Страница:
– Мне было девятнадцать, когда умерла моя прабабка Анжелика…
– А ей сколько было?
– Девяносто один. Хотя на вид никто не давал ей больше шестидесяти… пяти. Но и в таком почтенном возрасте она не собиралась уходить на пенсию.
– Поразительно! Кем же она работала?
– Гадалкой. Ужасно тяжелая работа – врать по двенадцать часов в день.
– Почему врать? Ваша прабабушка была шарлатанкой?
– Не оскорбляйте память покойной, сударыня. Вы плохо знаете людей. Редко кто жаждет услышать о грядущих неприятностях.
– Извините, граф, – сказала я кротко. – Продолжайте, пожалуйста.
– На смертном одре Анжелика призвала меня, единственного правнука. Ее последней волей было, чтобы я залез под кровать. Но я, конечно, осмелился сделать это только после похорон. Вот там-то я и нашел… Нет, не замок. Всего лишь клочок полуистлевшей карты и этих бриллиантовых гадов, которых с тех пор не могу снять.
Это надо же так надоесть, чтоб несчастные ювелирные змейки заслужили нелестное звание «гадов»! А графу, выходит, 23 года…
– Наверно, приятно однажды проснуться с настоящим титулом?
– Не спорю.
– А что думают по этому поводу ваши родные?
– Ничего. Потому что не знают.
– Неужели ваша прабабушка ничего им не рассказала? Даже вашей бабушке?
– Вы с ума сошли? Если б Ирма услышала что-нибудь, хоть издали похожее на новость, она б не успокоилась, пока не рассказала все Линде. А та обязательно сообщила б Сандре. А Сандра – Миранде. А уж если все четыре мои бабушки что-то знают – значит, это известно всему городу! Это не в моих интересах.
Я сделала понимающий вид и спросила:
– У вас четыре бабушки?
– Именно так, сударыня. У каждого человека свое несчастье. У меня вот четыре бабушки. – И граф от расстройства запустил пустой пивной банкой в великолепный витраж. В лунном свете окно взорвалось фонтаном разноцветных стеклянных брызг. В холл ворвался холодный ночной ветер.
– А теперь ваша очередь, сударыня, отвечать на вопросы, – заявил граф.
– С удовольствием, ваша светлость. Задавайте.
– У вас странный акцент. Откуда вы?
Акцент?! У меня безупречное произношение! Но стоит ли обижаться по мелочам? Несчастный, он, наверно, никогда в жизни не бывал в России. Он не знает ослепительного блеска снегов под морозной лазурью утреннего неба!… Хотя в этой местности зимой тоже бывают снегопады… Зато ему неведомо очарование белых ночей! Хотя я тоже не живу в Петербурге. Но что точно ему неизвестно – так это широта русской души! Столь благодатную тему, да после бокала вина и баночки пива, я могла расписывать бесконечно.
Кто-нибудь может подумать, будто в протяжении всей вышеизложенной трепологии мы с графом протирали штанами бронзовых химер. Или стояли в холле, как две колонны с фонариками. Ничуть не бывало. Спешу разуверить и господина Кто, и господина Нибудь. Мы с графом под ручку гордо шествовали по бесконечным анфиладам комнат, залов и коридоров. Холодный лунный свет и суматошные электрические зайчики безжалостно высвечивали всю романтику пыльной мертвенности некогда роскошных интерьеров. Все здесь отчаянно напоминало мне дворец Спящей Красавицы. Или сказку про аленький цветочек? Ничего удивительного, что здесь завелось сорок восемь привидений.
Ощущение обитаемого склепа покинуло меня, лишь когда мы вышли в галерею. Это был гибрид длиннющего коридора с открытым балконом. (Свежий ночной воздух показался мне благословением после экскурсии по холодным пыльным залам.) По всей длине парапета, между изящными колоннами, увитыми плющом и шиповником с бледными бутонами белых цветков, пушистыми перилами сидели кошки. Рядком, будто меховое манто – живое теплое колье для украшения фасада. Столько кошек вместе и сразу я в жизни не видела и вряд ли когда-нибудь еще увижу, клянусь валькириями Валгаллы! И все хищницы делали вид, будто нас с графом здесь нет, не было и вообще не существует. Они все как одна сверхзаинтересованно изучали луну. Но спиной я ощущала пристальный взгляд десятков пар круглых, мерцающих глаз. Я оглянулась – и все ушастые головы хором отвернулись: на что тут смотреть? На тебя и смотреть-то противно… Когда мы миновали Галерею Кошек и стали подниматься по винтовой лестнице на одну из угловых башен замка, я устала развивать русскую тему и перешла к предмету религиозных суеверий. (Кажется, граф давно перестал меня слышать, но я все равно продолжала болтать – скорее уже по инерции, чем для собственного успокоения.) Но ближе к седьмому этажу я выдохлась окончательно – и умственно, и физически. Если граф проделывает такие вояжи каждый день, тогда понятно, почему он такой худой. То есть стройный и подтянутый. Вот я лично сегодня без всякого спортзала сбросила никак не меньше десяти кило…
Наконец можно было прекратить взывать к Небесам о благословенном даре, зовущемся Лифт. Мы очутились на вершине башни. Неутомимый граф скрылся за какой-то неприметной дверцей. А я подошла к узкому оконцу бойницы. (Вот как, оказывается, на самом деле выглядит смотровая площадка, откуда в мрачном Средневековье зоркие лучники стреляли супостатов!)
Неважно, что я едва не вывалилась, высунувшись из каменной щели наружу, – граф Дис вовремя успел удержать меня от полета. Зато вид, открывшийся с ослепительных высот, стоил риска. Нет, даже фоткам «Кодака» сего благолепия не передать – я со своим жалким словарным запасом даже пытаться не стану.
– Пробки выбило не здесь, – сообщил граф, втащив меня обратно внутрь. – Придется спуститься вниз. Черт бы побрал электрика, который придумал такую систему и которому я заплатил сверхурочных по тройному тарифу!
Далее последовало путешествие в холодные подвалы замка. Но я уже не замечала длинных лестниц – перед глазами стояла восхитительная картина ночи: полная луна, белее сливочного мороженого на синем бархате неба, рассыпающаяся дорожкой сверкающих хрустальных бликов в зеркале пруда.
Пока граф снова разбирался с электричеством (кстати на этот раз успешно), я исследовала «интерьер» казематов. Пыточная камера, действительно имевшая место быть в недрах дворца, не произвела на меня ожидаемого особого впечатления. Ржавые кандалы и парочка трухлявых пожелтелых скелетов – даже не в полной комплектации – смотрелись как-то сиротливо и обыденно! Об остальных присутствующих здесь инструментах и орудиях я, к счастью, имела скудное представление.
