Кинг Валери. Проделки Купидона

   — Наше привидение вернулось, — сказал он, обнимая ее и гладя по голове, как ребенка. — Вы могли погибнуть! Окажись вы на шаг ближе, и лезвие как раз ударило бы вас по шее! О боже!
   — Лонстон, — прошептала она со слезами, — я боюсь!
   — Нет-нет, любимая, все хорошо! — Теплые губы его коснулись ее лба, затем влажной от слез щеки. Страхи исчезли, и Александра ощутила прилив необыкновенной нежности. Лонстон чуть отстранился, с надеждой заглядывая в ее глаза.
   Всей ее решимости и твердости как не бывало. Губы девушки приоткрылись, и виконт наклонился к ней, готовый воспользоваться этим безмолвным приглашением.
   Жаркое дыхание его обжигало губы Александры. Еще мгновенье, и…
   — Аликс! — услышала она голос Джулии.
   — Лонстон! Где вы? Что случилось? Откуда этот страшный шум? — восклицала Виктория.
   Когда сестры и мистер Тринер появились в холле, Александра уже отстранилась от Лонстона.
   — Доспехи упали, — сказала она, указывая на рыцаря на полу.
   — Не знаю, как это произошло, — прибавил Лонстон. — Этот чертов рыцарь чуть было не свалился на Александру, но все обошлось благополучно.
   Александра достала платок и поднесла к глазам.
   — Я ужасно испугалась. Благодарю вас, Лонстон.
   Обойдя рассыпавшиеся доспехи, она подошла к сестрам, и те нежно взяли ее за руки, стараясь успокоить.
 
   Психея смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Купидон сидел в кресле у кровати. Его здоровое крыло было плотно сложено, а поврежденное полураспущено и перевязано. Закинув ногу за ногу, он подпер рукой подбородок. Вид у него был озадаченный.
   — И больше ты ничего не сумел сделать? — спросила Психея.
   Купидон покачал головой:
   — Если бы я знал, что на этот грохот все сбегутся, устроил бы что-нибудь потише. Я порядком порастерял навыки в таких делах. Леди Александра так испугалась, что обратилась за помощью к сестрам, а не к Лонстону. Боюсь, от меня мало толку. Если бы только мои стрелы были при мне!
   Психея сочувственно погладила его по руке.
   — Мне, наверное, следовало огорчиться твоей неудаче, но для меня сейчас важно только одно — что ты здесь и чувствуешь себя лучше. Очень болит крыло?
   — Совсем не болит. Врач дал мне столько чудесных трав, что, выпив пару стаканов настоя, я уже больше не чувствую боли.
   — Но скажи мне правду — что тебе пришлось пообещать Диане за помощь в поиске твоих стрел? И не пытайся меня уверить, что она это делает из душевной щедрости. Артемиду интересует только охота — и ничего больше.
   — Две стрелы, — отвечал он с улыбкой.
   Психея усмехнулась:
   — Значит, она все-таки добилась своего, хотя это и заняло у нее несколько тысяч лет.
   — О да, — улыбнулся Купидон.
   — По крайней мере, она сдержала слово. Только я никак не могу поверить, что, проискав всю прошлую ночь и сегодняшний день, она не нашла твой лук и колчан.
   — Энтерос их хорошо спрятал.
   Вид у Купидона был грустный, и Психея снова погладила его по руке.
   — Уверена, завтра мы что-нибудь придумаем.
   Купидон нахмурился. Мысли его снова обратились к событиям дня.
   — Я знаю, если бы все они не прибежали, Александра позволила бы Лонстону поцеловать себя — и все было бы в порядке.
   С трудом отвлекшись от своих мыслей, он снова обратился к жене:
   — Скажи, любимая, сможешь ли ты завтра ходить? Я не в состоянии долететь до часовни, но могу поддерживать тебя рукой. Ты пробовала встать?
   — Нет. Ты мне поможешь? Посмотрим, что получится.
