Страница:
Мари Кирхофф
КЕНДЕРМОР
Поздним полуднем внутри таверны "Последний Приют" в небольшом городишке Утехе царило полное спокойствие. Трое друзей восседали на своих излюбленных местах у камина и строили планы на будущее.
— Куда ты думаешь отправиться в первую очередь, Тас?
Танис Полуэльф расслабленно склонился над темной вощеной поверхностью дубового стола, упершись подбородком в руки.
Напротив Таниса за столом сидел его друг-кендер, Тассельхофф Непоседа. Рядом с Тассельхоффом примостился крепыш гном, Флинт Огненный Горн.
Запах курящегося дымка вился перед носом кендера. Этим запахом напрочь пропитались все сорок восемь дюймов его ребяческой фигурки, от нижней кромки задорных голубых штанишек и до самого кончика хохолка соломенных волос. Знакомый аромат проливал бальзам на душу, однако кендер был слегка расстроен; скоро ему придется покинуть своих лучших друзей на пять лет, а пять лет — это такой огромный срок! Семеро неразлучных товарищей решили на некоторое время разойтись, а затем встретиться снова — ровно через пять лет — после того, как разузнают, что за слухи о предстоящей войне бродят среди людей, а кроме того, решат свои личные проблемы.
— До сих пор я особенно не задумывался, куда пойду, — неопределенно сказал кендер. — Мне кажется, куда подует ветер…
Перевернув пустой кувшин донышком вверх, Тассельхофф откинул голову и стал ждать, пока последняя капля ароматного пенящегося пива медленно соскользнет в пересохший рот. В конце концов пена с хлопком шлепнулась вниз.
Удовлетворенно причмокнув губами, он вытер их краешком отделанного мехом рукава. Кендер покосился в сторону тускло освещенного пивного бара, а затем перевел взгляд на Таниса.
— Хотя все мои друзья на Кринне уже заждались, когда же выберусь их проведать! — Тассельхофф поставил пустую кружку на край стола, чтобы ее снова наполнили.
Глаза Флинта весело сверкнули под густыми, черными с проседью бровями.
— Держу пари, что они ждали! А еще могу поспорить, что они не сидели при этом сложа руки, а упорно совершенствовали свои умения по части дверных замков!
Старый гном громко рассмеялся, так что его рот показался из-под укрывавших его обычно растрепанных колючих усов и широкой бульбы носа, а мясистые щеки задрожали в такт раскатам хохота. Даже Танис, этот миротворец, не мог удержаться, чтобы не улыбнуться в ладошку.
— Ох, ты что, действительно так думаешь? — серьезно выкрикнул Тассельхофф. Когда он улыбнулся, его ребяческое личико пронизало бесчисленное множество крохотных, рассыпающихся морщинок, придавая ему схожесть с дрожащим расколотым оконным стеклом. Морщинки на лице были характерной чертой всех кендеров, что делало весьма затруднительным точную оценку их возраста. — Многие из теперешних замков жуть какие хрупкие — ни от чего не защищают! Не знаю, как люди могут только оставлять под их защитой вообще что-нибудь?!
— Как же иначе, если повсюду снуют кендеры? — тихо фыркнул Флинт. Предостерегающий взгляд Таниса ясно сказал ему, что его слова достигли чутких эльфийских ушей. Танис любил защищать кендера от необоснованных колкостей Флинта, несмотря на то, что Тас никогда по-настоящему не обижался на них.
Два плотно прижатых друг к другу пальца Флинта исчезли под густой копной усов, и гном издал громкий, резкий свист. Таверна была пустой, так что приемная дочь владельца подошла к столику с некоторым опозданием. Она была розовощекой девочкой с серьезными глазами и коротко подстриженными, вьющимися темными волосами. Несмотря на легкий ветерок, задувавший в щели нескольких окон с заляпанными стеклами — через несколько недель они будут прикрыты двойным слоем промасленной бумаги, чтобы зимний холод не проникал внутрь помещения — погода в эти деньки стояла на диво теплая для ранней осени. Флинт называл ее "последним танцем лета". В сочетании с жаром, идущим от ежедневно расжигаемого огня в очаге, неудивительно, что тяжелый душный воздух приклеил волосы девочки ко лбу, а грубая домотканная туника прилипла к спине, пропитавшись потом.
— Что будет угодно, сударь? — серьезно осведомилась она. Голос ее звучал совсем не утомленно, как у сезонной прислуги. Пройдет несколько лет, печально подумал Флинт, и ее сломят наглость и нежеланное внимание слишком многих мужчин…
— Ты Тика? — спросил он и получил в ответ утвердительный кивок. Флинт ободряюще улыбнулся. — Вот что, Тика, мне нужны еще две…
Танис быстренько осушил остатки из своей кружки и выставил ее вперед.
— …наполни-ка вот эти три кружки замечательным элем Отика, — тут же поправился Флинт. — Я плачу.
— Хорошо, сударь, — изящная фигурка Тики слегка покачнулась, а затем умело скользнула между плотно придвинутыми столами к стойке бара.
Таверна "Последний Приют" очертаниями напоминала букву L. Низкие потолки делали комнатку очень уютной для небольших компаний, хотя иногда, в особенно напряженные ночи, она начинала казаться слишком тесной. Стены были сложены из толстых, темных деревянных бревен, скрепленных разведенной смолой, и наполняли воздух тяжелым мускусным ароматом, необыкновенно приятным и привычным для завсегдатаев таверны. Комната была уставлена маленькими круглыми столиками, а Отик посчитал необходимым поставить еще и огромный стол с длинными скамьями, чтобы путешественники могли спокойно беседовать за едой.
Кухня, шумное и суетное место, располагалась в основании буквы L. Грохот кастрюль и пронзительные голоса кухарок, а вместе с ними соблазнительный запах знаменитой отиковой картошки со специями доносились оттуда круглосуточно.
Необычным было то, что таверна примостилась на могучих ветвях валлинового дерева, грациозного, быстро растущего великана, который, казалось, распростер крону над всей Утехой. На самом же деле город, за исключением конюшен и еще нескольких построек, целиком размещался высоко над землей в ветвях валлинов. Это придавало поселению особенный колорит — захватывающе прекрасное, оно, тем не менее, было прекрасно подготовлено для обороны. Шаткие висячие мостики уносились ввысь, обвивая змейками стволы древьев, и слегка колыхались в воздухе, связывая друг с другом торговцев, знакомых и друзей.
Трое друзей сидели у огня и, казалось, полностью ушли в раздумья, когда вернулась с выпивкой Тика. Глаза юной девушки задержались на привлекательном лице Таниса — темных, широко поставленных, задумчивых глазах; скулах, выточенных, казалось, из мрамора; густых вьющихся рыжих волосах, небрежно растрепанных. Но когда ее взгляд непроизвольно упал на худощавое, но мускулистое тело, обрисовывающееся даже через рубашку, руки девушки вдруг стали неуклюжими, и она выплеснула на стол немного эля.