Но все равно, после подвалов было очень приятно оказаться в оранжерее зимнего сада.
Поистине, граф Дис привел меня наконец в райский уголок! (Как он сам выразился – из обители страданий в воссозданный Эдем.) То была оранжерея, этакий за крытый внутренний дворик со стеклянной крышей, уютно окруженный со всех сторон стенами замка. Тут была все: тропические заросли, увешанные спелыми плодами фруктовые деревья, скамеечки, качели а-ля Версаль – и посредине всей красоты круглый фонтан, посылающий время от времени щебечущие хрустальные струи к самой крыше.
Уставшая, я уселась на низкий бортик. Ноги гудят, зато куча впечатлений. Пожалуй, экскурсия с графом получилась интересней, чем в одиночестве.
Фонарик лежал рядом, посылая луч в глубину прозрачного бассейна. Я зачерпнула горсть прохладной воды – своенравная влага ускользнула сквозь пальцы.
Я наслаждалась. Прямоугольные плитки лунного света на дорожках из разноцветных камушков. Таинственные заросли экзотических растений. Полумрак. Тишина и шелест листвы. Только фонтан пугает внезапными пробуждениями.
– Я вам завидую, граф, – честно призналась я.
– Зависть – смертный грех.
Он сел на скамейку, и вынырнувший из ночи Князь немедля занял свое законное место на коленях хозяина.
Я смотрела, как рыжий кот млеет от ласки, свесив мускулистые лапы по обе стороны хозяйского колена (граф сидел, положив ногу на ногу), и сама чуть не замурлыкала. Нет, никогда мне не забыть сегодняшнего дня…
Сверху, из темного ажура ветвей упал в воду большой персик, подняв маленький, но мокрый фонтанчик брызг. Покачивая румяными боками, плод подплыл ко мне.
– Берите, – улыбнулся граф. – Вас угощают.
– Спасибо! – сказала я, обращаясь ко всему замку. – Ты мне тоже понравился!
Похоже, Князь урчал слишком уж громко. Незаметно возле графа возникли оба пса, неразлучная парочка Цербер и Цезарь. Но кот на них и ухом не повел – с поистине княжеским достоинством.
Граф о чем-то задумался, нахмурив брови. Я не стала мешать разговорами. С блаженствующим котом на руках, с устроившимися подле лайкой с одной стороны и догом с другой – прям вылитый принц Гаутама Будда! На экспорт.
Персик был вкусный и ароматный. Жаль, быстро кончился. Я гадала, куда бы деть косточку, как вдруг она сама выскользнула из руки и укатилась к кромке дорожки, воткнувшись в рыхлую землю. Я моргнуть не успела, а из косточки выскочила пара листиков и корешков… Листик за листиком, веточка за веточкой – и на моих глазах выросло целое деревце.
Галлюцинации – это серьезно. Наверно, я переутомилась и пора отправляться спать.
– Ваше сиятельство! Вы здесь какими гербицидами пользуетесь?
– Спросите у Марты. Грядки – ее страсть.
Раз уж зашла речь о Марте… Я набралась смелости и решилась задать измучивший меня вопрос:
– Граф, я приношу извинения, это, конечно, не мое дело, но ваша экономка, кажется, приняла меня за другую особу…
– Не обращайте внимания, моя дорогая. Это ее ошибка, и Марта уже это осознала. Надеюсь, она вдобавок не демонстрировала еще каких-нибудь скелетов в шкафу?
– Ну что вы, граф! А та особа? Случайно не ее фото… – сказала и язык прикусила. Но поздно. Зловещий такой изгиб бровей не сулит ничего хорошего. Ночь достаточно ясная, чтоб все стало ясно.
– Разве это имеет значение?
Точнее, имелось в виду: «Тебе какое дело?»
– Просто… э… – Я подбирала слова медленней студента на экзамене. – Мне показалось знакомым это лицо. У меня такое чувство, будто я с этой девушкой недавно где-то встречалась.
– И где же, позвольте спросить?
– Кажется, по дороге сюда. Нет, определенно, я ее где-то видела. Эти странные желтые глаза. Столкнувшись однажды, едва ли их спутаешь с другими.
Набежавшие облака похитили лунный свет. Но сгустившаяся темнота едва ли могла сравниться с мраком, отразившимся во взгляде графа. Он опустил голову.
– Вы не могли встретить ее недавно. Она умерла. Ее нет уже четыре года.
– Ой, извините, пожалуйста… Мне очень жаль.
Ну я и дура! Твердят же мне с детства – не лезь, куда не просят! Расстроила бедняжку, смотреть невозможно, хоть сама плачь…
Вот и погода вдруг испортилась. По стеклянной крыше шустро засеменил звонкий дождик.
– Да, – сочувственно стала рассуждать я (тишина была невыносима – готова выглядеть хоть идиоткой, лишь бы не молчать!), – жизнь сейчас непредсказуема. Сегодня жив, а завтра над тобой sempervivum растет…И никуда от этого не спрячешься. Смерть может подкараулить за каждым углом: автокатастрофы, террористы, зараза всякая… Да и просто несчастные случаи. Моя бабушка однажды сказала: «Секрет бессмертия заключается в том, что старушки любят сидеть дома, а там они точно не попадут под поезд».
Снаружи ливень разошелся не на шутку.
Граф резко поднялся.
(Недовольный Князь ушел, не оглядываясь, изогнув хвост знаком «?».)
– Вы хотите знать, как она умерла? Достаточно было просто спросить. Она погибла. Я убил ее.
Час от часу интересней.
ГЛАВА 8
Воистину молчание – золото. Мне следует научиться сдерживать свое любопытство и язык заодно.
Вот, дождалась. Граф, как и обещал, проводил меня до моей комнаты, пожелал спокойной ночи, и я явственно услышала щелчок замка, запираемого по ту сторону двери.
Признаться откровенно, меня разрывали противоречивые чувства – я была очарована, и… меня даже не пытались укусить! Я каким-то чудом очутилась в настоящем заколдованном замке, можно сказать, почти влюбилась – и что же? Зеленоглазый наследник Дракулы, загадочный юный красавец с разбитым сердцем (ах, как романтично!) и с великолепной недвижимостью заинтриговал, очаровал и… отправил спать, захлопнув дверь у меня перед носом. И это все? Пара галлюцинаций, сотня кошек и куча вопросов?! Я на такое не согласна! От расстройства чувств могу покончить с собой! Повешусь на вопросительном знаке!
От такого огорчения я решила принять ванну, хорошо – захватила из возвращенного мне автомобиля сумку с багажом.
