Карр Филиппа. Сестры-соперницы

   Как все-таки мне не хватало Берсабы!
   Шло время. Приближался день свадьбы. С Ричардом мы виделись редко. Он предупредил, что должен постоянно находиться в своем полку. Его очень тревожили беспорядки в Шотландии и то, что они могут захватить и ковенантеров .
   Когда он разъяснил суть проблемы, это показалось мне вполне вероятным.
   — Видите ли, ковенантеры всегда играли в Шотландии заметную роль. Это движение возникло примерно сто лет назад, когда шотландцы боялись возрождения папства. В этом году король изъявил желание ввести в Шотландии богослужение на английском языке, и сразу же возродилось движение ковенантеров.
   — Мне кажется, — сказала я, — что там всегда происходят какие-нибудь религиозные распри.
   — Да, так было всегда, — согласился он. — И это тем более означает, что нам необходимо внимательно следить за развитием событий на границе между Англией и Шотландией. Если там что-то произойдет, мы не должны быть застигнуты врасплох.
   Как-то раз вечером ко мне зашла Карлотта. Любопытно, что для своих визитов она всегда выбирала время, когда я собиралась ложиться спать. Видимо, ей хотелось расстроить меня, так как она завидовала моему счастью. Я все более убеждалась в том, что она завладела Бастианом только потому, что знала о его близких отношениях с Берсабой. Конечно, между ними существовала лишь детская дружба, но от этого не становилось легче.
   В Карлотте ощущалось постоянное присутствие зла, какого-то желания приносить несчастье. Я опять стала думать, а не является ли она и в самом деле ведьмой?
   Усевшись в кресло, она внимательно посмотрела на меня.
   — Не слишком-то часто мы видим нашего жениха, — начала она.
   — Ты имеешь в виду моего жениха?
   — Ну, скажем, просто жениха. Я начинаю подумывать, можно ли быть уверенной в том, что он будет твоим.
   — Не понимаю, о чем речь.
   — Я размышляю об этом с тех пор, как он сделал тебе предложение, и все думаю, предупредить тебя или нет.
   — Предупредить? О чем?
   — Я слышала одну историю. В свое время она наделала шуму. Это было пять лет назад.
   — Что за история?
   — Видишь ли, он собирался жениться, а потом раздумал.
   Я похолодела от страха.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Наш Ричард женился совсем молодым, и его жена умерла.
   — Не думаешь ли ты…
   — Думаю что?
   — Что она… что он…
   — Что он отправил ее на тот свет? Такого я не слышала. Хотя это интересная мысль. Вообще в нем есть что-то странное. Он бесчувственный человек. Терпеть не могу холодных мужчин.
   — А мне казалось, что ты весьма интересовалась им одно время… когда считала, что он приходит ради тебя.
   — Я думала тогда, что он нормальный, ну, может быть, слегка скрытный. Но я-то хотела рассказать тебе, что он однажды уже передумал. Обручился, все готовились к свадьбе… прямо как сейчас… а потом, за несколько недель до свадьбы… все было кончено.
   — Почему?
   — В этом-то и загадка. Свадьбы, во всяком случае, не было. То ли она узнала какую-то его мрачную тайну, то ли он решил бросить ее — это неизвестно.
   Все это сплошная загадка. Но я решила, что тебя нужно подготовить.
   — Спасибо. Очень мило с твоей стороны.
   — Да, было бы просто ужасно, если бы такое вновь повторилось, не правда ли?
   — Мы хотим устроить скромное бракосочетание.
   — Конечно. Я полагаю, это мудрое решение… принимая во внимание все обстоятельства.
   Она встала и посмотрела на меня почти с презрением.
   — Я просто решила, что тебя следует предупредить.
   — Это очень мило, — пробормотала я. Она ушла. Неужели это правда? Нет, не может быть. Он сам хотел жениться на мне. Зачем бы он стал делать мне предложение? Карлотта просто плела интриги, потому что он предпочел брак со мной флирту с ней. Она терпеть не могла, когда на нее не обращали внимания, и старалась оклеветать всякого, кто это делал.
   И все-таки мне было не по себе. Следовало признать: чем ближе был день бракосочетания, тем больше я сознавала, что Ричарда никак нельзя считать обычным женихом.
   Мэб относилась к Анне с некоторой ревностью. Она выискивала мелкие недостатки в ее портновской работе и бормотала, что гораздо лучше сделала бы все сама. Она была расстроена тем, что не стала моей наперсницей. Я пришла к выводу, что Мэб действительно очень глупая девушка. Она постоянно пыталась завести разговор о детишках.
