Страница:
— Утром я провел четыре часа в седле, — сказал он. — А днем обошел весь дом с архитектором, обсуждая планы твоей матери. К сожалению, у меня ноги сводит от сидения. Наверно, я старею, Аликс. — Он со смехом поднялся. — Я скажу тебе, что мне частенько повторяла леди Эль.
— Что?
— «Только не старей, Брэндрейт». — Маркиз с любовью смотрел на дочь. — Будь осторожнее с Лонстоном. У него опасная репутация.
— Я знаю, папа, и я о себе позабочусь — тебе не стоит об этом беспокоиться.
Она откусила кусочек хлеба — и едва не подавилась. Судорожно глотая, она взяла отца под руку и направилась с ним к двери.
— Я так люблю тебя, папа. Благодарю тебя за заботу обо мне.
Он улыбнулся:
— Ты всегда была моей любимицей. Когда ты завтра отправляешься в замок?
— Пораньше. Часов в десять.
— Доктор приезжает в четыре.
— Я вернусь к этому времени.
Закрыв за ним дверь, девушка с облегчением вздохнула и сразу же обратилась к Психее.
— Супа больше нет, — прошептала она. — Но есть немного хлеба, ростбиф и яблоки.
— Очень хорошо, — отвечала Психея. — Я и не подумала, как это может выглядеть, если вы станете столько есть.
Александра подала ей поднос.
— Я вообразить себе не могу, что бы сказал папа, если бы узнал правду — что вы лежите в моей постели с вывихом.
Звонкий смех Психеи огласил комнату.
Странный звук донесся до ушей маркиза, подходившего к своей двери. Смех молодой женщины прозвучал у него за спиной. Мороз пробежал у него по коже — его дочери так не смеялись, но в то же время в этом звуке было что-то знакомое.
Неужели это привидение?
Разве и в Роузленде водятся привидения, как и в замке Перт?
Поразительно.
Афродита поморгала, не в силах понять, где находится. По смутным очертаниям ближайшего окна она могла заключить, что было раннее утро, но в голове у нее стоял такой туман, что она не помнила даже, какой сегодня день. Единственное, что она ощущала, — нечто жесткое и колючее у щеки.
— Мама! — Голос донесся издалека, словно Афродита находилась в глубине пещеры, а зов прозвучал где-то у самого входа.
— Мама, ты меня слышишь?
— Энтерос? — прошептала Афродита. Во рту у нее пересохло, на губах стыло странное ощущение — словно они намазаны маслом, которое отдает шалфеем и чабрецом. По запаху это походило на ее эликсир от любви, но откуда бы ему здесь взяться?
Что-то жесткое и колючее начало раздражать ее нежную чувствительную кожу. Она потянулась, чтобы сбросить одеяло, но никак не могла найти его край. Открыв глаза, богиня села и, повернув голову, увидела пару копыт и черные бока — о Зевс всемогущий! Кентавр!
Память вернулась к ней — жестокая выходка Эроса, хохот толпы. Тогда это ее ничуть не смутило, потому что она влюбилась, влюбилась в самое безобразное существо на Олимпе — страшнее его мог быть только сам Вулкан!
Она вскрикнула и разбудила бы мирно спящего кентавра, уютно похрапывающего в своей конюшне позади дворца Зевса, но черные крылья обвили ее и закрыли ей лицо.
Не успела она издать и звука, как Энтерос взлетел с ней в ночное небо.
— Я убью своего собственного ребенка! — закричала Афродита, как только они достаточно удалились от дворца.
— Да будет тебе, мама! А чего ты ожидала от Купидона, когда он узнал о наших планах?
— Ты, наверное, прав… Но кентавр! Я погибла! Я стану посмешищем на пирах у Вакха на ближайшие двадцать лет!
— Не такая уж большая цена! Как только мы избавимся от Психеи, твоей изобретательностью станут восхищаться. А теперь терпение, мама, мне нужна твоя помощь в одном дельце. Я знаю, где будет сегодня ночью Купидон, я наткнулся на него сегодня случайно, когда соблазнял женщину по имени Александра. Я следовал за ней, выжидая удобный момент, когда смогу напустить на нее свои чары, — и тут-то обнаружил, что Купидон зачем-то устраивает по всему замку какой-то странный шум. То ли он притворяется привидением, то ли он еще какой-то вздор затеял.
Во всяком случае, я весь день его выслеживал и выяснил, где он скрывается — в чулане, недалеко от бальной залы. Уверен, что он хранит там свой колчан со стрелами и лук. Если мы сумеем выкрасть его стрелы, он не сможет заставить Александру и Лонстона влюбиться друг в друга. Но мне нужна твоя помощь.
— Ну конечно, милый! Только сначала проводи меня домой — мне нужна моя колесница и голуби. Ты очень сильный, но тебе все-таки будет утомительно отнести меня в Англию и обратно.
— Это вполне в моих силах.
— И все же ты захочешь остаться в замке, а мне нужно вернуться на Олимп. Ты же знаешь, я не люблю подолгу отсутствовать дома.
— О да!
— Энтерос, ты обо всем позаботишься, ты постараешься? Мне всегда так хотелось избавиться от этой особы!
— Ну конечно, мама.
— А сам ты не питаешь к ней больше нежных чувств?
Он горько усмехнулся:
— Разумеется, нет. По правде сказать, я никогда их и не питал. Мне просто нравилось дразнить брата, притворяясь влюбленным в нее.
— Прекрасно. — Афродита поцеловала его в лоб и вдруг вздрогнула. — Я припоминаю теперь, как я пыталась поцеловать кентавра. О-о-о, мне дурно становится от одной этой мысли!
Во вторник в десять часов утра лорд Лонстон стоял на верхней площадке лестницы, созерцая прекрасных сестер Стэйпл. Они задержались в холле — их внимание привлекло что-то на галерее наверху. Рядом ожидал дворецкий Катберт, готовый проводить девушек в гостиную, но Лонстон сделал ему знак удалиться.
Катберт поклонился и незаметно исчез в коридоре, ведущем в комнаты нижнего этажа. Поскольку внимание дам было совершенно поглощено чем-то, Лонстон мог наблюдать за ними без помехи. Он пытался понять, почему один вид Александры так нарушает его душевный покой.
Когда накануне она уехала явно в дурном настроении, он вернулся к своему прежнему мнению о ней — настоящая Снежная королева! Ничто не могло вывести ее из этого холодного равнодушия — ни приятная беседа, ни страстный поцелуй. Лонстон вспомнил, как она отвечала на его ласки, и волна желания вновь нахлынула на него. Александра целовала его так, словно в этот миг принадлежала ему всем своим существом. Это было пьянящее, ни с чем не сравнимое чувство. Ничто не могло доставить Лонстону — как, впрочем, и любому мужчине — большего наслаждения, чем чувствовать себя, хотя бы временно, центром вселенной.
