– Тебе это удалось. – Пет с удивлением подумала, что Анна точно передала ощущение. – Почему ты работаешь с деревом?
   – Потому что оно живое. – Анна пробежалась длинными, чуткими пальцами по шероховатой поверхности. – Мне нравится угадывать его душу и находить для нее соответствующую форму. – Анна пытливо заглянула девушке в глаза. – Затем я просто отсекаю все лишнее.
   – А допустив ошибку, ты уничтожаешь готовую скульптуру?
   – Да, если ее нельзя превратить во что-то другое. Иногда это другое оказывается интереснее того, что было задумано вначале. – Анна подошла к большому отполированному овалу, в углублении которого покоился крошечный деревянный шарик. – Так получилось вот с этим. Я предполагала назвать это «Оком вселенной», но, когда завершила его, Стефан сказал, что скульптура напоминает раздавленный круассан с одинокой изюминой внутри. – Анна рассмеялась. – Иногда мне кажется, что твой отец ничего не понимает в искусстве.
   Пет задумчиво поглаживала светлый гладкий бок «Ока вселенной».
   – Ты сделала отца счастливым, Анна. Он снова научился смеяться.
   – И он дал мне счастье, Пет, потому что с ним я чувствую себя женщиной.
   – Как же вам удается сохранять взаимопонимание?
   – Мы друзья. В этом весь секрет, Пет. Самый лучший любовник тот, кто еще и настоящий друг.
   Слово «любовник» применительно к отцу резануло Пет, но она прекрасно поняла, что имела в виду Анна.
   – Приходи к нам на вечеринку на следующей неделе, – предложила Анна. – Будет много интересных людей.
   Вечеринка была в самом разгаре. Гостей было человек двадцать, в основном люди искусства – художники, музыканты, пара писателей, танцовщик. Три журналиста и фотограф работали вместе со Стивом.
   Пет немного робела. Она не бывала на светских приемах, но ей хотелось бы с кем-нибудь побеседовать до того, как все это закончится.
   Прислонившись к кухонной стойке, Пет наблюдала за худощавым молодым человеком, стоявшим у сервировочного столика. Он самозабвенно поглощал крекеры с сыром. На вид ему было чуть больше двадцати, на его мальчишески пухлое лицо падали прямые темные волосы. Расправившись с крекерами, он потянулся за сандвичем с сыром и сельдереем.
   – Может, предложить вам что-нибудь еще? – спросила Пет, взглянув на опустевший поднос. – По-моему, вам нужно что-то более существенное, чем крекеры с сыром.
   – А что вы можете мне предложить?
   – Полагаю, в холодильнике найдется несколько ростбифов.
   – С кровью?
   – Не знаю. А вы, похоже, разборчивы?
   – А как же! Жизнь несовместима с компромиссами.
   Пет усмехнулась.
   – Ладно, я найду что-нибудь для вас. Порывшись в холодильнике, она извлекла оттуда мясо, сыр, пучок салата, помидоры, майонез, горчицу и банку пикулей.
   – О! Сколько еды! Вот если бы вы сумели все это приготовить!
   – Сандвичи незачем готовить. Вот телятина или консоме с цыпленком требуют кулинарных навыков.
   Нарезав сыр, огурцы и помидор, Пет положила все это на поджаренную булочку.
   – Какая разница. – С нескрываемым удовольствием съев сандвич, парень несколько запоздало представился: – Чарли Бэррон.
   – Пет д'Анжели. – Они пожали друг другу руки.
   – Чем вы занимаетесь, когда не едите, Чарли Бэррон? – осведомилась Пет.
   – Я делаю искусство, – важно ответил Чарли.
   Пет никогда не слышала такого словосочетания, хотя на этой вечеринке им явно злоупотребляли. Анна и ее друзья делают искусство. Этим же хотела заниматься и Пет со своими камнями.
   – Какого рода искусство? – спросила она.
   – Поп. – Голос Чарли звучал несколько агрессивно. – Слушай, все работают, так почему же я не должен?
