Страница:
Хорошо все-таки, что, несмотря на жаркую летнюю пору, окна в библиотеке были плотно закрыты, иначе я непременно б выпала. Даже с высоты первого этажа, сомневаюсь, что это оказалось бы приятно. А выпала б я всенепременнейше! От созерцания таких парней (!), да еще на таких скакунах (!) у меня голова закружилась. Взрыв гормонов и эмоций ударил выстрелом шампанского в слабенькие девичьи мозги, коленки задрожали, ноги подкосились. Ты не человек, Фрося, ты организм! Одноклеточный! С недоразвитой нервной системой. Немедленно возьми себя в верхние конечности! Остолбенела, понимаешь ли, как меломан перед магазином «Мелодия». Остынь, Дыркина, не по твою душу такие мальчики. Ты не Памела Шифер… То есть Клавдия Андерсон… Тьфу, в общем, не Линда Евангелиста.
Кстати, о Евангелии. Надо бы вернуть книжки на место… Тут мой взгляд упал на страницы раскрытого фолианта и споткнулся. Ровные строчки из латинских букв. Одни «-оус» и «-умус». Уму непостижимо – как я только что читала эту самую главу? Гравюра с замком осталась на месте. Вот только минуту назад тут все было написано ясным русским языком! А теперь я ничего не понимаю. Вообще.
– Не забыть бы купить свежий номер PlayGirl [6], – громко сказала сестра-библиотекарша, причем не шевеля губами.
Ну вот! Опять я услышала то, что мне слышать не полагалось!
Но по-настоящему крыша у меня поехала через пару минут. У дверей в храм околачивалась та самая парочка – Вик Ронан с приятелем. Уже без коней и собак, и даже не в черном облачении – теперь просто обычные парни в обычной одежде. Слава Шиве, я успела спрятаться за колонну – благо их в галерее, соединяющей библиотеку с собором, стояла целая шеренга. Я просто не могу позволить, чтоб меня сейчас заметили! Я, должно быть, ужасно выгляжу. Я не одета для романтических встреч. А в последний раз причесывалась еще утром, так что теперь у меня на голове наверняка образовался модный прикид «Дискотека ежиков». Я совсем не готова для новых знакомств!… Соображай быстрее, Дыркина! Нужно вернуться. Из библиотеки есть другой выход. И за дядей Адамом я могу зайти с другого конца… Главное, отступление должно быть незаметным. Потихонечку, не привлекая внимания…
– Позвольте вас проводить?
И как это Вик успел очутиться у меня перед носом?!
– Сударыня куда-то торопится? – задушевным баритоном поинтересовался приятель Ронана.
А я стояла перед ними, как мопс перед гончими. Только глазами хлопала. Хорошо хоть сообразила рот закрыть.
– Мадемуазель Фрося, – начал Вик, – разрешите вам представить моего друга.
– Энтони, – назвался брюнет и очень вежливо добавил: – Крайне счастлив познакомиться.
– Афродита, – сообщила я в расстроенных чувствах, – Афродита Акакиевна Дыркина.
Вик смотрел на меня в восхищении:
– Я этого в жизни не выговорю!
– Афродита… – повторил Энтони медленно, нараспев, будто на вкус пробуя каждый звук. – Красиво. Помнится, была такая богиня? Мадемуазель, вас по праву назвали в честь красивейшей.
– Спасибо, – зарделась я, как подмороженная рябина.
– Всегда пожалуйста.
Вику Ронану было не до светской учтивости.
– Тони, кончай любезничать, – шепнул он приятелю. – Сюда падре шлепает. Щас как благословит по-отечески – мало не покажется.
– Не хотелось бы.
– Поздно. Вражеская артиллерия пошла на штурм.
– Фрося, доченька! – услышала я за спиной голос крестного. – Прости, я немножко задержался. Я не заставил тебя скучать?
– Что вы, дядюшка, – отвечала я. – Нисколечко.
Скажу честно, я очень уважаю своих крестных родителей. Но упорное отрицание своей близорукости иногда перевешивает все прочие достоинства.
– Ты встретила знакомых? – поинтересовался отец Ирвинг, приветливо кивая парням. – Замечательно. Как говорится, светильник дружбы, зажженный в юности, освещает всю жизнь.
– Это Вик и Энтони, – промямлила я.
– Очень приятно, – цвел улыбкой дядюшка. – Такие милые девушки! Вика, Таня, непременно приходите в гости. Буду ждать с нетерпением.
– Обязательно, – со всей серьезностью заверил его Энтони. – А сейчас позвольте похитить вашу очаровательную крестницу? Нам нужно о многом с ней поговорить.
– То есть как – похитить? – опешила я.
– Пожалуйста-пожалуйста! – воскликнул дядюшка. – Молодежь должна общаться, развлекаться. Эх, юность! Золотые годы… Фрося, мы ждем тебя к ужину.
– Не стоит, – ответил за меня Энтони. – Она останется у нас допоздна.
– Веселитесь, девочки! – напутствовал нас на прощанье дядя.
Итак, мы остались втроем. Относительно одни – изредка появлявшихся в галерее монастырских обитателей и прочих околоцерковных личностей в расчет не беру, они спешили по своим делам и вовсе не желали знать, что прямо тут и прямо сейчас кого-то похищают!
– Я жду объяснений! – заявила я. – Что все это значит? По какому праву вы лишили меня ужина? Тетя Ева собиралась приготовить мою любимую запеканку!
– Вы должны поехать с нами, сударыня. Ответите на пару вопросов.
– Прекрасно. Спрашивайте здесь. Но ехать с вами я никуда не собираюсь. Не хватало мне еще попасть в криминальную хронику под этикеткой «Неизвестная жертва серийного убийцы»!
– Здорово! – хихикнул Вик, толкнув в бок приятеля. – Она нас раскусила!«Курица щипаная. Даже паштет из нее будет кукарекать и клеваться».
– Попрошу мне не угрожать! – возмутилась я. – Паштет из себя я никому делать не позволю! И эпитет «щипаная курица» мне положительно не нравится!
Интересно, почему я просто молча не ушла?
– О чем это она? – спросил Вик у Энтони, которым слегка смутился.
– Кажется, она умеет читать мысли.
– Она? Вот фокус! А с виду сущая невинность! Так это ты ее щипаным цыпленком обозвал?
– Курицей.