   — Ох, госпожа Анжелет, — говорила она, — я просто жду не дождусь первого малыша. Надеюсь, вы не заставите ждать так долго, как ваша матушка.
   Потом она начинала рассказывать о своей сестре Эмили, которая завела внебрачного ребенка.
   — Такая уж она была, Эмили, — сообщила она, — просто не могла пропустить ни одного мужчину, да и они ее тоже. Ну и залетела… залетела так, что никуда не денешься. А мать ей говорит, что, мол, если и дальше так будешь таскаться, скоро еще одного принесешь в подоле. Я ей как-то говорю: «Дура ты, Эм. Ты ведь опять залетишь». А она отвечает, что если уж случится так, то ничего не поделаешь. Такая уж она есть, просто не может отказать.
   Мэб выжидательно смотрела на меня, а я злилась на нее, главным образом потому, что очень мало знала об этой стороне супружеской жизни и, по правде сказать, побаивалась ее.
   Вновь приехал Ричард и сразу явился в Пондерсби-холл, чтобы поговорить со мной.
   Я спустилась в гостиную. Он взял мои руки и расцеловал их, и я сразу же почувствовала себя счастливой: все сомнения исчезли, и я поняла, как отравила мое существование Карлотта своими намеками на то, что ко мне могут отнестись с пренебрежением и в последний момент отменить бракосочетание.
   Я спросила:
   — Вы все еще хотите жениться на мне, Ричард? Он изумленно взглянул на меня:
   — Почему вам пришло в голову спросить об этом? Я прижалась лицом к его камзолу.
   — Не знаю. Просто я так счастлива, что не могу поверить в свое счастье.
   Он поднял мое лицо и пристально посмотрел мне в глаза.
   — Вы милое доброе дитя, — сказал он. — Неудивительно, что я полюбил вас.
   — И мы будем счастливы, да?
   — Мы должны быть в этом уверены.
   — Я буду уверена.
   — Вы сомневаетесь во мне?
   — Нет. Нет, когда вы находитесь рядом.
   — Вы никогда не должны сомневаться во мне… в особенности в мое отсутствие. Вы ведь знаете, что меня подолгу не будет дома?
   — Я это понимаю. Всю жизнь у меня перед глазами пример матери.
   — Значит, к этому вы готовы?
   — Да, и… возможно, у нас появятся дети, и тогда я не буду чувствовать себя одинокой.
   Наступило молчание. Взглянув ему в глаза, я увидела в них странное, непонятное для меня выражение. Потом он взял меня за руку и крепко пожал ее.
   — Именно этого я и хотел бы, — сказал он. — Да, я очень этого хочу.
   — Я надеюсь… надеюсь, что не подведу, — пробормотала я.
   Неожиданно он отстранил меня и, бросившись к двери, резко распахнул ее.
   В комнату упала Мэб.
   Я страшно разозлилась, поскольку она явно подслушивала у замочной скважины.
   — Что ты здесь делаешь, Мэб? — воскликнула я. Она неуклюже поднялась на ноги и стояла, не зная, что сказать. Я увидела, как ее глаза, которые только что горели любопытством, наполнились страхом.
   — Уходи, — бросила я, — мы поговорим позже. Она выбежала, захлопнув за собой дверь. Я с тревогой взглянула на Ричарда, который был очень рассержен.
   — Эта девушка должна уйти, — сказал он. — Мы не будем держать ее в Фар-Фламстеде.
   — Уйти? — удивилась я.
   — Да. Ее следует отослать домой. Я не потерплю, чтобы кто-то подсматривал… или подслушивал.
   — Она просто дурочка. Я дам ей хорошую выволочку и строго предупрежу.
   — Нет, Анжелет, — твердо сказал он. — Этого недостаточно. Я не хочу видеть ее в Фар-Фламстеде. Ее следует отослать.
   Это разобьет ей сердце. Я хорошо ее знаю. Она живет в нашей семье с одиннадцати лет. Моя мама решила, что именно она должна отправиться сюда вместе со мной.
   — Она совершенно невыносима, и я не желаю видеть ее в своем доме.
   — Но я же знаю, что это был просто глупый поступок. Она легкомысленная девчонка и очень интересуется нами.
   — Анжелет, эту девушку надо отослать домой. Она должна уехать вместе с первым же посыльным.
   Он оставался непреклонным. Он привык к тому, что его команды всегда выполняются, и хотя я знала, что это будет слишком жестоким наказанием для бедной глупой Мэб, я понимала, что мне следует подчиниться: я боялась рассердить его.
