Кейз Джон. Первый всадник

   — Там какая-то пушка на носу...
   — Распылитель, — ответил Глисон.
   — Как их остановить?
   — В крайнем случае мы их потопим.
   — Две сотни невинных людей?! — воскликнула Энни.
   Глисон, не обращая на нее внимания, поговорил по мобильному телефону, нахмурился и повернулся к лейтенанту береговой охраны.
   — Боевой вертолет будет только через двадцать минут. Вы в состоянии их остановить?
   Хорват смешался:
   — Не знаю. Можно, конечно, протаранить, но... Вот что, попробуем не подпустить их к распылителю.
   — Выполняйте! — кивнул Глисон и снова взялся за телефон.
   Лейтенант приказал снять чехол с пулемета.

* * *

   Саулу не повезло. Когда появился корабль береговой охраны, он настраивал распылитель. Потом федерал начал вещать в громкоговоритель, разумный такой, спокойный...
   Тогда Вон и Вера прицелились и жахнули по нему очередями. Здорово! У них там все стекла перебило!
   Вот только не здорово, потому что тогда не повезло Саулу, — совсем не повезло, а он ничего такого и не делал. Он стоял у распылителя и смотрел, а копы как запалили из своей пушки — его пополам разрезало! Просто пополам!
   Паром встал, и теперь сильно качало. Пассажиры сбились в кучку в кают-компании, тихие, запуганные, их тошнило.
   Они-то чего боятся? Не в них из пушки палят!
   Снаружи два полицейских катера, два брандера и еще корабль береговой охраны. И черный вертолет вьется, как стрекоза, нацелил пушки прямо на нос. Интересно, сколько вертолет может продержаться в воздухе, пока не кончится топливо и он не свалится в воду? Кстати, аквалангисты у них, наверное, тоже есть.
   Сюзанна стояла на носу с Верой и Соланжем. Рядом ходил француз с мобильным телефоном — он спорил с переговорщиком из ФБР.
   — Слушайте, — сказал Глисон. — Вы должны понять одну вещь: в Гудзон мы вас не выпустим. Если понадобится, мы вас потопим. Не зря над вами вертолет висит. Все остальное можно обсуждать.
   Глисон мерил палубу шагами и слушал, то и дело поглядывая на Энни с Фрэнком.
   — Хорошо, — сказал наконец он. — Вот что я предлагаю. Столько заложников вам не нужно, вы и сами понимаете. — Секунду помолчав, он продолжил: — Давайте договоримся. Вы отпускаете женщин и детей, а я пришлю вам еды. Ну как? Пиццу. Что захотите.
   Еще секунду послушав, Глисон отключился.
   — Что он сказал? — спросила Энни.
   — Что подумает.
   — Идем, девочка. Сюзанна замешкалась:
   — И Стивен тоже?
   — Разумеется, — ответил Соланж. — Как можно оставить Стивена? Я похож на сумасшедшего?
   Забросив на плечо рюкзак с ампулами, он повернулся к французу.
   — Этьен, не вздумай сразу на все соглашаться, иначе они заподозрят неладное. Обязательно потребуй, чтобы в порту была только «скорая»!
   Француз кивнул — надо же, его зовут Этьен!
   — Хорошо, а если нас не пустят в порт?
   — Да они в лепешку разобьются, чтобы вас туда заманить, — презрительно ухмыльнулся Соланж. — Там для вас опаснее. Поэтому торгуйся. Потребуй за распылитель самолет. За распылитель тебе что угодно дадут.
   — Что потом?
   — Летите на Кубу. Вы уже привиты. Француз посмотрел на него с сомнением.
   — Не понимаешь? Ты унаследовал Землю, идиот! Она твоя!

* * *

   — Пожалуйста, без обид, — сказал Глисон, когда Фрэнк и Энни спускались на катер. — Я просто выполнял свою работу.
   — Вы действительно думаете, что все закончилось?
   Глисон кивнул в сторону парома — тот швартовался в доке.
   — Разумеется. Остались только переговоры. Иначе я не отпустил бы вас на берег.
   — Ясно, — ответил Фрэнк, сдерживая язвительные комментарии, которые просились на язык.
