рассекая Флоридскую равнину, тянулась огромная пусковая эстакада с
несколькими рядами параллельных направляющих. На стартовом конце ее в
окружении машин и кранов лежал, готовясь к прыжку в небо, космолет, ярко
освещенный прожекторами. В быстрой смене скоростей и высот Флойд на
мгновение утратил ощущение масштабов, и космолет показался ему крохотной
серебристой мошкой, выхваченной из ночной тьмы лучом карманного фонаря.
Но маленькие фигурки, суетившиеся вокруг, тотчас вернули ему
истинное представление о размерах корабля. Между концами резко скошенных
крыльев было, наверно, не меньше шестидесяти метров. "И эта гигантская
машина, - с удивлением, но и не без гордости подумал Флойд, - готовится
для меня одного!" На его памяти это был первый космический полет для
доставки на Луну всего лишь одного человека.
Хотя было уже два часа ночи, на пути от самолета до залитого светом
космического корабля "Орион III" доктора Флойда перехватила группа
репортеров. Кое-кого из них он узнал - для него как председателя
Национального совета по астронавтике пресс-конференции были неотъемлемой
частью повседневной жизни.
- Доктор Флойд? Я Джим Форстер из "Ассошиэйтед ньюс". Не скажете ли
нам несколько слов о цели вашего полета?
- К сожалению, не могу.
- Но ведь несколько часов назад вы беседовали с президентом.
- А, это вы, Майк. Хелло! Боюсь, что вас напрасно подняли с
постели. Никакой информации не будет.
- Может быть, вы хотя бы подтвердите или опровергнете слухи о том,
что на Луне вспыхнула какая-то эпидемия? - спросил один из телевизионных
репортеров, ухитрившийся протиснуться поближе к Флойду и все время
державший его в поле зрения своей портативной камеры.
- Очень жаль, но не имею возможности, - ответив Флойд, покачав
головой.
- А как насчет карантина? - спросил другой репортер. - Когда его
снимут?
- Комментариев не будет.
- Доктор Флойд, - тоном, не допускающим отказа, спросила хрупкая,
но весьма решительная дама из газеты, - чем объясняется полное
прекращение информационных передач с Луны? Это связано с политической
обстановкой?
- Какую именно политическую обстановку вы имеете в виду? - сухо
бросил Флойд.
В группе журналистов послышались смешки. Флойд направился к
лифтовой башне, оставив своих преследователей позади запретного барьера.
- Счастливого пути, доктор! - крикнул кто-то из них.
У входа в салон его приветствовала блещущая свежестью стюардесса:
- С добрым утром, доктор Флойд. Я мисс Симмонс. Приветствую вас на
борту нашего корабля от имени капитана Тайнза и второго пилота, первого
помощника капитана, Балларда.
- Благодарю вас, - улыбнулся Флойд, дивясь про себя, почему у всех
стюардесс голос безжизненный, словно у гидов-автоматов.
- Старт через пять минут, - сообщила она, обводя гостеприимным
жестом пустой салон на двадцать пассажиров. - Можете занять любое место,
но капитан Тайнз рекомендует вам сесть в крайнем левом кресле первого
ряда, у иллюминатора, - оттуда удобно наблюдать все этапы старта и
посадки.
- Пожалуй, я так и сделаю, - согласился Флойд.
Стюардесса еще немного посуетилась вокруг него и удалилась в свою
кабину в конце салона.
Флойд уселся в кресло поудобнее, застегнул ремни на поясе и на
плечах и закрепил свой портфель в соседнем кресле. Через мгновение
мягким щелчком включился репродуктор.
- С добрым утром, - послышался голос мисс Симмонс. - Мы следуем
специальным рейсом номер три с мыса Кеннеди на Космическую станцию номер
один.
Она, видимо, решила совершить ради своего одинокого пассажира
полный предстартовый ритуал, и Флойд не мог удержаться от улыбки,
слушая, как неумолимо она выкладывает всю информацию, которую положено
сообщать пассажирам.
- Наш полет будет длиться пятьдесят пять минут. Максимальное
ускорение составит два "же", состояние невесомости продолжится тридцать
минут. Прошу не покидать кресла до тех пор, пока не зажжется табло с
разрешающей надписью.
Флойд, полуобернувшись, крикнул:
- Спасибо!
Он успел увидеть несколько смущенную, но очаровательную улыбку.
Флойд откинулся на спинку кресла, расслабил мышцы. Этот полет
обойдется налогоплательщикам примерно в миллион с лишним долларов. Если
затраты окажутся неоправданными, его, Флойда, сместят с занимаемого
поста. Впрочем, он всегда может возвратиться в университет и вновь
заняться вопросами происхождения планет.
- Автоматический предстартовый контроль закончен, полет разрешен. -
послышался в репродукторе голос капитана с типичными для радиодикторов
успокаивающими интонациями. - Старт через одну минуту.
Как всегда, эта минута показалась часом. С острым вождением Флойд
вспомнил, какие могучие силы дремлют где-то рядом с ним и ждут своего
высвобождения. В топливных баках двух ракет и электроаккумуляторах
пусковой катапульты была сосредоточена энергия мощной ядерной бомбы. И
вся она будет затрачена только на то, чтобы забросить его всего на
триста пятьдесят километров от Земли.
Никаких устаревших предстартовых отсчетов, вроде "пять - четыре -
три - два - один", теперь не производилось. Слишком дорого они стоили
человеческим нервам.
- Старт через пятнадцать секунд. Вам будет легче, если вы начнете
глубоко дышать.
Это было правильно как с психологической, так и с физиологической
точки зрения. Когда катапульта начала разгонять свой тысячетонный
снаряд, чтобы взметнуть его над Атлантикой, Флойд был настолько заряжен
кислородом, что чувствовал себя готовым к любым испытаниям.
Определить момент отрыва от катапульты и начала полета он не смог,
но включение двигателей первой ступени на полную мощность дало о себе
знать удвоенным ревом и резким нарастанием силы тяжести, вдавливавшей
Флойда все глубже и глубже в кресло. Ему хотелось глянуть в иллюминатор,
но было трудно даже повернуть голову. И в то же время он не ощущал
никакого неудобства, напротив, нарастающее ускорение и рев двигателей
порождали в нем чувство необычайного блаженства.
Совершенно оглушенный, с учащенно бьющимся сердцем, Флойд давно уже
не испытывал такого наслаждения жизнью, как сейчас. Он снова был молод и
счастлив, ему хотелось громко петь - и он вполне мог себе это позволить,
поскольку его все равно никто бы не услышал.