— Я прошу прощения… ох уж мне эта жара, — пробормотала она, тычась в пролитую лужицу краешком передника.
— Ничего страшного, — успокоил ее Тас. — Это же совсем крохотная лужица! Я ожидал, что ты по крайней мере перевернешь на нас стол, если принять во внимание, как ты разглядывала…
— Спасибо, Тика, — запищал Флинт тонким фальцетом, заглушив тем самым последние слова слишком уж откровенной тирады кендера. Тика вспыхнула густым румянцем и, благодарная за позволение удалиться, исчезла в тени кухни.
— Тас, мог бы и не смущать ее так, — пожурил Флинт кендера.
— Смущать кого? О чем ты говоришь? А, Тика! — наконец уловил мысль Флинта Тас. — Это не моя вина, что она наполняет кружки под завязку, хотя, — он пожал плечами, — лично мне это в девочке нравится.
Тас зачерпнул с верха одной из кружек пригоршню пены и, недолго думая, отправил ее в рот.
Флинт завращал глазами в притворном отвращении.
— Ну хоть изредка бы в твоей голове появлялись остатки здравого ума! А то ведь нет! Мог бы и не подчеркивать, что она смотрела на Таниса.
Тас выглядел озадаченным.
— Но девушки всегда пялятся на Таниса. А ты видел, какие взгляды ему дарила Китиара? А иногда натыкаешься на такое смущение, что хоть не смотри! Хотя Кит никогда не производила впечатление стыдливой. Интересно, почему…
— Кхм… — Танис громко прокашлялся, а лицо его вдруг запылало. — Не могли бы вы вдвоем не обсуждать меня, как будто меня здесь нет?
Он сурово нахмурился и повернулся к беззастенчивому кендеру.
— Тас, Флинт имел в виду, что… — Танис попытался подыскать слова, которые могли бы повлиять на кендера.
— А впрочем, неважно, — в конце концов вздохнул он, заметив внимательное, детское выражение на лице Таса, ибо тот сгорал от любопытства.
— В самом деле, Танис, — сказал Флинт, стремясь поскорее сменить тему, — а ты не говорил нам, куда собираешься.
Флинт извлек из-под коричневой кожаной рубашки, которую упорно одевал в любую погоду, чурку и ножичек для резьбы по дереву, откинулся на спинку стула и принялся за тонкие подробности миниатюрной фигурки наполовину завершенного человечка.
Танис погладил гладко выбритый подбородок и пристально взглянул на синие язычки пламени.
— Не знаю… Я думал отправиться в сторону Квалиноста, — неопределенно ответил он, и его немигающие глаза вспыхнули.
Флинт поднял голову и окинул Таниса задумчивым взглядом. Танис появился на свет при тяжелых обстоятельствах. Его мать, эльфийка, изнасилованная человеком, умерла во время родов. Ребенок-полукровка воспитывался братом матери. Несмотря на то, что дядя обходился с мальчишкой, как со своим дитем, Танис никогда не чувствовал настоящей приветливости в отношениях между людьми и эльфами. А когда Танис возмужал, его смешанная природа стала ярко различимой даже внешне — он был меньше, чем большинство людей, но крупнее большинства эльфов.
Именно тогда он заметил, как изменилось отношение к нему в эльфийской семье. Изменились все, за исключением Лораны, чьи девичьи знаки внимания не могли оставить его равнодушным. Они-то и привели к тому, что напряженность между Танисом, его дядей и сыном дяди — братом Лораны — стала еще более очевидной.
Поэтому он ушел. Его терзала пустота в душе, но он знал, что однажды должен предстать перед лицом своего дяди — и Лораны. Задача осложнялась тем, что мужчина этот был не только его дядей. но и Беседующим-с-солнцами, правителем эльфов Квалинести.
Флинт протянул руку и ободряюще сжал танисово плечо.
— Ты всегда найдешь здесь дом, парень.
Танис отвернулся от пламени и встретил улыбку старого гнома, которая не переметнулась на его задумчивые темные глаза.
— Знаю.
Все это выглядело как счастливое расставание, а Танису не хотелось думать о Квалиносте прямо сейчас. Еще не пришло время.
Он бросил Флинту озорную усмешку.
— Если я тебя знаю, Флинт Огненный Горн, ты все пять лет просидишь за резьбой у домашнего очага.
Флинт повертел в руках все еще чрезмерно большой деревянный чурбанчик.
— И что в этом плохого? — возмущенно поинтересовался он. Теперь Танис мог быть уверен, что гном с упрямством гнома займется именно этим.
— Ничего, за исключением того, что через час это занятие крайне надоедает, — заметил Тассельхофф, пошевелив палкой огонь в камине, отчего в воздух взвились вспыхивающие искорки. — Ты же знаешь, Флинт, я могу на время остаться и составить тебе компанию и…
— И все, — отрезал Флинт, взглянув на кендера. — Мне не нужен вечно подворачивающийся под ноги дурковатый кендер! Тебе не приходило в голову, что, может быть, мне хочется немного поскучать, посидеть у камина с детишками, которые переворачивают вверх дном комнату — я так долго этого хотел!
Танис нашел слово «детишки» весьма забавным, поскольку по человеческим меркам он был почти столетним стариком, хотя и выглядел на все двадцать. Конечно, Флинт не считал себя юнцом — скоро ему должно было стукнуть сто сорок, а в переводе на человеческий возраст перевалило за пятьдесят.
Но седой гном еще не закончил.
— Рейстлин вечно погружен в раздумия, Стурм — стоик проклятый, Китиара постоянно вступает в рукопашную с Карамоном или в рукопашную другого рода с Танисом…
Его грубоватое лицо смягчилось, и он добродушно двинул полуэльфа под ребра.
Тас откинулся на спинку кресла и вытянул на столе ноги.
— Как вы думаете, есть ли у Стурма шанс отыскать отца в Соламнии? — спросил он, внезапно вспомнив о друзьях, что уже покинули их. Стурм Светлый Меч и Китиара Ут-Матар вышли из Утехи на день раньше и направились в Соламнию, на север. Стурм искал своего отца, которого был вынужден покинуть в детстве, а Китиара шла своей дорогой в поисках приключений.
— Если Сэр Светлый Меч еще жив, думаю, Стурм его найдет, — решительно сказал Танис. — В обществе Кит он не заблудится.
Пламя затрещало и стрельнуло, выплюнув частички раскаленной золы прямо на левую ногу Таса. Он с воплем вскочил на ноги и бешено запрыгал вокруг стола.
