Что бы это значило? У нее было такое чувство, что все это имело отношение к кому-то из обитателей Олимпа, но трубные звуки никогда еще не оглашали ее гостиную. Взглянув на бюст, она глубоко вздохнула. Трубы отвлекли ее от печальных мыслей, но ненадолго. Один вид мраморной скульптуры снова поверг ее в отчаяние.
— Что мне делать?
— Мне всегда казалось, что по трудному пути нужно ступать легко, — прошептал ей в самое ухо низкий мужской голос. — А вы как думаете?
Застывшая при первых звуках этого голоса, леди Эль медленно повернула голову и ахнула:
— Ах, мое скромное жилище недостойно высочайшего посещения! Я… я…
— Надеюсь, вы не намерены упасть в обморок или удариться в истерику? — с шутливой улыбкой обратился к ней посетитель.
— О нет, не настолько уж я слаба. Но я совершенно потрясена. Сходство поистине изумительное. Вы так похожи на себя… я хочу сказать, на ваше изображение.
— На эту рухлядь? — рассмеялся он. — Не знаю, с чего это моя дочь так долго его хранила. Он недостаточно передает что-то, присущее только мне, вы не находите? Но, надо сказать, Афродита всегда меня удивляла. У нее безупречный вкус, когда речь идет о произведениях искусства, но этот бюст не делает ему чести. То, что она так долго держала его у себя в спальне, свидетельствует о ее любви ко мне, хотя по большей части она не выказывает ее столь явно.
Леди Эль с трудом могла поверить своим ушам, хотя ее не удивило, когда он подтвердил, что бюст принадлежит Афродите. Ее поразило, однако, что он так пренебрежительно отозвался о своем изображении. Она не очень-то разбиралась в скульптуре и никак не могла считаться знатоком искусства, но даже она могла увидеть в этом произведении руку мастера.
— Вы считаете это рухлядью? — переспросила она изумленно.
— Ну да. Если память мне не изменяет, я заказал его в подарок Афродите на ее семисотлетие. Она всегда была самой трудной из моих дочерей. Склонность к мести значительно превосходит в ней красоту. Но она все же очень хорошенькая, как вам кажется?
— О да, очень, — проговорила леди Эль. Интересно, знает ли Зевс, что она хорошо знакома и с Афродитой, и с Психеей. Она опасалась обнаружить свою осведомленность об их проделках — особенно Психеи.
— Во всяком случае, — продолжал он, улыбаясь, — я ей его подарил. С тех пор он и стоял у нее в спальне. Потом, лет тридцать назад, его украла у нее Психея, глупая девчонка!
— Психея? — воскликнула леди Эль. — Я так и знала. Бедняжка! Я надеюсь, вы не станете ее ругать. Я сильно подозреваю, что она стала заниматься воровством, потому что очень несчастна.
Зевс кивнул:
— Я знаю. Боюсь, она попала в ужасную семейку, а этот щенок Эрот, даже с помощью своего братца, никак не повзрослеет. А что до Афродиты, то, по ее мнению, на свете не найдется ни одной, будь то смертная или богиня, достойной ее драгоценного сыночка.
— Психея — прелестное дитя.
— Но с Афродитой ей не справиться.
— Но она старается. Я восхищаюсь силой ее Духа.
— О да. — Сцепив руки за спиной, Зевс слегка раскачивался на пятках. Он был в белом батистовом хитоне, поверх которого на нем был накинут пурпурный шитый золотом плащ. Золотая корона венчала его серебряную шевелюру. Истинный царь богов, властитель Олимпа. — Бедная Бабочка. Она просила меня поговорить с ее ветреным супругом, но я-то знаю, что это бесполезно. — Если он сам ценой страдания не поймет, как ему следует ценить жену, никакие слова на него не подействуют. Однако у меня есть план, который может привести все к благополучному завершению. Вы знаете, что Психея похитила пояс из покоев моей дочери?
— Нет, я этого не знала, — отвечала леди Эль. Она смотрела на Зевса, не понимая, почему на лице его играет улыбка. Судя по тому, как отзывались о нем другие обитатели Олимпа, у нее сложилось впечатление о царственном божестве как о суровом деспоте. Но он не мог быть таким, с этой-то шутливой усмешкой и озорным блеском в глазах! Ее мнение о нем еще больше возросло, когда он сказал:
— Представьте, и я думал о тех проблемах, которые вы тщетно пытаетесь решить, дорогая леди Эль. Я абсолютно уверен, что все ваши заботы — и даже финансовые затруднения — исчезнут как дым, если пояс достанется Аннабелле, а не Эвелине.
— Но почему? Эвелина должна отвоевать Брэндрейта.
Он повелительным жестом поднял руку:
— Вы должны мне доверять. Все-таки я царь богов. Пояс надевает Аннабелла, и всем проблемам конец! Постарайтесь это устроить.
— Хорошо. Я сделаю все, как вы приказываете. — Леди Эль растерянно мигнула. Закусив уголок платка, она немного подумала, а потом сказала: — Насколько мне известно, у Эвелины его еще нет. Я сегодня пока ни разу не видела Психею.
— Час назад она была возле гостиницы. Мне кажется, никто ее не заметил. Я разбил флакон с противоядием, а другой, с любовным эликсиром, у меня. Психея об этом даже и не подозревает. — Он вдруг довольно хохотнул.
Из складок пурпурного плаща, обвивавшего его высокую широкоплечую фигуру, он извлек изящный хрустальный сосуд.
— Пояс — ваша единственная надежда, — повторил он, улыбаясь. — А теперь мне пора.
— Да. Я все поняла, — сказала леди Эль. — Но прежде чем вы удалитесь, ответьте на мой вопрос. Даже я вижу, что вы очень добры. Отчего и Психея, и Эрот, и сама Афродита дрожат при одном упоминании вашего имени?
Он гулко рассмеялся:
— Потому что они мои дети и внуки. Хотя мы на Олимпе и бессмертны, зрелость иногда приходит трудно и характеры с возрастом портятся. Страх необходим, чтобы держать мое царство в порядке. — Перебросив через плечо полу плаща, он добавил с усмешкой: — Только никому не говорите, что я был здесь, и хорошенько запомните: если Аннабелла наденет пояс, все будет прекрасно. Прощайте. — С этими словами он исчез под знакомые уже звуки труб.
Едва опомнившись после его внезапного исчезновения, леди Эль услышала, что к ней обращается миссис Браун:
— Вы здоровы, миледи?
Леди Эль долго смотрела на нее молча. Все ее мысли были заняты тем, как отыскать Психею.