   – Не знаю. А почему ты не должен?
   – Потому что никто не понимает, что я пытаюсь выразить.
   – Попробуй мне рассказать.
   Чарли рассказал, и очень подробно. Когда холодильник опустел и на тарелке ничего не осталось, молодые люди переместились на удобный диван, покрытый индейским покрывалом. Чарли рассказал, что по дешевке арендовал под мастерскую помещение старой типографии, где и создает свои произведения из первого попавшегося хлама – ржавого металла, рваных простыней, консервных банок, кусков картона и прочего мусора.
   – Отходы человеческой деятельности производят впечатление, если смотреть на них свежим взглядом, – объяснил он.
   Они все еще сидели, потягивая красное вино и мило болтая, когда за последним гостем закрылась дверь.
   – Спокойной ночи, Чарли, – сказала Анна. Он поднял голову и удивленно огляделся.
   – Вечеринка закончилась?
   – Да, Чарли, – Стив. – Закончилась.
   – Ммм… – разочарованно протянул парень.
   Пет поднялась, потянулась и пошла проводить его до дверей.
   – Может, зайдешь ко мне и посмотришь на мой хлам? Например, завтра? – предложил Чарли.
   Пет пыталась представить себе, как выглядят творения ее нового знакомого. И ей действительно захотелось увидеть их. И еще она подумала о том, что совсем не прочь встретиться с Чарли Бэрроном.
   – Хорошо.
   – Я зайду за тобой сюда около шести. – Открыв дверь, он обернулся. – А ты очень милая.
   Работы Чарли поразили Пет. Огромные холсты были покрыты приклеенными к ним пластиковыми стаканчиками и упаковками из-под гамбургеров с фирменными знаками «Макдоналдс», банками из-под отбеливателей и раздавленными коробками из-под стиральных порошков. На других холстах красовались яичная скорлупа, кофейная гуща, апельсиновые корки, сырые макароны и расплющенные жестянки из-под леденцов. Все эти предметы представляли собой причудливую мозаику и были покрашены яркими акриловыми красками.
   «Мусорные стены», как называл их Чарли, казались эксцентричными, грубыми и надуманными, но не оставляли зрителя равнодушным. Пет они почему-то напомнили туалетный набор, украшенный ракушками и морским песком, подаренный ею матери. Тогда она пыталась воссоздать узоры окон кафедрального собора в Шартре.
   Ей захотелось поведать Чарли о том, как трудно было воспроизвести это на обратной стороне пластмассовой щетки для волос.
   – Покажи мне. – Чарли протянул Пет карандаш и блокнот.
   – Что?
   – Нарисуй этот узор.
   Девушка взяла карандаш и по памяти сделала набросок.
   – Неплохо, совсем неплохо, – проговорил Чарли, разглядывая рисунок. – Ты приступаешь к занятиям в Лиге на следующей неделе?
   Пет рассказывала ему о том, что собирается изучать ювелирный дизайн в Лиге искусств.
   – В следующем месяце.
   – Начинай на следующей неделе. Тебе нужно работать над рисунком. – Подняв голову от блокнота, он спросил: – Ты принесла поесть?
   – Как, черт возьми, сказать ему, что я не вернусь в университет? – Пет вопросительно посмотрела на Джесс.
   Они сидели за традиционным субботним завтраком. Джесс считала поступление в колледж поворотным моментом в жизни, потому что, обретя самостоятельность, не собиралась расставаться с ней. Она сообщила всем, что больше не нуждается в опеке – ни в шофере, ни в горничной, ни даже в родителях – и позаботится о себе сама.
   Но обретенная ею свобода не изменила отношений с Пет. Девушки по-прежнему проводили вместе много времени, хотя обе работали – Пет в ювелирном квартале, а Джесс на книжном складе.
   – Рано или поздно он все равно об этом узнает, – ответила Джесс. – Через месяц, в сентябре, он заметит, что ты не корпишь над биологией и анатомией и не бегаешь на лекции, как прежде.