   Обняв жену за плечи, Купидон помог ей встать. Психея осторожно спустила ноги на ковер и стояла, слегка пошатываясь от слабости после стольких дней, проведенных в постели.
   — У меня кружится голова, — прошептала она и сделала шаг, держась за руку Купидона. Потом, улыбнувшись, сделала еще один шаг. — Мне гораздо лучше! — воскликнула она. — Уверена, что с твоей помощью или с помощью Александры я смогу дойти до часовни.
   — Я очень рад. А теперь ляг, чтобы не навредить себе, не то все у нас сорвется в последний момент.
   — Да уж, не хотелось бы такого! — засмеялась Психея.
   Купидон взбивал ей подушки, когда в спальню вошла с подносом Александра.
   — И еще одно, — прошептал он, оставаясь невидимым для Александры, — ты должна всячески настраивать ее в пользу Лонстона. Такие, как она, могут сбежать прямо из церкви, уже дав согласие.
   Психея кивнула, и Купидон исчез.
   — Как вы себя чувствуете? — спросила Александра с улыбкой. Она поставила поднос на столик у кровати и расстелила салфетку на коленях Психеи.
   — Расскажите мне, что случилось сегодня. И благодарю вас за все эти вкусные вещи. Йоркширская ветчина!
   — С картофелем и горошком. Очень простое меню.
   — И весьма мне по вкусу.
   Подцепив на вилку кусочек ветчины, Психея перешла к более всего интересовавшему ее вопросу.
   — Лонстон был с вами любезен?
   Александра сделала гримасу.
   — И да, и нет. Сначала он вел себя ужасно, флиртуя с сестрами. Потом назвал меня дурой за то, что я не отдала ему свое сердце, как будто хоть мало-мальски здравомыслящая женщина пошла бы на это после его возмутительного поведения! А потом он спас мне жизнь.
   Она вздохнула.
   — Неужели? Каким образом? — Психея надеялась, что ее удивление выглядело достаточно натурально.
   Александра рассказала ей свою версию истории, уже слышанной ею от Купидона. Между ними было только одно различие — Александра была убеждена, что в этом происшествии виноват Энтерос.
   — Почему вы так думаете? Он там был? Вы его видели?
   — Да, но не рядом с доспехами. Он стоял на лестнице, ведущей к развалинам часовни, а потом исчез. Думаю, он проник в холл сквозь стену и опрокинул рыцаря.
   — Это вполне возможно, — задумчиво сказала Психея. Купидон не желал, чтобы Александра или кто-либо другой из смертных знали о его присутствии среди них. Он считал позором, что столько обитателей замка Перт видели Энтероса и даже его мать. Он полностью соглашался с Зевсом, что смертных следует предоставить самим себе. Артемида тоже согласилась держать в тайне свое присутствие в окрестностях Ситвелла. Всей душой надеясь на благополучный исход в отношениях Александры и Лонстона, Психея с равнодушным видом спросила:
   — У вас действительно нет никакого чувства к нему?
   — Ах, прошу вас, не начинайте и вы выступать в его защиту! Мне до смерти надоело, что все, даже папа, которого, казалось бы, это вовсе не должно интересовать, твердят мне, что я должна принять его предложение.
   — Предложение? — искренне удивилась Психея. — Вы мне об этом не говорили. Это правда? Лонстон просил вашей руки?
   Александра вздохнула:
   — Ну да. Только все это было в высшей степени неромантично! Он вдруг выпалил: «Я люблю вас, я хочу, чтобы вы стали моей женой». Представьте только, так небрежно говорить о таком важном деле!
   Поскольку Александра прикусила губу и походила в этот момент на девочку, неуверенную в себе, а не на взрослую женщину, Психея заподозрила, что ее подругу раздирает жестокая борьба между гордостью и любовью. Что она могла сказать, чтобы наставить девушку на путь истинный, не раздражая ее в то же время, чтобы она не приняла неправильное решение исключительно из чувства противоречия?