Но приподнятое настроение мигом схлынуло, как только он вспомнил,
что покидает Землю и всех, кого любит. Там, внизу, оставались трое
детей, осиротевших десять лет назад, когда его жена отправилась в тот
роковой полет в Европу... Неужели прошло уже десять лет? Не может быть!
Да, десять лет... Пожалуй, ради детей ему следовало жениться во второй
раз...
Он почти утратил ощущение времени, но вдруг давление и шум резко
спали и в репродукторе послышалось: "Готовимся к отделению первой
ступени. Пошла!"
Флойд почувствовал слабый толчок. И тут ему вспомнилась цитата из
Леонардо да Винчи, одно время висевшая на стене в помещении НАСА:
"Великая птица совершает свой полет на спине другой великой птицы, неся
славу тому гнезду, где она родилась".
Ну что ж, вот великая птица уже и летит там, куда не достигали
мечты Леонардо, а ее усталая спутница плавно опускается назад, на Землю.
Описав кривую в пятнадцать тысяч километров, опустевшая первая ступень
войдет в атмосферу и, постепенно тормозясь, приземлится на мысе Кеннеди.
Через несколько часов, после проверки и повторной заправки, она вновь
будет готова поднять на своей спине новую птицу к тем сверкающим высям
вечного молчания, которых сама никогда не достигнет.
Осталось меньше полпути до выхода на орбиту. "Дальше полетим на
своих", - подумал Флойд. Заревели двигатели второй ступени, опять
возникло ускорение, но на сей раз тяга была гораздо слабее - он ощущал
почти нормальную силу тяжести. Впрочем, ходить все равно было
невозможно, поскольку "верх" был на передней стене салона. Если бы
Флойду вздумалось выбраться из кресла, он упал бы и разбился о заднюю
стену.
Ощущение было не особенно приятным - казалось, корабль стоит на
хвосте, а все кресла салона укреплены на отвесной стене, причем кресло
Флойда - на самом верху...
Пока он усердно пытался преодолеть этот обман чувств, за стенами
корабля бесшумно взорвался рассвет.
За считанные секунды корабль пронесся через багровые, розовые,
золотистые, голубые преддверия дня и вторгся в царство пронзительного
света. Хотя стекла иллюминаторов были густо окрашены, чтобы ослабить
сияние Солнца, первые лучи его, медленно скользившие по салону, на
несколько минут почти ослепили Флойда.
Он прикрыл глаза от косых лучей ладонями и попытался поглядеть в
иллюминатор. Снаружи, словно раскаленное добела, сверкало круто
скошенное назад крыло корабля. За его кромкой была чернильная мгла, в
этой мгле должно сиять множество звезд, но увидеть их Флойд не мог.
Сила тяжести медленно убывала - корабль выходил на орбиту, и подача
топлива в двигатель снижалась. Грохот постепенно перешел в приглушенный
рев, затем в слабое шипение и наконец смолк. Если бы не застегнутые
ремни, Флойд всплыл бы над своим креслом; впрочем, желудок вел себя так,
будто он действительно собирается всплыть. Оставалось только надеяться,
что таблетки, принятые полчаса назад и в пятнадцати тысячах километров
отсюда, подействуют, как предусмотрено в их описании. "Космическая
болезнь" была у Флойда только один раз за всю его карьеру, но и этого
было предостаточно.
В репродукторе прозвучал твердый, уверенный голос пилота: "Прошу
соблюдать правила поведения при невесомости. Через сорок пять минут мы
отшвартуемся у Космической станции номер один".
Появилась стюардесса. Она шла по узкому проходу справа от тесно
расположенных кресел медленно и плавно, будто плыла, с трудом отрывая
ноги от пола, словно его поверхность была покрыта клеем. Она не сходила
с ярко-желтой ковровой дорожки из велкро, которая тянулась по всему
проходу на полу - и на потолке. Эта дорожка и подошвы туфель стюардессы
были покрыты множеством мельчайших крючков и сцеплялись друг с другом,
как репьи. Такое приспособление для ходьбы в условиях свободного падения
в пространстве очень помогало непривычным к невесомости пассажирам.
- Не хотите ли чаю или кофе, доктор Флойд? - весело спросила она.
- Нет, спасибо, - улыбнулся Флойд.
Когда ему приходилось сосать питье из пластмассовых тюбиков, он
неизменно чувствовал себя грудным младенцем.
Он открыл свой портфель и собрался достать бумаги, но стюардесса
все еще продолжала стоять подле него с озабоченным выражением лица.
- Доктор Флойд... Можно задать вам одни вопрос? '
- Да, конечно, - сказал он, взглянув на нее поверх очков.
- Мой жених работает геологом на базе Клавий,- заговорила
стюардесса, тщательно выбирая слова, - и вот уже вторую неделю я не имею
от него никаких вестей.
- Сочувствую вам. Может быть, он выехал с базы и с ним временно нет
связи?
Она покачала головой:
- Нет, он меня всегда предупреждает о таких поездках.
Представляете, как я беспокоюсь... А тут еще слухи... Правда, что на
Луне эпидемия?
- Ну, если там и случилось что-либо подобное, то никаких оснований
для тревоги нет. Вспомните: в 1998 году на Луне тоже объявили карантин,
когда там появился мутантный вирус гриппа. Переболело много людей, но
ведь никто не умер... Простите, но это все, что я могу вам сказать, -
добавил он твердо.
Мисс Симмонс пленительно улыбнулась и распрямилась.
- Спасибо и на том, доктор. Простите за беспокойство.
- Да что вы, никакого беспокойства, - любезно, но не вполне
искренно ответил Флойд и погрузился в бесчисленные технические доклады
(как всегда, на последние минуты осталась груда накопившихся бумаг).
На Луне ему явно некогда будет их читать.
Получасом позднее пилот объявил:
- Через десять минут причалим. Прошу проверить надежность креплений
к креслу.
Флойд повиновался приказу, потом убрал бумаги. Было бы по меньшей
мере неблагоразумно заниматься чтением во время того акта небесной
акробатики, какой всегда разыгрывается на последних сотнях километров
перед стыковкой со станцией. Лучше закрыть глаза и отдохнуть, расслабив
мышцы, пока короткие вспышки коррекционных двигателей будут рывками
дергать корабль.
Через несколько минут в иллюминаторе впервые показалась Космическая
станция номер один. До нее оставалось не больше десятка километров.
Полированные металлические поверхности медленно вращающегося
трехсотметрового колеса сверкали в лучах Солнца. Неподалеку от станции в
дрейфе на той же орбите "лежал" космоплан "Титов V", а рядом с ним -
почти шарообразный "Ариес-1В", рабочая лошадка космоса; с одной стороны
у него торчали четыре короткие посадочные "ноги" - амортизаторы для
прилунения.