   — Меняем пиццу на людей, — продолжал Глисон. — Всегда срабатывает. Вот увидите: через десять минут с парома сойдут женщины и дети. Потом мы выторгуем у них распылитель. Считайте, что дело в шляпе.
   «Сам ты шляпа», — подумал Фрэнк, когда их катер рванул к берегу.
   — Слишком все просто, — сказала Энни.
   — Знаю.
   — Как ты думаешь, что они теперь сделают? Распылят прямо в порту?
   — Нет, раньше Глисон их на части разорвет. Это он умеет.
   — Тогда что?
   — Не знаю. Что-нибудь.
   Бруклинский мост навис сверху серой радугой. По приказу Глисона катер высадил Фрэнка и Энни прямо за полицейским оцеплением.
   — Куда пойдем? — спросила Энни.
   — Никуда. Посмотрим на паром.

* * *

   Сюзанна аккуратно пристегнула Стивена, завела «Ю-хол» и двинулась к выезду. Кто первый на борту, первый на берегу. Надо же, как мудро Соланж все продумал!
   Грузовик съехал с парома. По сходням спускались другие женщины и дети. Везде было пусто, не считая кареты «скорой помощи». Рядом с ней стоял человек, который направлял людей за первой помощью в Баттери-парк.
   Сюзанна выехала на Стейт-стрит — перекрыто. Тогда она свернула на Уотер — у следующего перекрестка мигали полицейские машины. На Уайтхолл тоже блокпост. Сворачивать больше некуда. Рядом, на тротуаре, толпа зевак и телекамер.
   Сюзанна притормозила и опустила боковое стекло — подошел коп.
   — У вас все в порядке?
   — Да.
   Стивен заагукал.
   — Как малыш?
   — В порядке, — устало улыбнулась Сюзанна, — мы просто хотим домой. Там так страшно! — Она погладила Стивена по голове. — К тому же совсем вымотались с этим переездом.
   — У вас есть документы?
   — Конечно, — кивнула Сюзанна и вытащила из сумочки права.
   Коп посмотрел на них и вернул.
   — Вы не против, если я загляну внутрь?
   — Давайте, — разрешила Сюзанна.
   Коп обошел грузовик и с лязгом поднял его заднюю дверь. Вокруг крутились, наверное, еще десять полицейских, но, когда ничего не произошло и дверь опустилась, все потеряли к ней интерес.
   — Мы не знали, что с парома выпускают машины, — это вернулся первый коп.
   — Мне сказали, что я могу уйти, я забрала свой грузовик. А что, нельзя было? — беспомощно удивилась Сюзанна.
   — Можно, конечно, — рассмеялся коп. — Просто мы этого не ожидали. Ваш муж на пароме?
   — Нет, он ждет дома.
   — Вам надо дать показания. Вот что: езжайте сейчас налево прямо перед Бридж-стрит, потом сразу направо и до парка, там полевой госпиталь, его видно издалека. Скажите, что вы с парома. Иначе вам придет повестка.
   Сюзанна молча закивала. Сердце стучало в груди, как дятел по дереву.
   Когда подъехал грузовик, Фрэнк и Энни стояли за полицейским ограждением на углу Уайтхолл и Перл. Полицейский поговорил с шофером, потом заглянул в грузовик.
   Энни схватилась за локоть Фрэнка.
   — Что случилось?
   — Такой же грузовик!..
   Он понял не сразу. Наконец сообразил: на таком грузовике ее похитили.
   — Да, у них на стоянке стояло что-то такого размера. Дейли вгляделся, пытаясь разглядеть шофера.
   — Нет! Совсем такой же! — Энни сильно нервничала, было ясно по голосу.
   — Что значит, совсем такой же?
   — На нем такой же рисунок, как и на том!
   Фрэнк всмотрелся в грузовик, который уже проезжал блокпост. Лицо водителя он так и не разглядел, лобовое стекло отсвечивало.
   Сбоку на «Ю-холе» была нарисована испанская танцовщица, кокетливо выглядывающая из-за веера.