   — Вам, конечно, неприятно, что все подталкивают вас к замужеству. Но если человек предлагает вам руку и сердце, а вы сами признали, что вам нравятся его поцелуи, нет ли здесь противоречия между чувством и доводами рассудка? Мне кажется, вы сами не знаете, как поступить.
   Александра сдвинула брови.
   — Мама говорит, что я слишком горда, и я начинаю думать, что она права. Дело в том, что я невысокого мнения о Лонстоне. То есть я его уважаю за многое, за все, чего он достиг, но в то же время он такой легкомысленный и пользуется таким успехом у женщин! Я могла бы простить ему пари, если бы была уверена, что он знает, что такое любовь, и что он любит меня. Боюсь, я очень невнятно выражаюсь…
   Психея вспомнила, как тридцать лет назад она усомнилась в любви Купидона и как ей было тревожно и одиноко.
   — Нет, я вас прекрасно понимаю. Когда женщина не чувствует себя любимой человеком, избравшим ее в жены, ей нет покоя. Она сознает, что счастье ее зыбко, как песок, с каждым шагом ускользающий из-под ног.
   Лицо Александры прояснилось.
   — Значит, вы понимаете, почему я должна отказать Лонстону?
   При этих словах Психея закашлялась. О Зевс всемогущий, что она натворила!
   — Нет, я вовсе не имела в виду…
   — Психея, вы хотите сказать, что я должна выйти за Лонстона?
   — Н-н-нет, то есть я нахожу, что вы во многом друг другу подходите…
   — Ах, и вы туда же! — воскликнула Александра.
   Психея отставила тарелку. Аппетит у нее пропал. Ее будущее висело на волоске. Одно неосторожное слово — и нет никакой надежды, что Александра когда-нибудь согласится стать женой Лонстона. Решив, что первый ее долг — доказать Александре свою дружбу и участие, она сказала:
   — Я не хочу, чтобы вы выходили за лорда Лонстона, если у вас есть хоть малейшее сомнение в том, что он тот человек, который вам нужен. Брак — это тернистая тропа, и не стоит ступать на нее, если у вас нет уверенности.
   Александра схватила ее за руку.
   — Я знала, что могу на вас положиться! Я не выйду за Лонстона, хотя бы весь мир просил меня об этом.
   Собрав последние остатки мужества, Психея улыбнулась девушке. Она видела, что ее собственное счастье ускользает от нее. Перед ее глазами возник сверкающий голубым огнем портал. Он будет ожидать ее завтра, но она не сможет вернуться на Олимп, не исполнив свою самую важную задачу.
   — Следуйте голосу вашего сердца, Александра, — сказала она. — Поступать по-другому значило бы навлечь на себя величайшее несчастье.

17

   Весь следующий день мысли Александры часто обращались к Лонстону. Она пыталась чем-то занять себя — принималась вышивать, перебирать коллекцию ракушек, изучала свой последний эскиз гавани в Фалмуте, даже прочитала пару страниц из «Айвенго», — но мысли ее постоянно возвращались к человеку, завладевшему ее сердцем.
   Даже сейчас, одеваясь на маскарад, она снова думала о виконте.
   Да, призналась она себе, Лонстон завладел ее сердцем.
   Но она не так глупа, чтобы поддаваться слабости на том лишь основании, что какой-то человек не дает ей покоя ни во сне, ни наяву. Напротив, Александра была убеждена, что женщина может обрести счастье в замужестве, только сделав разумный выбор, а не под влиянием увлечения.
   Размышляя о том, каким образом Лонстон мог покорить ее сердце, она решила, что судьба ее должна стать примером всем молодым девушкам, особенно ее сестрам. Рассматривая всесторонне характер Лонстона, в особенности его вульгарное пари, Александра пришла к убеждению, что, несмотря на его титул, богатство и внешность, Лонстон ее недостоин.
