Никто не поверил бы, что подобный грандиозный исход возможен в
отведенное краткое время. Никто, оглядываясь назад, не мог понять, как же
все получилось. Но получилось.
Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную спокойную комнату.
Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.
- Мы не вернемся, - сказала она. Захария, ожидавший ее у входа,
терпеливо спросил: - Почему?
- Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида.
Он всегда заставляет меня глядеть в лицо неприятной правде. И делает это
не ради человеческой расы. А потому, что сочинил монументальную ложь и
теперь должен поддерживать ее.
- Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет.
Кедра пожала плечами.
- Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма. В отчаянном
положении он принимает отчаянные меры. Он быстро усваивает уроки. Не
думаю, чтобы мы смогли доказать что-нибудь.
- Вы готовы, моя дорогая? Лифт ждет.
- Да. - Она вздохнула, поворачиваясь к двери. - Я не чувствую, что
отправляюсь на смерть. Я отстою свое существование. Жизнь будет
некомфортабельной и, может быть, опасной, хотя опасность меня не пугает.
Но - Захария, как ужасно, когда тебя принуждают к чему-то!
Он засмеялся.
- Я чувствую то же самое. Вероятно, первые беспозвоночные, выползшие
из доисторических морей, чувствовали то же самое. Человечество снова
выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить
этот переход.
- Он пожалеет. - Она заколола плащ у горла и пересекла комнату,
ступая по мягко пружинящему полу, по которому, вероятно, никогда не
пройдет больше, разве что из любопытства лет через сто. - Каким чуждым все
здесь будет тогда, - подумала она. - темным и затхлым, наверно, после
свежего воздуха. Я еще буду удивляться, как могла выносить все это. О, я
хотела бы, чтобы Сэм Рид никогда не появлялся на свет!
Захария открыл перед ней дверь.
- Наши планы продолжатся на поверхности, - сказал он. - Я слежу за
вашей... бомбой замедленного действия. Родители и ребенок в безопасности и
заняты интересной работой.
- Хотела бы я, чтобы это был мальчик, - заявила Кедра. - Впрочем, так
оружие, может быть, еще лучше. И это, разумеется, не единственное наше
оружие. Сэм должен быть остановлен. Мы это сделаем. На нашей стороне
время.
Захария, глядя не ее лицо, ничего не сказал.
- Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили этим мятежникам
уйти, - сказал Хейл. - Не в вашем характере отпускать кого-нибудь просто
так, если вы можете его использовать.
Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.
- Вы хотели колонизировать поверхность, - сказал он непримиримо. -
Теперь она колонизирована.
- Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотом, управление на
расстоянии - и вся это задолго заготовленное, - сказал Хейл и покачал
головой. - Ну что ж, вы это сделали. Никто в мире не смог бы, а вы
сделали.
- Через двенадцать лет, - спокойно ответил Сэм, - они хорошо
акклиматизируются. Еще через двенадцать им здесь уже так понравится, что
невозможно будет их выгнать. Помните, вы однажды говорили мне, что делает
людей пионерами? Толчок плюс притяжение. Плохие условия дома или Грааль.
Грааля оказалось недостаточно. Что ж... - он пожал плечами.
Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже
так много видел на Венере. Наконец он заговорил.
- Помните, что случилось с Моисеем, Сэм? - спросил он негромко и, как
классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.
Раса отпускала корни и росла. Вначале медленно, неохотно, но с все
увеличивающейся скоростью. А внизу, в покинутых башнях, в первые дни после
ухода тысяч, в странной новой тишине еще теплилась жизнь.
Были такие, кто предпочел остаться. Старики, проведшие здесь всю
жизнь и не захотевшие смотреть на поверхность, больные, предпочитающие
медленную смерть со всеми удобствами, предоставленными им. Некоторые
наркоманы. Молча в мертвой тишине проходили они по пустым улицам. Никогда
еще со времен начала колонизации Венеры человечеством не знали купола
такой тишины. Слышно было, как медленно вздыхают на поворотах Пути. Слышны
были смутные звуки подводной жизни, передававшиеся через купол. Изредка
шаги случайного одинокого прохожего.
Но постепенно все звуки, кроме доходивших из морей, прекратились.
Толстые стены дрожали от грома бомбардировки. Перо в руках Сэма
вздрогнуло. Стол качнулся, ритмично качнулись и кресло, в котором он
сидел, и сам пол. Сэм, не сознавая этого, нахмурился. Шел третий день
бомбардировки, и он старался отключиться от всех внешних раздражителей.
Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед,
глядя, как он пишет. От этого движения ее черные волосы короткими прямыми
прядями упали на обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо кончило
писать, и пошла с ним по дрожащему полу к своему собственному столу. На
нем стоял телевизор, и она произнесла в передатчик несколько слов ясным
чистым голосом. На множестве экранов, разбросанных по всему осажденному
форту, в ее загорелое лицо с напряженным вниманием всматривались
подчиненные Сэма, получая его очередное распоряжение. Со множества экранов
смотрели ее внимательные голубые глаза, а бархатный голос отдавал
неуместно строгие приказы.
- Хорошо, - устало сказал Сэм, когда она кончила. - Хорошо, Сигна,
пошлите теперь ко мне Захарию.
Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери.
Дверь открывалась не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное
помещение, заливавшееся лучами, которые должны были обнаружить у входящего
оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это,
по-видимому, не имело особого значения. Снова взревела бомбардировка, и
впервые через одну стену прошла длинная извилистая щель. Контрольные
устройства не нужны, когда сами стены начинают падать. Впрочем, пока они
еще послужат.
По сигналу Сигны появились два охранника и остановились вместе с
пленником, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще два
охранника.
У Захарии была разбита губа, на щеке виднелся темный кровоподтек,
однако, несмотря на наручники, выглядел он очень спокойным и уверенным.
Если не считать загара, он совсем не изменился. По-прежнему он был главой
клана Харкеров, а Харкеры - по-прежнему самой влиятельной семьей на
Венере. Но если удачный ход Сэма, захватившего предводителя атакующих сил,
и значил что-то, Захария никак этого не показывал.
Двадцать лет - не очень долгий срок.
Башни по-прежнему были необитаемыми. Приспособление к жизни на
поверхности происходило постепенно, но теперь оно было завершено. Сигнал
завершения прозвучал в тот день, когда приборы впервые показали, что в
атмосфере Венеры достигнут экологический баланс, существовавший некогда на
Земле. Это сделали дикая яблоня и другие земные растения с высоким выходом
кислорода. Отныне континенты можно было предоставить самим себе. Растения
изменили атмосферу. Атмосфера, богатая двуокисью углерода, в которой
расцветала венерианская флора, больше не была нужна. То, что нормально для
земных растений, ядовито для венерианских, которые часто не были ни
растениями, ни животными, а смертоносным симбиозом тех и других. Именно
этого сдвига ждали колонии.
После него началась война.
- Захария, - усталым голосом сказал Сэм, - я хочу, чтобы вы отозвали
своих людей.
Захария не без симпатии взглянул на него, стараясь, как он часто это
делал, найти его сходство с Харкерами, чья кровь текла в них обоих.