   Грузовик проехал мимо — на нем оказались нью-йоркские номера. Какой тогда смысл в рисунке? Даже дети знают: если «Ю-хол» из Нью-Йорка, на нем должен быть небоскреб, а никакая не сеньорита. Фрэнк двинулся за грузовиком сначала медленно, затем быстрее, бегом, волоча Энни за собой. Грузовик мигнул левыми поворотниками, но не свернул, а прибавил скорость и поехал по Бридж-стрит.
   Коп крикнул вслед что-то нецензурное.
   Тут Фрэнка осенило. Внезапно он понял, почему этот «Ю-хол» нельзя упустить.
   — Там «испанка»! — крикнул он на бегу.
   — Я поняла! — ответила Энни, старавшаяся не отстать. Выскочив за угол, Фрэнк осмотрелся в поисках такси.
   Ничего, только черный лимузин на углу. На переднем крыле сидел шофер и читал газету. Глянув внутрь — ключи в зажигании, — Фрэнк велел Энни забраться на пассажирское сиденье и запереться.
   — Но...
   — Скорее!
   Она подчинилась с явной неохотой.
   — Эй! — вздрогнул шофер, когда хлопнула дверца. — Эй, дамочка, вы что делаете? Это не ваша машина! — Он спрыгнул и подошел к ней, как раз когда она заперла дверцу. — А ну вылезай! — крикнул шофер, стучась в окно. — Ишь, чего задумала!
   — Ну и дела! — сказал Фрэнк, подойдя с другой стороны машины. — Сейчас я с ней поговорю.
   Он сел на водительское сиденье и завел мотор. Лимузин с ревом выехал на дорогу.
   — Что за... — уже издалека донесся возглас шофера, который заметался по улице, призывая на помощь.
   Они свернули за угол и больше его не видели.
   На угон ушло меньше минуты, все равно им невероятно повезло, что «Ю-хол» не успел потеряться в лабиринте улиц. Грузовик оторвался на несколько сотен метров и медленно двигался по Фултону.
   Со светофорами не везло: стоило появиться Фрэнку, как они принимались мигать красным. Все патрули, как назло, куда-то запропастились.
   В машине был телефон — Фрэнк сказал, чтобы Энни позвонила Глисону.
   — Как? — переспросила она. — Я не знаю его номер.
   — Просто звони. Звони в вашингтонское подразделение ФБР, скажи, что это срочно, насчет Соланжа, — должно хватить. Не выйдет — звони в агентство по чрезвычайным ситуациям, в береговую охрану — кто-нибудь тебя да переключит.
   — А где взять их номера?
   Фрэнк застонал:
   — Пять-пять-пять-один-два...
   — А как они нам перезвонят? Мы же в краденой машине.
   — Да, я помню, как ты не любишь звонить по телефону, — вздохнул Фрэнк.
   — Серьезно, как они смогут нам перезвонить?
   — Это же ФБР, наверняка все номера определяются. Они, наверное, и ДНК по телефону могут определить.
   Энни взяла трубку, как змею, и с брезгливой гримасой принялась набирать номер.
   Фрэнк тем временем пытался ехать за «Ю-холом». Между ними простиралось море машин, а скорость колебалась от двадцати пяти до сорока километров в час. Грузовик еле виднелся впереди.
   — Куда он едет? — спросила Энни, положив трубку.
   Фрэнк пожал плечами, включил радио и покрутил рычажки — на одной станции шли новости, в которых не было ни слова о пароме и «Храме Света». Миновали мост Вильямсбург.
   — Это все Глисон, — мотнул головой Фрэнк. — Таким дай волю, они и прогноз погоды засекретят.
   Позади остались Лоуэр-Ист-Сайд, затем и тоннель. Фрэнк чуть было не сократил разрыв, но его подрезал парнишка на мотоцикле. Аппер-Ист-Сайд... У «Ю-хола» замигал поворотник, и он свернул на Девяносто шестую. За ним и Энни с Фрэнком.
   И снова их предали светофоры. Грузовик проехал на желтый свет, и перед лимузином зажегся красный — в такой пробке даже правил не нарушить. Наконец волна машин, рванувшая наперерез, схлынула...
