— Я не думал и сейчас не думаю, что стоит зря терять время. Я доверил тебе прикончить его в тот раз. И что из этого вышло? Тоже мне, меткий стрелок! — презрительно фыркнул Клив.
   Питер переводил взгляд с одного брата на другого, все больше раздражаясь.
   Я нанял вас совсем не для того, чтобы вы тут выясняли отношения. Хватит спорить, принимайте решение, если не хотите, чтобы это сделал за вас я.
   Клив обернулся к британцу, и тот невольно отступил На шаг под яростным взглядом бандита.
   По крайней мере, хотя бы выслушай мою идею, — угрюмо настаивал Сэм.
   Закатив глаза, Клив буркнул:
   Черт с тобой, давай, но только чтобы это действительно было что-нибудь стоящее.
   Сэм зловеще усмехнулся и выпустил еще одну струю коричневой жидкости изо рта на землю.
   Давай привяжем Деверо у той муравьиной кучи, на которую наткнулся Дэрби, когда мы только сюда приехали. Немножко пожжем его сигаретами, немножко порежем, чтобы привлечь муравьев. Плюс солнце и жажда. Завтра к вечеру он распухнет, как недельный труп.
   Мэтт вздрогнул. Воображение у Сэма было явно извращенным. Но если бы Клив взял верх, то он, Мэтт, уже валялся бы здесь с развороченной грудью.
   Между тем Клив задумался, почесывая бороду:
   — Ну, возможно, эта идея не такая уж плохая.
   — Почему мы не можем просто убить его и покончить наконец со всем этим? — возмутился Дэрби. Элли попыталась и его лягнуть ногой, но он только сильнее ухватил ее за волосы и вывернул назад руку. Лицо девушки исказилось от боли.
   — Прекрати скулить, Дэрби! — рявкнул Клив. Эта последняя реплика, кажется, заставила его принять решение. Он подошел ближе к Мэтту с садистской улыбочкой на лице. — А ну-ка, Сэм, принеси сюда сыромятный ремень и отрежь четыре куска. А потом мы его немножко порежем. Муравьи сразу прибегут на запах крови.
   Мэтт заметно побледнел, несмотря на все свое самообладание. Клив заметил это и воодушевился. Кажется, идея брата нравилась ему все больше.
   Главное, побеспокойся, чтобы это были хорошие ремни.
   Сэм поспешно отошел, Клив не спускал глаз с Мэтта.
   — А что, если я предпочту, чтобы вы меня просто пристрелили? — пробормотал пленник, понимая, что Клив, скорее всего, сделает именно то, чего, по его мнению, Мэтт более всего хочет избежать.
   — Ни малейшего шанса, Деверо.
   — Могу себе представить.
   — И смотри, не вздумай дергаться, когда мы будем тебя привязывать. — Клив кивнул в сторону Элли. — Ты ведь не хочешь, чтобы леди пострадала только из-за того, что тебе хочется потешить свою гордость.
   — Вы ведь собирались забрать ее с собой, — холодно бросил Мэтт.
   — Именно за тем мы сюда и приехали.
   — Тогда при чем здесь я? Вы ведь и так ее не пощадите, ублюдки!
   Клив нагнулся ближе. Его слова предназначались только для Мэтта:
   Но не сейчас. Она зачем-то понадобилась этой задирающей свой нос английской светлости. И он предложил нам хорошо за нее заплатить. А потому я не возражаю, чтобы немного потерпеть. С другой стороны, если ты соберешься буянить, я просто пристрелю этого заносчивого британца — у меня, кстати, давно уже руки чешутся, а девчонкой мы все попользуемся. Тебя я все равно остановлю парой пуль, но так, чтобы ты не умер слишком быстро и полюбовался, как мы будем дрючить эту девчонку. Я разложу ее прямо здесь, перед тобой, чтобы ты не пропустил ни одной детали. Думаю, мне понадобится три, а то и четыре раза, чтобы полностью получить удовольствие от такой хорошенькой кобылки.