- Почему я должен это сделать, Сэм? - спросил он.
- Ваше положение не подходит для споров. Я вас расстреляю, если до
полудня атака не прекратится. Идите сюда, можете использовать мой
передатчик.
- Нет, Сэм. Вам конец. Но этот раз вы не можете выиграть.
- Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.
- Нет, - Захария и остановился, думая о том, сколько раз выигрывал
Сэм - легко, презрительно, из-за своей неуязвимой защиты, тщательно
сооруженной в годы мира. Когда окончательно лопнул блеф бессмертия,
последовали отчаянные, трагически напрасные нападения на большие белые
крепости, укрывавшие наиболее влиятельных людей Венеры.
- Мы не повстанцы, - спокойно сказал Захария. - Мы готовили это
нападение с того самого дня, как вы вырвали у нас кориум угрозой
применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не сделали ошибок в стратегии,
но вам следовало проверить, какое оборудование мы увозим с собой из башен.
Сейчас мы его используем. - Он взглянул на щели, рассекавшие стены. - На
этот раз мы до вас добрались, Сэм. Вы долго готовились к обороне, но мы к
нападению - гораздо дольше.
- Вы кое-что забыли. - Голова Сэма болела от непрерывной вибрации.
Она затрудняла разговор. - Вы забыли о себе. Вы ведь предпочтете
прекратить нападение, чем быть расстрелянным, не так ли?
- Вам этого не понять.
Сэм нетерпеливо покачал головой.
- Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны.
Вам не удастся одурачить меня, Харкер.
- Мы нуждались в вас - тогда. Вы жили по молчаливому согласию, Сэм.
Теперь оно кончилось. Бомбардировка - это не только пушки. Это... давление
человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали. Вы хотели бы по своему
выбору остановить прогресс, Сэм, но не сможете. Ни вы, ни кто-либо другой.
Двадцать лет возрастало это давление. Вы конченый человек, Сэм.
Сэм гневно ударил кулаком по дрожащему столу.
- Заткнитесь! - сказал он. - Я болен от разговоров. Даю вам 60 секунд
на принятие решения, Харкер. После этого - вы конченый человек.
Но, говоря это, он ощущал в мозгу какую-то легкую неуверенность,
источник которой не мог определить. Подсознательно он знал ответ. Слишком
уж легко удалось захватить Захарию. Сознание Сэма еще не оценило этого
обстоятельства; возможно, этому мешало его тщеславие. Но он знал, что
что-то в этом деле не так.
Он нервно осмотрел комнату, глаза его на мгновение, как и тысячу раз
до этого, остановились на голубоглазой девушке за столом в противоположном
углу. Она внимательно следила за всем происходящим, стараясь ничего не
упустить. Он знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала
сердце. Слишком уж истощающие психологические и неврологические тесты
пришлось ей пройти. Эти тесты отсеяли всех претендентов, кроме полудюжины.
А уже из их числа была избрана Сигна.
Когда она впервые появилась в форте как секретарь, ей было 18 лет.
Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все вновь поступавшие,
разумеется, тщательно проверялись. Всех их подвергали внушению со стороны
лучших психологов Сэма. Но Сигна росла быстрее остальных. Через год она
была помощником секретаря в административном управлении. Еще через шесть
месяцев она стала секретарем с собственным кабинетом. И вот однажды Сэм,
подбирая свой личный персонал, обнаружил среди прошедших самый строгий
отбор женское имя. При первой же встрече он выбрал именно ее.
Теперь ей двадцать пять лет. Она не была наложницей Сэма, хотя мало
кто в форте поверил бы в это. Периодически она проходила под наркозом
очередные испытания, которые свидетельствовали, что ее эмоциональные
реакции не меняются. Ей полностью можно доверять, и Сэм знал, что без нее
он не сделал бы и половины работы.
Он видел, что ее что-то беспокоит. Он знал ее лицо так хорошо, что
замечал на нем малейшую тень. Когда она смотрела на Захарию, на лбу ее
пролегала складка, а лицо приобретало слегка неуверенное выражение.
Сэм взглянул на часы.
- Сорок секунд, - сказал он и оттолкнул кресло. Все находившиеся в
комнате следили за ним, когда он подошел к дальней стене, в которой все
расширялась длинная щель, и нашел кнопку в шестифутовой раме. Шторки
большого экрана, заполнявшего раму, начали медленно раздвигаться. Из-за
шторок послышалось слабое успокоительное гудение. Сэм потянулся к крышке
ящичка, установленного в стене рядом с экраном, но его остановило гудение
телевизора Сигны.
- Это вас, Сэм, - сказала она. - Хейл.
Он снова нашел кнопку, закрыв экран, и быстро пошел через комнату.
Коричневое лишенное возраста лицо вольного товарища посмотрело на него с
наклонившегося телевизора.
- Вы одни, Сэм?
- Нет. Подождите, я переключусь на наушники.
Лицо на экране нетерпеливо дернулось. Затем по сигналу Сэма оно
исчезло, а в ушах зазвучал голос Хейла, больше никому не слышимый.
- Прорыв, - резко сказал Хейл.
- Большой?
- Очень. Вибрация. Я говорил вам, что пластик слишком жесток. Это в
нижнем дворе. Они уже захватили несколько наших орудий и поворачивают их.
Верхний двор будет захвачен через пять минут. Сэм, я думаю, где-то
предатель. Они даже не должны были знать, как действуют эти игольчатые
пушки. Но они знают.
Сэм молчал, быстро перебирая в мозгу возможности. Хейл так же
подозрителен, как и все остальные. Уже давно Сэм не доверял вольному
товарищу. Но он постоянно упоминал имя Хейла рядом со своим. Хейл получал
выгоду благодаря методам Сэма. И Сэм делал так, чтобы об этом знала вся
Венера. Он позаботился о том, чтобы участие Хейла во всех его делах,
начиная с блефа с бессмертием, было хорошо известно. Сэм был уверен, что
Хейл будет его поддерживать, хотя бы для того, чтобы спастись самому.
- У меня здесь Захария, - сказал он в передатчик. - Приходите. - Он
снял наушники и сказал пленнику: - Ваша минута кончилась.
Захария как будто колебался. Потом сказал:
- Я буду говорить с вами, Сэм, но при одном условии. Наедине. Никого
не должно быть.
Сэм открыл ящик стола, достал плоский пистолет и положил на дрожащий
стол.
- Вы будете говорить сейчас, Захария Харкер, или я застрелю вас. - Он
поднял пистолет и прицелился в лицо бессмертного.
Тишина. Затем издалека, приглушенный стенами, донесся несомненный
пронзительный вопль снаряда игольной пушки. Удар, гром, долгий треск. Щель
за спиной Сэма расширилась.
Захария сказал:
- Лучше позвольте мне поговорить с вами, Сэм. Но если хотите
стрелять, стреляйте. Я ничего не скажу, пока мы не останемся одни.
Колебание Сэма было недолгим. Он знал теперь, что потрясен больше,
чем подозревал, иначе он никогда не поддался бы на блеф. Но вот он
медленно опустил пистолет и кивнул.
