Кауи Вера. Наследницы

   В углу она представит лучшие образцы французского фарфора: такие, как ваза эпохи Людовика XV с черепаховыми и бронзовыми пластинками, а также севрские кувшины с печаткой, и в них будут расставлены красивые цветы. В столовой она разместит огромный стол розового дерева для парадных приемов, украсив его севрским королевским синим сервизом и георгианским серебром, а также хрустальными бокалами и глубокими фарфоровыми блюдами зеленого семейства — их было ровно двенадцать, и Кейт подумала, что за них наверняка удастся выручить около 100 тысяч фунтов. В холле она покажет старых мастеров: два полотна Рембрандта, картина Рубенса, роскошная обнаженная женщина Энгра будут великолепно сочетаться с изысканной меблировкой. Главной же приманкой, несомненно, станет кабинет Адама Вайсвайлера с японскими лакированными миниатюрами.
   Все эти сокровища были скрыты от глаз людских в течение нескольких десятилетий.
   «Зато теперь, — с радостью сказала себе Кейт в четверг днем, отправившись на машине в Кортланд Парк за десять дней до открытия аукциона, — они не только выйдут на свет, но сразу попадут под вспышки фотокамер».
   Рекламная кампания уже набирала обороты, и цены ожидались соответствующие. Каталог стоимостью пятьдесят фунтов, по слухам, перепродавали за двести. Тираж разошелся мгновенно, и она распорядилась, чтобы в специальной подсобной типографии сделали допечатку — без иллюстраций. Столько народу уже объявило о своем желании принять участие в торгах, что ей пришлось набрать дополнительный штат аукционистов, поскольку охватить одним взглядом все таблички в людском море было бы невозможно; но она потребовала, чтобы ее помощники прошли интенсивную тренировку — промахи здесь были недопустимы. Все зависело от этого аукциона — ее собственное будущее, судьба фирмы и множества людей, работающих на нее.
   На карту была поставлена и репутация Кейт. Зная, какой ревнивый интерес проявляют к аукционам музеи, она лично проследила, чтобы каждый экспонат, представляющий особую ценность, был отмечен красной звездочкой. Сюда прибудут телевизионные бригады со всего мира, журналистов набежит еще больше, служба безопасности будет свирепствовать — уже и сейчас были приняты чрезвычайные меры предосторожности, ибо перед лицом публики должны были предстать произведения искусства, оцененные по меньшей мере в двадцать миллионов фунтов.
   Комиссионные фирмы «Деспардс» — десять процентов от общей суммы — должным образом увенчают годовой баланс и позволят ей вырваться вперед, если только Доминик не заготовила какой-нибудь ошеломительный сюрприз, что маловероятно. Но она все же пристально изучала финансовые отчеты отделений в Нью-Йорке и Гонконге, равно как и филиалов рангом поменьше, находившихся под контролем сводной сестры. Пока не было никаких оснований для тревоги — ничто даже отдаленно не напоминало грандиозного «Аукциона века» в Гонконге.
   Лихорадочная деятельность держала в постоянном напряжении Кейт и ее служащих, но общая атмосфера восторга и возбуждения искупала все — все жили в предвкушении успеха. Кортланд Парк станет высшим достижением года.
   Когда Кейт приехала в Парк, там царила привычная суета. Работа кипела: одни что-то приколачивали, другие отмывали; рабочие на стремянках драили канделябры, уборщики протирали до блеска роскошные вазы для свадебного кекса из уотерфордского хрусталя, огромная машина полировала сияющие паркетные полы.
   К ней бросились, едва она появилась в холле.
   — О, мисс Деспард, хвала небесам, что надо делать с…
   — Мисс Деспард, под скажите мне…
   — Мисс Деспард, я никак не пойму…
   Кейт занималась всеми этими делами до пяти часов, а потом, когда рабочие и уборщики, закончив работу, разошлись по домам, с ней осталась еще дюжина ее личных помощников, разместившихся в гостинице неподалеку.
   В шесть она отпустила и их, зная, сколько сил отнял у них этот день, и приказала охранникам включить систему сигнализации, предупредив, что сама еще останется на какое-то время. Ей хотелось побыть в доме одной, побродить по нему, ощутить его атмосферу, в каком-то смысле попробовать на ощупь, чтобы убедиться, как все выглядит в реальности, а не на бумаге.