   – Конечно, но ему будет тяжело услышать правду. Все, что касается ювелиров и драгоценностей, связано в его сознании с болью и потерями. – Пет подцепила вилкой омлет. – Ешь свой шпинат. Тебе это полезно.
   – Посмотри-ка, уверяла меня, что не хочешь быть врачом, а сама постоянно даешь мне медицинские рекомендации! Я ненавижу шпинат. И не понимаю, зачем его заказала. – Джесс задумалась. – Может, Анна тебе поможет. По-моему, она поймет твою проблему и согласится стать посредником между тобой и отцом.
   – Да, ты права, думаю, она не откажется. Пожалуй, попробую поговорить с ней.
   – Попытка не пытка.
   Выслушав Пет, Анна сказала:
   – Приходи обедать. Выложишь ему все, а остальное я беру на себя.
   Они сидели за обеденным столом в мансарде, которая стала для Пет вторым домом, и наслаждались осетриной в остром соусе. Внезапно отложив вилку, Пет сказала:
   – Я бросаю университет, папа.
   Стив нахмурился.
   – Что значит – бросаю?
   – Я больше не буду там учиться.
   – И чем же ты собираешься заниматься? – спросил Стив и со страхом осознал, что, кажется, знает ответ на этот вопрос.
   – Я хочу стать настоящей внучкой своей бабушки. – Пет натянуто засмеялась.
   – Не во всем, надеюсь! – рассмеялась Анна. – Ты же не собираешься податься в куртизанки, хотя с твоей внешностью это совсем нетрудно!
   – Нет, конечно. – Пет покосилась на молчавшего отца. – Я хочу работать с драгоценными камнями.
   – Каким образом? – спросил Стив, и Пет уловила в его голосе неодобрение.
   – Я хочу стать дизайнером и создавать красивые веши. Знаю, тебе тяжело смириться с моим решением, но только так я смогу реализовать себя и только этому мечтаю посвятить жизнь.
   Стив был потрясен тем, что болезненная страсть к драгоценным камням, как рок, как генетический дефект, поражает членов его семьи и заставляет менять жизнь. Он тяжело вздохнул.
   – Пет, ты не знаешь…
   – Нет, она все знает, Стефан, – вмешалась Анна. – Только сама Пет имеет право распорядиться своей жизнью.
   Анна поднялась и вышла, оставив дочь и отца наедине. Пет стало не по себе. Однако Анна знала, что делала.
   – Ну что же, – начал Стив, – полагаю, она права, и я должен смириться с твоим выбором. Из-за болезни Беттины мне очень долго приходилось самому принимать решения, касающиеся твоей судьбы, твоего будущего. Надеюсь, я не слишком часто ошибался. Однако теперь ты вправе поступать по-своему и отвечать за последствия. Видит Бог, я не хотел, чтобы ты выбрала эту дорогу, но раз уж так получилось, можешь рассчитывать на мою поддержку.
   На глаза Пет навернулись слезы.
   – Спасибо, папа. Хотелось бы верить, что ты будешь гордиться мной.
   – Я уже горжусь тобой, детка.
   «Дружба восхитительна», – думала Пет. Сначала была Джесс. Потом Анна. А теперь Чарли Бэррон. Его мастерская стала еще одним прибежищем Пет. Ей нравилось приходить сюда, ощущать запах типографской краски, въевшийся в кирпичные стены, шлепать босиком по устланному тростниковыми циновками полу, смотреть через застекленную крышу на небо, бледно-серое днем и чернильно-фиолетовое ночью. Пет полюбила даже Ринальдо, нервного и нелюдимого кота Чарли. Но лучше всего были отношения, сложившиеся у нее с молодым художником. В возможность настоящей дружбы между мужчиной и женщиной она никогда раньше не верила.
   С тех пор как Пет впервые открыла холодильник Чарли и обнаружила там банку горчицы, бутылку уксуса, полупустую жестянку кошачьих консервов и кусок заплесневелого сыра, она поняла, что Чарли и Ринальдо очень нужна женская забота. Раза два в неделю, когда Чарли работал допоздна, Пет появлялась в мастерской с полным набором продуктов для какого-нибудь изысканного блюда, например, для телятины в красном вине или тушеного мяса по-датски, называемого hutspot.