Но поцелуй прервался, и Александра обвинила его в бесчестности, высмеяла его характер и с презрением отозвалась о поцелуе, которым они оба так наслаждались, — она сказала, что это было всего лишь средство заставить его дать этот бал. Лонстон был вне себя от злости, но, когда Александра уехала, он успокоился и мог думать о ней вполне бесстрастно — до той минуты, пока она снова не оказалась в его доме. Его оскорбляло ее незаслуженное презрение… Но что можно еще ожидать, помня, какие сплетни ходят о нем в обществе?
Лонстон знал, что у него дурная репутация, но она основана на лжи, ревности и недоброжелательстве. Он скорее дал бы отрезать себе руку, чем соблазнил невинную девушку. Что до разбитых сердец его знакомых дам, едва ли можно было винить его в этом. Юные леди с такой готовностью воображали себя влюбленными во всякого сколько-нибудь подходящего джентльмена, что неудивительно, учитывая титул и состояние Лонстона, что его жизненный путь был увлажнен слезами разочарованных красавиц. Один бог знает, сколько труда ему стоит держать их на расстоянии, но, увы, не всегда это удается.
К сожалению, обеих сестер Александры можно было отнести к числу таких его неудач. Хотя, справедливости ради, следовало заметить, что они были поумнее многих.
Лонстон вздохнул, смирившись с тем, что его отношения с Александрой чудовищно осложнились, отчасти по его вине, отчасти по ее, а скорее всего, ни по чьей.
Спускаясь по лестнице, он оценивающим взглядом окинул красавиц. Их внимание все еще было отвлечено чем-то — быть может, новым призраком, который сегодня утром являлся слугам в галерее. Взгляды девушек были устремлены наверх, на галерею, освещенную осенним солнцем. В конце галереи узкая лестница вела в башню. У подножия лестницы была дверь в коридор, ведущий в зеленую гостиную.
Девушки стояли в почти одинаковых позах, подчеркивающих семейное сходство между ними. Каждая чуть наклонила вправо голову в элегантной шляпке, держа руки в меховой муфте. Прелестные губки были слегка приоткрыты. Будь Лонстон более чувствителен к женской красоте, он бы купил замок Перт ради одного только соседства с тремя такими очаровательными созданиями. Впрочем, и теперь он был благодарен судьбе, что его любовь к старому полуразрушенному замку позволяла наслаждаться обществом леди Александры, Джулии и Виктории.
Александра стояла чуть позади сестер, в синей юбке из тафты и темно-синем бархатном жакете. Она была выше сестер и отличалась поистине королевской осанкой, особенно привлекавшей Лонстона. Она была красавицей в полном смысле слова, хотя Джулия и Виктория были немногим хуже.
Леди Джулия, следующая по возрасту, стояла ближе всех к лестнице. Приостановившись, Лонстон вгляделся в ее профиль. У нее был слегка вздернутый носик — совсем другой, чем у Александры, — острый подбородок и заразительная улыбка. Она была меньше всех ростом, но отнюдь не коротышка. Она чаще сестер смеялась, но в то же время отличалась чувствительностью и была готова плакать по всякому поводу. Лонстон вспомнил, как в прошлом сезоне ее подруга потеряла любимую собаку, безобразного мопса, и как рыдала из сочувствия Джулия, повиснув у подруги на шее.
Джулия воображала себя влюбленной в него до безумия. Однажды она даже умоляла его поцеловать ее, подставив губы и закрыв глаза. Она была чертовски хороша в тот вечер — личико сердечком в обрамлении темно-каштановых волос. Она завела его в оранжерею и обняла за шею. Бал был многолюдным, и всякий мог бы стать свидетелем их поцелуя, позволь он этому случиться. Но он не позволил. Он решительно отказался исполнить ее Желание и убрал ее руки со своей шеи. Впрочем, в утешение Лонстон дважды танцевал с Джулией и видел по торжествующему блеску в ее глазах, что она считает себя победительницей.
Леди Виктория была совершенно не похожа на сестер. Ей только что исполнилось девятнадцать. У нее были такие же большие голубые глаза, как у Александры и Джулии, но лицо отличалось меланхолическим выражением, привлекавшим, как это было известно Лонстону, многих поэтически настроенных молодых людей. Кожа у нее была нежнее, а подбородок тверже, чем у сестер, и овал лица длиннее, чем у Александры. Ее волновала красота во всех ее проявлениях — и картины в Королевском музее, и талантливо разыгранная соната Гайдна, и полная луна в безоблачном небе. Виктория тоже однажды просила Лонстона о поцелуе, когда они прогуливались по уединенным аллеям знаменитой апельсиновой рощи в Бате. Он чуть было не согласился, увидев осуждающее выражение на лице Александры, которая как раз появилась в конце аллеи, и желая подразнить ее. Однако сдержался, зная, что такой поступок укрепил бы убеждение Виктории, что он влюблен в нее.
Какая ирония! Он подавил в себе желание поцеловать Джулию и Викторию, но стоило ему оказаться наедине с Александрой, и от его твердости не осталось и следа, он безоглядно предался на волю страсти. Но почему? Почему? Почему, стоило ему только посмотреть ей в глаза, и он возжелал только одного — сжать ее в объятиях? Была ли это мальчишеская страсть к таинственной Снежной королеве или его просто уязвило ее презрение?
Как бы там ни было, думал Лонстон, снова обращая взгляд на обольстительную фигурку Александры, он должен выиграть заключенное пари. Тринер вчера опять подстрекнул его, показав ему рубиновую брошь. Лонстон был совершенно очарован огнем, рдеющим в глубине драгоценного камня, огнем, который был для него воплощением недоступного. Никому еще не удалось выиграть эту брошь у Тринера — и никому еще не удалось завоевать сердце Снежной королевы. Ничто не могло доставить Лонстону большего удовольствия, чем достижение обеих этих целей.
С этой мыслью он ступил на истертый гранитный пол холла и обратился прежде всего к леди Джулии.
— Как я рад, что вы приехали, — сказал он, впервые давая им знать о своем присутствии. И с улыбкой отметил, как вздрогнули девушки. Лонстон взял Джулию за руку. — Почему вы напугались? Или вы увидели нашу прекрасную даму, которая утром уже являлась прислуге?
Джулия, удивленная и испуганная, кивнула.
— О да, она сверхъестественно прекрасна. Но разве она действительно… нереальна? Это призрак?