   Нет, недостоин. Она ему не доверяет, и этим все сказано!
   Но почему же тогда, сколько Александра ни твердила себе эти слова, стоило ей вспомнить сладость его поцелуев, силу объятий, уверенность и покой, нисходившие на нее в его присутствии, и вся ее решимость исчезала, как утренний туман перед восходом солнца!
   Слава богу, у нее достаточно твердости. Как только ее решимость начинала колебаться, Александра собирала всю свою волю и снова обретала уверенность в себе.
   Она сидела за туалетным столиком, и Лидия только что приколола к ее волосам последнюю атласную ленту. Улыбаясь, Александра поднесла к лицу золотую с перьями маску. Глядя на свое отражение, она думала, что ради собственного спокойствия ей лучше было бы уехать из Роузленда, как только Психея благополучно вернется на Олимп.
   Ей вдруг стало невыразимо грустно. Сколько потерь ожидает ее! Очень скоро, а точнее, в полночь она лишится милого общества самой доброй и нежной подруги, а если сама она покинет Роузленд, то, быть может, долго не увидит Лонстона. Александра с трудом удержалась от слез, довольная тем, что Лидия не видит ее лица.
   — Вам не нравится прическа, миледи? — спросила Лидия.
   — О нет, очень нравится, — отвечала Александра, отвлекаясь от своих мыслей и опуская маску. — Все прекрасно, и я очень рада, что у меня такая искусная горничная.
   Лидия просияла.
   — Вы там будете самой красивой! — воскликнула она.
   Александра не разделяла ее энтузиазма.
   — Благодарю, — сказала она. — А теперь позови маму. Она желала перед отъездом увидеть мой костюм.
   Сделав реверанс, Лидия вышла.
   Александра встала и с улыбкой повернулась к Психее.
   Молодая женщина смотрела на нее с восторгом.
   — Ваш туалет так напоминает мне, как я помогала когда-то вашей маме! Однако дайте мне еще раз на вас взглянуть. Пройдитесь, а потом посмотрите в зеркало. Вы очень удивитесь.
   Александра повиновалась. Под одобрительные возгласы Психеи она прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом. И не поверила своим глазам. Перед ней была копия большого портрета матери, висевшего в музыкальном салоне, где леди Брэндрейт была изображена в этом самом платье.
   Платье из лилового шелка, подхваченное поясом под грудью, с низким декольте и высоким стоячим воротником из прозрачного тюля. Оно производило совершенно волшебное впечатление. Никогда прежде Александра не видела себя такой. Ее темные волосы были зачесаны кверху, и лишь несколько завитых локонов падали на спину, а на лбу красовались завитки в стиле эпохи Георга IV. Александре нравились эти завитки. Они смягчали ее черты и выгодно оттеняли большие голубые глаза.
   По правде говоря, она чувствовала себя обнаженной, поскольку была без корсета. Мать рассказала, что в ее время молодые женщины предпочитали надевать только сорочки.
   На шее у Александры было аметистовое колье, а в ушах серьги с аметистами и жемчугом. Ее веер украшала античная сцена — маленький Купидон, парящий среди голубей, которые влекут колесницу Афродиты. Туалет завершали шелковые чулки и туфли из лилового шелка в цвет платью.
   — Милочка, — услышала она голос матери, — ты похожа на призрак из прошлого. Тебе удивительно идет мое любимое платье.
   Подойдя, маркиза обняла Александру и залюбовалась ее отражением в зеркале.
   — Прелестно! Просто восхитительно! А ты как думаешь, Психея?
   — Да, Эвелина, прелестно.
   — Благодарю вас обеих, — отвечала Александра, оборачиваясь к матери и осматривая ее костюм. — Однако взгляни на себя! Какая ты красивая в этом коричневом бархате…
   — Ну, не будем об этом, — сказала леди Брэндрейт, разглаживая на пополневшей фигуре платье в стиле ампир. — Без корсета я за несколько часов располнела еще больше.