— Ой! Так вот почему ушла Кит — чтобы искать отца Стурма? — спросил он, неистово шлепая ладошкой по тлеющим штанишкам.
Танис испуганно ушел в сторону от очередного аробатического прыжка кендера и с серьезным видом ответил:
— Не думаю, чтобы Кит сама знала, чего она ищет.
Огонек погас, и Тас просунул палец в дырку с обожженными черными краями, что зияла теперь на видном месте его голубых штанишек.
— Ну хорошо, я уверен, что она найдет это, чем бы оно ни было, — добавил он.
— Она такая…
— Заводная? — закончил за него Танис.
— Я хотел сказать — решительная, — искренне признался кендер.
— Да, это про нее, — заметил Танис со знающей улыбкой.
— А я вот беспокоюсь об этих проклятых дурнях, ее братишках, — заворчал
Флинт, — хоть и понятия не имею, почему это меня трогает. И что бы там не говорили, а Рейстлин еще слишком молод, чтобы проходить магическое испытание в
Башне Высшего Волшебства. Отправился туда на верную смерть. И бедняжка Карамон — не представляю, что он будет делать без него.
Братья-близнецы, Карамон и Рейстлин Маджере — единоутробные братья Китиары
— тоже уже отбыли из города. Болезненный Рейстлин намеревался пройти опасное испытание для волшебников в вайретской Башне Высшего Волшебства, а его дюжий братец Карамон отправился сопровождать его, чтобы защитить в случае чего.
Тассельхофф выглядел задумчивым.
— А мне кажется — наоборот, — сказал он, вовсе не желая придать своим словам зловещий оттенок. — Не представляю, что будет делать Рейстлин без Карамона. В том случае, конечно, если он погибнет.
— Семья… — только и произнес Танис, и мысли его уплыли далеко-далеко.
— Вот оно! — воскликнул Тас, подскакивая с места. Глаза его лихорадочно блестели. — Вот что я сделаю! Проведая своих родственников. Вот здорово, интересно, где они сейчас?
— А ты не знаешь? — удивился Флинт, поднимая глаза от резьбы. — Что с твоими родителями?
— Не совсем так. Во всяком случае, я не знаю, где они в последнее время.
— Ну тогда откуда тебе знать, живы ли они до сих пор? — потягивая эль, заметил Танис.
— Я думаю, кто-нибудь обязательно рассказал бы мне, если бы они умерли, — пояснил Тас.
— Но если ты не знаешь, где они, откуда этот кто-то узнает, где находишься ты, чтобы рассказать тебе, что кто-то, о чьем местонахождении ты не знаешь, умер? — скороговоркой пролепетал Флинт. На мгновение гном замер и сокрушенно покачал головой. — Вы только послушайте, теперь я начал говорить, как кендер!
— сплюнул он в сердцах.
Но Тас был слишком занят перечислением всех родственников, что не заметил этого.
— Дядюшка Ремо Отмычка, второй кузен брата моего папочки, насколько я помню. У него замечательная коллекция ключей — большие, маленькие, массивные, а один сделан из сверкающего голубого камня размером с ваши головы. — Тас задумчиво почухал подбородок. — Интересно, для чего может использоваться подобный ключ?
Обоим — и Флинту, и Танису — стало жутко интересно, зачем кендеру вообще нужен ключ, если принять во внимание свойственную им вороватость, но оба тактично промолчали.
— А еще дядюшка Уилфри, — мечтательно продолжал Тас, — но никто не видел его дома… Кажется, в действительности я тоже его не видел.
Перед тем, как продолжить, он сделал затяжной глоток эля.
— Хотя, наверное, мой любимый дядюшка — брат матушки, — говорил Тас, погрузившись в счастливые воспоминания. — Он не Непоседа, а Лохмоног, отчего он всегда смущался на семейных посиделках, Как бы то ни было, дядюшка Трапспрингер пришел в нашу семью после того, как во время медового месяца умерла его невеста. То есть он считал, что она умерла.
— Что значит "считал"? — воскликнул Танис.
— Звучит печально.
— Ох, в устах дядюшки Трапспрингера это звучит так романтично, — начал Тас, выставляя пустую кружку для наполнения. Кендер, безусловно, готовился рассказать одну из своих длинных историй.
— В сокращенном варианте, будь добр, — предостерег его Флинт. — Я вовсе не хочу все еще сидеть здесь и слушать твою историю, когда через пять лет все соберутся на этом месте.
Тассельхофф закатил глаза.
— Замечательно, Флинт! Я еще никогда не рассказывал тебе историю длиной в пять лет. Не то, чтобы я не знал несколько таких…
— В то время, — продолжал он, как будто и не прерывался, — дядюшка Трапспрингер и его невеста решили, что не хотят проводить медовый месяц в общепринятых местах, ибо во всех них они давно побывали. По крайней мере, они решили постараться найти новое место.
Как обычно, Тас удостоверился в тупости своих друзей.
— И куда же они отправились? — спросил Флинт, притворившись терпеливым. Он тут же пожалел, что слова сорвались с языка.
Тас выглядел раздраженным.
— Флинт, да ты же не слушаешь! Куда же еще можно отправиться на медовый месяц, кроме как на Месяц, на луну, то есть? В этом вся соль!
Глаза Таниса превратились в щелочки.
— Так они были на луне?
— Нет, — поправил его Тас, — но пытались это сделать. Купили магическое снадобье на весенней ярмарке в Кендерморе. Потом выпили каждый по половинке, закрыли глаза и подумали о луне, как и говорил торговец. Но когда дядюшка Трапспрингер открыл глаза, он все еще находился на ярмаркеЮ а невеста бесследно исчезла! Ее подвенечное платье валялось у его ног, — глаза Таса слегка затуманились. — Ну и ну, эта история каждый раз навевает грусть. Как вы полагаете, может он просто недостаточно усердно думал о луне?
— Ты прав, он думал недостаточно усердно, однако совсем не о луне, — фыркнул Флинт, выскребая из густой бороды целую пригоршню древесных стружек. — Она, скорее всего, знала, что успеет шмыгнуть в толпу и сбежать, пока не поздно, в то время как твой дядюшка с закрытыми глазами думает о луне. Необыкновенная для кендера проницательность.
— Дядюшка Трапспрингер говорил, что она, должно быть, умерла, — сказал Тас, потому что если иначе, она нашла бы способ вернуться к нему. Но я думаю, что в эти мгновения она сидит на Лунитари и смотрит на нас. Держу пари, что она по-прежнему любит его. Интересно, а мы можем увидеть, что там, на луне?
— По крайней мере, ей не приходится голодать, — заметил Флинт. — Ведь любой дурень знает, что луна сделана из красного сыра!