— Похоже на то. — Лонстон оглянулся. Солнечный свет заливал холл, высвечивая старинные портреты его предков, которые повесили только вчера. Прекрасной дамы нигде не было видно.
Утром его камердинер сообщил ему, что слуги видели еще одно привидение. Лонстон не удивился, услышав его описание — женщина необыкновенной красоты. Значит, привидения по-прежнему обитают в замке Перт. Как странно, что это его нисколько не беспокоит, как будто какой-то частью своего существа он всегда ожидал увидеть их снова, и этот день настал.
— Так вы ее видели?
— Мы все видели, — подтвердила подошедшая Виктория.
Заметив, что ее белоснежные щеки еще больше побледнели, Лонстон воспользовался испугом девушки, чтобы завладеть и ее рукой.
— Мне очень жаль, что вас так встревожили эти странные события в моем доме. По какой-то причине еще до моего приезда в замке завелись привидения.
— Очень странно, — заметила Виктория, — что это произошло так внезапно. Катберт только что сказал нам, что две-три недели назад никаких привидений не было и в помине.
Лонстон покачал головой:
— Может быть. Хотя мне известен один случай…
Он нарочно не закончил, рассчитывая еще сильнее напугать юных леди, чтобы иметь возможность успокоить и утешить их впоследствии. Эти заботы должны были разозлить Александру.
— Да? — спросила Джулия. — А когда это было? Как вы об этом узнали?
— Я никогда никому об этом не рассказывал, но много лет назад, когда я гостил в этом замке, у моего дальнего родственника, я увидел привидения на развалинах часовни. Они явились мне только однажды, женщина, похожая на ту, которую вы описали, и чернокрылый мужчина.
Бросив взгляд на Александру, он, к своему удивлению, не увидел на ее лице ни недоверия, ни страха. Она как будто хотела сказать что-то, но передумала.
— В чем дело? — спросил Лонстон, успешно высвободив свою руку у Виктории. Джулия, однако, не отпускала его. С укором покачав головой, виконт закружил ее так, что ее абрикосового цвета юбки вздулись парусом вокруг тонкой талии. Только тогда девушка со смехом выпустила его руку и убрала свои в соболью муфту.
Александра не ответила на его вопрос, но он продолжал настаивать:
— Я знаю, вы только что хотели что-то сказать. Что это было?
— Мне просто стало любопытно, лорд Лонстон, та ли это была женщина, которую вы видели много лет назад.
Он кивнул, заложив руки за спину, так как эта проказница Джулия снова пыталась ухватить его пальцы.
— А сегодня утром вы ее тоже видели?
— Нет, но, судя по описаниям, которые я слышал, это та же самая женщина. Она необыкновенно красива.
Александра пристально посмотрела на него.
— И вас нисколько не беспокоит присутствие в вашем доме этой дамы и чернокрылого мужчины?
— Да нет, не сказал бы. Они вроде ничего страшного не замышляют. А вы думаете, мне следовало бы опасаться?
Александра сдвинула брови.
— Нет, пожалуй.
Лонстону показалось, что ее, в отличие от сестер, привидения серьезно расстроили.
Внимательно оглядев длинную галерею, она сказала:
— Кажется, ваша призрачная гостья исчезла. Нам пора заняться нашими многочисленными обязанностями.
— Ну что же, — отвечал он любезно. — Будем надеяться, что наши посетители безобидны и в их намерения входит только слегка нас напугать.
Лонстон улыбнулся, заметив, как две младших сестры, вздрогнув, прижались друг к другу.
— Прошу вас, располагайтесь как дома. Вы можете оставить ваши шляпы и перчатки там, — он указал на высокий длинный стол у дверей, — и я провожу вас в бальную залу. До бала остается всего десять дней, и у нас много дел.
Девушки сняли свои очаровательные шляпки: Александра — темно-синюю бархатную, Джулия — абрикосовую в цвет платью, а Виктория — зеленую, со страусовым пером. Когда шляпы были водружены на стол, точно три нарядных фазана, Лонстон проводил своих гостей в залу.
— Эрос! — позвала Афродита.
Купидон услышал голос матери, но не ответил ей. Он прятался в потайной комнате, между бальной залой и соседней приемной. Еще до прибытия Афродиты он догадался о ее приближении по шороху крыльев нескольких сот голубей — другого такого звука не было в мире. На этот раз он прозвучал предупреждением. Купидон сразу же заподозрил, что Афродита уже успела освободиться от его чар благодаря своему эликсиру и помощи его брата. Он рассчитывал, что ей скоро наскучат его поиски и она обратится со всеми своими планами к Энтеросу. Уж лучше пусть Афродита как можно скорее вернется на Олимп — ведь ее эликсиры и знаменитый пояс могут помешать Психее соединить Лонстона с Александрой.
— Его здесь нет, — услышал он голос Энтероса.
Купидон вздрогнул — голос брата прозвучал близко, будто он находился рядом с потайной дверью.
— Энтерос! Скверный мальчишка! Как ты меня напугал! Ты меня поджидал? Ты слышал, что я уже здесь? И что это значит «его здесь нет»?
— Купидона здесь нет, — пояснил Энтерос, оставив без внимания ее остальные вопросы. — Не думаю, что на этот раз он явится спасать свою жену. Я везде его искал, и здесь, и на Олимпе, но нигде не нашел.
— А нашу маленькую Бабочку ты видел?
Купидон скрипнул зубами, услышав язвительный тон матери. Как же глупо было с его стороны вообразить, что Венера полюбила его жену! Его снова охватил такой же гнев, как когда он впервые узнал, что мамочка заманила Психею на землю. Кончики крыльев у него затрепетали. Если он не остережется, крылья распахнутся и помимо воли он пройдет сквозь стену. Купидон медленно перевел дыхание и заставил себя прислушаться к разговору. Лучше узнать побольше о планах родственничков, чем потерять самообладание и обнаружить себя.
— Она в Роузленде, в спальне Александры. Александра, если помнишь, дочь Эвелины Свенбурн.
— Да, да, мне все известно о ее замужестве и о ее потомстве. Но почему Психея не пытается исполнить свою задачу? Я только что видела Александру и Лонстона. У нее не так уж много времени, чтобы их свести.
— А потому, мама, что эта дурочка вывихнула лодыжку, проходя через портал. Она не может передвигаться.
Какое-то время за стеной царило молчание, а потом мать и брат громко расхохотались. Новый приступ гнева овладел Купидоном, крылья его затрепетали. Но больше всего он был поражен известием, которое невольно сообщил ему Энтерос. Когда по прибытии в Ситвелл он увидел жену, она спала. Купидон и понятия не имел ни о каком несчастном случае! Сердце его сжалось при мысли о ее страданиях. И как жестоко со стороны матери и брата смеяться над бедой!
