Карр Филиппа. Сестры-соперницы

   — Вы… хотели видеть именно меня? Мне показалось, что внезапно выглянуло солнце и засверкало ярче, чем в летний полдень, а весь мир вокруг запел от радости.
   — Я хотел поговорить с вами наедине.
   — Да? — едва слышно выдохнула я.
   — Прошу вас, присядьте, — сказал он. Я уселась у окна, сложив руки на коленях. Я не решалась даже взглянуть на него, боясь выдать охватившие меня чувства.
   — Я думаю, — продолжал генерал Толуорти, — что мы стали добрыми друзьями. Вы согласны с этим?
   — О да, конечно.
   — Вы преувеличиваете важность сделанного мной в день нашего знакомства. Я просто выполнил долг мужчины.
   — Я никогда не забуду о том, что ради меня вы рисковали жизнью.
   — О, вам следует взглянуть на это более реально. Подобные бандиты всегда трусливы. Они нападают только на женщин и детей. Кроме того, я был вооружен, так что, уверяю вас, ничем не рисковал. Но я начал с того, что мы стали друзьями. Я долго колебался, и, возможно, мне следовало бы колебаться и дальше. Вы очень молоды, Анжелет. Можно называть вас так?
   — Можно, я буду этому рада.
   — Это очаровательное имя, и оно очень вам идет.
   — О, пожалуйста, не льстите мне. Вам придется ждать целую вечность, пока я дорасту до него…
   Я не закончила фразу. Она прозвучала так, будто я имела в виду, что мы с ним всегда будем вместе. Я покраснела.
   Не обратив внимания на мою оплошность, Ричард спросил:
   — Сколько вам лет, Анжелет?
   — В июне исполнится восемнадцать. Он вздохнул.
   — Вы слишком молоды. Вы знаете, сколько мне лет?
   — В связи с вами я не думала о возрасте.
   — Как вы очаровательно выразились! Это хорошо, поскольку я значительно старше вас. В сентябре мне исполнится тридцать четыре года. Как видите, разница в возрасте велика.
   — Какое это имеет значение… для друзей?
   — Этот вопрос я и задавал себе в течение всех последних недель. Возможно, мне пока вообще не следовало заговаривать об этом.
   — Я уверена, что всегда лучше высказать то, что у тебя на душе.
   — Я решился просить вас выйти за меня замуж.
   — О!
   Больше я ничего не могла сказать. Я чувствовала, что во мне все поет от счастья. Значит, это и на самом деле случилось. Я не ошибалась. Я сказала про себя:
   « Слушай, Берсаба, я собираюсь замуж. Ты только подумай: я собираюсь выйти замуж за генерала королевской армии, самого прекрасного, самого храброго в мире мужчину «.
   Когда-то Берсаба сказала:» Любопытно, кто из нас раньше выйдет замуж?»— и, конечно, собиралась сделать это первой. Она всегда и во всем хотела быть первой. И отчего-то я всегда была с этим согласна, считая, что она имеет на это право.
   Но сейчас все обстояло по-другому. Больше всего на свете я хотела стать женой Ричарда Толуорти.
   — Да, — сказал он, — я вижу, что вы изумлены. Вы удивлены тем, что я, такой старый, осмеливаюсь делать предложение девушке, которой еще не исполнилось и восемнадцати лет. Ведь вы думаете именно так?
   Я рассмеялась довольно странным, почти истерическим смехом. Я никогда не смогу вести себя так же достойно, как Берсаба, которая наверняка знала бы, что сейчас ответить. Но что толку жалеть об этом? Ведь я была собой, а не Берсабой, а я всегда говорила первое, что приходило мне в голову.
   — Я не имею в виду ничего подобного! — воскликнула я. — Я всего лишь хочу сказать, что страшно рада тому, что вы сделали мне предложение. Я такая фантазерка… Я подумала, что вы можете заинтересоваться мной, а потом стала мечтать, что вы захотите жениться на мне, и… я бы просто не перенесла, если бы вы не сделали мне предложения.