За своими переживаниями я не заметила, как вконец испортилась погода. Оказывается, те лиловые тучки, которыми я любовалась на закате, привели за собой целую грозу. За окном ночь цвета индиго то и дело прорезали вспышки косых молний. Ливень тяжелыми каплями отбивал барабанную дробь в ритме «треш», а я расставляла свечи вокруг ванны. (Гроза снова лишила замок электричества.)
Язычки пламени отражались в едва дымящейся паром воде, напоенной ароматами жасмина и лимона. Поколебавшись секунду, я добавила туда же пену с экстрактом какой-то морской водоросли. Дома при всем желании никогда не хватает времени себе такое устроить. Пусть хозяин замка и одевается как скейтер, зато в парфюмерии знает толк – предпочитает гламур.
Дверь в комнату оставила приоткрытой – все равно я заперта. Да и холодное голубоватое мерцание грозы только добавляло романтики медовому сиянию свечей. В душистом полумраке я скинула одежду и забралась в теплые объятья мокрой стихии.
Мурлыча от блаженства, лаская снежные хлопья пены я жмурилась на свечки и – чего уж скрывать – изредка косилась в сторону зеркала. Ну чисто куртуазная куртизанка в отпуске!
Погодите-ка! Мне показалось или позади меня в темноте действительно мелькнула чья-то злобная физиономия? Меня даже всю передернуло, и по спине мурашки побежали.
Но я оглянулась вокруг – никого. И в комнате мертвая тишина, если не считать шума грозы. Похоже, я просто не заметила, как задремала. Нужно срочно успокоиться, расслабиться…
Вдруг поднявшийся сквозняк захлопнул дверь и потушил все свечи. Я понять ничего не успела, как оказалась в кромешной темноте.
– Ой-ой-ой, – сказала я.
Нужно протянуть руку и нащупать полотенце… Вместо пушистой ткани я наткнулась на что-то липкое и холодное. Неожиданно я потеряла равновесие, и моя голова оказалась под водой. Я пыталась вынырнуть, но какая-то сила упорно тянула меня вниз!
Я захлебывалась ароматной мыльной водой, а в голове плясала одна-единственная мысль: «Если меня сейчас засосет в канализацию, где, интересно, всплывет мой хладный трупик? На родине или в Австралии?»
Я успела взбить море пены, проститься с жизнью и увидеть свет в конце тоннеля… К счастью, оказалось, что то был свет электрический. Его я увидела сквозь слой воды, колышущейся перед глазами. А мгновение спустя я висела на бортике ванны, откашливаясь, отплевываясь, отфыркиваясь и жадно глотая воздух.
– Ты жива? Что случилось? – спрашивал граф, поддерживая меня за плечи. Сам хорош – бледный как смерть. Похоже, я здорово его напугала.
– Кто-то хотел меня засунуть туда, – просипела я, указав на дырку в дне, куда сейчас с хлюпаньем уходила вода. Тут меня пронзило смущенье, я съежилась в полупустой ванне, обхватив колени руками.
– Будь осторожней, Венера. – Он протянул мне халат и вышел.
В электрическом освещении некогда аккуратная розовая ванная комната выглядела печально: сорванная шторка для душа, раскиданные свечи и пол в лужах и хлопьях пены. Неужели это все я натворила?…
Спустя четверть минуты на дрожащих ногах я покинула место несостоявшегося суицида.
– Чертовщина какая-то… Буря в стакане… – бубнила я себе под нос.
Яростно вытирая волосы большим полотенцем, я плюхнулась в кресло перед туалетным столиком. В подсвечнике горела высокая свеча. Не много ли на сегодня с меня свечей? Нетвердой рукой я взялась за расческу…
– Мамочки родные! – взвизгнула я.
Как недавнее привидение, я увидела в зеркале у себя за спиной графа.
– Как вы меня напугали! Я думала, вы уже ушли…
– Я не хотел. Извините.
Со страху я вскочила, с грохотом уронив кресло. И теперь нас разделяло лишь полметра пустого пространства.
Граф не дал мне утонуть, за это ему большое спасибо! Но вот почему он до сих пор здесь? Всей физиономией выражая благодарность и данный вопрос, я стала потихоньку отступать назад. Только расстояние между нами загадочно не увеличивалось. Он тоже смотрел на меня. Так, наверно, его кошки гипнотизируют канареек. И прерывать затянувшуюся паузу не собирался.
Под пушистым халатиком я снова вся промокла. Меня всю избегали суматошные мурашки. Дождалась, дура, сейчас укусит. Хотя в зеркале отразился…
Все. Дальше пятиться некуда. Пятой точкой я наткнулась на неожиданно возникшую позади кровать. Чтобы не рухнуть в объятья покрывал (смущающая поза!), я ухватилась за первое, что попало под руку, – за графа.
В общем, я буквально повисла у него на шее. Интересная позиция. Но он, кажется, не возражает.
– Господин граф, я признательна вам… – заговорила я, поспешно восстановив равновесие. Но граф молча приложил палец к моим губам. Ясно, я давно поняла, что моя болтовня его раздражает. Интересно, он хорошо целуется? Черт, зачем я об этом думаю?
Он осторожно погладил мои мокрые волосы… Зачем? Я девушка честная, местами даже консервативная. Граф – маньяк? А по виду не скажешь…
Словно подслушав мои мысли, он улыбнулся. Нежно, чуть лукаво.
– Настоящая Афродита из пены морской.
А уже в дверях он повторил:
– Пожалуйста, осторожней. Сегодня будет беспокойная ночь. Что бы ни случилось – не покидай эту комнату.
Дверь тихо затворилась. Я без сил рухнула на постель.
– Не маньяк. Просто псих.
В ванной комнате горел свет. Пришлось подняться, выключить. Ничего, завтра я помогу Марте там прибраться. Я не виновата, я же не просила меня топить…
– Эй, там! Включите свет! Совести у вас нет – в туалет не дают спокойно сходить! – послышался из-за двери тонкий противный голосок.
– Извините, – сказала я, машинально щелкнув выключателем. – Стоп! Послушайте-ка! Кто там?
– Тут? Никто! – ответил тот же голосок. Раздался характерный шум слива, торопливый цокот. И свет в ванной погас. Сам собой. Выключатель щелкнул перед моим носом.
Я поспешила запрыгнуть в постель, зарыться в одеяла и подушки. Ну конечно, на этом этаже только в двух туалетах сделан приличный ремонт…
Лампу под розовым абажуром на прикроватном столике я оставила горящей. Неяркий свет как-то успокаивал… Шум дождя за окном тоже сказался благотворно…
Или это свежий воздух сильнее снотворного…
ГЛАВА 9
– А ей сколько было?