— О да, я вполне здорова. Скажите мне только, где сейчас Эвелина.
— У себя в спальне, я полагаю. В доме такая суета. Слуги убирают гостиную плющом и розами, доставленными по поручению мисс Аннабеллы.
— Тогда я оставлю все на вас.
Выходя, старушка по-прежнему недоумевала, каким образом пояс Афродиты на Аннабелле может помочь ей вернуть долг в две тысячи фунтов! Кто их разберет, этих олимпийцев!
26
27
28
— Что мне делать?
— Мне всегда казалось, что по трудному пути нужно ступать легко, — прошептал ей в самое ухо низкий мужской голос. — А вы как думаете?
Застывшая при первых звуках этого голоса, леди Эль медленно повернула голову и ахнула:
— Ах, мое скромное жилище недостойно высочайшего посещения! Я… я…
— Надеюсь, вы не намерены упасть в обморок или удариться в истерику? — с шутливой улыбкой обратился к ней посетитель.
— О нет, не настолько уж я слаба. Но я совершенно потрясена. Сходство поистине изумительное. Вы так похожи на себя… я хочу сказать, на ваше изображение.
— На эту рухлядь? — рассмеялся он. — Не знаю, с чего это моя дочь так долго его хранила. Он недостаточно передает что-то, присущее только мне, вы не находите? Но, надо сказать, Афродита всегда меня удивляла. У нее безупречный вкус, когда речь идет о произведениях искусства, но этот бюст не делает ему чести. То, что она так долго держала его у себя в спальне, свидетельствует о ее любви ко мне, хотя по большей части она не выказывает ее столь явно.
Леди Эль с трудом могла поверить своим ушам, хотя ее не удивило, когда он подтвердил, что бюст принадлежит Афродите. Ее поразило, однако, что он так пренебрежительно отозвался о своем изображении. Она не очень-то разбиралась в скульптуре и никак не могла считаться знатоком искусства, но даже она могла увидеть в этом произведении руку мастера.
— Вы считаете это рухлядью? — переспросила она изумленно.
— Ну да. Если память мне не изменяет, я заказал его в подарок Афродите на ее семисотлетие. Она всегда была самой трудной из моих дочерей. Склонность к мести значительно превосходит в ней красоту. Но она все же очень хорошенькая, как вам кажется?
— О да, очень, — проговорила леди Эль. Интересно, знает ли Зевс, что она хорошо знакома и с Афродитой, и с Психеей. Она опасалась обнаружить свою осведомленность об их проделках — особенно Психеи.
— Во всяком случае, — продолжал он, улыбаясь, — я ей его подарил. С тех пор он и стоял у нее в спальне. Потом, лет тридцать назад, его украла у нее Психея, глупая девчонка!
— Психея? — воскликнула леди Эль. — Я так и знала. Бедняжка! Я надеюсь, вы не станете ее ругать. Я сильно подозреваю, что она стала заниматься воровством, потому что очень несчастна.
Зевс кивнул:
— Я знаю. Боюсь, она попала в ужасную семейку, а этот щенок Эрот, даже с помощью своего братца, никак не повзрослеет. А что до Афродиты, то, по ее мнению, на свете не найдется ни одной, будь то смертная или богиня, достойной ее драгоценного сыночка.
— Психея — прелестное дитя.
— Но с Афродитой ей не справиться.
— Но она старается. Я восхищаюсь силой ее Духа.
— О да. — Сцепив руки за спиной, Зевс слегка раскачивался на пятках. Он был в белом батистовом хитоне, поверх которого на нем был накинут пурпурный шитый золотом плащ. Золотая корона венчала его серебряную шевелюру. Истинный царь богов, властитель Олимпа. — Бедная Бабочка. Она просила меня поговорить с ее ветреным супругом, но я-то знаю, что это бесполезно. — Если он сам ценой страдания не поймет, как ему следует ценить жену, никакие слова на него не подействуют. Однако у меня есть план, который может привести все к благополучному завершению. Вы знаете, что Психея похитила пояс из покоев моей дочери?
— Нет, я этого не знала, — отвечала леди Эль. Она смотрела на Зевса, не понимая, почему на лице его играет улыбка. Судя по тому, как отзывались о нем другие обитатели Олимпа, у нее сложилось впечатление о царственном божестве как о суровом деспоте. Но он не мог быть таким, с этой-то шутливой усмешкой и озорным блеском в глазах! Ее мнение о нем еще больше возросло, когда он сказал:
— Представьте, и я думал о тех проблемах, которые вы тщетно пытаетесь решить, дорогая леди Эль. Я абсолютно уверен, что все ваши заботы — и даже финансовые затруднения — исчезнут как дым, если пояс достанется Аннабелле, а не Эвелине.
— Но почему? Эвелина должна отвоевать Брэндрейта.
Он повелительным жестом поднял руку:
— Вы должны мне доверять. Все-таки я царь богов. Пояс надевает Аннабелла, и всем проблемам конец! Постарайтесь это устроить.
— Хорошо. Я сделаю все, как вы приказываете. — Леди Эль растерянно мигнула. Закусив уголок платка, она немного подумала, а потом сказала: — Насколько мне известно, у Эвелины его еще нет. Я сегодня пока ни разу не видела Психею.
— Час назад она была возле гостиницы. Мне кажется, никто ее не заметил. Я разбил флакон с противоядием, а другой, с любовным эликсиром, у меня. Психея об этом даже и не подозревает. — Он вдруг довольно хохотнул.
Из складок пурпурного плаща, обвивавшего его высокую широкоплечую фигуру, он извлек изящный хрустальный сосуд.
— Пояс — ваша единственная надежда, — повторил он, улыбаясь. — А теперь мне пора.
— Да. Я все поняла, — сказала леди Эль. — Но прежде чем вы удалитесь, ответьте на мой вопрос. Даже я вижу, что вы очень добры. Отчего и Психея, и Эрот, и сама Афродита дрожат при одном упоминании вашего имени?
Он гулко рассмеялся:
— Потому что они мои дети и внуки. Хотя мы на Олимпе и бессмертны, зрелость иногда приходит трудно и характеры с возрастом портятся. Страх необходим, чтобы держать мое царство в порядке. — Перебросив через плечо полу плаща, он добавил с усмешкой: — Только никому не говорите, что я был здесь, и хорошенько запомните: если Аннабелла наденет пояс, все будет прекрасно. Прощайте. — С этими словами он исчез под знакомые уже звуки труб.
Едва опомнившись после его внезапного исчезновения, леди Эль услышала, что к ней обращается миссис Браун:
— Вы здоровы, миледи?
