Клэнси Том. Охота за «Красным Октябрем»

   — А что еще лучше, — вмешался Станфорд, указывая на силуэты кораблей на карте, — составит угрозу их силам поддержки. Если русские потеряют свои танкеры, у них не хватит топлива для возвращения домой. Чтобы ликвидировать угрозу со стороны нашего авианосца, им придется произвести передислокацию своих сил. Для начала они будут вынуждены перевести авианосец «Киев» дальше от берега и таким образом в какой-то мере обеспечить вспомогательным судам прикрытие от «Кеннеди». Мы сможем использовать освободившиеся S-3 с береговых аэродромов, и они по-прежнему будут патрулировать те же самые районы. — Он провел линию в пятистах милях от берега.
   — При этом, однако, «Инвинсибл» окажется оголенным, — заметил адмирал Фостер, командующий морскими операциями.
   — Джош просил несколько S-3 для прикрытия англичан. — Блэкборн посмотрел на начальника штаба ВВС генерала Клэра Барнза.
   — Раз просит — дадим, — сказал Барнз. — Начиная с раннего утра завтрашнего дня над «Инвинсиблом» будет барражировать самолет раннего радиолокационного обнаружения «сентри», а если вы переместите его ближе к побережью, будем поддерживать это круглые сутки. Если хотите, могу подбросить для усиления авиакрыло «иглов».
   — Что ты хочешь взамен, Макс? — спросил Фостер. Только Барнза никто не осмеливался называть по имени.
   — Я вот вижу, что здесь находится авиакрыло с «Саратоги», которое бездельничает. О'кей, к субботе я размещу пятьсот тактических истребителей на базах от Дувра до Лоринга. Однако мои ребята не шибко разбираются в борьбе с кораблями. Им придется научиться этому, и как можно быстрее. Я хочу, чтобы вы послали своих парней, которые работали бы вместе с моими, и мне нужны ваши «томкэты». Мне нравится сочетание действий истребителей с ракетами. Пусть одна эскадрилья действует с Исландии, а другая — из Новой Англии. Таким образом мы сможем следить за русскими «медведями», которые направятся в нашу сторону. Пожалуй, я готов еще пойти вам навстречу — если хотите, мы пошлем несколько заправщиков в Ладжес, чтобы снабжать птички «Кеннеди» горючим и помочь им дольше оставаться в воздухе.
   — Твое мнение, Блэки? — спросил Фостер.
   — Согласен, — кивнул Блэкборн. — Меня беспокоит лишь то, что у «Инвинсибла» противолодочная мощь не так велика.
   — Давайте усилим ее, — предложил Станфорд. — Как вы отнесетесь к тому, адмирал, если мы выведем «Тараву» из базы в Литтл-Крик и объединим ее с группой «Нью-Джерси»? Тогда у них будет дюжина противолодочных вертолетов и семь или восемь «харриеров».
   — Отличная мысль, — тут же отозвался Харрис. — В этом случае два миниавианосца с внушительной ударной силой встанут прямо на пути русских соединений. Тогда «Кеннеди» займет позицию тигра в засаде к востоку от них, а к западу разместятся несколько сотен тактических истребителей. И в этом случае русские попадут в ловушку, из которой выход только в одну сторону — назад. Тогда у нас появится больше возможностей бороться с подводной угрозой, чем при любой другой ситуации.
   — А сможет «Кеннеди» в одиночку справиться с задачей? — спросил Хилтон.
   — Без сомнения, — ответил Блэкборн. — Мы в состоянии ликвидировать любую из этих групп, а то и две из четырех в течение одного часа. А уж те, что ближе к побережью, — твоя забота, Макс.
   — Сколько времени вы вдвоем репетировали эту сцену? — спросил генерал Максуэлл, командующий корпусом морской пехоты, у начальника оперативного управления. Все засмеялись.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

   Прежде чем приступить к поискам источника радиации, старший механик Мелехин убрал из реакторного отсека всех матросов. Здесь остались только Рамиус и Петров, вахтенные механики и один из молодых лейтенантов, Свиядов. У всех трех офицеров в руках были счетчики Гейгера.
