Клугер Даниил. Дела магические

   — Что же, — Ницан отошел от подсудимого. — Похоже, он действительно не знает, кто стоял за всеми этими преступлениями... Зато знаю я, — с этими словами сыщик медленно приблизился к скамьям представителей храма Анат-Яху.
   Казначей Кислев вскочил.
   — Клянусь всем, клянусь посмертным воздаянием! — истерично закричал он. — Я не виновен в смертях этих людей! Я ничего не сделал и ни в чем не виноват! Не подходите ко мне, вы чудовище!
   — Я ни в чем вас не обвиняю, успокойтесь, — мирно заметил Ницан. — Я знаю, что вы этого не делали. Я просто хочу вам задать один вопрос. Повторите еще раз, кому вы передавали доверенности, когда получали их от обитателей дома престарелых?
   Кислев беспомощно оглянулся.
   — Кому — что? Ах, передавал... Да, конечно. Преподобному Хешвану, пролепетал Кислев. — Он их заверял у верховного жреца и передавал на следующий день мне...
   — То есть, в течение суток доверенности находились не у вас? — уточнил Ницан.
   — Это так, — подтвердил старший жрец, спокойно глядя на сыщика. Таковы правила. Может быть, вы хотите теперь обвинить во всех этих преступлениях меня? — надменная усмешка чуть искривила его тонкие губы.
   Ницан ответил не сразу. Он задумчиво посмотрел на преподобного Хешвана.
   — Скажите, преподобный Хешван, что вы делали у апартаментов госпожи Сэрэн-Лагаши в то утро, когда она умерла? — спросил вдруг он. — И почему после этого вы молили богиню Анат-Яху уберечь вас от болезней, насылаемых демоницей Ламашту и демоном Эррой?
   — Что-о?! — возмущению преподобного Хешвана, казалось, не было границ. — Как вы смеете?! Я...
   — Я был там, преподобный, — негромко сказал Ницан. — Я стоял за статуей богини и видел, как вы вышли из правой галереи, где находятся покои госпожи Сэрэн-Лагаши. И слышал вашу молитву. Правда, смысл ее стал мне ясен лишь после того, как я узнал о причинах смерти госпожи Энненет.
   — У вас нет доказательств! — возмущенно воскликнул старший жрец. — И быть не может! Ваша честь, — он повернулся к судье, — оградите меня, наконец, от этого наговора!
   Ницан удивленно поднял брови.
   — Но у меня есть доказательства, — сказал он. — И я могу представить их немедленно. Ваше преподобие, потрудитесь снять очки.
   Хешван отшатнулся. Ницан быстро протянул руку и сорвал с него очки в массивной оправе.
   — Вот оно, доказательство! — торжествующе произнес он. — Ваша честь, прошу обратить внимание на отметины возле глаз преподобного Хешвана. Это следы лихорадки Ламашту — ашшурской оспы!
   Виски жреца, ранее прикрытые оправой, были обезображены крохотными рубцами, похожими на птичьи следы.
   — Видите ли, — объяснил Ницан, обращаясь к судье Габриэлю, повреждение печати, удаление имени больного и подмена камня опасны не только для того, против кого эти действия направлены, но и для того, кто их совершает... — он вспомнил слова Астаг и не удержался от того, чтобы процитировать: — «Пантера вырвавшаяся из клетки, может ведь броситься и на того, кто ее выпустил». Вот так обычно и происходит. Так что человек, совершивший злодеяние против госпожи Энненет, должен был тоже переболеть ашшурской оспой. Правда, в очень легкой, несмертельной форме. Как болеют дети. В подобном случае у глаз остаются именно такие отметины — он вновь указал на окаменевшего Хешвана.
   Омри Шамаш отчаянно замахал руками и привлек внимание судьи. Сжалившись, тот вернул следователю дар речи.
   — Но ведь и это не доказательство! — закричал следователь осипшим от вынужденного молчания голосом. — Его преподобие мог переболеть ашшурской оспой и в детстве!
   При этих словах старший жрец словно очнулся. Он медленно посмотрел на Омри Шамаша и отвернулся. По губам его скользнула презрительная усмешка.
