Кэмпбелл Алан. Ночь шрамов

   Дилл отвернулся, чтобы Рэйчел не заметила стыда в его глазах.
   — Я прыгнула и только тогда поняла, что натворила. Я кричала, пока совсем не пропал голос. Она меня поймала. Только-только я еще падала, а в следующее мгновение оказалась у нее на руках. Сначала я подумала, это ты.
   Дилл высвободил руку. Рэйчел подвинулась ближе, но больше не трогала его.
   — По крайней мере ты попытался.
   Казалось, они целую вечность просидели в тишине. Дилл снова и снова прокручивал в голове события в алтаре, и воспоминания не давали ему покоя. Он видел, как Рэйчел скользнула в пропасть. Лови меня!В следующую секунду все замерли, затаив дыхание, а потом командующий схватил ангела и потащил на верную смерть.
   Даже страх перед темнотой бездны не смог стереть этих воспоминаний.
   — Ты поступил очень храбро, — прошептала Рэйчел.
   Дилл не смел поднять глаза. Он не слышал, как к ним тихо подошла Карнивал. Он был только благодарен, когда резкий голос ангела разбил его мрачные мысли.
   — Я не вижу дна. — Лицо Карнивал было болезненно напряжено, руки хватались за шрам на шее, словно горло сдавила веревка. Снова раздался хриплый голос: — Можешь сам ее тащить или опять мне придется?
   — Могу. Думаю, могу.
   — Тогда вперед.
   Они встали, и Рэйчел обняла шею Дилла. Ангел вздрогнул от ее прикосновения.
   Карнивал смотрела на них пустыми глазами. Ее лицо скрывала маска шрамов и ненависти.
    Каждый шрам — новая жизнь. Она превратила свое лицо в маску. Может быть, под шрамами до сих пор скрывается ангел? Она знала, что мне ни за что не поймать Рэйчел. Проще всего было смотреть, как она разобьется. Но Карнивал этого не сделала.
   — Спасибо, — сказал Дилл, — что спасла ее.
   — Не благодари меня, ангел, — равнодушно ответила Карнивал. — Я не имею представления, что ждет внизу или сколько мне придется искать ангельское вино. Но я знаю одно. — Голод блеснул в черных безжизненных глазах. — У этой суки по венам течет кровь. — Карнивал улыбнулась. — А Ночь Шрамов уже близко.

24. Непростой союз

   Из-под пыльного шарфа раздался голос шамана.
   — Интересно, если отрезать тебе голову, руки и ноги, а тело порубить на тысячу маленьких кусочков и скормить козам, ты будешь жить? — Он говорил с дэламурским акцентом, на щелкающем языке погонщиков верблюдов. Дикарь нагнулся над Девоном, и косточки застучали в спутанной бороде.
   Отравитель сел на песке и попробовал вытащить стрелу, застрявшую под левой лопаткой. Раны ныли в тех местах, откуда он успел вытащить лезвия и наконечники. Топоры выдергивать не так больно, но они оставляют глубокие следы на груди и шее. Разорванные куски плоти приходилось собирать и прижимать руками, чтобы они срослись, но раны переставали кровоточить и заживали.Боль в черепе постепенно утихла, а правый глаз начинал видеть. Отравитель поднял глаза к бороде и ответил:
   — Честное слово, не знаю.
   Шаман с силой ударил пришельца посохом в шею. Захлебываясь слюной и кровью, Девон повалился на спину. Выплюнул песок и, опершись на обрубок руки, поднялся на колени. Замотанные грязными шарфами лица окружили шамана и пришельца, оружие сверкало на солнце.
   — Подобный… ход событий, — задыхаясь, выговорил Девон, — не принесет… ничего хорошего… никому из нас.
   — Тебе будет хуже, по-моему, — ответил шаман. Один из дикарей рассмеялся.
   Девон наконец-то ухватил стрелу и дернул. Боль ворвалась в тело, и отравитель стиснул зубы.
