Кауи Вера. Наследницы

   Доминик поднялась из-за стола, грациозно, как кошечка, потянулась и подошла к окну. Спускались сумерки, зажигались огни Гонконга. Она любила этот город, любила его суету, его нетерпение и стремление к быстрому обогащению. Деньги, прибыли составляли смысл существования Гонконга, как и смысл существования Доминик, и этот город был ей понятен и близок. Несколько лет назад она приехала в Гонконг, чтобы набраться опыта и обеспечивать лондонское отделение притоком китайских изделий, но постепенно наладила там собственную процветающую торговлю. Увидев, насколько Доминик справляется с делами, отчим предоставил ей полную свободу. Гонконгское отделение принадлежало ей не меньше, чем лондонское — самому Чарльзу. А нью-йоркское тоже будет ее, если она сумеет этого добиться. Доминик желала владеть всеми отделениями «Деспардс», но меньше всего ей хотелось потерять гонконгский филиал. «Теперь, — с удовлетворением думала Доминик, глядя на мерцающие огни, — он останется моим». Да, она вполне может позволить себе ненадолго переключиться на Лондон. Доминик продумала все ходы, изучила положение всех фигур на доске, главной из которых был, конечно, Николас Чивли. Кейт она отвела место пешки. Доминик предстояло завоевать Чивли, причем не теряя времени.
   Давно уже она не принимала участия в подобной игре.
   Все должно получиться, и тогда…
 
   — Я думаю, — неожиданно заявил Ролло, — что неплохо было бы мне съездить в Гонконг на этот «Аукцион века».
   Кейт отложила «Тайме», в котором она тщетно надеялась найти хоть какое-нибудь упоминание о дальнейшей судьбе Кортланд Парка.
   — Ты хочешь поехать?!
   — А что? Я давно мечтаю посетить места, где прошла моя юность, а заодно могу взглянуть, на что способна твоя названая сестрица.
   — Ты знаешь Гонконг?
   — Я был там во время войны.
   — Но ведь туда уже летит Джеймс Грив как заведующий восточным отделением.
   — И прекрасно, мне хотелось бы нанести… менее официальный визит.
   Кейт с подозрением посмотрела на Ролло. Лицо его было спокойно и безмятежно, а Кейт по опыту знала, что это означало: Ролло что-то скрывает. Она прищурилась.
   — Ты знаешь что-то неизвестное мне?
   — Еще нет, — поспешно ответил Ролло, — но у меня есть ощущение… — Он потер длинным пальцем переносицу. — Если бы это был твой аукцион, ее шпионами просто все кишело бы.
   — Но аукцион послезавтра открывается. Почему ты не заговорил об этом раньше?
   — У меня еще не было приглашения.
   — Не было чего?
   — Да нет же, не на аукцион. Ничего подобного. Приглашение от старого друга. Он как раз живет в Гонконге.
   — Как удачно, — поддела его Кейт.
   — Да, действительно, — согласился Ролло. — Меня ведь здесь ничто не держит. Мы подготовили все возможное к аукциону. Сделано уже столько, что, если ты не получишь Кортланд Парк, тебе придется держать ответ перед твоими заведующими. Может быть, ты найдешь какой-нибудь способ повлиять на Николаса Чивли.
   — Нет. К тому же он, не единственный душеприказчик, ты ведь знаешь.
   — Конечно, но он единственный, чье мнение принимается в расчет. Старик Кортланд доверял ему. — И Ролло добавил:
   — Если бы ты решилась… А впрочем, поступай как знаешь. Хотя ничего нового тут не придумаешь — все сценарии уже хорошо известны.
   — Ты же знаешь, Ролло, все дело во мне, — ответила Кейт резко. — Я предлагаю «Деспардс», а не себя.
   — Твоей сестрице это вреда не приносит.
   — Зато меня не зовут Пираньей.
   — Ты права… — согласился Ролло, но что-то в его тоне заставило ее задать вопрос:
   — Но у меня тоже есть прозвище? Какое?