– Извини, на курицу она не тянет. А мои мысли почему не читает?
– Ты додумать не успеваешь, у тебя сразу все на языке.
– Тони, – встревожился Вик, – а тринадцатого у нее эти способности наблюдались?
– Хм, вряд ли, – задумался Энтони. – Нет, не наблюдались. Иначе Князь бы заметил. Знаешь, Вик, она ведь была в часовне как раз в ту ночь…
– То есть это значит… – многозначительно произнес Вик и обратил на меня такой взгляд, что я сразу почувствовала себя микробом сибирской язвы. – Тогда тем более нужно разобраться!
Вас когда-нибудь изучали глазами заинтересованных вампиров? А я таки испытала сие сомнительное удовольствие на собственном опыте. Едва не достигла состояния ледышки под пристальными взорами небесно-лазоревого и призрачно-нефритового цвета.
– Не надо со мной разбираться! – заголосила я. – Ни в какой часовне меня не было. Я вообще не помню тринадцатого июля. Ни двенадцатого, ни тринадцатого!
– Вот все и выяснили, – сказал Энтони. – Идем, Афродита. Не стоит зря тратить время, мы не в банке.
– Не трогайте меня! Я буду кричать! – всполошилась я.
– А причем здесь банк, Тони?
– А там чём дольше, тем проценты больше, Вик.
– Я умею кричать громко! Сбежится весь монастырь! Не имеете права! Это насилие над личностью! Поставьте меня на место, где взяли!
Я хотела вопить иерихонской трубой, но получался жалкий писк. Зато упиралась отчаянно, так что мальчики просто подхватили меня с двух сторон под локти, и ножки мои заболтались в полуметре над землей.
Конечно, справились с нежной хрупкой девушкой. Они хоть с виду не слишком спортивные, да вон с какими конями управляются! Я ж, извините, совсем не кобыла.
– Помогите! Меня похищают! – верещала я, но никто не пришел мне на помощь. Очутившись вне стен галереи (не могу сказать «выйдя»), я поняла, что взывания мои тщетны. Не только со мной в тот миг происходили странные вещи – на улице тоже творилась чертовщина. Прохожие, обычно спешащие кто куда, застыли на тротуарах в неудобных, не пригодных для стояния позах. А машины ехали со скоростью минутной стрелки на часах.
– Это что? Это как? – спросила я.
Грамматически более правильный вопрос в висячем положении в голову не пришел.
– Время – понятие растяжимое, – туманно ответил Вик. – Все на свете относительно.
Перед симпатичной перламутрово-зелененькой машиной с пучеглазенькими фарами меня наконец-то поставили на землю. Но теперь мысль о побеге меня даже не посетила – иначе как я узнаю, что все это значит?!
– Вик, я ключи потерял, – огорченно сообщил Энтони порывшись в кармане.
– Растяпа, – сказал Вик, – Ищи лучше. Я телепортироваться не собираюсь. Это твои звери могут через пространства туда-обратно сигать, а меня от таких путешествий мутит.
Энтони тоже вздохнул.
Легки на помине – над асфальтом воздух выгнулся воронкой, и оттуда со звонким лаем выпрыгнула пара псов: белая голубоглазая лайка и черный дог. Их появлению никто не удивился. Как благовоспитанные собаки, крутя хвостами, уселись у ног Энтони.
– Уже соскучились! – усмехнулся Вик.
– Может, ключи выпали, когда вы за теми странными страусами охотились? – предположила я.
– Ой, так они в форме остались! – вспомнил Энтони и связка с брелоком сама собой возникла на раскрытой ладони.
Почему-то меня запихали на место водителя, за баранку. На мое справедливое возмущение (они меня похищают – вот пусть и ведут сами!) Энтони преспокойно осведомился:
– Ты не умеешь водить?
– Умею!
– Тогда в чем проблема?
Но прежде чем мне разрешили завести машину, Вик (он устроился справа от меня, а Энтони со своими зверюшками – сзади) загадочно скомандовал приятелю:
– Отпускаем на счет три.
– Три, – сказал Энтони, и мир вокруг ожил. Пришли в движение прохожие и машины. – Вперед, Дыркина, чего ждешь?
ГЛАВА 14
Какой же русский не любит быстрой езды?! А мне так вообще запретили обращать внимание и на дорожные знаки, ограничивающие скорость, и на прочие условности. Из пункта А в пункт Б (мегаполис чуть поменьше столичного) мы должны были добраться как можно скорее. И я летела быстрее Конька-Горбунка. Удивляюсь, как не попала в ДТП! Куда только смотрит дорожная полиция?! Но, в конце концов, если меня взяли в плен, могу ж я получить от этого обстоятельства максимум удовольствия?
«Зря мы ее похитили. Она непричастна. Даже Джеймс ничего из нее не вытрясет… „Похитили“ – дурацкое слово. В первый раз похищаю девчонку».
– Я, конечно, приношу извинения, – сказала я, крутя баранку, – но раз уж я все равно слышу ваши мысли, не могли бы вы говорить вслух? А то как-то неудобно получается.
«А я и забыл, что ты теперь телепат. Выходит, Вик прав, твердя, что экстрасенсорика – заразная штука», – улыбнулся мне Энтони.
Признаюсь, в зеркало заднего вида я поглядывала не только и не столько по водительской надобности.
– Да я сама еще не привыкла! Сначала вообще ничего не понимала.
«Думала, что это галлюцинации подросткового периода? Мне тоже это знакомо».
– Вот компания! – обиженно воскликнул Вик. – Один эмпат, другая телепат. Только я как апельсин на елке! И о чем передумываемся?
– О том, что напрасно собираемся Рыжего беспокоить, – ответил Энтони. – Мадемуазель Дыркина к краже отношения не имеет.
– Ни в каких преступлениях не участвовала! – подтвердила я.
– Может, и не участвовала, – с сомнением произнес Вик (чем меня даже обидел!), – умышленно. А неумышленно вполне могла ворам помочь. Сам ведь прекрасно знаешь, что к Книге, кроме хозяина, может прикасаться только девственница! У тебя в замке много, что ли, девственниц побывало?