   — Хорошо. Она уедет, но это будет слишком жестоко… и к тому же я очень привыкла к ней. Она только-только научилась делать мне прически.
   Он нежно погладил меня по голове.
   — Мы найдем служанку, которая будет делать это гораздо лучше. А ей скажите, чтобы готовилась к отъезду.
   Я обещала сделать это и попыталась забыть о происшедшем. Но это мне не удалось. Я продолжала думать о том, почему он проявил такую настойчивость в столь незначительном вопросе.
   И вдруг меня озарило. Подслушивать у дверей! Подглядывать! Казалось, он боялся, что ей станет что-то известно…
   Неужели в Фар-Фламстеде есть нечто такое, что следует скрывать?
   Бедняжка Мэб действительно была потрясена. Она разрыдалась, услышав о том, что ее отсылают домой. Поначалу она только изумленно таращилась на меня.
   — Но, госпожа Анжелет, я ведь всегда была с вами! Как вы можете выгнать меня!
   — Тебе придется вернуться домой и заниматься тем же, чем ты занималась до отъезда. Мать позволит тебе это.
   — Но что я такого сделала?
   Я попыталась изобразить гнев, подражая Ричарду.
   — Тебя поймали на подслушивании у дверей. Это был глупый и некрасивый поступок.
   — Да я же не хотела ничего плохого. Я просто хотела убедиться, что у вас все в порядке. Он выглядит таким… таким…
   Я встряхнула ее.
   — Ну, каким? — потребовала я ответа.
   — Он выглядит таким холодным… совсем непохожим на мужа. Я просто беспокоилась за вас и хотела увериться…
   — Не пытайся оправдаться, Мэб, — прервала я ее, — ты попалась, и теперь тебе придется расплачиваться за свою глупость.
   Мне очень хотелось простить ее. Сказать, чтобы она впредь вела себя умнее и перестала подслушивать. Именно так поступила бы на моем месте наша мать.
   Я даже попыталась вновь поговорить об этом с Ричардом, но увидела, что при упоминании ее имени его лицо стало жестким, и отказалась от дальнейших попыток.
   Когда прибыла очередная партия писем, я с жадностью набросилась на них, а бедняжка Мэб отправилась в Корнуолл вместе с доставившим письма гонцом.

«КАПРИЗ»

   Итак, десятого мая тысяча шестьсот сорокового года я вышла замуж за Ричарда Толуорти. Как он и пожелал (а вместе с ним и я), это была скромная свадьба. Посаженым отцом был сэр Джервис, вместе с ним пришла Карлотта. Обряд был совершен в небольшой церкви в Пондерсби. Несколько слуг сидели на скамьях, наблюдая за венчанием, а затем мы вернулись в Пондерсби-холл на обед.
   Он не был роскошным, поскольку на этом настоял Ричард, а когда он в середине дня завершился, муж предложил сразу же отправиться в Фар-Фламстед.
   С самого начала мне казалось несколько странным, что я до самой свадьбы не видела свой будущий дом, который находился не так уж и далеко от Пондерсби-холла. Я даже предлагала съездить туда, и Ричард соглашался, но всегда в последний момент нам что-то мешало.
   Вначале он заявил, что в связи с моим приездом в доме необходимо кое-то переделать и ему не хочется, чтобы я приехала в разгар ремонта. В другой раз, когда я стала настаивать, ему понадобилось надолго отлучиться по службе.
   — Ничего, — сказал он тогда. — Если вам что-нибудь не понравится, это всегда можно будет переделать.
   Я стала понимать, что у моего мужа есть необычный дар — делать так, что самое невероятное начинало казаться возможным. Это было как-то связано с его манерой подходить к такого рода вопросам. Судя по случаю с Мэб, он не любил эмоциональных сцен, и я подумала, что мне надо постараться стать такой женой, которая ему нужна, и это будет самым правильным решением в начале супружеской жизни.
   Мы выехали из Пондерсби в середине дня, взяв с собой двух конюхов, сопровождавших вьючных лошадей, нагруженных частью моих вещей. Остальной мой багаж — гардероб, составлявший мое приданое, — должен был прийти на днях.
   По пути Ричард был не слишком разговорчив, но я чувствовала, что он внутренне удовлетворен, словно что-то, внушавшее ему опасения, благополучно разрешилось. Меня переполняло чувство нежности к нему, и я была счастлива, потому что знала: что бы ни ожидало меня в моем новом доме, я уверена в том, что люблю своего мужа.
