Кинг Валери. Проделки Купидона

   В поведении его не было ни тени смущения или колебаний. Он прервал свой путь с единственной целью — узнать поближе прекрасную нимфу.
   Решительно подойдя к ней, виконт без лишних слов обнял ее и прежде, чем она успела возразить, крепко поцеловал в губы.
   Александра не уступила без борьбы и пыталась оттолкнуть наглеца, но он только теснее прижал ее к себе. Ладонью обхватив затылок девушки, он вынудил ее поднять голову и, хмурясь, проговорил:
   — Ну не глупи, ты же хотела, чтобы я тебя поцеловал, а то бы уже давно от меня сбежала!
   Александра хотела возразить — но в тот же миг осознала, что он прав, она и вправду желала поцелуя, а если так — к чему лицемерить? Поэтому она обвила руками шею незнакомца и сама крепко поцеловала его.
   Непостижимо, как это могло случиться, но он упал на прибрежную траву, увлекая за собой Александру. В пылу этих нечаянных объятий она ощутила такую упоительную слабость, что едва не лишилась чувств.
   — Кто ты? — шептал незнакомец, осыпая поцелуями ее пылающее лицо. — Никогда в жизни я не испытывал еще такого блаженства! Как тебя зовут? Где ты живешь? Я должен увидеться с тобой снова. Ты должна быть моей…
   Рука его легла на девичье бедро… и Александра с ужасной отчетливостью поняла, в какое неловкое положение она попала.
   С силой, порожденной страхом, она вырвалась и оттолкнула его, прежде чем он успел сказать хоть слово. И бросилась бежать. Вслед ей прозвучал громкий смех. Незнакомец умолял ее вернуться хотя бы для того, чтобы помочь ей отряхнуть голубую шелковую юбку… но его смех и эти слова еще ясней дали девушке понять, что она вела себя непозволительно, позволив незнакомцу думать, будто она готова отдаться ему.
   Александра боялась, что он станет ее преследовать, но в этот момент появилась Лидия с охапкой колокольчиков и листьев папоротника в руках. Присутствие горничной, вероятно, охладило пыл незнакомца. Когда Александра снова увидела его, он уже сидел в седле.
   Она приказала горничной убрать ей волосы. Бедная Лидия была ужасно встревожена происшествием с ее госпожой и ругала себя за то, что оставила ее одну. Александра запретила ей проливать слезу, тем более что незнакомец уже приближался к ним.
   — Как тебя зовут? — крикнул он Александре.
   — Не ваше дело! — отозвалась Лидия. — Убирайтесь!
   Незнакомец усмехнулся.
   — Так это, значит, твоя хозяйка? — осведомился он, глядя на Александру.
   — А вы не знаете, с кем говорите? Когда маркиз Брэндрейт узнает, что вы напали на его дочь, вы быстро позабудете свои улыбки и насмешки!
   — Брэндрейт? — переспросил он, осадив коня и сдвинув брови. — Уж не хотите ли вы сказать, что вы — настоящая леди, а не горничная, надевшая для забавы платье хозяйки? — обратился он к Александре.
   — Вы говорите с леди Александрой Стэйпл, — отвечала горничная, заплетая в косы локоны своей госпожи.
   — Вот как? — незнакомец изогнул бровь. — Ну что ж, — с поклоном в сторону Александры продолжал он, — вы подаете мне надежду, миледи! Я не стану просить у вас прощения, потому что не вижу в этом необходимости и не верю, чтобы вы сами того желали.
   Он надел шляпу и поскакал прочь.
 
   Александра помнила это, как будто все случилось вчера. После этой встречи она долго, день ото дня, ждала, что незнакомец приедет к ним в дом с визитом или появится утром в курзале либо на ассамблее — но он так и не явился. Из-за того, что этот человек не пытался разыскать ее, увидеться с ней, у Александры с самого начала сложилось о нем неблагоприятное мнение. То, что она узнала за время, оставшееся до начала сезона, только подтвердило это мнение. По описанию ей удалось выяснить, что это был лорд Лонстон, человек, известный своей довольно бурной жизнью, составивший себе состояние в Индии и недавно вернувшийся в Англию, где он унаследовал от дяди земли и титул виконта.
