Кингсли Джоанна. Драгоценности

   «Mio Figlio!
   Если ты получишь это письмо, значит, я все-таки арестована. Мне сказали, что «Ла Тана» станет немецким штабом. Не знаю, куда меня отвезут. Уверена, ты сделаешь все возможное, чтобы узнать это, но я вовсе не хочу просить тебя о помощи. Я знаю, что получу ее в любом случае.
   Возможно, это мое последнее послание к тебе, мой любимый сын, и мой последний шанс сказать тебе самое главное. Я всегда буду любить тебя, Стефано. И я очень, очень горжусь тобой.
   Твоя любящая мать Ла Коломба».
   Стефано вскочил.
   – Я должен уехать. – Он надел рубашку и наклонился за ботинками.
   – Что случилось? – встревожилась Мариза.
   – Надо найти мать.
   Он схватил Маризу за талию, притянул к себе и поцеловал. Потом, взяв карабин, направился к двери. Стефано уже отошел от дома, когда девушка догнала его и подала ему батон салями и буханку хлеба.
   – Будь осторожна! – попросил он. – Я люблю тебя.
   – И я люблю тебя, Стефано. Те аtо!
   Он быстро шел по дороге. Ему удалось хорошо отдохнуть, а теперь надо побыстрее добраться до мотоцикла, спрятанного в кустах. Конечно, в округе полно немцев, разыскивающих партизан, но мотоцикл спрятан в стороне от места ночного боя, и, слава Богу, его не нашли.
   Через час Стефано привел мотоцикл в полный порядок. Бак, к счастью, оказался почти полным.
   Шоссе во Флоренцию Стефано отверг сразу. Оно перекрыто немецкими патрулями, да к тому же союзники бомбили все, что движется по дорогам. Стефано пришлось пробираться проселочными тропами и много раз прятаться в кусты, когда мимо проезжали немцы. Миля пролетала за милей, а он думал лишь о том, как добраться до «Ла Тана» и освободить Ла Коломбу.
   Около полуночи Стефано свернул на кипарисовую аллею. Въехав на холм, он вскрикнул от ужаса. Вилла, объятая пламенем, полыхала. Огонь, похоже, бушевал здесь уже давно.
   Стефано нажал на тормоза, но был не в силах отвести взгляд от погибающего на его глазах прекрасного дома матери. А в памяти так же ярко, как огонь, стояла картина их единственной встречи…
   Возможно, она еще жива. Если Ла Коломба арестована, то он обязательно найдет и освободит ее! Стефано нажал на газ, развернулся и помчался во Флоренцию.
   Он проехал всего милю, когда перед ним на дорогу выскочила из тени группа вооруженных людей с карабинами наготове. По шейным платкам Стефано сразу понял, что это партизаны.
   – Не стреляйте. – Он остановился и поднял руки. – Я человек Кадорны. – Генерал Рафаэль Кадорна был командиром партизан в северных Апеннинах.
   Стефано далеко не сразу убедил их, но потом они все долго смеялись. Он рассказал им о нападении на немецкий конвой и признался, что возглавлял его. Партизаны пришли в восторг, жали его руку и радостно похлопывали по спине.
   – Но и у нас есть чем похвастаться, а, парни? – Один из них указал карабином на «Ла Тана».
   – Вы?! – поразился Стефано. Партизан кивнул.
   – Немцы захватили дом под штаб несколько дней назад. А сегодня в нем собрались большие начальники. – Партизан усмехнулся. – Пытались решить, как быть с нами. А мы все решили за них!
   – Но «Ла Тана»… – начал Стефано.
   – Да, ужасная потеря. Но донна Петра месяц назад передала нам письмо: «Если немцы арестуют меня и попытаются использовать виллу для своих нужд, пустите дом на воздух, если сможете». Так мы и сделали.
   – Вы знаете, куда ее забрали? – взволнованно спросил Стефано.
