— Я не сомневался в этом, — сказал он, возвращаясь в контрольную комнату уже без защитной одежды. — У Эрни было слабое сердце, и Шива набросился прямо на него.
Следующим будет Венделл, М2, наверно, завтра утром. Функция печени выходит за пределы испытательной таблицы, и у него обширное кровотечение в верхней части кишечника.
— Как относительно контрольной группы?
— У Мэри, F4, через два дня проявятся очевидные симптомы.
— Таким образом, система распространения действует исправно? — спросила Арчер.
— Блестяще. — Киллгор кивнул, налил себе чашку кофе, перед тем как снова сесть. — Все будет хорошо, Барб, и предсказания компьютера выглядят лучше, чем требуемые параметры. Через шесть месяцев после инициации мир будет выглядеть совсем иначе, — пообещал он.
— Я все-таки беспокоюсь относительно этих шести месяцев, Джон. А если кто-нибудь из подопытных догадается, что происходит?
— Именно поэтому мы и носим пистолеты, Барб.
— Ее название — «Радуга», — сказал он, получив лучшую информацию дня. — Эта группа базируется в Англии. Она была создана сотрудником ЦРУ по имени Джон Кларк, он, по-видимому, является директором организации.
— Это имеет смысл, — согласился Хенриксен. — Она многонациональная, верно?
— По-моему, да, — подтвердил Джон Брайтлинг.
— Точно, — сказал Дмитрий Попов, ковыряясь в своем салате «Цезарь». — Все это имеет смысл, какая-то команда НАТО, полагаю, ее база в Герефорде?
— Да, — сказал Хенриксен. — Между прочим, отличная работа, учитывая, кто они.
Попов пожал плечами.
— Это было просто. Я должен был догадаться скорее. Мой вопрос заключается в следующем: что вы хотите, чтобы я сделал по этому поводу?
— Мне кажется, что нам нужно собрать больше информации о «Радуге», — высказал свое мнение Хенриксен, бросив взгляд на своего босса. — Гораздо больше.
— Что будешь делать? — спросил Брайтлинг.
— Ничего особенного, — заверил его Попов. — После того, когда узнаешь, где и что искать, — считайте — битва выиграна. Надо лишь отправиться туда и наблюдать. К тому же мне уже известно одно имя.
— Ты готов взяться за это? — спросил русского Джон.
— Конечно. Если вы заплатите мне за работу. Это опасно, разумеется, но...
— Насколько опасно?
— Я когда-то работал в Англии. Есть шанс, что у них есть моя фотография, под другим именем, конечно, но я думаю, это маловероятно.
— Ты можешь подделать британский акцент?
— Запросто, старина, — ответил Попов с улыбкой. — Ты ведь когда-то служил в ФБР?
Кивок.
— Да.
— Тогда ты знаешь, как это делается. Думаю, мне понадобится неделя.
— О'кей, — сказал Брайтлинг. — Полетишь завтра.
— Документы? — спросил Хенриксен.
— У меня есть несколько комплектов, все действующие, и все сделаны превосходно, — заверил его офицер разведки.
Как приятно иметь на содержании настоящего профессионала, подумал про себя Хенриксен.
— Ну ладно, мне нужно вылетать ранним рейсом, а я еще не упаковал вещи. Увидимся на будущей неделе, когда вернусь обратно.
— Не забывай о временном сдвиге. Твой организм успеет приспособиться? — спросил Джон.
Бывший агент засмеялся.
— А есть лекарство против этого?
Глава 18
Внешность
Попов поднялся на борт «Конкорда», вылетающего утренним рейсом. Ему еще не приходилось летать на нем, и он пришел к выводу, что внутри самолет тесен, хотя пространства для ног достаточно. Он расположился в кресле 4-С. Тем временем в другом терминале Билл Хенриксен сидел в салоне первого класса на авиалайнере DC-10 компании «Америкэн», который доставит его в Лос-Анджелес.
Уилльям Хенриксен, думал Дмитрий Аркадьевич Попов. Раньше входил в группу ФБР, занимающуюся спасением заложников, теперь эксперт по антитеррору, президент международной консалтинговой компании по безопасности, вылетающий в Австралию, чтобы заключить контракт на следующие Олимпийские игры... как это связано с тем, что делает Попов для Горайзон Корпорейшн Джона Брайтлинга? Что именно он делает — или, более точно, какой идее он служит? Какова его задача? Ему, несомненно, щедро платят — он даже не поднял вопроса о деньгах во время ужина, потому что был уверен — ему заплатят такую сумму, какую он запросит. Попов думал о сумме в 250 тысяч долларов только за эту работу, хотя она не была такой уж опасной, если исключить управление автомобилем в лондонских пробках. 250 тысяч долларов?