   — Вам даже не любопытно, зачем я пришел сюда? — Он бросил стрелу на мокрые, пропитанные кровью комья песка, где уже валялось с полдюжины обломанных наконечников и украшенных перьями пустынного грифа палок.
   Шаман задумчиво погладил бороду.
   — Нужна пила, чтобы сделать все как следует.
   — Я пришел, чтобы предложить вам кое-что.
   — Сначала, я думаю, руки и ноги, — продолжал шаман.
   — Вы готовы на переговоры?
   — А голова потом. Если она все еще останется жива, пускай наблюдает, как разойдутся самые аппетитные кусочки. — Шаман повернулся к одному из дикарей. — Ты, принеси пилу.
   — Да, Батаба. — Дикарь поспешно скрылся под корпусом Зуба на дальнем конце машины.
   — Острую или тупую, какая тебе больше нравится! — крикнул ему вслед Батаба.
   Дикарь кивнул.
   Плечо Девона зачесалось, когда рана начала затягиваться. Один из дикарей вытряхнул на песок сумку с ядами и рылся в пузырьках, рассматривая цветные жидкости и принюхиваясь к пробкам.
   — Я бы порекомендовал красную, — заметил Девон. — Да, вот эту маленькую. — Он снова обратился к Батабе: — Собственно, не кажется ли вам странной моя живучесть?
   — Я вижу в этом вызов, — заключил шаман.
   Группа дикарей окружила «Биркиту» и, уверившись, что нападения опасаться не стоит, двинулась к кораблю. Скоро они найдут Сайпса.
   — Могу сделать вам предложение более выгодное, чем моя смерть.
   — Твоей смерти вполне достаточно, отравитель.
   — Ты знаешь, кто я?
   — Думаешь, в Дипгейте не осталось наших разведчиков? Мы с самого начала знали, что в городе на тебя идет охота. А теперь воздушные корабли загнали тебя к нам. Ты дурак, что пришел сюда.
   — У нас общий враг.
   Батаба усмехнулся.
   — Тридцать лет мы страдали от ядов и болезней, а теперь ты ищешь среди нас союзников?
   Хашетты с криками ворвались на «Биркиту», круша все на своем пути. Раздался радостный клич, и через минуту на палубу выволокли Сайпса. Девон поморщился, когда старый священник упал лицом на покореженные доски.
   — Поосторожнее с ним. Старик слишком хрупкий, а стоит Целую кучу денег. Это священник. Дипгейтский пресвитер.
   Батаба наблюдал, как старик с трудом поднялся на ноги.
   — Символ твоей веры? Или это ты — символ его веры?
   — Хотите, убейте его.
   — Думаешь, я жду твоего разрешения, отравитель?
   Девон ничего не ответил. Дикарь вернулся, неся в руках до боли ржавую пилу. Отравителя начало подташнивать.
   Все теперь зависело от его предложения.
   — Послушай. Я пришел, чтобы завершитьэту войну, чтобы закончить десятилетия кровопролития. Я пришел предложить вам победу. Я могу отдать вам Дипгейт.
   Батаба медленно повернул к Девону спрятанное под слоями материи лицо. На косточках и перьях в лохматой бороде виднелась запекшаяся кровь.
   — Ты лжец и убийца. Каждое твое слово — яд. Мы обменяем священника на выкуп, но не тебя.
   Девон плюнул, и на песке осталось кровавое пятно.
   — Тогда ты настоящий дурак. Думаешь, со мной умрут науки? Мое место займут другие. Сколько ты думаешь за него получить? Посмотри — он одной ногой в могиле. Придется постараться, чтобы он только дожил до выкупа. Церковь не много потеряет, если лишится одного дряхлого старика. Я прошу вашей помощи, чтобы завершить эту войну.
   Батаба взял в руки пилу и внимательно изучил ржавые зубья.
   — Будет больно, — сделал равнодушный вывод шаман.
   Девон усмехнулся.
   — Пустая трата времени. Боль, если ты еще не заметил, ничего для меня не значит.
   Шаман задумчиво задрал голову и посмотрел на небо, а потом снял шарф.