   — Чтоб тебя! — крикнул Фрэнк, в отчаянии стукнув по рулю и снова откинувшись на сиденье.
   Когда зажегся зеленый, как показалось Фрэнку, примерно через час, он погнал лимузин вперед, не зная куда, и через квартал свернул направо, в Гарлем.
   — Почему именно в Гарлем? — спросила Энни.
   — А почему бы и нет? — буркнул Фрэнк, озираясь по сторонам.
   Минут через пять Энни с торжествующим видом протянула ему телефон:
   — Я дозвонилась!
   — Глисон? — взял телефон Фрэнк.
   — Надеюсь, у вас серьезный разговор, я тут вообще-то занят.
   — По-моему, кое-кто сбежал с парома.
   — Рассказывайте.
   Фрэнк рассказал про грузовик.
   — Вы за ним едете? Где вы?
   — Мы потеряли его в Гарлеме, но он где-то здесь, — ответил Фрэнк. — По крайней мере был. Мы на углу Сто двадцать второй и Третьей авеню.
   — Я вышлю полицейское подкрепление.
   — Боюсь, что на этом грузовике вирус.
   — Я знаю, — сказал Глисон.
   — Что значит «я знаю»?
   — Мы провели анализ голоса того типа, который с нами торгуется — это не Соланж.
   — А кто?
   — Да какая разница?! Еще один лягушатник! Главное, не Соланж, — взорвался Глисон.
   — Дайте ваш телефон, я позвоню, если мы найдем грузовик, — сказал Фрэнк.
   Глисон продиктовал и дал отбой.
   — Соланж в городе. С ними торгуется не тот француз.
   Энни в отчаянии закатила глаза.

* * *

   Еще пять минут спустя они его нашли — грузовик стоял на обочине, на углу Мэдисон-авеню и Сто тридцать второй. Фрэнк притормозил рядом, велел Энни позвонить Глисону, вышел из машины и осторожно обошел грузовик.
   За рулем сидела женщина и кормила ребенка грудью. Он сразу ее узнал — та самая сучка, которая две недели назад отправила его в Зазеркалье.
   — Как трогательно! — сказал он, распахнув дверцу машины и выхватив ключи.
   — Поздно, — сказала она безмятежно.
   — Куда он пошел?
   — Да иди ты...
   Он чуть не вытащил ее за волосы из грузовика, но вовремя сдержался, захлопнул дверцу и вернулся к Энни.
   — Полиция уже едет, — сообщила она.
   Фрэнк кивнул, вернулся к грузовику и рывком поднял задребезжавшую дверь. Внутри оказалось то, что он и ожидал: между водительской кабиной и грузовым отсеком — открытый потайной отсек полметра шириной.
   — Вот где он был, когда копы их обыскивали.
   — Кто за рулем? — спросила Энни.
   — Помнишь ту, которая мне фары погасила?
   — Правда?!
   — Сыночка кормит, — кивнул Фрэнк.
   — А где Соланж? Что он собирается делать?
   — То же самое, что и на пароме.
   — Как, где?..
   — Не имею понятия, — потряс головой Фрэнк и огляделся. Обыкновенные трущобы. Выгоревший остов некогда жилого дома. Несколько многоэтажек, несколько кирпичных домов, изрисованных граффити. Несколько панельных домов. Пустырь. Над канализационными люками поднимаются почти незаметные столбы пара.
   Пар.
   — Где заболели студенты? — спросил Фрэнк у Энни.
   — Какие студенты?
   — Те, во время дисперсионного теста. Энни нахмурилась:
   — Кажется, в Мэдисоне. Университет Висконсина. А что?
   — Мы не думали о том, как они распыляли вирус.
   — Ну, с лодки. И с самолета.
   — Тогда почему в Мэдисоне заболели только студенты?
   — Не только, — поправила Энни, — еще учителя.
   — Все равно. Вирус охватил в основном студенческий городок. Почему?
   — Не знаю.
   — А я, кажется, знаю. Из-за метода распыления.
   — Какого?
   Фрэнк кивнул на дымку, струящуюся от ближайшего люка.
   — С помощью пара?
   — Ты только подумай. Им отапливаются больницы и университеты. И не просто отапливаются, его используют для кондиционирования воздуха. Причем в половине жилых домов!