   — Этого не могло быть, Омри, — мягко сказал Ницан. — Ты бросил его преподобию спасательный круг, но он, как видишь, не захотел им воспользоваться. Знаешь, почему? Потому что ему известны принципы отбора послушников в храм Анат-Яху. А тебе не известны. Среди прочего в этих правилах сказано, что кандидат не должен обладать никакими телесными изъянами. В том числе рубцами, шрамами, оспинами и так далее. Если бы эти оспины были у преподобного Хешвана в детстве, он никогда не стал бы жрецом.
   В группе жрецов, сидевших рядом с преподобным Хешваном, послышался ропот. Спустя мгновение вокруг старшего жреца образовалась пустота. Он даже не пошевелился, только презрительная усмешка еще сильнее искривила его губы.
   Впрочем, пустота была тотчас заполнена. Судья Габриэль кивнул старшине охранников, и старшего жреца Хешвана препроводили на скамью подсудимых, рядом с магом Балаком. Тот с ироничным любопытством рассматривал своего заказчика. Что же до Хешвана, то старший жрец храма смотрел прямо перед собой. С момента разоблачения он не проронил ни слова.
   Ницан удовлетворенно потер руки.
   — Ну-с, так, — сказал он. — Вроде бы, все встало на свои места. В смысле, село на свои места. Так вот, ваша честь, — он повернулся к судье. Суть дела в следующем. Его преподобие Хешван, старший жрец храма Анат-Яху, отвечавший за дом престарелых, нашел довольно простой способ пополнения собственного кармана. Доверенности, выдававшиеся обитателями этого приюта, казначей вручал Хешвану для визирования. А тот снимал с них копии, с помощью которых возвращал переведенные деньги, но уже на свой счет. Разумеется, время от времени кто-нибудь из постояльцев обращал внимание на невыполненное поручение и выражал свое возмущение. Тогда пускались в ход измененные магические печати, и несчастный погибал быстрой и мучительной смертью. Так случилось с господином Алулу-Бази, так случилось с госпожой Энненет. Так едва не случилось с госпожой Баалат-Гебал...
   При этих словах сиятельная дама погрозила старшему жрецу внушительным кулаком.
   — Люди, живущие в доме престарелых, к счастью для преподобного Хешвана и для самих себя, мало внимания уделяли состоянию своих финансов, продолжал Ницан, размеренно вышагивая перед судьей. — Тут старший жрец рассчитал психологически точно: аристократы, представители старых родовитых семейств, они презирали крючкотворов. Плюс возраст, разумеется. Что же до подозрений относительно внезапных смертей — так ведь причиной их становились тяжелые, чаще всего неизлечимые болезни... Первым обратил внимание на связь между этими случаями и финансовыми махинациями младший жрец Сиван. По словам госпожи Баалат-Гебал, он случайно стал свидетелем сцены, разыгравшейся между казначеем и господином Алулу-Бази. Сейчас мы можем лишь гадать, была ли эта сцена единственным поводом к подозрениям. Преподобный Сиван решил провести самостоятельное конфиденциальное расследование, для которого пригласил меня. Это стоило ему жизни, — Ницан сделал небольшую паузу. — Собственно, у меня все, ваша честь. Я объяснил, как именно был убит мой клиент. Я представил вам улики, изобличающие вину преподобного Хешвана в гибели госпожи Сэрэн-Лагаши. Остальное сделает полиция.
   Судья задумчиво посмотрел на Ницана. Перевел взгляд на подсудимых. Кивнул.
   — Хорошо, — сказал он. — Я благодарю вас, господин Бар-Аба. Разумеется, вы можете быть свободны, а дело против вас прекращается за отсутствием состава преступления.
   Публика, следившая затаив дыхание за зигзагами этого необычного процесса, наконец-то зашевелилась. Нурсаг повисла на шее у Ницана.
   — Ну-ну, — проворчал сыщик. — Пусти, задушишь. Давай-ка лучше я тебя познакомлю с госпожой Шульги-Зиусидра-Эйги.
   Представив свою подружку госпоже Баалат-Гебал, Ницан повернулся к Лугальбанде.
   — Как насчет моего жезла? — спросил он. — Может, все-таки, вернешь?
   — По-моему, ты и без жезла прекрасно обходишься, — заметил маг-эксперт. — Ладно, получи, — он протянул детективу искрящийся цилиндрик. — Зайди ко мне завтра, выправим разрешение. Будешь пользоваться на законных основаниях... Послушай, Ницан, а откуда ты знаешь требования к кандидатам в послушники?