Может быть, и больше, сказал себе он. В конце концов, эта миссия кажется им очень важной.
Каким образом эксперт по организации террористических актов и эксперт по антитеррору вошли в один и тот же план? Почему они так быстро ухватились за его информацию, что существует новая международная антитеррористическая организация?
Это важно для них — но почему? Какой чертовщиной они занимаются? Он потряс головой. Попов не считал себя глупым, и все-таки в данном случае у него не было ни одной внятной идеи. А он хотел знать сейчас больше, чем когда-либо.
И снова это отсутствие информации беспокоило его. Беспокоило? Да, сейчас он был изрядно обеспокоен. КГБ никогда не приветствовал любопытство, но даже там знали, что приходится посвящать умных людей в некоторые тайны, давать им информацию, и потому одновременно с приказом обычно давалось какое-то объяснение, и он, по крайней мере, знал, что служит интересам своей страны. Какую бы информацию он ни собирал, какого бы иностранца ни вербовал, все это было направлено на то, чтобы обеспечить безопасность его родины, сделать ее сильнее, обогатить новыми знаниями.
Не его вина, что все эти усилия не привели ни к чему. КГБ никогда не подводил государство. Это государство подвело КГБ. Он был частью самой лучшей в мире разведывательной службы и по-прежнему гордился ее достижениями и своей работой.
Но он не знал, чем занимается сейчас. Предполагалось, что он занят сбором информации, и это было для него совсем нетрудно, но он все еще не знал, зачем это нужно. То, что он узнал за ужином прошлым вечером, всего лишь открыло новую дверь в новую тайну. Это так походило на голливудское кино о заговоре или какой-нибудь детектив, конец которого он еще не разгадал. Он возьмет деньги и сделает работу, но впервые чувствовал тревогу, и это чувство было неприятным. Тем временем «Конкорд» мчался по взлетной полосе и, оторвавшись от земли, взял курс на поднимающееся солнце и лондонский аэропорт Хитроу.
— Есть что-нибудь новое, Билл?
Тауни откинулся на спинку своего кресла.
— Немного. Испанцы опознали двух террористов как баскских сепаратистов, и французы считают, что у них есть кое-что на еще одного, но это все. Французы никогда не скажут нам всего, что знают. Будто сам не знаешь! Думаю, что мы могли бы рискнуть обратиться к самому Карлосу, но сомневаюсь, что он захочет сотрудничать, да и знает ли он вообще этих парней?
— Верно, — Кларк присел рядом. — Ты знаешь, а ведь Динг прав. Можно было предполагать, что произойдет один из этих инцидентов, но три подряд за то короткое время, пока мы находимся здесь, — это уж слишком. Скажи, Билл, это возможно, что кто-то спускает их с поводка?
— Полагаю, что это возможно, но кому это нужно? И зачем? — спросил Тауни.
— Не торопись. Давай сначала разберемся с вопросом — кто? У кого есть такая возможность?
— У того, кто имел доступ к террористам еще в семидесятых и восьмидесятых годах, — значит, тот, кто работал внутри движения или кто контролировал их, влиял на них извне. А это означает, что таким человеком является сотрудник КГБ. Можно вообразить, что он знаком с ними, имеет возможность вступать в контакт и таким образом возвращать их к террористической деятельности.
— Все три группы имели явную идеологическую направленность...
— Вот почему контакт должен быть с бывшим — или, возможно, с действующим — агентом КГБ. Кто-то, кому они доверяют, больше того, человек, обладающим влиянием, которое признают и уважают. — Тауни отпил чаю из своей чашки. — Это означает офицера разведки, возможно, занимающего достаточно высокое положение, того, кто помогал им в прежнем Восточном блоке.
— Немец, чех, русский?