Он еле сдерживал улыбку, отчего лицо гнома искривилось и изобразило странную гримасу.
— Мне бы твою уверенность, — серьезно рассуждал Тас. — Уж не знаю, из чего сделана Лунитари, но не из красного сыра — это точно. Из чего-то красного, не спорю, но такая обыденная и вязкая штука, как сыр…
Тут Флинт не выдержал и полез под стол от хохота.
Монолог Таса ненадолго приостановился, когда массивная входная дверь из мореного дуба рывком распахнулась и шлепнулась о стену с громких хлопком, отчего ранние осенние листья вихрем устремились в комнату. В дверном проеме возникло самое необычное живое существо из всех, каких доводилось трем товарищам. Женщина, судя по коренастому телу гномиха, была необыкновенно пышной даже по стандартам собственного племени. Блестящая малиновая блуза, присобранная на запястьях, наверное, лопнула бы на объемистой груди, если бы не косая шнуровка спереди, стягивающая обе половинки. Чуть ниже кожаный пояс канареечного цвета опоясывал тонкую осиную талию. Брюки, сшитые из хорошо выделанной тонкой фиолетовой кожи, были заправлены в сапожки, великолепно гармонировавшие с блузой. Губы и щеки, натертые неестественно ярким гранатовым соком, были под стать длинным, волнистым волосам. Картину завершала взгромоздившаяся на голову под невероятным углом фиолетово-желтая шапочка.
— Ну наконец-то мы здесь, — довольно вздохнула она, оглядывая таверну. Подбоченившись, она приняла властную позу, которая зрительно добавила ей росту. В таверне воцарилось молчание. Перестали греметь даже кастрюли на кухне.
— Вудроу, заходи сюда! — кинула она через плечо.
— Да, мэм, — пискнул боязливый голосок. Из-за ее спины выступил молодой человек и осторожно проскользнул мимо объемной фигуры, чтобы не зацепить выпирающие округлости. Его выгоревшие на солнце волосы казались соломенными и были подстрижены "под горшок". Чем-то он смахивал на ястреба — длинный, с горбинкой нос, высокая жилистая фигура. Одет он был странно: серые стеганые штаны и набитую ватой рубаху с длинными рукавами, что обычно надевают для защиты тела под кольчугу. Брюки, очевидно видавшие лучшие времена, полопались по швам и полиняли. Запястья юноши больше чем на дюйм торчали из-под манжет.
— Прекрати меня так называть! — добродушно упрекнула его гномиха. — Я начинаю и впрямь чувствовать себя старухой. Могу тебя уверить, — она кокетливо подмигнула ему, — я еще не совсем состарилась!
Юноша, которого звали Вудроу, неистово зарделся.
— Да, мэм, — сглотнул он.
Она окинула его долгим взглядом и коснулась ладошкой щеки.
— Такой молоденький… а впрочем, мне нравятся молоденькие…
Вдруг она отвернулась и напряженно вгляделась вглубь таверны, заметив за стойкой бара Отика, точнее, его передник.
— Э-эй, ты! — окликнула она, взмахнув в его направлении рукой. Пожирая ее глазами, Отик стремительно рванулся в сторону гномихи.
— Человек, выглядящий так импозантно и величественно, как ты, не может быть никем иным, как не владельцем таверны, — промурлыкала она.
Тучное тело Отика замерло на месте, и бармен глупо ухмыльнулся, напоминая в этот момент влюбленного дурачка.
— Да-да, конечно, это, кажется, я. Могу я вам чем-нибудь помочь? Обед? У нас лучшие в Утехе закуски — да что уж там, лучшие в южной части Ансалона! — затрещал он.
— Не сомневаюсь, — ровно проговорила она, — но всему свое время. На самом деле я кое-кого ищу. Кендера по имени Тассельхофф Непоседа. Мне сказали, что я найду его здесь.
Трое друзей наблюдали за разыгрывавшейся комедией с самого начала. При звуке своего имени Тас возбужденно подорвался с места и помчался к гномихе.
— Это я! Я Тассельхофф Непоседа! Я что-то выиграл? А ты пришла, чтобы выдать заслуженное вознаграждение? — Вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль. — Или я что-то потерял? А может, что-нибудь потеряли вы?
— Ты назвал причину, — сказала пышная гномиха, пробежавшись взглядом по его мальчишеской фигурке. — Правда, не скажу, что мне хоть сколько-нибудь понятно, к чему вся эта суета, — таинственно пробормотала она, после чего сомкнула необыкновенно сильные пальцы на костлявом запястии кендера.
— А теперь ты последуешь за мной, только учти — я немного тороплюсь, — предупредила она, делая шаг в сторону двери. Не совсем понимая, что происходит, Тассельхофф повис на ее руке мертвым грузом. Еще и уперся пятками об пол.
— Ну же, пойдем, — заворчала она. — Не могу же я заниматься целый год только тобой!
С этими словами она рванула его к двери.
— Подожди минутку! — выпалил он. — Кто ты? И куда пытаешься меня оттащить? Ты ведешь себя не слишком учтиво.
Негодование гнома подняло Флинта и Таниса с мест, и теперь они начали двигаться в сторону Таса.
Путница, казалось, что-то припомнила.
— Ой, прошу прощения. Я совсем забыла об этой части нашего разговора. — Она перешла на официальный тон. — Тассельхофф Непоседа, вы арестованы за нарушение статьи 30-1-19, код 47, параграф 10, какой-то там подпараграф кендерского Кодекса Поведения.
Она с силой рванула кендера за запястье и поволокла его к двери.
— Звучит и в самом деле серьезно, — мрачно признал Тас, не отрывая пяток от пола. — Но что все это значит?
— Это значит, что ты нарушил брачное обязательство. И поэтому нарвался на крупные неприятности, Тассельхофф Недотепа.
— Куда ты думаешь отправиться в первую очередь, Тас?
Танис Полуэльф расслабленно склонился над темной вощеной поверхностью дубового стола, упершись подбородком в руки.
Напротив Таниса за столом сидел его друг-кендер, Тассельхофф Непоседа. Рядом с Тассельхоффом примостился крепыш гном, Флинт Огненный Горн.
Запах курящегося дымка вился перед носом кендера. Этим запахом напрочь пропитались все сорок восемь дюймов его ребяческой фигурки, от нижней кромки задорных голубых штанишек и до самого кончика хохолка соломенных волос. Знакомый аромат проливал бальзам на душу, однако кендер был слегка расстроен; скоро ему придется покинуть своих лучших друзей на пять лет, а пять лет — это такой огромный срок! Семеро неразлучных товарищей решили на некоторое время разойтись, а затем встретиться снова — ровно через пять лет — после того, как разузнают, что за слухи о предстоящей войне бродят среди людей, а кроме того, решат свои личные проблемы.