   Ницан оглянулся на Нурсаг. Видя, что девушка продолжает оживленно болтать с царственной дамой, он поманил Лугальбанду пальцем. Когда тот наклонился к приятелю, Ницан сказал вполголоса:
   — Хочешь — верь, хочешь — нет, но в детстве меня готовили к обряду послушания. Причем именно в храме Анат-Яху, — он развел руками и с сожалением добавил: — Но мои дурные наклонности, увы, проявились слишком рано!

ДЕЛО О ПОКАЗАНИЯХ ПОКОЙНИКА

   Если утром вы обнаружите рядом со своей постелью президента республики Шенаар, явление это может иметь три объяснения: первое — вы жена президента, второе — вы его любовница, третье — у вас белая горячка. Поскольку с сексуальной ориентацией у частного сыщика Ницана Бар-Аба было все в порядке, он остановился на последнем варианте. Тем более, с белой горячкой Ницану уже приходилось сталкиваться. У него имелся свой проверенный способ — сначала с помощью магического жезла отправить галлюцинацию туда, куда следовало, то есть в небытие, а затем немедленно принять тройную дозу спиртного для снятия остаточных симптомов.
   Жезл лежал на тумбочке у кровати и слабо искрил голубоватыми искорками. Ницан протянул к нему руку, но тут галлюцинация удвоилась. Рядом с фантомным президентом обнаружился еще один фантом — Лугальбанды, мага-эксперта полицейского управления Тель-Рефаима и старого приятеля Ницана.
   — Та-ак... — угрожающе прохрипел сыщик, с трудом наводя резкость на новое порождение собственного состояния. — Вот сейчас вы у меня оба попляшете, голубчики. Сейчас я вас обоих де-ма-те-ри...
   Но галлюцинации повели себя неправильно, особенно призрак Лугальбанды, который бесцеремонно стянул с Ницана одеяло и рявкнул:
   — Встать!
   На четкую команду тело частного детектива отозвалось быстрее, чем его же мозги. Он вскочил и вытянул руки по швам. Но уже через мгновение выругался и сел.
   — Минутку, — галлюцинация президента мягко улыбнулась и взяла галлюцинацию мага-эксперта под руку. — Боюсь, ваш друг еще не совсем проснулся. Дайте ему пару минут.
   — Что значит, не совсем проснулся? — возмутился Ницан. — Я проснулся. Просто мне еще ни разу не приходилось допиваться до прези... президентиков. Вот до чертиков, а также до рапаитов, демонов, крыс и прочих — да. А президентами мое подсознание галлюцинирует впервые... В общем, рекомендую убираться самостоятельно. Хрен с вами, я сегодня добрый. Давайте, давайте, пока я не занялся вами всерьез, — он покосился на посталкогольный фантом Лугальбанды и добавил: — И на Лугальбанду ты ни чуточки не похож. У Лугаля нос длиннее, борода короче, а глаза глупее. Меня не проведешь. Ладно, валите отсюда, считаю до трех.
   Тут малопохожий Лугальбанда обеими руками ухватил сыщика за шиворот (Ницан спал в рубашке), приподнял и крепко встряхнул.
   — У нас нет времени выслушивать твой бред! — процедил он. — Либо ты немедленно придешь в чувство, либо я тебя самого отправлю в небытие. Годика на два.
   От тряски у Ницана закружилась голова. Он закрыл глаза, потом снова их открыл. Еще раз внимательно рассмотрел пышную белую бороду, хищно изогнутый нос.
   — Лугаль! — удивленно произнес он. — Вот это да... А я думал, ты мне мерещишься. Знаешь, я вчера перебрал малость... — сыщик перевел взгляд на спутника мага-эксперта и спросил: — А этот парень откуда — из шоу двойников? И как вы вошли?
   — Через дверь, — ответил Лугальбанда сразу на второй вопрос. — Вошли через дверь. Через нее же и выйдем. Вместе с тобой. Повторяю: у тебя три минуты. Одеться и быть готовым.
   Он отпустил сыщика, с глухим стуком упавшего на жесткий топчан, заменявший постель, кивнул своему спутнику, и они вместе вышли в закуток, служивший прихожей.