Леди Эль долго смотрела на нее молча. Все ее мысли были заняты тем, как отыскать Психею.
— О да, я вполне здорова. Скажите мне только, где сейчас Эвелина.
— У себя в спальне, я полагаю. В доме такая суета. Слуги убирают гостиную плющом и розами, доставленными по поручению мисс Аннабеллы.
— Тогда я оставлю все на вас.
Выходя, старушка по-прежнему недоумевала, каким образом пояс Афродиты на Аннабелле может помочь ей вернуть долг в две тысячи фунтов! Кто их разберет, этих олимпийцев!
26
Эвелина стояла под липами, раскачивая в руке шляпу за белые шелковые ленты. Она в изумлении смотрела на Флитвик-Лодж, который поспешно приводили в порядок нанятые Аннабеллой работники. Они обрубали затенявшие окна плети плюща, красили белой краской оконные переплеты, пропалывали клумбы и подстригали розы. Прошлогодние листья были уже выметены отовсюду, трава скошена, и двое мужчин разравнивали гравий подъездной аллеи.
Хозяйственные таланты Аннабеллы проявлялись на каждом шагу. Взявшись за нелегкую задачу приготовить дом к балу, она целиком предалась этому занятию. Хотя, по ее собственным словам, ей мало что осталось делать после того, как было нанято достаточное количество прислуги и работников и командование этой армией приняла миссис Браун. Экономка, производившая впечатление не особенно умелой особы, вполне справлялась со своими обязанностями. Она так ловко распорядилась по меньшей мере двумя десятками слуг, что дом был почти готов к приему гостей.
Эвелина покинула свою спальню, где топот внизу и наверху, не говоря уже о возне переругивавшихся рабочих, обдиравших с окон плющ, вызвал у нее сильную головную боль. Похоже было, что миссис Браун вознамерилась воспользоваться как с неба свалившейся прислугой, чтобы проветрить все постели и стереть каждую пылинку.
Эвелина опустилась на траву и прислонилась к дереву. Взгляд ее скользил по голубому небу, зелени листвы и следил за неторопливыми движениями садовника, с искусством настоящего мастера подстригавшего розовые кусты возле дома. Она старалась передать своим мыслям спокойствие расстилавшегося перед ней очаровательного пейзажа, но ей это плохо удавалось: слишком многое произошло за сегодняшний день.
Возвращение из гостиницы «Георг» было нелегким. В экипаже, где она сидела напротив леди Эль и Аннабеллы, царило напряженное молчание. Она была слишком озабочена своим необдуманным поступком. Черт ее дернул согласиться на предложение Шелфорда, она даже не замечала, что Аннабелла и ее тетка всю дорогу проплакали.
Ей самой бы нужно было заплакать, но странным образом глаза ее оставались сухими и слезы не сдавливали ее горло. Она как будто отрешилась от всего и полностью утратила способность ощущать что-либо, в том числе и переживания своих спутниц.
Теперь, заглянув в свое сердце, она испытывала смущение и растерянность. С одной стороны, что-то говорило ей, что было бы не так уж плохо стать женой мистера Шелфорда. Собственно, поэтому, и особенно принимая во внимание внезапную страсть Брэндрейта к леди Фелершэм, она не объяснила викарию свою ошибку сразу же. Ведь она приняла его предложение руки и сердца в полной уверенности, что он предлагал ей вывести ее на свежий воздух.
При воспоминании о том, что последовало за этим, Эвелина съежилась от мучительной неловкости. По выражению лиц тетки и Аннабеллы было видно, что обе они ужасно расстроены известием о ее помолвке. Разочарование леди Эль можно было понять, поскольку она желала видеть Эвелину женой Брэндрейта. Но отчаяние Аннабеллы изумило ее. Только спустя какое-то время ей пришло на память выражение лица девушки, когда она смотрела на викария еще перед гонкой. Неужели Аннабелла на самом деле влюбилась в Шелфорда? Какая ужасная путаница!
Прощаясь, мистер Шелфорд сказал леди Эль, что заедет к ней на следующий день, чтобы обсудить брачный контракт. Бедная леди Эль только безмолвно смотрела на него, выпучив глаза и покачивая головой. Она, казалось, лишилась дара речи. Когда викарий осведомился, не имеет ли она возражений против их союза, леди Эль расплакалась.
Затем Шелфорд обратился к Аннабелле с просьбой пожелать ему счастья, и та в свою очередь разразилась потоком слез. Поэтому Эвелине пришлось одной прощаться с викарием и заверить его, что дамы не замедлят поздравить его, как только привыкнут к мысли о разлуке с ней. Она произносила эти слова, любезно улыбаясь, в надежде смягчить неловкость момента, но Шелфорд усилил ее еще больше, когда, схватив Эвелину за руку, произнес:
— Я считаю большой честью для себя ваше согласие на наш брак. Вы не пожалеете об этом, Эвелина. Не сомневайтесь, моя жизнь будет принадлежать вам без остатка.
При этом слезы двух дам полились полноводной рекой.
Эвелина была в таком смущении, что не могла уже ничего сказать ему в ответ. Рыдания Аннабеллы начинали привлекать к ним излишнее внимание, поэтому Эвелина поспешила проститься с викарием, повторив свое обещание танцевать с ним вечером первый танец.
Но почему у нее в сердце такая пустота? Быть может, потому, что надежда, расправив крылья, улетела из него? Эвелина не понимала ничего. Она сознавала одно: все изменилось, когда Брэндрейт произнес: «Сьюзен, клянусь, я сделаю все ради тебя. Нет ничего такого, чего бы я не сделал». А как быть с Аннабеллой? Эвелина пыталась подумать о том, какое это имеет отношение к ее помолвке, но рассудок отказывался ей повиноваться. Она только глядела то на небо, то на садовника, и в голове и в сердце у нее окончательно воцарилась пустота.
Увидев под деревом зеленое шелковое платье Эвелины, Брэндрейт подъехал к ней. Остановив лошадей, он окликнул ее. Она находилась в глубокой задумчивости, так как не только не слышала приближения его двуколки, но и не отозвалась на его голос. Она не услышала его, когда он позвал ее второй раз, и очнулась от своих мыслей только на третий, когда он чуть ли не прокричал ее имя.
— О, как вы меня напугали! — воскликнула она, устремив на него взгляд испуганной лани. Эвелина встала и подошла к нему.
— Я понять не могу, как это я не слышала шума колес. Я, наверное, замечталась.