— До сих пор я особенно не задумывался, куда пойду, — неопределенно сказал кендер. — Мне кажется, куда подует ветер…
Перевернув пустой кувшин донышком вверх, Тассельхофф откинул голову и стал ждать, пока последняя капля ароматного пенящегося пива медленно соскользнет в пересохший рот. В конце концов пена с хлопком шлепнулась вниз.
Удовлетворенно причмокнув губами, он вытер их краешком отделанного мехом рукава. Кендер покосился в сторону тускло освещенного пивного бара, а затем перевел взгляд на Таниса.
— Хотя все мои друзья на Кринне уже заждались, когда же выберусь их проведать! — Тассельхофф поставил пустую кружку на край стола, чтобы ее снова наполнили.
Глаза Флинта весело сверкнули под густыми, черными с проседью бровями.
— Держу пари, что они ждали! А еще могу поспорить, что они не сидели при этом сложа руки, а упорно совершенствовали свои умения по части дверных замков!
Старый гном громко рассмеялся, так что его рот показался из-под укрывавших его обычно растрепанных колючих усов и широкой бульбы носа, а мясистые щеки задрожали в такт раскатам хохота. Даже Танис, этот миротворец, не мог удержаться, чтобы не улыбнуться в ладошку.
— Ох, ты что, действительно так думаешь? — серьезно выкрикнул Тассельхофф. Когда он улыбнулся, его ребяческое личико пронизало бесчисленное множество крохотных, рассыпающихся морщинок, придавая ему схожесть с дрожащим расколотым оконным стеклом. Морщинки на лице были характерной чертой всех кендеров, что делало весьма затруднительным точную оценку их возраста. — Многие из теперешних замков жуть какие хрупкие — ни от чего не защищают! Не знаю, как люди могут только оставлять под их защитой вообще что-нибудь?!
— Как же иначе, если повсюду снуют кендеры? — тихо фыркнул Флинт. Предостерегающий взгляд Таниса ясно сказал ему, что его слова достигли чутких эльфийских ушей. Танис любил защищать кендера от необоснованных колкостей Флинта, несмотря на то, что Тас никогда по-настоящему не обижался на них.
Два плотно прижатых друг к другу пальца Флинта исчезли под густой копной усов, и гном издал громкий, резкий свист. Таверна была пустой, так что приемная дочь владельца подошла к столику с некоторым опозданием. Она была розовощекой девочкой с серьезными глазами и коротко подстриженными, вьющимися темными волосами. Несмотря на легкий ветерок, задувавший в щели нескольких окон с заляпанными стеклами — через несколько недель они будут прикрыты двойным слоем промасленной бумаги, чтобы зимний холод не проникал внутрь помещения — погода в эти деньки стояла на диво теплая для ранней осени. Флинт называл ее "последним танцем лета". В сочетании с жаром, идущим от ежедневно расжигаемого огня в очаге, неудивительно, что тяжелый душный воздух приклеил волосы девочки ко лбу, а грубая домотканная туника прилипла к спине, пропитавшись потом.
— Что будет угодно, сударь? — серьезно осведомилась она. Голос ее звучал совсем не утомленно, как у сезонной прислуги. Пройдет несколько лет, печально подумал Флинт, и ее сломят наглость и нежеланное внимание слишком многих мужчин…
— Ты Тика? — спросил он и получил в ответ утвердительный кивок. Флинт ободряюще улыбнулся. — Вот что, Тика, мне нужны еще две…
Танис быстренько осушил остатки из своей кружки и выставил ее вперед.
— …наполни-ка вот эти три кружки замечательным элем Отика, — тут же поправился Флинт. — Я плачу.
— Хорошо, сударь, — изящная фигурка Тики слегка покачнулась, а затем умело скользнула между плотно придвинутыми столами к стойке бара.
Таверна "Последний Приют" очертаниями напоминала букву L. Низкие потолки делали комнатку очень уютной для небольших компаний, хотя иногда, в особенно напряженные ночи, она начинала казаться слишком тесной. Стены были сложены из толстых, темных деревянных бревен, скрепленных разведенной смолой, и наполняли воздух тяжелым мускусным ароматом, необыкновенно приятным и привычным для завсегдатаев таверны. Комната была уставлена маленькими круглыми столиками, а Отик посчитал необходимым поставить еще и огромный стол с длинными скамьями, чтобы путешественники могли спокойно беседовать за едой.
Кухня, шумное и суетное место, располагалась в основании буквы L. Грохот кастрюль и пронзительные голоса кухарок, а вместе с ними соблазнительный запах знаменитой отиковой картошки со специями доносились оттуда круглосуточно.
Необычным было то, что таверна примостилась на могучих ветвях валлинового дерева, грациозного, быстро растущего великана, который, казалось, распростер крону над всей Утехой. На самом же деле город, за исключением конюшен и еще нескольких построек, целиком размещался высоко над землей в ветвях валлинов. Это придавало поселению особенный колорит — захватывающе прекрасное, оно, тем не менее, было прекрасно подготовлено для обороны. Шаткие висячие мостики уносились ввысь, обвивая змейками стволы древьев, и слегка колыхались в воздухе, связывая друг с другом торговцев, знакомых и друзей.
Трое друзей сидели у огня и, казалось, полностью ушли в раздумья, когда вернулась с выпивкой Тика. Глаза юной девушки задержались на привлекательном лице Таниса — темных, широко поставленных, задумчивых глазах; скулах, выточенных, казалось, из мрамора; густых вьющихся рыжих волосах, небрежно растрепанных. Но когда ее взгляд непроизвольно упал на худощавое, но мускулистое тело, обрисовывающееся даже через рубашку, руки девушки вдруг стали неуклюжими, и она выплеснула на стол немного эля.
— Я прошу прощения… ох уж мне эта жара, — пробормотала она, тычась в пролитую лужицу краешком передника.
— Ничего страшного, — успокоил ее Тас. — Это же совсем крохотная лужица! Я ожидал, что ты по крайней мере перевернешь на нас стол, если принять во внимание, как ты разглядывала…
— Спасибо, Тика, — запищал Флинт тонким фальцетом, заглушив тем самым последние слова слишком уж откровенной тирады кендера. Тика вспыхнула густым румянцем и, благодарная за позволение удалиться, исчезла в тени кухни.
— Тас, мог бы и не смущать ее так, — пожурил Флинт кендера.
— Смущать кого? О чем ты говоришь? А, Тика! — наконец уловил мысль Флинта Тас. — Это не моя вина, что она наполняет кружки под завязку, хотя, — он пожал плечами, — лично мне это в девочке нравится.