   Ницан честно попытался одеться и обуться. Левый ботинок он нашел быстро — под подушкой. Все остальное почему-то отсутствовало. Перерыв весь хлам, обильно заполнявший комнату, сыщик наконец обнаружил недостающие детали туалета: правый ботинок находился на его правой ноге, штаны — на заднице. Ницан еще раз удивился тому, что спал одетым, но почему-то разутым. Вернее, полуразутым. Долго размышлять над этим не стал. Следовало еще причесать непослушные вихры. Сыщик осторожно приблизился к зеркалу, огибая разнообразные предметы, заполнявшие и без того тесное пространство комнаты. Зеркало висело на стене, напротив окна. Осторожно заглянув в него, Ницан убедился в том, что зеркальный демон — девек по прозвищу Красавчик уже успел перебраться в маленькое ручное зеркальце, лежавшее на полке. Это позволяло привести помятую физиономию в относительно приличный вид, не выдавая серию идиотских гримас, которыми проснувшийся демон, обитавший в отражении, приветствует своего хозяина. Впрочем насчет статуса — кто кому на самом деле хозяин, — Ницан уверен не был. Тем не менее предпочитал считать себя хозяином двух демонических существ, нахально поселившихся в его жилище: уже упомянутого Красавчика и рапаита Умника. Оба обладали как минимум одним положительным качествам: не умели говорить. Красавчик, как и положено девеку, не имел собственного облика, поскольку, вселялся в зеркальные отражения и имел обыкновение передразнивать смотрящегося в него человека, причем далеко не всегда это занятие оказывалось безобидным.
   Что же до Умника, то рапаит выглядел так, как обычно выглядят рапаиты: упитанная крупная крыса с умной мордочкой и блестящими глазами-бусинками. От настоящих крыс его отличал веселый и добродушный характер. Кроме того, задние лапки у рапаитов больше похожи на птичьи, чем на крысиные. В функции Умника входило обеспечение Ницана всеми видами спиртного, которые только можно было вообразить.
   Оба демонических существа появились в доме частного детектива из-за чрезмерной склонности последнего к алкоголю.
   Умник высунулся из-под кровати и вопросительно посмотрел не Ницана.
   — Ни-ни, — строго сказал тот и тяжело вздохнул. — У нас гости.
   Кстати о гостях. Что-то странное должно было произойти в мире, ежели Лугальбанда, старший маг-эксперт полицейского управления Тель-Рефаима, самолично заявился ни свет, ни заря и без предупреждения к частному детективу Ницану Бар-Абе. Конечно, они были давними друзьями, но в отличие от Ницана Лугаль строго придерживался норм приличия. И количество нотаций, прочитанных магом-экспертом частному сыщику, могло составить увесистый том.
   Если, конечно, какому-нибудь чудаку пришло бы в голову их записать и издать.
   Что же до его спутника, удивительным образом похожего на нынешнего президента Шенаарской республики, то этот тип, видимо, актер. Выступает со скетчами и сценками политического содержания.
   — Реквизит у него сперли, что ли? — вслух предположил Ницан. — Или текст пьесы? Так мы это мигом разыщем, только заплати...
   Он подмигнул Умнику и подумал, что неплохо было бы принять сейчас грамм двести горькой ниппурской, добывать которую демон-крысенок был мастер. Но — нельзя. Во-первых, чтобы не раздражать Лугальбанду — не так много у Ницана друзей среди полицейского начальства. А во-вторых, с потенциальными клиентами все-таки лучше разговаривать на трезвую голову.
   Хотя считать похмельную голову трезвой можно лишь с большой натяжкой.
   Умник с сожалением развел лапками. На какое-то мгновение в них возник призрак полного стакана. Ницан крепко зажмурился и отчаянно помотал головой.
   — Ни-ни! — повторил он.