   Девон, замерев, смотрел на него: половину лица обтягивала гладкая загорелая кожа, а другая была практически полностью разрушена. Серый глаз слева и отвратительное красное месиво справа. Ожоги, подобно змеиной коже, покрывали шею и впалые щеки. Левое ухо отсутствовало. Черные татуировки украшали сожженную кожу и пустую глазницу, исчезая в волдырях и трещинах на черепе. Клочья волос кое-где торчали на здоровой стороне головы.
   — Да, — сказал шаман. — Для тебя ничего не значит.

* * *

   — Нужно погасить фонарь. — Рэйчел пыталась перекричать свист ветра и шум крыльев ангела. Одной рукой она держалась за шею Дилла, обхватив его ногами.
   — Нет. — Дилл прижал к себе лампу, словно мать грудного ребенка.
   — Нужно экономить масло.
   — Я… — Дилл не мог найти другого оправдания, кроме правды.
   — Он боится темноты, — с боку раздался голос Карнивал.
   Рэйчел внимательно вгляделась в лицо Дилла, потом положила руку ему на плечо.
   — Хорошо, пускай еще чуть-чуть погорит.
   — Нет! — Свет в одну секунду стал ему и другом, и злейшим врагом, который одновременно избавлял его от страха, а взамен выставлял этот страх напоказ. — Ты права. Масло нужно экономить.
   Дрожащими пальцами Дилл погасил фонарь.
   Темнота мгновенно обрушилась со всех сторон.
   Они опускались все ниже и ниже. Темнота окружила их непроницаемой стеной, и только над головой горел крошечный огонек Дипгейта, который становился меньше и меньше каждый раз, когда Дилл поднимал голову. Он кожей ощущал дыхание Рэйчел, ее грудь поднималась и опускалась. Дилл попытался дышать вместе с ней, но выходило как минимум вдвое чаще.
   Только Карнивал могла видеть в такой темноте. В воздухе ощущались взмахи ее крыльев, когда ангел проносилась мимо. Карнивал предложила держаться как можно ближе к наклонной стене, но без света это казалось практически невозможным. При каждом движении Дилл боялся удариться крылом о скалу. Он напряженно всматривался в темноту, пытаясь различить очертания камней, пока глаза не заболели.
   Воздух постепенно становился теплее и удушливее. Волосы намокли от пота, Диллу стало трудно дышать. Кольчуга душила его, он весь взмок. Шея затекла, начали болеть спина и плечи.
   Невидимая Карнивал без усилий проплыла мимо.
   — Тебе не нужно отдохнуть? — спросила Рэйчел.
   — Все в порядке, — пробормотал Дилл. В голове крутились совершенно другие мысли.
   Далеко внизу лежал Дип, в котором ждут легионы призраков. Может, они и сейчас глядят из темноты? Жаждут ли они до сих пор света Айен? Забвение казалось более милосердной долей, чем тысячелетия кромешной темноты.
   Рэйчел пошевелилась. Ножны у нее за спиной оставили синяки на руке Дилла, там, где он держал девушку. Судя по движению воздуха, Карнивал только что пронеслась мимо. Дилл немного подождал, потом шепнул на ухо Рэйчел:
   — По-твоему, она это серьезно? Ну… насчет крови?
   Рэйчел напряглась.
   — Может быть, именно поэтому она так напугана. Когда придет Ночь Шрамов, ей понадобится живая душа, чтобы выжить.
   — Ты сможешь с ней справиться?
   Рэйчел только пожала плечами.
   Они опускались все ниже, и Рэйчел становилась тяжелее на руках Дилла. Ангелу приходилось чаще взмахивать крыльями, чтобы удержаться на лету, плечи начало сводить от напряжения. Рубашка прилипла к спине, кольчуга стала натирать и царапать кожу. Меч на поясе казался камнем, а рукоятка больно впилась в бок. Дыхание Рэйчел было горячим и влажным, а от ударов ее сердца становилось больно.
   Казалось, они опускаются целую вечность.
