— Доброе утро, Дмитрий, — сказал Маклин.
— Доброе утро, Кирк, — любезно ответил Попов. Через несколько минут они отъехали от конюшни и направились теперь на юг, к одному из пшеничных полей, на этот раз более быстрым темпом, чем во время его первой прогулки.
— Ну, каково быть агентом разведки? — спросил Киллгор, когда они были на расстоянии полумили от конюшни.
— Вообще-то правильнее называть нас офицерами разведывательной службы, — сказал Попов, чтобы исправить ошибочное наименование его профессии, которое впервые быстро распространилось благодаря Голливуду. — Говоря по правде, это главным образом скучная работа. Проводишь много времени, ожидая встречи или заполняя бланки донесений для представления в штаб-квартиру или в резидентуру. Иногда возникает опасность, но опасность, что тебя арестуют, а не застрелят. Разведка стала цивилизованным делом. Захваченных офицеров обменивают обычно после непродолжительного пребывания в тюрьме. Разумеется, со мной такого не случалось ни разу. У меня была хорошая подготовка. — Кроме того, мне везло, подумал он, но промолчал.
— Значит, никаких приключений вроде Джеймса Бонда. Тебе не приходилось никого убивать? — спросил Маклин.
— Боже упаси, никогда, — ответил Попов и засмеялся. — У меня есть для этого другие, они выполняют грязную работу, если возникает такая необходимость. И такое происходит редко.
— Насколько редко?
— Сейчас? Думаю, почти никогда. Наша работа в КГБ заключалась в том, чтобы добыть информацию и передать ее наверх, нашему правительству. Мы походили, скорее, на репортеров, подобно вашему «Ассошиэйтед Пресс», чем чему-то другому. Причем большинство информации мы собирали из открытых источников — газет, журналов, телевидения. Ваше CNN является, наверно, самым лучшим, чаще других используемым источником информации в мире.
— Но что за информацию собирал ты?
— Главным образом дипломатическую или политическую, пытаясь догадаться о намерениях. Другие охотились за технической информацией — насколько велика скорость самолета или какова дальность стрельбы из артиллерийского орудия. Но это никогда не было моей специальностью. Я занимался, как у вас принято называть, человеческими контактами. Встречался с разными людьми, передавал сообщения и тому подобное, потом приезжал с ответами к своему начальнику.
— Что это были за люди?
Попов подумал, как ему следует ответить на такой вопрос, и решил говорить правду:
— Террористы, вы называете их таким словом.
— Вот как? Какие, например?
— Главным образом европейцы, но доводилось встречаться и с террористами со Среднего Востока. Я говорю на многих языках, и потому могу свободно беседовать с представителями разных стран.
— Это было трудно? — спросил доктор Киллгор.
— Нет, пожалуй. У нас были одинаковые политические убеждения, и моя страна обеспечивала их оружием, подготовкой, доступом к различным объектам в Восточном блоке. Можно сказать, я был агентом по путешествиям, иногда предлагал им цели, на которые следует совершить нападение, как плату за нашу помощь, понимаете.
— Ты давал им деньги? — на этот раз прозвучал голос Маклина.
— Да, но это были небольшие суммы. У Советского Союза ограниченные резервы твердой валюты, и мы никогда не платили нашим агентам большие деньги. По крайней мере я не платил, — сказал Попов.
— Таким образом, ты посылал террористов убивать людей? — Это спросил Киллгор.
Попов кивнул:
— Да. Часто это было моей работой. По этой причине, — добавил он, — доктор Брайтлинг и нанял меня.
— Вот как? — спросил Маклин.
Дмитрий подумал о том, насколько разумно продолжить такой разговор.
— Да, он попросил меня организовать такие же акции для «Горайзон Корпорейшн».
— Значит, ты и есть тот парень, который проталкивал операции в Европе?
— Я вступал в контакт с различными людьми и делал предложения, которые они осуществляли, и таким образом, полагаю, у меня на руках кровь как у соучастника операций. Но не следует воспринимать такие проблемы слишком серьезно, верно? Это моя работа, и это было моей работой в течение некоторого времени.
— Ну что ж, тебе повезло, Дмитрий. Именно поэтому ты и находишься здесь, — сказал ему Маклин. — Джон очень лояльно относится к своим людям. Ты, должно быть, хорошо справился с работой.