— И о чем вы мечтали, Эвелина? — спросил маркиз. У него было такое чувство, словно после появления леди Фелмершэм между ними разверзлась пропасть.
Она слегка улыбнулась:
— Я думала о своем будущем.
— С Шелфордом? — резко спросил он, всматриваясь ей в глаза.
Она опустила взгляд:
— Да, с Шелфордом. Не знаю, почему мне до сегодняшнего дня не приходило в голову, как мы хорошо подходим друг другу. Аннабелла говорила об этом вчера, но в тот момент мое сердце стремилось к другому.
Маркиз сам не мог дать себе отчета, что побудило его задать новый вопрос:
— И к кому же оно стремилось?
Она подняла глаза и решительно встретилась с ним взглядом.
— К человеку, с которым я так много ссорилась последние годы, что до недавнего времени не понимала, какую притягательную силу он имеет для меня. Знаете, он самый высокомерный и холодный человек, какого я когда-либо знала. Во всяком случае, я так думала, пока он не поцеловал меня. — Она покачала головой и подняла глаза к небу, как будто ища там ответа. — Как это глупо, что все мои твердые убеждения можно было разрушить одним поцелуем. Но тем не менее так оно и было. Страсть оказалась недолговечна. Он любит другую. Для меня же открылись возможности, которые дает нам любовь, и к прежнему не может быть возврата. Вас, быть может, удивит, что я больше не намерена оставаться старой девой.
— Значит, вы готовы принять предложение первого встречного? — Уже знакомая боль сдавила ему сердце. Ее признания отзывались в нем острым чувством потери, с которой он не желал, не мог смириться. — Шелфорд оказал на вас влияние, обставив свое предложение так публично. Вы слишком поспешили, дав ему свое согласие.
Эвелина улыбнулась:
— Вы же знаете, что мистер Шелфорд вовсе не первый встречный. Я действительно была повергнута в некоторое смущение обстоятельствами, в которых он просил моей руки, но уверяю вас, я счастлива, что ради меня он рискнул восстановить против себя общественное мнение столь неожиданным поступком. Мы обязательно будем счастливы вместе, я не сомневаюсь в этом.
— Вы меня почти убедили. Стало быть, мои поцелуи так мало для вас значили?
Лошади недовольно фыркали, недоумевая, почему им так долго приходится дожидаться возвращения в конюшню и честно заслуженной порции свежего овса.
— Вы разбудили мое сердце, Брэндрейт, и какое-то мгновение мне даже казалось… Впрочем, это все пустяки. У вас своя дорога, разве не так?
— Да, наверное.
— Вы избрали нелегкий путь, почти что неслыханный в нашей стране. Вы уверены, что готовы навлечь на себя неудовольствие благородных лордов в палате?
— Ради любимой женщины я готов на все.
— И вы ее так любите?
Когда он вновь окинул взглядом каштановые завитки на лбу Эвелины, ее белоснежную кожу, прямой нос и такие сладкие губы, его сердце пронзила настолько сильная боль, что он едва мог дышать.
— Да, люблю, — проговорил он, едва ворочая языком. Отчего же так трудно дались ему эти слова?!
— Тогда желаю вам счастья, — прошептала Эвелина и, резко повернувшись, пошла по направлению к дому.
Хозяйственные таланты Аннабеллы проявлялись на каждом шагу. Взявшись за нелегкую задачу приготовить дом к балу, она целиком предалась этому занятию. Хотя, по ее собственным словам, ей мало что осталось делать после того, как было нанято достаточное количество прислуги и работников и командование этой армией приняла миссис Браун. Экономка, производившая впечатление не особенно умелой особы, вполне справлялась со своими обязанностями. Она так ловко распорядилась по меньшей мере двумя десятками слуг, что дом был почти готов к приему гостей.
Эвелина покинула свою спальню, где топот внизу и наверху, не говоря уже о возне переругивавшихся рабочих, обдиравших с окон плющ, вызвал у нее сильную головную боль. Похоже было, что миссис Браун вознамерилась воспользоваться как с неба свалившейся прислугой, чтобы проветрить все постели и стереть каждую пылинку.
Эвелина опустилась на траву и прислонилась к дереву. Взгляд ее скользил по голубому небу, зелени листвы и следил за неторопливыми движениями садовника, с искусством настоящего мастера подстригавшего розовые кусты возле дома. Она старалась передать своим мыслям спокойствие расстилавшегося перед ней очаровательного пейзажа, но ей это плохо удавалось: слишком многое произошло за сегодняшний день.
Возвращение из гостиницы «Георг» было нелегким. В экипаже, где она сидела напротив леди Эль и Аннабеллы, царило напряженное молчание. Она была слишком озабочена своим необдуманным поступком. Черт ее дернул согласиться на предложение Шелфорда, она даже не замечала, что Аннабелла и ее тетка всю дорогу проплакали.
Ей самой бы нужно было заплакать, но странным образом глаза ее оставались сухими и слезы не сдавливали ее горло. Она как будто отрешилась от всего и полностью утратила способность ощущать что-либо, в том числе и переживания своих спутниц.
Теперь, заглянув в свое сердце, она испытывала смущение и растерянность. С одной стороны, что-то говорило ей, что было бы не так уж плохо стать женой мистера Шелфорда. Собственно, поэтому, и особенно принимая во внимание внезапную страсть Брэндрейта к леди Фелершэм, она не объяснила викарию свою ошибку сразу же. Ведь она приняла его предложение руки и сердца в полной уверенности, что он предлагал ей вывести ее на свежий воздух.
При воспоминании о том, что последовало за этим, Эвелина съежилась от мучительной неловкости. По выражению лиц тетки и Аннабеллы было видно, что обе они ужасно расстроены известием о ее помолвке. Разочарование леди Эль можно было понять, поскольку она желала видеть Эвелину женой Брэндрейта. Но отчаяние Аннабеллы изумило ее. Только спустя какое-то время ей пришло на память выражение лица девушки, когда она смотрела на викария еще перед гонкой. Неужели Аннабелла на самом деле влюбилась в Шелфорда? Какая ужасная путаница!
Прощаясь, мистер Шелфорд сказал леди Эль, что заедет к ней на следующий день, чтобы обсудить брачный контракт. Бедная леди Эль только безмолвно смотрела на него, выпучив глаза и покачивая головой. Она, казалось, лишилась дара речи. Когда викарий осведомился, не имеет ли она возражений против их союза, леди Эль расплакалась.