   По мере того как время шло и знакомые места оставались позади, пейзаж изменился, хотя, наверное, скорее изменилось мое настроение. Я стала замечать изгороди из шиповника и растущий у ручья вербенник, напомнивший мне дни, когда мы с Берсабой собирали целые охапки цветов.
   Нам пришлось спешиться, поскольку дорога была разбитой, усыпанной камнями. Муж обратился ко мне:
   — Вы такая тихая, Анжелет. Это непохоже на вас.
   — Сегодня особенный день, — напомнила ему я.
   — Мне хочется верить, счастливый для вас день.
   — Никогда я не чувствовала себя такой счастливой.
   — И больше нет неисполненных желаний?
   — Есть, конечно. Мне очень хотелось бы видеть мать и сестру и познакомить их с вами.
   — В свое время сбудется и это.
   Мы въехали в деревушку Хэмптон и заехали на постоялый двор, где Ричард решил подкрепиться. Нас поместили в отдельную комнату и принесли эль и пирог с куропаткой, который выглядел очень аппетитно. Но мне есть не хотелось, да и Ричарду, судя по всему, тоже.
   — Теперь уже совсем недалеко, — сообщил он, и я удивилась, зачем же тогда мы остановились здесь, но потом внезапно подумала, что он, видимо, не спешит попасть домой.
   Фар-Фламстед показался к вечеру.
   — Вот здесь, — сказал Ричард, — твой дом, дорогая. Я внимательно рассматривала его. Он был очень большим — больше, чем Пондерсби-холл, сложенным из красного кирпича в виде буквы «Е»с центральной частью и двумя крыльями — западным и восточным. Я увидела также несколько пристроек и прекрасный зеленый газон вокруг всего дома.
   — Здесь красиво, — заметила я. Он был доволен.
   — Надеюсь, вы полюбите этот дом. Мой младший брат живет в замке Фламстед в Камберленде, — там наша семья жила в течение многих поколений. Этот замок был построен позже, и мы назвали его Фар-Фламстед — Дальний Фламстед, поскольку он расположен очень далеко от родного гнезда.
   — Это интересно, — сказала я. — Значит, ваш младший брат занял семейный замок, а вы — Фар-Фламстед.
   — Как солдат я должен был находиться на юге страны. Это оказалось удачным решением.
   Когда мы подъехали ближе, я увидела, что замок окружен неглубоким, наполненным водой рвом, через который был переброшен мост. Взглянув наверх, я разглядела внушительный центральный блок. Над воротами было расположено окно, разделенное на восемь ячеек — что-то вроде наблюдательного пункта; отсюда можно было издали увидеть подъезжавших к замку. Мне стало интересно: наблюдал ли кто-нибудь за нами? По обеим сторонам от центральной башни располагались восьмигранные башни восточного и западного крыльев.
   Мы проехали через ворота и оказались во внутреннем дворе, разделенном на три части кирпичными стенами с двумя угловыми башенками.
   Когда мы въехали во двор, навстречу нам вышел мужчина. Он поклонился, и Ричард сказал:
   — Это Джессон. Джессон, это твоя хозяйка.
   — Добро пожаловать в Фар-Фламстед, леди, — сказал мужчина; слова он произносил быстро, отрывисто, и что-то в его манере держаться выдавало старого солдата.
   — Все готово? — спросил Ричард, спешившись и помогая мне сойти с коня.
   — Да, сэр, — ответил Джессон. — Мы ждали вас с середины дня.
   Ричард взял меня под руку, и мы вошли в двери холла. Первое, что я увидела, — это люди, выстроившиеся в шеренгу, готовые встретить нас и воздать традиционные почести новой хозяйке.
   Их было восемь человек — не так уж много для такого большого дома, три женщины и пять мужчин.
   — Мы проделали дальний путь и устали, — сказал Ричард, — но я должен представить вас моей жене. — Он повернулся ко мне. — Джессона вы уже знаете. Миссис Черри, прошу.
   Из шеренги вышла полная женщина и сделала реверанс. Я подумала, что ей очень подходит ее имя: она была такой кругленькой, и щеки ее имели оттенок спелой вишни.
   — Миссис Черри — наша экономка, а мистер Черри — ее муж.
   Вперед вышел мужчина.
   — Черри служил вместе со мной, пока не был ранен в ногу. Теперь он служит мне здесь, в Фар-Фламстеде.
   Двум другим женщинам было лет по тридцать. Это были Мэг и Грейс Джессон, дочери человека, который встретил нас во дворе.