   Реакторный отсек был огромным, так как должен был соответствовать колоссальным размерам бочкообразного стального реактора. Хотя реактор был заглушен, на ощупь он был еще теплым. Автоматические датчики радиации находились во всех углах помещения, место размещения каждого из них было обозначено красным кругом. Датчики были установлены также на носовой и кормовой переборках. Из всех отсеков подлодки это помещение было самым чистым — его стальные палуба и переборки были белоснежными, чтобы при выходе из строя даже всех датчиков радиации малейшая утечка охлаждающей жидкости из реактора, была бы тут же видна.
   Свиядов взобрался по алюминиевой лестнице, укрепленной на кожухе реактора, чтобы провести датчиком по каждому сварному шву и стыку. Громкость сигнала счетчика Гейгера была установлена на максимум, так что все, кто находились в отсеке, могли его услышать. Кроме того, Свиядов вставил в ухо крохотный наушник с еще большей чувствительностью. Лейтенанту был всего двадцать один год, и он изрядно нервничал. Только дурак чувствует себя в безопасности, занимаясь проверкой реактора. В советских ВМС бытовала шутка: «Как отличить моряка с Северного флота?» — «Он светится в темноте». Только на берегу такая шутка могла казаться смешной. Свиядов знал, что ему поручили искать место утечки, потому что он самый молодой, наименее опытный и в крайнем случае без него можно обойтись. Пытаясь дотянуться до всех стыков и швов на трубопроводах реактора, он с трудом сдерживал дрожь в коленках.
   Счетчик Гейгера не молчал, и при каждом щелчке, вызванном пролетом случайной частички через трубку с ионизированным газом, что-то судорожно сжималось у лейтенанта в желудке. Свиядов постоянно поглядывал на показания счетчика. До сих пор уровень радиации оставался в допустимых пределах, излучение почти не регистрировалось. Кожух реактора был четырехслойным, а каждый слой из особопрочной нержавеющей стали имел в толщину несколько сантиметров. Пространства между этими стальными слоями были заполнены поочередно смесью бария с водой, свинцом и, наконец, полиэтиленом. Все это предназначалось для того, чтобы не допустить утечки нейтронов и гамма-частиц. Сочетание стали, бария, свинца и пластика успешно удерживало опасные элементы атомного распада, позволяя выделяться лишь небольшому количеству тепла. Цифры на счетчике Гейгера — к великому облегчению лейтенанта Свиядова — были заметно ниже, чем на солнечном пляже в Сочи. Выше всего показания оказались рядом с лампочкой накаливания, так что молодой офицер удовлетворенно улыбнулся.
   — Все показания в норме, — доложил он.
   — Повторите проверку еще раз, — приказал Мелехин, — с самого начала.
   Через двадцать минут Свиядов, весь взмокший от жары под потолком отсека, доложил об аналогичных результатах повторного осмотра, затем неуклюже спустился вниз, с трудом передвигая затекшие руки и ноги.
   — Можете курить, — разрешил Рамиус. — Вы хорошо поработали, товарищ лейтенант.
   — Спасибо, товарищ командир. Там чертовски жарко от ламп и труб, охлаждающих реактор. — Лейтенант передал Мелехину счетчик Гейгера. На нижней шкале, регистрирующей суммарную дозу, цифра была заметно ниже допустимой.
   — Не исключено, что к нам попали зараженные дозиметры, — недовольно проворчал старший механик. — И это не в первый раз. Какой-нибудь шутник на заводе или на складе — занятие для наших друзей из ГРУ. Вредители! За такую шутку можно схлопотать и пулю в затылок.
   — Пожалуй, — усмехнулся Рамиус. — Помните случай на «Ленине»? — Командир имел в виду атомный ледокол, который два года простоял у причала — его не выпускали в море из-за повышенной радиации в реакторном отсеке. — А там все дело было в том, что какой-то чокнутый механик посоветовал коку прожарить заскорузлые от нагара сковородки на пару из реактора. Так вот, этот идиот спустился к парогенератору, открыл контрольный клапан и сунул под пар свои сковородки!
   — Как же, конечно помню! — Мелехин закатил в ужасе глаза. — Я служил тогда в инженерном управлении штаба флота. Командир ледокола попросил, чтобы ему прислали кока-казаха...
   — Да, командиру нравился плов с кониной, — заметил Рамиус.