   В кромешной темноте ничто не указывало, как долго они были в пути, кроме душившей жары и нараставшей боли. Дилл хотел уже предложить немного отдохнуть, когда неожиданная мысль поразила его. Он развернул крылья и повис в воздухе.
   — Что случилось? — спросила Рэйчел.
   — Карнивал. Она улетела?
   В тишине слышалось только их дыхание и взмахи крыльев Дилла.
   — Я зажгу фонарь, — сказала Рэйчел.
   — Но она нас увидит, — возразил Дилл. Ты меня увидишь.
   — Она и так нас видит. Нужно понять, как далеко дно.
   Дилл поднял фонарь, а Рэйчел повернула кремневое колесико. Хотя фитиль был совсем низко, свет ослепил привыкшие к темноте глаза.
   — Что-нибудь видишь? — спросил Дилл.
   — Ничего.
   Темнота совершенно поглотила слабый свет. Вокруг только пустота и тишина.
   — Ты совсем устал, — заметила Рэйчел. — Давай подлетим поближе к стене.
   — В какую сторону?
   — Не знаю. Если пропасть продолжает сужаться, это недалеко.
   Ангел кивнул.
   — Только медленно, — предупредила Рэйчел.
   Скоро они подлетели к блестящей черной стене. Либо Дилл инстинктивно угадал с направлением, либо пропасть действительно стала намного уже. Рэйчел отвязала фонарь и подняла перед собой. Поверхность скалы была покрыта наплывами, словно таявшее черное стекло. Призрачно-бледные отражения расплывались в каменном зеркале.
   Дилл вздрогнул.
    Мы призраки? Разве это и есть царство смерти?
   — Внизу еще один выступ, — заметила Рэйчел.
   Они приземлились на мокрый металл. Вода сочилась из трещин в камне, и капли стучали по выступу. Рэйчел подставила ладони и попробовала воду.
   — Нормально. Холодная.
   Утолив жажду, они отыскали на выступе относительно сухое место. Дилл свесил ноги и потянул мышцы на шее, поморщившись от боли.
   — Как глубоко мы, по-твоему?
   — Дипгейт плохо видно, — задрав голову, ответила Рэйчел. — Но он теперь ярче. Там, наверное, около полудня.
   На невообразимой высоте призрачные полоски и завитки света венчали колодец пропасти. Дилл посмотрел вниз — ничего.
   — Может быть, дна действительно нет?
   Рэйчел подняла фонарь и, сделав несколько осторожных шагов вдоль выступа, остановилась и села на корточки.
   — Знаешь, Дилл, поверхность не плоская, она поднимается под небольшим углом. — Девушка еще раз подняла фонарь, чтобы осмотреть выступ. — Когда мы остановились в первый раз, я не была уверена, но теперь… Здесь угол круче. Должно быть, выступ по спирали поднимается по скале.
   — Дорога вниз?
   — Или наверх. — Рэйчел подняла на него глаза. Наверное, эта тропа спрятана под краем пропасти.
   — Но зачем?
   Рэйчел покачала головой.
   — Не знаю. Но этого здесь быть не должно. Металл, — она провела рукой по краю выступа, — заржавел. А наверху — нет. Эта часть дороги старше. Скорее всего старше на несколько десятков лет.
   — Мы можем спуститься по выступу.
   Убийца посмотрела вниз.
   — Не видно никаких признаков Дипа. Если город действительно существует, значит, он либо не освещен, либо до него еще слишком далеко. Мы так можем неделями ходить.
   Целый город, погрязший в вечной темноте. У Дилла сердце замерло от одной только мысли. Вся темнота собралась там, заперта, словно в ловушке. Ангел подошел поближе к фонарю. Масло скоро закончится. Он внезапно почувствовал, будто тонет, будто невесомое тело поглотил бездонный океан. Его охватило непреодолимое желание вырваться на поверхность. Дрожа всем телом, Дилл встал, с трудом глотая воздух.