   — Знаешь, про тебя говорят, что ты заломила за себя слишком высокую исходную цену.
   Кейт возмутилась:
   — Ну что ж тут негодовать, дорогая! Всем известно, что Николас Чивли добивается твоей благосклонности.
   Я слышал, даже заключаются пари… — Ролло замолчал.
   Глаза Кейт метали молнии. — Наши соперники, если проиграют, несомненно станут утверждать, что дело решилось именно таким образом…
   — Подонки, — прошипела Кейт сквозь стиснутые зубы.
   — Вот я и еду, чтобы все выяснить. Не волнуйся, детка. Все будет хорошо. Ручаюсь, Николасу понравилась наша презентация. Но откровенно говоря, все дело в том, решишься ли ты… мне надо договаривать?
   — Я не веду дела таким образом. Отец говорил, что если потеряешь уважение рынка, то можешь выходить из игры.
   — Если так дальше пойдет дело, тебе все равно придется выйти из игры, поскольку все достанется твоей сестре.
   — У меня впереди полгода — за это время многое может случиться. Я получила коллекцию монет Ван Халена, разве не так? А Пикассо просто был сенсацией — благодаря тебе.
   — Ерунда. Единственно, что может привести нас к победе, — это Кортланд Парк. Нам необходимо заполучить его. Иначе ты можешь уже сложить оружие.
   — Ни за что!
   Ролло заметил ее гневный румянец и переменил тему:
   — Как идет твое аукционирование?
   — Все лучше и лучше. Дэвид по-настоящему доволен мной. — И Кейт добавила:
   — Но если ты уедешь в Гонконг, ты пропустишь мой дебют, — Жаль, конечно, во если Дэвид запишет его на видео, чтобы использовать в дальнейших занятиях, я смогу посмотреть потом.
   Кейт, расстроенная, спросила:
   — Ты что-то знаешь, правда? Что-то хочешь проверить?
   — Меня одолевает любопытство. Впрочем, я могу тебе сказать, в чем дело. Я убежден, что статуэтка лошади эпохи Тан пришла к нам из Гонконга.
   Глаза Кейт округлились. Ролло кивнул и предостерегающе поднял руку.
   — У меня свои источники, — только и сказал он, оставив Кейт сгорать от любопытства. — И, кроме того, почему не убить двух зайцев сразу? Посмотрим, смогу ли я обнаружить, откуда появилась статуэтка, а заодно кое-что узнаем о стиле Доминик.
   Идея была неплохая. Джеймс Грив, конечно, предоставит подробный отчет, но кто лучше Ролло сумеет почувствовать атмосферу аукциона?! Ролло сумеет увидеть и услышать то, что Джеймс может пропустить, на что ему даже не придет в голову обратить внимание.
   Кейт внимательно взглянула на Ролло.
   — У тебя уже все готово, да? Наверное, и билет на самолет есть?
   — Я на всякий случай заказал.
   Кейт не могла не рассмеяться.
   — Ну хорошо. Сколько ты собираешься отсутствовать? Аукцион начинается через три дня.
   — По-моему, недели мне должно хватить.
   — Прекрасно — Кейт только вздохнула. — Я оформлю твою поездку в финансовом отделе… но ради Бога, не переходи границ Они и так держат на меня зуб из-за этой чертовой презентации. Как узнаешь что-нибудь новое, звони мне.
   — Никаких рассказов по телефону, дорогая. Что бы я ни обнаружил — если это вообще удастся, — я расскажу тебе лично.
   Кейт снова посмотрела на него.
   — Похоже, ты что-то знаешь?
   — Ничего, что я мог бы рассказать тебе сейчас, — произнес Ролло.
   В последнее время Ролло был молодцом; Кортланд Парк настолько увлек его, что он перестал вмешиваться в чужую работу, а благодаря его склонности к театральным эффектам аукцион превращался в еще не виданное — даже если принимать в расчет Гонконг — зрелище. Все в «Деспардс» знали, что она непременно добьется права проводить этот аукцион.