"Орион III" подходил к Станции с внешней, несколько большего
радиуса, орбиты, и перед Флойдом открылась озаренная Солнцем поверхность
Земли во всей своей красе и живописности. С высоты 350 километров он мог
видеть большую часть Африканского континента и Атлантический океан.
Несмотря на значительную облачность, он легко узнал зелено-голубые
очертания Золотого берега.
Осевая часть Станции с выдвинутыми вперед причальными направляющими
медленно плыла навстречу кораблю. В отличие от всего огромного колеса
эта центральная его часть не вращалась или, если угодно, вращалась в
обратную сторону со скоростью, точно равной скорости вращения колеса.
Благодаря этому прибывающий корабль мог стыковаться с нею для обмена
грузом и пассажирами, не подвергаясь вращению, весьма нежелательному при
этой операции.
Еле ощутимый толчок возвестил о том, что корабль причалил. Снаружи
донеслись скрежет и лязг металла, затем коротко зашипел воздух - это
уравнивалось давление в шлюзе. Через несколько секунд герметическая
дверь шлюза раскрылась, и в салон вошел человек в светлых узких брюках и
рубашке с короткими рукавами - этот костюм стал почти формой персонала
Станции.
- Рад с вами познакомиться, доктор Флойд. Я Ник Миллер, офицер
Службы безопасности Станции. Мне приказано охранять вас до отбытия
лунного шаттла.
Они пожали друг другу руки. Флойд, улыбаясь, обратился к
стюардессе:
- Передайте, пожалуйста, капитану Тайнзу привет и мою
признательность за спокойный полет. На обратном пути мы с вами, наверно,
увидимся.
С величайшей осторожностью - последний раз он летал больше года
назад, и теперь ему требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к
внеземным условиям, - он, перехватываясь руками, протянул себя через
шлюз в большую цилиндрическую камеру на оси Космической станции. Изнутри
камера была покрыта мягкой амортизирующей обивкой, в которую были
заглублены ручки. Флойд крепко уцепился за одну из них, и камера начала
вращаться, сперва очень медленно, потом быстрее, пока скорость ее
вращения не совпала со скоростью всего колеса.
И по мере того как камера набирала угловую скорость, он начал
отчетливее ощущать прикосновение гравитации, сперва совсем слабой;
постепенно его все с большей силой притягивало к цилиндрической стене
камеры. Вдруг, словно по волшебству, стена превратилась в искривленный
пол, и вот уже Флойд стоит на нем, неуверенно и тихо покачиваясь во все
стороны, словно стебель водоросли под волнами прилива. Им завладела
центробежная сила, порожденная вращением станции; еще очень слабая
здесь, у оси, она возрастала по мере приближения к наружному "ободу".
Из осевой камеры Флойд, следуя за Миллером, пошел вниз по винтовой
лестнице. Вначале вес его был столь незначителен, что приходилось
хвататься за перила и делать некоторое усилие, чтобы спускаться. Лишь в
залах для пассажиров, которые находились на самом "ободе" огромного
вращающегося колеса, Флойд приобрел достаточный вес, позволивший ему
почти нормально управлять своими движениями.
Залы были заново отделаны со времени его последнего посещения, в
них появились некоторые дополнительные удобства. Маленькие столики со
стульями для отдыха, ресторан и почта были тут и раньше, теперь
прибавились еще и парикмахерская, бар, кинотеатр, а также киоск с
сувенирами, в котором продавались фотографии и "слайды" лунных и земных
ландшафтов и куски "лунников", "рейнджеров" и "сервейоров" с гарантией
подлинности, изящно обрамленные пластиком и грабительски дорогие.
- Не хотите ли чего-нибудь, пока мы ждем? - спросил Миллер. -
Посадка будет примерно через полчаса.
- Не возражал бы против чашки кофе. Сахару - два куска. И еще мне
нужно позвонить на Землю.
- Пожалуйста. Кофе я сейчас добуду, а телефоны вон там.
Нарядные телефонные будки находились всего в нескольких шагах от
барьера, в котором были два входа с вывесками "Добро пожаловать в сектор
США" и "Добро пожаловать в советский сектор". Объявления под вывесками
на английском, русском, китайском, французском, немецком и испанском
языках гласили:
[Просим предъявить:
паспорт.
визу,
медицинское свидетельство,
разрешение на полет,
декларацию о багаже с указанием веса.]
Была некая отрадная символичность в том, что пассажиры, едва пройдя
через любой из контрольных входов в барьере, имели право вновь свободно
общаться. Разделение на секторы было чисто формальным.
Убедившись, что зональный вызывной сигнал для США был по-прежнему
"81", Флойд отстучал на клавишах двенадцатизначный номер своего
домашнего телефона, опустил в прорезь автомата пластиковый универсальный
кредитный жетон, и через тридцать секунд его соединили с домом.
В Вашингтоне еще спали, до рассвета там оставалось несколько часов,
но он никого и не собирался будить. Экономка услышит его слова,
записанные на рекордере, когда проснется.
- Мисс Флеминг, это доктор Флойд. Простите, что пришлось так спешно
уехать. Будьте любезны, позвоните ко мне на службу и попросите забрать
мою машину. Она стоит в аэропорту Даллес, а ключ у старшего диспетчера,
мистера Бейли. Затем позвоните в загородный клуб Чеви-Чейс и сообщите
для передачи секретарю, что я никак не смогу участвовать в теннисном
матче в следующую субботу. Передайте мои извинения - боюсь, что они на
меня рассчитывают. И еще позвоните в "Даунтаун электронике" и скажите
им, если они не починят видеофон в моем кабинете хотя бы к среде, пускай
вовсе забирают эту чертову машинку!
Он перевел дыхание и попытался сообразить, какие еще затруднения
могут возникнуть за время его отсутствия.
- Если у вас почему-либо не хватит денег, звоните на службу, они
сумеют срочно связаться со мной. Впрочем, я, возможно, буду так занят,
что не отвечу... Передайте детям, что папа их любит и вернется, как
только освободится. О, черт! Тут появился человек, которого я не хочу
видеть... Позвоню с Луны, если смогу. До свидания!
Флойд попытался, пригнувшись, выскользнуть из будки, но было уже
поздно: через выход из советского сектора прямиком к нему направлялся
член Академии наук СССР доктор Дмитрий Мойсевич.
Дмитрий был одним из лучших друзей Флойда, но именно поэтому Флойд
меньше, чем с кем-либо другим, хотел столкнуться с ним здесь и в данную
минуту.
