Кинг Валери. Проделки Купидона

   Даже сейчас девушка недоумевала, что же он все-таки хотел спросить ее. Быть может, она так никогда этого и не узнает.
   … — Немного правее, миледи? — отвел ее от размышлений лакей.
   Александра встряхнулась, опустив алые шелковые юбки, которые подобрала для удобства и напрочь забыла об этом. Она настолько увлеклась, что бедный лакей уже несколько минут держал над головой розетку из золотистого шелка, ожидая ее приказаний.
   Она откашлялась:
   — Да, прекрасно. Это то, что нужно.
   Девушка оглянулась по сторонам и не могла сдержать улыбку.
   — Мы, кажется, закончили, — объявила она.
   Две горничные, стоявшие поблизости в ожидании приказаний, заулыбались и захлопали в ладоши. Александра всех поблагодарила.
   — Пожалуйста, уберите все столы и инструменты, — сказала она спустившемуся со стремянки лакею, — а потом попросите лорда Лонстона пожаловать сюда.
   Он желал увидеть бальную залу раньше, но Александра запретила, пока все не будет закончено к ее полному удовлетворению. Искренний интерес виконта к ее трудам был ей очень приятен.
   Всего через пять минут все было убрано, и Александра отошла к дверям, чтобы полюбоваться результатами своих трудов. Она осталась очень довольна увиденным. В добавление к мягкому свету свечей через стеклянные двери, выходившие на террасу, лился в залу лунный свет.
   Александра закрыла глаза и вообразила эту залу прежней, с голыми стенами. Открыв глаза, она счастливо улыбнулась. На темно-зеленом шелке стен украшения из золотистого, оранжевого и алого шелка создали настоящую радугу осенних оттенков. В центре каждой красной розетки выделялась гирлянда из тисовых веток, перевитых золотыми лентами с бантами из брюссельских кружев. Эффект был необыкновенно праздничный.
   Представив себе, как это все будет выглядеть при свете трех больших люстр с сотнями свечей, удовлетворенно вздохнула.
   В это время ей послышались шаги. Ожидая увидеть Лонстона, Александра обернулась, но там никого не было. И все же она что-то слышала.
   Нечто шевельнулось у нее за спиной. Она снова обернулась — никого.
   Энтерос!
   Боже, после вчерашнего нападения она совсем забыла о нем! Неужели он здесь? Александра сообразила, что присутствие слуг было ей защитой, и пожалела, что отпустила их. Впрочем, сейчас уже поздно об этом думать. Что он устроит на этот раз? Если снова воспользуется эликсиром, она пропала. Быть может, он раздумал дожидаться среды?
   Кто-то окликнул ее по имени. Александра стремительно обернулась, но снова никого не увидела.
   Нет, так нельзя! В испуге она бросилась к дверям — но на сей раз услышала в холле знакомые шаги.
   Александра вздохнула с облегчением. Это Лонстон, и теперь она в безопасности. Выждав мгновение, чтобы немного успокоиться, она вышла в холл.
   Виконт не успел еще разглядеть украшения, когда она, подняв руку, с улыбкой остановила его. Она все еще старалась дышать глубже, чтобы умерить отчаянный стук сердца.
   — Подождите! — воскликнула она. — Я хочу сделать вам сюрприз. Дайте мне руку и закройте глаза. Уверена, что вы оцените наши труды по достоинству, если увидите все сразу.
   Он повиновался, закрыл глаза и протянул ей руку. Сжав слегка его руку, она повела его за собой.
   Да, с Лонстоном ей нечего бояться.
   — Вы не поверите, чего нам с сестрами и с вашими замечательными слугами удалось достичь. Надеюсь, вы будете довольны не меньше, чем я.
   — Я в этом не сомневаюсь, — отвечал он искренне.
   Выведя Лонстона на середину залы, Александра отпустила его руку.
   — Теперь смотрите.
   Лонстон широко раскрыл глаза, вскинул брови — и негромко присвистнул.