   Пет готовила, а Чарли работал. За обедом они пили вино и болтали обо всем на свете. Затем она садилась за эскизы к ювелирным работам, а Чарли возвращался к своему гигантскому мольберту. Время от времени он подходил к Пет, делал замечания или добавлял пару карандашных штрихов к ее наброскам.
   Пет наслаждалась занятиями по рисованию и ювелирному дизайну в Лиге искусств. Иногда она целый день проводила с ювелирным молотком в руке, обрабатывая золото, серебро и медь. Девушка выпросила у деда крошечные обломки алмазов, рубинов и других камней и экспериментировала с ними, постепенно оттачивая свое мастерство.
   Джозеф был счастлив, что Пет бросила занятия медициной и посвятила себя ювелирному делу. Восхищаясь новыми идеями внучки, он хвалил каждое удачное изделие.
   Прогуливаясь с Пет по Мэдисон-авеню, Джесс задала подруге провокационный вопрос:
   – Значит, вы с Чарли Бэрроном друзья?
   – Глупо. Ты же прекрасно знаешь ответ.
   – Я спрашиваю, близкие ли вы друзья? Такие, как Анна и твой отец?
   – Нет, мы не любовники.
   – Почему?
   – Сама не знаю. Никогда об этом не задумывалась.
   – Никогда? – Джесс рассмеялась.
   – Ты маленькая испорченная девчонка. Мы просто хорошие друзья, и больше ничего. Слышишь, ни-че-го!
   – Ну и?..
   – Джесс, прекрати!
   – Ладно, не буду больше к тебе приставать. Но обещай, что скажешь мне, как только это произойдет, или мы больше не подруги.
   – Обещаю. Ты будешь третьей, кто узнает об этом.
   Днем позже Анна затеяла генеральную уборку в своей мастерской, и Пет вызвалась помочь ей.
   – Итак, – начала Анна, размахивая веником, – можно считать, что вы с Чарли подружились?
   – Я знаю, к чему ты клонишь, но едва ли папу обрадует такой поворот событий.
   Анна отбросила веник.
   – Вот что я тебе скажу. Отцы взрослых дочерей никогда не хотят признать, что их малышки выросли и спят с мужчинами. Но значит ли это, что их дочурки должны остаться девственницами? – Анна откинула со лба свои густые волосы. – А теперь слушай меня внимательно, потому что это очень важно. Я ни в коем случае не хочу торопить тебя, но рано или поздно появится мужчина, который пробудит у тебя желание – и это будет прекрасно. Но ты не позволяй прошлому – даже не твоему, а твоих родителей – мешать тебе. – Анна коснулась лба Пет: – Это твоя голова. – Она коснулась плеча девушки: – И твое тело. И только тебе решать, что для тебя хорошо, а что плохо.
   Эти слова подействовали на Пет как бальзам на израненное сердце.
   – Спасибо, Анна.
   – И когда ты действительно захочешь этого…
   – То?..
   Анна усмехнулась.
   – Наслаждайся этим на всю катушку!
   – Боже мой! – воскликнула Пет, войдя в мастерскую Чарли. Ее взгляд скользнул по картонкам, разбросанным по столу. – Неужели ты сам позаботился о еде?
   – Ты же знаешь, я иногда бываю голоден.
   – Да, я успела это заметить. – Пет начала распаковывать коробки с этикетками китайского ресторана. – Что же ты заказал?
   – Макароны в кунжутовом соусе, мясо с брокколи, цыплят с кешью и имбирем, а еще коричневый рис.
   – Пируем! А это что? – Пет вскрыла очередную упаковку.
   – Горячий и острый… – Горячий фонтан из супа брызнул на Пет. – Суп! – Чарли расхохотался.
   – Прекрати… Немедленно прекрати смеяться, это вовсе не смешно.