   Ричард Толуорти подошел ко мне, и я встала. Я ждала, что он обнимет меня и прижмет к себе. Но он этого не сделал. Ричард просто взял мою руку и поцеловал — точно так же, как он сделал это на балу, когда нас представляли друг другу.
   — Вы милое дитя, — сказал он, — но слишком порывисты. Вы говорите серьезно?
   — От всего сердца, — ответила я. Генерал осторожно усадил меня обратно на приоконную скамью, а сам немного отошел и сел в кресло.
   — Вы не должны принимать поспешные решения, моя дорогая.
   — Я вас не понимаю. Вы рассчитывали получить отказ?
   Он улыбнулся.
   — Я делал предложение, надеясь услышать от вас» да «. Но вы так молоды.
   — Это недостаток, который со временем пройдет сам собой, — ответила я банальностью.
   — Но по мере того, как вы будете становиться старше, то же будет происходить и со мной. Вы должны внимательно выслушать меня. Когда вам исполнится двадцать четыре, мне будет сорок. Подумайте об этом.
   Я была так счастлива, что стала вести себя нахально:
   — Ну что ж, вы неплохо умеете считать.
   — Позвольте все-таки поговорить с вами серьезно. Вы вообще думали о замужестве?
   — Очень неопределенно. Иногда мы с сестрой болтали об этом. Мы гадали, какими будут наши мужья и которая из нас первой выйдет замуж. Видите ли, мы близнецы и привыкли все делать вместе. Вокруг нас было довольно мало подходящих женихов, и нам казался неизбежным брак с кем-то из соседей.
   — А потом, приехав в Лондон, вы встретили меня…
   — И была чрезвычайно обрадована! Я никогда ничему так не радовалась.
   — Вы находитесь в самом начале жизненного пути, дорогая. Давайте не забывать об этом. Я хочу, чтобы вы хорошо представляли, какая судьба ждет вас в случае замужества. Вы живете в этом доме, вы посетили два-три бала и столько же спектаклей и, несомненно, пришли к выводу, что в Лондоне гораздо веселее жить, чем у вас в провинции. И это, наверное, действительно так.
   — Да, — призналась я, — но не из-за балов и спектаклей.
   — Я очень рад этому, поскольку я предпочитаю более спокойный образ жизни.
   — Я буду рада разделить его.
   — У вас добрая мягкая натура, и я верю, что вы сможете сделать меня счастливым… если мы поженимся.
   — Но мы должны пожениться! Вы сделали мне предложение, и я приняла его. Если мы оба хотим вступить в брак, что может нам помешать?
   — Да, — ответил он, — препятствий нет, если мы оба согласны и если ваша семья не будет возражать.
   — Мои родные желают мне только счастья.
   — Тогда я буду просить их согласия. Я поговорю с сэром Джервисом, который временно опекает вас, и попрошу его рекомендовать меня вашим родителям.
   Я радостно захлопала в ладоши.
   — Но вначале, — продолжил он, — я хочу удостовериться в том, что вы хорошо понимаете, что это значит.
   — Я знаю, что больше всего на свете мечтаю быть с вами;
   Я говорила страстно, и искренность сказанного поразила меня саму. Я действительно полюбила его.
   — Я уже указал вам на разницу в возрасте…
   — ..которую я принимаю и одобряю. Неужели вы думаете, что я мечтаю о молодом человеке в штанах, похожих на меха, подвязанные разноцветными лентами?
   Ричард Толуорти улыбнулся. Я заметила, что он вообще редко шутил, а иногда мне казалось, что он улыбается про себя. Он был очень серьезным человеком, и я любила его именно таким. Я подумала: я изменю его. Я сделаю его настолько счастливым, что он будет все время смеяться.
   — Есть некоторые вещи, которые вам необходимо знать. Я уже был женат.
   — Она умерла?
   — Да.
   — Наверное, вы очень переживали.
   — Да, это было очень грустно.