— Русский, — сказал Тауни. — Вспомни, что КГБ позволял поддерживать их только под своим непосредственным руководством — так называемая самостоятельность была лишь фикцией, Джон. Болтовня о самостоятельности предназначалась в основном, чтобы поддерживать самоуважение террористов, питать их амбиции, но не более. «Прогрессивные элементы» и другие глупости. Их обычно готовили недалеко от Москвы и затем размещали в безопасных убежищах в Восточной Европе, главным образом в Восточной Германии. Мы получили подробные материалы из восточно-германской Штази, когда рухнула ГДР. У меня есть коллеги в Сенчури Хаус, которые просматривают эту информацию прямо сейчас. На это потребуется время. К сожалению, горы документов Штази никогда не компьютеризировали и даже не подвергали перекрестной ссылке. Проблемы финансирования, — объяснил Тауни.
— А почему не обратиться прямо в КГБ? Черт возьми, я встречался с Головко.
Тауни не знал об этом.
— Ты шутишь.
— Как ты думаешь, каким образом мы с Дингом попали так быстро в Иран под русской крышей? Неужели ты считаешь, что ЦРУ в состоянии так быстро проводить операции? Мне хотелось бы этого, Билл. Нет, все организовал Головко. Мы с Дингом были в его кабинете перед тем, как вылетели в Иран.
— Ну, тогда почему бы не попробовать, если есть такая возможность?
— Мне нужно получить одобрение из Лэнгли.
— Неужели Сергей действительно пойдет на сотрудничество?
— Не знаю, — признался Джон. — В лучшем случае вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но, прежде чем заняться этим, мне нужно точно знать, чего я хочу. Это не должно быть операцией, при которой я пытаюсь вылавливать информацию. Она должна быть хорошо направлена.
— Я думаю, что мы можем получить имя офицера разведки, который работал с ними. Проблема в том, что это не будет его настоящим именем.
Кларк кивнул.
— Скорее всего, ты прав. Знаешь, нам нужно как следует постараться, чтобы захватить хотя бы одного из террористов живым. Трудно допрашивать труп.
— Такой возможности у нас пока не было, — напомнил ему Тауни.
— Может быть, — сказал Кларк. — И даже если удастся захватить одного живым, откуда мы знаем, что ему известно то, что нам требуется? Но с чего-то нужно начинать.
— Берн был ограблением банка. Вена — попыткой киднепинга, и, судя по словам герра Остермана, субъекты искали что-то, чего на самом деле не существует, — личные компьютерные коды, с помощью которых можно войти в международную торговую систему. Самый последний инцидент напоминает семидесятые годы.
— О'кей, две из трех касались денег, — согласился Кларк. — Но в обоих случаях террористы были вдохновлены идеологическими соображениями, верно?
— Верно.
— Тогда откуда интерес к деньгам? В первом случае, согласен, это могло быть простым ограблением. Но второй являлся более утонченным — ну одновременно утонченным и глупым, потому что они искали что-то несуществующее, но, будучи фанатиками, могли этого не знать. Билл, кто-то сказал им, что нужно требовать. Ведь они не взялись бы за такую работу по собственной инициативе, правда?
— Согласен, ты можешь оказаться прав, — сказал офицер разведки. — Возможно, даже весьма прав.
— Тогда перед нами два идеологических террориста, технически достаточно компетентных, но преследующих цель, которой не существует. Сочетание оперативного ума и объективной глупости, не так ли?
— Но как относительно парка?
Кларк пожал плечами.
— Может быть, Карлос знает что-то, в чем они нуждаются. Может быть, у него где-то спрятаны деньги или он располагает необходимой информацией или контактными номерами — трудно сказать, ты согласен?
— И мне представляется маловероятным, что его можно уговорить сотрудничать с нами.
Кларк проворчал что-то.
— Чертовски маловероятно.
— Я могу сделать вот что — поговорю с парнями в Пятерке. Дай мне разнюхать что-нибудь, Джон.
— О'кей, Билл, а я поговорю с Лэнгли. — Кларк встал, вышел из комнаты и пошел к себе в кабинет.
Все началось крайне неудачно, и Попову даже стало смешно. Подойдя к арендованному автомобилю, он открыл левую дверцу вместо правой. Но он разобрался с трудностями за те несколько секунд, что потребовались ему, чтобы положить чемодан в багажник и сесть за руль на стороне водителя. Начиная с этого момента, он открыл карту, которую купил в терминале после прилета, и выехал от терминала 4 аэропорта Хитроу на шоссе, которое приведет его в Герефорд.
— Итак, как эта штука работает, Тим?