Затем Шелфорд обратился к Аннабелле с просьбой пожелать ему счастья, и та в свою очередь разразилась потоком слез. Поэтому Эвелине пришлось одной прощаться с викарием и заверить его, что дамы не замедлят поздравить его, как только привыкнут к мысли о разлуке с ней. Она произносила эти слова, любезно улыбаясь, в надежде смягчить неловкость момента, но Шелфорд усилил ее еще больше, когда, схватив Эвелину за руку, произнес:
— Я считаю большой честью для себя ваше согласие на наш брак. Вы не пожалеете об этом, Эвелина. Не сомневайтесь, моя жизнь будет принадлежать вам без остатка.
При этом слезы двух дам полились полноводной рекой.
Эвелина была в таком смущении, что не могла уже ничего сказать ему в ответ. Рыдания Аннабеллы начинали привлекать к ним излишнее внимание, поэтому Эвелина поспешила проститься с викарием, повторив свое обещание танцевать с ним вечером первый танец.
Но почему у нее в сердце такая пустота? Быть может, потому, что надежда, расправив крылья, улетела из него? Эвелина не понимала ничего. Она сознавала одно: все изменилось, когда Брэндрейт произнес: «Сьюзен, клянусь, я сделаю все ради тебя. Нет ничего такого, чего бы я не сделал». А как быть с Аннабеллой? Эвелина пыталась подумать о том, какое это имеет отношение к ее помолвке, но рассудок отказывался ей повиноваться. Она только глядела то на небо, то на садовника, и в голове и в сердце у нее окончательно воцарилась пустота.
Увидев под деревом зеленое шелковое платье Эвелины, Брэндрейт подъехал к ней. Остановив лошадей, он окликнул ее. Она находилась в глубокой задумчивости, так как не только не слышала приближения его двуколки, но и не отозвалась на его голос. Она не услышала его, когда он позвал ее второй раз, и очнулась от своих мыслей только на третий, когда он чуть ли не прокричал ее имя.
— О, как вы меня напугали! — воскликнула она, устремив на него взгляд испуганной лани. Эвелина встала и подошла к нему.
— Я понять не могу, как это я не слышала шума колес. Я, наверное, замечталась.
— И о чем вы мечтали, Эвелина? — спросил маркиз. У него было такое чувство, словно после появления леди Фелмершэм между ними разверзлась пропасть.
Она слегка улыбнулась:
— Я думала о своем будущем.
— С Шелфордом? — резко спросил он, всматриваясь ей в глаза.
Она опустила взгляд:
— Да, с Шелфордом. Не знаю, почему мне до сегодняшнего дня не приходило в голову, как мы хорошо подходим друг другу. Аннабелла говорила об этом вчера, но в тот момент мое сердце стремилось к другому.
Маркиз сам не мог дать себе отчета, что побудило его задать новый вопрос:
— И к кому же оно стремилось?
Она подняла глаза и решительно встретилась с ним взглядом.
— К человеку, с которым я так много ссорилась последние годы, что до недавнего времени не понимала, какую притягательную силу он имеет для меня. Знаете, он самый высокомерный и холодный человек, какого я когда-либо знала. Во всяком случае, я так думала, пока он не поцеловал меня. — Она покачала головой и подняла глаза к небу, как будто ища там ответа. — Как это глупо, что все мои твердые убеждения можно было разрушить одним поцелуем. Но тем не менее так оно и было. Страсть оказалась недолговечна. Он любит другую. Для меня же открылись возможности, которые дает нам любовь, и к прежнему не может быть возврата. Вас, быть может, удивит, что я больше не намерена оставаться старой девой.
— Значит, вы готовы принять предложение первого встречного? — Уже знакомая боль сдавила ему сердце. Ее признания отзывались в нем острым чувством потери, с которой он не желал, не мог смириться. — Шелфорд оказал на вас влияние, обставив свое предложение так публично. Вы слишком поспешили, дав ему свое согласие.
Эвелина улыбнулась:
— Вы же знаете, что мистер Шелфорд вовсе не первый встречный. Я действительно была повергнута в некоторое смущение обстоятельствами, в которых он просил моей руки, но уверяю вас, я счастлива, что ради меня он рискнул восстановить против себя общественное мнение столь неожиданным поступком. Мы обязательно будем счастливы вместе, я не сомневаюсь в этом.
— Вы меня почти убедили. Стало быть, мои поцелуи так мало для вас значили?
Лошади недовольно фыркали, недоумевая, почему им так долго приходится дожидаться возвращения в конюшню и честно заслуженной порции свежего овса.
— Вы разбудили мое сердце, Брэндрейт, и какое-то мгновение мне даже казалось… Впрочем, это все пустяки. У вас своя дорога, разве не так?
— Да, наверное.
— Вы избрали нелегкий путь, почти что неслыханный в нашей стране. Вы уверены, что готовы навлечь на себя неудовольствие благородных лордов в палате?
— Ради любимой женщины я готов на все.
— И вы ее так любите?
Когда он вновь окинул взглядом каштановые завитки на лбу Эвелины, ее белоснежную кожу, прямой нос и такие сладкие губы, его сердце пронзила настолько сильная боль, что он едва мог дышать.
— Да, люблю, — проговорил он, едва ворочая языком. Отчего же так трудно дались ему эти слова?!
— Тогда желаю вам счастья, — прошептала Эвелина и, резко повернувшись, пошла по направлению к дому.
27
— Нет, нет, прошу тебя, сними его, Эвелина! — воскликнула леди Эль, чувствуя себя предательницей. — Он совершенно не подходит к твоему платью. Я знаю, Психея говорила тебе, что стоит только Брэндрейту увидеть на тебе этот пояс, как он будет у твоих ног. Но, поверь мне, все это вздор. — И тут она дала волю своей фантазии. — Я сама слышала, как Эрот говорил своей матери, что пояс не действует на того, кто был поражен его стрелой. А ведь именно это и случилось с Брэндрейтом.
Эвелина кивнула. Она сидела перед туалетным столиком бледная как смерть. Леди Эль с трудом удерживалась, чтобы не броситься к ней, обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Она понимала, что Психея обнадежила Эвелину, а теперь она своими руками убила в ней эту надежду.
«Уж не обманул ли меня Зевс?» — мелькнула пугливая мысль в голове старой леди. Ведь он был мстителен, как и все олимпийцы, особенно когда им перечат. Почему бы и ему не устроить себе развлечение — как это пытался сделать Эрот, отдав пояс не той, кому нужно? Что, если Брэндрейт первой увидит Аннабеллу и влюбится в нее?
Но, подумав немного, леди Эль успокоилась. Никогда в жизни — за исключением того дня, когда она впервые взглянула в милые смеющиеся глаза своего любимого Генри, — она не видела в чьем бы то ни было лице такой твердости, решительности и добродушия.