Вот этой своей фразой Вик не только заставил меня покраснеть. О том свидетельствовало все то же зеркальце на лобовом стекле. Вообще, каюсь чистосердечно, зеркальце это я повернула слегка не так, как следовало бы. Но у меня за спиной царила просто идиллия – загляденье, честное слово! Падкая ты, Дыркина, на симпатичных брюнетов! Да еще в окружении красивых зверей. Белоснежный пушистик Цербер блаженно жмурился, потому как Энтони между разговорами не забывал почесывать его за ухом. И с другой стороны черный, как ночь, Цезарь с удовольствием положил на колени хозяину передние лапы, а сверху голову.
– Черт! – воскликнула я.
– Какой конкретно? – спросил Вик, своевременно перехватив руль, который я отпустила в момент озарения, благодаря чему мы благополучно миновали встречный автобус.
– Черт! – повторила я, снова беря управление в свои руки. – Я вспомнила, где была тринадцатого числа.
– Ну вот! У нее произошла разблокировка памяти. Этого только не хватало. Что делать будем, Тони?
– Пусть Рыжий решает, – пожал плечами тот. Ощутив, что кавардак в моей голове благодаря этой самой разблокировке обещает вскоре упорядочиться, а вопросительные знаки облегченно разогнутся в восклицательные, я вновь обрела уверенность в себе. Думаю, пора у моих похитителей потребовать ответа на некоторые вопросы.
Но лишь я набрала в грудь достаточно воздуха и открыла рот…
– Тони! Ты только посмотри! – взволнованно воскликнул Вик, показав на обогнавший нас автомобиль.
Ну скажу вам, я вела машину на предельной скорости, выжимая газ до упора, но этот нахал умудрился обойти меня на повороте!
– Псих какой-то! – возмутилась я.
– Просто очень наглый, – сказал Энтони. – Вик, ты видишь, сколько ему осталось срока?
– Для нас в самый раз. Глянь, тут еще имеется клеймо расточительства.
– Угу. И зависть. Что там еще по списку?
– Гордость, зависть, гнев, уныние, скупость, расточительство, чревоугодие, сладострастие, – перечислила я «горячую семерку» смертных грехов.
– Отлично. Полный набор налицо. Вик, пора за работу. Мне кажется, вон тот бетонный столб подойдет.
– А может, опора ограждения? – предложил Вик
– Ну я даже не знаю. Венера, а ты что выберешь – первое или второе?
– Первое, – не задумалась я. – А для чего?
– Сейчас увидишь.
И я увидела. Мчавшееся впереди авто резко развернулось, будто трасса вдруг покрылась коркой льда, и с разгона въехало в столб линии электропередач.
– Останови здесь.
Я затормозила, метров десять не доезжая до места катастрофы.
– Кто? – спросил Вик.
– Ты, – ответил Энтони.
– Вот всегда так. Вечно я…
Вздыхая, Вик вышел из машины, хлопнул дверцей и не спеша направился к искореженному металлолому (иначе и не скажешь).
Псы заскулили в нетерпении и, лишь только Энтони их выпустил, вприпрыжку понеслись к дымящимся обломкам.
– Не взорвется? – встревожилась я.
– Не беспокойся, Вик на авариях собаку съел.
– Я вообще-то собак и имела в виду, – хихикнула я.
– Ну что ты там возишься? – крикнул приятелю Энтони.
Тот в нерешительности топтался возле останков авто в то время как псы уже прогулялись по измятой крыше и даже слазили через разбитые окна в салон.
– Тони, он еще жив!
– Ну и что с того?
Вик пожал плечами и наклонился к наполовину сорванной дверце. Интересно, что он там делает? Ничего не видно. Хотя, наверно, лучше мне этого не знать.
Мне показалось или я действительно слышала стон и я обернулась – Энтони побледнел как смерть, он кусал губы, почти до крови, словно его вдруг пронзила резкая боль. Перехватив мой удивленный взгляд, его глаза гневно сверкнули:
«Не спрашивай!»
«Ладно. Не буду».
(Признаться, я слегка растерялась. За нынешние каникулы я видела предостаточно странных вещей. И сейчас, похоже, способность моего мозга анализировать окончательно отказала. Что ж, буду молча смотреть и слушать, а выводы подождут.)
Вик вернулся. В руке он брезгливо, будто лягушку, держал нечто черное, шевелящееся, похожее на небольшой клубок живого плотного газа.
– Мог бы поаккуратней, – прошипел Энтони.
– Извини. Я хотел попасть в сердце, но чуть-чуть промахнулся. Пришлось…
– Я знаю! – перебил его Тони. – Отдай душу Церберу и садись, садист. Рыжий не будет ждать.
Кинув черное нечто резвящимся псам (клацнув зубами, дог на лету подхватил дымный сгусток, опередив обиженно гавкнувшего напарника, – и оба исчезли, запрыгнув в пустое пространство), Вик вытер руки о штаны и уселся на свое место.
Отступление № 7, с размышлением
ГЛАВА 15
Кстати, о Евангелии. Надо бы вернуть книжки на место… Тут мой взгляд упал на страницы раскрытого фолианта и споткнулся. Ровные строчки из латинских букв. Одни «-оус» и «-умус». Уму непостижимо – как я только что читала эту самую главу? Гравюра с замком осталась на месте. Вот только минуту назад тут все было написано ясным русским языком! А теперь я ничего не понимаю. Вообще.
– Не забыть бы купить свежий номер PlayGirl [6], – громко сказала сестра-библиотекарша, причем не шевеля губами.
Ну вот! Опять я услышала то, что мне слышать не полагалось!
Но по-настоящему крыша у меня поехала через пару минут. У дверей в храм околачивалась та самая парочка – Вик Ронан с приятелем. Уже без коней и собак, и даже не в черном облачении – теперь просто обычные парни в обычной одежде. Слава Шиве, я успела спрятаться за колонну – благо их в галерее, соединяющей библиотеку с собором, стояла целая шеренга. Я просто не могу позволить, чтоб меня сейчас заметили! Я, должно быть, ужасно выгляжу. Я не одета для романтических встреч. А в последний раз причесывалась еще утром, так что теперь у меня на голове наверняка образовался модный прикид «Дискотека ежиков». Я совсем не готова для новых знакомств!… Соображай быстрее, Дыркина! Нужно вернуться. Из библиотеки есть другой выход. И за дядей Адамом я могу зайти с другого конца… Главное, отступление должно быть незаметным. Потихонечку, не привлекая внимания…
– Позвольте вас проводить?