   Мэтт с шумом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Клив усмехнулся:
   — Да, думаю, так и надо сделать. Мысль о том, что я оттрахал ее, будет еще сильнее жечь твои внутренности, так ведь? Хотя держу пари, ей это понравится. Знаешь, женщины никогда не отказываются от предложений старины Клива.
   — Как Джоан у мадам Симоны? Вспомни-ка об этом, Клив. Восемь лет назад. Мы тогда первый раз с тобой встретились. Джоанне это так понравилось, что тебе пришлось избить ее до полусмерти. Помню, как мне понадобилось оттащить тебя от нее, а потом показать, каково это — когда тебя так избивают. Я бы тогда и раньше вмешался, если бы ты не заткнул ей рот кляпом. Сломав тебе тогда нос, я едва ли сделал твою физиономию более безобразной.
   Револьвер Клива угрожающе звякнул, когда он отвел затвор.
   Думаешь, сможешь заставить меня застрелить тебя прямо тут и спасти от медленной мучительной смерти, ведь так? Так вот, ничего у тебя не выйдет.
   Старший из братьев Хейли выразительно фыркнул. Он обернулся взглянуть на возвратившегося Сэма с нарезанными кусками сыромятного ремня.
   Раздевайся, Деверо. Мне бы не хотелось лишать этих голодных маленьких тварей ни малейшего кусочка твоей драгоценной шкуры. И не забывай, что я тебе сказал о женщине.
   Хорошо зная Клива, Мэтт понимал, что тот выполнит все свои дьявольские угрозы. Он принялся расстегивать рубашку, наблюдая за Элли, глядящей на него с потерянным, несчастным выражением лица. То, как грубо обращался с ней Дэрби, бесило Мэтта, но в то же время заставляло подчиниться. Он скинул с плеч подтяжки, вытащил из-за пояса рубашку, обнажив торс и талисман с ягуаром, все еще висящим на его шее. Сняв рубашку, он отбросил ее в сторону.
   — Что вы собираетесь с ним делать? — спросила Элли, и Мэтт порадовался тому, как твердо звучит ее голос. Ей еще потребуется вся ее выдержка и стойкость.
   — Да вот, скормим его муравьям, моя прелесть, — игривым тоном сообщил Сэм.
   Он вбил околышем топора в землю первый кол с привязанным к нему ремнем. Затем, обойдя муравьиную кучу, вбил два других кола, расположив их в углах прямоугольника.
   — Просто порадуйтесь, что это не вы. Вы такая сладкая, что муравьи сожрут вас за один присест.
   — Сладкая? Да она чистый уксус, — съязвил Питер. — Уж можете мне поверить.
   Элли судорожно вздохнула:
   Вы не сделаете этого! Так поступают только дикари!
   Забив последний кол, Сэм выпрямился.
   Ага. Именно поэтому мне так и понравилась эта идея.
   Он подошел к Мэтту. Его усмешка казалась такой же безумной, как и выражение его возбужденно сверкающих глаз.
   И кто же может нам помешать? — злорадно спросил Дэрби.
   Элли взглянула на бандитов с надменным, пренебрежительным выражением царствующей королевы. Мэтт испытал чувство гордости, видя ее отвагу, хотя и донимал, что это чистой воды бравада.
   Вы трусы! Все вы! — выкрикнула Элли. Питер вышел вперед.
   — Что это там, на шее этого парня?
   — Вот это? — Сэм фыркнул. — Выглядит как бесполезный кусок булыжника.
   Он поддел кончиком ножа талисман со змеей.
   Все силы Мэтта в этот момент ушли на то, чтобы сдержаться и не отпрянуть, когда холодная сталь коснулась его голой груди. Поступки Сэма были настолько непредсказуемы, что от него в любую минуту можно было ожидать чего угодно. Например, он мог вонзить этот нож прямо в грудь Мэтта. В такую минуту мысль о талисмане ушла на второй план.
   Возможно, и бесполезный, — сказал Питер, небрежно взглянув на талисман. — Любопытный камень тем не менее. Я, пожалуй, возьму эту вещицу себе, ведь ему она уж точно больше не понадобится.