Русский астроном был высок, строен и светловолос, с лицом без
единой морщинки - ему никак нельзя было дать пятидесяти пяти лет, тем
более что последние десять лет он провел на строительстве гигантской
радиообсерватории на обратной стороне Луны, где трехтысячекилометровая
толща скальных пород защищала от электронного беспутства Земли.
- Ну, знаете ли, Хейвуд, - сказал он, крепко пожимая руку
американцу, - Вселенная поистине тесна! Что у вас нового? Как поживают
ваши симпатичные ребята?
- У нас все хорошо, - дружелюбно, но несколько растерянно ответил
Флойд. - Мы часто вспоминаем, как славно погостили у вас прошлым летом.
Ему было стыдно, что он не мог сказать об этом более искренно - им
действительно доставил очень много радостей недельный отдых в Одессе,
куда их пригласил Дмитрий во время одного из своих вылетов на Землю.
- А сейчас вы, полагаю, на Луну? - спросил Дмитрий.
- Гм, д-да... Стартуем через полчаса, - ответил Флойд.- Вы знакомы
с мистером Миллером?
Офицер Службы безопасности как раз вернулся и остановился в
почтительном отдалении, держа в руках пластиковую чашку с кофе.
- Конечно. Но прошу вас, мистер Миллер, поставьте эту чашку. У
доктора Флойда осталась последняя возможность выпить виски в
цивилизованных условиях, и упустить ее просто грешно. Нет-нет, я
настаиваю.
Они последовали за Дмитрием из главного зала для отдыха в смотровой
отсек и через минуту уже сидели за столом в тускло освещенном уголке,
созерцая движущуюся панораму звездного неба. Космическая станция
совершала один оборот в минуту, и центробежная сила, порождаемая этим
медленным вращением, создавала искусственное тяготение, равное лунному.
Это был, как установили исследования, наилучший компромисс между земным
тяготением и полной невесомостью. К тому же пассажиры, летящие на Луну,
получали здесь возможность, так сказать, гравитационной акклиматизации.
За почти невидимыми стеклами иллюминаторов немой чередой проплывали
Земля и звезды. Та сторона колеса, где они сидели, была обращена в
сторону, противоположную Солнцу, иначе слепящий свет не позволил бы и
глянуть в иллюминаторы. Даже сейчас в сиянии Земли, заслонившей полнеба,
тускнели почти все звезды, кроме самых ярких.
Но Земля уже начала гаснуть - Станция неслась по орбите к ночной
стороне планеты, через несколько минут она будет видна только как
огромный черный диск, испещренный огнями городов, и тогда небом
завладеют звезды.
- Скажите-ка, Хейвуд, - заговорил Дмитрий, быстро разделавшись с
первой порцией виски и вертя в руках бокал со второй, - что это за
эпидемия вспыхнула в американском секторе? Я хотел было заглянуть туда
во время этой поездки, но мне ответили: "Не можем разрешить, профессор.
У нас объявлен строгий карантин впредь до особого распоряжения". Нажимал
на все кнопки, но ничего не вышло. Вы-то мне скажете, что там у вас
происходит?
Флойд мысленно простонал: "Опять начинается... Господи, скорей бы
уж залезть в этот шаттл и умотать на Луну!"
- Этот, э-э, карантин - обычная мера предосторожности, - с опаской
заговорил он. - Мы, собственно, не очень уверены, нужен ли он в
действительности, но рисковать не считаем возможным.
- Да что это за болезнь? Какие у нее симптомы? Откуда она, неужели
внеземная? Может быть, вам нужна помощь нашей Медицинской службы?
- Прошу прощения, Дмитрий, нас просили пока ничего не разглашать.
Спасибо за предложение, но мы сами справимся.
- Гм, - хмыкнул Мойсевич, которого слова Флойда явно ни в чем не
убедили, - чудно что-то: зачем именно вас, астронома, посылают на Луну
ликвидировать эпидемию?...
- Я столько лет не занимаюсь астрономией, что стал уже бывшим
астрономом. Теперь я научный эксперт, а это означает, что одинаково мало
знаю обо всем на свете.
- Но вы уж наверняка знаете, что такое ЛМА-1?
Миллер чуть не подавился своим виски. Однако Флойд был сделан из
материала покрепче; он взглянул старому другу прямо в глаза и
невозмутимо переспросил:
- ЛМА-1? Какое странное сокращение! Где вы его слышали?
- Ладно, не пытайтесь меня дурачить! - отрезал русский астроном. -
Но если наткнетесь на орешек, который окажется вам не по зубам, надеюсь,
вы не дотянете до того, что придется кричать "караул", когда будет уже
слишком поздно?
Миллер многозначительно взглянул на часы.
- Через пять минут надо быть на корабле, доктор Флойд,- сказал он.
- Нам, пожалуй, пора.
Флойд хорошо знал, что у них в запасе добрых двадцать минут, но
поспешно вскочил. Даже чересчур поспешно - он забыл, что тяготение здесь
в шесть раз меньше земного. Судорожно ухватившись за стол в последнее
мгновение, он едва предотвратил незапланированный "взлет".
- Очень рад был повидаться с вами, Дмитрий, - сказал он, несколько
покривив душой, - Желаю благополучно добраться до Земли. Я позвоню вам,
как только вернусь.
Когда они вышли из зала отдыха и прошли контроль американского
сектора, Флойд с облегчением вздохнул:
- Ф-фу! Едва вывернулся. Спасибо, что выручили, Миллер.
- Знаете что, доктор? - задумчиво проговорил офицер, - Хотел бы я
надеяться, что русский не прав.
- В чем?
- В том, что мы наткнемся на орешек не по зубам.
- Именно это я и намерен выяснить в ближайшие дни, - решительно
ответил Флойд.
Через сорок пять минут лунный транспорт "Ариес-1В" отвалил от
Станции. В этом не было ничего похожего на грохот и ярость земных
стартов. Флойд едва услышал отдаленный свистящий звук, когда реактивные
двигатели малой тяги метнули электризованные струи плазмы в безвоздушное
пространство. Тяга продолжалась минут пятнадцать; ускорение было
настолько слабым, что при желании он мог легко встать с кресла и
пройтись по салону. Но вот ощущение тяги исчезло. Корабль освободился от
власти земного тяготения, которое владело им, пока он был пришвартован к
Станции. Он порвал узы тяжести и стал свободной, независимой планетой,
совершающей путь вокруг Солнца по своей собственной орбите.