   — ., вот и прислали кока, который не имел ни малейшего представления о корабле. И сам погиб, и еще троих матросов загубил, и весь долбаный реакторный отсек заразил на двенадцать месяцев! Командир ледокола только в прошлом году вышел из лагеря строгого режима.
   — Зато сковородки свои кок наверняка вычистил, — усмехнулся Рамиус.
   — Это уж точно, Марк Александрович, — лет через пятьдесят ими даже можно будет пользоваться! — хрипло захохотал Мелехин.
   Не та шутка при молодом офицере, подумал Петров. Нет ничего смешного, абсолютно ничего, в повышенной радиации. Впрочем, Мелехин славился своим черным юмором, и врач пришел к выводу, что после двадцати лет работы с реакторами старший механик и командир научились равнодушно относиться к потенциальной опасности. К тому же в рассказе было и разумное предостережение: никогда не пускайте в реакторный отсек тех, кто не имеют к нему отношения.
   — Очень хорошо, — произнес Мелехин, — а теперь проверим трубы в генераторном отсеке. Пошли, Свиядов, нам все еще нужны ваши молодые ноги.
   В следующем отсеке, расположенном ближе к корме, размещались теплообменник и парогенератор, турбогенераторы переменного тока и вспомогательное оборудование. Главные турбины находились в соседнем отсеке, который сейчас бездействовал, потому что гусеница работала на электроприводе. В любом случае пар, приводивший их во вращение, был чистым, поскольку радиоактивность допускалась лишь во внутреннем контуре. Хладагент, несущий в себе непродолжительную, но опасную радиоактивность, никогда не превращался в пар. Пар образовывался во внешнем цикле из незараженной воды. Две системы водоснабжения встречались, но никогда не смешивались внутри теплообменника, который являлся наиболее вероятным местом утечки хладагента из-за многочисленных стыков и клапанов.
   Для проверки этой более сложной системы с множеством труб потребовалось пятьдесят минут. Эти трубы не были так хорошо изолированы, как в предыдущем отсеке. Свиядов дважды едва не обжегся, и, когда закончил первую проверку, его лицо было мокрым от пота.
   — Показания и здесь в норме, — доложил он.
   — Отлично, — кивнул Мелехин. — Спуститесь вниз, отдохните и затем повторите проверку.
   Свиядов едва удержался от того, чтобы поблагодарить своего начальника за проявленную заботу, но это было бы ошибкой. Для молодого преданного офицера и комсомольца никакой труд не в тягость. Он осторожно спустился на палубу, и Мелехин дал ему еще одну сигарету. Старший механик поседел на службе и требовал от своих людей максимальной бдительности, хотя и заботился об их благополучии.
   — Спасибо, товарищ стармех, — поблагодарил его Свиядов. Петров подставил складной стул.
   — Садитесь, товарищ лейтенант, отдохните немного. Лейтенант Свиядов опустился на подставленный стул и вытянул ноги, чтобы восстановить кровообращение. Офицеры в училище подводного плавания имени Ленинского комсомола говорили, что ему повезло с этим назначением. Рамиус и Мелехин были лучшими офицерами на флоте, способными, как никто другой, и научить молодых лейтенантов профессиональным навыкам, и позаботиться о них.
   — Эти трубы действительно нуждаются в более качественной изоляции, — заметил Рамиус.
   Мелехин отрицательно покачал головой.
   — Тогда их проверка станет слишком сложной, — возразил он и передал командиру счетчик Гейгера.
   — Никакой опасности, — заметил Рамиус, считав суммарные данные с нижней шкалы счетчика. — Можно больше облучиться, поработав на огороде.
   — Совершенно верно, — согласился Мелехин. — Шахтеры и то получают большую дозу от радона, скапливающегося в шахтах. А у нас дело, скорее всего, в дефектных дозиметрах, у меня нет другого объяснения. Разве нельзя проверить всю партию?
   — Можно, конечно, — ответил Петров, — но в этом случае из-за продолжительности нашего плавания придется несколько дней не пользоваться значками-дозиметрами. Боюсь, это противоречит существующим правилам.
   — Вы совершенно правы, товарищ доктор, — согласился Рами-ус. — С другой стороны, нагрудные значки всего лишь подстраховывают вот эти более надежные приборы. — Он показал на датчики в отсеке.
   — Вы действительно хотите еще раз проверить надежность труб? — спросил Мелехин.