   Пожав плечами, Сэм срезал кожаный шнурок и бросил талисман Питеру. Тот подхватил камень и убрал к себе в сумку.
   Элли передернулась.
   Неприятный холодок подозрения закрался в душу Мэтта. Что сейчас волнует Элли больше: беспокойство за него, Мэтта, или потеря ее талисмана?
   Дэрби, свяжи леди запястья и передай ее нашему благородному лорду. А потом помоги Сэму привязать Деверо.
   Сэм отмерил футов двенадцать ремня и протянул Дэрби со словами:
   — Я отрезал немного лишку веревки, эта девица кусается, что твоя гремучка. Уверен, что справишься с ней?
   — Не дави на меня, Сэм, — мрачно ответил Дэрби.
   — Да? — засмеялся Сэм. — И что ты сделаешь?
   У Дэрби даже уши покраснели от этой издевки. Пробормотав что-то себе под нос, он принялся связывать запястья Элли.
   Снимай все, Деверо, — приказал Клив, махнув револьвером.
   Пояс Мэтта с пустой кобурой упал на землю рядом с оружием. Он стянул с ног высокие сапоги до колен и брюки. Теперь он стоял перед ними в одних коротких полотняных подштанниках, которые специально обрезал, чтобы было не так жарко.
   Дэрби закончил связывать запястья Элли и грубо толкнул ее в руки Питера. По пути Элли ухитрилась изогнуться и взглянуть на Мэтта. Он стоял почти голый, и Элли невольно покраснела. Мэтт ничего не мог с этим поделать — его шея и лицо тоже вспыхнули в ответ.
   — Кальсоны тоже снимай, — приказал Клив.
   — Зачем? Чтобы леди увидела, чего она в действительности лишилась? — подначил Мэтт Клива, стараясь сохранить хоть немного достоинства.
   Издевка взбесила бандита, на что, собственно, Мэтт и рассчитывал. Короткий удар в челюсть огромного волосатого кулака свалил его на землю. В голове словно взорвалась бочка с порохом. Прежде чем он смог подняться, Сэм и Дэрби схватили его за руки и, подтащив к муравьиной куче, накинули на запястья петли из сыромятных ремней.
   Примитивный инстинкт требовал от Мэтта сопротивляться, не в его правилах было сдаваться без сражения. Но он смог подавить в себе это желание, помня об угрозе Клива. Холодная логика подавила ярость и страх, и хотя он понимал, как мало от него зависит сейчас судьба Элли, все же не хотел лишний раз провоцировать Клива. И еще Мэтт не хотел, чтобы Клив в ярости нажал курок и таким образом лишил его последней надежды на спасение, какой бы призрачной она сейчас ни казалась ему.
   Сэм и Дэрби между тем туго стянули ему колени и запястья, распяв на земле. Острые камни впились в его голую спину, а муравьи в ту же минуту поползли по телу, обжигая кожу своими едкими укусами.
   Сэм присел на корточки рядом с длинным охотничьим ножом в руке. Мэтт старался не смотреть на сверкающее лезвие, а сосредоточил взгляд на лице бандита, вложив в этот взгляд все свое отвращение. Дэрби отодвинулся в сторону, так, чтобы выйти из поля зрения Мэтта.
   Попробовав остроту лезвия большим пальцем, Сэм сказал, явно наслаждаясь ситуацией:
   — Можно мне порезать его немного, Клив?
   — Конечно. Отчего же нет. Только поспеши. Не ночевать же нам тут.
   Элли сделалась белее мела. С такой жестокостью она никогда еще не встречалась в своей жизни. Она превосходила все границы ее воображения.
   Мэтт краем глаза видел ее лицо, но мог лишь крепче сжать зубы. Если он, Мэтт, не найдет способа освободиться, то очень скоро Элли уже на личном опыте узнает степень жестокости бандитов Хейли.
   Мэтт подавил в себе волну страха и ярости и постарался призвать на помощь все свои силы и выдержку, которые, он это знал, очень скоро ему понадобятся. Его единственный шанс заключался в характере Клива, у которого начисто отсутствовало какое бы то ни было терпение. Понадобится много часов, чтобы укусы муравьев, жара и жажда прикончили его. Мэтт очень рассчитывал на то, что Клив не захочет зря терять время и оставит его умирать одного.