   – Мы слышали, что она еще во Флоренции.
   – Где именно?
   Партизаны переглянулись.
   – Конечно, в полиции, точнее, в гестапо.
   Стефано вскочил на мотоцикл.
   – Grazie. Я должен найти Ла Коломбу.
   – Зачем? – спросил один из партизан, когда Стефано уже заводил двигатель.
   – Потому что люблю ее! – крикнул Стефано через плечо. Он мчался по дороге, посмеиваясь над партизанами, которые наверняка неправильно истолковали его чувства к известной куртизанке.
   Все так же, по проселочным дорогам, Стефано добрался до окраин Флоренции меньше чем за полчаса. Тут у него кончился бензин. Он сбросил мотоцикл в придорожную канаву, зарыл неподалеку карабин и пошел в город.
   Вскоре Стефано уже стоял возле полицейского участка в центре города. Было раннее утро, двери гестапо только открылись, но через них непрерывным потоком шли военные и полицейские. Как же узнать о судьбе Ла Коломбы?
   Мимо него проследовала молодая женщина с ребенком – мальчиком лет шести. Оба худые и изможденные.
   – Синьора, – обратился к женщине Стефано. Она остановилась и с подозрением посмотрела на него. – Синьора, ребенок голоден?
   – Ну и что? Вся Италия голодает.
   Стефано вытащил из кармана остатки салями, которую ему дала Мариза.
   – Это ваше… если вы сделаете кое-что для меня. Она кивнула, не сомневаясь, что угадала его желание.
   – Где вы хотите? Можно сначала отослать ребенка? Паоло, иди в церковь и жди меня там.
   Стефано схватил ребенка за руку.
   – Я не о том, синьора. Пусть ребенок пойдет в участок и спросит кое о чем.
   – И это все?
   Стефано кивнул.
   – А за этот вопрос его не накажут? – насторожилась женщина.
   – Не знаю. Надеюсь, нет. Но что бы там ни сказали, я отдам колбасу. Всю.
   – Паоло! – Женщина подтолкнула мальчика к Стефано. – Сделай то, что хочет этот человек.
   Мальчик внимательно выслушал Стефано, повторил его инструкции, потом пересек площадь и вошел в участок. Он вернулся очень скоро с таким же унылым выражением лица.
   – Она умерла, – спокойно сообщил он. – Она пыталась убежать прошлой ночью, и они застрелили ее.
   Женщина выхватила колбасу из онемевших пальцев Стефано, взяла сына за руку и поспешила прочь, пока этот сумасшедший не передумал.
   Стефано словно окаменел. Если бы его сейчас застали карабинеры, они могли бы схватить его, не прикладывая никаких усилий. Его мать, которую он видел только один раз, умерла. По щекам Стефано покатились слезы.
   Он не знал, сколько простоял так, но вдруг чья-то рука легла ему на плечо, и Стефано увидел перед собой священника. Стефано давно уже не верил в Бога, но когда падре взял его за руку и повел в ближайшую церковь, он послушно, как ребенок, последовал за ним. Опустившись на колени, молодой человек шептал тихие слова.
   Но вовсе не молитву.
   – Я убью тебя, – повторял он снова и снова. – Я убью тебя. Ты позволил им застрелить ее. Твою мать. Я клянусь, что убью тебя.

Глава 7

   Как обычно, возвращаясь в деревню, Стефано был очень осторожен и старался не привлекать к себе внимания. Но сейчас, подойдя к окраине села, он понял: случилось нечто страшное.
   Стефано шел по улице, заглядывая сквозь открытые двери в пустые комнаты, и его сердце быстро и тревожно стучало. Была середина утра, время, когда старики обычно сидят в кафе, а женщины выходят за водой к колодцу. Никого.
   Он выглянул из-за угла на главную площадь, держа ружье наготове.