   — Если вам неприятно, давайте не говорить об этом.
   — Вам все-таки следует знать.
   — Это случилось давно?
   — Десять лет назад.
   — Но прошло уже много времени.
   — Да, — сказал он, — для меня это время тянулось долго.
   — И до сих пор вы не хотели жениться? Он заколебался, а потом сказал:
   — Однажды я думал об этом… но решил отказаться.
   — Значит, вы ее не любили.
   — Я счел, что это будет неблагоразумно. Я встала, подошла к нему и, положив руки ему на плечи, прижалась лицом к его голове.
   — А теперь вам это кажется благоразумным?
   — Теперь, я думаю, это будет хорошо для меня. Не знаю только, будет ли это так же хорошо для вас.
   — Нет! — страстно воскликнула я. — Вот уж это решать буду я сама.
   Ричард осторожно снял с плеча мою руку и поцеловал ее.
   — Как видите, Анжелет, я не слишком веселый человек.
   — Нет, вы просто серьезный человек, и мне это нравится. Вы служите королю и занимаете высокий пост в его армии.
   — И это часто заставляет меня покидать дом. Как вы отнесетесь к этому?
   — Мне не может нравиться разлука, но зная, что это необходимо, я буду ждать.
   — А кроме того, жизнь в Фар-Фламстеде довольно скучна. Она сильно отличается от здешней. Да я и не умею развлекать людей. Я не особенно общителен.
   — Мне тоже не по себе на балах и банкетах.
   — Но время от времени нам придется показываться на них. Более того, изредка нам нужно будет посещать Уайтхолл.
   — Я буду даже рада этому, если эти визиты будут происходить нечасто.
   — Вы, похоже, умеете во всем найти положительные стороны.
   — Я думаю, так и должно быть, если человек влюблен.
   — О, Анжелет, — сказал Ричард, — я просто не знаю… Вы все-таки очень молоды. У вас совсем нет жизненного опыта.
   — Вы поделитесь со мной вашим опытом. Разве это не входит в обязанности мужа?
   — Я боюсь…
   — Пожалуйста, не бойтесь, что я не справлюсь.
   — Я боюсь, что не справлюсь я.
   — Вообще это очень странное предложение руки, — заметила я. — Вначале вы просите меня выйти за вас замуж, а потом долго и подробно объясняете мне, почему я не должна соглашаться.
   — Я только хочу, чтобы вы были уверены, что не совершаете непоправимой ошибки.
   — Я уверена! — воскликнула я. — Уверена! Уверена! Тогда Ричард Толуорти встал и обнял меня. Я никогда до этого не обнималась, так что сравнивать мне было не с чем. Мне показалось, что он был очень нежен, и я подумала, что буду с ним счастлива.
   Генерал Ричард Толуорти явился на следующий день и попросил сэра Джервиса принять его. Они на некоторое время уединились, а я в волнении ожидала результата. Я знала, что все будет в порядке, что окончательное решение будут принимать мои родители, а мама — я была в этом уверена — наверняка даст согласие, если я скажу ей, что люблю его и не могу без него жить. Потом я подумала, что, наверное, стоило бы подождать возвращения отца, хотя и так ясно, что он согласится с любым решением матушки, и мать об этом знала.
   Джервис позвал меня, и, войдя в комнату, я увидела, что Ричард тоже там.
   Я заметила, что Джервис слегка растерян, поскольку он был, по моим наблюдениям, человеком с развитым чувством долга, всерьез сознающим ответственность за мою судьбу.
   — Вы знаете, моя дорогая, — сказал он, — что генерал Толуорти просит вашей руки. Насколько я понял, вы приняли его предложение.
   — Да, — радостно ответила я, — все правильно.
   — В таком случае, — продолжал Джервис, — мне следует немедленно написать вашей матери. То же самое, по всей видимости, надо сделать и вам, и генералу тоже, и все три письма будут сегодня же отправлены.
   — Насколько мне известно, отец Анжелет сейчас в море, — сказал Ричард.