Нет, Зевс ей не лгал. Да и не пристало царю богов шутить шутки с почтенной женщиной. Снова обратив свои мысли к Эвелине, леди Эль попробовала взять с ней более легкий тон:
— Ну почему ты так расстроилась? Пояс — это еще не все, я уверена, мы так или иначе добьемся своей цели. Только ты должна мне доверять хоть чуть-чуть. А тем временем, я надеюсь, ты не собираешься впасть в уныние.
— Психея была так уверена в успехе. — Эвелина со слезами на глазах принялась расстегивать пояс. — Я даже на минуту поверила ей, что Брэндрейт еще не потерян для меня. А теперь вы говорите, что от пояса не будет никакого толку. Это слишком много для меня, моя милая леди Эль. Mоe сердце не может находиться в подвешенном состоянии, чтобы всякий, кому это придет в голову, дергал его туда-сюда.
— Мне не хотелось бы дурно говорить о ком-либо, милочка, но наша прелестная Бабочка немного легкомысленна и не слишком опытна в таких делах. Все-таки она не совсем богиня. Бессмертие — это еще не все.
Леди Эль подошла к Эвелине и начала помогать ей снимать пояс. У нее тоже выступили на глаза слезы. Разбив надежды Эвелины, она искала в памяти хоть что-нибудь, чем бы могла утешить девушку. Она подумала о своей любви к покойному мужу и начала негромким, успокаивающим тоном:
— Не знаю, как бы мне сказать тебе это, Эвелина, но я постараюсь. Я прожила уже больше семидесяти лет на этом прекрасном, хотя иногда и не слишком милосердном к своим обитателям острове, именуемом Англией. Я много раз видела, как приходит и уходит любовь. Когда Генри завладел моим сердцем, никто другой не мог даже надеяться туда проникнуть. У нас была настоящая, ни перед чем не отступающая, непреодолимая любовь. Такая же будет и у тебя с Брэндрейтом, я в этом уверена. — Она взяла пояс у Эвелины и продолжала, глядя ей прямо в лицо: — После смерти Генри я так и не нашла другой любви, хотя должна сказать тебе, моей руки добивались многие. Что ты на меня так смотришь? Разве в меня нельзя влюбиться даже в мои годы? Право же, я оскорблена. Твое удивление ранит мое тщеславие. Неужели ты видишь только мои морщины? Духом я так же молода, как и ты, и вполне могу быть привлекательна для человека, который…
С широко раскрытыми от изумления глазами Эвелина перебила ее:
— Вы не так меня поняли, тетушка. Вы хотите сказать, что могли бы избавиться от своего бедственного положения и отказались?
Леди Эль покачала головой:
— Глупенькая! Сколько раз я повторяла тебе, что я не бедна, раз у меня есть ты, Аннабелла и мой невыносимый племянник. Подлинная бедность не имеет отношения к деньгам. Это участь тех, чье единственное достояние — самонадеянность и чванство, вроде леди Фелмершэм.
— И все же Брэндрейт любит ее!
— Как и всякий мужчина, он способен совершить любую глупость. Ему могут вскружить голову хорошенькое личико и кокетливые манеры. Твой отец был такой же в некоторых отношениях. И тогда, не вмешайся Психея, кто знает, сидела ли бы ты сейчас здесь, скрашивая мою старость. Он, знаешь ли, был убежденный холостяк.
— Как? Разве Психея имела отношение к папе и маме? — спросила изумленная Эвелина. Леди Эль присела на краешек ее постели.
— И едва не попала в беду, — сказала она, складывая пояс у себя на коленях. — Она чуть было не устроила кораблекрушение, по крайней мере, так считает Афродита. — Решив наконец рассказать Эвелине все подробности этой истории, леди Эль погрузилась в воспоминания: — Ты не можешь себе представить, с каким удовольствием я бы рассказала тебе все уже давно. Но у меня хватило ума сообразить, что, поскольку никто, кроме меня, не видит олимпийцев, ты бы ни за что мне не поверила. Джордж — твой отец — ничего знать не хотел, кроме своей археологии. Уж конечно, ему было не до любви. Психея в это время развлекалась в Греции. Там она его и увидела. Она тут же прониклась идеей найти упрямцу жену. Вот тогда она и подумала о твоей матери.
А твоя мать! Помнишь, какая она была живая, веселая? Она настояла, чтобы одной путешествовать по Европе. Совершенно неприличная затея, хотя с ней и были шестеро сопровождающих и три горничные. Ну и подняли же тогда старухи шум! А ей и дела нет! Трудности возникли, когда, вопреки советам министра иностранных дел, она отплыла на торговом судне в Грецию. Однажды ночью их атаковал корабль алжирского работорговца. Капитан с радостью бы завладел белокурой рабыней. Не сомневаюсь, он получил бы за нее огромные деньги в Алжире, хотя скорее всего он попытался бы сначала взять за нее выкуп. Эвелина кивнула:
— Я знаю. Еще когда я была совсем маленькая, мама рассказывала мне эту историю сотни раз. Их корабль обстреляли, и он чуть было не затонул, прежде чем добрался до гавани. Все это было так ужасно, она действительно рисковала оказаться в рабстве, ее могли и просто убить. Как ей, наверное, было страшно. Но где же была Психея? Что она сделала?
— Насколько я понимаю, она дала знать капитану английского судна об угрожавшей ему опасности. А потом она явилась капитану пиратов и напугала его до смерти. Приняв ее за привидение, он раньше времени дал команду стрелять. Ядро тогда упало в тридцати ярдах от цели, дав возможность капитану-англичанину приготовиться и ответить огнем на нападение. Остальное тебе известно. По нынешний день Афродита утверждает, что это была неудачная затея. Если бы английский корабль затонул, то это была бы вина Психеи. Я думаю, что она уж слишком строга, но сама Психея признает, что богиня права.
Обе дамы помолчали немного. Затем Эвелина сказала:
— Вчера я поняла, что, судя по тому, как хорошо знакомо Психее мое прошлое, она уже давно находится рядом со мной. Но я никогда не думала, что она знала моих родителей.
— Да, Бабочка совершенно теряет голову, когда речь заходит о любви. Этим только и объясняется выбор ею мужа.
Когда Эвелина засмеялась, леди Эль наклонилась и расправила мерцающий шелк ее бального платья.