   — , — Уже похоже на дело, а, мисс Деспард? — сказал ей один из охранников.
   — Вам нравится?
   — Настоящий дворец… В день распродажи мы придем с женой: я — охранять, она — смотреть. Боюсь, купить здесь мы ничего не сможем… нам это не по карману.
   Кейт слегка переместила базальтовую египетскую голову.
   — Попытайте счастья в нашем отделении в Даунтауне, когда вернетесь в Лондон. Цены там вполне разумные.
   — Сюда, наверное, заявятся одни миллионеры?
   — Да, им придется раскошелиться, — усмехнулась она.
   Он направился в громадную кухню, где отдыхала охрана, а Кейт прошлась по холлу.
   Хорошо ли смотрится автопортрет Рембрандта на этой стене, или лучше будет заменить его картиной Рубенса, великолепной по композиции? Возможно, Рембрандт чуть темноват… Она сделала пометку в блокноте. Ковер, очищенный от многолетней грязи, просто радовал взор, а новую шелковую обивку нельзя было отличить от старой — настолько тщательно были подобраны тона. Члены правления «Деспардс» полагали, что она сошла с ума, вкладывая такую уйму денег в чужой дом, но Кейт знала, как могут взлететь цены, если создать нужную обстановку, нужный фон для вещей, выставленных на продажу.
   Кроме того, она пока не стала говорить им, что собирается превратить этот дом в постоянный филиал «Деспардс» для аукционов за пределами Лондона. Решающим фактором будет размер предполагаемых комиссионных. Она сможет приобрести Кортланд Парк лишь в том случае, если воплотятся в жизнь все ее планы и надежды.
   Фламандский гобелен очень удачно вписался в этот угол — днем на него будет падать мягкий свет из окна, а вечером он заблестит в лучах лампы — бронзовой нимфы с горящим факелом в руках, изготовленной в Германии примерно в 1600 году. Кейт неторопливо и с наслаждением обошла три большие комнаты, любовно все оглядывая и поглаживая, вновь и вновь делая пометки в блокноте относительно тех улучшений, которые еще можно было сделать. Всего лишь через два дня дом откроется для предварительного просмотра, и она стремилась добиться полного совершенства. Телевизионные камеры, искусно скрытые под потолком, ловили каждое ее движение — они сумеют уследить за толпой во время смотровых дней; четверо охранников, сидевших за мониторами на кухне, вели наблюдение, готовясь к встрече с нечистыми на руку и откровенно завистливыми вандалами. Здесь были спрятаны также и микрофоны — любой звук передавался при помощи стереосистемы в помещение охраны.
   Кейт услышала щелчок, а затем чей-то голос произнес:
   — Чашку чая, мисс Деспард? Мы только что заварили.
   — Дайте мне еще пять минут…
 
   Тяжелая форма ветрянки, подхваченной у младшей дочери, стала причиной того, что Бенни Фон лишь через десять дней прослушал последнюю кассету из магнитофона, спрятанного в комнате Доминик, и получил представление о ее разговоре с Чжао Ли, в котором решалась судьба Кортланд Парка.
   Миниатюрный магнитофон, включавшийся на звук человеческого голоса, был искусно вмонтирован в переносной транзистор мажордома Чанга, работающий весь день, — лучшего места нельзя было и придумать. Чангу было приказано проверять кассету каждый день и заменять новой, когда старая закончится. Записанную пленку прятали в пустой пачке роскошных длинных сигарет с фильтром, которые курила Доминик, а затем выносили вместе с другими отходами в мусорном ведре. Каждое утро содержимое ведра тщательно проверял еще один из родственников Бенни и, обнаружив пачку, передавал ее одному из уличных торговцев, а тот — доверенному человеку Бенни. Но на следующий день после визита Чжао Ли Доминик уехала с друзьями в Макао, чтобы развлечься там карточной игрой, и магнитофон оставался в бездействии. Проверив его, Чанг увидел, что для записи еще есть место, и не стал менять кассету. Доминик вернулась через два дня, и магнитофон вновь заработал, однако пленка лежала без движения на письменном столе в офисе Бенни, пока тот не оправился после болезни.