Тас зачерпнул с верха одной из кружек пригоршню пены и, недолго думая, отправил ее в рот.
Флинт завращал глазами в притворном отвращении.
— Ну хоть изредка бы в твоей голове появлялись остатки здравого ума! А то ведь нет! Мог бы и не подчеркивать, что она смотрела на Таниса.
Тас выглядел озадаченным.
— Но девушки всегда пялятся на Таниса. А ты видел, какие взгляды ему дарила Китиара? А иногда натыкаешься на такое смущение, что хоть не смотри! Хотя Кит никогда не производила впечатление стыдливой. Интересно, почему…
— Кхм… — Танис громко прокашлялся, а лицо его вдруг запылало. — Не могли бы вы вдвоем не обсуждать меня, как будто меня здесь нет?
Он сурово нахмурился и повернулся к беззастенчивому кендеру.
— Тас, Флинт имел в виду, что… — Танис попытался подыскать слова, которые могли бы повлиять на кендера.
— А впрочем, неважно, — в конце концов вздохнул он, заметив внимательное, детское выражение на лице Таса, ибо тот сгорал от любопытства.
— В самом деле, Танис, — сказал Флинт, стремясь поскорее сменить тему, — а ты не говорил нам, куда собираешься.
Флинт извлек из-под коричневой кожаной рубашки, которую упорно одевал в любую погоду, чурку и ножичек для резьбы по дереву, откинулся на спинку стула и принялся за тонкие подробности миниатюрной фигурки наполовину завершенного человечка.
Танис погладил гладко выбритый подбородок и пристально взглянул на синие язычки пламени.
— Не знаю… Я думал отправиться в сторону Квалиноста, — неопределенно ответил он, и его немигающие глаза вспыхнули.
Флинт поднял голову и окинул Таниса задумчивым взглядом. Танис появился на свет при тяжелых обстоятельствах. Его мать, эльфийка, изнасилованная человеком, умерла во время родов. Ребенок-полукровка воспитывался братом матери. Несмотря на то, что дядя обходился с мальчишкой, как со своим дитем, Танис никогда не чувствовал настоящей приветливости в отношениях между людьми и эльфами. А когда Танис возмужал, его смешанная природа стала ярко различимой даже внешне — он был меньше, чем большинство людей, но крупнее большинства эльфов.
Именно тогда он заметил, как изменилось отношение к нему в эльфийской семье. Изменились все, за исключением Лораны, чьи девичьи знаки внимания не могли оставить его равнодушным. Они-то и привели к тому, что напряженность между Танисом, его дядей и сыном дяди — братом Лораны — стала еще более очевидной.
Поэтому он ушел. Его терзала пустота в душе, но он знал, что однажды должен предстать перед лицом своего дяди — и Лораны. Задача осложнялась тем, что мужчина этот был не только его дядей. но и Беседующим-с-солнцами, правителем эльфов Квалинести.
Флинт протянул руку и ободряюще сжал танисово плечо.
— Ты всегда найдешь здесь дом, парень.
Танис отвернулся от пламени и встретил улыбку старого гнома, которая не переметнулась на его задумчивые темные глаза.
— Знаю.
Все это выглядело как счастливое расставание, а Танису не хотелось думать о Квалиносте прямо сейчас. Еще не пришло время.
Он бросил Флинту озорную усмешку.
— Если я тебя знаю, Флинт Огненный Горн, ты все пять лет просидишь за резьбой у домашнего очага.
Флинт повертел в руках все еще чрезмерно большой деревянный чурбанчик.
— И что в этом плохого? — возмущенно поинтересовался он. Теперь Танис мог быть уверен, что гном с упрямством гнома займется именно этим.
— Ничего, за исключением того, что через час это занятие крайне надоедает, — заметил Тассельхофф, пошевелив палкой огонь в камине, отчего в воздух взвились вспыхивающие искорки. — Ты же знаешь, Флинт, я могу на время остаться и составить тебе компанию и…
— И все, — отрезал Флинт, взглянув на кендера. — Мне не нужен вечно подворачивающийся под ноги дурковатый кендер! Тебе не приходило в голову, что, может быть, мне хочется немного поскучать, посидеть у камина с детишками, которые переворачивают вверх дном комнату — я так долго этого хотел!
Танис нашел слово «детишки» весьма забавным, поскольку по человеческим меркам он был почти столетним стариком, хотя и выглядел на все двадцать. Конечно, Флинт не считал себя юнцом — скоро ему должно было стукнуть сто сорок, а в переводе на человеческий возраст перевалило за пятьдесят.
Но седой гном еще не закончил.
— Рейстлин вечно погружен в раздумия, Стурм — стоик проклятый, Китиара постоянно вступает в рукопашную с Карамоном или в рукопашную другого рода с Танисом…
Его грубоватое лицо смягчилось, и он добродушно двинул полуэльфа под ребра.
Тас откинулся на спинку кресла и вытянул на столе ноги.
— Как вы думаете, есть ли у Стурма шанс отыскать отца в Соламнии? — спросил он, внезапно вспомнив о друзьях, что уже покинули их. Стурм Светлый Меч и Китиара Ут-Матар вышли из Утехи на день раньше и направились в Соламнию, на север. Стурм искал своего отца, которого был вынужден покинуть в детстве, а Китиара шла своей дорогой в поисках приключений.
— Если Сэр Светлый Меч еще жив, думаю, Стурм его найдет, — решительно сказал Танис. — В обществе Кит он не заблудится.
Пламя затрещало и стрельнуло, выплюнув частички раскаленной золы прямо на левую ногу Таса. Он с воплем вскочил на ноги и бешено запрыгал вокруг стола.
— Ой! Так вот почему ушла Кит — чтобы искать отца Стурма? — спросил он, неистово шлепая ладошкой по тлеющим штанишкам.
Танис испуганно ушел в сторону от очередного аробатического прыжка кендера и с серьезным видом ответил:
— Не думаю, чтобы Кит сама знала, чего она ищет.
Огонек погас, и Тас просунул палец в дырку с обожженными черными краями, что зияла теперь на видном месте его голубых штанишек.
— Ну хорошо, я уверен, что она найдет это, чем бы оно ни было, — добавил он.
— Она такая…
— Заводная? — закончил за него Танис.
— Я хотел сказать — решительная, — искренне признался кендер.
— Да, это про нее, — заметил Танис со знающей улыбкой.
— А я вот беспокоюсь об этих проклятых дурнях, ее братишках, — заворчал
Флинт, — хоть и понятия не имею, почему это меня трогает. И что бы там не говорили, а Рейстлин еще слишком молод, чтобы проходить магическое испытание в
Башне Высшего Волшебства. Отправился туда на верную смерть. И бедняжка Карамон — не представляю, что он будет делать без него.