   — Я потрясен! Никогда не думал, что вам удастся…
   — Но я не одна…
   — Не говорите ерунды. Да, я полагаю, Джулия и Виктория предложили кое-какие идеи, но, если вы думаете, будто мне неизвестно, что только вы одна все это совершили, вы очень ошибаетесь. Слуги рассказали мне, сколько вы трудились, и мой дворецкий превозносит вас до небес, что само по себе о многом говорит. Миссис Морстоу тоже сообщила мне, что слуги с удовольствием принимали участие во всем этом деле, потому что вы обращались со всеми учтиво и в то же время твердо, так что все ясно понимали, что от них требуется. Я приношу поздравления вам и только вам.
   Александра не знала, что сказать. Лонстон никогда ее раньше так искренне не хвалил. Не разделяя такого высокого мнения о собственных достоинствах, девушка не была готова принять его комплименты как должное.
   — Вы очень любезны, — сказала она, — но уверяю вас, я ничего такого особенного не сделала.
   Виконт развел руками:
   — Даже когда я говорю вполне серьезно, вы все равно выглядите оскорбленной. Что я сделал на этот раз?
   — Нет-нет, — поспешно возразила Александра, — я просто смущена, мне неловко выслушивать ваши похвалы. Я польщена, но, право, это незаслуженно. Я просто сделала то, чему обучила меня мама и что должна уметь всякая девушка.
   На этот раз опешил Лонстон.
   — Что должна уметь всякая девушка, — повторил он и засмеялся.
   — Чему вы смеетесь?
   — Тому, что вижу теперь, как я заблуждался на ваш счет — во всех отношениях.
   Александра улыбнулась. Она никогда не ожидала от Лонстона такой прямоты, такой готовности признать свои ошибки.
   — Я тоже заблуждалась на ваш счет. Если вы о всех женщинах невысокого мнения, то я приписывала вам одному недостатки всех мужчин. Если вы смеялись, то слишком громко. Если флиртовали, то слишком назойливо, хотя, по правде говоря, вы ничем не отличались в этом от других. Если вы осуждали мою заносчивость, я считала вас чересчур надменным и высокомерным. Мне очень жаль, Лонстон, что я была к вам несправедлива.
   Лонстон шагнул к ней.
   — А я прошу вас простить меня, что не искал встречи с вами прошлым летом. Я должен был показаться вам пустым ветрогоном, но на самом деле я и сам не знаю, почему так себя повел. Быть может, я просто боялся. Во всяком случае, я хочу, чтобы вы знали: я очень раскаиваюсь, что не нанес вам визит в Бате, и вполне заслуживаю ваше неодобрительное отношение ко мне во время сезона.
   — А мне не следовало позволять вам целовать себя. — Александра твердо выдержала его взгляд. — Хорошенькое мнение вы могли обо мне составить! Быть может, все это время я старалась доказать вам, что я не беспутная легкомысленная особа, бросившаяся вам на шею. О Лонстон, мне стыдно думать, с какой готовностью я тогда пошла на это!
   Он сделал еще шаг, и почему-то ей показалось вполне естественным протянуть ему руку, которую он с нежностью пожал.
   — А я был счастлив, — сказал он тихо и серьезно, — найти в нашем обществе такую откровенную пылкую женщину. Вы подарили мне надежду. Я уже совсем собрался тогда вернуться в Индию.
   — Это правда?
   — О да! Эти чопорные гостиные, постоянное притворство — я больше не мог этого выносить. Я уже любил однажды и не мог и подумать о том, чтобы ввести к себе в дом женщину, чья любовь ко мне будет ограничиваться холодным поцелуем по утрам и вечерам.
   Александра покраснела.
   — За последние несколько дней я, наверное, рассеяла ваши опасения на этот счет, — сказала она, довольная тем, что при лунном свете ее смущение не так заметно.
   Он засмеялся и, словно только этих слов и ожидал, заключил девушку в объятия. Александра думала, что Лонстон ее поцелует, но он только с нежностью смотрел на нее.