   Остальных тоже представили мне, но я не запомнила их имен. Я не могла избавиться от чувства, что принимаю армейский парад. Вряд ли это могло доставить удовольствие.
   — Итак, — сказал Ричард, — вы со всеми познакомились. Теперь мы отправимся в наши комнаты и там поедим, так как вы, конечно, проголодались.
   Я отчетливо ощущала, как меня изучают восемь пар глаз. Это было естественно. Они, должно быть, сгорали от любопытства, поджидая жену своего хозяина. И, видимо, вздохнули с облегчением оттого, что я так молода.
   Холл был очень высоким, футов пятьдесят в длину, потолок его опирался на Т-образные балки — как в Пондерсби. Пол был выложен мраморными плитами, стены побелены и увешаны знаменами, военными трофеями и множеством оружия. Посередине стоял полированный стол, а по его сторонам — дубовые скамьи. На столе стояла оловянная посуда, и я обратила внимание, что она, как, впрочем, и все в холле — от скамей до оружия на стенах, начищена до зеркального блеска.
   Слуги отступили на несколько шагов назад, провожая меня взглядами, пока Ричард вел меня через холл к лестнице. Мы поднялись на галерею, прошли по ней и, поднявшись еще выше по другой лестнице, оказались в нашей спальне.
   Признаюсь, я немножко струсила, войдя в комнату и увидев большую кровать с пологом на столбиках. Полог был из малинового бархата, а покрывало — из атласа того же цвета.
   Ричард закрыл двери, и мы остались наедине. Он снял с меня шляпу и бросил ее на кровать.
   — Вещи, которые вам понадобятся сегодня, прибыли вместе с нами, и их скоро принесут, — сказал он. — А остальной багаж доставят завтра.
   — Да, — сказала я, — мне этого будет достаточно. Он осторожно взял меня за плечи и развернул к себе.
   — Вы дрожите, — сказал он. — Вы чего-то боитесь?
   — Нет… не совсем… Просто… мне хочется надеяться, что я не разочарую вас.
   — Милый, наивный ребенок…
   — Но мне пора уже перестать быть ребенком, раз я стала вашей женой.
   — Вам следует всегда оставаться самой собой, — сказал он, — и именно этого я хочу.
   — Этот дом немножко…
   — Что?
   — Ну, немножко подавляет. И здесь так много слуг-мужчин.
   — Это потому, что я солдат. Все они когда-то служили вместе со мной. Страна не слишком благодарно относится к солдатам, которые больше не могут воевать за нее.
   — И поэтому вы собрали их здесь?
   — Все это люди, которым я могу доверять.
   — Значит, в доме будет всего четыре женщины?
   — А разве нужно больше? В качестве камеристки вы можете взять Мэг или Грейс Джессон. Денек-другой присмотритесь к ним и сделайте свой выбор.
   — А чем они занимаются сейчас?
   — Я даже не знаю. Этим ведают мистер и миссис Черри. Вам следует в случае необходимости просто отдать им приказание.
   — Здесь все выглядит таким ухоженным. Он улыбнулся.
   — Это благодаря армейскому порядку, конечно. Теперь, видимо, вам надо умыться, а потом мы поедим. Сегодня у вас был необычный день.
   — О, да, единственный в моей жизни день бракосочетания, — весело выпалила я и сразу же пожалела об этом: ведь мои слова могли напомнить ему о том, что у него таких дней было два и даже почти три, если верить словам Карлотты.
   Он вышел, а я, оставшись в одиночестве, хорошенько осмотрелась. В этом большом помещении находились огромный резной сундук, буфет для посуды, несколько кресел и стол, на котором стояло зеркало и два тяжелых оловянных подсвечника.
   Я старалась не смотреть на широкую кровать с пологом. Откровенно признаюсь: мне было не по себе при мысли о том, что меня ожидает. Я чувствовала, что ужасно невежественна в этих вопросах, и решила для себя, что главное — не сопротивляться. И тут же мне послышалось хихиканье Берсабы. Очень странно! Хотя в такой комнате воображение могло и разыграться. Я не могла не думать обо всех тех женах и мужьях, которые спали на этой кровати, и о том, что Ричард делил это ложе со своей первой женой.
   Я подошла к глубокой нише окна, выполненного в виде амбразуры. Здесь располагались приоконные сиденья с вышитыми бархатными подушками. Тяжелые расшитые шторы были того же цвета, что и полог кровати. Я встала коленями на сиденье и выглянула наружу. Внизу была зеленая лужайка, а в сотне ярдов от меня виднелись, почти закрытые высокой стеной, дубчатые башенки строения, похожего на миниатюрный замок.