Сигна встала.
- Вы свободны, - сказал она охранникам. Те повернулись и вышли. Сигна
вопросительно взглянула на Сэма. - Мне тоже уйти?
- Нет, - твердо ответил Сэм.
- Сэм, я... лучше пойду. - Голос ее звучал несколько неуверенно. Но
тут заговорил Захария.
- Останьтесь, пожалуйста, - сказал он. Она бросила на него еще один
неуверенный взгляд.
Сэм следил за ними, опираясь руками о стол, и ощущал непрерывное
дрожание от бомбардировки. Время от времени раздирали воздух вопли
игольных пушек. Ему не хотелось думать, что происходит сейчас в верхнем
дворе.
- Хорошо, - сказал он. - Так что же, Харкер? Говорите быстрее, я
тороплюсь.
Захария, руки которого по-прежнему были в наручниках, пересек комнату
и посмотрел в окно на отдаленное море.
- Идите сюда, - сказал он. - Я вам покажу.
Сэм нетерпеливо пошел по дрожащему полу.
- Что? Что покажете? - Он остановился рядом с бессмертным, но на
безопасном расстоянии - осторожность стала его второй натурой - и
посмотрел в окно. - Я ничего не вижу.
Захария просвистел начальные такты "Лиллибулеро".
Комната взорвалась громом.
Сэм, чувствуя головокружение, задыхаясь, широко раскрывая рот, не мог
понять, что происходит. Игольный луч, подумал он. Но тогда вся комната
должна была расколоться; между тем только он, прислонясь плечом к стене,
ошеломленно тряс головой, с трудом дыша.
Он поднял голову. Захария по-прежнему стоял у окна, глядя на него со
сдержанной жалостью. Комната не изменилась. Что-то произошло с плечом
Сэма.
В него пришелся удар. Теперь он вспомнил. Протянув руку к онемевшему
участку, он недоуменно взглянул на ладонь. Она была красной. Что-то текло
по его груди. Склонив голову, он увидел кровь. Пуля попала в район
ключицы.
Мягкий чистый голос Сигны:
- Сэм... Сэм!
- Все... в порядке. - Он успокаивал ее, не поднимая головы. Потом
увидел ее. Она стояла у стола и держала плоский пистолет обоими
трясущимися руками. Большими испуганными глазами смотрела она на него,
напряженно сжав рот. Взгляд ее перешел от Сэма к Захарии, потом обратно;
выражение ее глаз было близко к безумию.
- Я... я это сделала, Сэм, - сказала она хриплым шепотом. - Не знаю
почему - должна быть причина. Я не понимаю...
Захария прервал ее мягким голосом:
- Этого недостаточно, Сигна. Вы знаете, что нужно попытаться снова.
Быстро, прежде чем он остановит вас.
- Я знаю... я знаю. - Голос ее прерывался. Обычно она стреляла очень
хорошо и быстро, но тут она поднимала пистолет обеими руками, как
школьница. Сэм видел, как ее палец тронул курок.
Он не стал ждать. Опустив руку, он сквозь ткань костюма нащупал в
кармане игольный пистолет и выстрелил.
Он не промахнулся.
Еще какое-то бесконечное мгновение ее широко раскрытые голубые глаза
удивленно смотрели на него. Сэм едва слышал стук упавшего пистолета. Он
смотрел ей в глаза и вспоминал другую девушку с голубыми глазами, которая
когда-то давно бросила ему в лицо сонный порошок.
Он сказал: "Розата!", как будто впервые вспомнил ее имя, и повернулся
к Захарии. Все тот же треугольник: Захария, Розата, Сэм Рид - 60 лет назад
и сейчас. Разницы нет. Но на этот раз...
Пальцы его снова сомкнулись на игольном пистолете, прозвучал выстрел.
Захария не двинулся. Но когда луч почти коснулся его груди, он как будто
взорвался. Послышался гул высвобожденной энергии, вспыхнуло пламя,
подобное миниатюрной новой звезде, и Захария, невредимый, улыбнулся в лицо
Сэму.
То, что он сказал, не имело смысла. По-прежнему глядя на Сэма, он
позвал:
- Хейл, теперь ваша очередь.
В его словах был вызов. У Сэма не было времени удивляться. Он сжал
челюсти и, достав пистолет из сожженного кармана, направил его в лицо
Захарии.
Здесь у бессмертного не может быть защиты.
Он не успел нажать на курок. Откуда-то сзади послышался знакомый
усталый голос:
- Харкер, вы выиграли.
В глаза Сэму ослепительно сверкнула молния.
Он знал, что это такое. Они с Хейлом носили с собой мощные вспышки,
наводящие дисциплину лучше любого оружия. Они не могли ослепить насовсем,
но очень долго человек не мог видеть.
В неожиданной тьме, поглотившей комнату, он услышал голос Захарии:
- Спасибо, Хейл. Я был уверен в вас, но все же... Смерть была совсем
близко.
Вольный товарищ сказал:
- Простите, Сэм.
И это было последнее, что услышал Сэм в колонии Плимут.
И Моисей ушел на равнины Моава...
и Господь сказал ему:
- Вот земля... Ты увидишь ее
своими глазами, но не уйдешь из нее...
И Моисей умер в земле Моав, и ни
один человек не знает, где его могила.
Второзаконие
Полутьма, рев ветра. Светлое пятно, постепенно превратившееся в
лицо... голова и туловище старика, проницательное морщинистое лицо. Сэм
узнал его. За ним была голая металлическая стена; откуда-то пробивался
тусклый свет.
Сэм попытался сесть, не смог, попытался снова. Он не мог двигаться.
Паника охватила его. Старик улыбнулся.
- Полегче, сынок. Так должно быть. - Говоря, он набивал в трубку
табак. Поднес огонь, затянулся, выпустил дым. Его взгляд сосредоточился на
Сэме.
- Я кое-что расскажу вам, сынок, - сказал он. - Как раз вовремя.
Сейчас вы вполне здоровы, пробыли здесь несколько недель, лечились,
отдохнули. Никто, кроме меня, не знает.
Где? Сэм попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть источник
света, форму комнаты. Не смог.
- Я уже давно подготовил это убежище, - продолжал Кроувелл,
попыхивая. - Решил, что может понадобиться для чего-нибудь вроде этого.
Оно под моим картофельным полем. Я уже много лет выращиваю здесь картошку.
Вообще я уже лет 500 выращиваю картошку. Да, я бессмертный. Не похоже, а?
Я родился на Земле.
Он выпустил облако голубого дыма.
- На Земле было много хорошего. Но даже тогда я видел, что
приближается. Я видел вас, Сэм Рид. О, на ваше имя и не ваше лицо, но я
знал, что вы будете. Человек, подобный вам, всегда появляется в нужное
время. Я могу предсказывать будущее, Сэм. У меня есть такая способность.
Но я не могу вмешиваться, иначе я изменю будущее на что-либо
непредсказуемое... да, о чем это я?