Попов пожал плечами:
— Возможно. Он никогда не говорил мне, зачем ему требовались подобные операции, но я думаю, это помогло его другу Хенриксену получить консультативный контракт для Олимпийских игр в Сиднее, за которыми я сейчас наблюдаю по телевидению.
— Совершенно верно, — подтвердил Киллгор. — Для нас это было очень важно. — Надо мне тоже посмотреть эти игры, подумал эпидемиолог, они будут последними.
— Но почему?
Они заколебались, услышав прямой вопрос. Врач и инженер посмотрели друг на друга.
Киллгор заговорил первым.
— Дмитрий, как ты относишься к окружающей среде?
— Что ты имеешь в виду? Вот здесь? Она великолепна. Ты научил меня многому во время этих утренних конных прогулок, — ответил русский, тщательно подбирая слова. — Это небо и воздух, прекрасные поля травы и пшеницы. Я никогда не думал о том, каким прекрасным может быть мир. Наверно, потому, что вырос в Москве. — Москва — поразительно грязный город, но они не знали этого.
— Да, но не все такое прекрасное.
— Я знаю это, Джон. В России — ну там, понимаешь, государство не так заботится о природе, как вы, американцы. Они практически погубили всю живность в Каспийском море — оттуда получали черную икру — химическими ядами. А к востоку от Урала есть место, превратившееся в пустыню, — она возникла из-за работ по созданию атомной бомбы, которые велись там. Я не видел ее, но мне рассказывали. Дорожные знаки говорят вам, что нужно ехать как можно быстрее, чтобы миновать зону радиоактивного заражения.
— Да, но, если мы не проявим осторожность, погибнет вся планета, — заметил Маклин.
— Это будет преступлением, вроде того, которое совершили гитлеровцы, — сказал Попов. — Это работа варваров, не имеющих понятия о цивилизации. Видеокассеты у меня в комнате ясно говорят об этом.
— Как ты относишься к убийству людей, Дмитрий? — задал вопрос Киллгор.
— Это зависит от того, кто эти люди. Существует немало людей, которые заслуживают смерти по той или иной причине. Но у западной культуры существует странное представление, что убивать — это почти всегда плохо. Вы, американцы, не можете даже убить своих преступников, убийц и насильников, не преодолевая множества препятствий, которые ставят на пути различные инстанции. Мне это кажется удивительным.
— А как ты относишься к преступлениям против Природы?
— Не понимаю тебя.
— Ну, поступки, которые наносят вред всей планете, убивают целые виды живых существ, отравляют землю и моря. Как ты относишься к людям, ответственным за это?
— Кирк, это варварские акты, и виновных нужно сурово наказывать. Но как опознать преступников? Может быть, это промышленник, который дает приказ и получает огромную выгоду? Или это рабочий, который делает то, что ему говорят, и ему платят за это?
— Что говорили об этом в Нюрнберге? — спросил Киллгор.
— Ты имеешь в виду суд над военными преступниками? Там принято решение, что выполнение преступных приказов не является оправданием. — Это не было концепцией, которую преподавали в Академии КГБ. В ней он узнал, что государство Никогда Не Ошибается.
— Совершенно верно, — согласился эпидемиолог. — Но ты ведь знаешь, что никто не предлагал судить Гарри Трумэна за бомбардировку Хиросимы.
Да потому что он выиграл войну, дурак, подумал Попов, но не сказал вслух.
— Ты спрашиваешь, было ли это преступлением? Нет, не было, поскольку он покончил с большим злом, а приношение в жертву сотен тысяч людей было необходимо, чтобы восстановить мир.
— А как относительно спасения планеты?
— Не понимаю.
— Если планета гибнет, что следует предпринять, — какой шаг будет оправданным, чтобы спасти ее?
Эта дискуссия обладала такой же идеологической и философской чистотой идеи, как марксистская диалектика, которую штудировал в университете Попов, и также не имела никакого отношения к реальному миру. Гибель всей планеты? Это невозможно.
Полномасштабная ядерная война. Да, может быть, она могла бы так воздействовать на планету, но теперь это невозможно. Мир изменился, и Америка была страной, которая привела к этому. Неужели эти два «друида» не видят чуда, которое произошло? Не один раз мир стоял на пороге ядерной войны, но сегодня все это осталось в прошлом.