Братья-близнецы, Карамон и Рейстлин Маджере — единоутробные братья Китиары
— тоже уже отбыли из города. Болезненный Рейстлин намеревался пройти опасное испытание для волшебников в вайретской Башне Высшего Волшебства, а его дюжий братец Карамон отправился сопровождать его, чтобы защитить в случае чего.
Тассельхофф выглядел задумчивым.
— А мне кажется — наоборот, — сказал он, вовсе не желая придать своим словам зловещий оттенок. — Не представляю, что будет делать Рейстлин без Карамона. В том случае, конечно, если он погибнет.
— Семья… — только и произнес Танис, и мысли его уплыли далеко-далеко.
— Вот оно! — воскликнул Тас, подскакивая с места. Глаза его лихорадочно блестели. — Вот что я сделаю! Проведая своих родственников. Вот здорово, интересно, где они сейчас?
— А ты не знаешь? — удивился Флинт, поднимая глаза от резьбы. — Что с твоими родителями?
— Не совсем так. Во всяком случае, я не знаю, где они в последнее время.
— Ну тогда откуда тебе знать, живы ли они до сих пор? — потягивая эль, заметил Танис.
— Я думаю, кто-нибудь обязательно рассказал бы мне, если бы они умерли, — пояснил Тас.
— Но если ты не знаешь, где они, откуда этот кто-то узнает, где находишься ты, чтобы рассказать тебе, что кто-то, о чьем местонахождении ты не знаешь, умер? — скороговоркой пролепетал Флинт. На мгновение гном замер и сокрушенно покачал головой. — Вы только послушайте, теперь я начал говорить, как кендер!
— сплюнул он в сердцах.
Но Тас был слишком занят перечислением всех родственников, что не заметил этого.
— Дядюшка Ремо Отмычка, второй кузен брата моего папочки, насколько я помню. У него замечательная коллекция ключей — большие, маленькие, массивные, а один сделан из сверкающего голубого камня размером с ваши головы. — Тас задумчиво почухал подбородок. — Интересно, для чего может использоваться подобный ключ?
Обоим — и Флинту, и Танису — стало жутко интересно, зачем кендеру вообще нужен ключ, если принять во внимание свойственную им вороватость, но оба тактично промолчали.
— А еще дядюшка Уилфри, — мечтательно продолжал Тас, — но никто не видел его дома… Кажется, в действительности я тоже его не видел.
Перед тем, как продолжить, он сделал затяжной глоток эля.
— Хотя, наверное, мой любимый дядюшка — брат матушки, — говорил Тас, погрузившись в счастливые воспоминания. — Он не Непоседа, а Лохмоног, отчего он всегда смущался на семейных посиделках, Как бы то ни было, дядюшка Трапспрингер пришел в нашу семью после того, как во время медового месяца умерла его невеста. То есть он считал, что она умерла.
— Что значит "считал"? — воскликнул Танис.
— Звучит печально.
— Ох, в устах дядюшки Трапспрингера это звучит так романтично, — начал Тас, выставляя пустую кружку для наполнения. Кендер, безусловно, готовился рассказать одну из своих длинных историй.
— В сокращенном варианте, будь добр, — предостерег его Флинт. — Я вовсе не хочу все еще сидеть здесь и слушать твою историю, когда через пять лет все соберутся на этом месте.
Тассельхофф закатил глаза.
— Замечательно, Флинт! Я еще никогда не рассказывал тебе историю длиной в пять лет. Не то, чтобы я не знал несколько таких…
— В то время, — продолжал он, как будто и не прерывался, — дядюшка Трапспрингер и его невеста решили, что не хотят проводить медовый месяц в общепринятых местах, ибо во всех них они давно побывали. По крайней мере, они решили постараться найти новое место.
Как обычно, Тас удостоверился в тупости своих друзей.
— И куда же они отправились? — спросил Флинт, притворившись терпеливым. Он тут же пожалел, что слова сорвались с языка.
Тас выглядел раздраженным.
— Флинт, да ты же не слушаешь! Куда же еще можно отправиться на медовый месяц, кроме как на Месяц, на луну, то есть? В этом вся соль!
Глаза Таниса превратились в щелочки.
— Так они были на луне?
— Нет, — поправил его Тас, — но пытались это сделать. Купили магическое снадобье на весенней ярмарке в Кендерморе. Потом выпили каждый по половинке, закрыли глаза и подумали о луне, как и говорил торговец. Но когда дядюшка Трапспрингер открыл глаза, он все еще находился на ярмаркеЮ а невеста бесследно исчезла! Ее подвенечное платье валялось у его ног, — глаза Таса слегка затуманились. — Ну и ну, эта история каждый раз навевает грусть. Как вы полагаете, может он просто недостаточно усердно думал о луне?
— Ты прав, он думал недостаточно усердно, однако совсем не о луне, — фыркнул Флинт, выскребая из густой бороды целую пригоршню древесных стружек. — Она, скорее всего, знала, что успеет шмыгнуть в толпу и сбежать, пока не поздно, в то время как твой дядюшка с закрытыми глазами думает о луне. Необыкновенная для кендера проницательность.
— Дядюшка Трапспрингер говорил, что она, должно быть, умерла, — сказал Тас, потому что если иначе, она нашла бы способ вернуться к нему. Но я думаю, что в эти мгновения она сидит на Лунитари и смотрит на нас. Держу пари, что она по-прежнему любит его. Интересно, а мы можем увидеть, что там, на луне?
— По крайней мере, ей не приходится голодать, — заметил Флинт. — Ведь любой дурень знает, что луна сделана из красного сыра!
Он еле сдерживал улыбку, отчего лицо гнома искривилось и изобразило странную гримасу.
— Мне бы твою уверенность, — серьезно рассуждал Тас. — Уж не знаю, из чего сделана Лунитари, но не из красного сыра — это точно. Из чего-то красного, не спорю, но такая обыденная и вязкая штука, как сыр…
Тут Флинт не выдержал и полез под стол от хохота.
Монолог Таса ненадолго приостановился, когда массивная входная дверь из мореного дуба рывком распахнулась и шлепнулась о стену с громких хлопком, отчего ранние осенние листья вихрем устремились в комнату. В дверном проеме возникло самое необычное живое существо из всех, каких доводилось трем товарищам. Женщина, судя по коренастому телу гномиха, была необыкновенно пышной даже по стандартам собственного племени. Блестящая малиновая блуза, присобранная на запястьях, наверное, лопнула бы на объемистой груди, если бы не косая шнуровка спереди, стягивающая обе половинки. Чуть ниже кожаный пояс канареечного цвета опоясывал тонкую осиную талию. Брюки, сшитые из хорошо выделанной тонкой фиолетовой кожи, были заправлены в сапожки, великолепно гармонировавшие с блузой. Губы и щеки, натертые неестественно ярким гранатовым соком, были под стать длинным, волнистым волосам. Картину завершала взгромоздившаяся на голову под невероятным углом фиолетово-желтая шапочка.