И как это Вик успел очутиться у меня перед носом?!
– Сударыня куда-то торопится? – задушевным баритоном поинтересовался приятель Ронана.
А я стояла перед ними, как мопс перед гончими. Только глазами хлопала. Хорошо хоть сообразила рот закрыть.
– Мадемуазель Фрося, – начал Вик, – разрешите вам представить моего друга.
– Энтони, – назвался брюнет и очень вежливо добавил: – Крайне счастлив познакомиться.
– Афродита, – сообщила я в расстроенных чувствах, – Афродита Акакиевна Дыркина.
Вик смотрел на меня в восхищении:
– Я этого в жизни не выговорю!
– Афродита… – повторил Энтони медленно, нараспев, будто на вкус пробуя каждый звук. – Красиво. Помнится, была такая богиня? Мадемуазель, вас по праву назвали в честь красивейшей.
– Спасибо, – зарделась я, как подмороженная рябина.
– Всегда пожалуйста.
Вику Ронану было не до светской учтивости.
– Тони, кончай любезничать, – шепнул он приятелю. – Сюда падре шлепает. Щас как благословит по-отечески – мало не покажется.
– Не хотелось бы.
– Поздно. Вражеская артиллерия пошла на штурм.
– Фрося, доченька! – услышала я за спиной голос крестного. – Прости, я немножко задержался. Я не заставил тебя скучать?
– Что вы, дядюшка, – отвечала я. – Нисколечко.
Скажу честно, я очень уважаю своих крестных родителей. Но упорное отрицание своей близорукости иногда перевешивает все прочие достоинства.
– Ты встретила знакомых? – поинтересовался отец Ирвинг, приветливо кивая парням. – Замечательно. Как говорится, светильник дружбы, зажженный в юности, освещает всю жизнь.
– Это Вик и Энтони, – промямлила я.
– Очень приятно, – цвел улыбкой дядюшка. – Такие милые девушки! Вика, Таня, непременно приходите в гости. Буду ждать с нетерпением.
– Обязательно, – со всей серьезностью заверил его Энтони. – А сейчас позвольте похитить вашу очаровательную крестницу? Нам нужно о многом с ней поговорить.
– То есть как – похитить? – опешила я.
– Пожалуйста-пожалуйста! – воскликнул дядюшка. – Молодежь должна общаться, развлекаться. Эх, юность! Золотые годы… Фрося, мы ждем тебя к ужину.
– Не стоит, – ответил за меня Энтони. – Она останется у нас допоздна.
– Веселитесь, девочки! – напутствовал нас на прощанье дядя.
Итак, мы остались втроем. Относительно одни – изредка появлявшихся в галерее монастырских обитателей и прочих околоцерковных личностей в расчет не беру, они спешили по своим делам и вовсе не желали знать, что прямо тут и прямо сейчас кого-то похищают!
– Я жду объяснений! – заявила я. – Что все это значит? По какому праву вы лишили меня ужина? Тетя Ева собиралась приготовить мою любимую запеканку!
– Вы должны поехать с нами, сударыня. Ответите на пару вопросов.
– Прекрасно. Спрашивайте здесь. Но ехать с вами я никуда не собираюсь. Не хватало мне еще попасть в криминальную хронику под этикеткой «Неизвестная жертва серийного убийцы»!
– Здорово! – хихикнул Вик, толкнув в бок приятеля. – Она нас раскусила!«Курица щипаная. Даже паштет из нее будет кукарекать и клеваться».
– Попрошу мне не угрожать! – возмутилась я. – Паштет из себя я никому делать не позволю! И эпитет «щипаная курица» мне положительно не нравится!
Интересно, почему я просто молча не ушла?
– О чем это она? – спросил Вик у Энтони, которым слегка смутился.
– Кажется, она умеет читать мысли.
– Она? Вот фокус! А с виду сущая невинность! Так это ты ее щипаным цыпленком обозвал?
– Курицей.
– Извини, на курицу она не тянет. А мои мысли почему не читает?
– Ты додумать не успеваешь, у тебя сразу все на языке.
– Тони, – встревожился Вик, – а тринадцатого у нее эти способности наблюдались?
– Хм, вряд ли, – задумался Энтони. – Нет, не наблюдались. Иначе Князь бы заметил. Знаешь, Вик, она ведь была в часовне как раз в ту ночь…
– То есть это значит… – многозначительно произнес Вик и обратил на меня такой взгляд, что я сразу почувствовала себя микробом сибирской язвы. – Тогда тем более нужно разобраться!
Вас когда-нибудь изучали глазами заинтересованных вампиров? А я таки испытала сие сомнительное удовольствие на собственном опыте. Едва не достигла состояния ледышки под пристальными взорами небесно-лазоревого и призрачно-нефритового цвета.
– Не надо со мной разбираться! – заголосила я. – Ни в какой часовне меня не было. Я вообще не помню тринадцатого июля. Ни двенадцатого, ни тринадцатого!
– Вот все и выяснили, – сказал Энтони. – Идем, Афродита. Не стоит зря тратить время, мы не в банке.
– Не трогайте меня! Я буду кричать! – всполошилась я.
– А причем здесь банк, Тони?
– А там чём дольше, тем проценты больше, Вик.
– Я умею кричать громко! Сбежится весь монастырь! Не имеете права! Это насилие над личностью! Поставьте меня на место, где взяли!
Я хотела вопить иерихонской трубой, но получался жалкий писк. Зато упиралась отчаянно, так что мальчики просто подхватили меня с двух сторон под локти, и ножки мои заболтались в полуметре над землей.
Конечно, справились с нежной хрупкой девушкой. Они хоть с виду не слишком спортивные, да вон с какими конями управляются! Я ж, извините, совсем не кобыла.
– Помогите! Меня похищают! – верещала я, но никто не пришел мне на помощь. Очутившись вне стен галереи (не могу сказать «выйдя»), я поняла, что взывания мои тщетны. Не только со мной в тот миг происходили странные вещи – на улице тоже творилась чертовщина. Прохожие, обычно спешащие кто куда, застыли на тротуарах в неудобных, не пригодных для стояния позах. А машины ехали со скоростью минутной стрелки на часах.
– Это что? Это как? – спросила я.
Грамматически более правильный вопрос в висячем положении в голову не пришел.
– Время – понятие растяжимое, – туманно ответил Вик. – Все на свете относительно.