Салон, находившийся в единоличном распоряжении Флойда, был
рассчитан на тридцать пассажиров. Непривычны были и вызывали острое
чувство одиночества десятки пустых кресел вокруг и ни с кем не
несколькими рядами параллельных направляющих. На стартовом конце ее в
окружении машин и кранов лежал, готовясь к прыжку в небо, космолет, ярко
освещенный прожекторами. В быстрой смене скоростей и высот Флойд на
мгновение утратил ощущение масштабов, и космолет показался ему крохотной
серебристой мошкой, выхваченной из ночной тьмы лучом карманного фонаря.
Но маленькие фигурки, суетившиеся вокруг, тотчас вернули ему
истинное представление о размерах корабля. Между концами резко скошенных
крыльев было, наверно, не меньше шестидесяти метров. "И эта гигантская
машина, - с удивлением, но и не без гордости подумал Флойд, - готовится
для меня одного!" На его памяти это был первый космический полет для
доставки на Луну всего лишь одного человека.
Хотя было уже два часа ночи, на пути от самолета до залитого светом
космического корабля "Орион III" доктора Флойда перехватила группа
репортеров. Кое-кого из них он узнал - для него как председателя
Национального совета по астронавтике пресс-конференции были неотъемлемой
частью повседневной жизни.
- Доктор Флойд? Я Джим Форстер из "Ассошиэйтед ньюс". Не скажете ли
нам несколько слов о цели вашего полета?
- К сожалению, не могу.
- Но ведь несколько часов назад вы беседовали с президентом.
- А, это вы, Майк. Хелло! Боюсь, что вас напрасно подняли с
постели. Никакой информации не будет.
- Может быть, вы хотя бы подтвердите или опровергнете слухи о том,
что на Луне вспыхнула какая-то эпидемия? - спросил один из телевизионных
репортеров, ухитрившийся протиснуться поближе к Флойду и все время
державший его в поле зрения своей портативной камеры.
- Очень жаль, но не имею возможности, - ответив Флойд, покачав
головой.
- А как насчет карантина? - спросил другой репортер. - Когда его
снимут?
- Комментариев не будет.
- Доктор Флойд, - тоном, не допускающим отказа, спросила хрупкая,
но весьма решительная дама из газеты, - чем объясняется полное
прекращение информационных передач с Луны? Это связано с политической
обстановкой?
- Какую именно политическую обстановку вы имеете в виду? - сухо
бросил Флойд.
В группе журналистов послышались смешки. Флойд направился к
лифтовой башне, оставив своих преследователей позади запретного барьера.
- Счастливого пути, доктор! - крикнул кто-то из них.
У входа в салон его приветствовала блещущая свежестью стюардесса:
- С добрым утром, доктор Флойд. Я мисс Симмонс. Приветствую вас на
борту нашего корабля от имени капитана Тайнза и второго пилота, первого
помощника капитана, Балларда.
- Благодарю вас, - улыбнулся Флойд, дивясь про себя, почему у всех
стюардесс голос безжизненный, словно у гидов-автоматов.
- Старт через пять минут, - сообщила она, обводя гостеприимным
жестом пустой салон на двадцать пассажиров. - Можете занять любое место,
но капитан Тайнз рекомендует вам сесть в крайнем левом кресле первого
ряда, у иллюминатора, - оттуда удобно наблюдать все этапы старта и
посадки.
- Пожалуй, я так и сделаю, - согласился Флойд.
Стюардесса еще немного посуетилась вокруг него и удалилась в свою
кабину в конце салона.
Флойд уселся в кресло поудобнее, застегнул ремни на поясе и на
плечах и закрепил свой портфель в соседнем кресле. Через мгновение
мягким щелчком включился репродуктор.
- С добрым утром, - послышался голос мисс Симмонс. - Мы следуем
специальным рейсом номер три с мыса Кеннеди на Космическую станцию номер
один.
Она, видимо, решила совершить ради своего одинокого пассажира
полный предстартовый ритуал, и Флойд не мог удержаться от улыбки,
слушая, как неумолимо она выкладывает всю информацию, которую положено
сообщать пассажирам.
- Наш полет будет длиться пятьдесят пять минут. Максимальное
ускорение составит два "же", состояние невесомости продолжится тридцать
минут. Прошу не покидать кресла до тех пор, пока не зажжется табло с
разрешающей надписью.
Флойд, полуобернувшись, крикнул:
- Спасибо!
Он успел увидеть несколько смущенную, но очаровательную улыбку.
Флойд откинулся на спинку кресла, расслабил мышцы. Этот полет
обойдется налогоплательщикам примерно в миллион с лишним долларов. Если
затраты окажутся неоправданными, его, Флойда, сместят с занимаемого
поста. Впрочем, он всегда может возвратиться в университет и вновь
заняться вопросами происхождения планет.
- Автоматический предстартовый контроль закончен, полет разрешен. -
послышался в репродукторе голос капитана с типичными для радиодикторов
успокаивающими интонациями. - Старт через одну минуту.
Как всегда, эта минута показалась часом. С острым вождением Флойд
вспомнил, какие могучие силы дремлют где-то рядом с ним и ждут своего
высвобождения. В топливных баках двух ракет и электроаккумуляторах
пусковой катапульты была сосредоточена энергия мощной ядерной бомбы. И
вся она будет затрачена только на то, чтобы забросить его всего на
триста пятьдесят километров от Земли.
Никаких устаревших предстартовых отсчетов, вроде "пять - четыре -
три - два - один", теперь не производилось. Слишком дорого они стоили
человеческим нервам.
- Старт через пятнадцать секунд. Вам будет легче, если вы начнете
глубоко дышать.
Это было правильно как с психологической, так и с физиологической
точки зрения. Когда катапульта начала разгонять свой тысячетонный
снаряд, чтобы взметнуть его над Атлантикой, Флойд был настолько заряжен
кислородом, что чувствовал себя готовым к любым испытаниям.
Определить момент отрыва от катапульты и начала полета он не смог,
но включение двигателей первой ступени на полную мощность дало о себе
знать удвоенным ревом и резким нарастанием силы тяжести, вдавливавшей
Флойда все глубже и глубже в кресло. Ему хотелось глянуть в иллюминатор,
но было трудно даже повернуть голову. И в то же время он не ощущал
никакого неудобства, напротив, нарастающее ускорение и рев двигателей
порождали в нем чувство необычайного блаженства.
Совершенно оглушенный, с учащенно бьющимся сердцем, Флойд давно уже
не испытывал такого наслаждения жизнью, как сейчас. Он снова был молод и
счастлив, ему хотелось громко петь - и он вполне мог себе это позволить,
поскольку его все равно никто бы не услышал.