Сэм делал яростные усилия, пытаясь пошевелить пальцем. Цветные пятна
плясали у него перед глазами. Он едва слышал бормотание старика.
- Легче, легче, - спокойно сказал Кроувелл. - Постарайтесь выслушать.
Я Логист, Сэм. Помните Замок Истины? Вы вначале не поверили оракулу, не
правда ли? А я был прав. Я был этой машиной, и я не делаю ошибок.
Вы были в Замке в течение 40 лет, Сэм. Но ничего не помните. Вы спали
под воздействием сонного порошка.
Сонный порошок? Сознание полностью вернулось к Сэму, он слушал
напряженно. Неужели это ответ на вопрос, который он так долго искал?
Кроувелл, его неизвестный хранитель? Но почему... почему...
- Захария хотел убить вас. Я видел это. Я видел, что ему это удастся,
если я не вмешаюсь. Поэтому я вмешался - и это значительно спутало карты.
После этого я уже не смог точно предсказывать будущее, пока линия событий
не выровняется. Поэтому я ждал сорок лет. Поэтому я разбудил вас в
переулке, без денег, ничего не знающего. Чтобы выровнять ход событий.
У вас были свои затруднения, чтобы снова вырваться на поверхность, но
когда вам это удалось, все снова пошло правильно. Я смог видеть будущее. -
Сэма это не интересовало. Если бы, только он мог нарушить паралич. Он
должен... должен... Всегда раньше у него находились глубинные источники
силы, которыми не обладал ни один человек. И сейчас у него должно
получиться.
Но не получилось.
- Вы не Сэм Рид, - говорил Логист. - Помните Блейза Харкера? У него
был сын. Блейз уже начал тогда сходить с ума, иначе он никогда не
возненавидел бы ребенка настолько, чтобы так поступить с ним. Вы знаете,
что он сделал? Вы выросли похожим на короткоживущего, но ваше настоящее
имя не Рид.
Блейз Харкер. Блейз Харкер, с искаженным лицом, бьющийся в
смирительной рубашке...
Блейз Харкер!
Харкер!
- Сэм - Харкер!
- Я не мог сказать вам раньше, - говорил Кроувелл. - Это изменило бы
будущее, а этого я не хотел. До сих пор мы нуждались в вас, Сэм. Время от
времени должен появляться сильный парень, подобный вам, чтобы двинуть мир
вперед. О, другие люди гораздо более подготовлены. Например, Роб Хейл. Но
Хейл не смог бы. Он мог сделать лишь часть, но не все.
Вас ничто не остановило бы, сынок, ничто, если бы вы только захотели.
Если бы вы не родились, если бы Блейз не сделал то, что он сделал,
люди все еще жили бы в башнях. И через несколько столетий или через тысячу
лет человеческая раса вымерла бы. Я ясно видел это. Но теперь мы вышли на
поверхность. Мы кончим колонизировать Венеру. А после этого мы
колонизируем всю вселенную.
Только вы могли сделать это, Сэм. Мы очень вам обязаны. Вы великий
человек. Но ваши дни кончились. Вы действовали силой. Вы сами -
разрушительная сила. Вы могли лишь повторять то, что принесло вам успех, -
еще борьба, еще больше ярости. Мы больше не можем использовать вас, Сэм.
Ярость? Ослепительно белым пламенем горела она в Сэме, она была столь
горяча, что даже путы его паралича чуть не подались. Казалось странным,
что такой накал ярости не бросает его на Кроувелла. Выбраться наружу,
уничтожить Хейла, уничтожить Харкеров...
Харкеры. Но он тоже Харкер.
Кроувелл сказал:
- Люди, подобные вам, исключительно редки, Сэм. В нужное время и в
нужных обстоятельствах они спасение для человечества. Но это должно быть
время уничтожения. В вас никогда не затухает ярость. Вы должны находиться
наверху. Либо вы взберетесь туда, либо умрете.
Если у вас не будет врагов, вы начнете бороться с друзьями. До сих
пор вашим врагом была Венера, и вы победили ее. С кем же вы будете
сражаться сейчас?
- С людьми. - Теперь наступает долгое время мира.
Бессмертные берут руководство на себя. Они правят хорошо. Вы оставили
им хороший фундамент. Но вам пора уйти.
Неожиданно Кроувелл захихикал.
- Вы думали, что обманывали, когда обещали людям бессмертие на
поверхности Венеры? Это правда. Они получат бессмертие. Понимаете?
Человечество умирало в башнях. Здесь, наверху, оно будет жить... не вечно,
но все же долго, очень долго. Раса получит бессмертие, Сэм, и вы дали его
человечеству.
Он снова затянулся, выпустил дым и сквозь него задумчиво посмотрел
сверху вниз на Сэма.
- Я редко вмешиваюсь в ход вещей, - сказал он. - Только один раз я
убил человека. Пришлось. Это так сильно изменило ход событий, что я не мог
видеть будущее, но я достаточно ясно видел, что произойдет, если этот
человек останется жить. Это было так плохо, что хуже и представить нельзя.
Поэтому я и убил его.
Я снова вмешиваюсь, потому что знаю, каким будет будущее с вами.
Снова я долго не смогу заглядывать вперед. Но потом ход событий
выровняется, и я смогу смотреть.
На этот раз я не убиваю. Став старше, я многое узнал. К тому же вы
бессмертный. Вы можете без вреда для себя спать долгое, долгое время. Вот
это вам и придется делать, сынок, - спать.
Надеюсь, вы умрете во сне. Надеюсь мне не придется будить вас. Потому
что если я сделаю это, значит дела снова плохи. Мы с вами долгожители. Мы
проживем долго, а за это время может случиться многое.
Я кое-что вижу. Смутно - ведь очень далеко впереди. Но я вижу
возможности. Джунгли могут вернуться. Могут появиться новые мутировавшие
формы жизни - создания Венеры коварны. И мы ведь не останемся навсегда на
Венере. Это только первая колония. Мы отправимся к другим планетам и
звездам. Там тоже могут быть опасности, и скорее, чем думаете. Может,
кто-то попытается колонизировать наш мир; так было всегда и так будет.
Может быть, нам еще понадобиться такой человек, как вы, Сэм.
Тогда я разбужу вас.
Мудрое коричневое лицо смотрело на Сэма сквозь облака дыма.
- Отныне, - сказал Кроувелл, - вы будете спать. Вы сделали свою
работу. Спите спокойно, сынок, - и спокойной ночи.
Сэм лежал неподвижно. Свет потускнел. Он не был уверен, так ли это.
Может, у него просто темнело в глазах.
Ему о многом нужно было подумать, а времени мало. Он бессмертный. Он
должен жить...
Сэм Харкер, бессмертный. Харкер. Харкер.
В голове его звучала музыка карнавала в башне Делавер, он видел яркие
ленты на движущихся Путях, вдыхал плывущие запахи, улыбался в лицо Кедры.
Какую-то секунду он отчаянно цеплялся за края обламывающегося утеса,
а жизнь и сознание раскалывались на куски под его руками.
Тьма и тишина заполнили погребенную комнату. Подземный Человек,
глубоко погрузив корни, наконец уснул.