   — Думаю, это необходимо, — ответил Рамиус. Свиядов выругался про себя, уставясь в палубу.
   — Когда речь идет о безопасности личного состава, лишних мер предосторожности не бывает, — назидательно произнес Петров. — Ничего не поделаешь, товарищ лейтенант.
   До начала проверки корабельный врач испытывал глубокое чувство беспокойства, а теперь его страхи исчезли.
   Час спустя вторая проверка генераторного отсека была завершена. Петров отвел Свиядова в медпункт, где дал ему соляные таблетки и напоил чаем, чтобы ликвидировать последствия обезвоживания организма. Старшие офицеры разошлись, и Мелехин приказал снова включить реактор.
   Матросы вернулись в машинное отделение и заняли свои места, с беспокойством поглядывая друг на друга. Случайно ли офицеры только что провели проверку «горячих» отсеков на радиацию? Матрос, исполнявший обязанности санитара, казался бледнее обычного и не отвечал на вопросы. Многие механики тревожно ощупывали свои нагрудные значки-дозиметры и поглядывали на часы, с нетерпением ожидая конца вахты.

День восьмой
Пятница, 10 декабря

Авианосец Королевского флота «Инвинсибл»

   Райан проснулся в темноте. Шторки на двух маленьких иллюминаторах были задернуты. Он несколько раз тряхнул головой, стараясь отогнать сон, и огляделся по сторонам, оценивая, что происходит вокруг. «Инвинсибл» раскачивался на волнах — хотя и меньше прежнего. Райан встал, подошел к иллюминатору, отодвинул шторку и увидел за кормой багряный свет заката под низко клубящимися облаками. Он посмотрел на часы и после несложных подсчетов заключил, что по местному времени сейчас шесть часов вечера. Следовательно, ему удалось проспать почти шесть часов. Райан чувствовал легкую головную боль, явно от бренди — лишний аргумент против теории, что после хорошего спиртного голова болеть не будет. Мышцы тоже одеревенели, и он сделал несколько приседаний, чтобы размяться.
   Рядом с каютой находился небольшой туалет — гальюн, поправил себя Райан. Он несколько раз плеснул в лицо холодной водой и прополоскал рот, стараясь не смотреть в зеркало. Впрочем, сделать это придется, решил он. Самозванец он или нет, а форма морского офицера обязывает. Понадобилась минута, чтобы пригладить волосы и привести в порядок мундир. В ЦРУ неплохо сумели его подогнать, особенно если принять во внимание недостаток времени. Закончив, он вышел в коридор и направился к адмиральскому мостику.
   — Чувствуете себя лучше, Джек? — Адмирал Уайт сделал жест в сторону подноса с чашками. В них был всего лишь чай, но для начала годилось и это.
   — Благодарю вас, адмирал. Я вполне пришел в себя. Полагаю, что успел к ужину.
   — К завтраку, — улыбнулся Уайт.
   — Что.., извините, адмирал? — Райан недоуменно покачал головой. Он все еще не пришел в себя.
   — Это восход, капитан, а не закат. Приказы изменились, и мы снова направляемся на запад. «Кеннеди» полным ходом идет на восток, а наше соединение займет позицию у побережья.
   — Кто отдал такой приказ?
   — ГЛАВКОМАТФЛОТ. Насколько я понял, это совсем не понравилось Джошуа. Пока вам приказали оставаться с нами, и при таких обстоятельствах мне показалось разумным не будить вас. Вам нужно было выспаться.
   Значит, я проспал восемнадцать часов, подумал Райан. Не мудрено, что так затекли мышцы.
   — Зато теперь выглядите вы куда лучше. — Уайт встал со своего кожаного вращающегося кресла, взял Райана под руку и повел в сторону кормы. — Пора завтракать. Я ждал вас. Капитан Хантер посвятит вас в изменившиеся планы. Мне сообщили, что через несколько дней погода улучшится. Эскортные корабли меняются местами. Теперь мы будем действовать с вашей группой «Нью-Джерси». Через двенадцать часов начинаем противолодочные операции. Хорошо, что сумели выспаться, дружище. Поверьте, это вам весьма пригодится.
   — Где можно побриться, сэр? — Райан провел ладонью по лицу.