Нунэн убрал руку от прибора, но стрелка продолжала указывать прямо на Чавеза.
— Черт побери, хитрая штука. Я думаю, что он следит за электромагнитным полем, создаваемым человеческим сердцем. Это уникальный сигнал низкой частоты... его не собьют с правильного направления даже гориллы и прочие животные...
Прибор походил на лучевой пистолет из научно-фантастического фильма тридцатых годов, с тонкой антенной впереди и пистолетной рукояткой внизу. «Пистолет» был закреплен на подшипнике и мог свободно поворачиваться на 360 градусов. Нунэн отошел от Чавеза и Ковингтона и направился к стене. За ней сидела секретарша... прямо здесь.
Прибор замкнулся на ней. Нунэн пошел в сторону, но прибор оставался направленным на нее, через стену.
— Это походит на «волшебную лозу», — заметил Питер, не скрывая своего изумления. — Как при поиске воды...
— Похоже на это, правда? Черт побери, совсем неудивительно, что армия хочет заполучить этого беби. Забудь о засадах. Этот прибор может находить людей под землей, за деревьями, в дождь — где бы они ни были, он найдет их.
Чавез задумался. В особенности он думал о своей операции в Колумбии много лет назад, когда он бродил в зарослях, напряженно прислушиваясь, в надежде уловить звук движения и заметить врага, угрожавшего жизням десяти бойцов его отряда. Теперь этот прибор может заменить все навыки, которые он приобрел в Седьмой легкой. В качестве оборонительного инструмента он оставит без работы всех «ниндзя». А как наступательное оружие он скажет тебе, где находится противник задолго до того, как ты сможешь увидеть или услышать его, и даст тебе возможность приблизиться к нему на такое расстояние, чтобы...
— А для чего он — я хочу сказать, как считает производитель?
— Поиск и спасение — пожарных в горящем здании, жертв снежных лавин, множество других областей применения, Динг. Его трудно превзойти при использовании в качестве прибора, предупреждающего о появлении нежелательных гостей. Они играли с ним в Форт Брэгг пару недель. Парни из Дельты просто влюбились в него. Все еще труден для применения, и пока не может определить расстояние, но это легко исправить — модифицировать антенну для усиления коэффициента приема, затем присоединить два детектора к глобальной системе позиционирования и вести триангуляцию... Предельная дальность действия еще не определена. Они утверждают, что прибор может замкнуться на человеке на расстоянии в пятьсот метров.
— Чертовски здорово, — заметил Ковингтон. Но прибор все-таки походил на какую-то дорогую игрушку для маленького мальчика.
— Для чего он нам? Он не может отличить заложника от террориста, — указал Чавез.
— Динг, никогда не утверждай заранее. Я полностью уверен, что он может сказать тебе, где нет преступника, — сказал Нунэн.
Он будет играться с этим прибором весь день, стараясь прочувствовать его и научиться использовать как можно эффективнее. Нунэн не испытывал радости ребенка, получившего новую игрушку, уже давно, но этот прибор был настолько новым и неожиданным, что его следовало бы найти под рождественской елкой.
Рядом с мотелем находился паб «Бурый жеребец». Отсюда было всего полкилометра до главных ворот в Герефорде, и Попову пришло в голову, что совсем неплохо начать с этого места, и еще лучше — с кружки пива. Он взял пинту «Гиннесса» и принялся попивать пиво, одновременно осматривая зал. Был включен телевизор, по которому показывали футбольный матч. Играли «Манчестер Юнайтед» и «Глазго Рейнджерс» — прямая передача или в записи, он не смог определить — но это привлекло внимание завсегдатаев паба и, как оказалось, даже бармена. Попов тоже наблюдал за игрой, отпивая понемногу из своей кружки и прислушиваясь к разговору в зале. Будучи профессионалом, он обладал незаурядным терпением и знал из опыта, что терпение обычно вознаграждается, особенно в этой стране, где все подряд привыкли приходить в свой паб каждый вечер, чтобы поболтать с друзьями, а Попов обладал необычайно хорошим слухом. Матч закончился со счетом 1:1 к тому времени, когда Попов заказал вторую пинту.
— Ничья, проклятая ничья, — пожаловался мужчина у бара рядом с Поповым.
— Это спорт для тебя, Томми. По крайней мере, парни в Герефорде никогда не играют вничью и никогда не проигрывают.
— А как здесь оказались янки, Фрэнк?