   — Это бывает так часто, — воскликнула я, — и мы никогда не знаем времени его возвращения. Мама принимает решения за двоих.
   Ричард взглянул на Джервиса, который сказал:
   — Я полагаю, что это вполне допустимо. Давайте напишем письма и поскорее отправим их.
   Я отправилась в свою комнату. Голова у меня кружилась от радости. Я написала матери и сестре, зная, что они поймут, как я счастлива. Когда я приступила к описанию своего жениха, оказалось, что сделать это непросто. Я не могла сказать, что Ричард похож на того-то и того-то, поскольку он был ни на кого не похож. Ричард Толуорти отличался от всех остальных мужчин. Он занимал высокий пост. Он был генералом королевской армии. Он был другом короля и королевы и поклялся защищать их даже ценой собственной жизни. Он был серьезным. Пусть мои родные не думают, что он из этих легкомысленных городских жителей. Нет, Ричард надежный, мудрый воин, а главное — он хочет, чтобы я была счастлива.
   Я знала, что мама не сможет не согласиться со мной, прочитав это письмо.
   Услышав новость, Карлотта была задета.
   — Я просто не могу в это поверить, — было первое, что она сказала. И потом:
   — Мне всегда казалось, что в Ричарде Толуорти есть что-то странное.
   — Было время, когда ты считала его весьма привлекательным, — напомнила я и злорадно добавила:
   — Тогда ты считала, что он ухаживает за тобой.
   — Чепуха, — заявила Карлотта. — В любом случае ты слишком молода для замужества.
   — Мне скоро будет восемнадцать лет.
   — Ты недостаточно зрелая даже для своего возраста, — сказала она и вышла из комнаты. Да, Карлотта была раздосадована. Анна шепнула мне:
   — Она бесится, потому что привыкла везде и во всем быть первой.
   Мэб сказала примерно то же самое, и я знала, что они правы.
   Ричард уехал по делам, предупредив, что вернется примерно черед неделю и как только освободится, тут же посетит нас.
   Мы ждали его возвращения, и я предавалась мечтам. В будущее я не заглядывала. Выяснилось, что очень трудно представить, каково оно будет. Существовало имение Фар-Фламстед, которого я не видела и которое Ричард описал лишь в самых общих чертах. Вообще он был не силен в описаниях, умиленно подумала я. Где располагалось имение, я знала весьма приблизительно, и он ни разу не упомянул о том, что увезет меня туда, что было несколько странно, хотя, возможно, он предпочитал дождаться согласия моей семьи и уж тогда считать нас помолвленными.
   Мне показалось, что писем из дому я жду уже целую вечность.
   « Моя милая Анжелет, Я была удивлена и обрадована, узнав о случившемся. Как хорошо было бы, если бы мы могли приехать сейчас в Лондон, но об этом не может быть и речи. Берсаба еще недостаточно окрепла для того, чтобы выдержать путешествие. Дорогое мое дитя, я представляю, что ты сейчас чувствуешь. Тебе чрезвычайно повезло. Сэр Джервис написал мне письмо, то же самое сделал и генерал Толуорти. Видимо, он очень серьезный человек, готовый позаботиться о тебе. Ты, конечно, влюблена в него. Даже если бы ты захотела, тебе не удалось бы скрыть это чувство.
   Конечно, хорошо, если бы сейчас с нами был твой отец, но ты ведь знаешь, что нам никогда не известно время его возвращения, а в этот раз с ним отправился и Фенимор. Я понимаю, что ты не хочешь ждать. Я сама пережила подобное в твоем возрасте и поэтому написала генералу Толуорти и сэру Джервису, что наша семья дает согласие на брак.
   Дорогая моя, я, конечно, представляла себе это совсем не так. Я думала, что свадьба будет здесь, что ты выйдешь замуж за кого-то из наших краев и будешь жить поблизости от Тристан Прайори. Но я понимаю, что ты приняла решение и будешь несчастна, если я не дам согласия.