   — Знаете, мне пришло в голову, что я не хочу ждать среды, чтобы танцевать с вами. Я вообще-то неплохой танцор.
   Александра кивнула:
   — Я знаю, когда у меня не было кавалера…
   — Чего никогда не случалось, насколько я помню.
   — Случалось, уверяю вас. Так вот, когда у меня не было кавалера, я следила за вами и жалела, что так вас ненавижу, а то бы я могла потанцевать с вами, как и многие другие дамы.
   Лонстон усмехнулся. Никогда прежде лицо его не казалось ей таким красивым, как сейчас, когда оно светилось нежностью. Напевая мотив знакомого вальса, Лонстон закружил ее по зале. Александра громко смеялась, ей казалось, что ни разу в жизни она не испытала такого удовольствия. Движения виконта были легкими и грациозными.
   Еще один круг, еще, еще…
   У нее слегка закружилась голова. Девушка закрыла глаза, в ушах у нее звучал оркестр, волшебная музыка завораживала ее. Она чувствовала в этот миг, что знает Лонстона, понимает до конца и доверяет ему полностью. Никогда еще ее сердце так не раскрывалось для него.
   Открыв глаза, она увидела, что Лонстон смотрит на нее, и огонек в ее груди разгорелся в пламя надежды и желания.
   — Александра! — прошептал он. — Ты и не знаешь, как ты прекрасна, как желанна! — Он крепче обнял ее. Его слова бальзамом проливались на ее душу. Ей хотелось слушать и слушать, узнавать его самые сокровенные мысли.
   Они остановились у окна. Повернув девушку так, что лунный свет лился ей прямо в лицо, Лонстон коснулся ладонью ее щеки.
   — Александра, я люблю тебя, — сказал он. — Я этого не знал. Не знал до этой минуты. — Сначала его пальцы, а потом губы легко и нежно коснулись ее губ.
   Александре казалось, что она погружается в теплую воду. В груди ее царили тишина и покой, и в то же время она была странным образом полна энергии и жизненных сил. Ей не верилось, что Лонстон целует ее, что он только что признался ей в любви. Уж не сон ли это?
   — Я люблю тебя, — шептал он снова и снова между поцелуями.
   — Я люблю тебя, — повторяла девушка, и ей казалось, что она всегда любила его — и всегда будет любить.
   Ей хотелось, чтобы Лонстон целовал ее по-настоящему — но он лишь легонько касался ее губ, доводя ее почти до безумия. Обняв его за шею, Александра запустила пальцы в его светлые волосы.
   — Александра, любимая! — Даже сквозь плотный алый шелк она чувствовала жар его тела.
   Лонстон все еще дразнил ее своими нежными касаниями.
   — Прошу тебя! — взмолилась она со слезами. — Поцелуй меня!
   Он повиновался, и на этот раз поцелуй был так мучительно сладок, что Александра страшилась одного: если она оторвется от Лонстона, он исчезнет. Слезы катились по ее щекам. Она едва могла дышать.
   Да, ее сердце принадлежит Лонстону. Она любит его беспредельно, она даже не думала, что когда-нибудь сможет так полюбить.
   — Если я попрошу у отца твоей руки, ты согласишься? — спросил он.
   — О да! — шептала она, упиваясь его поцелуями. — Я люблю тебя, я никогда не думала, я не могла даже мечтать… о мой любимый!
   И вся растворилась в упоительном восторге любви.
   Это очарование нарушил странный звук, похожий на хлопанье в ладоши. Александра увидела стоящего в дверях Энтероса, который с саркастической улыбкой аплодировал им. Лонстон тоже обернулся, но Александра не была уверена, видит ли он Энтероса.
   — Спроси его про пари с Тринером. — Это было все, что сказал Энтерос прежде, чем исчезнуть.
   Пари с Тринером? Она не ослышалась?
   Взглянув на Лонстона, Александра увидела его широко раскрытые глаза. Видел ли он Энтероса? Слышал ли его?