 
   Приехав в Париж, Блэз Чандлер решил обязательно проведать Кейт на пути домой, раз уж оказался так близко. Он много слышал о Кортланд Парке, и самые разные люди спрашивали, собирается ли он присутствовать на аукционе.
   — Это будет что-то грандиозное, — говорили все в один голос. — Если в каталоге нет преувеличений, то схватка предстоит нешуточная. Дойдет до рукопашной…
   Он позвонил в парижский филиал «Деспардс» и убедился, что здесь царит не меньший энтузиазм.
   — Просто потрясающе, — сказал ему директор-француз. — Жаль, что сокровища Франции продаются не там, где должны были бы, но в любом случае распоряжается ими наша фирма.
   Позвонив в «Деспардс» из Хитроу и узнав, что Кейт в Сассексе, Блэз решил отправиться туда и повидаться с ней. Отпустив лимузин с шофером, принадлежавший Корпорации, он зашел в «Херц» за ключами от своего «порше».
   Теплый день уже клонился к вечеру: в половине седьмого он будет в Парке. Кейт покажет ему весь дом, а затем он повезет ее ужинать. При мысли о том, что он снова встретится с Кейт, настроение у него повышалось. Она славная, и с ней есть о чем поговорить, а ему так редко это удавалось с женщинами, подумал Блэз не без горечи. В каком-то смысле он гордился ею: попав в жесткие условия соревнования, она не пала духом и здорово справилась с делом — об этом можно было судить хотя бы по реакции Доминик. Блэз знал, что его жена прилагает сейчас все усилия и ничего не жалеет, чтобы прибрать к рукам самые лучшие и самые выгодные распродажи. Он заглянул во все филиалы, находившиеся под ее контролем, и везде ему говорили одно и то же: в последние дни мадам дю Вивье напоминает фурию — требует результатов и грозит карами. Он сказал себе, что Доминик ожидают разочарования. И поделом. Она сама устремилась в пропасть, и он мог только присматривать за ней, стараясь предотвратить худшее, если это было еще возможно, ибо даже ей не стоило связываться с подобными людьми.
   Но пока ему не удавалось раздобыть сведения, которые позволили бы вырвать Доминик из-под власти «Триады». Ролло по-прежнему находился в коме; информация, добытая Бенни, сводилась лишь к тому, что мастерская существовала, однако сейчас все оборудование было вывезено. Никто не мог или не хотел сказать, куда оно подевалось. Не помогла даже «сладкая смазка» Блэза — иными словами, щедрые взятки. Страх замкнул все рты на замок.
   Единственной зацепкой была Доминик, которая все еще пыталась держаться. Из последних донесений Бенни он узнал, что она больше не встречалась с Чжао Ли и не сменила судовладельцев, однако она была очень напугана, и он понял причину ее страха, лишь когда вновь прослушал кассеты с записью. Внезапная смерть матери и футляр для очков с изображением красного дракона — сопоставив эти факты, Блэз вскочил с кресла с намерением немедленно известить полицию, но тут же понял, что никаких доказательств у него нет. Была только абсолютная уверенность, что организация совершила убийство его тещи. Вот почему Доминик так боялась, вот почему обдирала руки, проверяя ржавые шпингалеты, — и это женщина, которой все в жизни доставалось само собой!
   Конечно, они хотели предупредить ее. Предупредить о том, что произойдет, если она не подчинится их требованиям., Он приказал Бенни усилить наблюдение, не спускать с нее глаз ни на секунду — «даже когда она идет в туалет». Больше он ничего не мог сделать для Доминик, однако должен был обеспечить и безопасность Кейт — с этой целью он прислал в Лондон Лэрри Коула и еще одного из своих личных телохранителей, а также рекомендовал Кейт фирму, к услугам которой она прибегла для охраны Кортланд Парка.
   Сама Кейт не понимала, что ей грозит опасность, — впрочем, она никогда не думала о себе. Ей по-прежнему не приходило в голову, что Лэрри Коул спас ее от настоящего покушения. Но Блэза терзало предчувствие беды: в затылке ныло и покалывало — ощущение, которое ни разу не подвело его во Вьетнаме. И это была одна из причин его приезда сюда — ему хотелось удостовериться, что все в порядке. В качестве дополнительной меры предосторожности он распорядился удвоить охрану в больнице, где находился Ролло. К нему была приставлена медсестра, когда-то служившая вместе с Блэзом в войсках специального назначения во Вьетнаме. Кажется, все было предусмотрено, однако ожидание становилось невыносимым.