   Так что будь счастлива, дорогая. Ты можешь обручиться. Но, может, вам все-таки удастся приехать и сыграть свадьбу здесь?
   Тебе написала и Берсаба. Это всего лишь коротенькая записка. Твоя сестра очень изменилась, но постепенно ее силы восстанавливаются.
   Надеюсь вскоре получить от тебя весточку.
   С любовью, мама «.
   Я поцеловала письмо. Как это было похоже на маму! Такая спокойная, такая рассудительная. Все сложилось не так, как она хотела. Ну конечно, кто бы мог предполагать, что Берсаба заболеет страшной болезнью и мне придется уехать в Лондон, где я и найду себе мужа? Но она все восприняла правильно. Это была сама жизнь, а она не забыла время, когда они с отцом были молоды и влюблены друг в друга!
   А Берсаба написала вот что:
   « Дорогая Анжелет!
   Значит, ты, выходишь замуж. Вот чудеса! Я всегда думала, что мы выйдем замуж одновременно. Желаю тебе счастья.
   Когда мы встретимся, ты увидишь, как сильно я изменилась. Мне приходится почти все время отдыхать, а ты посещаешь балы, встречаешься с интересными людьми, а теперь еще и выходишь замуж. Я очень хочу тебя видеть, Анжелет. Мне столько нужно тебе рассказать! Много писать я не могу, так как быстро устаю, а к тому же меня торопят — нужно отправлять письмо.
   Приезжай и привози с собой своего мужа. Я очень хочу видеть вас обоих.
   Твоя любящая сестра Берсаба «.
   Это было первое в моей жизни письмо, полученное от сестры, поскольку раньше мы никогда не разлучались, а потом она была слишком слаба для того, чтобы писать.
   Как я ни пыталась, я не могла себе представить ее обессиленной, лежащей в постели, — ее, всегда полную жизненных сил и немножко загадочную.
   Но, надо признаться, я была слишком взволнована для того, чтобы долго раздумывать о доме. Мое будущее было здесь.
   Приехал Ричард и уединился с сэром Джервисом, а через некоторое время вышел в гостиную, где я ждала его.
   — У нас хорошие новости, — сказал он, — мы получили от вашей матери согласие, и она заверяет, что имеет право говорить от имени своего мужа. Так что препятствий для нашего обручения нет.
   Он взял мою левую руку и надел на безымянный палец кольцо, которое выглядело необычно: золотой витой ободок с узором и укрепленный на нем квадратный изумруд. Кольцо пришлось мне впору.
   — Добрый знак, — сказал он. — Это семейная реликвия, его всегда носили невесты старших в роду сыновей.
   Я пришла в восхищение: это действительно было замечательно. Ричард торжественно поцеловал меня.
   Ужинал он вместе с нами, и сэр Джервис много расспрашивал его о восстании в Шотландии и о том, почему шотландцы вступили в заговор против правительства.
   — Там могут возникнуть серьезные беспорядки, — сказал Ричард, — и мы должны быть готовы к этому.
   — В других местах дела тоже обстоят не блестяще, — признал сэр Джервис. — Чем все это, по вашему мнению, кончится?
   — Я, конечно, не берусь предсказывать, но если так будет продолжаться, то следует ожидать… чего угодно.
   Сэр Джервис многозначительно кивнул.
   Карлотта откровенно считала этот разговор скучным и постаралась перевести его в другое русло — на обсуждение общих знакомых и предполагаемых развлечений. Я с удовлетворением отметила, что Ричард находит эти темы не стоящими внимания — точно так же, как она считала неинтересными его заботы. И как вообще Карлотте могло прийти в голову, что он способен ею заинтересоваться? Мне хотелось дать ему понять, что я буду счастлива узнавать серьезную сторону жизни и буду внимательно выслушивать все, что он станет говорить о государственных делах.
   После ухода Ричарда я удалилась в свою комнату, но вскоре раздался стук в дверь и вошла Карлотта.