Сэм проснулся
отведенное краткое время. Никто, оглядываясь назад, не мог понять, как же
все получилось. Но получилось.
Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную спокойную комнату.
Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.
- Мы не вернемся, - сказала она. Захария, ожидавший ее у входа,
терпеливо спросил: - Почему?
- Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида.
Он всегда заставляет меня глядеть в лицо неприятной правде. И делает это
не ради человеческой расы. А потому, что сочинил монументальную ложь и
теперь должен поддерживать ее.
- Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет.
Кедра пожала плечами.
- Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма. В отчаянном
положении он принимает отчаянные меры. Он быстро усваивает уроки. Не
думаю, чтобы мы смогли доказать что-нибудь.
- Вы готовы, моя дорогая? Лифт ждет.
- Да. - Она вздохнула, поворачиваясь к двери. - Я не чувствую, что
отправляюсь на смерть. Я отстою свое существование. Жизнь будет
некомфортабельной и, может быть, опасной, хотя опасность меня не пугает.
Но - Захария, как ужасно, когда тебя принуждают к чему-то!
Он засмеялся.
- Я чувствую то же самое. Вероятно, первые беспозвоночные, выползшие
из доисторических морей, чувствовали то же самое. Человечество снова
выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить
этот переход.
- Он пожалеет. - Она заколола плащ у горла и пересекла комнату,
ступая по мягко пружинящему полу, по которому, вероятно, никогда не
пройдет больше, разве что из любопытства лет через сто. - Каким чуждым все
здесь будет тогда, - подумала она. - темным и затхлым, наверно, после
свежего воздуха. Я еще буду удивляться, как могла выносить все это. О, я
хотела бы, чтобы Сэм Рид никогда не появлялся на свет!
Захария открыл перед ней дверь.
- Наши планы продолжатся на поверхности, - сказал он. - Я слежу за
вашей... бомбой замедленного действия. Родители и ребенок в безопасности и
заняты интересной работой.
- Хотела бы я, чтобы это был мальчик, - заявила Кедра. - Впрочем, так
оружие, может быть, еще лучше. И это, разумеется, не единственное наше
оружие. Сэм должен быть остановлен. Мы это сделаем. На нашей стороне
время.
Захария, глядя не ее лицо, ничего не сказал.
- Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили этим мятежникам
уйти, - сказал Хейл. - Не в вашем характере отпускать кого-нибудь просто
так, если вы можете его использовать.
Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.
- Вы хотели колонизировать поверхность, - сказал он непримиримо. -
Теперь она колонизирована.
- Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотом, управление на
расстоянии - и вся это задолго заготовленное, - сказал Хейл и покачал
головой. - Ну что ж, вы это сделали. Никто в мире не смог бы, а вы
сделали.
- Через двенадцать лет, - спокойно ответил Сэм, - они хорошо
акклиматизируются. Еще через двенадцать им здесь уже так понравится, что
невозможно будет их выгнать. Помните, вы однажды говорили мне, что делает
людей пионерами? Толчок плюс притяжение. Плохие условия дома или Грааль.
Грааля оказалось недостаточно. Что ж... - он пожал плечами.
Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже
так много видел на Венере. Наконец он заговорил.
- Помните, что случилось с Моисеем, Сэм? - спросил он негромко и, как
классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.
Раса отпускала корни и росла. Вначале медленно, неохотно, но с все
увеличивающейся скоростью. А внизу, в покинутых башнях, в первые дни после
ухода тысяч, в странной новой тишине еще теплилась жизнь.
Были такие, кто предпочел остаться. Старики, проведшие здесь всю
жизнь и не захотевшие смотреть на поверхность, больные, предпочитающие
медленную смерть со всеми удобствами, предоставленными им. Некоторые
наркоманы. Молча в мертвой тишине проходили они по пустым улицам. Никогда
еще со времен начала колонизации Венеры человечеством не знали купола
такой тишины. Слышно было, как медленно вздыхают на поворотах Пути. Слышны
были смутные звуки подводной жизни, передававшиеся через купол. Изредка
шаги случайного одинокого прохожего.
Но постепенно все звуки, кроме доходивших из морей, прекратились.
Толстые стены дрожали от грома бомбардировки. Перо в руках Сэма
вздрогнуло. Стол качнулся, ритмично качнулись и кресло, в котором он
сидел, и сам пол. Сэм, не сознавая этого, нахмурился. Шел третий день
бомбардировки, и он старался отключиться от всех внешних раздражителей.
Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед,
глядя, как он пишет. От этого движения ее черные волосы короткими прямыми
прядями упали на обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо кончило
писать, и пошла с ним по дрожащему полу к своему собственному столу. На
нем стоял телевизор, и она произнесла в передатчик несколько слов ясным
чистым голосом. На множестве экранов, разбросанных по всему осажденному
форту, в ее загорелое лицо с напряженным вниманием всматривались
подчиненные Сэма, получая его очередное распоряжение. Со множества экранов
смотрели ее внимательные голубые глаза, а бархатный голос отдавал
неуместно строгие приказы.
- Хорошо, - устало сказал Сэм, когда она кончила. - Хорошо, Сигна,
пошлите теперь ко мне Захарию.
Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери.
Дверь открывалась не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное
помещение, заливавшееся лучами, которые должны были обнаружить у входящего
оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это,
по-видимому, не имело особого значения. Снова взревела бомбардировка, и
впервые через одну стену прошла длинная извилистая щель. Контрольные
устройства не нужны, когда сами стены начинают падать. Впрочем, пока они
еще послужат.
По сигналу Сигны появились два охранника и остановились вместе с
пленником, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще два
охранника.
У Захарии была разбита губа, на щеке виднелся темный кровоподтек,
однако, несмотря на наручники, выглядел он очень спокойным и уверенным.
Если не считать загара, он совсем не изменился. По-прежнему он был главой
клана Харкеров, а Харкеры - по-прежнему самой влиятельной семьей на
Венере. Но если удачный ход Сэма, захватившего предводителя атакующих сил,
и значил что-то, Захария никак этого не показывал.
Двадцать лет - не очень долгий срок.
Башни по-прежнему были необитаемыми. Приспособление к жизни на
поверхности происходило постепенно, но теперь оно было завершено. Сигнал
завершения прозвучал в тот день, когда приборы впервые показали, что в
атмосфере Венеры достигнут экологический баланс, существовавший некогда на
Земле. Это сделали дикая яблоня и другие земные растения с высоким выходом
кислорода. Отныне континенты можно было предоставить самим себе. Растения
изменили атмосферу. Атмосфера, богатая двуокисью углерода, в которой
расцветала венерианская флора, больше не была нужна. То, что нормально для
земных растений, ядовито для венерианских, которые часто не были ни
растениями, ни животными, а смертоносным симбиозом тех и других. Именно
этого сдвига ждали колонии.
После него началась война.
- Захария, - усталым голосом сказал Сэм, - я хочу, чтобы вы отозвали
своих людей.
Захария не без симпатии взглянул на него, стараясь, как он часто это
делал, найти его сходство с Харкерами, чья кровь текла в них обоих.