   И снова голос Энтероса прошептал ей на ухо:
   — Спроси его о пари с Тринером. Тебя это не очень обрадует, зато откроет глаза.
   Александра увидела в глазах Лонстона страх.
   — В чем дело? — спросила она. — Вы выглядите так, словно увидели привидение. А может быть, и вправду увидели?
   Лонстон покачал головой. Даже в лунном свете заметно было, как он побледнел.
   — Значит, вы слышали его? Вы слышали Энтероса? Вы его видели?
   Он кивнул.
   — Но я должен вам сказать…
   — Что это значит?
   — То, что я не получу теперь твоих лошадей! — послышался еще один голос. На месте Энтероса стоял улыбающийся мистер Тринер.
   Александра вздрогнула. Сердце ее сжалось. Ей стало страшно. Сначала появление Энтероса, потом Тринера, да еще и упоминание о пари, и то, что Лонстон видел и слышал Энтероса.
   Пари!
   — Лошади? Какие лошади? — спросила она. Ее уже мутило от страха.
   — Мои гнедые, — сказал Лонстон. — Боже мой, этого не может быть! Александра, вы должны выслушать… понять… Это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Пари было заключено раньше — до… до этого!
   — Вот моя брошь. Ты ее выиграл, чего никому не удавалось.
   Тринер метнул брошь, и Лонстон поймал ее правой рукой. И поморщился, словно держал на ладони раскаленный угль. В лунном свете камень багровел кровью.
   — О боже, моя любовь стала предметом пари? Жила ли когда-нибудь на свете другая такая дура, которая позволила бы соблазнить себя опытному распутнику!
   Лонстон пытался удержать ее, но она вырвалась и побежала к дверям, не слушая протестов Тринера, утверждавшего, что он только хотел пошутить, видя их взаимную симпатию.
   — Я слепой безумец, — услышала Александра последние слова Лонстона.
   Он смотрел на своего друга, качая головой.
   — Ты не мог выбрать более неудачный момент. Теперь можешь смеяться, ведь эта женщина унесла с собой мое сердце!
   — Да, наделал я дел. Я слышал ваше объяснение, но думал, что у вас все улажено. Ты сделал ей предложение?
   Лонстон покачал головой. Он все еще был как в тумане.
   — Я спросил, что бы она сказала, если бы я просил ее руки у ее отца.
   — Я с ней поговорю, — сказал мистер Тринер. — Я все поправлю, вот увидишь.
   — Нет уж, прошу тебя! После того, что случилось, я сильно сомневаюсь в твоих способностях.
   — Так, по крайней мере, ступай за ней, — сказал мистер Тринер, подталкивая его к дверям. — Обними ее, объясни, что это пари — просто глупость.
   — Нет. Я ее хорошо знаю. Она строит свои крепости быстро и уверенно. Попытайся я сейчас предпринять нападение, она отобьет его дождем стрел, которые в моем теперешнем жалком состоянии сразят меня наповал. Нет, я должен тщательно продумать план атаки.
   Он оглянулся. Энтероса нигде не было видно. Как легко чернокрылый бог обернул дело против него! Да, противник у него серьезный. Выходя с Тринером из залы, виконт сказал:
   — Нет, я не стану сейчас говорить с Александрой. Завтра утром я повидаюсь с лордом Брэндрейтом и послушаю, что он мне посоветует.
 
   Эрос очнулся от прикосновения ко лбу холодной ткани. Подняв глаза, он увидел склонившуюся над ним Артемиду.
   — Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Зевс всемогущий, где я?
   Он лежал на постели в незнакомой комнате, украшенной бараньими, оленьими и кабаньими головами.
   — В моем дворце. Мерк прислал за мной, когда нашел тебя на холме у какого-то старого замка.
   — Замок Перт, — пробормотал он, припоминая.
   — Кажется, так он и называется.
   — Мое крыло! — воскликнул Эрос, пытаясь шевельнуть крылом, но боль снова пронзила его плечо и голову. Она была почти невыносимой.