Перед симпатичной перламутрово-зелененькой машиной с пучеглазенькими фарами меня наконец-то поставили на землю. Но теперь мысль о побеге меня даже не посетила – иначе как я узнаю, что все это значит?!
– Вик, я ключи потерял, – огорченно сообщил Энтони порывшись в кармане.
– Растяпа, – сказал Вик, – Ищи лучше. Я телепортироваться не собираюсь. Это твои звери могут через пространства туда-обратно сигать, а меня от таких путешествий мутит.
Энтони тоже вздохнул.
Легки на помине – над асфальтом воздух выгнулся воронкой, и оттуда со звонким лаем выпрыгнула пара псов: белая голубоглазая лайка и черный дог. Их появлению никто не удивился. Как благовоспитанные собаки, крутя хвостами, уселись у ног Энтони.
– Уже соскучились! – усмехнулся Вик.
– Может, ключи выпали, когда вы за теми странными страусами охотились? – предположила я.
– Ой, так они в форме остались! – вспомнил Энтони и связка с брелоком сама собой возникла на раскрытой ладони.
Почему-то меня запихали на место водителя, за баранку. На мое справедливое возмущение (они меня похищают – вот пусть и ведут сами!) Энтони преспокойно осведомился:
– Ты не умеешь водить?
– Умею!
– Тогда в чем проблема?
Но прежде чем мне разрешили завести машину, Вик (он устроился справа от меня, а Энтони со своими зверюшками – сзади) загадочно скомандовал приятелю:
– Отпускаем на счет три.
– Три, – сказал Энтони, и мир вокруг ожил. Пришли в движение прохожие и машины. – Вперед, Дыркина, чего ждешь?
ГЛАВА 14
Караул! Меня похитили! Сами напросились…
Делить на ноль нельзя. Но если очень хочется – дели и не удивляйся результату.
Хистрикс Хирсутус
Какой же русский не любит быстрой езды?! А мне так вообще запретили обращать внимание и на дорожные знаки, ограничивающие скорость, и на прочие условности. Из пункта А в пункт Б (мегаполис чуть поменьше столичного) мы должны были добраться как можно скорее. И я летела быстрее Конька-Горбунка. Удивляюсь, как не попала в ДТП! Куда только смотрит дорожная полиция?! Но, в конце концов, если меня взяли в плен, могу ж я получить от этого обстоятельства максимум удовольствия?
«Зря мы ее похитили. Она непричастна. Даже Джеймс ничего из нее не вытрясет… „Похитили“ – дурацкое слово. В первый раз похищаю девчонку».
– Я, конечно, приношу извинения, – сказала я, крутя баранку, – но раз уж я все равно слышу ваши мысли, не могли бы вы говорить вслух? А то как-то неудобно получается.
«А я и забыл, что ты теперь телепат. Выходит, Вик прав, твердя, что экстрасенсорика – заразная штука», – улыбнулся мне Энтони.
Признаюсь, в зеркало заднего вида я поглядывала не только и не столько по водительской надобности.
– Да я сама еще не привыкла! Сначала вообще ничего не понимала.
«Думала, что это галлюцинации подросткового периода? Мне тоже это знакомо».
– Вот компания! – обиженно воскликнул Вик. – Один эмпат, другая телепат. Только я как апельсин на елке! И о чем передумываемся?
– О том, что напрасно собираемся Рыжего беспокоить, – ответил Энтони. – Мадемуазель Дыркина к краже отношения не имеет.
– Ни в каких преступлениях не участвовала! – подтвердила я.
– Может, и не участвовала, – с сомнением произнес Вик (чем меня даже обидел!), – умышленно. А неумышленно вполне могла ворам помочь. Сам ведь прекрасно знаешь, что к Книге, кроме хозяина, может прикасаться только девственница! У тебя в замке много, что ли, девственниц побывало?
Вот этой своей фразой Вик не только заставил меня покраснеть. О том свидетельствовало все то же зеркальце на лобовом стекле. Вообще, каюсь чистосердечно, зеркальце это я повернула слегка не так, как следовало бы. Но у меня за спиной царила просто идиллия – загляденье, честное слово! Падкая ты, Дыркина, на симпатичных брюнетов! Да еще в окружении красивых зверей. Белоснежный пушистик Цербер блаженно жмурился, потому как Энтони между разговорами не забывал почесывать его за ухом. И с другой стороны черный, как ночь, Цезарь с удовольствием положил на колени хозяину передние лапы, а сверху голову.
– Черт! – воскликнула я.
– Какой конкретно? – спросил Вик, своевременно перехватив руль, который я отпустила в момент озарения, благодаря чему мы благополучно миновали встречный автобус.
– Черт! – повторила я, снова беря управление в свои руки. – Я вспомнила, где была тринадцатого числа.
– Ну вот! У нее произошла разблокировка памяти. Этого только не хватало. Что делать будем, Тони?
– Пусть Рыжий решает, – пожал плечами тот. Ощутив, что кавардак в моей голове благодаря этой самой разблокировке обещает вскоре упорядочиться, а вопросительные знаки облегченно разогнутся в восклицательные, я вновь обрела уверенность в себе. Думаю, пора у моих похитителей потребовать ответа на некоторые вопросы.
Но лишь я набрала в грудь достаточно воздуха и открыла рот…
– Тони! Ты только посмотри! – взволнованно воскликнул Вик, показав на обогнавший нас автомобиль.
Ну скажу вам, я вела машину на предельной скорости, выжимая газ до упора, но этот нахал умудрился обойти меня на повороте!
– Псих какой-то! – возмутилась я.
– Просто очень наглый, – сказал Энтони. – Вик, ты видишь, сколько ему осталось срока?
– Для нас в самый раз. Глянь, тут еще имеется клеймо расточительства.
– Угу. И зависть. Что там еще по списку?
– Гордость, зависть, гнев, уныние, скупость, расточительство, чревоугодие, сладострастие, – перечислила я «горячую семерку» смертных грехов.
– Отлично. Полный набор налицо. Вик, пора за работу. Мне кажется, вон тот бетонный столб подойдет.
– А может, опора ограждения? – предложил Вик
– Ну я даже не знаю. Венера, а ты что выберешь – первое или второе?
– Первое, – не задумалась я. – А для чего?
– Сейчас увидишь.
