетку-пилу новой конструкции. Теперь пила была похожа на патефонную пластинку с алмазными зубцами по краю.
– «Козочку-малышку»! – плаксиво потребовал директор. – Громче, громче!
Он притопнул ножкой и подскочил с места. От резкого движения голова его внезапно прояснилась.
– Отставить, – сказал он сдавленным голосом. – Вагонетку к «Волчку», алмаз к погрузке на челнок. Живо!!!
Голова у Курносика перестала трястись, он вновь обрел уверенность в своих силах. В одно мгновение он рассчитал поминутный план действий на ближайшие часы: разрушение защитной оболочки, погрузка большого алмазного шара на «Волчок», мгновенная телетранспортация на орбиту Колобка.
Имелся и другой вариант, на случай ещё одной неудачи с разрушением оболочки: вывод алмаза на орбиту Земли, удерживание на острове заложников, жестокий ультиматум земным коротышкам…
Курносик гордо вскинул подбородок, глаза его под тёмными стеклами очков надменно сузились.
И в этот самый момент из-за приоткрывшейся над его головой вентиляционной решетки высунулась рука с деревянной колотушкой и, хорошенько размахнувшись, огрела Курносика по голове…
Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся в комочек и тут же уснул.
Глава шестьдесят первая
НОС И КОСТЫЛЬ
Беглецы миновали несколько поворотов, и Буравчик запросил пощады. Огонёк остановилась и дождалась спутника. Переведя дух, тот сказал:
– Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте… Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
– Я и сама не ожидала. Всё как-то само собой получилось. Самое главное, что – началось! Ракета уже здесь, на острове! Теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри… Тихо!
Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли ещё с десятка два шагов и остановились у решётки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Буравчик сразу узнал помещение, в которое пленников впервые привели на встречу с директором. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, малыши и малышки, – кажется, все пленники, какие только были на острове. «Наверное, это и есть приёмный отстойник», – подумал Буравчик. Он припомнил, что вход сюда перегорожен толстенной металлической дверью, открывавшейся только при наборе восьмизначного кода. Имея при себе необходимые инструменты, он бы легко справился с любым замком, но подобрать такой код наугад практически невозможно.
Среди общего гула отчётливо выделялись голоса двух расположившихся под решеткой коротышек, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
– Совсем плох наш капитан, – говорил первый. – Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
– Сдаётся мне, что он немного того… – шёпотом подхватил второй, – умом сдвинулся!
Буравчик и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам из шайки капитана Чёрная Борода.
– А что, если придется выбирать нового капитана, а, Костыль? – сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
– Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведется выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
– Ты думаешь? – Физиономия Носа приняла слегка надменное выражение. – А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
– А кому он такой нужен? – цинично заявил Костыль. – Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки…
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнес:
– Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки в лучшем виде. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик – только его и видели!.. Нет, надо его здесь хорошенько взять за жабры. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои – пускай хоть в пользу бедных раздаст. Но только свои денежки, а не наши!
– Это ты правильно говоришь, Нос, – понимающе закивал Костыль. – С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчетам. Это больше трех миллионов, если курс прежний.
Нос присвистнул.
– Двести тысяч фантиков на брата… – пробормотал он задумчиво. – Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…
– А если на двоих…
– На что это ты намекаешь? – спросил Нос подозрительно, однако с явным интересом.
– На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым коротышкой. Он никогда не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
– А что за вещица, Костыль? – поинтересовался он беззаботным тоном.
– Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель киту под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой дыре? Да он просто не может с места сдвинуться без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, – ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
– Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
– А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца эту проклятую оболочку. А Прибамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
– Кто же её спрятал?
– Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не сдвинется с места.
– Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?
– Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас за штурвалом…
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
– Нет, пластинка не на «Медузе», – продолжал Костыль. – Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…
– Хорошо, Костыль, – сказал Нос, всё взвесив. – Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты – казначей, я – старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль: наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному коротышке зараз оба не унести. Ты мне веришь?
– Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
– Что же ты сам не проследил?
– Куда мне следить с деревяшкой… – Костыль постучал по своей деревянной ноге. – Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
– Так, значит, мы заодно?
– Конечно. Только моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?
– Не волнуйся, Костыль, есть кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как взбесившийся олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
Огонёк и Буравчик, вытянув шеи, превратились в слух.
Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая камнями тележка, и ничего не стало слышно.
А в это время Костыль сказал:
– Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что – подумают на голодранцев, я так рассудил.
Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Буравчика и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
– Молодец, Костыль! – обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. – Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберем твою ерундовину, моё золотишко – и начнём переговоры с адмиралом. Доставит нас и наши денежки на Колобок, ему деваться некуда.
– Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я – нет. Нехорошо это как-то…
– Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…
Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
– Не стоит здесь задерживаться, – прошептала Огонёк. – Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
И она торопливо застучала коленками по жести. А Буравчик вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
– Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте… Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
– Я и сама не ожидала. Всё как-то само собой получилось. Самое главное, что – началось! Ракета уже здесь, на острове! Теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри… Тихо!
Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли ещё с десятка два шагов и остановились у решётки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Буравчик сразу узнал помещение, в которое пленников впервые привели на встречу с директором. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, малыши и малышки, – кажется, все пленники, какие только были на острове. «Наверное, это и есть приёмный отстойник», – подумал Буравчик. Он припомнил, что вход сюда перегорожен толстенной металлической дверью, открывавшейся только при наборе восьмизначного кода. Имея при себе необходимые инструменты, он бы легко справился с любым замком, но подобрать такой код наугад практически невозможно.
Среди общего гула отчётливо выделялись голоса двух расположившихся под решеткой коротышек, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
– Совсем плох наш капитан, – говорил первый. – Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
– Сдаётся мне, что он немного того… – шёпотом подхватил второй, – умом сдвинулся!
Буравчик и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам из шайки капитана Чёрная Борода.
– А что, если придется выбирать нового капитана, а, Костыль? – сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
– Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведется выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
– Ты думаешь? – Физиономия Носа приняла слегка надменное выражение. – А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
– А кому он такой нужен? – цинично заявил Костыль. – Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки…
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнес:
– Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки в лучшем виде. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик – только его и видели!.. Нет, надо его здесь хорошенько взять за жабры. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои – пускай хоть в пользу бедных раздаст. Но только свои денежки, а не наши!
– Это ты правильно говоришь, Нос, – понимающе закивал Костыль. – С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчетам. Это больше трех миллионов, если курс прежний.
Нос присвистнул.
– Двести тысяч фантиков на брата… – пробормотал он задумчиво. – Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…
– А если на двоих…
– На что это ты намекаешь? – спросил Нос подозрительно, однако с явным интересом.
– На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым коротышкой. Он никогда не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
– А что за вещица, Костыль? – поинтересовался он беззаботным тоном.
– Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель киту под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой дыре? Да он просто не может с места сдвинуться без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, – ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
– Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
– А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца эту проклятую оболочку. А Прибамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
– Кто же её спрятал?
– Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не сдвинется с места.
– Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?
– Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас за штурвалом…
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
– Нет, пластинка не на «Медузе», – продолжал Костыль. – Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…
– Хорошо, Костыль, – сказал Нос, всё взвесив. – Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты – казначей, я – старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль: наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному коротышке зараз оба не унести. Ты мне веришь?
– Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.
– Что же ты сам не проследил?
– Куда мне следить с деревяшкой… – Костыль постучал по своей деревянной ноге. – Как видишь, и следить-то не пришлось. Ты мне сам все рассказал, Нос.
– Так, значит, мы заодно?
– Конечно. Только моя хреновина пока здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?
– Не волнуйся, Костыль, есть кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как взбесившийся олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..
Огонёк и Буравчик, вытянув шеи, превратились в слух.
Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая камнями тележка, и ничего не стало слышно.
А в это время Костыль сказал:
– Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами. Все остальные ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что – подумают на голодранцев, я так рассудил.
Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Буравчика и Клюковки самое важное утонуло в шуме.
– Молодец, Костыль! – обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. – Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберем твою ерундовину, моё золотишко – и начнём переговоры с адмиралом. Доставит нас и наши денежки на Колобок, ему деваться некуда.
– Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я – нет. Нехорошо это как-то…
– Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…
Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху.
– Не стоит здесь задерживаться, – прошептала Огонёк. – Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.
И она торопливо застучала коленками по жести. А Буравчик вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.