   Когда в Лондоне во время сезона они наконец встретились, Александра была настолько преисполнена негодования против этого человека, что в ответ на его приветливую улыбку холодно протянула ему два пальца и смерила его презрительным взглядом. Его реакция была быстрой и неожиданной. Не ограничась вежливым приветствием, он грубо завладел всей ее рукой и привлек девушку к себе.
   — Прошлым летом вы не были так холодны! — прошептал он. — Значит, вы такая же, как все?
   И, так же внезапно отпустив ее руку, небрежной походкой виконт удалился. Единственным свидетелем этой сцены был его приятель, мистер Тринер.
   За этой сценой последовала настоящая война, постоянное и жестокое состязание характеров и самолюбий.
   — В чем дело, Аликс? — услышала она голос Виктории. — Ты не ответила ни на один вопрос Джулии, а теперь у тебя такой печальный вид, что я тебя не узнаю. Это из-за твоих постоянных стычек с Лонстоном?
   Александра понимала, что не может объяснить свои чувства сестрам — как не могла она объяснить их самой себе.
   — Вероятно, — сказала она. И, увидев озабоченные лица сестер, добавила: — Но ради вас я постараюсь исправиться. Обещаю вам это. Не знаю, почему мы с Лонстоном все время ссоримся, но, так как нам теперь предстоит жить по соседству, я постараюсь не раздражать его так часто.
   Сестры выразили уверенность, что, если она только сделает маленький шаг навстречу, лорд Лонстон, человек добрый и такой симпатичный, непременно ответит ей тем же.
   Александра совсем не была в этом убеждена, но ради сестер, да и самой себя, она решилась забыть прежние обиды и сделать все, чтобы установить с его милостью более дружеские отношения.
   Когда сестры высадились у подъезда, Джулия и Виктория направились на поиски матери, которая, по словам дворецкого, была занята у себя в кабинете с архитектором. Александра намеревалась подняться наверх. Когда, приподняв лиловую юбку и сунув под мышку «Айвенго», она шагнула на нижнюю ступеньку лестницы, у нее внезапно закружилась голова.
   — О нет! — беззвучно прошептала девушка.
   Откуда-то донесся слабый аромат роз. На первой лестничной площадке Александра остановилась, чтобы перевести дух. Потом пошла дальше. Все это время ей казалось, что она не одна, что кто-то совсем близко. У девушки сладко кружилась голова — как позапрошлым летом, когда Лонстон поцеловал ее.
   — Александра!
   Кто-то позвал ее по имени? Она оглянулась. На лестнице никого не было. Внизу и наверху — тоже пусто.
   Это Энтерос, подумала она. Но откуда запах роз? Она пошла дальше вверх по лестнице. Ей послышался шорох крыльев.
   Энтерос здесь, рядом. Но зачем? Что ему нужно? Почему он ее преследует?
   Александра вошла в свою спальню. Почему-то ее не удивило, что дверь за ней закрылась сама собой, но, обернувшись, она едва не упала в обморок при виде человека с серебряными волосами и черными крыльями.
   — Ведь вы Энтерос? — спросила она, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
   Человек кивнул:
   — Я пришел за тобой, Александра. Я явился, чтобы увести тебя на Олимп. Ты станешь моей женой.

4

   Психея подобрала одного из пяти щенков, возившихся в плетеной корзине, и усадила кроху к себе на колени. Она сидела в своей студии и только что отложила кисть, слегка раздраженная тем, что ей никак не удавалось передать на холсте всю прелесть четвероногих созданий. Она пощекотала собачонку за ушками, позволила ей укусить себя за пальцы, но не сильно, потому что зубки у малышки были преострые.