– Девяносто один. Хотя на вид никто не давал ей больше шестидесяти… пяти. Но и в таком почтенном возрасте она не собиралась уходить на пенсию.
– Поразительно! Кем же она работала?
– Гадалкой. Ужасно тяжелая работа – врать по двенадцать часов в день.
– Почему врать? Ваша прабабушка была шарлатанкой?
– Не оскорбляйте память покойной, сударыня. Вы плохо знаете людей. Редко кто жаждет услышать о грядущих неприятностях.
– Извините, граф, – сказала я кротко. – Продолжайте, пожалуйста.
– На смертном одре Анжелика призвала меня, единственного правнука. Ее последней волей было, чтобы я залез под кровать. Но я, конечно, осмелился сделать это только после похорон. Вот там-то я и нашел… Нет, не замок. Всего лишь клочок полуистлевшей карты и этих бриллиантовых гадов, которых с тех пор не могу снять.
Это надо же так надоесть, чтоб несчастные ювелирные змейки заслужили нелестное звание «гадов»! А графу, выходит, 23 года…
– Наверно, приятно однажды проснуться с настоящим титулом?
– Не спорю.
– А что думают по этому поводу ваши родные?
– Ничего. Потому что не знают.
– Неужели ваша прабабушка ничего им не рассказала? Даже вашей бабушке?
– Вы с ума сошли? Если б Ирма услышала что-нибудь, хоть издали похожее на новость, она б не успокоилась, пока не рассказала все Линде. А та обязательно сообщила б Сандре. А Сандра – Миранде. А уж если все четыре мои бабушки что-то знают – значит, это известно всему городу! Это не в моих интересах.
Я сделала понимающий вид и спросила:
– У вас четыре бабушки?
– Именно так, сударыня. У каждого человека свое несчастье. У меня вот четыре бабушки. – И граф от расстройства запустил пустой пивной банкой в великолепный витраж. В лунном свете окно взорвалось фонтаном разноцветных стеклянных брызг. В холл ворвался холодный ночной ветер.
– А теперь ваша очередь, сударыня, отвечать на вопросы, – заявил граф.
– С удовольствием, ваша светлость. Задавайте.
– У вас странный акцент. Откуда вы?
Акцент?! У меня безупречное произношение! Но стоит ли обижаться по мелочам? Несчастный, он, наверно, никогда в жизни не бывал в России. Он не знает ослепительного блеска снегов под морозной лазурью утреннего неба!… Хотя в этой местности зимой тоже бывают снегопады… Зато ему неведомо очарование белых ночей! Хотя я тоже не живу в Петербурге. Но что точно ему неизвестно – так это широта русской души! Столь благодатную тему, да после бокала вина и баночки пива, я могла расписывать бесконечно.
Кто-нибудь может подумать, будто в протяжении всей вышеизложенной трепологии мы с графом протирали штанами бронзовых химер. Или стояли в холле, как две колонны с фонариками. Ничуть не бывало. Спешу разуверить и господина Кто, и господина Нибудь. Мы с графом под ручку гордо шествовали по бесконечным анфиладам комнат, залов и коридоров. Холодный лунный свет и суматошные электрические зайчики безжалостно высвечивали всю романтику пыльной мертвенности некогда роскошных интерьеров. Все здесь отчаянно напоминало мне дворец Спящей Красавицы. Или сказку про аленький цветочек? Ничего удивительного, что здесь завелось сорок восемь привидений.
Ощущение обитаемого склепа покинуло меня, лишь когда мы вышли в галерею. Это был гибрид длиннющего коридора с открытым балконом. (Свежий ночной воздух показался мне благословением после экскурсии по холодным пыльным залам.) По всей длине парапета, между изящными колоннами, увитыми плющом и шиповником с бледными бутонами белых цветков, пушистыми перилами сидели кошки. Рядком, будто меховое манто – живое теплое колье для украшения фасада. Столько кошек вместе и сразу я в жизни не видела и вряд ли когда-нибудь еще увижу, клянусь валькириями Валгаллы! И все хищницы делали вид, будто нас с графом здесь нет, не было и вообще не существует. Они все как одна сверхзаинтересованно изучали луну. Но спиной я ощущала пристальный взгляд десятков пар круглых, мерцающих глаз. Я оглянулась – и все ушастые головы хором отвернулись: на что тут смотреть? На тебя и смотреть-то противно… Когда мы миновали Галерею Кошек и стали подниматься по винтовой лестнице на одну из угловых башен замка, я устала развивать русскую тему и перешла к предмету религиозных суеверий. (Кажется, граф давно перестал меня слышать, но я все равно продолжала болтать – скорее уже по инерции, чем для собственного успокоения.) Но ближе к седьмому этажу я выдохлась окончательно – и умственно, и физически. Если граф проделывает такие вояжи каждый день, тогда понятно, почему он такой худой. То есть стройный и подтянутый. Вот я лично сегодня без всякого спортзала сбросила никак не меньше десяти кило…
Наконец можно было прекратить взывать к Небесам о благословенном даре, зовущемся Лифт. Мы очутились на вершине башни. Неутомимый граф скрылся за какой-то неприметной дверцей. А я подошла к узкому оконцу бойницы. (Вот как, оказывается, на самом деле выглядит смотровая площадка, откуда в мрачном Средневековье зоркие лучники стреляли супостатов!)
Неважно, что я едва не вывалилась, высунувшись из каменной щели наружу, – граф Дис вовремя успел удержать меня от полета. Зато вид, открывшийся с ослепительных высот, стоил риска. Нет, даже фоткам «Кодака» сего благолепия не передать – я со своим жалким словарным запасом даже пытаться не стану.
– Пробки выбило не здесь, – сообщил граф, втащив меня обратно внутрь. – Придется спуститься вниз. Черт бы побрал электрика, который придумал такую систему и которому я заплатил сверхурочных по тройному тарифу!
Далее последовало путешествие в холодные подвалы замка. Но я уже не замечала длинных лестниц – перед глазами стояла восхитительная картина ночи: полная луна, белее сливочного мороженого на синем бархате неба, рассыпающаяся дорожкой сверкающих хрустальных бликов в зеркале пруда.
Пока граф снова разбирался с электричеством (кстати на этот раз успешно), я исследовала «интерьер» казематов. Пыточная камера, действительно имевшая место быть в недрах дворца, не произвела на меня ожидаемого особого впечатления. Ржавые кандалы и парочка трухлявых пожелтелых скелетов – даже не в полной комплектации – смотрелись как-то сиротливо и обыденно! Об остальных присутствующих здесь инструментах и орудиях я, к счастью, имела скудное представление.
Но все равно, после подвалов было очень приятно оказаться в оранжерее зимнего сада.