   — Но пар не попадает в вентиляцию, — неуверенно протянула Энни. — Он просто прогревает радиаторы...
   — Везде он попадает. Сама посмотри, если не веришь. Да, от земли вздымалась легкая дымка.
   — Откуда ты об этом знаешь?
   — Отец работал в котельной, — сказал Фрэнк. — Я в детстве помогал ему.
   — Но... — Энни недоуменно осмотрелась. — Как вирус окажется в трубах?
   — На парогенераторе в воду добавляют химикаты, чтобы не образовывался налет.
   — Разве такие места не охраняют?
   — Охраняют, — кивнул Фрэнк. — В принципе. — Внезапно он нахмурился. — Только не вижу я тут никаких парогенераторов, а ты?
   Они еще раз огляделись. Ничего. Обыкновенные трущобы.
   — А она что говорит? — спросила Энни, дернув головой в сторону грузовика.
   — "Да иди ты..." — ответил Фрэнк. — Это я цитирую.
   Он снова начал озираться. Соланж где-то рядом.
   Ничего. Две пивные. Пустырь — на нем провисший забор из металлический сетки и какая-то времянка. Церковь на первом этаже многоэтажки. Дом из красного кирпича с начерно вытоптанными газонами. Дети со скакалкой.
   Времянка. Она была на фотографии, которую Соланж порвал в клочки и выбросил.
   — Он там, — ткнул пальцем Фрэнк.
   — Почему ты так думаешь?
   — Присмотри за «матерью Терезой», — ответил он и бросился вперед.
   Искать дыру в заборе пришлось недолго. Ее явно прорезали совсем недавно. Фрэнк проскользнул внутрь и направился к хибарке.
   Он приближался как по минному полю, ожидая выстрела, но его все не было. Времянка оказалась пустой — дверь распахнута, взломанный замок на земле.
   Длинная лестница спускалась вниз, прямо в городские подземелья. Там, по идее, должен быть лабиринт тоннелей, катакомб, закутков, тупиков, канализационных и водопроводных труб, электро— и газопроводов, а также телефонных и прочих кабелей. Один из кервикских собутыльников отца когда-то работал в Нью-Йорке. Как и сам город, его подземные сооружения просто огромны — и этот тип мог вещать о них круглые сутки. «А вот в Нью-Йорке...»
   Спуск выглядел как обыкновенная узкая шахта. Фрэнк спустил ноги и полез вниз со всей осторожностью, проклиная каждую новую ступеньку.
   Омерзительное чувство — смесь головокружения с клаустрофобией. Шахта была чуть шире его плеч, темная и вонючая. Определить, сколько уже пройдено, невозможно. Понятно только, что падать далеко и больно. Лестница была скользкая. Дважды он поскользнулся, удержавшись из последних сил.
   Внизу, в узком коридоре, прислушиваясь к собственному сердцу, Фрэнк вдруг вспомнил нелепый старый ужастик — «Тварь». К чему бы это?
   «Не отвлекайся, иначе нарвешься на пулю. Здесь и заблудиться — раз плюнуть».
   Он медленно двинулся вперед. Постепенно глаза привыкали к слабому освещению, и он ускорил шаг. Соланжа надо перехватить по пути, иначе будет поздно.
   К счастью, выбирать путь не пришлось. Коридор шел по прямой. В разные стороны уходили ответвления — совсем короткие, упиравшиеся в глухую стену.
   Он побежал, перескакивая через лужи, в страхе, что уже поздно. Тихо бежать не получалось. Если Соланж услышит — то все, кранты.
   Похоже, так и есть. Коридор взорвался короткой очередью, вокруг засвистели пули. Фрэнк замер, ожидая сильную боль, но понял, что его не задело. Либо Соланж промазал, либо он целился в кого-то еще.
   Фрэнк вгляделся во тьму. Соланж был впереди, в нескольких шагах, его было слышно, а через пару осторожных шагов стало и видно. Он возился с дверью в парогенератор — рюкзак и «ингрэм» лежали рядом на полу — и ругался по-французски себе под нос. Дверь уже подавалась.