   Кейт меньше всего хотела обмануть ожидания своих сотрудников. Но беда заключалась в том, что она не могла относиться к сексу как к услуге, предлагаемой на продажу. Для нее секс был одним из многих аспектов настоящей любви. Для Доминик же, как, впрочем, и для Николаса Чивли, любовь была одним из аспектов секса, причем, Кейт была уверена, далеко не самым важным. Так же, как выгода была для них обоих выше всяких принципов.
   Кейт никогда не поступалась своей порядочностью.
   Те уроки, что когда-то давно преподал ей отец, навсегда запечатлелись в ее душе. Теперь пришла пора проверки.
   Вечером Николас Чивли пригласил ее в Королевский оперный театр — пела несравненная Джоан Сазерленд.
   После театра планировался поздний ужин. И Кейт решила за ужином откровенно поговорить с Николасом. Она скажет ему, что ждет, как он оценит ее профессиональную работу, скажет, что сама она не выставляется на продажу — ни сейчас, ни в дальнейшем. Если она потеряет Кортланд Парк — что ж, так тому и быть. Но если она переспит с ним, то никогда не узнает потом, что именно решило вопрос в ее пользу.
   Она поговорила об этом с Шарлоттой, единственной женщиной, с которой она когда-либо обсуждала вопросы секса.
   — Женское тело всегда было товаром для мужчины — зачем еще нужны проститутки? — прозаически рассудила Шарлотта. — Есть женщины, готовые иметь дело с мужчинами на этом уровне. Ты, дорогая Кейт, к ним не принадлежишь. И, я подозреваю, это в большей мере связано с твоим отцом.
   — Каким образом? — удивилась Кейт.
   — Сколько тебе было — четырнадцать, — когда он оставил вас? Это трудный возраст, период сексуального развития. Думаю, что его уход нарушил это развитие; сексуальные ощущения стали слишком болезненными.
   Отец дарил тебе свою любовь и восхищение, ты ощущала свою ценность, что необыкновенно важно для женщины.
   Когда он покинул вас ради другой женщины, дочь которой была всего на несколько лет старше тебя, ты расценила это как отрицание твоей собственной женственности.
   И ты отказалась от нее и всего связанного с нею — именно отсюда твои джинсы, нелюбовь к украшениям, упорное неприятие всего, что ищет мужчина в женщине.
   — Я никогда не думала об этом, — озадаченно произнесла Кейт.
   — Ты не позволяла себе думать о чем-либо, связанном с отцом. Но сейчас все изменилось. Отец вернул тебе гораздо больше, чем «Деспардс»: он вернул тебе твою суть, и сейчас ты в силах осознать, что у Николаса Чивли и у тебя — разные пути, что его обольщение унизительно для тебя. Вспомни Мэрилин Монро — слишком много мужчин, слишком много секса на продажу погубили се. Мне кажется, она попала на сцену, когда в ней уже ничего не оставалось, никакого уважения к себе. Каждый раз, продаваясь, теряешь какую-то часть себя. Ты снова стала собой, и это дает тебе силы сказать «нет». — Шарлотта улыбнулась. — Возможно, ты решишь, что я — последняя женщина, которая должна говорить об этих вещах… Мои три мужа и Бог знает сколько любовников, именно любовников. Я любила их, а они любили меня. Я ни разу в жизни не переспала с режиссером или продюсером ради того, чтобы получить роль.
   Кейт, измученная своими сомнениями, почувствовала себя гораздо увереннее.
   — Я не знала твоего отца, но не думаю, что он хотел бы, чтобы ты следовала примеру своей сводной сестры, в сущности, потерявшей все то, чего она добилась своими… методами. Существуют мужчины — к сожалению, их немного, — которых отталкивает такой способ ведения дел.
   Репутация Доминик сделалась притчей во языцех, ее прозвище говорит само за себя. Не думаю, что отец хотел бы для тебя… подобной известности. — Шарлотта ободряюще улыбнулась. — Будут и другие аукционы, у тебя все впереди.