— Вот так-то лучше, — сказала она. — До чего же ты прелестна в этом туалете, и как красиво вьются у тебя волосы! Если только Брэндрейт при виде тебя не забудет все свои бредни и не откажется от этой… этой вертихвостки, я отрекусь от него — или просто надаю ему пощечин, чтобы скорее опомнился. Ну, пока я ухожу, и запомни одно: день еще не кончился и битва еще не проиграна. Ты только должна верить в себя и в его здравый смысл — сколько-то его все же осталось у бедняги после возмутительной выходки Эрота. Ваша любовь непременно восторжествует.
— Но это я виновата, что он не женился тогда на Сьюзен Лоренс. Он не может мне простить мои слова, сказанные много лет назад.
— Так попроси у него прощения! Сделай это ради себя самой. Поцелуй его и напомни, что он рискует потерять, если допустит, чтобы ты стала женой Шелфорда.
Слезы навернулись на глаза Эвелины.
— А как же Шелфорд?
— Не знаю, но я верю, что все как-нибудь образуется. Только ни в коем случае не отказывайся от своей любви к Брэндрейту. Слышишь — не вздумай!
— Я не могу покинуть Шелфорда. Это разобьет ему сердце.
Леди Эль сердито помахала у нее под носом пальцем.
— И ты, конечно, воображаешь, что он влюблен в тебя?
— А зачем бы иначе он сделал мне предложение?
— Я полагаю, он пленился твоими новыми серьгами и был совершенно опьянен своей победой над Брэндрейтом.
Эвелина ахнула:
— О боже. Неужели и он совершил ошибку?
— Безусловно, — решительно заявила леди Эль.
— До чего же все запуталось.
— Да уж, дальше некуда, — проговорила старушка, унося с собой пояс Афродиты.
Эвелина кивнула. Она сидела перед туалетным столиком бледная как смерть. Леди Эль с трудом удерживалась, чтобы не броситься к ней, обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Она понимала, что Психея обнадежила Эвелину, а теперь она своими руками убила в ней эту надежду.
«Уж не обманул ли меня Зевс?» — мелькнула пугливая мысль в голове старой леди. Ведь он был мстителен, как и все олимпийцы, особенно когда им перечат. Почему бы и ему не устроить себе развлечение — как это пытался сделать Эрот, отдав пояс не той, кому нужно? Что, если Брэндрейт первой увидит Аннабеллу и влюбится в нее?
Но, подумав немного, леди Эль успокоилась. Никогда в жизни — за исключением того дня, когда она впервые взглянула в милые смеющиеся глаза своего любимого Генри, — она не видела в чьем бы то ни было лице такой твердости, решительности и добродушия.
Нет, Зевс ей не лгал. Да и не пристало царю богов шутить шутки с почтенной женщиной. Снова обратив свои мысли к Эвелине, леди Эль попробовала взять с ней более легкий тон:
— Ну почему ты так расстроилась? Пояс — это еще не все, я уверена, мы так или иначе добьемся своей цели. Только ты должна мне доверять хоть чуть-чуть. А тем временем, я надеюсь, ты не собираешься впасть в уныние.
— Психея была так уверена в успехе. — Эвелина со слезами на глазах принялась расстегивать пояс. — Я даже на минуту поверила ей, что Брэндрейт еще не потерян для меня. А теперь вы говорите, что от пояса не будет никакого толку. Это слишком много для меня, моя милая леди Эль. Mоe сердце не может находиться в подвешенном состоянии, чтобы всякий, кому это придет в голову, дергал его туда-сюда.
— Мне не хотелось бы дурно говорить о ком-либо, милочка, но наша прелестная Бабочка немного легкомысленна и не слишком опытна в таких делах. Все-таки она не совсем богиня. Бессмертие — это еще не все.
Леди Эль подошла к Эвелине и начала помогать ей снимать пояс. У нее тоже выступили на глаза слезы. Разбив надежды Эвелины, она искала в памяти хоть что-нибудь, чем бы могла утешить девушку. Она подумала о своей любви к покойному мужу и начала негромким, успокаивающим тоном:
— Не знаю, как бы мне сказать тебе это, Эвелина, но я постараюсь. Я прожила уже больше семидесяти лет на этом прекрасном, хотя иногда и не слишком милосердном к своим обитателям острове, именуемом Англией. Я много раз видела, как приходит и уходит любовь. Когда Генри завладел моим сердцем, никто другой не мог даже надеяться туда проникнуть. У нас была настоящая, ни перед чем не отступающая, непреодолимая любовь. Такая же будет и у тебя с Брэндрейтом, я в этом уверена. — Она взяла пояс у Эвелины и продолжала, глядя ей прямо в лицо: — После смерти Генри я так и не нашла другой любви, хотя должна сказать тебе, моей руки добивались многие. Что ты на меня так смотришь? Разве в меня нельзя влюбиться даже в мои годы? Право же, я оскорблена. Твое удивление ранит мое тщеславие. Неужели ты видишь только мои морщины? Духом я так же молода, как и ты, и вполне могу быть привлекательна для человека, который…
С широко раскрытыми от изумления глазами Эвелина перебила ее:
— Вы не так меня поняли, тетушка. Вы хотите сказать, что могли бы избавиться от своего бедственного положения и отказались?
Леди Эль покачала головой:
— Глупенькая! Сколько раз я повторяла тебе, что я не бедна, раз у меня есть ты, Аннабелла и мой невыносимый племянник. Подлинная бедность не имеет отношения к деньгам. Это участь тех, чье единственное достояние — самонадеянность и чванство, вроде леди Фелмершэм.
— И все же Брэндрейт любит ее!
— Как и всякий мужчина, он способен совершить любую глупость. Ему могут вскружить голову хорошенькое личико и кокетливые манеры. Твой отец был такой же в некоторых отношениях. И тогда, не вмешайся Психея, кто знает, сидела ли бы ты сейчас здесь, скрашивая мою старость. Он, знаешь ли, был убежденный холостяк.
— Как? Разве Психея имела отношение к папе и маме? — спросила изумленная Эвелина. Леди Эль присела на краешек ее постели.
— И едва не попала в беду, — сказала она, складывая пояс у себя на коленях. — Она чуть было не устроила кораблекрушение, по крайней мере, так считает Афродита. — Решив наконец рассказать Эвелине все подробности этой истории, леди Эль погрузилась в воспоминания: — Ты не можешь себе представить, с каким удовольствием я бы рассказала тебе все уже давно. Но у меня хватило ума сообразить, что, поскольку никто, кроме меня, не видит олимпийцев, ты бы ни за что мне не поверила. Джордж — твой отец — ничего знать не хотел, кроме своей археологии. Уж конечно, ему было не до любви. Психея в это время развлекалась в Греции. Там она его и увидела. Она тут же прониклась идеей найти упрямцу жену. Вот тогда она и подумала о твоей матери.