   — Гадкая, гадкая Афродита! Нехорошая девочка! — проворковала она. — Смотри не обмолвись свекрови, что я назвала тебя в ее честь. Она меня живьем съест, если только узнает нашу маленькую тайну!
   Продолжая жевать палец Психеи, собачка опрокинулась на спину.
   Психея ласково ей улыбнулась и снова обратила взгляд на холст. Только она собралась взяться за кисть, как ее вдруг обуял ужасный страх, сопровождаемый предчувствием огромной беды. Ощущение это было настолько сильным, что, не будь она у себя дома, Психея сочла бы, что ей угрожает смертельная опасность. Это чувство так ее поразило, что она тут же опустила собачку обратно в корзину. Понимая, что ей ничто не грозит, Психея все же поднялась с места и осмотрела все углы студии в поисках неведомой опасности.
   Разумеется, она ничего не обнаружила.
   Словно в трансе, она вышла из студии в холл, затем в столовую, оттуда в приемную, все время чего-то ожидая и прислушиваясь к каждому шороху. И снова ничего. Психея вышла в просторный вестибюль. Парадная дверь была открыта, как заведено днем во всех жилищах Олимпа. Она подошла к двери и взглянула на расстилавшуюся внизу долину — такую же прекрасную и мирную, как обычно.
   Дворец Купидона стоял на склоне холма, и из окон фасада был виден сверкающий Стикс. Эта дивная река, бравшая начало в подземном царстве, струилась по вечнозеленой долине. Два десятилетия назад Купидон пообещал Психее новый дворец, подальше от Афродиты и ее друзей, но ни сам он, ни Психея так и не смогли расстаться с великолепным видом на волшебную страну, которую Психея полюбила всем сердцем.
   Обычно один вид долины и серебристой ленты реки успокаивал ее, но сейчас тревога и страх не убывали, а только росли и крепли.
   Спустя несколько минут, видя, что ничего необычайного не происходит, Психея решила вернуться к своему любимому занятию… но, едва войдя в приемную, услышала вой соседских собак и знакомый шорох крыльев у себя за спиной.
   — О, нет! — прошептала она. Собаки всегда начинали выть, когда появлялся вестник богов Меркурий. Крылья на его сандалиях издавали какой-то особенный, похожий на жужжание звук, который вызывал беспокойство у животных. Щенки тоже запищали, и Психея совсем не удивилась, когда, обернувшись, увидела в дверях Меркурия.
   Он стремительно влетел в холл, так что Психея едва успела отстраниться, и проделал свой обычный трюк. Притворившись, что споткнулся, он, прежде чем опуститься на ноги, три раза ловко перекувырнулся в воздухе и стоял теперь на мраморном, инкрустированном аметистами полу, улыбаясь ей.
   Меркурий был кем-то вроде шута, весьма искусным вором и гордился своей изобретательностью. Своей способностью услаждать музыкой слух обитателей Олимпа Аполлон был отчасти обязан созданным Меркурием инструментам. Это он столетий двадцать назад изобрел флейту. Помимо этих талантов, Психею привлекали к нему дружелюбный нрав и глупые проделки.
   — Ах, Мерк! — рассмеялась она. — Ты что здесь делаешь? И почему ты так раскраснелся и тяжело дышишь, словно… О, Зевс всемогущий! — Чутье подсказало Психее, что внезапное появление Меркурия имело самое непосредственное отношение к ее предчувствию беды. — Значит, мои ощущения не обманули меня. Говори же, Мерк, не щади меня — что случилось? Что-нибудь с Эросом? Несчастный случай, или маменька спровадила его в подземное царство за…
   Меркурий, который действительно никак не мог отдышаться, поднял руку.