 
   У Николаса была ложа.
   — Моя фирма спонсирует «Ковент-Гарден», — небрежно бросил он. — Это обычно производит впечатление на клиентов. — Он улыбнулся. — А вы, Кейт, производите впечатление на меня. Вы выглядите чудесно.
   Кейт в который раз преисполнилась благодарности к Шарлотте, порекомендовавшей ей для этого случая один из шедевров Брюса Олдфилда — платье из тонкой тафты цвета бронзы. Увидев цену, Кейт вздрогнула, но не отступила.
   Примадонна была в голосе, и Кейт была очарована.
   Когда, после множества вызовов актрисы, занавес, наконец, закрылся, она подняла на спутника сияющие глаза.
   — Это было великолепно… благодарю вас, Николас.
   — Вы же как-то сказали, что любите оперу. — Он встал подать ей отороченную норкой накидку из такой же, что и платье, тафты. — Должен сознаться, что меня музыка увлекла гораздо меньше, чем вас.
   Им пришлось долго спускаться по лестнице в толпе зрителей, а когда они шли по фойе, рядом послышался чей-то голос с очаровательным акцентом, проговоривший:
   — Кейт? Дорогая, я едва узнала вас…
   Николас Чивли заметил, что лицо Кейт перестало лучиться радостью, как только она увидела невероятно красивую женщину в шелковом сапфировом платье, с палантином из голубой шиншиллы. Женщину сопровождал невысокий и некрасивый, но обаятельный человек.
   — Как идут дела, дорогая? Как удачно, что мы встретились. Я не была в Лондоне целую вечность — столько дел…
   Она прямо посмотрела на Николаса и протянула руку.
   — Добрый вечер. Меня зовут…
   — Я знаю, кто вы, — ответил он, поднося ее руку к губам.
   Улыбка Доминик засняла ярче сапфиров в ее серьгах.
   — Николас Чивли, — представила его Кейт голосом, не выражавшим ничего.
   — А это мой старый друг, Рауль де Шевиньи. Он здесь во французском посольстве.
   Невысокий смуглый человек склонился над рукою Кейт, а в его карих глазах блеснула не то симпатия, не то участие, Кейт затруднилась бы сказать, что именно. Она же с трудом могла выдавить из себя улыбку. Лицо ее словно окаменело, тело охватило холодом. Внезапно она ощутила, что все пропало, и вздрогнула.
   — Вам холодно? — обеспокоенно спросил Николас. — Сейчас я попробую поймать машину…
   Кейт была охвачена ощущением внезапной и неизбежной катастрофы и потому не чувствовала ничего.
   Ее не удивило, что они все вчетвером оказались в огромном черном «роллсе». Она понимала, что их встреча подстроена, и прекрасно знала, с какой целью: Доминик решила попробовать заполучить Кортланд Парк. Она-то, не раздумывая, пойдет на то, что не могла сделать Кейт, — она пойдет навстречу любому желанию Николаса. Кейт почувствовала, что сковавший ее холод уступает место горячему гневу. «Как Блэз мог? — думала Кейт. — Как он мог? Блэз единственный, кто знал, что я должна встретиться с Николасом. Он полетел в Нью-Йорк и поспешил все ей выложить». Предательство Блэза потрясло Кейт. Значит, она была права, подозревая, что он во всем оказывает поддержку своей жене.
   Приезд Доминик в Лондон за три дня до открытия ее нашумевшего «Аукциона века» говорит, какое большое значение она придает коллекции Кортланд Парка. Поглощенная этими мыслями, Кейт постоянно ощущала на себе чей-то взгляд и, отвернувшись от окна, увидела сверкающие глаза своей сводной сестры. В них горело злорадство и упоение смятением Кейт. «Я же предупреждала тебя, не берись», — говорил ее взор…
   Остаток вечера был сущим кошмаром. Конечно, ужинали они вчетвером, и Доминик обрушила все свое обаяние на Николаса, не обращая внимания ни на своего спутника, ни на Кейт. Она словно забыла о них; абсолютно сломленная Кейт уловила в глазах француза участие.