— Ну наконец-то мы здесь, — довольно вздохнула она, оглядывая таверну. Подбоченившись, она приняла властную позу, которая зрительно добавила ей росту. В таверне воцарилось молчание. Перестали греметь даже кастрюли на кухне.
— Вудроу, заходи сюда! — кинула она через плечо.
— Да, мэм, — пискнул боязливый голосок. Из-за ее спины выступил молодой человек и осторожно проскользнул мимо объемной фигуры, чтобы не зацепить выпирающие округлости. Его выгоревшие на солнце волосы казались соломенными и были подстрижены "под горшок". Чем-то он смахивал на ястреба — длинный, с горбинкой нос, высокая жилистая фигура. Одет он был странно: серые стеганые штаны и набитую ватой рубаху с длинными рукавами, что обычно надевают для защиты тела под кольчугу. Брюки, очевидно видавшие лучшие времена, полопались по швам и полиняли. Запястья юноши больше чем на дюйм торчали из-под манжет.
— Прекрати меня так называть! — добродушно упрекнула его гномиха. — Я начинаю и впрямь чувствовать себя старухой. Могу тебя уверить, — она кокетливо подмигнула ему, — я еще не совсем состарилась!
Юноша, которого звали Вудроу, неистово зарделся.
— Да, мэм, — сглотнул он.
Она окинула его долгим взглядом и коснулась ладошкой щеки.
— Такой молоденький… а впрочем, мне нравятся молоденькие…
Вдруг она отвернулась и напряженно вгляделась вглубь таверны, заметив за стойкой бара Отика, точнее, его передник.
— Э-эй, ты! — окликнула она, взмахнув в его направлении рукой. Пожирая ее глазами, Отик стремительно рванулся в сторону гномихи.
— Человек, выглядящий так импозантно и величественно, как ты, не может быть никем иным, как не владельцем таверны, — промурлыкала она.
Тучное тело Отика замерло на месте, и бармен глупо ухмыльнулся, напоминая в этот момент влюбленного дурачка.
— Да-да, конечно, это, кажется, я. Могу я вам чем-нибудь помочь? Обед? У нас лучшие в Утехе закуски — да что уж там, лучшие в южной части Ансалона! — затрещал он.
— Не сомневаюсь, — ровно проговорила она, — но всему свое время. На самом деле я кое-кого ищу. Кендера по имени Тассельхофф Непоседа. Мне сказали, что я найду его здесь.
Трое друзей наблюдали за разыгрывавшейся комедией с самого начала. При звуке своего имени Тас возбужденно подорвался с места и помчался к гномихе.
— Это я! Я Тассельхофф Непоседа! Я что-то выиграл? А ты пришла, чтобы выдать заслуженное вознаграждение? — Вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль. — Или я что-то потерял? А может, что-нибудь потеряли вы?
— Ты назвал причину, — сказала пышная гномиха, пробежавшись взглядом по его мальчишеской фигурке. — Правда, не скажу, что мне хоть сколько-нибудь понятно, к чему вся эта суета, — таинственно пробормотала она, после чего сомкнула необыкновенно сильные пальцы на костлявом запястии кендера.
— А теперь ты последуешь за мной, только учти — я немного тороплюсь, — предупредила она, делая шаг в сторону двери. Не совсем понимая, что происходит, Тассельхофф повис на ее руке мертвым грузом. Еще и уперся пятками об пол.
— Ну же, пойдем, — заворчала она. — Не могу же я заниматься целый год только тобой!
С этими словами она рванула его к двери.
— Подожди минутку! — выпалил он. — Кто ты? И куда пытаешься меня оттащить? Ты ведешь себя не слишком учтиво.
Негодование гнома подняло Флинта и Таниса с мест, и теперь они начали двигаться в сторону Таса.
Путница, казалось, что-то припомнила.
— Ой, прошу прощения. Я совсем забыла об этой части нашего разговора. — Она перешла на официальный тон. — Тассельхофф Непоседа, вы арестованы за нарушение статьи 30-1-19, код 47, параграф 10, какой-то там подпараграф кендерского Кодекса Поведения.
Она с силой рванула кендера за запястье и поволокла его к двери.
— Звучит и в самом деле серьезно, — мрачно признал Тас, не отрывая пяток от пола. — Но что все это значит?
— Это значит, что ты нарушил брачное обязательство. И поэтому нарвался на крупные неприятности, Тассельхофф Недотепа.
ГЛАВА 1
— Ах, это! — воскликнул Тас и небрежно отмахнулся рукой. — Я все забываю о подобных пустяках.
— Конечно. Зато Совет Кендермора помнит. А теперь кончай увиливать! — кричаще одетая гномиха явно была недовольна, поэтому еще раз резко дернула кендера за запястье. Пальцами свободной руки Тас что есть силы вцепился в край массивного стола и напрочь отказывался двигаться с места.
Рыжеволосая гномиха остановилась и повернулась лицом к нему.
— Я не хочу к этому прибегать, но ты не оставляешь мне выбора. Вудроу, схвати его и вынеси из комнаты.
Но светловолосый юноша успел сделать только шаг, когда его остановил голос Таниса.
— На твоем месте я бы этого не делал, мальчик, — ступил он навстречу мальчишке, сжав кулаки; играющий мускулами полуэльф выглядел по крайней мере на пятьдесят фунтов тяжелее Вудроу. Лицо стоящего рядом Флинта выражало мрачную решимость, а рука гнома привычно отдыхала на рукоятке топора, что всегда болтался за поясом.
— Конечно. Зато Совет Кендермора помнит. А теперь кончай увиливать! — кричаще одетая гномиха явно была недовольна, поэтому еще раз резко дернула кендера за запястье. Пальцами свободной руки Тас что есть силы вцепился в край массивного стола и напрочь отказывался двигаться с места.
Рыжеволосая гномиха остановилась и повернулась лицом к нему.
— Я не хочу к этому прибегать, но ты не оставляешь мне выбора. Вудроу, схвати его и вынеси из комнаты.
Но светловолосый юноша успел сделать только шаг, когда его остановил голос Таниса.
— На твоем месте я бы этого не делал, мальчик, — ступил он навстречу мальчишке, сжав кулаки; играющий мускулами полуэльф выглядел по крайней мере на пятьдесят фунтов тяжелее Вудроу. Лицо стоящего рядом Флинта выражало мрачную решимость, а рука гнома привычно отдыхала на рукоятке топора, что всегда болтался за поясом.