И я увидела. Мчавшееся впереди авто резко развернулось, будто трасса вдруг покрылась коркой льда, и с разгона въехало в столб линии электропередач.
– Останови здесь.
Я затормозила, метров десять не доезжая до места катастрофы.
– Кто? – спросил Вик.
– Ты, – ответил Энтони.
– Вот всегда так. Вечно я…
Вздыхая, Вик вышел из машины, хлопнул дверцей и не спеша направился к искореженному металлолому (иначе и не скажешь).
Псы заскулили в нетерпении и, лишь только Энтони их выпустил, вприпрыжку понеслись к дымящимся обломкам.
– Не взорвется? – встревожилась я.
– Не беспокойся, Вик на авариях собаку съел.
– Я вообще-то собак и имела в виду, – хихикнула я.
– Ну что ты там возишься? – крикнул приятелю Энтони.
Тот в нерешительности топтался возле останков авто в то время как псы уже прогулялись по измятой крыше и даже слазили через разбитые окна в салон.
– Тони, он еще жив!
– Ну и что с того?
Вик пожал плечами и наклонился к наполовину сорванной дверце. Интересно, что он там делает? Ничего не видно. Хотя, наверно, лучше мне этого не знать.
Мне показалось или я действительно слышала стон и я обернулась – Энтони побледнел как смерть, он кусал губы, почти до крови, словно его вдруг пронзила резкая боль. Перехватив мой удивленный взгляд, его глаза гневно сверкнули:
«Не спрашивай!»
«Ладно. Не буду».
(Признаться, я слегка растерялась. За нынешние каникулы я видела предостаточно странных вещей. И сейчас, похоже, способность моего мозга анализировать окончательно отказала. Что ж, буду молча смотреть и слушать, а выводы подождут.)
Вик вернулся. В руке он брезгливо, будто лягушку, держал нечто черное, шевелящееся, похожее на небольшой клубок живого плотного газа.
– Мог бы поаккуратней, – прошипел Энтони.
– Извини. Я хотел попасть в сердце, но чуть-чуть промахнулся. Пришлось…
– Я знаю! – перебил его Тони. – Отдай душу Церберу и садись, садист. Рыжий не будет ждать.
Кинув черное нечто резвящимся псам (клацнув зубами, дог на лету подхватил дымный сгусток, опередив обиженно гавкнувшего напарника, – и оба исчезли, запрыгнув в пустое пространство), Вик вытер руки о штаны и уселся на свое место.
Отступление № 7, с размышлением
После инцидента с аварией я стала с нетерпением ждать прибытия в пункт назначения. Не из-за страха перед моими похитителями, а потому что (я это просто спиной чувствовала!) завладевшая Энтони зеленая тоска тягучим киселем разлилась по всему салону зеленой машины. (Может, конечно, «тоска» и слишком сильное слово, но не думаю, что ощущение смертельной боли отзывается просто «испорченным настроением».) Раньше я полагала, эмпатами называют таких людей, которые чувствуют то же, что ощущают живые существа рядом. Чужую боль, например. Но убейте меня – не представляла, что и их эмоции заразны для окружающих! Я даже разозлилась на Вика за его неуклюжие действия, за то, что не сумел прикончить кого-то там по-человечески и причинил такую боль другу. Почему-то саму неизвестную жертву аварии я пожалеть и не подумала. Зачем жалеть того, кого приговорили высшие силы? Причем виновного во всех смертных грехах. А в том, что Вик и Энтони исполняют волю провидения, я не сомневалась ни минуты… Боги Севера и Юга! Неужто они ангелы?! Что ж, вполне вероятно.
ГЛАВА 15
А в пункте Б нас ожидает черт-те что!
Наконец-то желанный пункт Б достигнут. Стремительна миновав пригород, эти постоянно растущие щупальца мегаполиса, я с облегчением вздохнула. Близость города, с его смогом и суетой, на меня всегда действовала успокаивающе – все-таки с младых ногтей родная стихия.
«Думаешь, в городе будет легче сбежать?» – невинней поинтересовался Энтони.
– Зачем? – удивилась я.
– Что зачем? – переспросил Вик.
– Сбегать зачем? У меня еще половина отпуска впереди. Так что я никуда не тороплюсь.
Энтони придвинулся вперед. Положил руки на спинку кресла Вика, точно ученик за партой, уткнувшись подбородком в сцепленные пальцы, внимательно «отсканировал» мой профиль.
– Смотри-ка, Вик, какая милая самоуверенность, – обратился он к приятелю так, как будто меня здесь и не было. Нет – так, как будто я была горшком с геранью! – Она искренне считает нас с тобой маньяками. И при этом твердо полагает, что раз уж мы сразу ее не убили, то больше нас бояться незачем.
– Ты что, тоже телепатией заразился?
– А то догадаться трудно!
– Ну ведь она права, Тони. Я удосужился свериться со списками – Дыркина А. А. среди наших клиентов пока не значится… Послушай, Дыркина А. А., а как ты догадалась сейчас свернуть направо?
Я пожала плечами:
– Кто-то из вас двоих подумал об этом.
– Ты думал?
– Нет, а ты?
– Тоже нет.
– Значит, об этом подумала машина, – хихикнула я. Но парни подозрительно призадумались.
– Куда дальше? – спросила я.
– Похоже, ты сама знаешь дорогу.
– Ничего я не знаю. Я в этом городе впервые! – возмутилась я, продолжая колесить по улицам. Миновав оживленное шоссе, повернув в не менее наполненный автомобилями переулок и остановившись в узком тупике, я категорически и решительно заявила: – Либо сами ведите, либо говорите, куда ехать! Нечего со мной в эксперименты играть!
– Выходи, уже приехали, – спокойно ответил Энтони. Я выскочила из машины, хлопнув дверцей и полагая, что один из ребят сядет за руль и мы двинемся дальше…
– Надо же, успели до обеденного перерыва, – сказал Энтони, забрав из моей ледяной лапки ключи.
Чирикнула автосигнализация. Мои кавалеры галантно взяли меня под руки и направились к дверям некоего учреждения – ровно напротив которого меня угораздило остановить машину.