Но приподнятое настроение мигом схлынуло, как только он вспомнил,
что покидает Землю и всех, кого любит. Там, внизу, оставались трое
детей, осиротевших десять лет назад, когда его жена отправилась в тот
роковой полет в Европу... Неужели прошло уже десять лет? Не может быть!
Да, десять лет... Пожалуй, ради детей ему следовало жениться во второй
раз...
Он почти утратил ощущение времени, но вдруг давление и шум резко
спали и в репродукторе послышалось: "Готовимся к отделению первой
ступени. Пошла!"
Флойд почувствовал слабый толчок. И тут ему вспомнилась цитата из
Леонардо да Винчи, одно время висевшая на стене в помещении НАСА:
"Великая птица совершает свой полет на спине другой великой птицы, неся
славу тому гнезду, где она родилась".
Ну что ж, вот великая птица уже и летит там, куда не достигали
мечты Леонардо, а ее усталая спутница плавно опускается назад, на Землю.
Описав кривую в пятнадцать тысяч километров, опустевшая первая ступень
войдет в атмосферу и, постепенно тормозясь, приземлится на мысе Кеннеди.
Через несколько часов, после проверки и повторной заправки, она вновь
будет готова поднять на своей спине новую птицу к тем сверкающим высям
вечного молчания, которых сама никогда не достигнет.
Осталось меньше полпути до выхода на орбиту. "Дальше полетим на
своих", - подумал Флойд. Заревели двигатели второй ступени, опять
возникло ускорение, но на сей раз тяга была гораздо слабее - он ощущал
почти нормальную силу тяжести. Впрочем, ходить все равно было
невозможно, поскольку "верх" был на передней стене салона. Если бы
Флойду вздумалось выбраться из кресла, он упал бы и разбился о заднюю
стену.
Ощущение было не особенно приятным - казалось, корабль стоит на
хвосте, а все кресла салона укреплены на отвесной стене, причем кресло
Флойда - на самом верху...
Пока он усердно пытался преодолеть этот обман чувств, за стенами
корабля бесшумно взорвался рассвет.
За считанные секунды корабль пронесся через багровые, розовые,
золотистые, голубые преддверия дня и вторгся в царство пронзительного
света. Хотя стекла иллюминаторов были густо окрашены, чтобы ослабить
сияние Солнца, первые лучи его, медленно скользившие по салону, на
несколько минут почти ослепили Флойда.
Он прикрыл глаза от косых лучей ладонями и попытался поглядеть в
иллюминатор. Снаружи, словно раскаленное добела, сверкало круто
скошенное назад крыло корабля. За его кромкой была чернильная мгла, в
этой мгле должно сиять множество звезд, но увидеть их Флойд не мог.
Сила тяжести медленно убывала - корабль выходил на орбиту, и подача
топлива в двигатель снижалась. Грохот постепенно перешел в приглушенный
рев, затем в слабое шипение и наконец смолк. Если бы не застегнутые
ремни, Флойд всплыл бы над своим креслом; впрочем, желудок вел себя так,
будто он действительно собирается всплыть. Оставалось только надеяться,
что таблетки, принятые полчаса назад и в пятнадцати тысячах километров
отсюда, подействуют, как предусмотрено в их описании. "Космическая
болезнь" была у Флойда только один раз за всю его карьеру, но и этого
было предостаточно.
В репродукторе прозвучал твердый, уверенный голос пилота: "Прошу
соблюдать правила поведения при невесомости. Через сорок пять минут мы
отшвартуемся у Космической станции номер один".
Появилась стюардесса. Она шла по узкому проходу справа от тесно
расположенных кресел медленно и плавно, будто плыла, с трудом отрывая
ноги от пола, словно его поверхность была покрыта клеем. Она не сходила
с ярко-желтой ковровой дорожки из велкро, которая тянулась по всему
проходу на полу - и на потолке. Эта дорожка и подошвы туфель стюардессы
были покрыты множеством мельчайших крючков и сцеплялись друг с другом,
как репьи. Такое приспособление для ходьбы в условиях свободного падения
в пространстве очень помогало непривычным к невесомости пассажирам.
- Не хотите ли чаю или кофе, доктор Флойд? - весело спросила она.
- Нет, спасибо, - улыбнулся Флойд.
Когда ему приходилось сосать питье из пластмассовых тюбиков, он
неизменно чувствовал себя грудным младенцем.
Он открыл свой портфель и собрался достать бумаги, но стюардесса
все еще продолжала стоять подле него с озабоченным выражением лица.
- Доктор Флойд... Можно задать вам одни вопрос? '
- Да, конечно, - сказал он, взглянув на нее поверх очков.
- Мой жених работает геологом на базе Клавий,- заговорила
стюардесса, тщательно выбирая слова, - и вот уже вторую неделю я не имею
от него никаких вестей.
- Сочувствую вам. Может быть, он выехал с базы и с ним временно нет
связи?
Она покачала головой:
- Нет, он меня всегда предупреждает о таких поездках.
Представляете, как я беспокоюсь... А тут еще слухи... Правда, что на
Луне эпидемия?
- Ну, если там и случилось что-либо подобное, то никаких оснований
для тревоги нет. Вспомните: в 1998 году на Луне тоже объявили карантин,
когда там появился мутантный вирус гриппа. Переболело много людей, но
ведь никто не умер... Простите, но это все, что я могу вам сказать, -
добавил он твердо.
Мисс Симмонс пленительно улыбнулась и распрямилась.
- Спасибо и на том, доктор. Простите за беспокойство.
- Да что вы, никакого беспокойства, - любезно, но не вполне
искренно ответил Флойд и погрузился в бесчисленные технические доклады
(как всегда, на последние минуты осталась груда накопившихся бумаг).
На Луне ему явно некогда будет их читать.
Получасом позднее пилот объявил:
- Через десять минут причалим. Прошу проверить надежность креплений
к креслу.
Флойд повиновался приказу, потом убрал бумаги. Было бы по меньшей
мере неблагоразумно заниматься чтением во время того акта небесной
акробатики, какой всегда разыгрывается на последних сотнях километров
перед стыковкой со станцией. Лучше закрыть глаза и отдохнуть, расслабив
мышцы, пока короткие вспышки коррекционных двигателей будут рывками
дергать корабль.
Через несколько минут в иллюминаторе впервые показалась Космическая
станция номер один. До нее оставалось не больше десятка километров.
Полированные металлические поверхности медленно вращающегося
трехсотметрового колеса сверкали в лучах Солнца. Неподалеку от станции в
дрейфе на той же орбите "лежал" космоплан "Титов V", а рядом с ним -
почти шарообразный "Ариес-1В", рабочая лошадка космоса; с одной стороны
у него торчали четыре короткие посадочные "ноги" - амортизаторы для
прилунения.