   — Нет! Вечно ты беспокоишься о своем муже! Забудь о нем на минутку. Ты права — я и впрямь задохнулся. Несся так, словно сам кентавр за мной гнался. Подожди-ка. — Согнувшись чуть ли не вдвое, он старательно перевел дух. — Вот так-то лучше! Итак, готовься, моя милая Бабочка. Меня прислал за тобой оракул. Крайне важно, чтобы ты сейчас же отправилась со мной, иначе все потеряно!
   — Что ты хочешь этим сказать? — воскликнула Психея, и мысли ее заметались. — О, я знала, что что-то неладно, случилось что-то ужасное! Конечно, я пойду с тобой. Дай мне только взять шаль и ридикюль.
   — Забудь про шаль — времени нет. Я получил строгие указания. Если мы через пять минут не будем у оракула, портал закроется.
   — Портал? — переспросила она. — Проход на землю? О, Мерк, стало быть, час настал? Я нужна Эвелине, как и говорил мне Купидон, — постой, когда это было? Поверить не могу! Я занялась рисованием, а тем временем двадцати лет как не бывало! Как я соскучилась по Эвелине — но ведь теперь она не юная девушка, какой я ее знала, а солидная матрона со взрослыми детьми — три дочери…
   Психея положила руку на плечо Меркурия, готовясь отправиться в путь. Хрупкой и легкой, ей было легко путешествовать с ним.
   — Все это так и есть — и еще многое другое. Ты готова?
   — Да, — кивнула она.
   Обняв рукой ее талию, Меркурий привлек ее к себе. Психея ощутила под ногами легкое жужжание. Крылья на его сандалиях щекотали ей лодыжки. Психея обхватила бога за шею, миг — и они уже в воздухе. При необходимости Меркурий мог летать с большой скоростью, что он сейчас и делал.
   — Какой оракул? — спросила она, когда они устремились над холмами в западном направлении. — Дельфийский?
   — Додонский, — громко отозвался Меркурий. Дувший им в лицо ветер заглушал голоса.
   — Оракул Юпитера? — изумилась Психея. — Но тогда Зевс наверняка узнает о моем исчезновении с Олимпа, а ведь это строго запрещено.
   — Ничего он не узнает, — отвечал Меркурий. — Я один получил это известие и, если ты сама не пожелаешь, чтобы Зевс узнал о нем, имею право сохранить его в тайне. Так как ты решаешь?
   Психея усмехнулась:
   — Ты знаешь мой ответ заранее. Ничего не говори его величеству Зевсу под страхом смерти!
   Они поднялись еще выше, и до ее слуха донесся смех Меркурия.
 
   В дубовой роще на юге Олимпа помещался знаменитый оракул, один из тех, кто в давние времена предсказывал смертным их будущее. Теперь оракулы служили только богам и были недоступны Для смертных. Помимо этого, Зевс ограничил общение с миром смертных для тех, кто не был божественного происхождения, и разрешал им посещать землю только через определенные порталы и в определенное время.
   Разумеется, божества могли поступать по собственному желанию, но, поскольку Зевс вообще не одобрял чьего-либо вмешательства в дела смертных и нередко выражал свое неодобрение весьма недвусмысленно, меча громы и молнии, мало кто решался покидать Олимп.
   Когда они начали спускаться в дубовую рощу и шум ветра стал ослабевать, Психея спросила:
   — Но как могло оказаться, что портал открыт без ведома и разрешения Зевса?
   Меркурий какое-то время молчал, и Психею снова охватила дрожь. Она испытывала почти такой же страх, как перед его появлением, и теперь боялась даже услышать, что ей ответят.
   — Мне не разрешено ничего говорить об этом, — прозвучал загадочный ответ.
   Психея хотела было настоять, но, зная характер Меркурия и его серьезное отношение к своим обязанностям, воздержалась от дальнейших вопросов. Наконец среди великолепных старых дубов показалась поляна.
   — Ты мне так ничего и не скажешь? — спросила она наконец, когда Меркурий осторожно опустил ее на мягкую траву.