   На площади Стефано увидел людей. Десять рядов по двенадцать человек в каждом – все жители деревни. Мертвые. Воздух над ними был черным от мух и зловонным. Прошло уже почти два дня. Наверное, их казнили в то утро, когда он уехал…
   – Мариза! – как зверь, взвыл Стефано и побежал по площади, оглядывая один труп за другим. Претти. Старина Ричелли. Мартини, мэр Тюнио. Франко, священник. Маленький глазастый Адела, который бегал за Стефано как щенок. Нацисты выстроили их и расстреляли – более сотни жизней всего за несколько минут.
   – Мариза! Любовь моя! – повторял Стефано как безумный.
   Но он видел лица других, старых и молодых, мирных жителей и партизан.
   Вдруг он узнал отца Маризы, в руке которого было зажато распятие. Стефано опустился перед ним на колени, собрав всю свою силу воли и понимая, что она пригодится ему в следующее мгновение.
   Он встал, огляделся… и увидел ее. Мариза была в красном свитере, который так нравился ему, потому что оттенял ее смуглую кожу. Широко открытые глаза девушки смотрели на Стефано так, будто она умоляла его спасти ее от смерти.
   Он упал рядом с Маризой, прижал ее голову к своей груди и закрыл ей глаза. Но смерть открыла их, и девушка снова смотрела на Стефано с мольбой, любовью и сожалением о том, что покинула его.
   Он не плакал. Два дня назад Стефано рыдал по своей матери, но сейчас не мог плакать по Маризе. Его охватил безысходный ужас.
   Он поднял ее и понес с площади, желая похоронить по-христиански. Проходя мимо церкви, он увидел на двери объявление.
   «ACHTUNG! ACHTUNG!
   ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
   По приказу Рудольфа Коппвельда, настоящим объявляется возмездие за смерть семидесяти трех немецких солдат и пяти офицеров, включая генерала Генриха фон Бадесвирта, от рук итальянских гражданских преступников на дороге в Брезенцу. За каждого убитого немецкого солдата будут казнены пять итальянских гражданских лиц. За каждого убитого немецкого офицера – десять. За смерть герра генерала фон Бадесвирта понесут такое же наказание двадцать итальянцев. Эти гражданские лица, в количестве 435 человек, будут выбраны из жителей деревень Тоция, Колиба, Фаранто, Барасси и Курца».
   Внизу стояла размашистая подпись: Рудольф Коппвельд.
   Отец невесты Витторио д'Анжели.
   Темная ярость и жажда мести захлестнули Стефано, когда он вспомнил о смерти Ла Коломбы.
   Он принес Маризу в ее комнату над булочной, смыл запекшуюся кровь, одел девушку в белое платье и завернул в простыню. Потом поднял на руки и отнес на кладбище.
   Стефано нашел лопату и выкопал могилу рядом с могилой матери Маризы, осторожно опустил любимую в последнее пристанище, отвернул край простыни, на мгновение прижался к ее холодным губам, а потом снова укрыл ее.
   Пошатываясь, Стефано вернулся на площадь. Что он может сейчас сделать? Слишком много тел, ему не похоронить всех. Слезы застилали глаза Стефано, когда он рухнул в кресло возле маленького кафе. Тоция, как и другие названные фашистами деревни, перестала существовать.
   В этот момент Стефано захотелось покончить с собой. Мариза мертва. Ла Коломба мертва. Мир, которым завладели нацисты, хуже ада.
   Но в конце концов они потерпят поражение. Стефано собрал вещи и пошел не оборачиваясь по дороге в Милан. Он спал днем и двигался по ночам, прячась в канавы, чтобы не попасть под бомбежки союзников или на глаза немецким патрулям. Все местные жители говорили, что Муссолини уже проиграл, а скоро та же судьба постигнет и немцев.
   Стефано пришел в Милан в конце июня, и вид любимого города потряс его. Дома, превращенные в руины, напоминали могильные плиты, посреди улиц были огромные воронки от бомб. Очевидно, авиации союзников никто не препятствовал, значит, дни фашистов и их прихвостней сочтены.