Поистине, граф Дис привел меня наконец в райский уголок! (Как он сам выразился – из обители страданий в воссозданный Эдем.) То была оранжерея, этакий за крытый внутренний дворик со стеклянной крышей, уютно окруженный со всех сторон стенами замка. Тут была все: тропические заросли, увешанные спелыми плодами фруктовые деревья, скамеечки, качели а-ля Версаль – и посредине всей красоты круглый фонтан, посылающий время от времени щебечущие хрустальные струи к самой крыше.
Уставшая, я уселась на низкий бортик. Ноги гудят, зато куча впечатлений. Пожалуй, экскурсия с графом получилась интересней, чем в одиночестве.
Фонарик лежал рядом, посылая луч в глубину прозрачного бассейна. Я зачерпнула горсть прохладной воды – своенравная влага ускользнула сквозь пальцы.
Я наслаждалась. Прямоугольные плитки лунного света на дорожках из разноцветных камушков. Таинственные заросли экзотических растений. Полумрак. Тишина и шелест листвы. Только фонтан пугает внезапными пробуждениями.
– Я вам завидую, граф, – честно призналась я.
– Зависть – смертный грех.
Он сел на скамейку, и вынырнувший из ночи Князь немедля занял свое законное место на коленях хозяина.
Я смотрела, как рыжий кот млеет от ласки, свесив мускулистые лапы по обе стороны хозяйского колена (граф сидел, положив ногу на ногу), и сама чуть не замурлыкала. Нет, никогда мне не забыть сегодняшнего дня…
Сверху, из темного ажура ветвей упал в воду большой персик, подняв маленький, но мокрый фонтанчик брызг. Покачивая румяными боками, плод подплыл ко мне.
– Берите, – улыбнулся граф. – Вас угощают.
– Спасибо! – сказала я, обращаясь ко всему замку. – Ты мне тоже понравился!
Похоже, Князь урчал слишком уж громко. Незаметно возле графа возникли оба пса, неразлучная парочка Цербер и Цезарь. Но кот на них и ухом не повел – с поистине княжеским достоинством.
Граф о чем-то задумался, нахмурив брови. Я не стала мешать разговорами. С блаженствующим котом на руках, с устроившимися подле лайкой с одной стороны и догом с другой – прям вылитый принц Гаутама Будда! На экспорт.
Персик был вкусный и ароматный. Жаль, быстро кончился. Я гадала, куда бы деть косточку, как вдруг она сама выскользнула из руки и укатилась к кромке дорожки, воткнувшись в рыхлую землю. Я моргнуть не успела, а из косточки выскочила пара листиков и корешков… Листик за листиком, веточка за веточкой – и на моих глазах выросло целое деревце.
Галлюцинации – это серьезно. Наверно, я переутомилась и пора отправляться спать.
– Ваше сиятельство! Вы здесь какими гербицидами пользуетесь?
– Спросите у Марты. Грядки – ее страсть.
Раз уж зашла речь о Марте… Я набралась смелости и решилась задать измучивший меня вопрос:
– Граф, я приношу извинения, это, конечно, не мое дело, но ваша экономка, кажется, приняла меня за другую особу…
– Не обращайте внимания, моя дорогая. Это ее ошибка, и Марта уже это осознала. Надеюсь, она вдобавок не демонстрировала еще каких-нибудь скелетов в шкафу?
– Ну что вы, граф! А та особа? Случайно не ее фото… – сказала и язык прикусила. Но поздно. Зловещий такой изгиб бровей не сулит ничего хорошего. Ночь достаточно ясная, чтоб все стало ясно.
– Разве это имеет значение?
Точнее, имелось в виду: «Тебе какое дело?»
– Просто… э… – Я подбирала слова медленней студента на экзамене. – Мне показалось знакомым это лицо. У меня такое чувство, будто я с этой девушкой недавно где-то встречалась.
– И где же, позвольте спросить?
– Кажется, по дороге сюда. Нет, определенно, я ее где-то видела. Эти странные желтые глаза. Столкнувшись однажды, едва ли их спутаешь с другими.
Набежавшие облака похитили лунный свет. Но сгустившаяся темнота едва ли могла сравниться с мраком, отразившимся во взгляде графа. Он опустил голову.
– Вы не могли встретить ее недавно. Она умерла. Ее нет уже четыре года.
– Ой, извините, пожалуйста… Мне очень жаль.
Ну я и дура! Твердят же мне с детства – не лезь, куда не просят! Расстроила бедняжку, смотреть невозможно, хоть сама плачь…
Вот и погода вдруг испортилась. По стеклянной крыше шустро засеменил звонкий дождик.
– Да, – сочувственно стала рассуждать я (тишина была невыносима – готова выглядеть хоть идиоткой, лишь бы не молчать!), – жизнь сейчас непредсказуема. Сегодня жив, а завтра над тобой sempervivum растет…И никуда от этого не спрячешься. Смерть может подкараулить за каждым углом: автокатастрофы, террористы, зараза всякая… Да и просто несчастные случаи. Моя бабушка однажды сказала: «Секрет бессмертия заключается в том, что старушки любят сидеть дома, а там они точно не попадут под поезд».
Снаружи ливень разошелся не на шутку.
Граф резко поднялся.
(Недовольный Князь ушел, не оглядываясь, изогнув хвост знаком «?».)
– Вы хотите знать, как она умерла? Достаточно было просто спросить. Она погибла. Я убил ее.
Час от часу интересней.
ГЛАВА 8
Уж полночь близится…
Любопытство – не порок, а кара Божья.
Хистрикс Хирсутус
Воистину молчание – золото. Мне следует научиться сдерживать свое любопытство и язык заодно.
Вот, дождалась. Граф, как и обещал, проводил меня до моей комнаты, пожелал спокойной ночи, и я явственно услышала щелчок замка, запираемого по ту сторону двери.
Признаться откровенно, меня разрывали противоречивые чувства – я была очарована, и… меня даже не пытались укусить! Я каким-то чудом очутилась в настоящем заколдованном замке, можно сказать, почти влюбилась – и что же? Зеленоглазый наследник Дракулы, загадочный юный красавец с разбитым сердцем (ах, как романтично!) и с великолепной недвижимостью заинтриговал, очаровал и… отправил спать, захлопнув дверь у меня перед носом. И это все? Пара галлюцинаций, сотня кошек и куча вопросов?! Я на такое не согласна! От расстройства чувств могу покончить с собой! Повешусь на вопросительном знаке!
От такого огорчения я решила принять ванну, хорошо – захватила из возвращенного мне автомобиля сумку с багажом.