   Отпустив ее, шустрый бог заглянул ей в глаза.
   — Я не могу тебе ничего сказать, но, полагаю, оракул откроет тебе все, что необходимо знать перед тем, как ты отправишься на землю.
   — Понятно, — сказала она.
   Психея оглянулась по сторонам. Она ожидала увидеть храм или по меньшей мере алтарь, но ничего подобного не было видно.
   — Странно. Где же оракул?
   — Ты здесь никогда не бывала?
   Психея отрицательно покачала головой. По роще пронесся ветер. Листья дубов зашелестели, и Психее показалось, что она слышит пение. Минутой позже шагах в двадцати от них появилась жрица в элегантном черном шелковом одеянии. Ее тонкую талию стягивал вышитый шелком пояс. Женщина была в черных сандалиях. Ее темные волосы украшала диадема из оникса. На приподнятой руке сидела черная голубка. Психея вспомнила легенду о происхождении Додонского оракула. Черная голубка прилетела в эту дубовую рощу из Фив. По слухам, она умела говорить. Интересно, правда ли это?
   — Ты принес ее вовремя, Меркурий. Теперь можешь удалиться, — сказала жрица.
   Стало быть, голубка не говорит.
   — Как вам угодно, — отвечал тот.
   Психея снова испугалась и задержала Меркурия, ухватив его за руку.
   — Расскажи Купидону, что случилось, — шепнула она.
   Меркурий взглянул на жрицу. Та отрицательно покачала головой.
   — До свидания, Бабочка. Возвращайся к нам, пожалуйста.
   Она хотела заверить, что так и сделает — особенно потому, что вид у Меркурия в этот миг был грустный. Однако он резко взмыл в воздух и исчез прежде, чем она успела заговорить.
   — Ты должна пройти через портал сейчас. — Жрица изящным движением руки указала Психее налево.
   Психея в изумлении увидела, как там вспыхнул и закружился голубой огонь.
   — Портал, — выговорила она, задыхаясь. — Я слышала о нем, но никогда не видела. Ты не скажешь мне, что должно совершиться и почему меня так поспешно вызвали? Меркурий мне ничего не говорил.
   Жрица закрыла глаза с таинственным видом.
   — Я тоже ничего не могу тебе открыть.
   В этот миг порыв ветра пронесся над рощей, и листья громко зашелестели.
   — Подожди! — жрица прислушалась к их шуму. — Одно ты все-таки знать должна. Нечто очень важное. Ты должна оказаться ровно через десять дней в полночь накануне дня, именуемого в Альбионе Днем Всех Святых, на развалинах часовни в месте под названием замок Перт.
   — Замок Перт… но я не…
   — Молчи! Если в полночь тебя там не будет, ты осуждена прожить остаток своих дней на земле и умереть там, как простая смертная. Ты никогда не вернешься на Олимп. Таковы вести, полученные мною из будущего.
   Уже пережитый страх вернулся к Психее с новой силой. В горле появился комок, и слезы подступили к глазам.
   — Никогда не вернусь?
   — Вот именно.
   Психея приблизилась к порталу.
   — Скажите только, что мне предстоит сделать в замке Перт? Что-нибудь случилось с Брэндрейтом и Эвелиной?
   Последовала пауза.
   — Я не знаю, о ком ты говоришь. Мне известно только о молодой женщине по имени Александра, которую Энтерос намерен привести на Олимп. Ему нельзя этого позволить. Если он добьется своего, все будущее земли изменится настолько, что на остров обрушатся величайшие потрясения, и в последующих за этим конфликтах исчезнут цивилизации, которые Зевс так старался сохранить. Ты должна помешать Энтеросу привести Александру на Олимп. Ты должна также устроить, чтобы Александра по доброй воле отдала свое сердце человеку по имени Лонстон, потому что, когда они поженятся, от их союза родятся великие люди. А теперь ступай! У тебя остается всего три секунды, пока не закроется портал.