   Стефано не испытывал жалости к Витторио. Глупость и жажда власти правителей привели Италию в такое чудовищное состояние. Проходя по обезображенным улицам, Стефано думал только о мести. Странно, но дом на углу площади Ментана, где жил Витторио, уцелел. Даже окна не были разбиты.
   Стефано поднялся по мраморной лестнице, перепрыгивая через две ступени. Дверь в квартиру брата была открыта. Он прошел через пустые комнаты. В шкафах висела одежда: выглаженные костюмы, яркие платья и меха, принадлежащие любовнице Витторио – дочери палача.
   Беспорядка нет, значит, Витторио и Гретхен сбежали. Они не убиты и не арестованы.
   Стефано начал методичные поиски. Он разбирал мебель, поднимал половицы, проверял каждый шов в одежде.
   Даже если Витторио собирался в дорогу спешно, он не забыл дома свою половину флакона. По крайней мере в квартире ее нет. Но где найти Витторио? Может, он скрылся в Германии? Или в нейтральной Швейцарии?
   Стефано этого не знал. Но если Витторио жив, он не откажется от своей доли состояния. Как только кончится война, возможно, даже раньше, он явится к нему, чтобы объединить половины флакона и получить драгоценности из банка в Швейцарии.
   Стефано больше не хотел воевать. Понимая, что фашисты проиграли, он решил не возвращаться к партизанам, а остаться в Милане и работать на расчистке города от завалов.
   В апреле 1945 года последние соединения немцев были окончательно вытеснены из Апеннин. Партизаны схватили дуче, который скрывался в женской одежде, надеясь незамеченным сбежать из Италии, и застрелили вместе с Карлой Петачи, его любовницей. Их тела привезли в Милан и повесили на всеобщее обозрение.
   Стефано пошел к этому месту. Он хотел посмотреть на того, кто поверг целую нацию в горе и отчаяние, пролив столько крови.
   Но Стефано не испытал удовлетворения, увидев его тело. В последние годы смерть стала для него повседневностью. Сейчас он подумал о том, что палачи дуче проявили такую же жестокость, как и сам Муссолини.
   Стефано побрел прочь, сунув руки в карманы пиджака, вернее, крестьянской куртки из грубой шерсти, сшитой для него Маризой. Он попросил ее сделать внутри потайной карман и спрятал там половину флакона, надеясь когда-нибудь показать эту вещицу Маризе.
   Всю войну Стефано носил реликвию с собой, завернув ее в кусочек овечьей шерсти. Да и выжил он, вероятно, благодаря этому талисману. Но если это действительно талисман, то и Витторио должен быть жив. И еще одна мысль преследовала Стефано: если бы Ла Коломба оставила флакон у себя, счастье не отвернулось бы от нее.
   Война кончилась уже больше года назад. Время шло, но Стефано ничего не знал о Витторио и уже сомневался в том, что его брат жив. Он просмотрел документы фашистской партии, рапорты союзников и военных прокуроров, но не нашел упоминаний о Витторио д'Анжели или о Рудольфе Коппвельде. Правда, Стефано с горечью узнал, что Карло Бранкузи умер в тюрьме.
   Как наследник Бранкузи, он имел право получить все бумаги, которые у того изъяли. Стефано нашел письмо, написанное рукой Бранкузи, где тот выражал согласие взять на себя воспитание сыновей Петры Манзи. Там же хранились свидетельства о крещении Стефано и Витторио, но в них не упоминались имена отцов мальчиков. На всякий случай Стефано решил сохранить документы.
   После войны он жил довольно замкнуто, не желая общаться с женщинами, хотя многие проявляли к нему внимание и даже пытались разбудить в нем страсть. Стефано так и не приспособился к новому миру и не нашел работу. Если у него появлялись небольшие деньги, он сразу бросал все и уезжал в горы, где была похоронена его любовь. Обходя пустые дома деревни, Стефано слышал смех Маризы и пытался писать стихи.