— Хорошие ребята, эти янки, такие вежливые. Сегодня мне довелось чинить раковину в одном доме. Жена — очень приятная женщина, пыталась дать мне на пиво. Удивительные люди, эти американцы. Думают, что они должны давать тебе деньги за все. — Сантехник осушил свою пинту и заказал другую.
— Ты работаешь на базе? — спросил Попов.
— Да, уже двенадцать лет, чиню водопровод и сантехнику.
— Хорошие это парни, SAS. Мне понравилось, как они обошлись с этими типами из ИРА, — заметил Попов на своем лучшем британском акценте голубого воротничка.
— Это точно, — согласился водопроводчик.
— Значит, теперь на базе есть и американцы? — притворно удивился Попов.
— Да, человек десять, с семьями. — Он засмеялся. — Одна из их жен едва не прикончила меня на прошлой неделе, ехала в своем автомобиле не по той стороне проклятой дороги. В этом районе нужно быть осторожным, особенно если едешь в автомобиле.
— Я вроде знаком с одним из них, парня зовут Джон Кларк, — осторожно намекнул Попов, сделав тактический ход.
— Вот как? Это их босс. У него жена работает медсестрой в местной больнице. Не встречался с ним, но, говорят, он очень серьезный мужик, вроде командует их группой.
Самые пугающие парни из всех, с кем мне приходилось встречаться, я не хотел бы встретиться с одним из них ночью в темном переулке. Разумеется, очень вежливые ребята, но, стоит посмотреть на них, и тебе все становится ясным. Постоянно совершают пробежки и тому подобное, держат себя в форме, тренируются со своим оружием, выглядят опасными, как проклятые львы.
— Это они участвовали в шоу на прошлой неделе в Испании?
— Знаешь, они не говорят нам об этом, видишь ли, но, — сантехник улыбнулся, — я видел, как «Геркулес» вылетел с аэродрома в тот самый день, когда это произошло, и они вернулись обратно поздно ночью и пошли к себе в клуб, рассказал мне Энди, выглядели очень довольными собой, сказал он. Отличные парни, разобрались с этими мерзавцами.
— О да! Какой нужно быть свиньей, чтобы убить больного ребенка? Ублюдки, — продолжал Попов.
— Действительно. Как бы мне хотелось видеть их. Плотник, с которым я работаю, Джордж Уилтон, время от времени видит, как они тренируются в стрельбе. Он говорит, что они как что-то из кино, настоящее волшебство, говорит Джордж.
— А ты служил в армии?
— Давным-давно, дослужился до капрала. Потому-то я и получил эту работу. — Он сделал несколько глотков, пока футбол на экране уступил место крикету. В этой игре Попов ничего не понимал. — А ты?
Попов покачал головой.
— Нет, никогда. Думал об этом, но решил не служить.
— Это не такая уж плохая жизнь, в течение нескольких лет, по крайней мере, — сказал сантехник, протягивая руку за земляными орешками, стоящими на стойке бара.
Попов осушил свою кружку и оплатил счет. Это был для него очень хороший вечер, и он не хотел слишком уж рисковать. Значит, жена Джона Кларка работает медсестрой в местной больнице, а? Ему нужно проверить это.
— Да, Пэтси, я тоже участвовал, — сказал Динг своей жене, читая утреннюю газету несколько часов спустя. Описание операции в парке по-прежнему занимало первую страницу, хотя теперь на нижней половине. К счастью, он увидел, что никто из журналистов не имел ни малейшего представления относительно «Радуги».
Репортеры купились на историю, что с террористами справилась отлично подготовленная группа специальных операций испанской полиции.
— Динг, я — ну ты ведь знаешь, я...
— Да, девочка, я знаю. Ты врач, а обязанностью врачей является спасение жизней. Такова и моя, помнишь? У них были заложниками более тридцати детей, причем одну девочку они убили... Я не говорил тебе об этом. В этот момент я стоял меньше чем в сотне футов от нее. Я видел, как умерла маленькая девочка, Пэтс. Худшее зрелище в моей жизни, и я не мог ничего поделать, — мрачно сказал он. Чавез знал, что ему еще несколько недель будут сниться кошмары об этом убийстве.
— Вот как? — Она повернула голову. — Почему?