За своими переживаниями я не заметила, как вконец испортилась погода. Оказывается, те лиловые тучки, которыми я любовалась на закате, привели за собой целую грозу. За окном ночь цвета индиго то и дело прорезали вспышки косых молний. Ливень тяжелыми каплями отбивал барабанную дробь в ритме «треш», а я расставляла свечи вокруг ванны. (Гроза снова лишила замок электричества.)
Язычки пламени отражались в едва дымящейся паром воде, напоенной ароматами жасмина и лимона. Поколебавшись секунду, я добавила туда же пену с экстрактом какой-то морской водоросли. Дома при всем желании никогда не хватает времени себе такое устроить. Пусть хозяин замка и одевается как скейтер, зато в парфюмерии знает толк – предпочитает гламур.
Дверь в комнату оставила приоткрытой – все равно я заперта. Да и холодное голубоватое мерцание грозы только добавляло романтики медовому сиянию свечей. В душистом полумраке я скинула одежду и забралась в теплые объятья мокрой стихии.
Мурлыча от блаженства, лаская снежные хлопья пены я жмурилась на свечки и – чего уж скрывать – изредка косилась в сторону зеркала. Ну чисто куртуазная куртизанка в отпуске!
Погодите-ка! Мне показалось или позади меня в темноте действительно мелькнула чья-то злобная физиономия? Меня даже всю передернуло, и по спине мурашки побежали.
Но я оглянулась вокруг – никого. И в комнате мертвая тишина, если не считать шума грозы. Похоже, я просто не заметила, как задремала. Нужно срочно успокоиться, расслабиться…
Вдруг поднявшийся сквозняк захлопнул дверь и потушил все свечи. Я понять ничего не успела, как оказалась в кромешной темноте.
– Ой-ой-ой, – сказала я.
Нужно протянуть руку и нащупать полотенце… Вместо пушистой ткани я наткнулась на что-то липкое и холодное. Неожиданно я потеряла равновесие, и моя голова оказалась под водой. Я пыталась вынырнуть, но какая-то сила упорно тянула меня вниз!
Я захлебывалась ароматной мыльной водой, а в голове плясала одна-единственная мысль: «Если меня сейчас засосет в канализацию, где, интересно, всплывет мой хладный трупик? На родине или в Австралии?»
Я успела взбить море пены, проститься с жизнью и увидеть свет в конце тоннеля… К счастью, оказалось, что то был свет электрический. Его я увидела сквозь слой воды, колышущейся перед глазами. А мгновение спустя я висела на бортике ванны, откашливаясь, отплевываясь, отфыркиваясь и жадно глотая воздух.
– Ты жива? Что случилось? – спрашивал граф, поддерживая меня за плечи. Сам хорош – бледный как смерть. Похоже, я здорово его напугала.
– Кто-то хотел меня засунуть туда, – просипела я, указав на дырку в дне, куда сейчас с хлюпаньем уходила вода. Тут меня пронзило смущенье, я съежилась в полупустой ванне, обхватив колени руками.
– Будь осторожней, Венера. – Он протянул мне халат и вышел.
В электрическом освещении некогда аккуратная розовая ванная комната выглядела печально: сорванная шторка для душа, раскиданные свечи и пол в лужах и хлопьях пены. Неужели это все я натворила?…
Спустя четверть минуты на дрожащих ногах я покинула место несостоявшегося суицида.
– Чертовщина какая-то… Буря в стакане… – бубнила я себе под нос.
Яростно вытирая волосы большим полотенцем, я плюхнулась в кресло перед туалетным столиком. В подсвечнике горела высокая свеча. Не много ли на сегодня с меня свечей? Нетвердой рукой я взялась за расческу…
– Мамочки родные! – взвизгнула я.
Как недавнее привидение, я увидела в зеркале у себя за спиной графа.
– Как вы меня напугали! Я думала, вы уже ушли…
– Я не хотел. Извините.
Со страху я вскочила, с грохотом уронив кресло. И теперь нас разделяло лишь полметра пустого пространства.
Граф не дал мне утонуть, за это ему большое спасибо! Но вот почему он до сих пор здесь? Всей физиономией выражая благодарность и данный вопрос, я стала потихоньку отступать назад. Только расстояние между нами загадочно не увеличивалось. Он тоже смотрел на меня. Так, наверно, его кошки гипнотизируют канареек. И прерывать затянувшуюся паузу не собирался.
Под пушистым халатиком я снова вся промокла. Меня всю избегали суматошные мурашки. Дождалась, дура, сейчас укусит. Хотя в зеркале отразился…
Все. Дальше пятиться некуда. Пятой точкой я наткнулась на неожиданно возникшую позади кровать. Чтобы не рухнуть в объятья покрывал (смущающая поза!), я ухватилась за первое, что попало под руку, – за графа.
В общем, я буквально повисла у него на шее. Интересная позиция. Но он, кажется, не возражает.
– Господин граф, я признательна вам… – заговорила я, поспешно восстановив равновесие. Но граф молча приложил палец к моим губам. Ясно, я давно поняла, что моя болтовня его раздражает. Интересно, он хорошо целуется? Черт, зачем я об этом думаю?
Он осторожно погладил мои мокрые волосы… Зачем? Я девушка честная, местами даже консервативная. Граф – маньяк? А по виду не скажешь…
Словно подслушав мои мысли, он улыбнулся. Нежно, чуть лукаво.
– Настоящая Афродита из пены морской.
А уже в дверях он повторил:
– Пожалуйста, осторожней. Сегодня будет беспокойная ночь. Что бы ни случилось – не покидай эту комнату.
Дверь тихо затворилась. Я без сил рухнула на постель.
– Не маньяк. Просто псих.
В ванной комнате горел свет. Пришлось подняться, выключить. Ничего, завтра я помогу Марте там прибраться. Я не виновата, я же не просила меня топить…
– Эй, там! Включите свет! Совести у вас нет – в туалет не дают спокойно сходить! – послышался из-за двери тонкий противный голосок.
– Извините, – сказала я, машинально щелкнув выключателем. – Стоп! Послушайте-ка! Кто там?
– Тут? Никто! – ответил тот же голосок. Раздался характерный шум слива, торопливый цокот. И свет в ванной погас. Сам собой. Выключатель щелкнул перед моим носом.
Я поспешила запрыгнуть в постель, зарыться в одеяла и подушки. Ну конечно, на этом этаже только в двух туалетах сделан приличный ремонт…
Лампу под розовым абажуром на прикроватном столике я оставила горящей. Неяркий свет как-то успокаивал… Шум дождя за окном тоже сказался благотворно…
Или это свежий воздух сильнее снотворного…
ГЛАВА 9
Снова свечи. И немножко тумана
Когда я проснулась, было темно. Ну почти темно. В высокое окно спальни заглядывала полная луна. Поверьте, она смотрелась очень красиво сквозь замысловатый рисунок ажурных штор. Тот же узор холодные лучи ночного светила обрисовывали на противоположной стене комнаты. Занавеску слегка шевелил свежий ночной ветерок, и от этого тени вытканных цветов трепетали, будто живые.