"Орион III" подходил к Станции с внешней, несколько большего
радиуса, орбиты, и перед Флойдом открылась озаренная Солнцем поверхность
Земли во всей своей красе и живописности. С высоты 350 километров он мог
видеть большую часть Африканского континента и Атлантический океан.
Несмотря на значительную облачность, он легко узнал зелено-голубые
очертания Золотого берега.
Осевая часть Станции с выдвинутыми вперед причальными направляющими
медленно плыла навстречу кораблю. В отличие от всего огромного колеса
эта центральная его часть не вращалась или, если угодно, вращалась в
обратную сторону со скоростью, точно равной скорости вращения колеса.
Благодаря этому прибывающий корабль мог стыковаться с нею для обмена
грузом и пассажирами, не подвергаясь вращению, весьма нежелательному при
этой операции.
Еле ощутимый толчок возвестил о том, что корабль причалил. Снаружи
донеслись скрежет и лязг металла, затем коротко зашипел воздух - это
уравнивалось давление в шлюзе. Через несколько секунд герметическая
дверь шлюза раскрылась, и в салон вошел человек в светлых узких брюках и
рубашке с короткими рукавами - этот костюм стал почти формой персонала
Станции.
- Рад с вами познакомиться, доктор Флойд. Я Ник Миллер, офицер
Службы безопасности Станции. Мне приказано охранять вас до отбытия
лунного шаттла.
Они пожали друг другу руки. Флойд, улыбаясь, обратился к
стюардессе:
- Передайте, пожалуйста, капитану Тайнзу привет и мою
признательность за спокойный полет. На обратном пути мы с вами, наверно,
увидимся.
С величайшей осторожностью - последний раз он летал больше года
назад, и теперь ему требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к
внеземным условиям, - он, перехватываясь руками, протянул себя через
шлюз в большую цилиндрическую камеру на оси Космической станции. Изнутри
камера была покрыта мягкой амортизирующей обивкой, в которую были
заглублены ручки. Флойд крепко уцепился за одну из них, и камера начала
вращаться, сперва очень медленно, потом быстрее, пока скорость ее
вращения не совпала со скоростью всего колеса.
И по мере того как камера набирала угловую скорость, он начал
отчетливее ощущать прикосновение гравитации, сперва совсем слабой;
постепенно его все с большей силой притягивало к цилиндрической стене
камеры. Вдруг, словно по волшебству, стена превратилась в искривленный
пол, и вот уже Флойд стоит на нем, неуверенно и тихо покачиваясь во все
стороны, словно стебель водоросли под волнами прилива. Им завладела
центробежная сила, порожденная вращением станции; еще очень слабая
здесь, у оси, она возрастала по мере приближения к наружному "ободу".
Из осевой камеры Флойд, следуя за Миллером, пошел вниз по винтовой
лестнице. Вначале вес его был столь незначителен, что приходилось
хвататься за перила и делать некоторое усилие, чтобы спускаться. Лишь в
залах для пассажиров, которые находились на самом "ободе" огромного
вращающегося колеса, Флойд приобрел достаточный вес, позволивший ему
почти нормально управлять своими движениями.
Залы были заново отделаны со времени его последнего посещения, в
них появились некоторые дополнительные удобства. Маленькие столики со
стульями для отдыха, ресторан и почта были тут и раньше, теперь
прибавились еще и парикмахерская, бар, кинотеатр, а также киоск с
сувенирами, в котором продавались фотографии и "слайды" лунных и земных
ландшафтов и куски "лунников", "рейнджеров" и "сервейоров" с гарантией
подлинности, изящно обрамленные пластиком и грабительски дорогие.
- Не хотите ли чего-нибудь, пока мы ждем? - спросил Миллер. -
Посадка будет примерно через полчаса.
- Не возражал бы против чашки кофе. Сахару - два куска. И еще мне
нужно позвонить на Землю.
- Пожалуйста. Кофе я сейчас добуду, а телефоны вон там.
Нарядные телефонные будки находились всего в нескольких шагах от
барьера, в котором были два входа с вывесками "Добро пожаловать в сектор
США" и "Добро пожаловать в советский сектор". Объявления под вывесками
на английском, русском, китайском, французском, немецком и испанском
языках гласили:
[Просим предъявить:
паспорт.
визу,
медицинское свидетельство,
разрешение на полет,
декларацию о багаже с указанием веса.]
Была некая отрадная символичность в том, что пассажиры, едва пройдя
через любой из контрольных входов в барьере, имели право вновь свободно
общаться. Разделение на секторы было чисто формальным.
Убедившись, что зональный вызывной сигнал для США был по-прежнему
"81", Флойд отстучал на клавишах двенадцатизначный номер своего
домашнего телефона, опустил в прорезь автомата пластиковый универсальный
кредитный жетон, и через тридцать секунд его соединили с домом.
В Вашингтоне еще спали, до рассвета там оставалось несколько часов,
но он никого и не собирался будить. Экономка услышит его слова,
записанные на рекордере, когда проснется.
- Мисс Флеминг, это доктор Флойд. Простите, что пришлось так спешно
уехать. Будьте любезны, позвоните ко мне на службу и попросите забрать
мою машину. Она стоит в аэропорту Даллес, а ключ у старшего диспетчера,
мистера Бейли. Затем позвоните в загородный клуб Чеви-Чейс и сообщите
для передачи секретарю, что я никак не смогу участвовать в теннисном
матче в следующую субботу. Передайте мои извинения - боюсь, что они на
меня рассчитывают. И еще позвоните в "Даунтаун электронике" и скажите
им, если они не починят видеофон в моем кабинете хотя бы к среде, пускай
вовсе забирают эту чертову машинку!
Он перевел дыхание и попытался сообразить, какие еще затруднения
могут возникнуть за время его отсутствия.
- Если у вас почему-либо не хватит денег, звоните на службу, они
сумеют срочно связаться со мной. Впрочем, я, возможно, буду так занят,
что не отвечу... Передайте детям, что папа их любит и вернется, как
только освободится. О, черт! Тут появился человек, которого я не хочу
видеть... Позвоню с Луны, если смогу. До свидания!
Флойд попытался, пригнувшись, выскользнуть из будки, но было уже
поздно: через выход из советского сектора прямиком к нему направлялся
член Академии наук СССР доктор Дмитрий Мойсевич.
Дмитрий был одним из лучших друзей Флойда, но именно поэтому Флойд
меньше, чем с кем-либо другим, хотел столкнуться с ним здесь и в данную
минуту.