   — Ты уверена, что у тебя только один ребенок? — спросила Александра.
   — Зато энергии у него за двоих, — усмехнулась маркиза. — Я так счастлива без корсета, что решила больше его не надевать и теперь боюсь шокировать соседей.
   — Как будто тебя беспокоит, что скажут соседи! — засмеялась Александра. — Ты никогда не считалась ни с чьим мнением.
   — Это правда, и я надеюсь, что ты и твои сестры тоже не станут много об этом думать. Если ты годами подчиняешься желаниям и убеждениям других людей, как ты можешь быть счастливой? Кто будет думать о твоем счастье? Никто, поверь мне! Слушайся своего сердца, Аликс. Какое бы ты решение ни приняла, пусть это будет твое и только твое решение. Знаю, я уговаривала тебя принять предложение Лонстона, но я была не права. — Она нежно поцеловала Александру. — Я за тебя не беспокоюсь. У тебя доброе сердце и сильная воля. Какой бы ты путь ни выбрала, ты пройдешь его достойно. Я очень люблю тебя, доченька, и надеюсь, ты это знаешь.
   — О да, мама! — прошептала взволнованная Александра.
   — А теперь мне пора идти, — сказала Эвелина, взглянув на Александру, а затем на Психею. — Брэндрейт в чудовищном настроении. — Она лукаво улыбнулась. — Он никак не может поверить, что старые панталоны из оленьей кожи стали ему тесны. Жалуется, что, наверное, кожа села, пока они валялись на чердаке. — Она направилась к двери.
   Александра засмеялась. Она думала, что и Психею это позабавило, но, к своему большому удивлению, увидела, что Бабочка плачет.
   — О чем вы плачете? — спросила она, быстро подходя к кровати.
   Психея отняла платок от глаз.
   — Я так несчастна!
   Александра села и взяла ее за руку.
   — В чем дело? Почему вы так печальны? Через несколько часов вы будете на Олимпе с Купидоном. Я приеду за вами в половине одиннадцатого и….
   — Но я вас больше не увижу, а после того, как мы снова встретились с Эвелиной — она просидела у меня сегодня несколько часов, — опять разлука! Если бы мне только можно было иногда навещать вас! О Александра, я буду так скучать!
   У Александры слезы выступили на глазах.
   — И я буду скучать. — Она прижала ладонь Психеи к своей щеке. — Мне было с вами так весело, особенно когда мы болтали по ночам о разных разностях!
   — И мне тоже. — Психея утерла ей слезы своим платком. — Нет, так не годится! Немедленно перестаньте плакать! Красные глаза совсем не подходят к вашему платью, и Лон… то есть, ни один джентльмен вас не пригласит танцевать.
   Александра засмеялась.
   — Вы правы. Но я буду скучать. Всю мою жизнь я каждый день буду думать о вас.
   — Моя милая Александра!
   — Как трогательно! — насмешливо произнес мужской голос. — А если бы вы меня послушались, вы бы так не страдали!
   Услышав голос Энтероса, Александра вскочила.
   — Убирайтесь отсюда!
   Энтерос только скривил губы и двинулся к ней с розовым флакончиком в руке.
   — Вы неблагоразумны, — сказал он. — Подумайте только! Если выйдете за меня, вы с Психеей станете сестрами навсегда, и вам никогда не придется с ней расставаться, если только она не откажется пройти сегодня через портал.
   Он бросил насмешливый взгляд на невестку.
   Психея, морщась, осторожно спустила ноги с кровати и встала между Александрой и Энтеросом.
   — Ты знаешь, что она не может уйти с тобой. Она должна остаться здесь и позаботиться о безопасности своей страны.
   — Ты не на Лонстона ли намекаешь? Не будь дурой, Психея! Эта страна и Лонстон не стоят твоих забот. Эти ничтожные люди все равно когда-нибудь погибнут.