Глава шестьдесят вторая
ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ НЕПРИЯТЕЛЯ
Приземление ракеты в котловане произвело сильное впечатление на пленников. И хотя она маячила над ними уже четвёртый день, столь решительное изменение тактики и стратегии спасательной экспедиции всех обрадовало. Пленники и пленницы, толпившиеся в «отстойнике-накопителе», больше не унывали. Они весело подкалывали своих стражников, обещая завтра же понаделать из них электрокипятильников и открывашек. Но роботы обижаться не умели и продолжали молчаливо нести свою службу.
Когда несколькими часами раньше Знайка велел Клёпке и Стекляшкину посадить ракету у всех на виду, возникла небольшая заминка. Клёпка наотрез отказался снова лезть в ракету, его непоседливая натура буквально взбунтовалась. Он заявил, что, после того как он снова обрел почву под ногами, никакая сила не заставит его сидеть взаперти или, что ещё хуже, плавать в невесомости, как рыбка в банке.
– И вообще, – заявил он, – у меня от этих полётов нервная система пришла в расстройство! Каждая мелочь из себя выводит, руки трясутся!
Вмешался доктор Пилюлькин и потребовал, чтобы Клёпку оставили в покое. Стекляшкин этому был только рад. Не теряя времени, он включил двигатель, прибор невесомости – и в два счёта оказался под облаками. Там он выстроил вокруг корабля тройную метеоритную защиту и на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками.
Пока ракета плавно снижалась, роботы-цирики, согласно инструкции, согнали пленников в «отстойник-накопитель», а космический корабль взгромоздился прямо на чёртово колесо, которое после выключения прибора невесомости слабо хрустнуло, как спичечный коробок под колесами грузового автомобиля.
С удовольствием потянувшись, Стекляшкин отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Он был доволен, что остался в ракете один. Во-первых, на своей работе он давно привык к одиночеству. А во-вторых, они с Клёпкой ужасно друг другу надоели за неделю, истекшую с момента их встречи на дороге из Солнечного в Земляной город. По правде говоря, Клёпка остался в лагере именно по этой причине, а не из-за недомогания, которое он себе придумал.
Удовлетворённо насвистывая, Стекляшкин спустился в нижний отсек корабля и выбрался наружу.
Спрыгнув на каменистую почву котлована, он не спеша размял ноги и огляделся.
Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли несколько роботов и тоже смотрели на Стекляшкина.
Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.
Когда несколькими часами раньше Знайка велел Клёпке и Стекляшкину посадить ракету у всех на виду, возникла небольшая заминка. Клёпка наотрез отказался снова лезть в ракету, его непоседливая натура буквально взбунтовалась. Он заявил, что, после того как он снова обрел почву под ногами, никакая сила не заставит его сидеть взаперти или, что ещё хуже, плавать в невесомости, как рыбка в банке.
– И вообще, – заявил он, – у меня от этих полётов нервная система пришла в расстройство! Каждая мелочь из себя выводит, руки трясутся!
Вмешался доктор Пилюлькин и потребовал, чтобы Клёпку оставили в покое. Стекляшкин этому был только рад. Не теряя времени, он включил двигатель, прибор невесомости – и в два счёта оказался под облаками. Там он выстроил вокруг корабля тройную метеоритную защиту и на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками.
Пока ракета плавно снижалась, роботы-цирики, согласно инструкции, согнали пленников в «отстойник-накопитель», а космический корабль взгромоздился прямо на чёртово колесо, которое после выключения прибора невесомости слабо хрустнуло, как спичечный коробок под колесами грузового автомобиля.
С удовольствием потянувшись, Стекляшкин отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Он был доволен, что остался в ракете один. Во-первых, на своей работе он давно привык к одиночеству. А во-вторых, они с Клёпкой ужасно друг другу надоели за неделю, истекшую с момента их встречи на дороге из Солнечного в Земляной город. По правде говоря, Клёпка остался в лагере именно по этой причине, а не из-за недомогания, которое он себе придумал.
Удовлетворённо насвистывая, Стекляшкин спустился в нижний отсек корабля и выбрался наружу.
Спрыгнув на каменистую почву котлована, он не спеша размял ноги и огляделся.
Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли несколько роботов и тоже смотрели на Стекляшкина.
Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля.