Страница:
– Почему она тебя не убила? – холодно спросила девушка. Вопрос вполне закономерный, только отвечать совершенно не хотелось.
– Понятия не имею, – честно признался я. – Вероятно, если в этом есть какой-то смысл, потому, что пожалела тебя. Тебя и Снежну. – Услышав имя старшей сестры, Роза вздрогнула, здоровый глаз стал круглым от изумления. – Или потому, что она была в том же положении, что и вы. Ну, тебя же привязали к стулу веревками и изолентой. Снежна и после смерти оказалась привязана к той комнате страхом, горем и беспокойством за любимую сестру. Получается, цепочка на лодыжке Джулиет играла аналогичную роль. Думаю, она вполне могла убить меня за то, что освободил ее саму: для Джулиет это не менее унизительно, чем пленение. Но потом на ее глазах я попытался развязать тебя, а еще раньше она видела, как я хотел дать свободу Снежне. Вот Джулиет и подумала: какого черта, вернуться и прикончить меня можно в любой момент…
Объяснял я не столько Розе, сколько самому себе, на ходу осмысливая сказанное. Да, особого смысла не просматривается. Впрочем, сопоставлять поведение демонов с человеческими нормами бесполезно, все равно ничего не получится.
Роза встала, и, поскольку, не считая остаточной хромоты, ходила она почти нормально, мы вышли на палубу. Прохладный ночной воздух был что благодать. Господня. Девушке пришлось немного подождать: я вернулся в каюту, чтобы забрать инструменты и все то, на чем могли остаться мои отпечатки пальцев.
Роза провела в одиночестве не больше минуты, но моему возвращению очень обрадовалась. По лестнице между палубами мы спускались осторожно, словно пенсионеры со второго этажа раскачивающегося автобуса.
Когда оказались на сравнительно твердой поверхности дощатого настила, я повернулся к Розе.
– Она хочет тебя видеть, – объявил я, стараясь, чтобы хриплый голос звучал помягче. – Хочет убедиться, что с тобой все в порядке. Вот почему она задержалась в той комнате. Вот чего она ждет.
Лишь через пару секунд до Розы дошел смысл сказанного.
– Да, – медленно кивнула она.
– Ты готова?
На этот раз в ответе не было ни тени сомнения.
– Да.
Я повел ее к выходу с пристани.
23
24
25
– Понятия не имею, – честно признался я. – Вероятно, если в этом есть какой-то смысл, потому, что пожалела тебя. Тебя и Снежну. – Услышав имя старшей сестры, Роза вздрогнула, здоровый глаз стал круглым от изумления. – Или потому, что она была в том же положении, что и вы. Ну, тебя же привязали к стулу веревками и изолентой. Снежна и после смерти оказалась привязана к той комнате страхом, горем и беспокойством за любимую сестру. Получается, цепочка на лодыжке Джулиет играла аналогичную роль. Думаю, она вполне могла убить меня за то, что освободил ее саму: для Джулиет это не менее унизительно, чем пленение. Но потом на ее глазах я попытался развязать тебя, а еще раньше она видела, как я хотел дать свободу Снежне. Вот Джулиет и подумала: какого черта, вернуться и прикончить меня можно в любой момент…
Объяснял я не столько Розе, сколько самому себе, на ходу осмысливая сказанное. Да, особого смысла не просматривается. Впрочем, сопоставлять поведение демонов с человеческими нормами бесполезно, все равно ничего не получится.
Роза встала, и, поскольку, не считая остаточной хромоты, ходила она почти нормально, мы вышли на палубу. Прохладный ночной воздух был что благодать. Господня. Девушке пришлось немного подождать: я вернулся в каюту, чтобы забрать инструменты и все то, на чем могли остаться мои отпечатки пальцев.
Роза провела в одиночестве не больше минуты, но моему возвращению очень обрадовалась. По лестнице между палубами мы спускались осторожно, словно пенсионеры со второго этажа раскачивающегося автобуса.
Когда оказались на сравнительно твердой поверхности дощатого настила, я повернулся к Розе.
– Она хочет тебя видеть, – объявил я, стараясь, чтобы хриплый голос звучал помягче. – Хочет убедиться, что с тобой все в порядке. Вот почему она задержалась в той комнате. Вот чего она ждет.
Лишь через пару секунд до Розы дошел смысл сказанного.
– Да, – медленно кивнула она.
– Ты готова?
На этот раз в ответе не было ни тени сомнения.
– Да.
Я повел ее к выходу с пристани.
23
Третий час утра. В это время Эверсхолт-стрит больше всего похожа на кладбище. Даже ночные автобусы, пустыми выезжающие из Юстона, несмотря на горящие фары, очень напоминают катафалки, направляющиеся на похороны какого-нибудь принца.
Увидев заброшенную дверь, Роза испуганно вздрогнула, но от задуманного не отказалась. Я открыл двери ключами Рика, и мы вошли в секретное крыло Боннингтонского архива. Оглядевшись по сторонам, девушка покачала головой и невесело рассмеялась, Застыв на месте, я весь обратился в слух и жестом велел Розе сделать то же самое. Тишина: из подвальной комнаты не доносилось ни звука. – Подожди здесь, – попросил я, понимая: за эту ночь на юную душу обрушилось слишком много испытаний. А главное, то есть встреча с Риком, еще впереди.
Я распахнул ведущую на лестницу дверь, включил свет и спустился вниз. Рик никуда не исчез, но, похоже, атмосфера подвальной комнаты не особо благоприятствовала его состоянию. Клидеро сидел на полу, апатично глядя на прижатые к груди колени.
– Рик! – позвал я, но он не ответил, помахал перед глазами рукой – никак не отреагировал. Свет горел, поэтому сомнений не оставалось: в комнате мы одни, по крайней мере так было в тот момент. Я догадался: в мое отсутствие Снежна еще раз навестила Клидеро, и встреча, хм, прошла довольно бурно. Что же, парень получил по заслугам, жалеть его не стоит.
Поднявшись на первый этаж, я поманил за собой Розу и, пока мы спускались, вкратце объяснил, почему закрыл в подвале Рика. Девушка зло прищурилась и выпятила нижнюю губу.
– Я убью его!
– Если честно, этим ты сделаешь ему одолжение, – проговорил я, сознавая, что повторяю слова Шерил: неделю назад она так же сказала мне о призраке. – Но на сегодня убийств предостаточно, да и наблюдать за подобными шоу не слишком приятно… Короче, давай договоримся: ты обещаешь не убивать Рика, и мы не омрачим нашу встречу со Снежной, идет?
Уже на середине предложения я понял, что выдаю желаемое за действительное. В душу закралось знакомое ощущение: похоже, все мои экстрасенсорные способности настроены на волну Смерть FM.
Я спустился в подвальную комнату первым, Роза – следом. Увидев Клидеро, она осклабилась и с ненавистью зашипела. Рик поднял глаза, однако в безвольном взгляде не было ни малейшего намека на то, что он ее узнал.
Я посмотрел на ветхий, усеянный пятнами матрас. Ничего не видно, но Снежна именно там, оттуда исходит ее аура.
Подняв палец, я показал Розе, куда смотреть:
– Вот сюда. Давай, ничего не бойся.
Нужно отдать ей должное, девушка не боялась. Призрак Снежны возник, словно Афродита из пены морской, лоскутья изуродованного лица алым шарфом трепетали на ветру, который не дано чувствовать живым. Роза так и впилась в нее взглядом, огромные карие глаза заволокло слезами.
Вот Снежна опустилась на пол, точнее, застыла в нескольких сантиметрах от него и метрах в трех от сестры. По Розиным щекам покатились слезы, и она сказала что-то по-русски. Снежна кивнула, затем ответила, и Роза в изумлении покачала головой.
Я никогда не страдал от избытка деликатности, но в тот момент подумал: нам с Риком не помешает глоток свежего воздуха. Отвязав Клидеро, я взял его за руку и, не встретив никакого сопротивления, помог встать. Теперь вверх, вверх по ступенькам. Клидеро шел покорно, как ягненок. Лишь раз он поднял на меня более или менее осмысленный, полный тревоги взгляд. Казалось, Рик собирается заговорить, по то ли не смог подобрать слов, то ли забыл, что именно хотел сказать.
Сложив диван, я усадил на него Клидеро. Потом взял одну из оставшихся бутылок воды, расстегнул рубашку и вылил себе на грудь, пытаясь смыть хну. Ничего не вышло. Да, здесь понадобится много мыла, воды и времени. А пока оставалось надеяться, что хриплый голос звучит сексуально, а не грубо или смешно.
Я решил не торопить сестер: то, чем занималась Роза, нужно было сделать хорошо. Я понимал это, как никто другой, ведь она выполняла мою работу. Существует альтернативный способ избавиться от призрака: дайте ему то, что просит, закончите незаконченные дела, докажите, что после него все будет в порядке.
Неожиданно вспомнились слова Дамджона: «Знания мои приобретены ценой, которую далеко не каждый согласится заплатить». Да, парень, я не готов ее заплатить, лучше узнаю сам и в свое время.
Примерно через час я вернулся в подвал. Роза сидела на матрасе одна, вид такой же усталый и апатичный, как у Рика. Я протянул руку, но девушка встала самостоятельно. – Она ушла, – проговорила Роза, однако, судя по интонации, это было не утверждение, а вопрос.
– Да, ушла, – кивнул я. – Снежна просто хотела убедиться, что ты выбралась из того гадючника. Сейчас она счастлива.
Похоже, Розу я не убедил: в серьезных карих глазах горел вопрос.
– Кудаона ушла?
– Я расскажу, – пообещал я. – Когда-нибудь обязательно расскажу.
Увидев заброшенную дверь, Роза испуганно вздрогнула, но от задуманного не отказалась. Я открыл двери ключами Рика, и мы вошли в секретное крыло Боннингтонского архива. Оглядевшись по сторонам, девушка покачала головой и невесело рассмеялась, Застыв на месте, я весь обратился в слух и жестом велел Розе сделать то же самое. Тишина: из подвальной комнаты не доносилось ни звука. – Подожди здесь, – попросил я, понимая: за эту ночь на юную душу обрушилось слишком много испытаний. А главное, то есть встреча с Риком, еще впереди.
Я распахнул ведущую на лестницу дверь, включил свет и спустился вниз. Рик никуда не исчез, но, похоже, атмосфера подвальной комнаты не особо благоприятствовала его состоянию. Клидеро сидел на полу, апатично глядя на прижатые к груди колени.
– Рик! – позвал я, но он не ответил, помахал перед глазами рукой – никак не отреагировал. Свет горел, поэтому сомнений не оставалось: в комнате мы одни, по крайней мере так было в тот момент. Я догадался: в мое отсутствие Снежна еще раз навестила Клидеро, и встреча, хм, прошла довольно бурно. Что же, парень получил по заслугам, жалеть его не стоит.
Поднявшись на первый этаж, я поманил за собой Розу и, пока мы спускались, вкратце объяснил, почему закрыл в подвале Рика. Девушка зло прищурилась и выпятила нижнюю губу.
– Я убью его!
– Если честно, этим ты сделаешь ему одолжение, – проговорил я, сознавая, что повторяю слова Шерил: неделю назад она так же сказала мне о призраке. – Но на сегодня убийств предостаточно, да и наблюдать за подобными шоу не слишком приятно… Короче, давай договоримся: ты обещаешь не убивать Рика, и мы не омрачим нашу встречу со Снежной, идет?
Уже на середине предложения я понял, что выдаю желаемое за действительное. В душу закралось знакомое ощущение: похоже, все мои экстрасенсорные способности настроены на волну Смерть FM.
Я спустился в подвальную комнату первым, Роза – следом. Увидев Клидеро, она осклабилась и с ненавистью зашипела. Рик поднял глаза, однако в безвольном взгляде не было ни малейшего намека на то, что он ее узнал.
Я посмотрел на ветхий, усеянный пятнами матрас. Ничего не видно, но Снежна именно там, оттуда исходит ее аура.
Подняв палец, я показал Розе, куда смотреть:
– Вот сюда. Давай, ничего не бойся.
Нужно отдать ей должное, девушка не боялась. Призрак Снежны возник, словно Афродита из пены морской, лоскутья изуродованного лица алым шарфом трепетали на ветру, который не дано чувствовать живым. Роза так и впилась в нее взглядом, огромные карие глаза заволокло слезами.
Вот Снежна опустилась на пол, точнее, застыла в нескольких сантиметрах от него и метрах в трех от сестры. По Розиным щекам покатились слезы, и она сказала что-то по-русски. Снежна кивнула, затем ответила, и Роза в изумлении покачала головой.
Я никогда не страдал от избытка деликатности, но в тот момент подумал: нам с Риком не помешает глоток свежего воздуха. Отвязав Клидеро, я взял его за руку и, не встретив никакого сопротивления, помог встать. Теперь вверх, вверх по ступенькам. Клидеро шел покорно, как ягненок. Лишь раз он поднял на меня более или менее осмысленный, полный тревоги взгляд. Казалось, Рик собирается заговорить, по то ли не смог подобрать слов, то ли забыл, что именно хотел сказать.
Сложив диван, я усадил на него Клидеро. Потом взял одну из оставшихся бутылок воды, расстегнул рубашку и вылил себе на грудь, пытаясь смыть хну. Ничего не вышло. Да, здесь понадобится много мыла, воды и времени. А пока оставалось надеяться, что хриплый голос звучит сексуально, а не грубо или смешно.
Я решил не торопить сестер: то, чем занималась Роза, нужно было сделать хорошо. Я понимал это, как никто другой, ведь она выполняла мою работу. Существует альтернативный способ избавиться от призрака: дайте ему то, что просит, закончите незаконченные дела, докажите, что после него все будет в порядке.
Неожиданно вспомнились слова Дамджона: «Знания мои приобретены ценой, которую далеко не каждый согласится заплатить». Да, парень, я не готов ее заплатить, лучше узнаю сам и в свое время.
Примерно через час я вернулся в подвал. Роза сидела на матрасе одна, вид такой же усталый и апатичный, как у Рика. Я протянул руку, но девушка встала самостоятельно. – Она ушла, – проговорила Роза, однако, судя по интонации, это было не утверждение, а вопрос.
– Да, ушла, – кивнул я. – Снежна просто хотела убедиться, что ты выбралась из того гадючника. Сейчас она счастлива.
Похоже, Розу я не убедил: в серьезных карих глазах горел вопрос.
– Кудаона ушла?
– Я расскажу, – пообещал я. – Когда-нибудь обязательно расскажу.
24
Моя работа не из таких, где можно провести черту и сказать: «Ура, закончил», отчасти поэтому до канцелярщины ни-:ак руки не доходят. Возможно, виноват я сам: у меня во всем: акая-то бессистемность, все на грани пошлости, ерунды и горько-сладкого абсурда.
Казалось, все местные газеты вышли с одинаковыми заголовками. Мне больше всего понравился вариант «Сан»: «Кровавая бухта Челси», на втором месте с небольшим отставанием шла «Стар» – «Смертельная оргия в Челси». Подавляющее большинство передовиц взяли за основу сомнительную репутацию Лукаша Дамджона и его предполагаемое участие в различных видах организованной преступности, за которое, впрочем, не подвергся ни единому аресту. Итак, на борту зарегистрированной на его имя яхты произошла разборка мафиозных группировок. В результате несколько человек погибло, а сам Дамджон, по-видимому, утонул. Один из трупов принадлежит сообщнику Дамджона, носящему… нет, теперь уже носившему имя Арнольд Поултни. Похоже, это Ласка-Арнольд! Три оставшихся – соответственно Джону Грассу, Мартину Рамбелоу некоему Гэбриэлу Александру Маккленнану, о безвременной кончине которого скорбят жена и дочь…
Вот так так! Я понятия не имел, что Маккленнан был женат и тем более оставил потомство. Для представителей нашей профессии давно следовало ввести официальный запрет, но его не существует, и получается, что, уничтожив законченного ублюдка, я принес горе в его семью. Может, выбить адрес Маккленнанов у Додсона или, скорее, у Никки, а потом навестить? Хорошо, и что скажу? «Да, я убил вашего мужа и отца, но, черт побери, он этого заслуживал». Нет, не смогу, к такому испытанию я еще не готов.
Однако если на секунду забыть обо всех «если бы» да «кабы», было довольно приятно швырнуть стопку утренних газет на стол Элис и сказать, что она может добавить их к коллекции. На стол Элис газеты легли, потому что Джеффри уже отбыл в музей Гуггенхайма: там очень стремились его заполучить, даже выплатили архиву компенсацию, позволившую Пилу отработать срок предупреждения в Бильбао. Элис заняла вожделенное место: настоящий хеппи-энд, по словам Шерил, весь Боннингтон чуть ли не рыдал от умиления.
– Это ничего не меняет, – холодно проговорила молодая женщина. – То, что призрака не видели с воскресенья, еще не значит, что он исчез. А если исчез, где доказательства, что его изгнали вы? Помнится, вы должны нам триста фунтов, и, надеюсь, вы благодарны за то, что по факту кражи ключей я не обратилась в полицию.
Нет, не позволю булавочным уколам испортить мое радужное настроение!
– Элис, вы правы, правы и еще раз правы. Мне нечем подтвердить, что работа выполнена: ни свидетслей, ни материальных доказательств. Наверное, такова природа нечисти: большинство моих деяний следа не оставляет.
Элис ждала моего ухода с плохо скрываемым нетерпением.
– Нет, – вслух рассуждал я, – для четкого основательного следа нужно четкое основательное преступление. Я потрудился навести справки и знаю: вы прищучили Джона Тайлера, Явились к нему с двумя адвокатами и представителем местного отделения полиции и конфисковали двадцать семь коробок с различного рода документами. На следующее утро Тайлер подан заявление об увольнении.
Мисс Гасконь до сих пор строила из себя человека, у которого уйма неотложных дел.
– И что с того? – надменно поинтересовалась она.
– Да ничего, – обезоруживающе улыбнулся я. – В подобных вещах важна сдержанность, шум поднимать совершенно ни к чему. Пусть мерзкий говнюк пытался меня убить, я не хуже других осознаю: это не самое главное. Элис, лучше скажите, вы сделали, как я просил? Заходили в соседнюю дверь, чтобы взглянуть на подвал?
Пару секунд Элис молча буравила меня взглядом.
– Да, – наконец выдавила она, и за старательно разыгрываемым безразличием мелькнуло напряжение. – Заходила.
– И? К каким-нибудь выводам пришли?
Элис ответила не сразу, а убедившись, что каждое слово означает именно то, что нужно.
– Я консультировалась с юристом. Во-первых, это крыло не перешло во владение архива. В восьмидесятые годы основная часть здания была передана нам, а оно так и осталось в ведении министерства здравоохранения и социального обеспечения. Поэтому я сообщила в полицию, что в комнаты кто-то проник, и только.
– Конечно, сообщили, но в какой ипостаси вы это сделали? Исполняющей обязанности главного управляющего или просто сознательной особы с активной гражданской позицией? Другими словами, вы представились или сделали анонимный звонок с таксофона?
Элис уже открыла рот для гневной отповеди, однако я ее опередил:
– Уверен, вы отметили, что у Джеффри, Рика и вас самой имелись ключи от тех комнат, так что все вопросы относительно возможного похищения, изнасилования и/или убийства следует в первую очередь адресовать вам троим.
Повисла долгая и очень тяжелая пауза.
– Я тщательно проверила свою связку и связку Джеффри, на обеих нет ключей, подходящих к этим дверям.
– Удивительно, – покачал головой я, – в смысле, что мне хорошо запомнилось, как всего несколько дней назад Рик открывал заброшенную дверь ключом со стандартной боннингтонской связки. В память это врезалось благодаря ярким событиям, произошедшим впоследствии. Естественно, в данный момент Клидеро находится в закрытом отделении психиатрической клиники Западного Мидлсекса и за себя ответить не может. Однако, думаю, стоит направить полицию в этом направлении, на случай если ему вдруг полегчает.
Элис наверняка мучили угрызения совести, но позволять себя запугивать она не собиралась.
– Наверное, стоит. Впрочем, это ваше личное дело, Кастор. Всего хорошего и до свидания.
– А как насчет музея Гуггенхайма? Их мы тоже введем в курс дела?
Молчание. Элис приняла обиженно-разочарованный вид маленькой девочки, которой только что сказали, что Деда Мороза не существует. Все, пора раскрыть карты, и никакой это не садизм, а обычный бизнес.
– Кроме вас, за время пребывания в должности Пил взял на работу троих сотрудников: Шерил оказалась настоящим самородком, зато остальные… Один воровал документы в промышленных масштабах, другой избежал обвинения в убийстве лишь в последнюю минуту, сказавшись сумасшедшим. Отменное чутье в подборе кадров!.. Представляете, если это всплывет во время собеседования, когда попечители Гуггенхайма решат перевести Джеффри с временной должности на постоянную?
Элис не нашлась с ответом, поэтому я продолжал:
– Вот как мне представляется эта ситуация. Заминать дело Тайлера вам было выгодно по одной-единственыой причине: не хотелось будить спящую собаку. А еще вы старались развести на расстояние вытянутой руки, если не пушечного выстрела, Боннингтон и расследование убийства Снежны Алано-вич, хотя прекрасно знали, что оно ведется в Юстоне. Наверняка в архив даже заходили представители полиции, вопросы задавали… Естественно, я при разговоре не присутствовал и могу только догадываться, о чем они спрашивали и во что вылилась милая беседа.
Видимо, вы решили: случившееся в подвале не вашего ума дело. Рик, мол, уже наказан за свои деяния, а в таком состоянии, как сейчас, перед судом точно не предстанет. Возможно, вы даже представили, как неловко получится, если Джеффри будет втянут не в одно, а в целых два уголовных процесса! И это когда он стремится написать собственную главу в истории искусства!
Очень не хочется, чтобы Пила заставили вернуться в Лондон, верно? Кто знает, выпадет ли ему подобный шанс снова! Да не только ему, вам обоим. С другой стороны, я ведь сохранил связку Рика. Будет очень любопытно сравнить ее с ключами, которые остались у вас с Джеффри. Лжесвидетельство считается преступлением.
Долгая пауза означала: выступление закончено. Я очень тщательно над ним работал, отрепетировал перед Пен, и мы оба решили, что ярких, полных драматизма мест более чем достаточно.
Встав, молодая женщина подошла к двери, которая оказалась чуть-чуть приоткрыта, и решительно ее захлопнула. Целую минуту мы через весь кабинет буравили друг друга взглядами.
– А вы настоящий ублюдок! – прошипела Элис с куда меньшей злобой, чем я ожидал.
– Я выполнил работу. Хватит лукавить и жеманиться: выполнил и в процессе чуть не погиб. Вы должны мне, Элис, уж извините, что напоминаю!
Мы немного поторговались, но для меня самое трудное было уже позади. Элис согласилась заплатить оставшиеся семь сотен и еще полторы тысячи посреднических за то, что я помог вернуть украденное Тайлером. При данных обстоятельствах сумма непомерной не казалась:. примерно столько нужно было Пен, чтобы выкупить закладную на дом. Короче говоря, я просто пытался сохранить крышу над головой. Бизнес есть бизнес.
Уже подойдя к двери, я почувствовал: Элис буквально сверлит меня глазами, обернулся, и мы обменялись вопросительными взглядами. Нет, вопрос был только в моем, а в ее – скорее упрек и обвинение, однако безмолвный диалог состоялся.
– Вы ее видели, – наконец промолвил я.
Элис собралась заговорить, но в последнюю минуту передумала и, выдержав долгую паузу, просто кивнула.
– Я не изгонял ее, а, наоборот, старался привлечь. Мелодия получилась такой, какой я представлял себе девушку. В любой другой ситуации я бы опутал призрака музыкой, а потом резко перестал играть, – и все, до свидания! Думаю… нет, предполагаю, мелодия соответствовала и вашим представлениям о незваной гостье, иначе, вы бы ее не увидели. Однако больше такого не случится. Снежна не вернется, обещаю.
По какой-то причине мои слова обстановку не разрядили, а что еще сказать, я не знал. Оставалось лишь надеяться, что Элис – действительно железная леди и со всем справится.
Перед тем как спуститься в фойе, я заглянул в мастерскую, где в полном одиночестве трудилась Шерил.
Оторвав глаза от клавиатуры, она нерешительно улыбнулась и кивнула.
– Спасибо за все! – поблагодарил я.
– Пожалуйста.
– Прости, что испортил прием.
– Ничего, ты уже извинился.
Пауза. Я шагнул было к ней, по Шерил многозначительно вытянула руку: стоп, мол. Пришлось послушаться и соблюдать дистанцию.
Заговорила девушка далеко не сразу.
– Ты все сделал правильно. Молодец! Должен же быть человек, который станет на защиту таких, как Сильви, то есть Снежна, и приложит максимум усилий, чтобы справедливость восторжествовала. В конце концов, миллионы помогают живым в ущерб мертвым, нужно, чтобы кто-то помогал мертвым в ущерб живым. Хорошо, когда во всем баланс, верно? Однако не думаю, что сам ты именно так воспринимаешь свое назначение.
Шерил часто-часто заморгала, будто стараясь не расплакаться. Хотя, возможно, мне только показалось: в голосе слез не слышалось, да и глаз она не прятала. – Фикс, ты слишком любишь врать! Все это время ты обманывал себя: мол, призраки – скорее неодушевленные предметы, чем люди, чтобы не чувствовать вину за то, что фактически их убиваешь. Потом обманул меня в тот момент, когда никакой причины не было. В момент, когда я не стала бы тебе помогать, даже если бы знала правду. На обмане отношений не построишь.
– Отношений? – переспросил я. – Слушай, мы классно потрахались, ты мне нравишься и все такое. Но я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление…
Узнав собственные слова, Шсрил рассмеялась, затем снова стала серьезной.
– Останемся друзьями. Да, я очень даже не прочь, но не смогу… ну, ты понимаешь… не смогу открыться человеку, которому не доверяю. У меня просто не получится.
Я легонько поцеловал ее в губы.
– Ты попробовала, значит, имеешь полное право говорить, что тебе это не нравится.
Получилось так же, как с Элис: обстановка не разряжена, а сказать больше нечего. Стук клавиатуры Шерил проводил меня до лестницы, но, когда я начал спускаться по ступенькам, он утонул в холодных коридорах здания.
Казалось, все местные газеты вышли с одинаковыми заголовками. Мне больше всего понравился вариант «Сан»: «Кровавая бухта Челси», на втором месте с небольшим отставанием шла «Стар» – «Смертельная оргия в Челси». Подавляющее большинство передовиц взяли за основу сомнительную репутацию Лукаша Дамджона и его предполагаемое участие в различных видах организованной преступности, за которое, впрочем, не подвергся ни единому аресту. Итак, на борту зарегистрированной на его имя яхты произошла разборка мафиозных группировок. В результате несколько человек погибло, а сам Дамджон, по-видимому, утонул. Один из трупов принадлежит сообщнику Дамджона, носящему… нет, теперь уже носившему имя Арнольд Поултни. Похоже, это Ласка-Арнольд! Три оставшихся – соответственно Джону Грассу, Мартину Рамбелоу некоему Гэбриэлу Александру Маккленнану, о безвременной кончине которого скорбят жена и дочь…
Вот так так! Я понятия не имел, что Маккленнан был женат и тем более оставил потомство. Для представителей нашей профессии давно следовало ввести официальный запрет, но его не существует, и получается, что, уничтожив законченного ублюдка, я принес горе в его семью. Может, выбить адрес Маккленнанов у Додсона или, скорее, у Никки, а потом навестить? Хорошо, и что скажу? «Да, я убил вашего мужа и отца, но, черт побери, он этого заслуживал». Нет, не смогу, к такому испытанию я еще не готов.
Однако если на секунду забыть обо всех «если бы» да «кабы», было довольно приятно швырнуть стопку утренних газет на стол Элис и сказать, что она может добавить их к коллекции. На стол Элис газеты легли, потому что Джеффри уже отбыл в музей Гуггенхайма: там очень стремились его заполучить, даже выплатили архиву компенсацию, позволившую Пилу отработать срок предупреждения в Бильбао. Элис заняла вожделенное место: настоящий хеппи-энд, по словам Шерил, весь Боннингтон чуть ли не рыдал от умиления.
– Это ничего не меняет, – холодно проговорила молодая женщина. – То, что призрака не видели с воскресенья, еще не значит, что он исчез. А если исчез, где доказательства, что его изгнали вы? Помнится, вы должны нам триста фунтов, и, надеюсь, вы благодарны за то, что по факту кражи ключей я не обратилась в полицию.
Нет, не позволю булавочным уколам испортить мое радужное настроение!
– Элис, вы правы, правы и еще раз правы. Мне нечем подтвердить, что работа выполнена: ни свидетслей, ни материальных доказательств. Наверное, такова природа нечисти: большинство моих деяний следа не оставляет.
Элис ждала моего ухода с плохо скрываемым нетерпением.
– Нет, – вслух рассуждал я, – для четкого основательного следа нужно четкое основательное преступление. Я потрудился навести справки и знаю: вы прищучили Джона Тайлера, Явились к нему с двумя адвокатами и представителем местного отделения полиции и конфисковали двадцать семь коробок с различного рода документами. На следующее утро Тайлер подан заявление об увольнении.
Мисс Гасконь до сих пор строила из себя человека, у которого уйма неотложных дел.
– И что с того? – надменно поинтересовалась она.
– Да ничего, – обезоруживающе улыбнулся я. – В подобных вещах важна сдержанность, шум поднимать совершенно ни к чему. Пусть мерзкий говнюк пытался меня убить, я не хуже других осознаю: это не самое главное. Элис, лучше скажите, вы сделали, как я просил? Заходили в соседнюю дверь, чтобы взглянуть на подвал?
Пару секунд Элис молча буравила меня взглядом.
– Да, – наконец выдавила она, и за старательно разыгрываемым безразличием мелькнуло напряжение. – Заходила.
– И? К каким-нибудь выводам пришли?
Элис ответила не сразу, а убедившись, что каждое слово означает именно то, что нужно.
– Я консультировалась с юристом. Во-первых, это крыло не перешло во владение архива. В восьмидесятые годы основная часть здания была передана нам, а оно так и осталось в ведении министерства здравоохранения и социального обеспечения. Поэтому я сообщила в полицию, что в комнаты кто-то проник, и только.
– Конечно, сообщили, но в какой ипостаси вы это сделали? Исполняющей обязанности главного управляющего или просто сознательной особы с активной гражданской позицией? Другими словами, вы представились или сделали анонимный звонок с таксофона?
Элис уже открыла рот для гневной отповеди, однако я ее опередил:
– Уверен, вы отметили, что у Джеффри, Рика и вас самой имелись ключи от тех комнат, так что все вопросы относительно возможного похищения, изнасилования и/или убийства следует в первую очередь адресовать вам троим.
Повисла долгая и очень тяжелая пауза.
– Я тщательно проверила свою связку и связку Джеффри, на обеих нет ключей, подходящих к этим дверям.
– Удивительно, – покачал головой я, – в смысле, что мне хорошо запомнилось, как всего несколько дней назад Рик открывал заброшенную дверь ключом со стандартной боннингтонской связки. В память это врезалось благодаря ярким событиям, произошедшим впоследствии. Естественно, в данный момент Клидеро находится в закрытом отделении психиатрической клиники Западного Мидлсекса и за себя ответить не может. Однако, думаю, стоит направить полицию в этом направлении, на случай если ему вдруг полегчает.
Элис наверняка мучили угрызения совести, но позволять себя запугивать она не собиралась.
– Наверное, стоит. Впрочем, это ваше личное дело, Кастор. Всего хорошего и до свидания.
– А как насчет музея Гуггенхайма? Их мы тоже введем в курс дела?
Молчание. Элис приняла обиженно-разочарованный вид маленькой девочки, которой только что сказали, что Деда Мороза не существует. Все, пора раскрыть карты, и никакой это не садизм, а обычный бизнес.
– Кроме вас, за время пребывания в должности Пил взял на работу троих сотрудников: Шерил оказалась настоящим самородком, зато остальные… Один воровал документы в промышленных масштабах, другой избежал обвинения в убийстве лишь в последнюю минуту, сказавшись сумасшедшим. Отменное чутье в подборе кадров!.. Представляете, если это всплывет во время собеседования, когда попечители Гуггенхайма решат перевести Джеффри с временной должности на постоянную?
Элис не нашлась с ответом, поэтому я продолжал:
– Вот как мне представляется эта ситуация. Заминать дело Тайлера вам было выгодно по одной-единственыой причине: не хотелось будить спящую собаку. А еще вы старались развести на расстояние вытянутой руки, если не пушечного выстрела, Боннингтон и расследование убийства Снежны Алано-вич, хотя прекрасно знали, что оно ведется в Юстоне. Наверняка в архив даже заходили представители полиции, вопросы задавали… Естественно, я при разговоре не присутствовал и могу только догадываться, о чем они спрашивали и во что вылилась милая беседа.
Видимо, вы решили: случившееся в подвале не вашего ума дело. Рик, мол, уже наказан за свои деяния, а в таком состоянии, как сейчас, перед судом точно не предстанет. Возможно, вы даже представили, как неловко получится, если Джеффри будет втянут не в одно, а в целых два уголовных процесса! И это когда он стремится написать собственную главу в истории искусства!
Очень не хочется, чтобы Пила заставили вернуться в Лондон, верно? Кто знает, выпадет ли ему подобный шанс снова! Да не только ему, вам обоим. С другой стороны, я ведь сохранил связку Рика. Будет очень любопытно сравнить ее с ключами, которые остались у вас с Джеффри. Лжесвидетельство считается преступлением.
Долгая пауза означала: выступление закончено. Я очень тщательно над ним работал, отрепетировал перед Пен, и мы оба решили, что ярких, полных драматизма мест более чем достаточно.
Встав, молодая женщина подошла к двери, которая оказалась чуть-чуть приоткрыта, и решительно ее захлопнула. Целую минуту мы через весь кабинет буравили друг друга взглядами.
– А вы настоящий ублюдок! – прошипела Элис с куда меньшей злобой, чем я ожидал.
– Я выполнил работу. Хватит лукавить и жеманиться: выполнил и в процессе чуть не погиб. Вы должны мне, Элис, уж извините, что напоминаю!
Мы немного поторговались, но для меня самое трудное было уже позади. Элис согласилась заплатить оставшиеся семь сотен и еще полторы тысячи посреднических за то, что я помог вернуть украденное Тайлером. При данных обстоятельствах сумма непомерной не казалась:. примерно столько нужно было Пен, чтобы выкупить закладную на дом. Короче говоря, я просто пытался сохранить крышу над головой. Бизнес есть бизнес.
Уже подойдя к двери, я почувствовал: Элис буквально сверлит меня глазами, обернулся, и мы обменялись вопросительными взглядами. Нет, вопрос был только в моем, а в ее – скорее упрек и обвинение, однако безмолвный диалог состоялся.
– Вы ее видели, – наконец промолвил я.
Элис собралась заговорить, но в последнюю минуту передумала и, выдержав долгую паузу, просто кивнула.
– Я не изгонял ее, а, наоборот, старался привлечь. Мелодия получилась такой, какой я представлял себе девушку. В любой другой ситуации я бы опутал призрака музыкой, а потом резко перестал играть, – и все, до свидания! Думаю… нет, предполагаю, мелодия соответствовала и вашим представлениям о незваной гостье, иначе, вы бы ее не увидели. Однако больше такого не случится. Снежна не вернется, обещаю.
По какой-то причине мои слова обстановку не разрядили, а что еще сказать, я не знал. Оставалось лишь надеяться, что Элис – действительно железная леди и со всем справится.
Перед тем как спуститься в фойе, я заглянул в мастерскую, где в полном одиночестве трудилась Шерил.
Оторвав глаза от клавиатуры, она нерешительно улыбнулась и кивнула.
– Спасибо за все! – поблагодарил я.
– Пожалуйста.
– Прости, что испортил прием.
– Ничего, ты уже извинился.
Пауза. Я шагнул было к ней, по Шерил многозначительно вытянула руку: стоп, мол. Пришлось послушаться и соблюдать дистанцию.
Заговорила девушка далеко не сразу.
– Ты все сделал правильно. Молодец! Должен же быть человек, который станет на защиту таких, как Сильви, то есть Снежна, и приложит максимум усилий, чтобы справедливость восторжествовала. В конце концов, миллионы помогают живым в ущерб мертвым, нужно, чтобы кто-то помогал мертвым в ущерб живым. Хорошо, когда во всем баланс, верно? Однако не думаю, что сам ты именно так воспринимаешь свое назначение.
Шерил часто-часто заморгала, будто стараясь не расплакаться. Хотя, возможно, мне только показалось: в голосе слез не слышалось, да и глаз она не прятала. – Фикс, ты слишком любишь врать! Все это время ты обманывал себя: мол, призраки – скорее неодушевленные предметы, чем люди, чтобы не чувствовать вину за то, что фактически их убиваешь. Потом обманул меня в тот момент, когда никакой причины не было. В момент, когда я не стала бы тебе помогать, даже если бы знала правду. На обмане отношений не построишь.
– Отношений? – переспросил я. – Слушай, мы классно потрахались, ты мне нравишься и все такое. Но я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление…
Узнав собственные слова, Шсрил рассмеялась, затем снова стала серьезной.
– Останемся друзьями. Да, я очень даже не прочь, но не смогу… ну, ты понимаешь… не смогу открыться человеку, которому не доверяю. У меня просто не получится.
Я легонько поцеловал ее в губы.
– Ты попробовала, значит, имеешь полное право говорить, что тебе это не нравится.
Получилось так же, как с Элис: обстановка не разряжена, а сказать больше нечего. Стук клавиатуры Шерил проводил меня до лестницы, но, когда я начал спускаться по ступенькам, он утонул в холодных коридорах здания.
25
Жизнь идет дальше. Жизнь возвращается на круги своя. Дальше, потому что человек элементарно стареет, а на круги своя, потому что у каждого есть целый багаж привычек и повседневных обязанностей, которые, стоит ослабить бдительность, засасывают обратно.
Прежде чем это произошло или пока процесс не завершился, я ранним воскресным утром взял машину Пен и поехал в больницу Чарльза Стенджера. Остановившись у центрально! о входа, я решил пройтись по больничному парку. Тишина, особенно учитывая, что это за место, полнейшая. Ни криков, ни плача, ни драк, ни суматохи – лишь шелест цветов, раскачивающихся в свете бледнеющей луны, бешеный лай собаки, надрывающейся где-то за забором, да шорох мотыльков, то и дело пытающихся сгореть в свете двадцатипятиваттной солнечной батареи.