   — Дилл? — Рэйчел вдруг оказалась рядом. — Посмотри на меня! — Она повернула его лицо и посмотрела прямо ему в глаза. — Я не позволю никакой беде случиться с тобой.
   Дилл едва мог дышать.
   — Посмотри на меня! Я тебя не брошу. Ты в безопасности. — Девушка подняла фонарь. В ее глазах блестела тревога. — Осталось много масла. Много света.
   Постепенно напряжение в легких прошло, и дрожь утихла.
   — Прости, Рэйчел. Мне очень стыдно. — Он хотел отвернуться, хотел, чтобы она отпустила его, но девушка крепко держала ангела за руку.
   — Тебе нечего стыдиться. Все чего-то боятся. Посмотри на Карнивал. Почему, как ты думаешь, она избегает света?
   — Я архон храма. — Голос Дилла оборвался. — Но у меня ничего не получается так, как надо. Я не умею обращаться с мечом, едва могу летать. — Ангел закрыл глаза, отчаянно пытаясь скрыть стыд. — Я даже с телегой и лошадьми не могу справиться. А темнота… она меня пугает! Я трус! Пустое место.
    Что обо мне подумает отец? А ты, Рэйчел, что ты скажешь, если узнаешь, как я отказывался спуститься?От стыда больше не спрятаться. Дилл посмотрел на Рэйчел полными страдания глазами.
   — Ты борешься со своим страхом, Дилл. Посмотри, как далеко ты зашел. Боги на дне, ты храбрее, чем я.
   — Но ты умеешь сражаться.
   — Думаешь, это храбрость? — В ее улыбке было страдание. — Нет ничего достойного в убийстве, даже с санкции Церкви. Хашеттские варвары тоже люди. Предатель — такой же человек. — Боль в глазах спайна поразила ангела. — Пока меня не перевели на городские крыши, я выискивала хашеттских разведчиков и агентов, иногда наемников или пилигримов, которые бежали из Дипгейта. В Холлоухиле и Сандпорте, в лесах Шейла. Сама не знаю, сколько их было, — страшно вспомнить. Но я убивала их, потому что боялась этого не сделать. Если ты часть отряда спайнов, ты подчиняешься или сам превратишься в угрозу.
   Они еще долго стояли в тишине, мили темноты нависли над ними, внизу их ждали неведомые глубины. Диллу начало казаться, что, кроме них, во всем мире никого больше не осталось. Только ангел и убийца и пара призрачных отражений в черном камне.
    Бездна видит нас именно так? Пародия на тех, кем мы мечтали стать?Собственное отражение безжалостно жестоко смеялось над ним. Из глубины каменного зеркала выглядывал ангел, которого Диллу едва удалось узнать: намного старше шестнадцати, настоящий уродец, вытянувшийся в тонкую полоску, с бледным, искаженным от страха лицом.
   Дилл отвернулся.
    Это я? Пожалуйста, Ульсис, дай мне сил измениться. Дай мне смелости ради Рэйчел. Она больше меня нуждается в защите.
   Дилл вспомнил Карнивал. Сколько раз она сталкивалась лицом к лицу с жестокой правдой? И все же Карнивал никогда не питала иллюзий по поводу того, кто она есть или кем могла бы стать. Внезапно Дилл все понял: Карнивал сама нанесла раны. Она ненавидела себя, калечила себя, чтобы сохранить какую-то часть своей души нетронутой.У Дилла сжалось сердце: душа Карнивал вовсе не изуродована шрамами, она чиста. И ангел отчаянно пыталась уберечь ее.
   Шрамы лишь оружие.
    Карнивал и Рэйчел… злейшие враги. Итак похожи.
   Дилл нетерпеливо всматривался в черную бездну.
    Где она? Когда придет Ночь Шрамов, кто победит?
   Словно прочитав его мысли, Рэйчел отпустила руку Дилла.
   — Наверное, Карнивал все-таки решила, что она в нас не нуждается. — Судя по голосу, Рэйчел и сама в это не верила.