   Раздался стук в дверь. Это пришла одна из дочерей Джессона и принесла горячую воду.
   — Так распорядился хозяин, госпожа, — пояснила она.
   — Благодарю. Тебя зовут Грейс?
   — Нет, госпожа, я — Мэг.
   Пока я мыла руки, появилась и Грейс с легким багажом, прибывшим на вьючных лошадях, так что я смогла сбросить одежду для верховой езды и переодеться в обычное платье. Когда я покончила с туалетом, вошел Ричард и пригласил меня ужинать.
   Вместе мы прошли в столовую.
   — Я боюсь потеряться в этом доме, — призналась я по пути.
   — Поначалу может и такое случиться, — согласился он, — но немного попозже вы познакомитесь со всеми помещениями.
   Столовая была просторной, с красивым резным потолком. Уже были зажжены свечи, хотя на дворе еще не совсем стемнело. Стены столовой были увешаны гобеленами, выдержанными в красно-синих тонах. На одной стене были изображены эпизоды войны Алой и Белой розы, а на другой, как объяснил мне Ричард, — битва при Босворте. Он сказал, что мне, так любящей рукоделие, может захотеться и самой сделать несколько гобеленов.
   — Вам будет чем отвлечься во время моего отсутствия, — сказал он.
   — Но ведь пока вы никуда не собираетесь уезжать? — испуганно спросила я, вообразив себя одну в этом огромном доме, полном чужих людей.
   — Надеюсь, что нет, но солдат всегда должен быть готов к тому, что его призовут выполнять долг, Я восприняла это как предупреждение. «Впрочем, завтра, при дневном свете, все будет выглядеть иначе», — подумала я. И вдруг мне вспомнился Тристан Прайори, где все было таким знакомым и родным.
   За ужином нас обслуживали двое слуг и Джессон. Это было непривычным для меня, поскольку и у нас дома, и в Пондерсби-холле за столом прислуживали женщины. Но, надо отдать им должное, слуги действовали удивительно расторопно.
   Подали холодную утку, жареное мясо, баранину и оленину, а кроме того паштеты, которые я даже не попробовала, так как была не очень голодна. Ричард уговорил меня пригубить мальвазии, которую подали в красивых бокалах из венецианского стекла. Попробовав вина, я почувствовала, как мое напряжение слегка ослабло, и я даже улыбнулась через стол мужу. Его лицо в колеблющемся свете свечей вовсе не выглядело суровым, и я подумала, что мне все-таки повезло. Я решила, что мне было не по себе оттого, что я так молода и неопытна, а Тристан Прайори, мать и Берсаба так далеко.
   Ужин закончился, и я вернулась в спальню. На кровати была разложена моя ночная рубашка. Я переоделась и подошла к окну.
   В небе висел месяц, ночь была ясная, и я вновь увидела башни миниатюрного замка. В лунном освещении он казался почти сказочным, и если бы я не видела его днем, то, пожалуй, стала бы сомневаться в его реальности.
   В этот момент на мои плечи легли руки.
   Я резко обернулась. Сзади стоял Ричард.
   — Я, кажется, испугал вас, — сказал он.
   — Немножко. А что это там за замок? И замок ли это? Он кажется игрушечным.
   — Это «Каприз».
   — Что это значит?
   Он взял мою руку и встал рядом.
   — Это значит, что его построил мой предок — прадед.
   — Такой маленький замок?
   — Прадед решил, что это будет очень забавно выглядеть. Поначалу речь шла об обычном замке, но потом оказалось, что строительство обойдется слишком дорого, так что он решил обойтись вот таким миниатюрным строением, ибо до этого поклялся иметь замок. Назвали его «Капризом», поскольку, несомненно, его постройка объяснялась капризом.
   — Нужно будет его осмотреть! — воскликнула я.
   — О нет! Вы видите, что он окружен высокой стеной? Это потому, что он в опасном состоянии. Его ведь строили довольно небрежно. В самое ближайшее время я позабочусь, чтобы его разрушили. А вам не следует подходить близко. Этого делать нельзя. Обещайте мне, что не пойдете туда.
   — Конечно, обещаю. Вы объяснили все так… убедительно.
   — Мне вовсе не хочется, чтобы на эту беззащитную головку обрушилась груда кирпичей.
   — Но мне очень жаль. Он выглядит… привлекательным.