Разрешите оговориться – недаром мою спину принялись топтать мурашки. Душу наполнило смутное, неприятное беспокойство. Понятия не имею, откуда взялось это колючее, как кактус в животе, чувство, потому что внешне все выглядело вполне благопристойно и даже обыденно: обычная улица с нормальными домами, заурядные двери рядовой конторы. Только над входом, возле вывески
ненавязчиво мерцала розовым неоновым светом еще одна, красивая такая надпись:
– По доброй воле… Что это значит? – спросила я.
– Не бери в голову, – отмахнулся Вик.
Раздался жуткий скрип – это двери с загробным скрежетом впустили посетителей. Как если б мы миновали врата самой преисподней!
«Не бойся, Венера. В первый раз сюда всем входить страшно».
И правда, чего это я – не заметила, как сама уцепилась за руку Энтони, будто последняя трусливая курица… Ну вот, теперь еще и щеки запылали. Хорошо хоть, здесь сплошные потемки.
Прямо от порога начиналась лестница, круто уводившая вниз. Строгий камень ступеней, гладкий камень стен. Можно было б подумать, что хозяин сего заведения пожалел денег на отделку, если б не светильники. Чистый хай-тек. По два огонька на каждую ступеньку, вмурованных в стены на уровне щиколотки, – они давали ровно столько света, сколько было необходимо, чтобы не пересчитать лестницу иным способом.
Мне вспомнился тайный ход в замке Энтони: темно, подземно и клаустрофобно. И хотя там я гуляла со свечкой, в одиночестве и пижаме, ночью, во время грозы, здесь казалось намного холоднее.
По моим расчетам, мы спустились этажа на два-три в глубь планеты. В конце нас ждала дверь. Хорошенькая такая, деревянная, основательная, только в полутьме по ее створкам очень даже ярко и отчетливо пробегали всполохи синего пламени.
– Что это, пожар? – спросила я.
– Не, это декор, – хихикнул Вик, бесстрашно берясь за дверной молоток, выполненный в виде кольца, зажатого в латунной пасти рогатой химеры.
Стук отозвался раскатистым гулом.
– Кто тама? – поинтересовались с той стороны.
– Свои! – крикнул Вик.
– Свои днем не шастают, – ответили из-за двери. – Свои днем дома сидят, гробики сколачивают.
– Аидушка, хочешь снова проверить народную мудрость про верблюда и игольное ушко? В прошлый раз ты в замочную… – Но поспешное щелканье засовов не дало Энтони договорить.
Дверь распахнулась, и мы вошли в ярко освещенный зал.
Здесь не было ничего лишнего. Похоже на фойе хорошего банка – скромно, стильно и дорого.
Как море реки, просторный холл объединял коридоры, наполненные деловой суетой и рабочим шумом, – одним словом, настоящий офис.
Не в меру разговорчивый привратник оказался толстым коротышкой с кривыми ножками и красной самодовольной физиономией.
– Добро пожаловать, господин граф! Давненько вы к нам не заглядывали, – зачастил коротышка, низко кланяясь, – мы аж соскучились! А вы похорошели, гляжу, новыми силами обзавелись…
– Штаны подтяни, – коротко бросил Энтони, – а то хвост выполз.
Коротышка смутился и отступил, прикрыв пятую точку ладошками.
– Синьор граф! Одну минутку! – это взвизгнула выскочившая из ближайшего коридора чернявенькая девица. – Синьор граф, ваши собачки сдали в хранилище тысячную монаду и выиграли главный приз этого месяца – компактный телевизор с диагональю 17 дюймов! Когда вам удобно забрать приз?
– Вот и отдали бы его собачкам, – фыркнул Энтони. – На черта мне ваш телевизор?
– Берем, берем! – перебил приятеля Вик и без малейшего зазрения совести залез к нему в карман за ключами от машины. – Настоящий? С антенной? Цветной?
– Разумеется!
– Ура! Наконец-то услышаны мои молитвы! Синьорина, ведите меня к этому дару фортуны! Синьорина, вы не поверите – у этого психа в доме ни одного телевизора! Когда я туда прихожу, мне хочется застрелиться…
Они ушли. А мы направились в дальний конец зала! Там располагались рабочие «баррикады» секретаря. Отгородившись от внешнего мира высокой конторкой, ослепительно красивая девушка со знанием дела утопала в документации и терзала компьютер и прочую офисную технику.
– Джеймс у себя? – осведомился Энтони. Ослепительная девушка оторвалась от бумаг и ослепительно заулыбалась:
– О, господин граф! Добрый день. Господин Дэкстер будет рад вас видеть. Он отбыл на конференцию, но вернется ровно через четверть часа.
– Мы подождем.
Ждать четверть часа в мягких приветливых креслах не затруднительно. Тем более у внушающих уважение строгих дверей с маленькой, но веской табличкой: «Джеймс Дэкстер, президент».
– Его правда зовут Аид? – тихо полюбопытствовала я, наблюдая, как у входа коротышка-привратник крутится волчком, безуспешно пытаясь разглядеть свой зад.
– Наверно, ты хотела спросить, имеется ли у него хвост.
– И как? Имеется? Или он слегка не в себе?
– И то, и другое, Венера.
Отмеренные пятнадцать минут тянулись сосновой смоляной слезинкой.
«Думаешь, в городе будет легче сбежать?» – невинней поинтересовался Энтони.
– Зачем? – удивилась я.
– Что зачем? – переспросил Вик.
– Сбегать зачем? У меня еще половина отпуска впереди. Так что я никуда не тороплюсь.
Энтони придвинулся вперед. Положил руки на спинку кресла Вика, точно ученик за партой, уткнувшись подбородком в сцепленные пальцы, внимательно «отсканировал» мой профиль.
– Смотри-ка, Вик, какая милая самоуверенность, – обратился он к приятелю так, как будто меня здесь и не было. Нет – так, как будто я была горшком с геранью! – Она искренне считает нас с тобой маньяками. И при этом твердо полагает, что раз уж мы сразу ее не убили, то больше нас бояться незачем.
– Ты что, тоже телепатией заразился?
– А то догадаться трудно!
– Ну ведь она права, Тони. Я удосужился свериться со списками – Дыркина А. А. среди наших клиентов пока не значится… Послушай, Дыркина А. А., а как ты догадалась сейчас свернуть направо?
Я пожала плечами:
– Кто-то из вас двоих подумал об этом.
– Ты думал?
– Нет, а ты?
– Тоже нет.
– Значит, об этом подумала машина, – хихикнула я. Но парни подозрительно призадумались.