Выбрав скамейку, я устроился поудобнее и стал ждать, точнее, настраиваться на нужную волну: в тот день она соответствовала ноте ре. Когда в сознании обозначился более или менее четкий образ, я достал вистл и заиграл.
В руках я держал очередной «Кларк», только уже не «Ориджинал». По какой-то прихоти, связанной с желанием начать новую жизнь, я выбрал зеленый «Свитон». Губы к флейте еще не привыкли, да и рука не работала, как надо: то и дело напоминало о себе плечо, вспоротое Джулиет на борту яхты «Мерседес». В общем, исполнение шотландской национальной песенки «Генри Мартин» получилось таким неровным, что я испугался: вдруг ничего не выйдет? Я сыграл ее до самого конца, внимательно изучая носки туфель, пока не прозвучало финальное «… корабль бросило на мель, и братья все утопли».
Наконец, я решился поднять голову – и. они были тут как тут: три маленьких призрака с серьезными бледными личиками, самому старшему лет тринадцать, не больше. Мальчики в опрятной школьной форме образца сороковых годов, с берегами и так далее, а на девочке – мятая юбка и блузка с серо-зелеными, как от мха, пятнами.
Убедившись, что малыши слушают, я заиграл другую песню: побыстрее, посложнее и повеселее. Названия у нее не было, по крайней мере я ни разу его не слышал. Музыка пронзала реальность, но под несколько иным углом, чем обычно слышится в моих мелодиях. Дети молчали, завороженно ловя каждый звук.
Когда все стихло, они обменялись взглядами, которые парализовали меня, как, впрочем, и все живое, а потом, будто по неслышному людям сигналу, бросились бежать. Через сад, стволы деревьев, сетчатую ограду, восемь полос Северной кольцевой и за пределы видимости.
Я не мог помочь этим малышам, как Роза – Снежне, потому что не знал, что, кроме страхам испытанных перед смертью унижений, держит их на земле. Но мне хотя бы удалось дать им определенную свободу, чтобы они сами выбрали, где поселиться.
Спустя некоторое время я вновь оказался в Харлсдене за разбором почты. Наступление равноденствия означало, что прошло полгода. Впрочем, при чем тут равноденствие, если уже за полночь? Свежий ветерок принес в открытое окно аромат цветущей вишни, словно вести, из другого мира.
Я сидел, подняв ноги на карликовый шкаф для документов: под рукой стакан виски, в сердце ощущение, заменяющее мне умиротворенность.
Вызвало его отнюдь не виски, а письмо Розы Адамович, которая уже вернулась в Октябрьский и, судя по всему, преуспевала, купив небольшой продуктовый магазин. Выплаченная Комиссией по компенсации жертвам насилия сумма была унизительно мала только по английским стандартам. В глуши Приморского края она превращалась во внушительный капитал, а Роза взялась за дело без промедления.
Итак, мыслями я был за тысячи миль от Лондона, и бдительность упала практически до нуля. Буквально через мгновение свежесть вишневого цвета сменилась горячим зловонным запахом лисы, затем рассыпалась на тысячи оттенков невыносимой сладости. Голова резко дернулась вверх, а ноги с грохотом упали со шкафа, будто небесный кукольник дёрнул за нити.
Она стояла у открытого окна, и весенний ветерок робко играл длинными черными волосами. Гостья явилась обнаженной; как прежде, ее жуткая красота в равной мере волновала меня и пугала. Целую вечность мы молча смотрели друг на друга. Почему-то запах не нарастал, а слабел, что давало определенную надежду: может, в эту ночь она не охотится? В любом случае я не шевелился: на бегущих мужчин суккубы реагируют, как кошки на мышь.
– Меня вызвали для конкретного задания, – наконец проговорила Джулиет; ее переливчатый шелковый голос ласкал, словно плоская сторона лезвия.
Я кивнул. Мне ли не знать, что это было за задание!
– Не выполнив его, я не могу вернуться домой.
Так, к двери мне живым не пробраться, а из потенциальных предметов самообороны под рукой только бутылка виски. Я незаметно накрыл се ладонью.
Секундная пауза тянулась бесконечно.
– Мне и в голову не приходило, какую выгоду может принести неудача. Хотя в то время, когда я носила цепь, о неудаче и речи не шло. Хочу сказать тебе спасибо.
Я лишь головой покачал. Мой жест означал: освобождение порабощенных демонов – одна из многочисленных услуг Феликса Кастора, так что не стоит благодарности. Естественно, оцепеневшим от шока разумом я понимал: дом Джулиет в аду, ну или в том месте, которое мы называем емким словом «ад». Вероятно, это совсем не то, что представляют в ностальгических мечтах люди.
– Теперь мне нужно другое занятие, – закончила Джулиет. – Кажется, твоя работа подходит идеально, но ведь наверняка существуют определенные правила и какие-то мне могут не понравиться. Так что я пришла за указаниями, ведь ты единственный смертный, оставшийся в живых после встречи со мной.
Более или менее внятный отпет дался мне далеко не сразу, сначала понадобилось пропустить услышанное через внутренние логические схемы, многие из которых после встречи с Джулиет замкнулись накоротко.
– Практический опыт… – сумел выдавить я после паузы, растянувшейся чуть ли не до критической точки. – Ты хочешь набраться практического опыта?
– Если это так называется, то да. Хочу работать с тобой. Наблюдать. Учиться.
Я снова сел, медленно и осторожно, чтобы не делать резких движений, которые, не дай бог, заставят Аджулустикель изменить планы и выпотрошить меня.
– Ладно, согласен. Иметь такую, как ты, на своей стороне, куда лучше, чем наоборот. Только… могу я попросить… пожалуйста, оденься! Если к мозгам не поступит хоть немного крови, я потеряю сознание.
Изогнув бровь, Джулиет скользнула взглядом к натянувшейся ткани моих брюк, словно лишь сейчас заметила эрекцию.
– Извини, – проговорила она и даже не пошевелилась, но буквально через долю секунду оказалась в том же наряде, что в нашу первую встречу: черной рубашке, черных кожаных брюках и туфлях на шпильках.
Да, вид очень впечатляющий, вот только, пожалуй, солидности не хватает.
Откинувшись на спинку стула, я нахмурился и задумчиво потер лоб указательным пальцем. Почти тут же появилась замечательная идея.
– Слушай, у меня есть тренчкот! В очень хорошем состоянии.
Прежде чем это произошло или пока процесс не завершился, я ранним воскресным утром взял машину Пен и поехал в больницу Чарльза Стенджера. Остановившись у центрально! о входа, я решил пройтись по больничному парку. Тишина, особенно учитывая, что это за место, полнейшая. Ни криков, ни плача, ни драк, ни суматохи – лишь шелест цветов, раскачивающихся в свете бледнеющей луны, бешеный лай собаки, надрывающейся где-то за забором, да шорох мотыльков, то и дело пытающихся сгореть в свете двадцатипятиваттной солнечной батареи.