Гроза прошла, было очень тихо.
Странно. Кажется, и ночью должны бы петь какие-нибудь птицы? Но, похоже, здесь такие не водились. Только вдалеке тихий вой дрожал на жалобной ноте. Опять волки? Воспоминание о белоснежных клыках (настоящий апокалипсис стоматологии) окончательно пробудило ото сна мои слабенькие мозги. Я обнаружила, что оставленный включенным светильник на столике теперь почему-то не светит. После небольшого эксперимента – я пощелкала выключателем – родилась гипотеза, что либо перегорела лампочка, либо миновавшая гроза натворила что-то нехорошее.
Хотелось добраться до туалета – и ради выяснения того, имеется ли там электричество, и, извините, по делу. Но спускать ноги из-под одеяла было как-то боязно. Мало ли какие парнокопытные «никто» затаились в темноте. Потому для начала я заглянула под кровать, свесившись вниз головой.
Под кроватью оказалось относительно светло: луна раскатала серебряную дорожку и здесь. Никаких монстров я не увидела, зато нашла подсвечник со свечой и коробок спичек. Чудесно! Прям целый клад.
Свет в ванной не зажегся, значит, все-таки отсутствовало электричество.
Потом я собралась продолжить просмотр грез, как вдруг…
Дверь в комнату бесшумно приоткрылась. Видимо, граф позабыл запереть ее после моего злосчастного купания. Из коридора повеяло жутким, темным холодом. Огонек свечи задрожал, но не погас. Наоборот, даже разгорелся ярче.
Я стояла как вкопанная и таращилась в ночную тьму. Хорошо, наверно, смотрелась – в цветастой пижамке, со свечкой в руке.
Откуда-то из глубин замка донесся глухой удар колокола. И не один. Тогда я поняла, что этот раскатистый замогильный звон рождается во чреве каких-то старых часов. Я явственно представила тускло мерцающий диск маятника, раскачивающийся с педантичной фатальностью судьбы. И витые стрелки на циферблате подошли к сакральному числу 12…
Точно. Ровно двенадцать ударов невидимого колокола заставили содрогнуться стены замка.
– Ой! – только и сказала я.
По коридору мимо дверей спальни прошли два женских силуэта. Белые одежды мягко струились, призраки вели тихую беседу друг с другом. Свои головы они обе за длинные волосы волокли за собой по полу.
Когда стих звук шагов, я бросилась к двери. Выглянула в темную трубу коридора.
Никого.
– Мяу?
Я чуть сама не стала привидением! Это Князь, рыжий изверг, подкрался ко мне сзади.
Кот прекрасно понял мою реакцию, и на широкой морде появилось откровенно самодовольное выражение. Он развернулся и махнул хвостом, давая мне знак следовать за ним.
Я всегда утверждала, что кошки умнее людей, только разговаривать не хотят. Мы им, видите ли, не интересны. И потому без лишних раздумий смело отправилась за провожатым.
Шустро переступая мягкими лапками, зверь вел меня сквозь ночь к загадочной, лишь ему ведомой цели. Хорошо хоть Князь щеголяет в ярко-рыжей шубе. Будь он черным, как полагается по законам жанра, я б давно потеряла его из виду и заплутала б в дебрях дворца.
И вот посреди бесконечного мрачного коридора, где от сплошных стен без дверей и окон я легко могла подцепить клаустрофобию, Князь притормозил. Он запрыгнул в глубокую нишу в стене (древние греки любили в такие ставить всякие амфоры) и, встав на задние лапы, передними стал доставать бронзовый рожок подсвечника. Но когти только скреблись о штукатурку: светильник был привернут слишком высоко. Высоко для кота, но не для меня.
– Зачем тебе он понадобился? – спросила я, положив руку на холодную бронзу. – В нем даже свечки нету. Бесполезный и пустой… Ой!
Под легким нажатием подсвечник будто отломился от зеркальной розетки, но остался висеть в сломанном на 90 градусов положении. Стена в глубине ниши, издав душераздирающий скрежет, вместе со светильником не спеша отъехала вовнутрь. Ну точно ржавая калитка. Из открывшегося проема повеяло сыростью и терпким запахом ладана.
Князь степенно сполз из ниши (или теперь уже окна?) на пол.
– Нам туда? – спросила я у зверя.
Но тот не удостоил меня ответом. Усевшись, он принялся самозабвенно умываться, с видом, будто важней его шкуры в мире штуки нет.
– Понятно. Значит, ваше высочество решило подождать тут. Ну и ладно, пойду одна.
Я перешагнула через «подоконник» во тьму. Ничего, Петр тоже не в ворота в Европу влез.
От сквозняка огонек свечи трепетал и грозил погаснуть. И я трепетала не меньше, спускаясь вниз по крутым каменным ступеням потайного хода. Любопытно, известно ли о существовании оного хозяину замка? А еще любопытно, где сейчас сам граф. Хотелось бы знать, как он отнесется к тому, что ночью я гоняюсь за его рыжим любимцем.
Лестница сменилась коридором, напоминающим каменную нору мышки-великана. Я старалась красться как можно тише, но шаги эхом разносились под сводами, пугая меня саму. А мне и без того было жутко страшно и страшно интересно.
К счастью, пока я уговаривала себя вернуться назад, тайный ход закончился небольшой деревянной дверцей. Поставив на землю подсвечник, уже весь исплаканный расплавленным воском, я сняла с ржавых скоб массивный брус, выполнявший роль засова, и робко потянула ручку.
Я стояла на пороге склепа. Ибо как иначе назвать сие мрачное помещение, заполненное морем горящих свечей?
Это было бы похоже на пещеру, если б не окна – или, вернее сказать, узкие прорези в стенах под самым потолком, поддерживаемым рядами колонн. Кольцо колоннады было столь плотным, а сами столбы неохватно толстыми – только войдя в круг этого каменного хоровода, я смогла увидеть что-то кроме свечей. Лучше б я этого не видела!
В центре склепа возвышалось жуткое сооружение – трехметровая пирамида, сложенная из скрещенных мечей и копий, воткнутых в землю. На наконечники и клинки были нанизаны человеческие черепа. Должно быть, их здесь не меньше полусотни. Уму не постижимо, как это сооружение до сих пор не развалилось! Его создатель обладал поистине дьявольским терпением.