   Психея без колебаний бросилась в голубой огонь. При этом она испытала ужасную боль, пронзившую все ее тело, а в голове словно вспыхнули тысячи свечей. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.
 
   Александра чувствовала, как обвили ее черные крылья Энтероса, ощущала на губах его поцелуи, и сердце ее отзывалось на эти прикосновения. И все же ей казалось, что все это происходит во сне, что, едва проснувшись, она убедится, что это был всего лишь глупый сон.
   Но как чудесно было ей в объятиях Энтероса, как сладок был его поцелуй! И в то же время девушка ощущала в нем глубокое одиночество, так созвучное ее собственной душе. Было удивительно сознавать, что такое же чувство жило и в сердце целовавшего ее бога.
   Вероятно, он прочел мысли девушки, потому что, слегка отстранившись, озабоченно заглянул ей в глаза.
   — О чем ты только что подумала? — спросил он тихо, но настойчиво.
   — Я почувствовала твое одиночество, — отвечала Александра, касаясь пальцами его щеки. — Ты такой красивый и нежный, — продолжала она, и эти слова, казалось, шли из самой глубины ее сердца. — Почему ты не женился? Десятки женщин готовы были бы любить тебя и дарить тебе крылатых детей.
   Под ее пытливым взором глаза Энтероса затуманились.
   — Есть только одна, которую я любил, — заговорил он чуть слышным шепотом. Потом смолк, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Казалось, ему стоило немалых сил овладеть собой. Когда Энте-рос снова открыл глаза, на лице его заиграла уверенная улыбка, взгляд стал целеустремленным.
   — Я ждал тебя, Александра, — проговорил он томно.
   Девушка не знала, верить ли ему, особенно когда он говорил таким завораживающим тоном. Эта встреча казалась ей все более странной, реальной и в то же время нереальной.
   — Я нашел тебя, — продолжал Энтерос. — Ты мне нужна, и я возьму тебя с собой на Олимп.
   Пойдем.
   Его крылья все еще плотно обвивали ее. Александра почувствовала, как ее ноги оторвались от пола. Она знала, что Энтерос намерен похитить ее. Почему же ей ничуть не жаль покидать дом и родных?
   Александра закрыла глаза, готовая отправиться с ним, но в это время что-то произошло. Энтерос задрожал всем телом, и, открыв глаза, она увидела, что он уставился в потолок.
   — Прекрасно, — пробормотал он. — Началось. Как мама и предсказывала.
   Взглянув на Александру, Энтерос удовлетворенно улыбнулся.
   — Мы не сможем отправиться немедленно, и, насколько я знаю мамины способности, у меня будет целых десять дней, чтобы убедить тебя стать моей женой.
   — Но я готова уйти с тобой сейчас, — сказала Александра, склоняясь к нему. Как это она настолько осмелела, чтобы так обращаться с крылатым божеством?
   — Тебе не терпится? Что ж, посмотрим.
   Энтерос поцеловал ее в губы и опустил на пол. Как только ступни ее коснулись драгоценного ковра, он распустил крылья и в одну минуту исчез.
   — Энтерос! — окликнула Александра, полная неизъяснимой печали оттого, что он ее покинул. Увы, он исчез, а спальня ее вдруг заполнилась странным гулом.
   Страх овладел ею. Она попятилась в угол и забилась в щель между стеной и гардеробом резного дуба.
   — О боже, что происходит? — воскликнула она громко и в ужасе прижала руку ко рту. Вокруг все дрожало.
   Внезапно голубой свет залил комнату, превратив алые и золотистые тона спальни в зеленые и фиолетовые. Свет становился все ярче, особенно у потолка, так что Александра вынуждена была отвернуться от его слепящих лучей.
   Так же внезапно, как и свет, появилась в спальне молодая женщина. Голова ее была запрокинута, рот полуоткрыт. Казалось, она страдает от невыносимой боли.