Выбрав скамейку, я устроился поудобнее и стал ждать, точнее, настраиваться на нужную волну: в тот день она соответствовала ноте ре. Когда в сознании обозначился более или менее четкий образ, я достал вистл и заиграл.
В руках я держал очередной «Кларк», только уже не «Ориджинал». По какой-то прихоти, связанной с желанием начать новую жизнь, я выбрал зеленый «Свитон». Губы к флейте еще не привыкли, да и рука не работала, как надо: то и дело напоминало о себе плечо, вспоротое Джулиет на борту яхты «Мерседес». В общем, исполнение шотландской национальной песенки «Генри Мартин» получилось таким неровным, что я испугался: вдруг ничего не выйдет? Я сыграл ее до самого конца, внимательно изучая носки туфель, пока не прозвучало финальное «… корабль бросило на мель, и братья все утопли».
Наконец, я решился поднять голову – и. они были тут как тут: три маленьких призрака с серьезными бледными личиками, самому старшему лет тринадцать, не больше. Мальчики в опрятной школьной форме образца сороковых годов, с берегами и так далее, а на девочке – мятая юбка и блузка с серо-зелеными, как от мха, пятнами.
Убедившись, что малыши слушают, я заиграл другую песню: побыстрее, посложнее и повеселее. Названия у нее не было, по крайней мере я ни разу его не слышал. Музыка пронзала реальность, но под несколько иным углом, чем обычно слышится в моих мелодиях. Дети молчали, завороженно ловя каждый звук.
Когда все стихло, они обменялись взглядами, которые парализовали меня, как, впрочем, и все живое, а потом, будто по неслышному людям сигналу, бросились бежать. Через сад, стволы деревьев, сетчатую ограду, восемь полос Северной кольцевой и за пределы видимости.
Я не мог помочь этим малышам, как Роза – Снежне, потому что не знал, что, кроме страхам испытанных перед смертью унижений, держит их на земле. Но мне хотя бы удалось дать им определенную свободу, чтобы они сами выбрали, где поселиться.
Спустя некоторое время я вновь оказался в Харлсдене за разбором почты. Наступление равноденствия означало, что прошло полгода. Впрочем, при чем тут равноденствие, если уже за полночь? Свежий ветерок принес в открытое окно аромат цветущей вишни, словно вести, из другого мира.
Я сидел, подняв ноги на карликовый шкаф для документов: под рукой стакан виски, в сердце ощущение, заменяющее мне умиротворенность.
Вызвало его отнюдь не виски, а письмо Розы Адамович, которая уже вернулась в Октябрьский и, судя по всему, преуспевала, купив небольшой продуктовый магазин. Выплаченная Комиссией по компенсации жертвам насилия сумма была унизительно мала только по английским стандартам. В глуши Приморского края она превращалась во внушительный капитал, а Роза взялась за дело без промедления.
Итак, мыслями я был за тысячи миль от Лондона, и бдительность упала практически до нуля. Буквально через мгновение свежесть вишневого цвета сменилась горячим зловонным запахом лисы, затем рассыпалась на тысячи оттенков невыносимой сладости. Голова резко дернулась вверх, а ноги с грохотом упали со шкафа, будто небесный кукольник дёрнул за нити.
Она стояла у открытого окна, и весенний ветерок робко играл длинными черными волосами. Гостья явилась обнаженной; как прежде, ее жуткая красота в равной мере волновала меня и пугала. Целую вечность мы молча смотрели друг на друга. Почему-то запах не нарастал, а слабел, что давало определенную надежду: может, в эту ночь она не охотится? В любом случае я не шевелился: на бегущих мужчин суккубы реагируют, как кошки на мышь.
– Меня вызвали для конкретного задания, – наконец проговорила Джулиет; ее переливчатый шелковый голос ласкал, словно плоская сторона лезвия.
Я кивнул. Мне ли не знать, что это было за задание!
– Не выполнив его, я не могу вернуться домой.
Так, к двери мне живым не пробраться, а из потенциальных предметов самообороны под рукой только бутылка виски. Я незаметно накрыл се ладонью.
Секундная пауза тянулась бесконечно.
– Мне и в голову не приходило, какую выгоду может принести неудача. Хотя в то время, когда я носила цепь, о неудаче и речи не шло. Хочу сказать тебе спасибо.
Я лишь головой покачал. Мой жест означал: освобождение порабощенных демонов – одна из многочисленных услуг Феликса Кастора, так что не стоит благодарности. Естественно, оцепеневшим от шока разумом я понимал: дом Джулиет в аду, ну или в том месте, которое мы называем емким словом «ад». Вероятно, это совсем не то, что представляют в ностальгических мечтах люди.
– Теперь мне нужно другое занятие, – закончила Джулиет. – Кажется, твоя работа подходит идеально, но ведь наверняка существуют определенные правила и какие-то мне могут не понравиться. Так что я пришла за указаниями, ведь ты единственный смертный, оставшийся в живых после встречи со мной.
Более или менее внятный отпет дался мне далеко не сразу, сначала понадобилось пропустить услышанное через внутренние логические схемы, многие из которых после встречи с Джулиет замкнулись накоротко.
– Практический опыт… – сумел выдавить я после паузы, растянувшейся чуть ли не до критической точки. – Ты хочешь набраться практического опыта?
– Если это так называется, то да. Хочу работать с тобой. Наблюдать. Учиться.
Я снова сел, медленно и осторожно, чтобы не делать резких движений, которые, не дай бог, заставят Аджулустикель изменить планы и выпотрошить меня.
– Ладно, согласен. Иметь такую, как ты, на своей стороне, куда лучше, чем наоборот. Только… могу я попросить… пожалуйста, оденься! Если к мозгам не поступит хоть немного крови, я потеряю сознание.
Изогнув бровь, Джулиет скользнула взглядом к натянувшейся ткани моих брюк, словно лишь сейчас заметила эрекцию.
– Извини, – проговорила она и даже не пошевелилась, но буквально через долю секунду оказалась в том же наряде, что в нашу первую встречу: черной рубашке, черных кожаных брюках и туфлях на шпильках.
Да, вид очень впечатляющий, вот только, пожалуй, солидности не хватает.
Откинувшись на спинку стула, я нахмурился и задумчиво потер лоб указательным пальцем. Почти тут же появилась замечательная идея.
– Слушай, у меня есть тренчкот! В очень хорошем состоянии.