В промежутках между иззубренными лезвиями и трухлявыми древками виднелось черное жерло колодца. 0 его глубине оставалось лишь догадываться. Как и о его предназначении, и о роли надземного «украшения».
Гроза прошла, было очень тихо.
Странно. Кажется, и ночью должны бы петь какие-нибудь птицы? Но, похоже, здесь такие не водились. Только вдалеке тихий вой дрожал на жалобной ноте. Опять волки? Воспоминание о белоснежных клыках (настоящий апокалипсис стоматологии) окончательно пробудило ото сна мои слабенькие мозги. Я обнаружила, что оставленный включенным светильник на столике теперь почему-то не светит. После небольшого эксперимента – я пощелкала выключателем – родилась гипотеза, что либо перегорела лампочка, либо миновавшая гроза натворила что-то нехорошее.
Хотелось добраться до туалета – и ради выяснения того, имеется ли там электричество, и, извините, по делу. Но спускать ноги из-под одеяла было как-то боязно. Мало ли какие парнокопытные «никто» затаились в темноте. Потому для начала я заглянула под кровать, свесившись вниз головой.
Под кроватью оказалось относительно светло: луна раскатала серебряную дорожку и здесь. Никаких монстров я не увидела, зато нашла подсвечник со свечой и коробок спичек. Чудесно! Прям целый клад.
Свет в ванной не зажегся, значит, все-таки отсутствовало электричество.
Потом я собралась продолжить просмотр грез, как вдруг…
Дверь в комнату бесшумно приоткрылась. Видимо, граф позабыл запереть ее после моего злосчастного купания. Из коридора повеяло жутким, темным холодом. Огонек свечи задрожал, но не погас. Наоборот, даже разгорелся ярче.
Я стояла как вкопанная и таращилась в ночную тьму. Хорошо, наверно, смотрелась – в цветастой пижамке, со свечкой в руке.
Откуда-то из глубин замка донесся глухой удар колокола. И не один. Тогда я поняла, что этот раскатистый замогильный звон рождается во чреве каких-то старых часов. Я явственно представила тускло мерцающий диск маятника, раскачивающийся с педантичной фатальностью судьбы. И витые стрелки на циферблате подошли к сакральному числу 12…
Точно. Ровно двенадцать ударов невидимого колокола заставили содрогнуться стены замка.
– Ой! – только и сказала я.
По коридору мимо дверей спальни прошли два женских силуэта. Белые одежды мягко струились, призраки вели тихую беседу друг с другом. Свои головы они обе за длинные волосы волокли за собой по полу.
Когда стих звук шагов, я бросилась к двери. Выглянула в темную трубу коридора.
Никого.
– Мяу?
Я чуть сама не стала привидением! Это Князь, рыжий изверг, подкрался ко мне сзади.
Кот прекрасно понял мою реакцию, и на широкой морде появилось откровенно самодовольное выражение. Он развернулся и махнул хвостом, давая мне знак следовать за ним.
Я всегда утверждала, что кошки умнее людей, только разговаривать не хотят. Мы им, видите ли, не интересны. И потому без лишних раздумий смело отправилась за провожатым.
Шустро переступая мягкими лапками, зверь вел меня сквозь ночь к загадочной, лишь ему ведомой цели. Хорошо хоть Князь щеголяет в ярко-рыжей шубе. Будь он черным, как полагается по законам жанра, я б давно потеряла его из виду и заплутала б в дебрях дворца.
И вот посреди бесконечного мрачного коридора, где от сплошных стен без дверей и окон я легко могла подцепить клаустрофобию, Князь притормозил. Он запрыгнул в глубокую нишу в стене (древние греки любили в такие ставить всякие амфоры) и, встав на задние лапы, передними стал доставать бронзовый рожок подсвечника. Но когти только скреблись о штукатурку: светильник был привернут слишком высоко. Высоко для кота, но не для меня.
– Зачем тебе он понадобился? – спросила я, положив руку на холодную бронзу. – В нем даже свечки нету. Бесполезный и пустой… Ой!
Под легким нажатием подсвечник будто отломился от зеркальной розетки, но остался висеть в сломанном на 90 градусов положении. Стена в глубине ниши, издав душераздирающий скрежет, вместе со светильником не спеша отъехала вовнутрь. Ну точно ржавая калитка. Из открывшегося проема повеяло сыростью и терпким запахом ладана.
Князь степенно сполз из ниши (или теперь уже окна?) на пол.
– Нам туда? – спросила я у зверя.
Но тот не удостоил меня ответом. Усевшись, он принялся самозабвенно умываться, с видом, будто важней его шкуры в мире штуки нет.
– Понятно. Значит, ваше высочество решило подождать тут. Ну и ладно, пойду одна.
Я перешагнула через «подоконник» во тьму. Ничего, Петр тоже не в ворота в Европу влез.
От сквозняка огонек свечи трепетал и грозил погаснуть. И я трепетала не меньше, спускаясь вниз по крутым каменным ступеням потайного хода. Любопытно, известно ли о существовании оного хозяину замка? А еще любопытно, где сейчас сам граф. Хотелось бы знать, как он отнесется к тому, что ночью я гоняюсь за его рыжим любимцем.
Лестница сменилась коридором, напоминающим каменную нору мышки-великана. Я старалась красться как можно тише, но шаги эхом разносились под сводами, пугая меня саму. А мне и без того было жутко страшно и страшно интересно.
К счастью, пока я уговаривала себя вернуться назад, тайный ход закончился небольшой деревянной дверцей. Поставив на землю подсвечник, уже весь исплаканный расплавленным воском, я сняла с ржавых скоб массивный брус, выполнявший роль засова, и робко потянула ручку.
Я стояла на пороге склепа. Ибо как иначе назвать сие мрачное помещение, заполненное морем горящих свечей?
Это было бы похоже на пещеру, если б не окна – или, вернее сказать, узкие прорези в стенах под самым потолком, поддерживаемым рядами колонн. Кольцо колоннады было столь плотным, а сами столбы неохватно толстыми – только войдя в круг этого каменного хоровода, я смогла увидеть что-то кроме свечей. Лучше б я этого не видела!
В центре склепа возвышалось жуткое сооружение – трехметровая пирамида, сложенная из скрещенных мечей и копий, воткнутых в землю. На наконечники и клинки были нанизаны человеческие черепа. Должно быть, их здесь не меньше полусотни. Уму не постижимо, как это сооружение до сих пор не развалилось! Его создатель обладал поистине дьявольским терпением.
В промежутках между иззубренными лезвиями и трухлявыми древками виднелось черное жерло колодца. 0 его глубине оставалось лишь догадываться. Как и о его предназначении, и о роли надземного «украшения».