   Вода капала, выбивая мерную жестяную музыку: узенькая тропинка от Дипгейта к Дипу. Для кого ее построили? Поднимутся ли мертвые по этой дороге? Дилл принюхался: в воздухе висел какой-то знакомый запах, но ангел никак не мог вспомнить. По какой-то причине запах напоминал Диллу о его снах, о битвах, о которых он грезил ночами.
   — Чувствуешь запах? — спросил он Рэйчел.
   — Какой запах?
   — Не знаю. Просто пахнет странно.
   — Внизу теплее. Здесь воздух затхлый.
   Может быть, и так. Дилл глубоко вздохнул и нахмурился. Нет. Что-то еще: запах, который заставляет его думать о войне. В своих снах он всегда летел в сверкающих доспехах, держа в руках меч или копье и великолепный щит. Чем больше Дилл думал об этом, тем сильнее запах напоминал…
   Оружие?
   Есть ли свой особенный запах у кованого металла? Дилл покачал головой. Но что еще это могло быть? Что ассоциируется с оружием, доспехами и войной?
   Чуть заметное движение в темноте привлекло внимание Дилла. Неуловимое дуновение ветра. В следующую секунду из пустоты возникла Карнивал. Лицо ее исказила дикая улыбка, а черные глаза сверкали.
   — Я была на дне. Вы должны на это посмотреть…

25. Зуб

   Держа в руке белый посох, Батаба вел пленников по коридорам Зуба. Следом шел Девон в сопровождении двух дикарей, которые сняли повязки и шагали по обе стороны, нахмурив широкие загорелые обветренные лица. Трость пресвитера постукивала позади процессии. Остальным дикарям достались корабль и Ангус. Девону не было до него дела: от стражника теперь мало толку.
   Казалось, будто коридоры вырезаны из кости. Похожие на бивни колонны служили опорами. Солнечный свет пробивался внутрь корпуса через вентиляционные клапаны и падал на противоположную стену раскаленными полосами. Под ногами скрипел песок. Гладкие белые трубы, извиваясь и сплетаясь в клубки, ползли по потолку коридора, словно пустынные гадюки. Стены коридоров были испещрены тем же загадочным узором, что и корпус с внешней стороны.
   Хашетты превратили гигантскую машину в настоящий город. В воздухе висел застоявшийся запах дыма, пота, навоза и пряностей. Темнокожие женщины на каждом шагу выглядывали из занавешенных дверей. В жилых отсеках Девон успел разглядеть глиняные горшки, вязаные половики, конскую упряжь и связки когтей песчаных грифов. Целая стая одетой в тряпье ребятни с криками и улюлюканьем пронеслась мимо, гремя костями по стенам.
   В конце коридора Батаба зажег тонкую свечку, и они спустились в холодную темную комнату. Поршневые валы, словно лес белых стволов, поднимались на головокружительную высоту. В центре залы, как позвонки гигантского скелета, вытянулся длинный ряд двигателей. Блестящие диски выстроились рядами на дальней стене под огромным стеклянным резервуаром, заполненным темно-красной жидкостью.
   Неужели кровь? Что за запах… железо?
   Девону хотелось присмотреться поближе, но хашетты бесцеремонно подтолкнули пленника вперед. Вслед за машинным отделением процессия зашла в длинный узкий коридор. Точно такие же колонны, сужаясь кверху, упирались в потолок. На дверях по обеим сторонам прохода красовались керамические таблички: «Утилизация», «Сепарация», «Базовое зажигание», «Второе зажигание», «Первый экипаж», «Второй экипаж», «Дисциплинарная». Под каждой надписью красовались иероглифы — неизвестные символы, походившие на клубки свившихся змей.
   Коридор петлял по внутренностям Зуба, мимо перегородок и отверстий, которые выдыхали влажный воздух. Машина целиком сконструирована по образцу органического существа. С какой целью? Чтобы вселить страх и трепет в любого, кто увидит ее, чтобы скрыть механику. Дым от свечи, которую держал в руках шаман, изящными завитками полз по потолку, оставляя черную полоску на порядком измазанной поверхности. Наконец процессия достигла конца коридора и зашла на узкую лестницу, поднимавшуюся под странным углом. Через небольшой люк пленников вывели в ярко освещенное пространство.