   — Если мы такие ничтожные, — вмешалась Александра, — зачем вы связываетесь со мной? Вы нелогичны.
   — Уходи, — шепнула ей Психея и быстро повернулась к Энтеросу. — Думаешь, Энтерос, все эти годы я оставалась к тебе равнодушной? — спросила она нежно. — Думаешь, я не знаю о твоих истинных чувствах? Почему, ты полагаешь, я приношу тебе чай по утрам каждую субботу?
   Александра была поражена переменой тона Психеи. Она как будто старалась соблазнить Энтероса. Не послушав ее, девушка медлила.
   — Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал Энтерос.
   — Знаешь? — прошептала она. — Ты уверен? А что, если я скажу тебе, что дрожу всякий раз, когда слышу шорох твоих крыльев? Ответь, разве не нарушают твой сон мои призывы? Ты не слышишь в тишине ночи биение моего сердца? Почему ты ни разу не пришел ко мне?
   Александра смутно понимала намерения Психеи, но ее так поразило поведение Энтероса, что она застыла на месте. Бог безответной любви смотрел на Психею так, словно на ней был пояс Афродиты. Почему он вдруг так пленился Психеей?
   Да нет, совсем не «вдруг», подумала Александра, вспомнив, как часто взгляд Энтероса останавливался на Психее. Она поняла печальную истину: Энтерос влюблен в жену брата.
   Психея прижала руку ко лбу.
   — У меня ужасно болит нога, — простонала она и упала на руки Энтероса.
   Энтерос какое-то время боролся с собой. Затем он медленно заключил ее в объятия, и на лице мелькнуло выражение такой боли, что Александре стало до слез его жаль. Закрыв глаза, он повторял имя Психеи и касался губами ее волос.
   Психея сделала знак Александре уходить, и та наконец собралась с мыслями. Ни они, ни кто другой не могли помочь Энтеросу. Подобрав юбки, девушка проскользнула мимо него. У двери она оглянулась — в этот миг она для Энтероса не существовала: в его глазах, в его сердце была одна Психея. Распахнув дверь, Александра выскочила из комнаты.
 
   Услышав, как захлопнулась дверь, Психея начала вырываться из рук Энтероса.
   — Отпусти меня! — закричала она.
   — Что? — Он оглянулся. — Что ты сделала? Где Александра? Какая низкая проделка! Ты воспользовалась моей любовью, чтобы дать ей сбежать. Я тебя презираю! Ты навсегда останешься жалкой, глупой смертной!
   Его лицо было искажено ненавистью. Схватив женщину за локоть, он с силой оттолкнул ее и вылетел в окно, направляясь к замку Перт. Психея снова подвернула больную ногу. Вскрикнув от боли, она упала и ударилась головой об кровать.
   — Эрос! — прошептала она, и все вокруг погрузилось в темноту.
 
   Позже вечером Александра стояла с Лонстоном у ниши, где помещался оркестр. Он смешил ее, и, смеясь, она забывала свою решимость всегда помнить, что он за человек.
   — Да, то есть нет, — сказала она, не зная, что ответить на вопрос, идут ли ему короткие панталоны. Опустив маску, она взглянула на него и не решилась высказать никакого суждения. — Леди Эль говорила мне, что о красоте мужчин судят по ногам, но я затрудняюсь этому поверить. Но прошу вас, не будем больше говорить на эти темы, я и так краснею. — Она снова надела маску.
   Лонстон, не носивший маски, усмехнулся.
   — Но скажите все-таки, нравятся ли вам мои панталоны? — шептал он ей на ухо. — И не притворяйтесь, что вы весьма внимательно не изучили мой костюм. Я видел, как вы осмотрели меня с головы до ног, когда вошли.
   Александра прикусила губу.
   — Как нехорошо с вашей стороны обращать внимание на мою нескромность! Просто мне было странно видеть вас в папином костюме.