- Почему я должен это сделать, Сэм? - спросил он.
- Ваше положение не подходит для споров. Я вас расстреляю, если до
полудня атака не прекратится. Идите сюда, можете использовать мой
передатчик.
- Нет, Сэм. Вам конец. Но этот раз вы не можете выиграть.
- Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.
- Нет, - Захария и остановился, думая о том, сколько раз выигрывал
Сэм - легко, презрительно, из-за своей неуязвимой защиты, тщательно
сооруженной в годы мира. Когда окончательно лопнул блеф бессмертия,
последовали отчаянные, трагически напрасные нападения на большие белые
крепости, укрывавшие наиболее влиятельных людей Венеры.
- Мы не повстанцы, - спокойно сказал Захария. - Мы готовили это
нападение с того самого дня, как вы вырвали у нас кориум угрозой
применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не сделали ошибок в стратегии,
но вам следовало проверить, какое оборудование мы увозим с собой из башен.
Сейчас мы его используем. - Он взглянул на щели, рассекавшие стены. - На
этот раз мы до вас добрались, Сэм. Вы долго готовились к обороне, но мы к
нападению - гораздо дольше.
- Вы кое-что забыли. - Голова Сэма болела от непрерывной вибрации.
Она затрудняла разговор. - Вы забыли о себе. Вы ведь предпочтете
прекратить нападение, чем быть расстрелянным, не так ли?
- Вам этого не понять.
Сэм нетерпеливо покачал головой.
- Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны.
Вам не удастся одурачить меня, Харкер.
- Мы нуждались в вас - тогда. Вы жили по молчаливому согласию, Сэм.
Теперь оно кончилось. Бомбардировка - это не только пушки. Это... давление
человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали. Вы хотели бы по своему
выбору остановить прогресс, Сэм, но не сможете. Ни вы, ни кто-либо другой.
Двадцать лет возрастало это давление. Вы конченый человек, Сэм.
Сэм гневно ударил кулаком по дрожащему столу.
- Заткнитесь! - сказал он. - Я болен от разговоров. Даю вам 60 секунд
на принятие решения, Харкер. После этого - вы конченый человек.
Но, говоря это, он ощущал в мозгу какую-то легкую неуверенность,
источник которой не мог определить. Подсознательно он знал ответ. Слишком
уж легко удалось захватить Захарию. Сознание Сэма еще не оценило этого
обстоятельства; возможно, этому мешало его тщеславие. Но он знал, что
что-то в этом деле не так.
Он нервно осмотрел комнату, глаза его на мгновение, как и тысячу раз
до этого, остановились на голубоглазой девушке за столом в противоположном
углу. Она внимательно следила за всем происходящим, стараясь ничего не
упустить. Он знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала
сердце. Слишком уж истощающие психологические и неврологические тесты
пришлось ей пройти. Эти тесты отсеяли всех претендентов, кроме полудюжины.
А уже из их числа была избрана Сигна.
Когда она впервые появилась в форте как секретарь, ей было 18 лет.
Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все вновь поступавшие,
разумеется, тщательно проверялись. Всех их подвергали внушению со стороны
лучших психологов Сэма. Но Сигна росла быстрее остальных. Через год она
была помощником секретаря в административном управлении. Еще через шесть
месяцев она стала секретарем с собственным кабинетом. И вот однажды Сэм,
подбирая свой личный персонал, обнаружил среди прошедших самый строгий
отбор женское имя. При первой же встрече он выбрал именно ее.
Теперь ей двадцать пять лет. Она не была наложницей Сэма, хотя мало
кто в форте поверил бы в это. Периодически она проходила под наркозом
очередные испытания, которые свидетельствовали, что ее эмоциональные
реакции не меняются. Ей полностью можно доверять, и Сэм знал, что без нее
он не сделал бы и половины работы.
Он видел, что ее что-то беспокоит. Он знал ее лицо так хорошо, что
замечал на нем малейшую тень. Когда она смотрела на Захарию, на лбу ее
пролегала складка, а лицо приобретало слегка неуверенное выражение.
Сэм взглянул на часы.
- Сорок секунд, - сказал он и оттолкнул кресло. Все находившиеся в
комнате следили за ним, когда он подошел к дальней стене, в которой все
расширялась длинная щель, и нашел кнопку в шестифутовой раме. Шторки
большого экрана, заполнявшего раму, начали медленно раздвигаться. Из-за
шторок послышалось слабое успокоительное гудение. Сэм потянулся к крышке
ящичка, установленного в стене рядом с экраном, но его остановило гудение
телевизора Сигны.
- Это вас, Сэм, - сказала она. - Хейл.
Он снова нашел кнопку, закрыв экран, и быстро пошел через комнату.
Коричневое лишенное возраста лицо вольного товарища посмотрело на него с
наклонившегося телевизора.
- Вы одни, Сэм?
- Нет. Подождите, я переключусь на наушники.
Лицо на экране нетерпеливо дернулось. Затем по сигналу Сэма оно
исчезло, а в ушах зазвучал голос Хейла, больше никому не слышимый.
- Прорыв, - резко сказал Хейл.
- Большой?
- Очень. Вибрация. Я говорил вам, что пластик слишком жесток. Это в
нижнем дворе. Они уже захватили несколько наших орудий и поворачивают их.
Верхний двор будет захвачен через пять минут. Сэм, я думаю, где-то
предатель. Они даже не должны были знать, как действуют эти игольчатые
пушки. Но они знают.
Сэм молчал, быстро перебирая в мозгу возможности. Хейл так же
подозрителен, как и все остальные. Уже давно Сэм не доверял вольному
товарищу. Но он постоянно упоминал имя Хейла рядом со своим. Хейл получал
выгоду благодаря методам Сэма. И Сэм делал так, чтобы об этом знала вся
Венера. Он позаботился о том, чтобы участие Хейла во всех его делах,
начиная с блефа с бессмертием, было хорошо известно. Сэм был уверен, что
Хейл будет его поддерживать, хотя бы для того, чтобы спастись самому.
- У меня здесь Захария, - сказал он в передатчик. - Приходите. - Он
снял наушники и сказал пленнику: - Ваша минута кончилась.
Захария как будто колебался. Потом сказал:
- Я буду говорить с вами, Сэм, но при одном условии. Наедине. Никого
не должно быть.
Сэм открыл ящик стола, достал плоский пистолет и положил на дрожащий
стол.
- Вы будете говорить сейчас, Захария Харкер, или я застрелю вас. - Он
поднял пистолет и прицелился в лицо бессмертного.
Тишина. Затем издалека, приглушенный стенами, донесся несомненный
пронзительный вопль снаряда игольной пушки. Удар, гром, долгий треск. Щель
за спиной Сэма расширилась.
Захария сказал:
- Лучше позвольте мне поговорить с вами, Сэм. Но если хотите
стрелять, стреляйте. Я ничего не скажу, пока мы не останемся одни.
Колебание Сэма было недолгим. Он знал теперь, что потрясен больше,
чем подозревал, иначе он никогда не поддался бы на блеф. Но вот он
медленно опустил пистолет и кивнул.