   Мостик походил на внутренность гигантской раковины. Гладкая волнообразная стена плавно переходила в низкий потолок. Окна на противоположной стороне слепили глаза пустынным солнцем. Стекло имело странную гелеобразную структуру. Проходя через него, свет растекался по помещению желтыми и розовыми завитками. Под окном расположилась замысловатая скелетоподобная структура, будто слепленная из косточек тысячи зверьков. Стеклянные вены, заполненные красной жидкостью, блестели внутри конструкции.
   Скрытые от глаз насосы гнали жидкость по сосудам Зуба.
   Девон подошел поближе и внимательно присмотрелся.
   Что-то есть внутри. Оно сокращается. Расширяется. Равномерно. Словно вдыхает, а потом снова выпускает воздух. Сквозняк идет от влажных, покрытых известью клапанов.
   Складывалось впечатление, что машина дышит.
   Зуб — живой? Механические сердце, легкие, кровь? Мозг? Нет-нет, машина специально так сконструирована. Технология дублирует жизнь, пытается создать максимально приближенную копию. Стены не из кости. Керамика? Вены — нет, не вены. Трубы, заполненные маслом вместо крови. Гидравлика. Откуда сквозняк? Вентиляционная охлаждающая система. До сих пор на ходу, спустя три тысячи лет? Почему бы нет? Человеческое тело можно модифицировать, и оно просуществует неопределенно долгий срок. Почему нельзя сделать то же самое с машиной? При наличии достаточного количества топлива… Шаман обратился к одному из своих людей:
   — Собери совет.
   Дикарь кивнул и направился к люку.
   — Кроме Дрози, — добавил Батаба. — Этого оставь в покое. Его вымотает дорога из одной комнаты в другую.
   Пресвитер Сайпс ткнул тростью в сплетение стеклянных вен.
   — Эта штуковина. Почему она дышит?
   — Костяная гора пребывает во сне, — грозно сказал шаман. — Больше никаких вопросов, старик.
   — Другими словами, — заметил Девон, — он не знает.
   — Тихо! — зарычал Батаба. — Или вам обоим вырежут ваши поганые языки.
   — Такая страсть к отрезанию чего попало, — сказал отравитель. — Племенной обычай? Или личное извращение?
   Батаба бросил на пленника угрожающий взгляд.
   Один за другим на мостик прибыли члены племенного совета. В общем собралось семеро мужчин: у четверых были седые бороды, еще трое помоложе держались с высокомерием воинов. Темнокожие дикари носили широкие одежды, шеи их украшали шарфы. Все до одного имели какое-либо уродство. Химические ожоги и шаманское лечение превратили загорелые лица в уродливые маски. Самый старший непрерывно моргал красными, слезящимися глазами. Воин с раздвоенной бородой и тонкими, покрытыми белыми шрамами руками угрожающе посмотрел на Девона и сжал в кулаке рукоятку широкого кривого ножа, который висел на веревке у него на поясе.
   — Позже, — остановил его Батаба.
   Воин улыбнулся.
   Девон осмотрел собравшихся дикарей и пожалел, что не создал яда, способного уничтожить все живое в Мертвых песках.
   Последним вернулся хашетт, отправившийся созывать членов совета. Под руку он вел древнего старика, который размахивал деревянным костылем.
   Старик ловко использовал костыль, чтобы отбиваться от своего молодого помощника.
   — Оставь меня в покое, придурок. Я сам могу. — Он прищурил влажные, слепые глаза. — Где Батаба? Чтоб твои яйца Айен поджарила, чего этот одноглазый шокаопять от меня хочет?
   Шаман выпрямился.
   — Я созвал совет, Дрози.
   — Недомерок! У меня в печенках уже твои советы. Притащили меня сюда, как жену какого-нибудь поганого змеелова, которая собирает по пустыне катхаллуи таскает сточную воду? В такое пекло!