— Друзья, я никогда не задумывался над таким вопросом.
— А мы задумались, — сказал Маклин. — Дмитрий, сегодня существуют люди и силы, чья деятельность вполне может истребить все живое на земле. Кто-то должен не допустить уничтожения природы, но как сделать это?
— Ты не имеешь в виду чисто политические акции, правда? — задал вопрос бывший шпион КГБ.
— Нет, для этого уже слишком поздно, и мало кто прислушается к нам. — Киллгор повернул свою лошадь направо, и остальные последовали за ним. — Боюсь, нам придется предпринять более решительные действия.
— Какие именно? Уничтожить все население Земли? — спросил Дмитрий Аркадьевич со скрытой насмешкой. Но ответом на этот риторический вопрос стал взгляд двух пар глаз, устремленных на него. От этого взгляда его кровь не похолодела, зато теперь его мысли двинулись в новом и неожиданном направлении. Перед ним фашисты. Но что еще хуже, это фашисты, проникшиеся духом бредовой идеи, в которую они верят. Но действительно ли они готовы действовать на основе своих убеждений? Разве кто-нибудь может предпринять нечто подобное? Даже самые закоренелые сталинисты не были безумцами, будучи, по сути, безвредными политическими романтиками.
В этот момент шум взлетающего самолета нарушил утреннюю тишину. Это был один из «Гольфстримов», принадлежащих к флоту «Горайзон Корпорейшн», поднимающийся со взлетной полосы комплекса и поворачивающий направо, в сторону востока — к Нью-Йорку, по всей видимости, чтобы доставить сюда новых членов Проекта. Сейчас комплекс был заполнен примерно на 80%, подумал Попов. Люди приезжали теперь не так часто, но все-таки приезжали, главным образом на личных автомобилях. Во время ланча и ужина кафетерий был почти полон, и свет горел в окнах лаборатории и других рабочих зданий до позднего вечера. Но чем занимаются эти люди?
«Горайзон Корпорейшн», напомнил себе Попов, это биотехническая компания, она специализируется на разработке лекарств и методов лечения, Киллгор — врач, а Маклин — инженер, занимающийся проблемами окружающей среды. Оба «друиды», оба обожествляют природу, это новый вид язычества, возникший на Западе. По-видимому, Джон Брайтлинг относится к их числу, судя по тому разговору, который состоялся в Нью-Йорке. Вот таким является дух этих людей и их компании. Дмитрий подумал о журналах у себя в комнате. Люди — это вид паразитов, приносящих земле больше вреда, чем добра, и эти двое только что говорили о том, чтобы приговорить вредоносных людей к смерти. Затем они дали понять, что считают всех ответственными за уничтожение природы. И что они собираются предпринять? Убить всех? Какая глупость! Дверь, ведущая к ответу, несколько приоткрылась. Мозг Попова работал быстрее, чем двигались ноги Баттермилк, но все-таки недостаточно быстро.
В течение нескольких минут они ехали молча. Затем над ними пронеслась тень, и Попов поднял голову.
— Что это?
— Краснохвостый коршун, — ответил Маклин, взглянув вверх. — Летает в поисках завтрака.
Они следили за тем, как хищная птица поднялась примерно на пятьсот футов, распростерла крылья, паря в термальных потоках, поднимающихся от земли, опустив голову и зорко осматривая прерию в поисках неосторожного грызуна По молчаливому согласию все трое остановили своих лошадей, чтобы наблюдать за сценой охоты. Коршуну потребовалось несколько минут, и затем картина нападения стала для зрителей одновременно прекрасной и жестокой. Коршун сложил крылья и устремился вниз, потом сделал несколько взмахов крыльями, чтобы ускорить падение подобно оперенной пуле, и вдруг широко распростер крылья, подняв вверх голову. Теперь его желтые когти вытянулись вперед и...
— Да! — выкрикнул Маклин.
Как ребенок, топчущий муравейник, коршун своими грозными когтями вцепился в добычу, затем, сжимая в когтях обвисшее продолговатое тельце грызуна, энергично замахал крыльями, с трудом поднимаясь в небо, и полетел на север к своему гнезду, или дому, или как его называть, подумал Попов. Луговая собачка, которую убил коршун, не имела ни малейших шансов на спасение, пронеслось в голове Дмитрия, но такова природа, и люди не отличаются от нее. Ни один солдат не даст врагу возможности обороняться по правилам на поле боя. Поступать так небезопасно и неразумно. Вы наносите удар с предельной яростью без предупреждения, потому что лучше отнять у врага жизнь быстро и просто, и, если у противника не хватает разума защищаться должным образом, ну что ж, это его проблема, не ваша.