Сигна встала.
- Вы свободны, - сказал она охранникам. Те повернулись и вышли. Сигна
вопросительно взглянула на Сэма. - Мне тоже уйти?
- Нет, - твердо ответил Сэм.
- Сэм, я... лучше пойду. - Голос ее звучал несколько неуверенно. Но
тут заговорил Захария.
- Останьтесь, пожалуйста, - сказал он. Она бросила на него еще один
неуверенный взгляд.
Сэм следил за ними, опираясь руками о стол, и ощущал непрерывное
дрожание от бомбардировки. Время от времени раздирали воздух вопли
игольных пушек. Ему не хотелось думать, что происходит сейчас в верхнем
дворе.
- Хорошо, - сказал он. - Так что же, Харкер? Говорите быстрее, я
тороплюсь.
Захария, руки которого по-прежнему были в наручниках, пересек комнату
и посмотрел в окно на отдаленное море.
- Идите сюда, - сказал он. - Я вам покажу.
Сэм нетерпеливо пошел по дрожащему полу.
- Что? Что покажете? - Он остановился рядом с бессмертным, но на
безопасном расстоянии - осторожность стала его второй натурой - и
посмотрел в окно. - Я ничего не вижу.
Захария просвистел начальные такты "Лиллибулеро".
Комната взорвалась громом.
Сэм, чувствуя головокружение, задыхаясь, широко раскрывая рот, не мог
понять, что происходит. Игольный луч, подумал он. Но тогда вся комната
должна была расколоться; между тем только он, прислонясь плечом к стене,
ошеломленно тряс головой, с трудом дыша.
Он поднял голову. Захария по-прежнему стоял у окна, глядя на него со
сдержанной жалостью. Комната не изменилась. Что-то произошло с плечом
Сэма.
В него пришелся удар. Теперь он вспомнил. Протянув руку к онемевшему
участку, он недоуменно взглянул на ладонь. Она была красной. Что-то текло
по его груди. Склонив голову, он увидел кровь. Пуля попала в район
ключицы.
Мягкий чистый голос Сигны:
- Сэм... Сэм!
- Все... в порядке. - Он успокаивал ее, не поднимая головы. Потом
увидел ее. Она стояла у стола и держала плоский пистолет обоими
трясущимися руками. Большими испуганными глазами смотрела она на него,
напряженно сжав рот. Взгляд ее перешел от Сэма к Захарии, потом обратно;
выражение ее глаз было близко к безумию.
- Я... я это сделала, Сэм, - сказала она хриплым шепотом. - Не знаю
почему - должна быть причина. Я не понимаю...
Захария прервал ее мягким голосом:
- Этого недостаточно, Сигна. Вы знаете, что нужно попытаться снова.
Быстро, прежде чем он остановит вас.
- Я знаю... я знаю. - Голос ее прерывался. Обычно она стреляла очень
хорошо и быстро, но тут она поднимала пистолет обеими руками, как
школьница. Сэм видел, как ее палец тронул курок.
Он не стал ждать. Опустив руку, он сквозь ткань костюма нащупал в
кармане игольный пистолет и выстрелил.
Он не промахнулся.
Еще какое-то бесконечное мгновение ее широко раскрытые голубые глаза
удивленно смотрели на него. Сэм едва слышал стук упавшего пистолета. Он
смотрел ей в глаза и вспоминал другую девушку с голубыми глазами, которая
когда-то давно бросила ему в лицо сонный порошок.
Он сказал: "Розата!", как будто впервые вспомнил ее имя, и повернулся
к Захарии. Все тот же треугольник: Захария, Розата, Сэм Рид - 60 лет назад
и сейчас. Разницы нет. Но на этот раз...
Пальцы его снова сомкнулись на игольном пистолете, прозвучал выстрел.
Захария не двинулся. Но когда луч почти коснулся его груди, он как будто
взорвался. Послышался гул высвобожденной энергии, вспыхнуло пламя,
подобное миниатюрной новой звезде, и Захария, невредимый, улыбнулся в лицо
Сэму.
То, что он сказал, не имело смысла. По-прежнему глядя на Сэма, он
позвал:
- Хейл, теперь ваша очередь.
В его словах был вызов. У Сэма не было времени удивляться. Он сжал
челюсти и, достав пистолет из сожженного кармана, направил его в лицо
Захарии.
Здесь у бессмертного не может быть защиты.
Он не успел нажать на курок. Откуда-то сзади послышался знакомый
усталый голос:
- Харкер, вы выиграли.
В глаза Сэму ослепительно сверкнула молния.
Он знал, что это такое. Они с Хейлом носили с собой мощные вспышки,
наводящие дисциплину лучше любого оружия. Они не могли ослепить насовсем,
но очень долго человек не мог видеть.
В неожиданной тьме, поглотившей комнату, он услышал голос Захарии:
- Спасибо, Хейл. Я был уверен в вас, но все же... Смерть была совсем
близко.
Вольный товарищ сказал:
- Простите, Сэм.
И это было последнее, что услышал Сэм в колонии Плимут.
И Моисей ушел на равнины Моава...
и Господь сказал ему:
- Вот земля... Ты увидишь ее
своими глазами, но не уйдешь из нее...
И Моисей умер в земле Моав, и ни
один человек не знает, где его могила.
Второзаконие
Полутьма, рев ветра. Светлое пятно, постепенно превратившееся в
лицо... голова и туловище старика, проницательное морщинистое лицо. Сэм
узнал его. За ним была голая металлическая стена; откуда-то пробивался
тусклый свет.
Сэм попытался сесть, не смог, попытался снова. Он не мог двигаться.
Паника охватила его. Старик улыбнулся.
- Полегче, сынок. Так должно быть. - Говоря, он набивал в трубку
табак. Поднес огонь, затянулся, выпустил дым. Его взгляд сосредоточился на
Сэме.
- Я кое-что расскажу вам, сынок, - сказал он. - Как раз вовремя.
Сейчас вы вполне здоровы, пробыли здесь несколько недель, лечились,
отдохнули. Никто, кроме меня, не знает.
Где? Сэм попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть источник
света, форму комнаты. Не смог.
- Я уже давно подготовил это убежище, - продолжал Кроувелл,
попыхивая. - Решил, что может понадобиться для чего-нибудь вроде этого.
Оно под моим картофельным полем. Я уже много лет выращиваю здесь картошку.
Вообще я уже лет 500 выращиваю картошку. Да, я бессмертный. Не похоже, а?
Я родился на Земле.
Он выпустил облако голубого дыма.
- На Земле было много хорошего. Но даже тогда я видел, что
приближается. Я видел вас, Сэм Рид. О, на ваше имя и не ваше лицо, но я
знал, что вы будете. Человек, подобный вам, всегда появляется в нужное
время. Я могу предсказывать будущее, Сэм. У меня есть такая способность.
Но я не могу вмешиваться, иначе я изменю будущее на что-либо
непредсказуемое... да, о чем это я?
Сэм делал яростные усилия, пытаясь пошевелить пальцем. Цветные пятна
плясали у него перед глазами. Он едва слышал бормотание старика.