   Когда женщина была футах в шести от пола, голубой свет исчез, и, издав стон, пришелица приземлилась на правую ногу. Глухой стук — и она без чувств упала на ковер.
   Александра долго не сводила с нее глаз. Женщина показалась ей знакомой. Выбравшись из-за шкафа, девушка осторожно приблизилась к ней. Приглядевшись получше, она узнала молодую жену бога любви — Психею.
   Слезы выступили у нее на глазах от жалости к бедняжке, которая стала бессмертной из-за любви к Купидону.
   Опустившись на колени рядом с молодой женщиной, Александра взяла ее за руку.
   — Милая Психея, — прошептала она, погладив ее по руке. — Прошу вас, придите в себя. Умоляю вас, очнитесь!
   Несколько минут Александра похлопывала бесчувственную Психею по руке, гладила ее лицо и волосы, пытаясь вернуть бедняжку к жизни.
   Наконец, словно повинуясь ласковым уговорам Александры, Психея приоткрыла глаза и глубоко вздохнула.
   — Где я? — Она прикоснулась рукой к виску. — У меня ужасно болит голова. — Она оглянулась. — Какая странная комната! Сколько тут всяких мелочей! — Ее взгляд обратился на Александру. — Кто вы?
   — Бедная Бабочка, — спокойно сказала Александра. — Вы у меня дома. Похоже, ваш путь с Олимпа был весьма болезненным. Я леди Александра Стэйпл. И я знаю, кто вы, — Психея, жена Эроса, ведь так?
   — Да. — Психея, морщась, отняла свою руку у Александры и взялась за голову. — Теперь я вспоминаю свое путешествие. Никогда я не испытывала такой боли. Но мне уже лучше.
   Она лежала на полу, глубоко дыша. Не желая беспокоить ее ни словом, ни жестом, Александра оставалась безмолвной и неподвижной, ожидая, что через несколько минут Психея освоится со своим новым местопребыванием.
   Ей не пришлось ждать долго.
   — Значит, вы Александра, — сказала Психея, обернувшись к ней. — И у вас две сестры, Джулия и Виктория?
   Александра кивнула.
   — Стало быть, Эвелина Свенбурн, которая вышла за маркиза Брэндрейта, ваша мать, а маркиз — ваш отец?
   Александра снова кивнула. Леди Эль рассказывала ей, что Психея принимала горячее участие в романе ее родителей, но до сих пор Александра считала, что все это вымысел полоумной старушки. Теперь она не знала, что и думать. Когда она в свое время рассказала эту историю матери, леди Брэндрейт рассмеялась и заявила, что все это бредни.
   — Как удачно оракул узнал, где вы находитесь! Но, Зевс всемогущий, все тело у меня болит так, словно по нему потоптались тысячи минотавров.
   Она села, морщась от боли, и схватилась за правую ногу.
   — Ой, у меня болит лодыжка!
   Александра взглянула на ноги гостьи. Белая туника, подхваченная у тонкой талии золоченым поясом, доходила ей до щиколоток. Правая лодыжка уже начинала распухать.
   — Когда вы явились сюда, вы упали на правую ногу, прежде чем потерять сознание.
   Психея, казалось, готова была расплакаться.
   — Какое несчастье! — простонала она. — Я должна была вам помочь, защитить вас — а уже все испортила, не успев начать.
   Александра подумала, что Психея, вероятно, имеет в виду появление в Роузленде Энтероса и его настойчивое желание взять ее с собой на Олимп. Подумать только, не появись Психея, она могла бы быть сейчас уже очень далеко от Корнуолла!
   — Вы говорите об Энтеросе?
   — Так он здесь?
   — Да и… он целовал меня и настаивал, чтобы я стала его женой.
   — Вот это я и слышала, потому и явилась сюда, чтобы не позволить ему это. Энтерос обладает известным могуществом, и когда он вас касается, целует вас, вы готовы ему во всем повиноваться, но этого нельзя!