   За поворотом показалась стена высотой в восемь футов с резными выступами. Блэз сбавил скорость и ехал так примерно милю, пока не оказался перед железными воротами — ажурными и легкими, как кружево. Примерно в десяти шагах за ними находился домик охраны. Блэз вышел из машины, а на пороге дома тут же возник человек в форме.
   Отлично, подумал Блэз. Она умно поступила, не пожалев на это денег, — Кортланд Парк стоил того. Охранник двинулся к Блэзу, а тот быстро взглянул наверх: да, за каменными выступами были спрятаны небольшие телевизионные камеры, следившие за всеми подъездами к дому. На душе у Блэза стало легче.
   — Чем могу вам помочь, сэр? — вежливо спросил охранник.
   Рослый, с приветливым выражением лица… Блэзу был хорошо знаком подобный тип людей — прекрасно подготовленных и беспощадных.
   — Меня зовут Блэз Чандлер. Я хотел бы повидаться с мисс Деспард.
   — Она вас ждет, сэр?
   — Нет. Я только сегодня утром прилетел в Англию, но не сомневаюсь, что она захочет повидаться со мной.
   — Прошу вас подождать минутку, сэр.
   Охранник удалился в караульное помещение, и Блэз кивнул с еще большим одобрением. Ему стало не по себе, когда он прочел в аукционных колонках газет, какие цены ожидаются на этой распродаже — медовая приманка для шершней всех мастей, жаждущих поживиться чужим добром. Строгие меры безопасности показывали, что и Кейт это понимает.
   Охранник вернулся. Манеры его совершенно изменились.
   — Мисс Деспард просит вас подъехать к дому, сэр.
   Она будет ждать вас там. Вот по этой аллее…
   Блэз сел в свою машину, а охранник подошел к воротам — огромные створки бесшумно распахнулись.
   Вырулив на песчаную дорожку, Блэз помахал рукой.
   — Спасибо…
   Широкая извилистая аллея вела в глубь огромного парка. Что заставляет англичан прятать свои дома за деревьями? На этой площади поместился бы нью-йоркский Сентрал-парк, подумал он, проезжая мимо грандиозного фонтана — вода была отключена — и расставленных в живописном беспорядке мраморных статуй. Наконец за последним поворотом перед ним возникла темная громада дворца эпохи короля Якова. На ступеньках перед дверьми, куда свободно мог бы въехать танк «шерман», стояла Кейт.
   — Еще один приятный сюрприз, — сказала она с улыбкой, спускаясь ему навстречу.
   — Я позвонил в ваш офис, и мне сказали, что вы здесь, поэтому я решил приехать сюда, а заодно посмотреть на то, о чем сейчас говорят все.
   Блэз закинул голову, чтобы взглянуть на огромный фасад с фигурными окнами и каменными завитушками.
   — Большой, правда? — сдержанно проговорила Кейт.
   Повернувшись, она показала на две большие лужайки справа и слева от входа.
   — В день аукциона мы установим тут два больших шатра: в одном можно будет перекусить, а в другом — оформить сделку.
   — Значит, все уже готово?
   — Почти. Войдем в дом, я вам покажу.
   Блэз был приятно удивлен.
   — Кто все это придумал? — спросил он, обводя рукой прекрасно обставленную комнату.
   — Это моя работа, — скромно сказала Кейт. — Конечно, я сама ничего не переносила, но все сделано по моим указаниям.
   — Не знаю, какое это произведет впечатление на ваших клиентов, но меня вы сумели поразить. Готов держать пари, что в такой обстановке любая вещь значительно повысится в цене.
   — Я надеюсь.
   — Похоже, вы много работали в последнее время, — сказал Блэз.
   — В течение нескольких месяцев безумно много, — призналась Кейт.
   — Но результаты стоят того?
   — Я могу только надеяться.
   — Я смотрю, вы позаботились о мерах безопасности, — вскользь произнес он.
   — Так ведь здесь собрано столько ценного! Я обратилась к тем людям, о которых вы говорили, они приехали, все тщательно осмотрели, а я просто исполнила все их рекомендации. Это обошлось в кругленькую сумму, но…
   — Вам это обошлось бы намного дороже в случае, если бы отсюда вынесли хоть малую часть вещей. Вы все правильно сделали.