— Это просто чудесно, — заливаясь смехом, проворковала Афродита. — Вывихнула лодыжку! Теперь у нее ничего не выйдет.
— Она всегда была глупа. Меня всякий раз смех разбирает, как подумаю, что она не сумела пройти через портал. На этот раз, мама, мы одолеем. Вот увидишь! Психея ничего не может сделать, и, если Купидон ей не поможет, наша возьмет!
Купидон долее не мог сдерживать свой гнев. Чувствуя, что его крылья вот-вот развернутся и, если он только даст себе волю, то задушит Энтероса на месте, он метнулся к дальней стене комнаты — и оказался в пустом коридоре. Вздохнув, он бросился бежать подальше от бальной залы. В холле Купидон развернул крылья и одним мощным рывком поднялся над гранитной стеной замка. Минутой позже крылатый бог исчез в лесу к востоку от Роузленда, направляясь к усадьбе.
Психея в беде!
Да поможет ей Зевс, безмолвно молил он. Она должна достичь своей цели, или он навсегда ее потеряет.
Энтерос простился с матерью, нежно поцеловав ее в щеку, и подождал, пока ее колесница не исчезнет в темно-синем октябрьском небе. Затем он бегом вернулся в бальную залу. Братец слишком глуп и, уж наверное, оставил колчан со стрелами в потайной комнате. Войдя в бальную залу, он проскользнул сквозь тонкую панель стены. Комната была пуста. Энтерос хорошо знал брата. Узнав о несчастье с женой, он, конечно, бросился к ней.
Когда его глаза привыкли к темноте, он опустился на колени и начал ощупью искать колчан со стрелами и лук. Ощутив под рукой шелковистый бархат, он улыбнулся. Приподняв ткань, Энтерос обнаружил лук и колчан, полный стрел, новых стрел, выкованных Вулканом и еще более точно попадающих в цель. Завладев ими, Энтерос поднялся через потолок в одну из спален, а оттуда еще выше, пока не оказался за пределами замка. Оглянувшись по сторонам, он направился к маленькой башне, окна которой выходили на Роузленд, где он обосновался. Завернув лук и стрелы в полотно, захваченное с Олимпа, Энтерос снова взлетел в воздух и направился к буковой роще, где спрятал все в прогнившем стволе дерева, заделав отверстие мохом. Убедившись, что стрелы нелегко будет обнаружить, он вернулся в башню, чтобы немного отдохнуть. Путешествие с матерью в замок утомило его.
Круглое помещение в башне, служившее приютом Энтеросу, было совсем невелико. В нем находились только кровать с соломенным тюфяком, стол и табурет. В стенах были ввинчены железные кольца, но Энтерос понятия не имел, для чего они. Психея, конечно, знала бы, да и Купидон, вероятно, тоже — они оба нередко бывали на земле, пока Зевс не запретил эти прогулки. Самому Энтеросу смертные казались ужасно скучными. Они вечно влюблялись, а потом десятки лет жили как кошка с собакой.
Он бросился на кровать, свернув крылья и заложив руки за голову.
Энтерос думал, что жизнь с Александрой может на короткое время оказаться вполне недурна. Девушка сама по себе славненькая, но, сколько он себя помнил, одна-единственная женщина занимала его воображение.
Как только мысли Энтероса обратились к Психее, настроение у него сразу испортилось. Огонь, вспыхнувший в его груди, причинил ему такую боль, что он едва не вскрикнул.
Какая ирония в том, что он, бог безответной любви, влюбился в женщину, обладать которой у него не было никакой надежды!
Ну что же, если он не может владеть Психеей, то и Эросу ее не видать! Через девять дней она окажется обречена на земную жизнь. Она лишится бессмертия, и в конце концов тело ее истлеет. А Энтерос тем временем возьмет себе жену, хотя бы только для того, чтобы помучить Купидона.
Быть может, тогда он наконец познает покой.
9
— Что?
— «Только не старей, Брэндрейт». — Маркиз с любовью смотрел на дочь. — Будь осторожнее с Лонстоном. У него опасная репутация.
— Я знаю, папа, и я о себе позабочусь — тебе не стоит об этом беспокоиться.
Она откусила кусочек хлеба — и едва не подавилась. Судорожно глотая, она взяла отца под руку и направилась с ним к двери.
— Я так люблю тебя, папа. Благодарю тебя за заботу обо мне.
Он улыбнулся:
— Ты всегда была моей любимицей. Когда ты завтра отправляешься в замок?
— Пораньше. Часов в десять.
— Доктор приезжает в четыре.
— Я вернусь к этому времени.
Закрыв за ним дверь, девушка с облегчением вздохнула и сразу же обратилась к Психее.
— Супа больше нет, — прошептала она. — Но есть немного хлеба, ростбиф и яблоки.
— Очень хорошо, — отвечала Психея. — Я и не подумала, как это может выглядеть, если вы станете столько есть.
Александра подала ей поднос.
— Я вообразить себе не могу, что бы сказал папа, если бы узнал правду — что вы лежите в моей постели с вывихом.
Звонкий смех Психеи огласил комнату.
Странный звук донесся до ушей маркиза, подходившего к своей двери. Смех молодой женщины прозвучал у него за спиной. Мороз пробежал у него по коже — его дочери так не смеялись, но в то же время в этом звуке было что-то знакомое.
Неужели это привидение?
Разве и в Роузленде водятся привидения, как и в замке Перт?
Поразительно.
Афродита поморгала, не в силах понять, где находится. По смутным очертаниям ближайшего окна она могла заключить, что было раннее утро, но в голове у нее стоял такой туман, что она не помнила даже, какой сегодня день. Единственное, что она ощущала, — нечто жесткое и колючее у щеки.
— Мама! — Голос донесся издалека, словно Афродита находилась в глубине пещеры, а зов прозвучал где-то у самого входа.
— Мама, ты меня слышишь?
— Энтерос? — прошептала Афродита. Во рту у нее пересохло, на губах стыло странное ощущение — словно они намазаны маслом, которое отдает шалфеем и чабрецом. По запаху это походило на ее эликсир от любви, но откуда бы ему здесь взяться?
Что-то жесткое и колючее начало раздражать ее нежную чувствительную кожу. Она потянулась, чтобы сбросить одеяло, но никак не могла найти его край. Открыв глаза, богиня села и, повернув голову, увидела пару копыт и черные бока — о Зевс всемогущий! Кентавр!