   Думать не было времени. Внутри всего пара рабочих, большего котельная не требует.
   Фрэнк побежал вперед на цыпочках, вспоминая, что бегал лучше всех в школе. Вот бы сейчас ту скорость!.. Когда до Соланжа оставалось каких-то двадцать метров, тот обернулся.
   Далеко, не успеть.
   Соланж бросился к «ингрэму», вскочил... Меньше чем за секунду перехватил его правой рукой, нащупал спусковой крючок, выстрелил...
   Вспышка боли — и Фрэнк обрушился на Соланжа. Тот выронил пистолет и отлетел назад, ударившись головой о бетонную стену. Фрэнк отступил и дал с правой — после такого удара обычно недосчитываются зубов. Он бил и бил, пока не надоело.
   Соланж все еще держался на ногах. Фрэнк схватил его за волосы, развернул и шарахнул лицом о край железной двери — раз, второй, третий. Соланж отшатнулся, будто в поисках, куда упасть. Фрэнк что было сил ударил его ребром ладони по загривку. Раздался щелчок, и Соланж распластался по земле.
   Полицейских было уже слышно, они бежали по коридору. В дверном проеме появились котельщики — и раскрыли рты. Фрэнк отступил, чтобы ударить Соланжа ногой в грудь, но понял, что что-то не так. Тело почти не слушается, никак не перевести дыхание. И грудь мокрая. Липкая и мокрая. Фрэнк посмотрел вниз.
   Господи, умираю...

Эпилог

   Он и в самом деле чуть не истек кровью.
   Две пули пришлись в грудь — одна остановилась в пяти миллиметрах от позвоночника. Почти неделю Фрэнк пролежал в отделении интенсивной терапии Колумбийской пресвитерианской больницы, дышал кислородом через маску. После двух операций врачи наконец заявили, что он идет на поправку, и перевели в отдельную палату высшего класса.
   Это было и хорошо, и плохо. Хорошо то, что палата оказалась просторной, с большими окнами, удобно обставленной, даже с диваном. Он бы очень подошел Энни, если бы к нему пускали посетителей. Плохо, что без телефона. И странно — страховая компания не оплатила бы такой сервис даже под дулом пистолета, и в больнице это должны прекрасно знать. И вообще Дейли как-то не тянул на особо важное лицо. Разве что для Энни.
   И все же...
   Фрэнк спросил у врача, но тот сказал только:
   — Не волнуйтесь, все оплачено.
   — Ладно, — согласился Дейли, — а телефон мне полагается?
   — Пока еще нет, — с некоторым сомнением ответил врач.
   — А посетители?
   — Разумеется. Очень скоро, как только вы окрепнете.
   Когда Фрэнка держали на таком количестве болеутоляющих, что большую часть времени он вообще валялся в отключке, эта отговорка казалась логичной. Но примерно через пять дней он начал подозревать, что что-то не так. И уже совсем было собрался угнать инвалидную коляску, но врач открыл дверь и сказал:
   — К вам гости.
   Фрэнк улыбнулся и с трудом поднялся на подушке — швы все еще давали о себе знать. Улыбка померкла, когда в дверях вместо Энни появился полковник авиации с бэджем? «Фитч».
   — Тейлор Фитч, — представился он.
   — Здравствуйте, — нахмурился Фрэнк. Они пожали руки. — Что случилось?
   — Прежде чем мы поговорим, — начал полковник, вынимая из кейса лист бумаги, — я надеюсь, что вы кое-что подпишете. Обычная формальность. — Он протянул Фрэнку бумагу и вынул из кармана ручку.
   Фрэнк опустил глаза. Договор о неразглашении.
   — Спасибо, мне такого не надо, — сказал он и отдал договор.
   Полковник вздохнул:
   — Ну ладно, не важно.
   — Тем более, — ответил Фрэнк. — Я журналист, мне платят за то, что я пишу. Это хороший сюжет.
   — Еще бы, — кивнул Фитч, — чертовски хороший. Не поспоришь. Но вы его не опубликуете.
   — Мы знакомы? — прищурился на него Дейли.
   — Не думаю, — чуть улыбнулся Фитч.