В случае коршуна он спикировал на жертву сверху и со стороны солнца, даже его тень не предупредила луговую собачку, сидящую у входа в нору, и убийство было безжалостным. Попов предположил, что коршуну была нужна пища. Может быть, у него в гнезде ждали мяса голодные птенцы, или он просто охотился, чтобы удовлетворить голод. В любом случае луговая собачка вяло висела у него в когтях, похожая на пустой коричневый носок. Убийца скоро разорвет ее на части и съест.
— Черт побери, я люблю смотреть на такую охоту, — сказал Маклин.
— Это было жестоко, но прекрасно, — согласился Попов.
— Такова мать-природа, приятель. Жестокая, но прекрасная. — Киллгор наблюдал за коршуном, исчезающим вдалеке. — Это зрелище, которое долго не забудешь.
— Мне хочется поймать такого коршуна и выдрессировать его, — заявил Маклин. — Научить убивать с моей руки.
— А луговые собачки не относятся к виду, которому угрожает уничтожение?
— Нет, ни в коем случае, — ответил Киллгор. — Хищники контролируют их число, но никогда не уничтожают полностью. Природа поддерживает баланс.
— А люди тоже попадают в этот баланс? — спросил Попов.
— Нет, не попадают, — был ответ Маклина. — Люди всего лишь путают его, потому что они слишком глупы, чтобы понять, что работает и что нет. Им наплевать на тот вред, который они причиняют природе. В этом и заключается проблема.
— Тогда кто решит ее? — спросил Дмитрий. Киллгор повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.
— Ты разве не понял? Мы.
— У него вымышленное имя, и он пользовался им, должно быть, много лет, — доказывал Кларк. — Парни из ИРА не видели его давно, но они узнали Серова по этому имени.
— Разумное предположение, — вынужден был согласиться по телефону Эд Фоули. — Значит, ты действительно хочешь поговорить с ним?
— Ну это не имеет большого значения, Эд. Он всего лишь послал террористов убить мою жену, дочь и внука, верно? И они убили двух моих людей. Итак, ты даешь мне разрешение поговорить с ним или нет? — потребовал ответа Радуга Шесть из-за своего стола в Герефорде.
Эд Фоули, директор Центрального Разведывательного Управления, сидящий в своем кабинете на седьмом, последнем, этаже штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, колебался, что не было для него характерным. Если он позволит Кларку поступить так, как тот хочет, в дело вступит правило обмена услугами. Придет время, когда Сергей Николаевич обратится в ЦРУ и попросит обеспечить его информацией, которая может оказаться весьма деликатной, и Фоули придется пойти ему навстречу, иначе внешний лоск дружественных отношений внутри международного разведывательного сообщества разрушится. Однако Фоули не мог предсказать, о чем попросят его русские, обе стороны продолжали шпионить друг против друга. Таким образом, «дружеские» правила современной жизни в шпионском бизнесе одновременно существовали и не существовали. Вы притворялись, что они существуют, но помнили и действовали, словно их нет. Подобные контакты были редкими, но Головко дважды пришел на помощь при проведении важных операций в реальном мире. И он ни разу пока не просил ответной услуги, может быть, потому, что эти американские операции приносили прямую или косвенную пользу его собственной стране. Но Сергей не был человеком, способным забыть о том, что другая сторона у него в долгу.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Эд, но мы потеряли людей из-за этого парня, и мне нужно отомстить ему, а Сергей способен помочь нам опознать этого ублюдка.
— Что, если он все еще состоит в организации? — попытался выиграть время Фоули.
— Ты действительно веришь в это? — негодующе фыркнул Кларк.
— Да нет. Я считаю, что мы уже прошли этот этап.
— Я тоже, Эд. Итак, если он друг, давай зададим ему дружеский вопрос. Может быть, мы получим дружеский ответ. В качестве взаимной любезности мы можем позволить группе русских солдат войск специального назначения провести у нас совместные тренировки. Это цена, которую я готов заплатить.