- Легче, легче, - спокойно сказал Кроувелл. - Постарайтесь выслушать.
Я Логист, Сэм. Помните Замок Истины? Вы вначале не поверили оракулу, не
правда ли? А я был прав. Я был этой машиной, и я не делаю ошибок.
Вы были в Замке в течение 40 лет, Сэм. Но ничего не помните. Вы спали
под воздействием сонного порошка.
Сонный порошок? Сознание полностью вернулось к Сэму, он слушал
напряженно. Неужели это ответ на вопрос, который он так долго искал?
Кроувелл, его неизвестный хранитель? Но почему... почему...
- Захария хотел убить вас. Я видел это. Я видел, что ему это удастся,
если я не вмешаюсь. Поэтому я вмешался - и это значительно спутало карты.
После этого я уже не смог точно предсказывать будущее, пока линия событий
не выровняется. Поэтому я ждал сорок лет. Поэтому я разбудил вас в
переулке, без денег, ничего не знающего. Чтобы выровнять ход событий.
У вас были свои затруднения, чтобы снова вырваться на поверхность, но
когда вам это удалось, все снова пошло правильно. Я смог видеть будущее. -
Сэма это не интересовало. Если бы, только он мог нарушить паралич. Он
должен... должен... Всегда раньше у него находились глубинные источники
силы, которыми не обладал ни один человек. И сейчас у него должно
получиться.
Но не получилось.
- Вы не Сэм Рид, - говорил Логист. - Помните Блейза Харкера? У него
был сын. Блейз уже начал тогда сходить с ума, иначе он никогда не
возненавидел бы ребенка настолько, чтобы так поступить с ним. Вы знаете,
что он сделал? Вы выросли похожим на короткоживущего, но ваше настоящее
имя не Рид.
Блейз Харкер. Блейз Харкер, с искаженным лицом, бьющийся в
смирительной рубашке...
Блейз Харкер!
Харкер!
- Сэм - Харкер!
- Я не мог сказать вам раньше, - говорил Кроувелл. - Это изменило бы
будущее, а этого я не хотел. До сих пор мы нуждались в вас, Сэм. Время от
времени должен появляться сильный парень, подобный вам, чтобы двинуть мир
вперед. О, другие люди гораздо более подготовлены. Например, Роб Хейл. Но
Хейл не смог бы. Он мог сделать лишь часть, но не все.
Вас ничто не остановило бы, сынок, ничто, если бы вы только захотели.
Если бы вы не родились, если бы Блейз не сделал то, что он сделал,
люди все еще жили бы в башнях. И через несколько столетий или через тысячу
лет человеческая раса вымерла бы. Я ясно видел это. Но теперь мы вышли на
поверхность. Мы кончим колонизировать Венеру. А после этого мы
колонизируем всю вселенную.
Только вы могли сделать это, Сэм. Мы очень вам обязаны. Вы великий
человек. Но ваши дни кончились. Вы действовали силой. Вы сами -
разрушительная сила. Вы могли лишь повторять то, что принесло вам успех, -
еще борьба, еще больше ярости. Мы больше не можем использовать вас, Сэм.
Ярость? Ослепительно белым пламенем горела она в Сэме, она была столь
горяча, что даже путы его паралича чуть не подались. Казалось странным,
что такой накал ярости не бросает его на Кроувелла. Выбраться наружу,
уничтожить Хейла, уничтожить Харкеров...
Харкеры. Но он тоже Харкер.
Кроувелл сказал:
- Люди, подобные вам, исключительно редки, Сэм. В нужное время и в
нужных обстоятельствах они спасение для человечества. Но это должно быть
время уничтожения. В вас никогда не затухает ярость. Вы должны находиться
наверху. Либо вы взберетесь туда, либо умрете.
Если у вас не будет врагов, вы начнете бороться с друзьями. До сих
пор вашим врагом была Венера, и вы победили ее. С кем же вы будете
сражаться сейчас?
- С людьми. - Теперь наступает долгое время мира.
Бессмертные берут руководство на себя. Они правят хорошо. Вы оставили
им хороший фундамент. Но вам пора уйти.
Неожиданно Кроувелл захихикал.
- Вы думали, что обманывали, когда обещали людям бессмертие на
поверхности Венеры? Это правда. Они получат бессмертие. Понимаете?
Человечество умирало в башнях. Здесь, наверху, оно будет жить... не вечно,
но все же долго, очень долго. Раса получит бессмертие, Сэм, и вы дали его
человечеству.
Он снова затянулся, выпустил дым и сквозь него задумчиво посмотрел
сверху вниз на Сэма.
- Я редко вмешиваюсь в ход вещей, - сказал он. - Только один раз я
убил человека. Пришлось. Это так сильно изменило ход событий, что я не мог
видеть будущее, но я достаточно ясно видел, что произойдет, если этот
человек останется жить. Это было так плохо, что хуже и представить нельзя.
Поэтому я и убил его.
Я снова вмешиваюсь, потому что знаю, каким будет будущее с вами.
Снова я долго не смогу заглядывать вперед. Но потом ход событий
выровняется, и я смогу смотреть.
На этот раз я не убиваю. Став старше, я многое узнал. К тому же вы
бессмертный. Вы можете без вреда для себя спать долгое, долгое время. Вот
это вам и придется делать, сынок, - спать.
Надеюсь, вы умрете во сне. Надеюсь мне не придется будить вас. Потому
что если я сделаю это, значит дела снова плохи. Мы с вами долгожители. Мы
проживем долго, а за это время может случиться многое.
Я кое-что вижу. Смутно - ведь очень далеко впереди. Но я вижу
возможности. Джунгли могут вернуться. Могут появиться новые мутировавшие
формы жизни - создания Венеры коварны. И мы ведь не останемся навсегда на
Венере. Это только первая колония. Мы отправимся к другим планетам и
звездам. Там тоже могут быть опасности, и скорее, чем думаете. Может,
кто-то попытается колонизировать наш мир; так было всегда и так будет.
Может быть, нам еще понадобиться такой человек, как вы, Сэм.
Тогда я разбужу вас.
Мудрое коричневое лицо смотрело на Сэма сквозь облака дыма.
- Отныне, - сказал Кроувелл, - вы будете спать. Вы сделали свою
работу. Спите спокойно, сынок, - и спокойной ночи.
Сэм лежал неподвижно. Свет потускнел. Он не был уверен, так ли это.
Может, у него просто темнело в глазах.
Ему о многом нужно было подумать, а времени мало. Он бессмертный. Он
должен жить...
Сэм Харкер, бессмертный. Харкер. Харкер.
В голове его звучала музыка карнавала в башне Делавер, он видел яркие
ленты на движущихся Путях, вдыхал плывущие запахи, улыбался в лицо Кедры.
Какую-то секунду он отчаянно цеплялся за края обламывающегося утеса,
а жизнь и сознание раскалывались на куски под его руками.
Тьма и тишина заполнили погребенную комнату. Подземный Человек,
глубоко погрузив корни, наконец уснул.
Сэм проснулся