   — У нас по-прежнему разрешено носить бороды. Давайте подождем до конца завтрака.
   Хотя адмиральские апартаменты на авианосце флота Ее величества «Инвинсибл» и уступали по роскоши каюте адмирала Пойнтера на «Кеннеди», но лишь немногим. У адмирала Уайта была собственная столовая. Стюард в белой ливрее умело обслужил их, приготовив третий прибор для капитана первого ранга Хантера, который появился через несколько минут. Когда между офицерами начался разговор, стюард неслышно удалился.
   — Итак, через два часа у нас состоится рандеву с парой ваших фрегатов типа «нокс». Мы уже видим их на экране радиолокаторов. Еще два фрегата 1052-х, а также танкер и два «перри» присоединятся к нам в течение следующих тридцати шести часов. Они шли домой из Средиземного моря. Вместе с нашими собственными эскортными кораблями это составит девять боевых единиц. Мне кажется, достаточно внушительная эскадра. Мы займем позицию в пятистах милях от побережья, причем соединение «Тарава» — «Нью-Джерси» будет находиться в двухстах милях к западу от нас.
   — "Тарава"? — недоуменно спросил Райан. — Зачем нам полк морской пехоты?
   — Между прочим, не такая уж плохая мысль, — закончил краткое объяснение Хантер. — Мне представляется забавным, что теперь, когда «Кеннеди» устремился к Азорам, на нас возложена задача охранять американское побережье. — Он усмехнулся. — Пожалуй, впервые Королевский военно-морской флот занимается этим — во всяком случае с тех времен, когда побережье принадлежало нам.
   — А что русские?
   — Первые «альфы» достигнут ваших берегов сегодня вечером, четыре из них опережают остальные. Советский надводный флот вчера вечером прошел Исландию. Он разделен на три эскадры. Первая концентрируется вокруг авианосца «Киев», в нее входят два крейсера и четыре эсминца; вторая, по-видимому флагманская, состоит из «Кирова» с тремя крейсерами и шестью эсминцами; в состав третьей эскадры входит «Москва», сопровождаемая еще тремя крейсерами и семью эсминцами. У меня создалось впечатление, что Советы собираются использовать соединения «Киева» и «Москвы» ближе к побережью, а боевая группа «Кирова» будет прикрывать их со стороны моря. Однако передислокация «Кеннеди» может заставить русских изменить свои планы. Независимо от всего этого у советского флота большое количество ракет класса «корабль-корабль», и мы чувствуем себя потенциально в немалой опасности. Чтобы помочь нам, ваше командование ВВС выделило один Е-3 «сентри», который прибудет сюда через час для совместных учений с нашими «харриерами», а когда наше соединение перейдет дальше на запад, мы получим поддержку со стороны самолетов, базирующихся на береговых аэродромах. В целом нашему положению трудно позавидовать, но и у Ивана положение не лучше. Что касается обнаружения «Красного Октября», — Хантер пожал плечами, — организация поиска будет зависить от того, как русские разместят свои силы. Сейчас мы занимаемся главным образом слежением. Передовая «альфа» находится в восьмидесяти милях к северо-западу от нас и мчится со скоростью больше сорока узлов. За ней следует наш вертолет — в этом и заключается слежение, — закончил начальник оперативного управления британского соединения. — Вы не хотите пройти с нами вниз?
   — Как ваше мнение, адмирал? — Райану хотелось побывать в центре боевой информации «Инвинсибла».
   — Да, конечно.
   Через тридцать минут Райан оказался в темном тихом помещении, стены которого покрывали многочисленные электронные приборы и экраны с проецируемыми на них картами. Атлантический океан кишел русскими подводными лодками.

Белый дом

   Советский посол вошел в Овальный кабинет минутой раньше назначенного срока, в 10.59. Это был невысокий полный мужчина с широким славянским лицом и непроницаемым взглядом, которым мог бы гордиться профессиональный картежник. Он был кадровым дипломатом, занимал видные посты, работал во многих Западных странах, словом, уже тридцать лет был в номенклатуре Иностранного отдела ЦК КПСС.
   — Доброе утро, господин президент, доктор Пелт, — вежливо приветствовал Алексей Арбатов американцев, находившихся в кабинете. Он сразу обратил внимание на то, что президент остался сидеть за письменным столом. Раньше он всегда вставал навстречу, обменивался с ним рукопожатием и затем садился рядом.