   Он, конечно же, тоже прекрасно понимал, что делает Доминик. Он пригласил Кейт танцевать, и она охотно приняла приглашение; это было лучше, чем быть пустым местом за столом. Рауль де Шевиньи оказался прекрасным партнером, а поскольку он был гораздо ниже Кейт, она скользила невидящим взглядом поверх его плеча, погрузившись в собственные размышления.
   — Послушайте, вы не должны, — тихо произнес он.
   — Не должна… чего? — встрепенулась Кейт.
   — Уступать ей. Вы же сдались сразу, как только увидели ее. Почему?
   Кейт слабо улыбнулась.
   — Вы видели, как он на нее смотрит?
   — Он много значит для вас?
   — Это совсем не то, что вы подумали, — ответила Кейт. Ей никому не хотелось объяснять, в чем дело. Она снова чувствовала себя неуклюжей, некрасивой и никому не нужной.
   — А-а-а… — мягко продолжал француз. — Понимаю.
   Это, видимо, связано с вашим… деловым соперничеством?
   — Да.
   — Я так и знал, что здесь что-то кроется. — Он криво улыбнулся. — С Доминик всегда так. — После недолгого молчания он спросил:
   — А почему вы не боретесь с ней?
   — Я не обладаю ее оружием или ее неразборчивостью в использовании его.
   — Значит, так вы полагаете? — Француз понял все. — И прежде всего ее уверенностью в том, что вы не справитесь с любыми превосходящими силами противника?
   — Я уверена только в собственных силах, — ответила Кейт. — А моя сила совсем в другом.
   — Этим она и воспользуется, как обычно.
   — Кажется, вы неплохо ее знаете.
   — Возможно, лучше многих других, и в течение долгих лет…
   Кейт иронически улыбнулась.
   — Значит, у нее действительно есть верные и надежные друзья.
   Ответная улыбка Рауля была столь же ироничной.
   — Они у нее стратегически распределены. — И, очевидно почувствовав реакцию Кейт, он добавил с трезвостью истинного француза:
   — Каждый берет то, что может.
   «И ты тоже?» — подумала Кейт. Какова же власть Доминик над мужчинами! Даже над таким, как Блэз Чандлер. Кейт вновь ощутила боль. Блэз смертельно оскорбил ее. После той поездки в Колорадо, после того, как они, казалось, достигли взаимопонимания, он оказался способным на такое предательство. Ролло был прав: нельзя верить никому, нигде и никогда.
   — Давайте вернемся к столику, — резко произнесла Кейт.
   За их столиком никого не было, и, оглянувшись на танцующих, Кейт увидела улыбающееся лицо Николаса над необыкновенно красивым, поднятым кверху личиком. Выражение лица Николаса заставило Кейт отвернуться. «Все пропало, — поняла она, — все пропало…»
   Она почувствовала, как глаза ее заволокло слезами.
   — Я думаю, мне пора… — удалось ей произнести слабым голосом. — У меня сегодня был трудный день.
   — Разрешите мне проводить вас?
   — Не нужно. — Ей хотелось побыть одной. — Прошу вас, останьтесь здесь…
   — Что мне сказать вашему… приятелю?
   — Что у меня разболелась… голова, — тихо сказала Кейт.
   — Вы совершаете ошибку, — тихо произнес Рауль.
   — Нет, только убеждаюсь в уже совершенной.
   Он встал вместе с ней, взял протянутую ему руку и поднес к губам.
   — Желаю удачи, — пожелал он искренне.
   Кейт заставила себя улыбнуться, затем повернулась и быстро вышла из зала.
   В такси, откинувшись на сиденье, она позволила своим печалям полностью завладеть собой. «Ох, Шарлотта, — думала она, — как ты ошиблась! При ней я теряю всякую уверенность…»
   Шарлотта позвонила Кейт на следующее утро узнать, как дела.