   Но и вдохновение покинуло его. Он вернулся в Милан, надеясь, что туда же приедет Витторио и наследство Ла Коломбы спасет его от будничности жизни.
   Однако время шло, и Стефано решил, что ждать больше не стоит.
   Сентябрьским днем сорок седьмого года Стефано шел по улицам Женевы, наслаждаясь необычно теплой погодой и видом города, не пострадавшего от бомбежек. Швейцария не знала разрушений, не видела голодных детей, выпрашивающих шоколад и сигареты, или больных сифилисом молодых девочек, продающих себя за несколько лир, чтобы накормить семьи. Вокруг царил порядок, текла нормальная, размеренная жизнь, и это вселяло успокоение.
   Стефано не предвидел особых трудностей. Витторио пропал два с половиной года назад. Будь брат жив, он нашел бы его.
   Зайдя в банк «Гельвеция», Стефано назвал свое имя и попросил позвать человека, с которым договаривалась Ла Коломба, – герра Линднера.
   – Простите, сэр, – ответил невозмутимый клерк, – но мистер Линднер больше не работает здесь. Возможно, мистер Стимли, его преемник, поможет вам.
   Стефано встревожился. Ла Коломба условилась обо всем с герром Линднером. А вдруг придется его разыскивать, чтобы он подтвердил условия договора? Но потом Стефано сообразил, что Линднер оформлял вклад Витторио как официальное лицо. Возможно, лучше иметь дело с тем, кто не знал лично Ла Коломбу или кого-то из членов ее семьи. Стефано согласился поговорить с мистером Стимли.
   Клерк отлучился, но через минуту вернувшись, провел посетителя в отдельный кабинет.
   – Синьор д'Анжели, кажется, вы хотели видеть герра Линднера? – спросил мистер Стимли, высокий пожилой блондин в строгом деловом костюме. – Я занимаюсь всеми делами, которые он вел.
   – Я приехал поговорить о необычном деле – вкладе, сделанном перед войной и нетронутом до сих пор.
   Стимли равнодушно кивнул.
   – В этом нет ничего необычного, синьор. В то время многие люди искали безопасное место для своих…
   – Я говорю не о времени, – нетерпеливо перебил его Стефано, – а о самом вкладе: это большая коллекция драгоценностей стоимостью в миллионы лир.
   – Да? – Стимли изобразил интерес.
   – Коллекция принадлежала моей матери… известной как Ла Коломба. Короче, я хотел бы получить эту коллекцию.
   Внимательно посмотрев на посетителя, Стимли чуть заметно улыбнулся.
   А почему он должен держаться иначе? Известно, что швейцарцы осторожны, особенно те, кто причастен к банковскому делу. «Зато ни одному самозванцу не удастся украсть мое наследство», – подумал Стефано.
   Тем не менее Стефано стало не по себе. Как же ему доказать свои права? Есть ли письменные инструкции, объясняющие порядок наследования, или Ла Коломба договорилась обо всем с герром Линднером лично?
   Как объяснить все сложные детали банкиру, столь равнодушному ко всему? Гораздо легче говорить с человеком осведомленным.
   – Вы не могли бы связаться с герром Линднером? – спросил Стефано. – Он все объяснит.
   – Сожалею, но это очень сложно. В прошлом году он внезапно уволился и уехал из страны.
   – Внезапно? Уехал?..
   – Да. Очень странно. Известно только, что сейчас он в Америке. Его дочь вышла замуж за американца, состоявшего на дипломатической службе. Она находилась здесь во время войны. Когда ее мужа отозвали в Вашингтон, Линднер уехал вместе с ними.
   Нервы Стефано были на пределе, воображение рисовало картины одна хуже другой. Банковский служащий, которому доверили драгоценности стоимостью в миллионы долларов, внезапно увольняется и уезжает за океан. Необходимо что-то предпринять. Стефано вытащил из кармана кусок овечьей шерсти и развернул его. На стол легла верхняя часть парфюмерного флакона.