   — Я видел ваше имя.
   — Возможно, обо мне часто пишут.
   — Нет, — покачал головой Фрэнк. — Не там.
   — Ну что ж, — перевел тему Фитч, — у вас нет выбора. Я...
   — Оно было на декларации.
   — Что?
   — Ваше имя. — Фрэнк подумал еще секунду, и его осенило. — Вспомнил! Вы летели из Хаммерфеста с Энни и Глисоном!
   — С кем?
   — Глисоном, Нилом Глисоном.
   — Не знаю такого.
   — Ну да, как же! — ответил Фрэнк, подавляя смех, который грозил обернуться мучительной болью в груди. — Вряд ли мы с вами можем похвастаться, что на самом деле его знаем. Впрочем, лично меня такое положение дел вполне устраивает. Но что бы вы ни говорили, вы летели с ним. Кстати, — он уставился на полковника, — я собирался вас рассмотреть и отвлекся. Вы и в самом деле полковник или просто так вырядились?
   — Я в запасе, — ухмыльнулся Фитч.
   — ЦРУ, да?
   — Хочу вам кое-что показать, — произнес полковник и вынул из кейса письмо. — Я загнул нужную страницу.
   Фрэнк посмотрел на первый лист: «Федеральный регистр». Страница тринадцать.
   — Я должен это прочитать?
   — Просмотрите.
   Под заголовком «Чрезвычайное положение» стояло письменное обращение президента к конгрессу.
   Поскольку политика Корейской Народно-Демократической Республики продолжает угрожать государственной безопасности, внешней политике и экономике Соединенных Штатов Америки, объявляется чрезвычайное положение, согласно закону «О чрезвычайных положениях» (50 С. 3. США 1622-4).
   — Ну и что? — спросил Фрэнк.
   — Советую вам избегать лишних неприятностей.
   — Это еще как?
   — Сначала я хотел бы заверить вас, что мы вам очень благодарны. Это не просто слова.
   — Спасибо.
   — Чрезвычайное положение дает президенту, а следовательно, и мне значительную свободу действий.
   — Например?
   — Фактически мы вольны поступать, как пожелаем. Если вопрос касается Северной Кореи, то Конституция уже не действует. Если потребуется, мы можем конфисковать движимое и недвижимое имущество, послать войска за границу, установить военное положение, задержать человека на неопределенный срок, не предъявляя обвинения.
   Секунду он помолчал.
   — Вам нравится ваша палата?
   — Да, неплохая, — ответил Фрэнк.
   — Вот и прекрасно, — улыбнулся Фитч. — И это еще не все. При необходимости мы можем ограничивать перемещения через границу и даже устанавливать цензуру.
   — Кто «мы»?
   — Федеральное правительство. Фрэнк недоверчиво поднял бровь.
   — Сомневайтесь сколько угодно, но загляните в Конституцию. Она признает возможность чрезвычайного положения. Статья девятая параграф первый. Записать для вас?
   — Нет, — ответил Фрэнк, — спасибо.
   — Самое странное, что страна практически постоянно находится на чрезвычайном положении, причем не на одном. Ирак, Иран, Ангола, Ливия — их всегда предостаточно. Рузвельт однажды объявил чрезвычайное положение, которое продержалось сорок три года, с тридцать третьего по семьдесят шестой. И все в порядке — пока какой-нибудь недоумок вроде вас не вляпается куда не надо. Как вы себя чувствуете?
   — Неплохо. К чему все эти рассказы?
   — К тому: если вы попытаетесь это напечатать, вам же будет хуже. Поверить никто не поверит, а если и поверит, то публиковать точно не станет.
   — Вы что, редактор? — удивился Фрэнк.
   — Смешно, — не улыбаясь ответил Фитч. — Я понимаю, вы думаете, что нам вас не остановить...
   — Мамочки! — издевательски воскликнул Фрэнк. — Дайте угадаю, дяденька, сейчас вы меня убьете?
   Фитч, казалось, пришел в ужас:
   — Что вы говорите?! Вы же американский гражданин!
   — Ну и что тогда?
   — А то, что вы ничего не докажете.
   — Почему это? На пароме погибло много людей...