   – Нет, это чертовски смешно!
   Густой суп залил блузку Пет и стекал на джинсы.
   – Ты не обожглась? – вдруг встревожился Чарли.
   – Нет, но мне нужно умыться.
   – Прими душ. А одежду брось в стиральную машину. И надень мой купальный халат, он висит в ванной.
   Пет приняла душ и привела себя в божеский вид. Затем облачилась в красный махровый балахон без пояса, который Чарли назвал халатом, и вышла из ванной. Одной рукой она придерживала полотенце на мокрых волосах, а другой – расходящиеся полы халата. Чарли тем временем тоже переоделся и убирал остатки пиши со стола.
   – Чем ты завязываешь эту хламиду? – спросила Пет.
   – Где-то был пояс, но, кажется, я его потерял. – Чарли с интересом разглядывал Пет.
   – Хорошо, тогда дай мне что-нибудь вместо него. Не могу же я все время держать этот дурацкий халат!
   – Тогда сними его, – тихо сказал Чарли, и Пет уловила что-то необычное в его тоне, ласковом и дразнящем. Чарли подошел к Пет, и, глядя ей в глаза, отвел руку, придерживавшую халат. Полы распахнулись.
   На Чарли повеяло пьянящим ароматом женского тела. Разгоряченная душем кожа Пет нежно розовела в наступавших сумерках, и юноша увидел груди и бедра девушки. У него перехватило дыхание. Пет замерла и, казалось, даже не дышала.
   «Вот оно, – лихорадочно думала она, – то самое мгновение, о котором говорила Анна». Пет вдруг почувствовала, что готова сделать шаг в неведомое. Она не любила Чарли, но он ей нравился. Сейчас, когда Чарли пожирал глазами ее обнаженное тело, Пет не испытывала смущения, напротив, ее захлестнула радость и что-то еще, совсем новое. В Пет проснулся голос крови. Значит, она унаследовала от Ла Коломбы не только любовь к драгоценным камням. Одним движением девушка сбросила халат.
   – Черт возьми! – воскликнул восхищенный Чарли. – Я всегда знал, что ты красавица! Клянусь, будь я Боттичелли, я написал бы с тебя Мадонну!
   – Не смеши меня, Чарли. Я не смогу расслабиться, если ты будешь меня смешить.
   – Душа моя! – Он взял в ладони лицо девушки. – Этим надо заниматься смеясь. – Чарли провел руками по ее шее и плечам. – И я заставлю тебя смеяться до изнеможения.
   Прикосновение подействовало на Пет, как электрический разряд; затрепетав, она подалась навстречу молодому человеку. Чарли притянул девушку к себе, прикоснулся губами к жилке на шее и начал ласкать языком нежную кожу. Пет откинула голову и засмеялась тихим глубоким смехом.
   – Я же говорил, что ты будешь смеяться. – Он обвел пальцем контуры ее губ.
   Пет приоткрыла рот, и Чарли, прильнув к нему, обвил руками талию Пет и повлек ее к постели.
   – Мы займемся этим здесь, и моя девочка будет на седьмом небе, обещаю, – страстно прошептал Чарли, отрываясь от мягких, податливых губ Пет. Он бережно опустил девушку на кровать, расстегнул ремень, стянул джинсы и предстал перед Пет во всем великолепии своей мужской силы. Она никогда еще не видела фаллос в возбужденном состоянии и была потрясена. Недаром ее бабка питала такую же страсть к чувственным наслаждениям, как и к драгоценностям.
   Чарли лег рядом с Пет и несколько секунд жадно смотрел на ее обнаженное тело. Этот взгляд смущал и возбуждал девушку. Щекочущее тепло, зародившееся где-то в области живота, разливалось по всему телу. Груди ее напряглись. Тихо застонав, Пет коснулась своих сосков.
   – Подожди! – Чарли, лаская груди девушки, любовался ее красотой. – Так приятно? – Он провел пальцем вокруг большого темного соска. – А так? – Чарли обхватил сосок и слегка покрутил его. – А здесь щекотно? – Его рука скользнула вниз по животу.