   Оранжевые лучи заходящего солнца сверкнули на стали, когда Сэм повернул в руке нож.
   Как насчет того, чтобы начать не спеша и полегоньку? — прошептал младший Хейли хриплым от возбуждения голосом.
   Мэтт задержал дыхание, когда холодная сталь коснулась его кожи.

12.

   Сэм медленно провел острым как бритва, лезвием по внутренней стороне бицепса Мэтта, оставив длинный, тонкий, как волос, но не глубокий разрез. Боль огнем обожгла Мэтта, по руке потекла кровь. С той же хирургической точностью Сэм так же медленно рассек кожу на животе и верхней части бедер. Каждый раз, когда нож скользил по телу, оставляя за собой тонкий кровавый след, дыхание Сэма становилось более частым и прерывистым. Процесс возбуждал его и, видимо, доставлял настоящее наслаждение.
   У Мэтта уже начали болеть сжатые в напряжении челюсти. Если Сэм это называл “начать не спеша и полегоньку”, то Мэтту даже не хотелось думать о том, какие мучения ждут его дальше.
   Питер бросал на Клива недовольные взгляды. Наконец, не выдержав, он поморщился и сказал:
   Черт вас возьми! Стоит ли заходить так далеко? Я не вижу в этом никакого смысла, если только вы не ставите целью, чтобы мисс Карлайл упала в обморок.
   Впрочем, подозрительно серый цвет его лица говорил о том, что он и сам был недалек от этого.
   Достаточно, Сэм. Ты знаешь, я не люблю долго ждать. Да ты ведь и сам не хочешь, чтобы Деверо слишком быстро помер от потери крови.
   Сэм выругался себе под нос и, отвернувшись от Мэтта, воткнул нож в самый центр муравьиной кучи. Он поворошил ее, затем вынул нож. Муравьи сердито засуетились, разбегаясь в разные стороны копошащейся рыжей массой. Сэм отпрыгнул в сторону.
   Но он своего добился. Вскоре тысячи тоненьких обжигающих уколов вонзились в Мэтта со всех сторон. Казалось, муравьев особенно привлекали самые нежные части его тела. Мэтт изгибался в тщетном стремлении сбросить с себя маленьких мучителей, расчесать саднящие укусы. Он почти не мог двигаться, и это было самой жестокой пыткой.
   Дэрби тем временем подвел Дакоту. Конь вытянул шею по направлению к Мэтту.
   Эй, Деверо! — издевательски крикнул бандит. — Гляди-ка, я снова стал владельцем твоего великолепного коня.
   Мстительный блеск в его глазах без слов говорил, что на этот раз он получит еще большее удовольствие, издеваясь над жеребцом, пока не сломит окончательно его дух или не загонит до смерти.
   Мэтт рванулся вверх. Ремни на его запястьях больно вонзились в кожу. Дэрби захохотал и дернул Дакоту за челку.
   Уши жеребца дернулись, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы. Дэрби испуганно отдернул руку.
   Мэтт откинулся на спину с чувством мрачного удовлетворения.
   Грязный ублюдок! — прохрипел он.
   Изогнув шею, Дакота опустил голову и вдруг злобно укусил бандита за бедро.
   Дэрби вскрикнул и выронил поводья. Дакота громко фыркнул, взвился на дыбы и, резко повернувшись, поскакал прочь. Свободно висящие поводья и черный развевающийся, как флаг, хвост было последнее, что видели бандиты, когда конь, помчавшись галопом вниз по реке, исчез за зарослями кустарника.
   — Отлично проделано, идиот! — ехидно бросил Сэм.
   — Да этот сукин сын прокусил мне ногу! — завопил Дэрби. Красный, кровавый круг от зубов Дакоты проступил сквозь брюки бандита.
   — Перевяжи чем-нибудь! — рявкнул Клив. — Я устал от вашего нытья!
   — Может быть, мне поехать за лошадью? — предложил Сэм.