   На самом деле он лично договорился с людьми, к помощи которых прибегла по его совету Кейт. Он хорошо знал этих людей, был уверен в них и не сомневался в том, что они сумеют принять все необходимые меры: случившееся в Гонконге и ноющая боль в затылке служили ему постоянным напоминанием о безопасности Кейт. Увидев теперь, как бдительно охраняется дом, он немного успокоился, хотя обеспечить безопасность на территории такого огромного парка было непросто — даже под постоянным наблюдением телевизионных камер тут можно было бы укрыть целую армию. Но все-таки в радиусе двадцати метров вокруг дома были установлены многочисленные фотоэлементы, способные передать сигнал тревоги в ближайший полицейский участок и оповестить охрану, размещенную в доме; Однако судьба Катрин Деслард не давала забыть о той опасности, которой подвергалась Кейт. Конечно, у нее были свои, как говорят британцы, «ангелы-хранители»: один оберегал ее здесь, а Лэрри Коул с двумя другими охранниками ходил за ней хвостом в Лондоне. Кейт, разумеется, не подозревала о том, что это стоило куда больше истраченной ею «кругленькой суммы». Блэз взял все расходы на себя.
   — Сколько же времени нужно, чтобы управиться со всем этим? — спросил он.
   — Пять дней. Начало в десять, а закрытие в четыре.
   У каждого дня своя специализация: мебель в понедельник, затем фарфор и хрусталь, затем серебро, бронза и церковная утварь… Финальным аккордом станет живопись.
   — Вам придется изрядно потрудиться.
   Когда же она провела его по дому, он уточнил:
   — Вижу, что вы уже изрядно потрудились. Но результаты впечатляют. У вас есть вкус, Кейт, и чутье, и острый глаз… недаром Чарльз так их расхваливал. Я, правда, не коллекционер и даже не любитель искусства…
   — На этих словах он лукаво прищурился. — Однако и у меня дух захватывает. Помоги Господи покупателям.
   Кейт вспыхнула от радости, уловив восхищение в его голосе.
   Он, в свою очередь, смотрел на нее с удовольствием.
   Она прекрасно выглядела сегодня в этом сером фланелевом костюме и кремовой блузке с кокетливым бантом. Ее прекрасные волосы отливали медным блеском, а чуть округлившееся лицо совсем не напоминало ту постную и неприятную физиономию, которую он увидел при первой встрече — черты стали мягче и обрели изящество. Своей грациозностью Кейт напоминала ему нервную породистую лошадь — такая же порывистая и элегантная.
   Кейт повернулась к нему с немым вопросом, и он, мысленно выругав себя за то, что так беззастенчиво рассматривает ее, спросил поспешно:
   — Зачем вы вкладываете столько денег в дом, который вам не принадлежит?
   — Надеюсь, он в скором времени будет моим.
   Кейт рассказала ему о своих планах сделать из этого загородного дома филиал «Деспардс», где будут происходить распродажи частных коллекций, принадлежащих одному хозяину.
   — Мне нужен филиал, в котором экспозиция предстанет в самом выгодном свете. Красивые вещи требуют соответствующего интерьера — для них не подходит аукционный зал с резким освещением и не слишком удобными стульями. Когда покупатель видит, как выглядит мебель в интерьере, он получает дополнительный стимул приобрести ее, поскольку знает, как она вписывается в уже знакомую обстановку. Что касается полотен известных мастеров, то их приобретают вовсе не для того, чтобы показывать на публике — если, конечно, в роли покупателя не выступает музей, — а затем, чтобы впоследствии перепродать со значительной прибылью.
   — Возвращение к высокому искусству? — смиренно спросил он.
   Она засмеялась, откинув голову назад, и он в который раз поразился своей слепоте — как можно было считать ее некрасивой? Нет, дурнушкой она не была. Ее просто нужно было привести в порядок, как и этот дом, — и оба они стали радовать глаз своим совершенством.
   — Раз уж мы заговорили о высоком искусстве, — проговорила Кейт, — какие новости из Гонконга?