А твоя мать! Помнишь, какая она была живая, веселая? Она настояла, чтобы одной путешествовать по Европе. Совершенно неприличная затея, хотя с ней и были шестеро сопровождающих и три горничные. Ну и подняли же тогда старухи шум! А ей и дела нет! Трудности возникли, когда, вопреки советам министра иностранных дел, она отплыла на торговом судне в Грецию. Однажды ночью их атаковал корабль алжирского работорговца. Капитан с радостью бы завладел белокурой рабыней. Не сомневаюсь, он получил бы за нее огромные деньги в Алжире, хотя скорее всего он попытался бы сначала взять за нее выкуп. Эвелина кивнула:
— Я знаю. Еще когда я была совсем маленькая, мама рассказывала мне эту историю сотни раз. Их корабль обстреляли, и он чуть было не затонул, прежде чем добрался до гавани. Все это было так ужасно, она действительно рисковала оказаться в рабстве, ее могли и просто убить. Как ей, наверное, было страшно. Но где же была Психея? Что она сделала?
— Насколько я понимаю, она дала знать капитану английского судна об угрожавшей ему опасности. А потом она явилась капитану пиратов и напугала его до смерти. Приняв ее за привидение, он раньше времени дал команду стрелять. Ядро тогда упало в тридцати ярдах от цели, дав возможность капитану-англичанину приготовиться и ответить огнем на нападение. Остальное тебе известно. По нынешний день Афродита утверждает, что это была неудачная затея. Если бы английский корабль затонул, то это была бы вина Психеи. Я думаю, что она уж слишком строга, но сама Психея признает, что богиня права.
Обе дамы помолчали немного. Затем Эвелина сказала:
— Вчера я поняла, что, судя по тому, как хорошо знакомо Психее мое прошлое, она уже давно находится рядом со мной. Но я никогда не думала, что она знала моих родителей.
— Да, Бабочка совершенно теряет голову, когда речь заходит о любви. Этим только и объясняется выбор ею мужа.
Когда Эвелина засмеялась, леди Эль наклонилась и расправила мерцающий шелк ее бального платья.
— Вот так-то лучше, — сказала она. — До чего же ты прелестна в этом туалете, и как красиво вьются у тебя волосы! Если только Брэндрейт при виде тебя не забудет все свои бредни и не откажется от этой… этой вертихвостки, я отрекусь от него — или просто надаю ему пощечин, чтобы скорее опомнился. Ну, пока я ухожу, и запомни одно: день еще не кончился и битва еще не проиграна. Ты только должна верить в себя и в его здравый смысл — сколько-то его все же осталось у бедняги после возмутительной выходки Эрота. Ваша любовь непременно восторжествует.
— Но это я виновата, что он не женился тогда на Сьюзен Лоренс. Он не может мне простить мои слова, сказанные много лет назад.
— Так попроси у него прощения! Сделай это ради себя самой. Поцелуй его и напомни, что он рискует потерять, если допустит, чтобы ты стала женой Шелфорда.
Слезы навернулись на глаза Эвелины.
— А как же Шелфорд?
— Не знаю, но я верю, что все как-нибудь образуется. Только ни в коем случае не отказывайся от своей любви к Брэндрейту. Слышишь — не вздумай!
— Я не могу покинуть Шелфорда. Это разобьет ему сердце.
Леди Эль сердито помахала у нее под носом пальцем.
— И ты, конечно, воображаешь, что он влюблен в тебя?
— А зачем бы иначе он сделал мне предложение?
— Я полагаю, он пленился твоими новыми серьгами и был совершенно опьянен своей победой над Брэндрейтом.
Эвелина ахнула:
— О боже. Неужели и он совершил ошибку?
— Безусловно, — решительно заявила леди Эль.
— До чего же все запуталось.
— Да уж, дальше некуда, — проговорила старушка, унося с собой пояс Афродиты.
28
Психея преодолевала одну стену за другой в поисках леди Эль, отчего-то утащившей пояс. Она просто не могла поверить, как эта, несомненно, очень опытная женщина убедила Эвелину снять его. Застав Эвелину в полном расстройстве. Психея чуть не разрыдалась. Опять все не клеилось. Просто рок какой-то. Гости уже начали съезжаться. Из бальной залы, откуда двери вели на террасу, доносилась музыка.
Психея бросилась в холл, где леди Эль и Брэндрейт встречали гостей. «Где же Аннабелла, — подумала она, — и почему Эвелина не принимает участия в церемонии встречи?» В отчаянии она приступила к леди Эль.
— Где пояс? — сердито вопросила она.
— У меня сейчас нет для вас времени, — невозмутимо отвечала леди Эль.
Мистер Шелфорд, восхищавшийся в этот момент брошью ее милости, был в недоумении:
— Простите, что вы сказали?
Леди Эль засмеялась:
— Что? Ах, простите, без моего рожка я совсем пропала. Простите меня, пожалуйста, мистер Шелфорд.
Повторив свой замысловатый комплимент и услышав на этот раз подобающий ответ, викарий отошел. Только тогда леди Эль могла ответить на вопрос Психеи:
— Я отдала его Аннабелле. Ей он нужен больше, чем Эвелине.
— Больше, чем Эвелине! Как вы можете так говорить. Разве вам не известно, что Брэндрейт ранен стрелой моего мужа? Без пояса она потеряет маркиза навсегда!
Психея бросилась в холл, где леди Эль и Брэндрейт встречали гостей. «Где же Аннабелла, — подумала она, — и почему Эвелина не принимает участия в церемонии встречи?» В отчаянии она приступила к леди Эль.
— Где пояс? — сердито вопросила она.
— У меня сейчас нет для вас времени, — невозмутимо отвечала леди Эль.
Мистер Шелфорд, восхищавшийся в этот момент брошью ее милости, был в недоумении:
— Простите, что вы сказали?
Леди Эль засмеялась:
— Что? Ах, простите, без моего рожка я совсем пропала. Простите меня, пожалуйста, мистер Шелфорд.
Повторив свой замысловатый комплимент и услышав на этот раз подобающий ответ, викарий отошел. Только тогда леди Эль могла ответить на вопрос Психеи:
— Я отдала его Аннабелле. Ей он нужен больше, чем Эвелине.
— Больше, чем Эвелине! Как вы можете так говорить. Разве вам не известно, что Брэндрейт ранен стрелой моего мужа? Без пояса она потеряет маркиза навсегда!