В конце концов, спорить с Джоном, который занимался подготовкой его и его жены, Мэри-Пэт, занимающей сейчас должность заместителя директора ЦРУ по оперативным вопросам, было бесполезным делом.
— О'кей, Джон, ты получил разрешение. Кто вступит в контакт с ним?
— У меня есть его телефонный номер, — заверил Кларк директора ЦРУ.
— Тогда позвони ему, Джон. Считай, что я одобрил это, — закончил директор без особой охоты. — Что-нибудь еще?
— Нет, сэр. Большое спасибо. Как поживает Мэри-Пэт и дети?
— С ними все в порядке. А твой внук?
— Совсем неплохо. Пэтси отлично справляется с ним, и Сэнди взяла на себя работу с Джей Си.
— Джей Си?
— Джон Конор Чавез, — объяснил Кларк.
Какое сложное имя, подумал Фоули, но промолчал.
— Ну что ж, хорошо. Действуй, Джон. Надеюсь, мы скоро увидимся.
— Спасибо, Эд. До свидания. — Кларк нажал на кнопку телефона. — Билл, наша просьба удовлетворена.
— Отлично, — ответил Тауни. — Когда собираешься звонить?
— Как тебе нравится прямо сейчас?
— Постарайся все обдумать, — предостерег его Тауни.
— Не беспокойся. — Кларк снова переключил кнопки на телефоне. Одна включила кассету записи разговора, лишь затем он нажал другую кнопку и набрал номер Москвы.
— Шесть-Шесть-Ноль, — ответил по-русски женский голос.
— Я хочу поговорить лично с Сергеем Николаевичем. Прошу передать ему, что звонит Иван Тимофеевич, — сказал Кларк на самом лучшем своем русском языке.
— Да, — ответила секретарша, пытаясь понять, каким образом этот человек узнал номер прямой линии председателя.
— Кларк! — раздался громкий мужской голос. — Как ты чувствуешь себя в Англии? — Игра началась. Председатель перестроенного российского агентства внешней разведки хотел продемонстрировать, что он знает, где находится Кларк и чем занимается, и нет смысла спрашивать, каким образом он узнал об этом.
— Мне нравится местный климат, председатель Головко.
— Это новое подразделение, которым ты командуешь, немало потрудилось за последнее время. Я слышал, что произошло нападение на твою жену и дочь, — надеюсь, с ними все в порядке?
— Они оказались в неприятном положении, но сейчас с ними все в порядке, спасибо. — Разговор велся на русском языке, которым Кларк владел, словно родился в Ленинграде — Санкт-Петербурге, поправил себя Джон. Это была еще одна привычка, от который трудно отказаться. — А теперь я стал дедушкой.
— Неужели, Ваня? Прими мои поздравления. Это прекрасная новость. Признаюсь, что я был очень обеспокоен, когда узнал о нападении на твою семью, — Головко говорил совершенно искренне. Русские всегда были очень сентиментальным народом, особенно когда это касалось маленьких детей.
— Я тоже, — ответил Кларк. — Но все кончилось удачно. Я сам захватил одного из подонков.
— Я не знал об этом, — продолжал председатель, — трудно сказать, лгал он или нет, подумал Джон. — Итак, какова цель нашего разговора?
— Мне нужна твоя помощь с одним именем.
— Что это за имя?
— Это вымышленное имя, применяемое при оперативной деятельности: Серов Иосиф Андреевич. Этот офицер, бывший офицер, по моему мнению, работал с «прогрессивными элементами» на Западе. У нас есть основания полагать, что он спровоцировал ряд операций, включая нападение на моих людей здесь в Герефорде.
— Мы не имеем никакого отношения к этому нападению, Ваня, — тут же заверил его Головко самым серьезным голосом.
— Мы и не думаем, что вы имели какую-нибудь связь с этим, Сергей, но человек с этим именем, опознанный как русский, передал ирландским террористам деньги и наркотики.
Он был известен ирландцам по давним связям, включая контакты в долине Бекаа. Так что я думаю, что когда-то он работал в КГБ. У меня есть также описание его внешности, — и Кларк передал описание Серова.
— Ты сказал — Серов. Это странное имя для псевдонима.
— Да, мне это известно.
— Это так важно для тебя?
— Сергей, вдобавок к тому, что террористы убили двух моих людей, они подвергли непосредственной опасности жизни моей жены и дочери. Да, мой друг, это очень важно для меня.