   — Никаких. Очень трудно раздобыть информацию, даже моя «смазка» не помогает. Этот Чжао Ли, судя по всему, страшный тип… ему удалось замкнуть на замок все рты. А Доминик выглядит довольно бледно.
   Кейт промолчала. И Блэз, и она знали, что с этим именем они вступали на минное поле.
   Однако Блэз чувствовал себя гораздо увереннее и решил не отступать:
   — В Гонконге я готов был вырвать вам язык, по это была просто запоздалая реакция. Моя жена совершила такую ужасную вещь, что одним небрежным «прости» этого не искупишь. И я начинаю думать, что ваш отец поставил меня между вами, поскольку предполагал нечто подобное.
   — Значит, он верил, что вы с этим справитесь. Папа прекрасно разбирался в людях.
   — Возможно… Я знаю, что нравился ему… и знаю, что он мне доверял. Кроме того, у меня была самая выгодная позиция.
   Блэз сделал паузу, разглядывая темный автопортрет Рембрандта, старика, который изобразил самого себя с уверенной бесстрастностью гения.
   — Видите ли, он знал ее куда лучше, чем я. Конечно, ему нравилось появляться с ней на людях… вы помните, как он любил все красивое… но никогда ей не доверял.
   А нас он предупредил об этом, когда решил не оставлять ей все и когда приставил меня наблюдать за вами. Согласно его распоряжению, я должен был добиться, чтобы вы приняли наследство. По иронии судьбы это случилось благодаря Доминик, но меня это вполне устраивало, поэтому я не стал вмешиваться. В то время мне не хотелось, чтобы «Деспардс» достался ей, потому что это отдалило бы ее от меня.
   Он снова посмотрел на Кейт. На губах его играла легкая усмешка, но глаза были серьезны.
   — Вы, конечно, думали, что я буду действовать в ее пользу. Но теперь-то, я надеюсь, вы больше мне доверяете.
   Она взглянула ему в глаза и тут же в испуге отвернулась, едва не оступившись от волнения. «У тебя воображение разыгралось, — резко одернула она себя, — он просто хочет помочь Доминик и фирме выпутаться из трудного положения — разве не так? Причем именно в таком порядке…»
   — Кстати, как дела у Ролло? — спросил Блэз.
   — Никаких изменений. Я навещаю его, когда могу, но в последнее время это случалось редко.
   Ей явно было непросто сделать такое признание.
   — Вы же не можете успеть повсюду, — проговорил Блэз. — И прошу вас, будьте осторожнее. Я могу полагаться лишь на свою интуицию, в общем, я буду очень рад, когда этот проклятый аукцион завершится. Надеюсь, успешно.
   — Ждать осталось недолго… и что они могут сделать сейчас, когда все уже готово?
   — Именно это меня и беспокоит.
   Они в молчании спустились по лестнице в холл. Кейт ожидала дальнейших объяснений, но Блэз явно сказал больше, чем намеревался, поскольку сразу же резко переменил тему разговора:
   — Вы знаете, что Катрин Деспард умерла?
   — Да.
   Кейт прочла об этом в светской хронике и не испытала никакого злорадства, хотя прежде она призывала страшные наказания на голову жены Чарльза.
   — Сердечный приступ, верно?
   — Такое заключение сделал ее врач. Как бы то ни было, я убежден, что после смерти Чарльза она, в сущности, и не жила. Во всяком случае, в реальном мире.
   Она ушла в страну своих фантазий, где Чарльз принадлежал ей и только ей одной… а она всегда желала только этого.
   Кейт глубоко вздохнула.
   — Я это понимаю… теперь.
   В голосе девушки слышалось раскаяние, и он быстро взглянул на нее.
   — Письма?
   — Да.
   — И они… помогли?
   — Они заставили меня испытать мучительный стыд, но вы были правы, время для них настало только сейчас.
   Если бы я прочла их сразу, после того, как они были написаны, мне вряд ли удалось бы понять. Я должна была повзрослеть…
   — Поумнеть?
   — Да.
   — Вы очень многому научились. Я пристально наблюдал за вами.
   — Мне пришлось учиться, ведь я ничего толком не умела.
   — Это так. Мне не понравилось ваше поведение в нашу первую встречу. — В голосе его прозвучала какая-то странная горечь. — Впрочем, и я не понимал, как много значил для вас отец, какой утратой стала его смерть.