   — Ты должен отдохнуть. Хоть ты и бессмертный, но твои раны и ушибы сразу не заживают.
   Купидон начал глубоко дышать, заставляя боль отступить и мысли проясниться.
   — Мать знает, что я здесь?
   — Мы с Меркурием считаем, что ей лучше не говорить. Она уже больше не увлечена… предметом своей страсти.
   Купидон мог только улыбнуться, вспоминая полные обожания взгляды, которые бросала Афродита на кентавра в ночь бала у Зевса.
   — Она вне себя, да?
   — Хуже. На твоем месте я бы ближайшие лет сто держалась от нее подальше.
   — Можешь не сомневаться. Но ты видела Эн-тероса?
   — Никто его не видел в последние две недели. Ходят слухи, что он ищет себе на земле жену. Не знаю, дошло ли это до Зевса. Оракул ежедневно сообщает о волнениях в каком-то местечке под названием Уолл-Корн.
   Купидон улыбнулся, довольный, что боль поутихла.
   — Да нет, Корнуолл. Это графство в Англии. Тебе бы понравилось в Англии, Диана. Там отличная охота.
   — Да, я знаю, — сказала она, прищурившись. Опустившись на пол у постели, она взяла Купидона за руку.
   — Я бы хотела помочь тебе, если бы ты нашел подходящий способ выразить мне благодарность. Мерк говорит, ты все время твердил, что должен помочь жене. Оракул сказал, что ей не выбраться из Корнуолла, если не найдутся твои стрелы.
   Купидон нахмурился и пристально посмотрел на Диану. Он снова ощутил боль, но уже другого рода.
   — Я не могу жить без Психеи. Неужели никто этого не понимает? Она — мое сердце, моя душа. Без нее я погибну!
   Артемида присела на корточки.
   — Это ты всерьез? Мне вся эта романтика ни к чему, но ты!.. Ты принимаешь все так близко к сердцу!
   — Да, — сказал он медленно. — Не так просто быть богом любви, особенно когда вся ирония в том, что, потеряв любовь Психеи, я утрачу бессмертие.
   Артемида криво улыбнулась:
   — Я тебя, Эрос, никогда особо не жаловала. Меня интересует только охота — и больше ничего. Я плохо разбираюсь в сердечных делах, но твои слова меня волнуют. Я не лишена сострадания, но ты же должен понимать, что у меня своя жизнь и свои интересы.
   Купидон понял ее с полуслова.
   — Одна стрела, — предложил он.
   — Три. — Она встала, упершись кулаками в бока.
   — Две, без эликсира?
   — Идет. Завтра утром я заберу своих лучших собак и начну искать твой колчан.
   — И еще одно, — он удержал богиню за руку.
   — Не требуй слишком многого, — усмехнулась она.
   — Я хочу только, чтобы ты поскорее прислала мне врача.
   — Он уже направляется сюда. — Черты Дианы смягчила улыбка. — Ты думаешь, я о тебе не позаботилась? Уж не так я жестокосердна, как многие говорят.
   — Благодарю тебя. — Купидон разжал пальцы и с улыбкой закрыл глаза. Неужели у него сломано крыло? Как же он поможет теперь своей ненаглядной жене?
 
   Психея обнимала Александру, гладя ее шелковистые локоны.
   — Мужчины бывают иногда ужасны, — успокаивающе говорила она. — И все же я не могу поверить, чтобы Лонстон мог быть настолько вульгарным и бесчувственным. Держать такое пари, как будто вы…
   — Предмет насмешек и презрения! — Крупные слезы катились по щекам Александры. — Он и его друзья прозвали меня Снежной королевой.
   — Какой ужас!
   Александра, словно маленькая девочка, прижалась к Психее.
   — И подумать только, я поверила, что он любит меня! Как я была глупа! И самое худшее, в тот миг я верила, что и сама люблю его. О Психея, какие же мы слабые создания! Я знала его репутацию, видела, как он разбивал сердца. Я все это знала — и все-таки верила, что он любит меня! Какая же у меня после этого гордость? Как я могла быть настолько глупа? Можно подумать, что я тринадцатилетняя девчонка, а не взрослая женщина двадцати трех лет!