   Она уселась на мою кровать и выразительно взглянула на меня.
   — Что за скучный человек! — воскликнула она. — Похоже, твоя совместная жизнь с генералом не обещает быть веселой.
   — Это та жизнь, которую я выбрала.
   — Вряд ли это можно назвать выбором, дорогая девочка. Ведь у тебя, собственно, и не было выбора, верно?
   — Мне не нужен никто другой.
   — Первое в твоей жизни предложение, и ты тут же его приняла. Я даже не берусь подсчитать, сколько я получила брачных предложений до сэра Джервиса.
   — Я знаю о предложении Бастиана.
   — О, это было несерьезно.
   — Для него — серьезно.
   — Деревенский мальчишка! Он так ничего и не понял. Я не чувствую себя виноватой.
   — Я думаю по-другому.
   — Ого, дорогуша, ты показываешь зубки. Это тебе не идет, Анжелет. Ты сумела очаровать генерала своим детским поведением. Теперь он будет тебя воспитывать. Я думаю, он сейчас представляет, как будет муштровать тебя на манер рекрута — так, чтобы у тебя подгибались колени при его появлении. Ты не считаешь, что тебе следует подумать, а не бросаться в этот брак, очертя голову?
   — Я уже подумала.
   — Теперь, когда моя мать уехала, я чувствую ответственность за тебя.
   — Это меня удивляет.
   — В конце концов, ты моя гостья.
   — Я полагаю, хозяином дома является сэр Джервис.
   — В этом доме, дорогая моя, есть и хозяйка, а с Джервисом ты знакома лишь по его краткому пребыванию в Корнуолле. Зато мы с тобой — кузины, разве не так? Ну, не кровное родство, но… наши матери росли как родные сестры. Поэтому я могу говорить с тобой о вещах, о которых не решится заговорить бедный Джервис.
   — Я полностью доверяю бедному Джервису.
   — Слушай, ты произнесла слово» бедный» так, словно жалеешь его за то, что он женат на мне. Так вот, дорогая Анжелет, позволь уверить тебя в том, что Джервис очень доволен своим браком. От жены, знаешь ли, требуется не только умение вести себя в обществе. В некоторых отношениях — хотя ты вряд ли что-нибудь в этом понимаешь — я гораздо больше, чем просто хорошая жена.
   Я понимала, что она имеет в виду. Существовала и иная сторона брака, в которой я не имела вовсе никакого опыта, хотя и знала о ее существовании. Дома мне довелось бывать случайным свидетелем свиданий в уединенных местах. Объятия, ласки… и тому подобное.
   Признаюсь, ей удалось посеять во мне чувство неуверенности: ведь она была права в том, что я понятия не имела о значении той стороны супружеской жизни, которая, по ее словам, складывалась у нее с сэром Джервисом превосходно.
   Она заметила, что ей удалось испортить мне настроение, и оживилась.
   — Позволь посмотреть кольцо, — попросила она. Я протянула ей руку, и она сняла кольцо с моего пальца.
   — Там внутри, я вижу, выгравирована буква «Т».
   — В течение многих поколений это кольцо носят невесты старших в роду сыновей.
   — И тебе нравится носить кольцо, которое до тебя носило множество женщин?
   — Такова традиция, — ответила я. Она внимательно осмотрела кольцо, лежащее на ее ладони.
   — Знаешь, его носила и твоя предшественница, — медленно произнесла она, — и его, должно быть, сняли с ее пальца, когда она умерла.
   Она с улыбкой вернула мне кольцо.
   — Спокойной ночи, — сказала она и добавила:
   — И пусть тебе повезет.
   Кажется, она намекала на то, что везение мне очень понадобится.
   После ее ухода я сидела в кресле, разглядывая кольцо на моей ладони. Я представляла себе лежащую в гробу женщину и Ричарда, склоняющегося над ней и снимающего кольцо.