   Пет не могла вымолвить ни слова. Новые, необычайно сильные ощущения полностью захватили ее. Она только тихо постанывала. Чарли обхватил губами твердый сосок и стал посасывать, а его пальцы продолжали свое путешествие по животу Пет, лаская, поглаживая и спускаясь все ниже и ниже. Пет бросало в жар от этих прикосновений, но тут ее пронзило ужасное воспоминание о том, как мастурбировала мать и пронзительно хохотала. Пет будто окатили ведром холодной воды. Вскрикнув, она оттолкнула Чарли.
   – Все хорошо, все хорошо, не волнуйся, – горячо зашептал он, – это я, Чарли. Я не сделаю тебе ничего плохого. Не бойся. – Он осторожно обнял девушку.
   «Это Чарли, – говорила себе Пет, – мой друг. А друзья – самые лучшие любовники, по словам Анны. А еще Анна просила меня, чтобы я не позволяла прошлому испортить мне жизнь». Отвратительное видение исчезло, и Пет, постепенно успокоившись, прижалась к Чарли всем телом. Юноша принял это как призыв к продолжению любовной игры и тут же откликнулся на него.
   – Девочка моя!
   Он нежно продолжил свое путешествие по животу подруги, пока пальцы его не погрузились в мягкую гущу курчавых волос. Пет застонала, предвкушая что-то необычайное. Его палец продвигался все дальше и дальше, пока не нащупал заветный бугорок. Пет захлестнула волна восторга и радости, и она качалась на ней, забыв обо всем на свете.
   – Пожалуйста, еще!.. – Волна казалась теперь огромной лавиной, и Пет испытывала мучительное блаженство. В этот момент что-то взорвалось в ней. Ощущение было настолько сильным и пронзительным, что свет померк в глазах Пет. Она хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
   Чарли прошептал:
   – У тебя получилось, Пет, ты молодец, моя девочка…
   Отдышавшись, она уткнулась лицом в подушку и захохотала.
   – А ты говорила «не смеши», глупышка, – продолжал нашептывать Чарли. – Я тебя еще не так насмешу…
   Пет откинулась на спину и с интересом посмотрела на юношу. Внезапно она почувствовала, что разлетевшаяся в пыль волна опять набирает силу. Чарли извлек в это время откуда-то маленький блестящий пакетик и, приговаривая: «У тебя нет никаких шансов, Пет», надел презерватив. Закрыв глаза, она пробормотала:
   – Давай, насмеши меня так, чтобы чертям тошно стало…
   Пет плохо помнила, что было потом. Сначала, когда Чарли вонзился в нее, было немного больно, но затем уже знакомая волна снова захлестнула девушку, и они плавали, качались и взлетали на этой волне до полного изнеможения.
   Пет и не подозревала, что жизнь может быть такой полной. Теперь она имела все, что нужно для счастья, – учебу, работу, семью, лучшую подругу Джесс и любовника.
   Стив наконец смирился с профессиональными устремлениями дочери и искренне старался помочь. Он с интересом следил за ее учебой и участвовал в обсуждении работ. Стив рассказал Пет все, что знал о Ла Коломбе, об удивительной атмосфере, окружавшей эту необыкновенную женщину. Пет теперь лучше понимала свою бабку и даже считала, что именно в нее вселилась душа знаменитой куртизанки.
   – Теперь, когда твои стремления определились, – сказал однажды Стив, – каким будет твой следующий шаг? С чего ты начнешь?
   – Начну сначала, папа, – смеясь, ответила Пет.

Глава 10

   В помещении было прохладнее, чем на улице. «Слава Богу, хоть кондиционер работает, – подумала Пет, – и на том спасибо». Без кондиционера в такой день, как этот, в Нью-Йорке можно просто расплавиться. Всю неделю температура не опускалась ниже 30°. Сегодня, в восьмой раз за последние три недели, Пет просили подождать в приемной салона «Дюфор и Иверес», куда она приходила на собеседование.