   — Он пытался как-то оправдаться? — спросила Психея, все еще гладя локоны Александры.
   — Нет, — отвечала та, снова заливаясь слезами. — На самом деле он признался, что пари было, когда Энтерос упомянул о нем.
   Психея поняла гнусную роль Энтероса, открывшего секрет этого дурацкого пари в тот самый момент, когда Лонстон завладел сердцем Александры. Бог безответной любви был хитер и коварен. Он тонко рассчитал время. Александра была так оскорблена тем, что Лонстон поставил ее любовь против четверки лошадей — да еще с такой уверенностью! — что она теперь легко его не простит.
   Что же делать? Нога у нее еще болела, и ходить она не могла. Хуже всего то, что Купидон исчез. Он обещал прийти в воскресенье ночью, и вот уже сутки, как его нет. В глубине сердца Психея чувствовала, что случилось какое-то несчастье — вероятно, ее любимый Эрос попал в беду, подстроенную его ужасным братцем.
   Прикусив губу, чтобы сдержать слезы, она смотрела на Александру, впервые осознав, что остается всего два дня, чтобы Александра и Лонстон успели хотя бы обручиться.
   Два дня! А Купидона нет!
   Она была так уверена, что все у нее получится, особенно когда Купидон явился, чтобы помочь ей. А теперь! Нога у нее болит ужасно, Эроса она уже второй день не видела!
   Паника охватила ее — и эта паника лишь усилилась при виде появившегося у окна Энтероса в золотом бархатном поясе, который был вышит зелеными листьями и украшен бриллиантами.
   — Ну, как поживаете, милые дамы? — воскликнул он, плавно опускаясь на пол в ногах кровати. — А это что такое? Слезы, леди Александра? Так не годится!
   Александра села и поспешно начала вытирать глаза. В голосе Энтероса было что-то успокаивающее. Взглянув на него, она затаила дыхание. Как он прекрасен! Девушка улыбнулась ему.
   — Благодарю, Энтерос, за то, что открыли мне истинные побуждения Лонстона. Если бы не вы, я бы все еще верила, что он любит меня.
   Сердце ее наполнилось невыразимой сладостью.
   — Энтерос! — услышала она возглас Психеи. — Сними пояс матери! Как ты мог! Как это гнусно! Значит, это правда, что у тебя нет ко мне никакого чувства. Ты только хочешь унизить брата и навсегда разлучить нас!
   Александра слышала жалобы Психеи, но стоявший в голове туман не давал ей понять, о чем они спорят, о каком поясе идет речь. Вероятно, Психея имела в виду бархатный пояс Энтероса. И вправду, очень красивый пояс. Вздохнув, Александра перевела взгляд на лицо Энтероса. Как могла Психея иметь что-то против такого прекрасного, очаровательного создания!
   Александра соскользнула с кровати и двинулась к нему с распростертыми объятиями.
   — Ты пришел утешить меня?
   Он обвил ее своими крыльями.
   — Ну конечно! Я люблю тебя, Александра. Я намерен взять тебя с собой на Олимп. Ты ведь хочешь пойти со мной?
   — Я никогда ничего другого не желала.
   — Ты любишь меня?
   — Я никогда не любила никого, кроме тебя.
   — Лонстон ничего для тебя не значит?
   Александра слышала его, но слова не имели для нее никакого смысла, словно ее мозг отказывался их воспринимать.
   — Лонстон для тебя ничего не значит? — повторил Энтерос.
   — Ты для меня все, — сказала она.
   Слезы жгли Психее глаза. Она не знала, что делать. Если Александра признается Энтеросу в любви, ничто не помешает ему увести ее на Олимп.
   — Лонстон для тебя ничего не значит? — повторил он снова.
   — Любовь моя, я не понимаю, что ты говоришь. Твои слова как-то сливаются. Помоги мне понять тебя.