Память вернулась к ней — жестокая выходка Эроса, хохот толпы. Тогда это ее ничуть не смутило, потому что она влюбилась, влюбилась в самое безобразное существо на Олимпе — страшнее его мог быть только сам Вулкан!
Она вскрикнула и разбудила бы мирно спящего кентавра, уютно похрапывающего в своей конюшне позади дворца Зевса, но черные крылья обвили ее и закрыли ей лицо.
Не успела она издать и звука, как Энтерос взлетел с ней в ночное небо.
— Я убью своего собственного ребенка! — закричала Афродита, как только они достаточно удалились от дворца.
— Да будет тебе, мама! А чего ты ожидала от Купидона, когда он узнал о наших планах?
— Ты, наверное, прав… Но кентавр! Я погибла! Я стану посмешищем на пирах у Вакха на ближайшие двадцать лет!
— Не такая уж большая цена! Как только мы избавимся от Психеи, твоей изобретательностью станут восхищаться. А теперь терпение, мама, мне нужна твоя помощь в одном дельце. Я знаю, где будет сегодня ночью Купидон, я наткнулся на него сегодня случайно, когда соблазнял женщину по имени Александра. Я следовал за ней, выжидая удобный момент, когда смогу напустить на нее свои чары, — и тут-то обнаружил, что Купидон зачем-то устраивает по всему замку какой-то странный шум. То ли он притворяется привидением, то ли он еще какой-то вздор затеял.
Во всяком случае, я весь день его выслеживал и выяснил, где он скрывается — в чулане, недалеко от бальной залы. Уверен, что он хранит там свой колчан со стрелами и лук. Если мы сумеем выкрасть его стрелы, он не сможет заставить Александру и Лонстона влюбиться друг в друга. Но мне нужна твоя помощь.
— Ну конечно, милый! Только сначала проводи меня домой — мне нужна моя колесница и голуби. Ты очень сильный, но тебе все-таки будет утомительно отнести меня в Англию и обратно.
— Это вполне в моих силах.
— И все же ты захочешь остаться в замке, а мне нужно вернуться на Олимп. Ты же знаешь, я не люблю подолгу отсутствовать дома.
— О да!
— Энтерос, ты обо всем позаботишься, ты постараешься? Мне всегда так хотелось избавиться от этой особы!
— Ну конечно, мама.
— А сам ты не питаешь к ней больше нежных чувств?
Он горько усмехнулся:
— Разумеется, нет. По правде сказать, я никогда их и не питал. Мне просто нравилось дразнить брата, притворяясь влюбленным в нее.
— Прекрасно. — Афродита поцеловала его в лоб и вдруг вздрогнула. — Я припоминаю теперь, как я пыталась поцеловать кентавра. О-о-о, мне дурно становится от одной этой мысли!
Во вторник в десять часов утра лорд Лонстон стоял на верхней площадке лестницы, созерцая прекрасных сестер Стэйпл. Они задержались в холле — их внимание привлекло что-то на галерее наверху. Рядом ожидал дворецкий Катберт, готовый проводить девушек в гостиную, но Лонстон сделал ему знак удалиться.
Катберт поклонился и незаметно исчез в коридоре, ведущем в комнаты нижнего этажа. Поскольку внимание дам было совершенно поглощено чем-то, Лонстон мог наблюдать за ними без помехи. Он пытался понять, почему один вид Александры так нарушает его душевный покой.
Когда накануне она уехала явно в дурном настроении, он вернулся к своему прежнему мнению о ней — настоящая Снежная королева! Ничто не могло вывести ее из этого холодного равнодушия — ни приятная беседа, ни страстный поцелуй. Лонстон вспомнил, как она отвечала на его ласки, и волна желания вновь нахлынула на него. Александра целовала его так, словно в этот миг принадлежала ему всем своим существом. Это было пьянящее, ни с чем не сравнимое чувство. Ничто не могло доставить Лонстону — как, впрочем, и любому мужчине — большего наслаждения, чем чувствовать себя, хотя бы временно, центром вселенной.
Но поцелуй прервался, и Александра обвинила его в бесчестности, высмеяла его характер и с презрением отозвалась о поцелуе, которым они оба так наслаждались, — она сказала, что это было всего лишь средство заставить его дать этот бал. Лонстон был вне себя от злости, но, когда Александра уехала, он успокоился и мог думать о ней вполне бесстрастно — до той минуты, пока она снова не оказалась в его доме. Его оскорбляло ее незаслуженное презрение… Но что можно еще ожидать, помня, какие сплетни ходят о нем в обществе?
Лонстон знал, что у него дурная репутация, но она основана на лжи, ревности и недоброжелательстве. Он скорее дал бы отрезать себе руку, чем соблазнил невинную девушку. Что до разбитых сердец его знакомых дам, едва ли можно было винить его в этом. Юные леди с такой готовностью воображали себя влюбленными во всякого сколько-нибудь подходящего джентльмена, что неудивительно, учитывая титул и состояние Лонстона, что его жизненный путь был увлажнен слезами разочарованных красавиц. Один бог знает, сколько труда ему стоит держать их на расстоянии, но, увы, не всегда это удается.
К сожалению, обеих сестер Александры можно было отнести к числу таких его неудач. Хотя, справедливости ради, следовало заметить, что они были поумнее многих.
Лонстон вздохнул, смирившись с тем, что его отношения с Александрой чудовищно осложнились, отчасти по его вине, отчасти по ее, а скорее всего, ни по чьей.
Спускаясь по лестнице, он оценивающим взглядом окинул красавиц. Их внимание все еще было отвлечено чем-то — быть может, новым призраком, который сегодня утром являлся слугам в галерее. Взгляды девушек были устремлены наверх, на галерею, освещенную осенним солнцем. В конце галереи узкая лестница вела в башню. У подножия лестницы была дверь в коридор, ведущий в зеленую гостиную.
Девушки стояли в почти одинаковых позах, подчеркивающих семейное сходство между ними. Каждая чуть наклонила вправо голову в элегантной шляпке, держа руки в меховой муфте. Прелестные губки были слегка приоткрыты. Будь Лонстон более чувствителен к женской красоте, он бы купил замок Перт ради одного только соседства с тремя такими очаровательными созданиями. Впрочем, и теперь он был благодарен судьбе, что его любовь к старому полуразрушенному замку позволяла наслаждаться обществом леди Александры, Джулии и Виктории.
Александра стояла чуть позади сестер, в синей юбке из тафты и темно-синем бархатном жакете. Она была выше сестер и отличалась поистине королевской осанкой, особенно привлекавшей Лонстона. Она была красавицей в полном смысле слова, хотя Джулия и Виктория были немногим хуже.