   Брови мистера Стимли взлетели вверх. Стефано, волнуясь, сбивчиво объяснил, что этот предмет – своего рода условный знак, поэтому необходимо присутствие его брата, который исчез и скорее всего мертв. Его часть флакона таким образом утрачена, и ее не найти, а ему, Стефано, необходимо получить наследство. Чтобы подтвердить свои притязания, он предъявил письмо, написанное Бранкузи, и свидетельство о крещении.
   Стимли взял документы и прочитал их. Потом внимательно осмотрел необычную вещицу. Внезапно он встал.
   – Простите меня, синьор д'Анжели, но я должен посоветоваться с коллегой.
   То, что банкир так быстро ушел, вселило в Стефано надежду. Стимли наверняка уверен, что Стефано имеет права на наследство, и после небольших формальностей ему вернут коллекцию. С чего вообще его посетила дурацкая мысль, что драгоценности похищены? Линднер пожелал жить с дочерью в Америке, и это вполне нормально.
   Стимли скоро вернулся с папкой в руке.
   – Синьор д'Анжели, – начал он, сев на место. – Я собрал все бумаги, связанные с этим делом. Письмо, написанное мистеру Линднеру синьорой Петрой Манзи, неоспоримо свидетельствует о том, что ее коллекция может быть получена только при представлении обеих половинок флакона.
   – Но я ее сын и объяснил…
   – Я не оспариваю ваши утверждения, синьор д'Анжели. Для финансовой операции не важно, верю я вам или нет. Я не имею права отдать вам драгоценности.
   – Тогда разрешите мне поговорить с вашим начальником, с директором банка. Ведь моя мать не хотела, чтобы эти драгоценности остались здесь навсе…
   – Простите, мистер д'Анжели. Я еще не все объяснил. Истинная причина, по которой мы не можем выдать вам коллекцию, состоит в том, что у нас ее нет.
   – Как?! – Голос Стефано дрогнул, ибо он понял, что его худшие опасения подтвердились.
   Стимли открыл папку и просмотрел бумаги.
   – Записи свидетельствуют о том, что мистер Витторио д'Анжели приехал в наш банк к герру Линднеру четырнадцать месяцев назад. Он полностью удовлетворил все условия, оговоренные в завещании, и коллекция была выдана ему.
   – Полностью? – Стефано подался вперед. – Он приехал один?
   – Да. Он предъявил документ, подтверждающий, что его брат умер в Милане в 1944 году.
   – Это не составило ему никакого труда. Он был фашистским функционером. – Стефано схватил со стола свою часть флакона. – Но у него не было этого!
   Стимли снова проверил бумаги.
   – Похоже, что было. Он предъявил мистеру Линднеру две половинки парфюмерного флакона, и в наших бумагах есть их фотография. А вот письменные показания, удостоверяющие…
   Стефано вскочил.
   – У него не могло быть двух половинок, потому что одна из них у меня. Разве вы не видите? То была подделка!
   Однако Стимли не утратил самообладания.
   – А может быть, подделка в вашей руке?
   Слова банкира подействовали на Стефано как холодный душ. Конечно. Какая разница? Ему никогда не удастся доказать, что его половинка подлинная.
   Витторио отлично все рассчитал: забрал коллекцию и скрылся.
   – Не покажете ли мне письменные показания? – тихо попросил Стефано, признавая свое поражение.
   Стимли протянул ему документ. Все было именно так, как он только что объяснил. На документе стояла подпись: «Курт А. Линднер».
   – Спасибо, мистер Стимли. Банковский служащий кивнул и поднялся.
   – Синьор д'Анжели, понимаете, мы бессильны… – Он развел руками.