   Это была неприятная картина, но я никак не могла от нее избавиться. Сон мне приснился на ту же тему, и я проснулась, дрожа в темноте. Мне снилось, что я лежу в гробу и Ричард говорит кому-то: «Ну ладно. Не забыть бы снять кольцо. Мне оно понадобится для следующей невесты».
   Вновь уснуть после этого было трудно.
   Мы обручились в начале апреля и сразу же начали готовиться к свадьбе, которая была назначена на май.
   — Примерно за месяц до твоего восемнадцатилетия, — сказал Ричард.
   Я не раз вспоминала свой последний день рождения, когда мы выезжали в поля возле Тристан Прайори. Не следовало забывать о том, что это был и день рождения Берсабы. Именно тогда наша мать сказала, что следующий день рождения будет праздноваться совсем по-иному, что будет вечеринка и тому подобное. Тогда же она выдала нам дневники, в которые мы должны были записывать все происходящее, и я тут же стала заполнять свой. А Берсаба сказала, что начнет писать лишь тогда, когда произойдут какие-то действительно важные события. Бедняжка Берсаба! Уж теперь-то ей наверняка есть о чем написать. Так много всего случилось за этот год! Трудно найти лучший пример банального утверждения, чем то, что жизнь имеет и светлые и темные стороны. Трагедия болезни Берсабы — и радость моего обручения. Я вышила сумочку, которую решила послать ей в качестве подарка на день рождения. Сумочка получилась очень изысканной, я вложила в нее много труда. Она должна понравиться Берсабе. Сестра поймет, что, несмотря на хлопоты, связанные с приближающейся свадьбой, я нашла время и для нее.
   Апрельские проливные дожди с краткими проблесками солнца сменились более умеренной погодой. В этом году май был просто чудесным — лучше, чем когда-либо. В воздухе стоял запах боярышника, который опьянял меня, хотя, наверное, я просто была счастлива. Анна трудилась изо всех сил, готовя наряды для меня. Карлотта все-таки соизволила разрешить ей это. Бедняжка Мэб, конечно, не была бы столь полезна. Она просто трепетала от возбуждения в ожидании бракосочетания, считая, что ей неслыханно повезло с этой поездкой в Лондон, где происходят такие потрясающие события.
   Мы часто выезжали за город, делая необходимые покупки. Мне начали нравиться эти прогулки, и я успела позабыть о неприятных переживаниях, связанных с городом. Теперь я держалась рядом со своими спутниками, а проезжая мимо позорного столба, отводила взгляд, хотя мрачная сцена возле него больше не повторялась.
   В городе всегда происходило что-нибудь интересное. Я видела, как люди танцуют возле майского дерева и коронуют «королеву мая». Я видела влюбленных, которые обнимались на залитых солнцем полях. Я слышала, как они весело перекликаются, эти подмастерья и служанки. Я видела, как они гуляют вдоль реки и по улицам города. Я любила наблюдать за странствующими торговцами (частенько они появлялись и в Пондерсби-холле, предлагая нам заглянуть в их тюки) и любила слушать, как они расхваливают свои товары. Я прислушивалась к тому, как они спорят с покупателями. Мне нравилось смотреть на работу мозольного мастера, который заодно выдирал больные зубы, собирая вокруг себя толпу зевак, желавших насладиться страданиями жертвы. На улицах давали представления жонглеры и скрипачи, а на углах часто устраивали петушиные бои — зрелище, вызывавшее у меня отвращение. Я никогда не видела их вблизи, отчасти потому, что место действия всегда окружала густая толпа.
   Ну и, конечно, лавки — цель наших поездок, где было так много прекрасных тканей, такое множество лент! Мы с Анной проводили за этим захватывающим занятием целые часы. Она считала, что это неотъемлемая часть подготовки к замужеству. Возможно, мне следовало готовиться и как-нибудь иначе. Если бы здесь со мной была моя мать или Берсаба, я могла бы посоветоваться с ними. Может быть, я узнала бы… Но мне приходилось учиться всему постепенно, и я надеялась, что Ричард снисходительно отнесется к моему поведению.