Леди Джулия, следующая по возрасту, стояла ближе всех к лестнице. Приостановившись, Лонстон вгляделся в ее профиль. У нее был слегка вздернутый носик — совсем другой, чем у Александры, — острый подбородок и заразительная улыбка. Она была меньше всех ростом, но отнюдь не коротышка. Она чаще сестер смеялась, но в то же время отличалась чувствительностью и была готова плакать по всякому поводу. Лонстон вспомнил, как в прошлом сезоне ее подруга потеряла любимую собаку, безобразного мопса, и как рыдала из сочувствия Джулия, повиснув у подруги на шее.
Джулия воображала себя влюбленной в него до безумия. Однажды она даже умоляла его поцеловать ее, подставив губы и закрыв глаза. Она была чертовски хороша в тот вечер — личико сердечком в обрамлении темно-каштановых волос. Она завела его в оранжерею и обняла за шею. Бал был многолюдным, и всякий мог бы стать свидетелем их поцелуя, позволь он этому случиться. Но он не позволил. Он решительно отказался исполнить ее Желание и убрал ее руки со своей шеи. Впрочем, в утешение Лонстон дважды танцевал с Джулией и видел по торжествующему блеску в ее глазах, что она считает себя победительницей.
Леди Виктория была совершенно не похожа на сестер. Ей только что исполнилось девятнадцать. У нее были такие же большие голубые глаза, как у Александры и Джулии, но лицо отличалось меланхолическим выражением, привлекавшим, как это было известно Лонстону, многих поэтически настроенных молодых людей. Кожа у нее была нежнее, а подбородок тверже, чем у сестер, и овал лица длиннее, чем у Александры. Ее волновала красота во всех ее проявлениях — и картины в Королевском музее, и талантливо разыгранная соната Гайдна, и полная луна в безоблачном небе. Виктория тоже однажды просила Лонстона о поцелуе, когда они прогуливались по уединенным аллеям знаменитой апельсиновой рощи в Бате. Он чуть было не согласился, увидев осуждающее выражение на лице Александры, которая как раз появилась в конце аллеи, и желая подразнить ее. Однако сдержался, зная, что такой поступок укрепил бы убеждение Виктории, что он влюблен в нее.
Какая ирония! Он подавил в себе желание поцеловать Джулию и Викторию, но стоило ему оказаться наедине с Александрой, и от его твердости не осталось и следа, он безоглядно предался на волю страсти. Но почему? Почему? Почему, стоило ему только посмотреть ей в глаза, и он возжелал только одного — сжать ее в объятиях? Была ли это мальчишеская страсть к таинственной Снежной королеве или его просто уязвило ее презрение?
Как бы там ни было, думал Лонстон, снова обращая взгляд на обольстительную фигурку Александры, он должен выиграть заключенное пари. Тринер вчера опять подстрекнул его, показав ему рубиновую брошь. Лонстон был совершенно очарован огнем, рдеющим в глубине драгоценного камня, огнем, который был для него воплощением недоступного. Никому еще не удалось выиграть эту брошь у Тринера — и никому еще не удалось завоевать сердце Снежной королевы. Ничто не могло доставить Лонстону большего удовольствия, чем достижение обеих этих целей.
С этой мыслью он ступил на истертый гранитный пол холла и обратился прежде всего к леди Джулии.
— Как я рад, что вы приехали, — сказал он, впервые давая им знать о своем присутствии. И с улыбкой отметил, как вздрогнули девушки. Лонстон взял Джулию за руку. — Почему вы напугались? Или вы увидели нашу прекрасную даму, которая утром уже являлась прислуге?
Джулия, удивленная и испуганная, кивнула.
— О да, она сверхъестественно прекрасна. Но разве она действительно… нереальна? Это призрак?
— Похоже на то. — Лонстон оглянулся. Солнечный свет заливал холл, высвечивая старинные портреты его предков, которые повесили только вчера. Прекрасной дамы нигде не было видно.
Утром его камердинер сообщил ему, что слуги видели еще одно привидение. Лонстон не удивился, услышав его описание — женщина необыкновенной красоты. Значит, привидения по-прежнему обитают в замке Перт. Как странно, что это его нисколько не беспокоит, как будто какой-то частью своего существа он всегда ожидал увидеть их снова, и этот день настал.
— Так вы ее видели?
— Мы все видели, — подтвердила подошедшая Виктория.
Заметив, что ее белоснежные щеки еще больше побледнели, Лонстон воспользовался испугом девушки, чтобы завладеть и ее рукой.
— Мне очень жаль, что вас так встревожили эти странные события в моем доме. По какой-то причине еще до моего приезда в замке завелись привидения.
— Очень странно, — заметила Виктория, — что это произошло так внезапно. Катберт только что сказал нам, что две-три недели назад никаких привидений не было и в помине.
Лонстон покачал головой:
— Может быть. Хотя мне известен один случай…
Он нарочно не закончил, рассчитывая еще сильнее напугать юных леди, чтобы иметь возможность успокоить и утешить их впоследствии. Эти заботы должны были разозлить Александру.
— Да? — спросила Джулия. — А когда это было? Как вы об этом узнали?
— Я никогда никому об этом не рассказывал, но много лет назад, когда я гостил в этом замке, у моего дальнего родственника, я увидел привидения на развалинах часовни. Они явились мне только однажды, женщина, похожая на ту, которую вы описали, и чернокрылый мужчина.
Бросив взгляд на Александру, он, к своему удивлению, не увидел на ее лице ни недоверия, ни страха. Она как будто хотела сказать что-то, но передумала.
— В чем дело? — спросил Лонстон, успешно высвободив свою руку у Виктории. Джулия, однако, не отпускала его. С укором покачав головой, виконт закружил ее так, что ее абрикосового цвета юбки вздулись парусом вокруг тонкой талии. Только тогда девушка со смехом выпустила его руку и убрала свои в соболью муфту.
Александра не ответила на его вопрос, но он продолжал настаивать:
— Я знаю, вы только что хотели что-то сказать. Что это было?
— Мне просто стало любопытно, лорд Лонстон, та ли это была женщина, которую вы видели много лет назад.
Он кивнул, заложив руки за спину, так как эта проказница Джулия снова пыталась ухватить его пальцы.
— А сегодня утром вы ее тоже видели?
— Нет, но, судя по описаниям, которые я слышал, это та же самая женщина. Она необыкновенно красива.
Александра пристально посмотрела на него.
— И вас нисколько не беспокоит присутствие в вашем доме этой дамы и чернокрылого мужчины?
— Да нет, не сказал бы. Они вроде ничего страшного не замышляют. А вы думаете, мне следовало бы опасаться?