Русский астроном был высок, строен и светловолос, с лицом без
единой морщинки - ему никак нельзя было дать пятидесяти пяти лет, тем
более что последние десять лет он провел на строительстве гигантской
радиообсерватории на обратной стороне Луны, где трехтысячекилометровая
толща скальных пород защищала от электронного беспутства Земли.
- Ну, знаете ли, Хейвуд, - сказал он, крепко пожимая руку
американцу, - Вселенная поистине тесна! Что у вас нового? Как поживают
ваши симпатичные ребята?
- У нас все хорошо, - дружелюбно, но несколько растерянно ответил
Флойд. - Мы часто вспоминаем, как славно погостили у вас прошлым летом.
Ему было стыдно, что он не мог сказать об этом более искренно - им
действительно доставил очень много радостей недельный отдых в Одессе,
куда их пригласил Дмитрий во время одного из своих вылетов на Землю.
- А сейчас вы, полагаю, на Луну? - спросил Дмитрий.
- Гм, д-да... Стартуем через полчаса, - ответил Флойд.- Вы знакомы
с мистером Миллером?
Офицер Службы безопасности как раз вернулся и остановился в
почтительном отдалении, держа в руках пластиковую чашку с кофе.
- Конечно. Но прошу вас, мистер Миллер, поставьте эту чашку. У
доктора Флойда осталась последняя возможность выпить виски в
цивилизованных условиях, и упустить ее просто грешно. Нет-нет, я
настаиваю.
Они последовали за Дмитрием из главного зала для отдыха в смотровой
отсек и через минуту уже сидели за столом в тускло освещенном уголке,
созерцая движущуюся панораму звездного неба. Космическая станция
совершала один оборот в минуту, и центробежная сила, порождаемая этим
медленным вращением, создавала искусственное тяготение, равное лунному.
Это был, как установили исследования, наилучший компромисс между земным
тяготением и полной невесомостью. К тому же пассажиры, летящие на Луну,
получали здесь возможность, так сказать, гравитационной акклиматизации.
За почти невидимыми стеклами иллюминаторов немой чередой проплывали
Земля и звезды. Та сторона колеса, где они сидели, была обращена в
сторону, противоположную Солнцу, иначе слепящий свет не позволил бы и
глянуть в иллюминаторы. Даже сейчас в сиянии Земли, заслонившей полнеба,
тускнели почти все звезды, кроме самых ярких.
Но Земля уже начала гаснуть - Станция неслась по орбите к ночной
стороне планеты, через несколько минут она будет видна только как
огромный черный диск, испещренный огнями городов, и тогда небом
завладеют звезды.
- Скажите-ка, Хейвуд, - заговорил Дмитрий, быстро разделавшись с
первой порцией виски и вертя в руках бокал со второй, - что это за
эпидемия вспыхнула в американском секторе? Я хотел было заглянуть туда
во время этой поездки, но мне ответили: "Не можем разрешить, профессор.
У нас объявлен строгий карантин впредь до особого распоряжения". Нажимал
на все кнопки, но ничего не вышло. Вы-то мне скажете, что там у вас
происходит?
Флойд мысленно простонал: "Опять начинается... Господи, скорей бы
уж залезть в этот шаттл и умотать на Луну!"
- Этот, э-э, карантин - обычная мера предосторожности, - с опаской
заговорил он. - Мы, собственно, не очень уверены, нужен ли он в
действительности, но рисковать не считаем возможным.
- Да что это за болезнь? Какие у нее симптомы? Откуда она, неужели
внеземная? Может быть, вам нужна помощь нашей Медицинской службы?
- Прошу прощения, Дмитрий, нас просили пока ничего не разглашать.
Спасибо за предложение, но мы сами справимся.
- Гм, - хмыкнул Мойсевич, которого слова Флойда явно ни в чем не
убедили, - чудно что-то: зачем именно вас, астронома, посылают на Луну
ликвидировать эпидемию?...
- Я столько лет не занимаюсь астрономией, что стал уже бывшим
астрономом. Теперь я научный эксперт, а это означает, что одинаково мало
знаю обо всем на свете.
- Но вы уж наверняка знаете, что такое ЛМА-1?
Миллер чуть не подавился своим виски. Однако Флойд был сделан из
материала покрепче; он взглянул старому другу прямо в глаза и
невозмутимо переспросил:
- ЛМА-1? Какое странное сокращение! Где вы его слышали?
- Ладно, не пытайтесь меня дурачить! - отрезал русский астроном. -
Но если наткнетесь на орешек, который окажется вам не по зубам, надеюсь,
вы не дотянете до того, что придется кричать "караул", когда будет уже
слишком поздно?
Миллер многозначительно взглянул на часы.
- Через пять минут надо быть на корабле, доктор Флойд,- сказал он.
- Нам, пожалуй, пора.
Флойд хорошо знал, что у них в запасе добрых двадцать минут, но
поспешно вскочил. Даже чересчур поспешно - он забыл, что тяготение здесь
в шесть раз меньше земного. Судорожно ухватившись за стол в последнее
мгновение, он едва предотвратил незапланированный "взлет".
- Очень рад был повидаться с вами, Дмитрий, - сказал он, несколько
покривив душой, - Желаю благополучно добраться до Земли. Я позвоню вам,
как только вернусь.
Когда они вышли из зала отдыха и прошли контроль американского
сектора, Флойд с облегчением вздохнул:
- Ф-фу! Едва вывернулся. Спасибо, что выручили, Миллер.
- Знаете что, доктор? - задумчиво проговорил офицер, - Хотел бы я
надеяться, что русский не прав.
- В чем?
- В том, что мы наткнемся на орешек не по зубам.
- Именно это я и намерен выяснить в ближайшие дни, - решительно
ответил Флойд.
Через сорок пять минут лунный транспорт "Ариес-1В" отвалил от
Станции. В этом не было ничего похожего на грохот и ярость земных
стартов. Флойд едва услышал отдаленный свистящий звук, когда реактивные
двигатели малой тяги метнули электризованные струи плазмы в безвоздушное
пространство. Тяга продолжалась минут пятнадцать; ускорение было
настолько слабым, что при желании он мог легко встать с кресла и
пройтись по салону. Но вот ощущение тяги исчезло. Корабль освободился от
власти земного тяготения, которое владело им, пока он был пришвартован к
Станции. Он порвал узы тяжести и стал свободной, независимой планетой,
совершающей путь вокруг Солнца по своей собственной орбите.
Салон, находившийся в единоличном распоряжении Флойда, был
рассчитан на тридцать пассажиров. Непривычны были и вызывали острое
чувство одиночества десятки пустых кресел вокруг и ни с кем не