   — Ты не должна была уступать ей, Кейт, — сказала она. — Нужно было продолжать борьбу.
   — Каким образом? Она оказывает какое-то завораживающее действие на мужчин. Достаточно одного ее взгляда — и они покорно идут за нею. Она прекрасно знала: я вижу, что она делает. Она наслаждалась этим! Она продемонстрировала мне свою силу.
   — Николас не звонил тебе?
   — Нет. Я и не жду звонка. Он теперь позвонит, только чтобы сообщить, что Кортланд Парк уплыл в другие руки.
   — Ты в этом уверена?
   — А зачем иначе она приехала, как ты думаешь? Она не задумается над тем, чтобы переспать с ним или сделать все что угодно, чтобы добиться желаемого. Она может это сделать без раздумий. А я — нет, не могу. Не могу, и все.
   — Но ваша презентация — мне казалось, ты была так уверена, что все хорошо.
   — В этом-то я и сейчас уверена. У меня просто нет никакой уверенности в Николасе.
   Она услышала, как Шарлотта вздыхает.
   — Да, на него трудно полагаться. В Сити его считают человеком ненадежным.
   — Я никогда на него особенно не рассчитывала. — Кейт то ли вздохнула, то ли всхлипнула.
   — Но он также реалист, — бодро сказала Шарлотта. — Его задача — получить от Кортланд Парка как можно больше. Согласно завещанию старика, Николас получает доход с доверительной собственности…
   — Как?
   — Ты не знала?
   — Он никогда не говорил об этом.
   — Конечно, и не должен был. Николасу хочется получить все. И тебя, и свои солидные пять процентов. Остальное пойдет на создание фонда для молодых американцев, которые хотят жить и учиться в Европе — что-то наподобие Фулбрайтовской стипендии. Но цель Николаев — получить максимум самому, ему дела нет до неизвестных американских юнцов.
   — Это совершенно меняет дело. — Кейт вдруг снова ощутила надежду, которая, казалось, покинула ее навсегда.
   — Потому-то он тебе ничего не говорил. Насколько я знаю Николаса, — а я знаю, поверь, — он не изменит из-за твоей сестрицы своего решения. Его репутация бабника просто ширма, за которой кроется его непрекращающийся роман с деньгами. Николас ведет весьма дорогостоящую жизнь. Не вешай нос, Кейт. Если ваши идеи относительно аукциона могут дать лучшую финансовую картину, Николае постарается доверить аукцион вам, что бы там ни предлагала ему Доминик.
   — Если даже он сочтет меня ужасной трусихой в любовных делах?
   — Николас пока не может позволять себе руководствоваться эмоциями, принимая решения. А в сущности, как все бабники, он просто бессердечный ублюдок.
   Кейт мгновенно воспрянула духом.
   — Надеюсь, что ты права — как всегда! — воскликнула она. — Знаешь, мне сразу стало лучше.
   — Ты очень эмоциональна, Кейт. Не переставай размышлять, даже когда тебя захлестывают эмоции, и помни, что у тебя еще нет опыта твоей сестрицы. Мне кажется, — проницательно заметила Шарлотта, — что именно твоя чистота прежде всего могла привлечь такого закаленного воина, как Николас Чивли, лет восемьдесят назад мамаши советовали бы дочерям держаться от него подальше, а сами в то же время уговаривались с ним о тайных свиданиях. Так или иначе, — весело закончила она, — не считай вчерашнее своим Ватерлоо. Для Николаса важны доходы, а не люди. Я готова побиться об заклад…
   И она бы выиграла. Николас Чивли не собирался менять решение, которое принял, как только увидел, что подготовила Кейт Деспард для аукциона Кортланд Парка.
   Ее предложения были настолько смелы, что дух захватывало. Экзотическое зрелище, а не аукцион. Представители. двух других аукционных домов предлагали что-то вполне приличное, но Николас сразу, без всяких сомнений почувствовал, что «Деспардс» оставляет их далеко позади.