Александра сдвинула брови.
— Нет, пожалуй.
Лонстону показалось, что ее, в отличие от сестер, привидения серьезно расстроили.
Внимательно оглядев длинную галерею, она сказала:
— Кажется, ваша призрачная гостья исчезла. Нам пора заняться нашими многочисленными обязанностями.
— Ну что же, — отвечал он любезно. — Будем надеяться, что наши посетители безобидны и в их намерения входит только слегка нас напугать.
Лонстон улыбнулся, заметив, как две младших сестры, вздрогнув, прижались друг к другу.
— Прошу вас, располагайтесь как дома. Вы можете оставить ваши шляпы и перчатки там, — он указал на высокий длинный стол у дверей, — и я провожу вас в бальную залу. До бала остается всего десять дней, и у нас много дел.
Девушки сняли свои очаровательные шляпки: Александра — темно-синюю бархатную, Джулия — абрикосовую в цвет платью, а Виктория — зеленую, со страусовым пером. Когда шляпы были водружены на стол, точно три нарядных фазана, Лонстон проводил своих гостей в залу.
— Эрос! — позвала Афродита.
Купидон услышал голос матери, но не ответил ей. Он прятался в потайной комнате, между бальной залой и соседней приемной. Еще до прибытия Афродиты он догадался о ее приближении по шороху крыльев нескольких сот голубей — другого такого звука не было в мире. На этот раз он прозвучал предупреждением. Купидон сразу же заподозрил, что Афродита уже успела освободиться от его чар благодаря своему эликсиру и помощи его брата. Он рассчитывал, что ей скоро наскучат его поиски и она обратится со всеми своими планами к Энтеросу. Уж лучше пусть Афродита как можно скорее вернется на Олимп — ведь ее эликсиры и знаменитый пояс могут помешать Психее соединить Лонстона с Александрой.
— Его здесь нет, — услышал он голос Энтероса.
Купидон вздрогнул — голос брата прозвучал близко, будто он находился рядом с потайной дверью.
— Энтерос! Скверный мальчишка! Как ты меня напугал! Ты меня поджидал? Ты слышал, что я уже здесь? И что это значит «его здесь нет»?
— Купидона здесь нет, — пояснил Энтерос, оставив без внимания ее остальные вопросы. — Не думаю, что на этот раз он явится спасать свою жену. Я везде его искал, и здесь, и на Олимпе, но нигде не нашел.
— А нашу маленькую Бабочку ты видел?
Купидон скрипнул зубами, услышав язвительный тон матери. Как же глупо было с его стороны вообразить, что Венера полюбила его жену! Его снова охватил такой же гнев, как когда он впервые узнал, что мамочка заманила Психею на землю. Кончики крыльев у него затрепетали. Если он не остережется, крылья распахнутся и помимо воли он пройдет сквозь стену. Купидон медленно перевел дыхание и заставил себя прислушаться к разговору. Лучше узнать побольше о планах родственничков, чем потерять самообладание и обнаружить себя.
— Она в Роузленде, в спальне Александры. Александра, если помнишь, дочь Эвелины Свенбурн.
— Да, да, мне все известно о ее замужестве и о ее потомстве. Но почему Психея не пытается исполнить свою задачу? Я только что видела Александру и Лонстона. У нее не так уж много времени, чтобы их свести.
— А потому, мама, что эта дурочка вывихнула лодыжку, проходя через портал. Она не может передвигаться.
Какое-то время за стеной царило молчание, а потом мать и брат громко расхохотались. Новый приступ гнева овладел Купидоном, крылья его затрепетали. Но больше всего он был поражен известием, которое невольно сообщил ему Энтерос. Когда по прибытии в Ситвелл он увидел жену, она спала. Купидон и понятия не имел ни о каком несчастном случае! Сердце его сжалось при мысли о ее страданиях. И как жестоко со стороны матери и брата смеяться над бедой!
— Это просто чудесно, — заливаясь смехом, проворковала Афродита. — Вывихнула лодыжку! Теперь у нее ничего не выйдет.
— Она всегда была глупа. Меня всякий раз смех разбирает, как подумаю, что она не сумела пройти через портал. На этот раз, мама, мы одолеем. Вот увидишь! Психея ничего не может сделать, и, если Купидон ей не поможет, наша возьмет!
Купидон долее не мог сдерживать свой гнев. Чувствуя, что его крылья вот-вот развернутся и, если он только даст себе волю, то задушит Энтероса на месте, он метнулся к дальней стене комнаты — и оказался в пустом коридоре. Вздохнув, он бросился бежать подальше от бальной залы. В холле Купидон развернул крылья и одним мощным рывком поднялся над гранитной стеной замка. Минутой позже крылатый бог исчез в лесу к востоку от Роузленда, направляясь к усадьбе.
Психея в беде!
Да поможет ей Зевс, безмолвно молил он. Она должна достичь своей цели, или он навсегда ее потеряет.
Энтерос простился с матерью, нежно поцеловав ее в щеку, и подождал, пока ее колесница не исчезнет в темно-синем октябрьском небе. Затем он бегом вернулся в бальную залу. Братец слишком глуп и, уж наверное, оставил колчан со стрелами в потайной комнате. Войдя в бальную залу, он проскользнул сквозь тонкую панель стены. Комната была пуста. Энтерос хорошо знал брата. Узнав о несчастье с женой, он, конечно, бросился к ней.
Когда его глаза привыкли к темноте, он опустился на колени и начал ощупью искать колчан со стрелами и лук. Ощутив под рукой шелковистый бархат, он улыбнулся. Приподняв ткань, Энтерос обнаружил лук и колчан, полный стрел, новых стрел, выкованных Вулканом и еще более точно попадающих в цель. Завладев ими, Энтерос поднялся через потолок в одну из спален, а оттуда еще выше, пока не оказался за пределами замка. Оглянувшись по сторонам, он направился к маленькой башне, окна которой выходили на Роузленд, где он обосновался. Завернув лук и стрелы в полотно, захваченное с Олимпа, Энтерос снова взлетел в воздух и направился к буковой роще, где спрятал все в прогнившем стволе дерева, заделав отверстие мохом. Убедившись, что стрелы нелегко будет обнаружить, он вернулся в башню, чтобы немного отдохнуть. Путешествие с матерью в замок утомило его.
Круглое помещение в башне, служившее приютом Энтеросу, было совсем невелико. В нем находились только кровать с соломенным тюфяком, стол и табурет. В стенах были ввинчены железные кольца, но Энтерос понятия не имел, для чего они. Психея, конечно, знала бы, да и Купидон, вероятно, тоже — они оба нередко бывали на земле, пока Зевс не запретил эти прогулки. Самому Энтеросу смертные казались ужасно скучными. Они вечно влюблялись, а потом десятки лет жили как кошка с собакой.