   Клив взглянул раздраженно на оседающую пыль, поднятую копытами Дакоты.
   — Нет! С этим жеребцом одни только проблемы. Забудь.
   Но он же умрет, Питер! — хрипло сказала Элли. Горло у нее сжалось от невыплаканных слез и душившего ее гнева. — Неужели ты пал так низко, что можешь спокойно смотреть, как по твоей вине умирает человек?
   Не я один убиваю. Как ты, возможно, могла заметить, моя дорогая Элисия, твой партнер уже оставил на своем пути несколько трупов.
   Думаю, тебе бы скорее следовало обратить внимание на своих партнеров.
   — Наемных работников, вернее. Ты ведь любишь терминологическую точность, не так ли?
   — Хотела бы я посмотреть, что эти “наемные работники” сделают с тобой, если ты их чем-нибудь рассердишь. Они ребята горячие, взрываются как порох, — заметила она ехидно.
   Питер нервно облизал губы.
   Мне и в самом деле плевать на то, что будет с этим Деверо. Мне нужно лишь, чтобы он больше не путался у меня под ногами. Сейчас меня занимает только это и то, к чему она ведет. — С этими словами Питер вытянул из кармана уголок карты из могильника.
   Раздраженная напоминанием о своей собственной неосторожности, Элли усмехнулась и сказала со злой иронией:
   Эта карта лишь указывает на северную часть территории Нью-Мексико. Ты уже здесь. Так куда же ты собираешься ехать дальше, о великий ценитель древнего искусства?
   Питер нахмурился.
   — Но ведь и ты здесь, Элисия. Едва ли ты приехала сюда, если бы считала поиски бессмысленными. Думаю, ты знаешь что-то, чего не знаю я, и ты поможешь мне найти ключ к этой тайне.
   — Если бы я знала ключ, то уже давно все нашла бы сама. Или ты думаешь, что мои седельные сумки набиты золотом?
   Питер с силой сжал ей руку. Элли поморщилась.
   Эта твоя новая дерзость и легкомыслие уже начали меня раздражать. Должно быть, ты так изменилась из-за той грубой компании, в которой оказалась здесь, — заявил он с презрительной усмешкой.
   Элли взглянула на Мэтта, распростертого на земле. Даже в такой беспомощной позе он все еще пытался выглядеть непокорившимся, вызывающе самоуверенным.
   Возможно, — сказала она тихо.
   Но Мэтт обречен умереть здесь, вдруг ясно поняла она и почувствовала, как в тугой узел скручиваются ее внутренности.
   Здесь что-то есть, я знаю. — Питер грубо тряхнул ее за плечи. — Ты меня не проведешь. Эта карта указывает на что-то, и ты поможешь мне это найти.
   Она взглянула на него как на сумасшедшего.
   — Помогать тебе, после того, что ты сделал здесь? Помогать украсть исторические, археологические реликвии? Да ты, верно, спятил! Я никогда этого не сделаю.
   — Обязательно сделаешь, а иначе я просто отдам тебя на растерзание этим садистам-янки и уеду. Теперь, когда ты увидела своими глазами, на что они способны, думаю, ты будешь более сговорчивой.
   Мороз прошел по коже Элли. Она невольно вздрогнула.
   Да, думаю, ты поняла. Я — твоя единственная защита теперь. Помни об этом.
   Элли молча смотрела на него.
   А потом, есть ведь еще это. — Он вытащил из кармана камень Мэтта. Талисман с ягуаром покачивался на обрезанном кожаном ремешке в его руках. — Просто удивительно, как этот рисунок соответствует тому, на карте. Разве нет? Но это только один из пяти. Интересно…
   Питер сделал эффектную паузу, его глаза не отрываясь смотрели на шею Элли. Она едва не застонала от отчаяния. Ведь она так и не застегнула блузку после того, как мылась на речке. И сейчас в вырезе ее блузки была видна и ленточка, и краешек самого камня.
   Питер просунул палец под ленточку. Дрожь отвращения прошла по ее телу от этого прикосновения.