   Выйдя из банка, Стефано почувствовал, что предан и обманут, как и его мать. Казалось, умная Ла Коломба предусмотрела все, чтобы разделить свое состояние поровну между сыновьями.
   Но она не учла того, что Италия оккупирована фашистами, а Витторио – подлец.
   У Стефано опустились руки. Но память о матери побуждала его действовать. Нельзя позволить Витторио осквернить ее память.
   Одно из первых звеньев в поисках Витторио, несомненно, герр Линднер. Случайно ли, что через месяц или два после вступления Витторио в права наследства Линднер исчез? А что, если какая-то безделушка из коллекции упростила формальную процедуру передачи драгоценностей?
   Стефано надеялся отыскать след швейцарского банкира. Его дочь замужем за американцем, служащим министерства иностранных дел, который провел годы войны в Женеве. Это сузит круг поисков.
   Проведя четыре месяца в порту Генуи, Стефано нанялся матросом на корабль, отплывающий в Нью-Йорк. Он не знал, разрешат ли ему остаться в Америке, но слышал, что там доброжелательно относятся к беженцам.
   Когда корабль вошел в гавань Нью-Йорка, Стефано подумал, что наследство матери уже сослужило ему хорошую службу, даже если он не найдет коллекцию. Он любил Италию, но родная страна не скоро поднимется из руин. В Америке же перед человеком открываются разнообразные возможности.
   Матросы показали ему Манхэттен, где обосновалось множество итальянцев. Этот район даже называли Маленькой Италией. Матросы утверждали, что Стефано сможет найти работу, и не зная английского языка. Так и вышло. Пару недель Стефано брался за любую работу, потом, освоив разговорный минимум, купил билет на поезд и отправился в Вашингтон.
   Обходясь скудным словарным запасом и часто прибегая к языку жестов, он расспрашивал попутчиков и таким образом прокладывал путь к государственному департаменту США. Стефано быстро нашел переводчика, который согласился просмотреть списки личного состава посольства США в Швейцарии в военные годы и узнать, не привез ли кто-то из них в Америку жену с девичьей фамилией Линднер.
   Через три часа в холл к Стефано вышел тридцатилетний мужчина в очках с золотой оправой. Он назвался Джеймсом Харрингтоном и сказал, что женился на Хейди Линднер в Женеве летом 1946 года.
   – Зачем вы ищете Хейди, синьор д'Анжели? – спросил Харрингтон.
   – Я ищу не вашу жену, а ее отца. Это связано с моим личным делом, которым занимался ваш тесть в женевском банке. Только он располагает необходимой мне информацией.
   Харрингтон извинился и пошел звонить. Вскоре вернувшись, он сказал Стефано, что его свекор готов встретиться с ним.
   – Синьор д'Анжели, думаю, вы устали. Я закажу машину и отвезу вас к мистеру Линднеру.
   «Доброта или хитрость, – подумал Стефано. – Может, зять Линднера тоже участвовал в мошенничестве?»
   Но Стефано тут же выругал себя за подозрительность. Неужели предательство Витторио заставило его сомневаться во всех?
   – Большое спасибо, мистер Харрингтон. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся отблагодарить вас за доброту.
   Машина подвезла его к маленькому дому в Джорджтауне. Стефано нажал кнопку, и его попросили подняться на четвертый этаж.
   Линднер ждал Стефано в дверях своей квартиры. На вид ему было около шестидесяти. В свободных брюках и шерстяном свитере, он выглядел спокойным и дружелюбным – полная противоположность герру Стимли.
   Линднер приветствовал Стефано на отличном итальянском, пригласил его в квартиру и предложил выпить.
   Но Стефано сразу перешел к делу.
   – Герр Линднер, имя д'Анжели, вероятно, известно вам.
   – Конечно, поэтому я и согласился встретиться с вами. Мужчина по фамилии д'Анжели получил большую коллекцию драгоценностей из банка, где я работал.
   – Это мой брат, Витторио. Я – Стефано д'Анжели.