   Девушка осмотрела большую комнату с огромными зеркалами и светлыми стенами, покрытыми лепниной и бронзовыми позолоченными ветвями. Огромный особняк на Пятой авеню, где размешался ювелирный магазин, принадлежал некогда одному из королей преступного мира. В 1910 году жене хозяина приглянулось восхитительное ожерелье из натурального черного жемчуга, выставленное в витрине салона «Дюфор», и Пьер Дюфор согласился обменять ожерелье на особняк.
   Пет нравилось здесь. Правда, несмотря на новую бархатную обивку, кресло времен Людовика XVI казалось ей тверже бетона. В светлом льняном костюме девушка выглядела старше своих двадцати лет, серьезной и, как она надеялась, вполне солидной. Но костюм был слишком плотным, и Пет чувствовала себя в нем как в панцире. Она уже трижды пролистала все иллюстрированные журналы, лежавшие на столике орехового дерева.
   Когда Пет пришла сюда в первый раз, ей сказали, что в данный момент работы нет, но предложили оставить резюме и обещали позвонить, если что-то появится. Нет резюме? Очень жаль. Пет отправилась домой и составила резюме.
   В следующий визит она увидела удивленно приподнятые брови и услышала холодное: «Разве вы не принесли свои работы для демонстрации? Очень жаль». Всю неделю Пет делала цветные фотографии своих лучших работ. Затем сложила все фотографии в изящный вишневый портфель из крокодиловой кожи, который стоил целое состояние. Затраты окупились: на сей раз девушку принял уже сам личный секретарь, а не помощница, как раньше. Правда, ответ был все тот же: «Для вас нет работы, мисс д'Анжели». Ее фамилию секретарь произносила «Дан-Джел-ли».
   Прочитав имя на табличке, Пет перешла в наступление:
   – Мисс Харрисон, не кажется ли вам, что для истинного таланта следует создать вакансию? Фирма не должна упускать такую возможность.
   – А вы считаете себя истинным талантом? – саркастически осведомилась мисс Харрисон.
   Пет высокомерно кивнула и смерила секретаршу презрительным взглядом.
   Но мисс Харрисон была неколебима, и Пет получила очередной отказ.
   Неделю спустя Пет попросила аудиенции у господина Ивереса, но услышала, что он в Париже и вернется не раньше чем через две недели.
   Она шла домой, полная решимости во что бы то ни стало добиться встречи с главой ювелирного дома. Девушка была уверена, что стоит ей только встретиться с Клодом Ивересом и показать ему свои работы, и он не откажет ей. Сила ее таланта покорит его.
   Конечно, у Пет были другие возможности устроиться на работу. Прежде чем прийти сюда, она обошла ведущие ювелирные фирмы: «Картье», «Ван Клиф», «Тиффани». Кое-что ей там обещали, а иногда даже заговаривали о вакансиях, но Пет отказывалась. Мало-помалу она поняла, что ее нежелание работать в тех фирмах связано не с низким жалованьем или отсутствием перспектив. Но так уж вышло, что она хотела работать только в фирме «Дюфор и Иверес», ибо считала это делом чести, способом восстановить справедливость, попранную много лет назад – в тот день, когда деда с позором уволил Клод Иверес. Это был переломный момент в жизни деда, отца и матери. Огромный алмаз раскололся и вдребезги разбил хрупкое благополучие ее семьи.
   Поэтому Пет продолжала атаку на «Дюфор и Иверес». Будь она проклята, если не заставит Клода принять ее. Он обязан дать ей шанс. Это стало бы первым шагом, хотя Пет и не собиралась объяснять, кто она, и ее имя никто не связал бы с Джозефом Зееманом.
   В начале недели Пет наконец одержала маленькую победу. Ледяная и недосягаемая мисс Харрисон, утомленная настойчивостью Пет, провела девушку к помощнику управляющего художественным отделом. Работы Пет произвели на него столь сильное впечатление, что он согласился свести ее со своим начальником.