В Москве Головко размышлял над просьбой Кларка. Он был знаком с ним, они встретились восемнадцать месяцев назад. Оперативник большого таланта и поразительно удачливый, Кларк был опасным врагом, воплощением профессионального офицера разведки, вместе со своим молодым коллегой, Доминго Чавезом, если он правильно вспомнил это имя. Головко знал также, что дочь Кларка замужем за Чавезом, между прочим, он узнал об этом совсем недавно. Кто-то передал эту информацию Кириленко в Лондоне, хотя он не мог припомнить, кто именно.
Но если это был русский, и к тому же бывший чекист, который размешивал варево в террористическом котле, то такой человек наносит только вред России. Стоит ли удовлетворить просьбу Кларка? — задал себе вопрос председатель. Что находится на поверхности и что может скрываться внутри? Если он даст сейчас свое согласие, ему придется довести дело до конца, в противном случае ЦРУ и другие западные службы откажутся от сотрудничества. Будет ли это отвечать интересам страны? И интересам его организации?
— Я постараюсь удовлетворить твою просьбу, хотя не могу дать никакого обещания, — услышал Кларк. О'кей, это означает, что Головко думает над этим вопросом.
— Я буду считать это личным одолжением с твоей стороны, Сергей Николаевич.
— Понимаю. Позволь мне собрать всю информацию, которой располагает мое ведомство.
— Очень хорошо. До свидания.
— До свидания.
Кларк нажал на кнопку магнитофона, достал кассету и спрятал ее в ящик стола.
— Ну что ж, приятель, посмотрим, что ты сможешь сообщить мне.
Компьютерная система в российской Службе внешней разведки не была такой совершенной, как в аналогичных западных службах, и было не так много людей, умевших профессионально пользоваться компьютерами. Головко же прекрасно ладил с компьютером, и ему даже нравилось, что далеко не все сотрудники ФСБ столь же поднаторели в этом. Головко научился пользоваться этим обстоятельством, потому что ему далеко не всегда хотелось, чтобы кто-то исполнял для него работу. Он любил делать все сам. Через минуту на экране его компьютера была полная информация, полученная по вымышленному имени офицера.
ПОПОВ, ДМИТРИЙ АРКАДЬЕВИЧ — возник текст на экране. Далее шел служебный номер, дата рождения и время службы в Комитете. Он был уволен в отставку в звании полковника незадолго до конца первого сокращения кадров, которое урезало бывший КГБ почти на треть. Головко увидел, что начальство отзывалось о нем весьма положительно, но он специализировался в области, к которой больше не проявлялось особого интереса. Из его департамента были уволены практически все сотрудники, получившие пенсии в стране, где на пенсию можно прожить в лучшем случае пять дней в месяц.
Ничего не поделаешь, сказал себе Головко, улучшить их положение не в его силах. Достаточно трудно было выбить из Думы финансирование для его урезанного агентства, несмотря на то что сейчас страна нуждалась в его службе больше, чем когда-либо, и этот Кларк провел две операции, которые принесли немалую пользу его стране, напомнил себе Головко. При этом, правда, нужно принять во внимание, что предыдущие операции Кларка нанесли значительный урон Советскому Союзу... но опять, не следует забывать, что его действия помогли самому Головко продвинуться вверх и занять место председателя агентства, вызвав опалу на головы предшественников.
Да, придется прийти на помощь. Это будет неплохим козырем в случае переговоров с ЦРУ, если Головко потребуется их помощь.
Вдобавок Кларк всегда поступал с ним честно, напомнил себе Сергей, и его несколько беспокоило то, что бывший офицер КГБ помог террористам организовать нападение на семью Кларка. Нападения на штатских были запрещены в международном «кодексе» разведывательного сообщества. Да, иногда жене офицера ЦРУ могли причинить небольшие неприятности в прежние дни «холодной войны» между Востоком и Западом, но физический вред? Никогда. Помимо того, что такие поступки были недостойными, они могли привести к вендеттам, которые только мешают основному занятию разведывательных служб — сбору информации. После пятидесятых годов деятельность разведывательных служб стала цивилизованным и предсказуемым занятием. Предсказуемость была тем, что русские всегда больше всего хотели от Запада, и эта черта распространялась на обе стороны. Кларк был предсказуем.