   — Я видел, что вы улыбнулись. Вот и теперь улыбаетесь. Нет, вы должны сказать — нравлюсь я вам в таком виде?
   Александра знала, что никак не может сказать Лонстону правду: что он просто неотразим в костюме, который некогда носил ее отец. На нем был черный фрак, черный жилет, белая полотняная рубашка и белый шейный тщательно повязанный платок, подпиравший безупречно накрахмаленные воротнички, белые шелковые чулки и бальные башмаки. Этот костюм выгодно подчеркивал его широкие плечи, тонкую талию, стройные бедра, упругие икры и всю его красивую мужественную фигуру. Разве могла Александра сказать ему, что в жизни не видела никого привлекательнее? Разумеется, нет!
   — Вы меня просто дразните, милорд. И хотя не мне вам напоминать, но вам пора заняться вашими гостями.
   Он отошел, и далее почти полчаса Александра приветствовала своих друзей и знакомых. Маскарад доставлял ей больше удовольствия, чем она ожидала. Съезд гостей, взаимное восхищение костюмами друг друга во многом успокоили ее страхи ввиду приближения полуночи. К тому же в таком большом обществе ее менее смущало присутствие Лонстона.
   Однако полчаса спустя Лонстон сообщил ей, что маркиза предоставила ей честь открыть бал. Так как отказаться было бы совершенно неприлично, Александра подала ему руку, и он повел ее к нише, где оркестр закончил настраивать инструменты. Через минуту они уже кружились в вальсе.
   Танцуя, Лонстон говорил с ней на всякие безобидные темы, зная, что все глаза устремлены на них. Он ни разу ничем не смутил ее и не упомянул о прежних разногласиях, поэтому, когда вальс кончился, Александра поблагодарила его за учтивость.
   Он засмеялся.
   — Вы меня больше не будете благодарить, — прошептал он. — Я намерен танцевать с вами еще и на сей раз уже не стану заботиться о манерах!
   Поскольку виконт сразу же отошел, у Александры не было возможности осудить его за подобные непристойные речи. Ужасный человек, думала она, глядя, как он склонился над рукой весьма уродливой тетки одной из ее подруг. Какое странное сочетание самых противоречивых качеств — джентльмен и чудовище в одном лице! Не потому ли ее так и влечет к нему? Александра неотрывно следила за ним, ловя каждое слово, каждое движение, каждую улыбку.
   Он ей нравится.
   Помоги ей бог, он ей слишком нравится!
   Сыграли еще один вальс и еще, но Лонстон так больше и не подошел пригласить ее. Становилось уже поздно, и только что Александра решила уже вернуться в Роузленд за Психеей, как он снова оказался рядом с ней.
   Через несколько минут они вновь кружились по зале. Лонстон танцевал превосходно, из всех ее партнеров сегодня с ним мог сравниться только Майлор Грэмпаунд. Она улыбалась не только потому, что он так легко вел ее за собой, но и потому, что платье матери позволяло ей необычную свободу движений.
   — В чем дело? — спросил он. — Чему вы улыбаетесь?
   — Это платье, — отвечала девушка тихо. — Оно такое легкое, что мне кажется, будто я летаю! — Она засмеялась. — Мне, наверное, не следует говорить вам такие вещи.
   — Боитесь, что я снова спрошу, сколько на вас нижних юбок?
   — Нет. Хотя я не сомневаюсь, что сегодня вы определили бы их точное число без труда.
   Александра покраснела, осознав, насколько неприлично было ее замечание, поскольку оно явно наводило на мысль, как мало на ней надето — только тонкая рубашка и легкий шелк платья.
   — И вы сегодня без корсета, — прошептал он, к вящему ее ужасу.
   — Лонстон! Вы не должны так говорить!
   — Должен признаться, что эта мода мне нравится. Хотел бы я, чтобы на женщин не накручивали ярды материи! Правда, есть кое-что в том, чтобы приподнимать юбку за юбкой, дабы обнаружить восхитительную ножку…