   — Если желаете, налейте себе кофе, — произнес доктор Пелт. Арбатов был хорошо знаком с помощником президента по национальной безопасности. До службы в Белом доме Джеффри Пелт являлся видным политологом и сотрудником Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета — враг, но хорошо воспитанный, культурный враг. Арбатов любил хорошие манеры и культурное поведение. Сегодня Пелт стоял рядом со своим боссом, не желая слишком близко подходить к «русскому медведю». Арбатов решил воздержаться от кофе.
   — Господин посол, — начал Пелт, — мы обратили внимание на заметный рост числа советских кораблей в Северной Атлантике, что немало нас тревожит.
   — Вот как? — Брови Арбатова удивленно поползли на лоб, что, впрочем, никого не обмануло. Он отлично понимал это. — Я не знал этого. Как вам известно, я никогда не служил на флоте.
   — Может быть, не станем морочить друг другу голову, а? — заметил президент. Подобная резкость ничуть не удивила Арбатова. Наоборот, она напомнила послу поведение советских руководителей, и рядом с американским президентом, как и в России, стояли профессионалы вроде доктора Пелта, готовые сгладить острые углы. — Почти сотня советских боевых кораблей действует сейчас в Северной Атлантике или направляется к нашим берегам. Несколько лет назад председатель Нармонов и мой предшественник договорились, что подобные операции не будут проводиться без заблаговременного уведомления. Как вам известно, такая договоренность была достигнута для того, чтобы не допустить возникновения ситуации, которая могла бы показаться провокационной другой стороне. Эта договоренность строго выдерживалась — до сих пор.
   И вот теперь мои военные советники докладывают мне, что в Северной Атлантике проводится нечто, крайне напоминающее военные маневры, более того, грозящее стать началом военных действий. Каким образом можно провести разграничительную черту между первым и вторым? Сейчас ваши корабли проходят к востоку от Исландии и скоро окажутся способными перерезать наши торговые коммуникации с Европой. Возникла ситуация, которая является по меньшей мере тревожной, более того, способной повлечь за собой серьезные и непредсказуемые последствия. Масштабы предпринятых вами действий еще не стали известны широкой публике. Но это скоро изменится, и тогда, Алекс, американский народ потребует от меня решительных действий.
   Президент сделал паузу, ожидая ответной реакции от советского посла, но тот всего лишь кивнул.
   — Господин посол, — теперь речь президента продолжил Пелт, — ваша страна сочла возможным нарушить соглашение, которое в течение ряда лет служило образцом сотрудничества между Востоком и Западом. Неужели вы полагаете, что мы можем отнестись к вашим действиям как-то иначе, чем как провокации?
   — Господин президент, доктор Пелт, уверяю вас, я не имею ни малейшего представления о происходящем. — Арбатов лгал с предельной искренностью, достойной настоящего дипломата. — Я обещаю немедленно связаться с Москвой и запросить факты, имеющие отношение к делу. Вы не желаете передать что-нибудь от вашего имени?
   — Да. И вы сами и ваши руководители в Москве не можете не понимать, что мы развернем наши корабли и самолеты для наблюдения за вашими кораблями, — заявил президент. — Этого требует элементарная осторожность. Мы не имеем ни малейшего желания вмешиваться в проводимые вашими силами законные операции. Мы отнюдь не собираемся предпринимать действия, которые могут быть истолкованы как провокационные, но в соответствии с духом и буквой соглашения между нашими странами имеем право знать, что происходит, господин посол. До тех пор пока ситуация не прояснится, мы не сможем дать своим силам определенные указания. Вашему правительству следует принять во внимание, что такое близкое соприкосновение ваших кораблей и самолетов с нашими кораблями и самолетами может привести к очень опасным последствиям. Не исключены несчастные случаи. Действия, предпринятые одной стороной и при другой ситуации истолкованные как не вызывающие опасений, могут теперь приобрести совершенно иную окраску. Вот так и начинаются войны, господин посол. — Президент откинулся на спинку кресла, давая возможность послу лучше уяснить сказанное. Когда он снова заговорил, его тон был менее резким. — Разумеется, я считаю такую возможность маловероятной, но разве не безответственно идти на подобный риск?