— Мы не сделали этого, — я хочу сказать, не могли сделать, потому что там все еще была группа бандитов с оружием, нацеленным на детей, а мы только что прилетели туда и не были готовы к действиям. Мерзавцы хотели показать нам, какие они крутые ребята. Люди вроде них демонстрируют свою решимость таким образом.
Динг положил на стол газету и задумался. Он был воспитан в особых традициях чести, еще до того, как армия США научила его: никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя причинять вред невинному человеку. В случае нарушения этого правила ты навсегда оказываешься за чертой, проклятым среди людей как убийца, недостойным носить форму. Но эти террористы, казалось, наслаждаются этим. Что руководит ими, какая дьявольская идея? Он прочитал все книги Пола Беллоу, но понял далеко не все. Динг был достаточно развит, но его мозг не мог совершить этот интеллектуальный прыжок. Что ж, может быть, все, что тебе нужно, это знать, как попасть в цель?
— Почему они такие?
— Черт побери, дорогая, я не знаю. Доктор Беллоу считает, что они верят в свои идеалы так неистово, что ни в грош не ставят не только чужие жизни, но и свои собственные. Но я... я просто не понимаю этого. Нужно ставить себя на их место. Но я не могу представить, как я сам мог бы совершить нечто подобное. О'кей, разумеется, я стрелял в людей, но никогда ради самоутверждения и никогда ради абстрактных идей. Для этого должна быть разумная причина, что-то, что мое общество считает важным, или потому что кто-то нарушил закон, который мы должны исполнять. Это нехорошо, и это не развлечение, но это важно, и поэтому мы занимаемся своей работой. Твой отец думает так же, как я.
— Ты действительно любишь папу, — заметила Пэтси Чавез, доктор медицины.
— Он хороший человек. Джон сделал очень много для меня, и у нас с ним было немало приключений. Он умный, гораздо умнее, чем думают в ЦРУ, — может быть, только Мэри-Пэт знает это. Она действительно понимает его, хотя сама представляет собой нечто вроде ковбоя, только женского рода.
— Кто она, эта Мэри?
— Мэри Патриция Фоули. Она занимает должность заместителя директора ЦРУ по оперативной работе. Отличная женщина, сейчас ей уже далеко за сорок, превосходно разбирается в своем деле. Хороший босс, присматривает за нами, рабочими пчелами.
— А ты все еще в ЦРУ, Динг? — спросила Пэтси Кларк Чавез.
— Технически — да. — Ее муж кивнул. — Я не уверен, но пока мне присылают чеки, — он улыбнулся, — я не собираюсь беспокоиться об этом. А как жизнь в больнице?
— У мамы все хорошо. Теперь она старшая медсестра в отделении неотложной помощи, скоро наступает и моя очередь перейти в это отделение.
— Что, уже приняла свою норму младенцев? — спросил Динг.
— Еще один в этом году, Доминго, — сказала Пэтси, похлопав себя по животу. — Скоро придется начать преподавание, если, конечно, ты будешь здесь.
— Милая, я обязательно буду с тобой, — заверил ее Динг. — Ты не осмелишься рожать моего ребенка без моей помощи.
— Папа никогда не присутствовал при этом. Я думаю, что в то время это не разрешалось.
— Кто будет читать журналы в такой момент? — Чавез потряс головой. — Ну что ж, полагаю, времена меняются. Детка, я обязательно буду с тобой, если только какой-нибудь ублюдок не заставит нас выехать из города, и тогда пусть он как следует следит за своей задницей, потому что я буду по-настоящему разъярен.
— Я знаю, что могу рассчитывать на тебя. — Она села рядом с ним и, как обычно, он взял ее руку и поцеловал. — Мальчик или девочка?
— Ты не делала сонограмму, помнишь? Если мальчик...
— Он будет шпионом, как его отец и дедушка, — заметил Динг и подмигнул. — Мы начнем обучать его языкам очень рано.
— Что, если он захочет быть кем-нибудь другим?
— Не захочет, — заверил ее Доминго Чавез. — Он увидит, какими хорошими людьми были его предки, и пожелает брать с них пример. Это латинская традиция, милая, — он поцеловал ее с улыбкой, — следовать почетному примеру своего отца. — Он не мог сказать, что сам он поступил по-другому. Его отец умер слишком рано, чтобы стать примером для сына. Может быть, к лучшему. Отец Доминго, Эстебан Чавез, сидел за рулем грузовика. Слишком скучно, подумал Доминго.