   Он вытащил у нее из-за пазухи камень с ягуаром. Со своими связанными запястьями Элли никак не могла ему помешать. Питер повернул на ее шее ленточку и развязал узел. Ленточка соскользнула с шеи, а он сжал камень в ладони и с жадностью уставился на него.
   Элли в оцепенении смотрела, как рассыпаются в прах ее мечты, когда второй талисман исчез в кармане Питера. Он только что отобрал у нее последнюю надежду найти сокровища. Но в этот момент она даже не думала о ценности самого талисмана. Главное, что он принадлежал Мэтту. Мэтту, который сейчас невыносимо страдал, и основной кошмар заключался в том, что сама его жизнь была под угрозой.
   Так-так, Элли, вот что ты, оказывается, скрывала от меня? — сказал Питер с самодовольной улыбочкой.
   И причем совершенно умышленно, уверяю тебя. Его улыбка превратилась в злобную гримасу.
   — Пора ехать. — Он толкнул ее в сторону стоящей рядом кобылы. — Садись на лошадь.
   — Нет! Я не оставлю Мэтта, — заявила она убежденно. — Я не позволю тебе этого сделать.
   — Думаешь, у тебя есть выбор? Залезай на лошадь или я сам тебя закину в седло.
   — Тогда тебе не избежать синяков, царапин и очень сильной боли.
   Питер, видимо, не собирался немедленно выполнять свою угрозу. Элли рассчитывала на то, что Питер редко утруждал себя. Он несколько мгновений смотрел на нее, прищурившись, и от этого сердце Элли сжалось в недобром предчувствии.
   — И почему тебе так необходимо все усложнять? — наконец сказал он. Затем повернулся к кобыле Элли и привязал конец веревки к луке седла. Затем, не оборачиваясь, вскочил на своего гнедого мерина.
   — Что это ты делаешь? — спросила Элли подозрительно.
   — Хочешь сражаться? Давай, вперед. Посмотрим, хватит ли тебе сил сопротивляться собственной лошади.
   — Хочешь заставить меня пешком тащиться за вами весь путь?
   — Пешком? — Он усмехнулся, явно довольный своей шуткой. — Ничего похожего. Так ты только задержишь нас. Либо ты поедешь верхом, либо эта кобыла потащит тебя.
   Элли с возмущением посмотрела на человека, которого, казалось, знала всю свою жизнь: Жадность сорвала с него маску, открыв нечто отвратительное и опасное. У нее еще была надежда справиться с человеком, но как она могла надеяться на то, что сможет тягаться силами с лошадью? Комок страха сжался в груди, не давая дышать.
   Но как она сможет жить дальше, зная, что оставила Мэтта одного здесь умирать? Ведь Мэтт мог спрятаться в этой пещере, и тогда с ним ничего бы не случилось.
   — Можешь убираться к дьяволу, Питер Уэнворт.
   — Прекрасно, поступай как знаешь.
   Он ударил каблуками по бокам своего мерина и, держа в поводу кобылу Элли, поскакал вперед. Обе лошади быстро перешли на рысь, веревка натянулась, рванула, и Элли пришлось бежать, чтобы удержаться на ногах. Она отчаянно пыталась ухватиться за веревку, чтобы та не сломала ей запястья.
   А затем Питер пустил лошадей в галоп, разбив последнюю надежду Элли удержаться на ногах. Резкий рывок бросил ее на землю, прямо на острые камни. Лошадь потащила ее за собой на веревке. Элли перекатилась несколько раз, беспомощная, ошеломленная, не в силах защититься ни от колючего кустарника, ни от острых камней. Ее единственной защитой была одежда. Страшная боль в плечах свидетельствовала о том, что еще немного, и руки выдернутся из суставов.
   Но когда Элли уже решила, что пришел ее конец, все остановилось.
   Питер придержал лошадей. Элли, уткнувшись лицом в ил, закусила губу, чтобы не плакать. Вода медленно просачивалась сквозь рубашку и брюки на правом колене. Питер, сделав полный круг, притащил ее обратно к реке.
   Элли повернула голову, надеясь на чудо. Ее глаза встретились с глазами Мэтта. На его шее надулись жилы от напряжения, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Выражение бешеной ярости в его взгляде придало Элли силы, чтобы бороться.