– Куда дальше? – спросила я.
– Похоже, ты сама знаешь дорогу.
– Ничего я не знаю. Я в этом городе впервые! – возмутилась я, продолжая колесить по улицам. Миновав оживленное шоссе, повернув в не менее наполненный автомобилями переулок и остановившись в узком тупике, я категорически и решительно заявила: – Либо сами ведите, либо говорите, куда ехать! Нечего со мной в эксперименты играть!
– Выходи, уже приехали, – спокойно ответил Энтони. Я выскочила из машины, хлопнув дверцей и полагая, что один из ребят сядет за руль и мы двинемся дальше…
– Надо же, успели до обеденного перерыва, – сказал Энтони, забрав из моей ледяной лапки ключи.
Чирикнула автосигнализация. Мои кавалеры галантно взяли меня под руки и направились к дверям некоего учреждения – ровно напротив которого меня угораздило остановить машину.
Разрешите оговориться – недаром мою спину принялись топтать мурашки. Душу наполнило смутное, неприятное беспокойство. Понятия не имею, откуда взялось это колючее, как кактус в животе, чувство, потому что внешне все выглядело вполне благопристойно и даже обыденно: обычная улица с нормальными домами, заурядные двери рядовой конторы. Только над входом, возле вывески
Бюро ритуальных и иных добрых услуг господина Джеймса Дэкстера
ненавязчиво мерцала розовым неоновым светом еще одна, красивая такая надпись:
Оставь надежду!
Ты входишь сюда по доброй воле.
– По доброй воле… Что это значит? – спросила я.
– Не бери в голову, – отмахнулся Вик.
Раздался жуткий скрип – это двери с загробным скрежетом впустили посетителей. Как если б мы миновали врата самой преисподней!
«Не бойся, Венера. В первый раз сюда всем входить страшно».
И правда, чего это я – не заметила, как сама уцепилась за руку Энтони, будто последняя трусливая курица… Ну вот, теперь еще и щеки запылали. Хорошо хоть, здесь сплошные потемки.
Прямо от порога начиналась лестница, круто уводившая вниз. Строгий камень ступеней, гладкий камень стен. Можно было б подумать, что хозяин сего заведения пожалел денег на отделку, если б не светильники. Чистый хай-тек. По два огонька на каждую ступеньку, вмурованных в стены на уровне щиколотки, – они давали ровно столько света, сколько было необходимо, чтобы не пересчитать лестницу иным способом.
Мне вспомнился тайный ход в замке Энтони: темно, подземно и клаустрофобно. И хотя там я гуляла со свечкой, в одиночестве и пижаме, ночью, во время грозы, здесь казалось намного холоднее.
По моим расчетам, мы спустились этажа на два-три в глубь планеты. В конце нас ждала дверь. Хорошенькая такая, деревянная, основательная, только в полутьме по ее створкам очень даже ярко и отчетливо пробегали всполохи синего пламени.
– Что это, пожар? – спросила я.
– Не, это декор, – хихикнул Вик, бесстрашно берясь за дверной молоток, выполненный в виде кольца, зажатого в латунной пасти рогатой химеры.
Стук отозвался раскатистым гулом.
– Кто тама? – поинтересовались с той стороны.
– Свои! – крикнул Вик.
– Свои днем не шастают, – ответили из-за двери. – Свои днем дома сидят, гробики сколачивают.
– Аидушка, хочешь снова проверить народную мудрость про верблюда и игольное ушко? В прошлый раз ты в замочную… – Но поспешное щелканье засовов не дало Энтони договорить.
Дверь распахнулась, и мы вошли в ярко освещенный зал.
Здесь не было ничего лишнего. Похоже на фойе хорошего банка – скромно, стильно и дорого.
Как море реки, просторный холл объединял коридоры, наполненные деловой суетой и рабочим шумом, – одним словом, настоящий офис.
Не в меру разговорчивый привратник оказался толстым коротышкой с кривыми ножками и красной самодовольной физиономией.
– Добро пожаловать, господин граф! Давненько вы к нам не заглядывали, – зачастил коротышка, низко кланяясь, – мы аж соскучились! А вы похорошели, гляжу, новыми силами обзавелись…
– Штаны подтяни, – коротко бросил Энтони, – а то хвост выполз.
Коротышка смутился и отступил, прикрыв пятую точку ладошками.
– Синьор граф! Одну минутку! – это взвизгнула выскочившая из ближайшего коридора чернявенькая девица. – Синьор граф, ваши собачки сдали в хранилище тысячную монаду и выиграли главный приз этого месяца – компактный телевизор с диагональю 17 дюймов! Когда вам удобно забрать приз?
– Вот и отдали бы его собачкам, – фыркнул Энтони. – На черта мне ваш телевизор?
– Берем, берем! – перебил приятеля Вик и без малейшего зазрения совести залез к нему в карман за ключами от машины. – Настоящий? С антенной? Цветной?
– Разумеется!
– Ура! Наконец-то услышаны мои молитвы! Синьорина, ведите меня к этому дару фортуны! Синьорина, вы не поверите – у этого психа в доме ни одного телевизора! Когда я туда прихожу, мне хочется застрелиться…
Они ушли. А мы направились в дальний конец зала! Там располагались рабочие «баррикады» секретаря. Отгородившись от внешнего мира высокой конторкой, ослепительно красивая девушка со знанием дела утопала в документации и терзала компьютер и прочую офисную технику.
– Джеймс у себя? – осведомился Энтони. Ослепительная девушка оторвалась от бумаг и ослепительно заулыбалась:
– О, господин граф! Добрый день. Господин Дэкстер будет рад вас видеть. Он отбыл на конференцию, но вернется ровно через четверть часа.
– Мы подождем.
Ждать четверть часа в мягких приветливых креслах не затруднительно. Тем более у внушающих уважение строгих дверей с маленькой, но веской табличкой: «Джеймс Дэкстер, президент».
– Его правда зовут Аид? – тихо полюбопытствовала я, наблюдая, как у входа коротышка-привратник крутится волчком, безуспешно пытаясь разглядеть свой зад.
– Наверно, ты хотела спросить, имеется ли у него хвост.
– И как? Имеется? Или он слегка не в себе?
– И то, и другое, Венера.
Отмеренные пятнадцать минут тянулись сосновой смоляной слезинкой.