   Он не говорил этого Кейт, потому что она заинтересовала его. Ему уже давно не встречалось такое свежее, нетронутое существо. Его забавляли — но и очаровывали — ее смущение, румянец, ее чистота. Он знал, что ей отчаянно нужен этот аукцион, и его интересовало, как далеко она может зайти ради этого. Скажем, решится ли оказаться в его постели.
   Когда, вернувшись к столу, Николас не обнаружил Кейт, он сразу понял, в чем дело. Но, рассудил он, ее можно понять — мало кто может соперничать с Доминик дю Вивье. Он выразил некое приличествующее случаю беспокойство, в то время как Доминик не скрывала своего триумфа. А Николас был последним человеком, способным отринуть такие соблазны.
   И действительно, думал он на следующее утро, стоя под душем в роскошной ванной Доминик, все соблазны не обманули его ожиданий, все слухи о Доминик оказались чистой правдой. Он осторожно намыливал пах. Николае сам обладал завидным сексуальным аппетитом, он был вполне способен переспать за сутки с несколькими женщинами, но Доминик дю Вивье оказалась невероятной.
   Приведя его в полное изнеможение, она, казалось, была полна сил и желания. Давно ему не приходилось проводить такую необузданно-страстную ночь. «Теперь, — думал он, улыбаясь собственным мыслям, — она должна предъявить мне счет».
   И действительно, счет был ему предъявлен — с таким же безупречным искусством, как и все предшествовавшее. Доминик ни разу не произнесла «не надо», она лишь предполагала, что, возможно, Николасу стоило бы обратиться к более опытным специалистам на этом поприще.
   Она развенчала свою сводную сестру, подчеркнув ее статус начинающей, и подчеркнула безупречность собственной работы. Никто в здравом уме не поставит двести к одному на аутсайдера, зная, что существует несомненный фаворит.
   Николас выслушал ее с самым серьезным видом, задумчиво кивая, временами хмурясь, выказывая беспокойство.
   — Я благодарен тебе за несомненно профессиональные советы, — сказал он наконец. — Ты обладаешь опытом и «ноу-хау», чего твоей сестре не хватает, но, знаешь ли, у меня связаны руки в вопросах выбора аукционного дома; у покойного мистера Кортланда была самая настоящая американофобия. — Все это было произнесено с подобающим сожалением.
   Лицедейство Доминик не уступало его собственному.
   — Я поняла… Жаль, что он заделался таким европейцем. Я могла бы столько для тебя сделать.
   — Ты и так многое сделала для меня.
   Доминик одарила его улыбкой.
   — Я спрашивал кое-кого, — неуверенно продолжал он, — и должен признаться, ты не одинока в своем мнении. Если бы покойный Чарльз Деспард был жив…
   — Тогда, — сказала Доминик с легчайшим вздохом, — было бы совсем другое дело. — Затем, превосходно изображая озабоченность, добавила:
   — Понимаешь, меня беспокоит репутация «Деспардс». Если аукцион пройдет плохо, это может плачевно отразиться на будущем всей фирмы.
   — Ты несомненно права, — согласился Николас.
   Еще улыбка.
   — Я знала, что ты поймешь…
   — Да, конечно, конечно, — уверял он ее, прекрасно все понимая. Кейт Деспард ведет с ней борьбу не на жизнь, а на смерть. «А на ее месте в постели могла бы оказаться и Кейт», — вдруг подумал он, улыбаясь.
   — Хотелось бы мне побыть в Лондоне подольше, — говорила Доминик. — Но сегодня я должна вернуться в Гонконг.
   — О да, твой «Аукцион века». Даже я кое-что слышал о нем.
   — Надеюсь, он действительно вызвал большой интерес, — промурлыкала Доминик.
   — Я бы хотел присутствовать на нем, — не кривя душой, признался Николас. — Я уверен, это будет замечательное зрелище.
   — Ничего подобного ему еще не было, — подтвердила Доминик.