   Пытаясь подняться на ноги, она натянула веревку, и та хлопнула по седлу. Пегая кобыла повернула голову, оглянулась, и в ее темно-карих глазах отразились страх и смущение. Она словно просила прощения, наполнив душу Элли еще большим негодованием против бесчеловечной жестокости этих людей.
   Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая. — Металлический привкус крови смешался со вкусом земли.
   Не смей больше называть меня так! — в ярости прошипела Элли.
   Не обращая внимания на хромоту, она подошла прямо к Питеру. Ее левое колено, содранное в кровь об острые камни, выглядывало из разорванной штанины.
   Элли взглянула вверх на Питера, все еще сидящего верхом.
   Думаю, твоего отца хватил бы удар, если бы он увидел, во что ты превратился. Ты трус и негодяй. И мне стыдно признаться, что когда-то я была настолько наивна, что полагала, будто ты можешь стать достойным мужем.
   Если она хотела страдать, а возможно, и умереть за свои принципы, она сейчас сделала для этого все, что могла. Лицо Питера потемнело.
   Ты и в самом деле слишком наивна, если думаешь, что когда-нибудь что-нибудь значила для меня. Моего отца обрадует, что я смог спасти наше поместье. Не делай ошибки, думая, что я собираюсь рассказать ему, откуда взял на это деньги. Или что я позволю кому бы то ни было сделать это. — Жестко усмехнувшись, он спросил: — Ну как, готова теперь сесть в седло?
   Элли плюнула на него, забыв о хороших манерах. Ей хотелось бы попасть прямо в это нагло ухмыляющееся лицо, но оно было слишком высоко от нее.
   Вокруг раздался радостный гогот. Впервые Элли поняла, что за их объяснением с огромным интересом наблюдали все трое бандитов. Видимо, эта сцена по-настоящему захватила их, так как они забыли даже о Мэтте.
   Рот Питера скривился от отвращения и ярости, когда он посмотрел вниз и увидел кровавый плевок на своих дорогих светло-коричневых замшевых бриджах.
   Как это утонченно, моя дорогая. Поступок, вполне достойный тебя. Что ж, мы можем продолжить, если ты так настаиваешь.
   Он снова без малейшего колебания вонзил каблуки в ребра своей лошади. На этот раз веревка сразу дернулась изо всей силы, бросив Элли на землю. Гром лошадиных копыт сотряс землю и ударил по нервам Элли. Оглушенная, истерзанная, она приготовилась к новому бесконечному кошмару, но Питер вдруг резко осадил лошадей. Наступила звенящая тишина. Питер сидел верхом и спокойно смотрел на нее, ожидая ее окончательной капитуляции. Он был чертовски уверен в этом. Будь он проклят!
   Элли не двигалась. Казалось, в ее теле не осталось ни одной косточки, которая бы не болела: разбитые колени, бедра, плечи, запястья, содранные веревкой, горели огнем. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось открывать глаза, не хотелось сознаваться в том, что она не может никуда убежать от жестоких игр Питера.
   Элли!
   Страстная настойчивость, прозвучавшая в голосе Мэтта, полоснула ее по сердцу. Она подняла голову. Он лежал всего в нескольких футах от нее, повернув к ней голову, с отчаянием в глазах.
   Элли сделала над собой усилие и подползла ближе, поднявшись на колени и помогая себе связанными руками.
   Муравьи облепили ему грудь. Она попыталась скинуть их, но Питер натянул веревку и не дал ей коснуться Мэтта.
   Садись на эту чертову лошадь, — прохрипел Мэтт сквозь стиснутые зубы.
   Его слова поразили ее как удар ножа, причинив боль более сильную, чем все ее раны и ушибы. Как он может просить ее об этом? Как он может просить ее жить с его смертью на совести?
   — Мэтт, я не могу…
   — Сможешь, Элли.
   — Глупо сейчас заботиться о себе, когда… — Рыдание перехватило горло Элли, не позволив ей произнести эти слова так, как она хотела.