Он бросился на кровать, свернув крылья и заложив руки за голову.
Энтерос думал, что жизнь с Александрой может на короткое время оказаться вполне недурна. Девушка сама по себе славненькая, но, сколько он себя помнил, одна-единственная женщина занимала его воображение.
Как только мысли Энтероса обратились к Психее, настроение у него сразу испортилось. Огонь, вспыхнувший в его груди, причинил ему такую боль, что он едва не вскрикнул.
Какая ирония в том, что он, бог безответной любви, влюбился в женщину, обладать которой у него не было никакой надежды!
Ну что же, если он не может владеть Психеей, то и Эросу ее не видать! Через девять дней она окажется обречена на земную жизнь. Она лишится бессмертия, и в конце концов тело ее истлеет. А Энтерос тем временем возьмет себе жену, хотя бы только для того, чтобы помучить Купидона.
Быть может, тогда он наконец познает покой.
9
Психея откинулась на подушки, нацепивши на нос очки, которые она нашла, роясь в столике у кровати. Она щурилась, держа книгу очень далеко от глаз, но только с трудом могла различить слово «Айвенго» на переплете. Она расхохоталась.
— Чем ты тут занимаешься, любовь моя?
Психею так поразило внезапное появление супруга, что она вскрикнула и уронила книгу на колени, прижав руку к груди.
— Ах, это ты! — вздохнула она с облегчением. — Эрос! Как я счастлива тебя видеть! Но как ты сюда попал? Ах, какая же я глупая! Ведь ты же бог. Тебе не нужен портал, как нам, наполовину смертным.
— Я пришел помочь тебе, если могу, — сказал он, осторожно садясь, чтобы не задеть ее больную ногу. И, приподняв полотно, болезненно поморщился при виде опухшей лодыжки. — Я только недавно узнал об этом несчастном случае. Бедняжка, тебе очень больно?
— Только когда я шевелю ногой, что случается часто, потому что мне очень досадно лежать здесь часами. — Психея вспомнила обстоятельства, при которых она повредила себе ногу, и улыбка исчезла с ее лица. — Проход через портал оказался очень тяжелым, — прошептала она. — Я упала с потолка.
Купидон взглянул на потолок и слегка присвистнул:
— Тебе повезло, что ты ничего не сломала. А ты уверена, что и впрямь не сломала?
Психея кивнула:
— Хотя мне и больно, но совсем не так, как когда я упала с грушевого дерева и сломала руку. Нет, я уверена, что это только вывих.
Она взглянула на мужа, и сердце ее наполнилось любовью к нему.
— Я должна это сделать, — сказала она.
— Знаю, — печально согласился Эрос. — Но я тебе помогу. Сначала я хотел предоставить все тебе самой, но теперь вижу, что тебе одной не справиться. Я взял с собой стрелы, и как только я застану Александру наедине с Лонстоном, дело будет сделано. А затем в назначенное время, в канун Хэллоуина, я отнесу тебя к порталу.
— Благодарю, любимый, — счастливо вздохнула Психея. — Я надеялась сделать все сама, но не ожидала, что так получится.
Купидон нахмурился:
— Они хотят разлучить нас навсегда.
— Знаю. — Слезы подступили к глазам Психеи. — Почему она так ненавидит меня?
Купидон осторожно поднялся с постели и опустился на колени около жены.
— Знаешь, — сказал он, нежно поглаживая ее локоны, — я думаю, они завидуют тебе главным образом потому, что я предан тебе всем сердцем. Ты же знаешь мою мать, хоть она и богиня любви, но ревность — главное ее свойство. А что до Энте-роса — право, затрудняюсь сказать. Я раньше думал, что он сам в тебя влюблен, но почему тогда он хочет, чтобы ты навсегда осталась на земле? Он же должен знать, что ты бы здесь состарилась и умерла.
— Чем ты тут занимаешься, любовь моя?
Психею так поразило внезапное появление супруга, что она вскрикнула и уронила книгу на колени, прижав руку к груди.
— Ах, это ты! — вздохнула она с облегчением. — Эрос! Как я счастлива тебя видеть! Но как ты сюда попал? Ах, какая же я глупая! Ведь ты же бог. Тебе не нужен портал, как нам, наполовину смертным.
— Я пришел помочь тебе, если могу, — сказал он, осторожно садясь, чтобы не задеть ее больную ногу. И, приподняв полотно, болезненно поморщился при виде опухшей лодыжки. — Я только недавно узнал об этом несчастном случае. Бедняжка, тебе очень больно?
— Только когда я шевелю ногой, что случается часто, потому что мне очень досадно лежать здесь часами. — Психея вспомнила обстоятельства, при которых она повредила себе ногу, и улыбка исчезла с ее лица. — Проход через портал оказался очень тяжелым, — прошептала она. — Я упала с потолка.
Купидон взглянул на потолок и слегка присвистнул:
— Тебе повезло, что ты ничего не сломала. А ты уверена, что и впрямь не сломала?
Психея кивнула:
— Хотя мне и больно, но совсем не так, как когда я упала с грушевого дерева и сломала руку. Нет, я уверена, что это только вывих.
Она взглянула на мужа, и сердце ее наполнилось любовью к нему.
— Я должна это сделать, — сказала она.
— Знаю, — печально согласился Эрос. — Но я тебе помогу. Сначала я хотел предоставить все тебе самой, но теперь вижу, что тебе одной не справиться. Я взял с собой стрелы, и как только я застану Александру наедине с Лонстоном, дело будет сделано. А затем в назначенное время, в канун Хэллоуина, я отнесу тебя к порталу.
— Благодарю, любимый, — счастливо вздохнула Психея. — Я надеялась сделать все сама, но не ожидала, что так получится.
Купидон нахмурился:
— Они хотят разлучить нас навсегда.
— Знаю. — Слезы подступили к глазам Психеи. — Почему она так ненавидит меня?
Купидон осторожно поднялся с постели и опустился на колени около жены.
— Знаешь, — сказал он, нежно поглаживая ее локоны, — я думаю, они завидуют тебе главным образом потому, что я предан тебе всем сердцем. Ты же знаешь мою мать, хоть она и богиня любви, но ревность — главное ее свойство. А что до Энте-роса — право, затрудняюсь сказать. Я раньше думал, что он сам в тебя влюблен, но почему тогда он хочет, чтобы ты навсегда осталась на земле? Он же должен знать, что ты бы здесь состарилась и умерла.