   — Видишь? — торжествующе воскликнула Психея. — Она не может пойти против собственного сердца. Пояс не помогает. Быть может, он подействует, но только ненадолго, а через год или два жизни с тобой чары рассеются, и ты ее погубишь. И сам познаешь только горечь разочарования. Тебя нельзя любить, потому что ты сам не способен любить! Энтерос, ради самого Зевса, отпусти ее!
   Но Энтерос не обращал на нее внимания. Повернувшись к ней спиной, он крепче обнял Александру.
   Приподнявшись на постели, Психея подползла к ним. Энтерос ворковал любовные признания на ухо Александре, наслаждаясь тем, что она целиком во власти пояса. Психея увидела, что пояс завязан слабо. Улыбнувшись, она потянулась и с силой дернула за бант. Пояс легко соскользнул по шелку туники. Психея подхватила его, свернула и села на него.
   — Александра! — крикнула она. — Уходи отсюда немедленно! Беги!
   Сознание девушки вдруг прояснилось. Услышав крик Психеи, она вырвалась из рук Энтероса. Он пытался остановить ее, но Психея изо всех сил вцепилась в его черную тунику. Обернувшись, он обрушился на нее с проклятьями, но она только смеялась.
   Александра бросилась бежать и вернулась в гостиную, где все семейство выразило ей свою радость по поводу того, что она все-таки решила не ложиться спать так рано.

15

   — Вы и вправду хотите поговорить с мамой? — спросила Александра, садясь в постели. Чепчик у нее съехал набок, и она протирала глаза, чтобы получше разглядеть лежавшую рядом с ней Бабочку.
   Психея устроилась на боку, положив руку под голову.
   — Я уже несколько часов не сплю и думаю о наших трудностях. Так как я очень боюсь, что лодыжка у меня не заживет к завтрашнему вечеру и я не смогу спрятаться в корзине, как вы предлагали, я хочу попросить о помощи вашу мать.
   — Но сможет ли она вас увидеть? — усомнилась Александра.
   — Я… я пока не знаю. Только прошу вас, пожалуйста, приведите ее ко мне! Я должна хотя бы попытаться.
   — Разумеется.
   Психея уже не раз огорчалась, что лорд и леди Брэндрейт, посещая Александру, не видят ее. Однажды она даже поплакала от досады, что милая подруга, утешавшая ее некогда в гроте усадьбы Флитвик-Лодж, не видит и не слышит ее. Да если бы и увидела — вспомнит ли она их приключения с леди Эль, Аннабеллой и мистером Шелфордом, когда все они были намного моложе?
   Психея отнюдь не была в этом уверена. Она знала одно: Купидон не вернулся, а ей необходима помощь, чтобы уладить отношения между Лонстоном и Александрой.
 
   Эвелина отозвалась на просьбу дочери зайти к ней в спальню без малейшего удивления. Накануне за ужином она заметила, как расстроена Александра, и догадалась, что в замке Перт случилась какая-то неприятность.
   В ало-золотую спальню дочери она вошла в расшнурованном корсете. Розовое бархатное платье было расставлено по бокам. Маркиза полнела не по дням, а по часам. Насколько помнила Эвелина, этого прежде не случалось с ней на раннем сроке беременности, но, может быть, на этот раз доктор ошибся насчет срока? Как бы там ни было, она давно не чувствовала себя такой счастливой, разве только когда обручилась с Брэндрейтом. Это было волшебное время для нее — как и теперь, когда уже в немолодом возрасте она носила его ребенка.
   Поэтому Эвелина отнеслась к проблемам дочери спокойно. Она нежно поцеловала Александру и, вздернув повыше очки, всмотрелась ей в лицо.
   — Тебе сегодня получше, моя милая? — заботливо спросила она. Ей сразу бросились в глаза горькие морщинки на лбу дочери, поджатые губы и принужденная улыбка.
   — Я вполне здорова, мама, уверяю тебя, только… кое-кто здесь хочет увидеться с тобой.