   Демон понимающе кивнул. Сыщик надел поверх расстегнутой рубашки любимую кожаную куртку. Рапаит быстро вскарабкался по его ноге и исчез в приглашающе оттопыренном сыщиком правом кармане. В левый карман Ницан спрятал зеркальце с Красавчиком, во внутренний — судейский магический жезл, не забыв туда же спрятать круглый металлический жетон с охранительными знаками по ободу — лицензию на право пользования жезлом. Экипировавшись должным образом, он направился к двери, по дороге еще раз заглянув в зеркало. Отражение его в принципе устроило. Мешки под ввалившимися, чуть осоловелыми глазами, были не больше и не краснее обычного, черная жесткая щетина на щеках имела стандартную длину, а тусклые каштановые лохмы как всегда торчали во все стороны, придавая частному детективу неожиданное сходство с древними примитивными изображениями бога солнца Шэмэш-Бэла.
   Выйдя к незваным и несвоевременным гостям, Ницан остановился в дверном проеме, небрежно облокотившись о притолоку.
   — Я готов! — бодро сообщил он.
   — Н-да-а... — протянул Лугальбанда, окидывая приятеля с головы до ног. — Что скажете?
   Человек, похожий на президента, ничего не ответил. Несмотря на любезную улыбку, взгляд его светлых глаз был холоден и колюч. Он покачал головой и развел руками.
   — У нас нет другого выхода, — сказал он. — Поскольку нет другой кандидатуры.
   Ницан немного обиделся. При всем самомнении (а оно касалось и внешности, и логических способностей, и особенно детективно-магического мастерства), он заподозрил, что по мнению Лугальбанды и его спутника выглядел он гораздо хуже, чем на самом деле — то есть, чем сам он полагал. Но человек, похожий на президента, уже заговорил о другом:
   — Господин Бар-Аба, вас, наверное, удивил мой визит.
   — Ну, прямо! Тоже — явление воскресшего Мардука Иннане... пренебрежительно хмыкнул господин Бар-Аба. — Меня ничьи визиты никогда не удивляли... — он оценивающе взглянул на гостя. Действительно, как две капли воды похож на настоящего президента. Во всяком случае, если верить изображениям на плакатах. И если учитывать, что рекламные изображения всегда льстят. Знаменитая седая прядь, делившая иссиня-черные волосы точнехонько посередине. Бронзовый загар, усы и бородка, аккуратно подстриженные и с некоторой старомодностью подкрашенные хной. Во время предвыборной кампании сторонники нынешнего президента обыгрывали сей факт как приверженность кандидата старым традициям. И едва не переиграли некоторые начали считать его традиционалистом, что, вопреки названию, указывало на принадлежность к весьма узкому кругу старой аристократии, которая сохраняла архаичность религиозных обрядов. Так что крашенную хной бородку срочно превратили в символ современных молодежных веяний. Что оказалось немногим лучше. То, что после всех этих шараханий именно этого человека, Арама-Нимурту, все-таки избрали президентом, свидетельствовало, по мнению экспертов, о поистине магическом обаянии этого человека, а, по мнению, например, частного детектива Ницана Бар-Аба, о полном отсутствии у его сограждан мозгов. Хотя второй кандидат был ничуть не хуже. И ничуть не лучше, насколько помнил Ницан. Правда, помнил он не очень.
   Костюм утреннего визитера подкачал — курточка явно с чужого плеча, да и брюки коротковаты. «Точно, — подумал Ницан. — Труппу обокрали. Ох-хо-хо, провинция...»
   — Так что? — бодро спросил он. — Может, прогуляемся до угла? Там пивнушка приличная, работает круглосуточно. Я слышал, завезли туда какое-то особенное пиво — из ячменя, по греческому рецепту. Мы-то знаем, что лучше просяного ничего быть не может. Но почему бы не попробовать? Попробуем, поболтаем. И вы мне расскажете, как у вас украли реквизит и когда в последний раз вы видели собственного кассира. Идет?
   Он ожидал изумленного возгласа и комплиментов в адрес собственной проницательности.
   Не дождался. Его гости переглянулись, затем одновременно взглянули на него, причем Лугальбанда покрутил пальцем у виска. На комплимент жест никак не тянул.
   Сыщик обиделся.
   — Ваше превосходительство, — мрачно сказал маг-эксперт, — я вас предупреждал. Этого типа трудно застать трезвым, а еще труднее добиться от него понимания — в любом состоянии...
   Тут до Ницана кое-что дошло.
   — Превосходительство? Так это что — настоящий президент?! — с вполне понятным ужасом вопросил он Лугальбанду, ткнув пальцем в его спутника. Вот только этого мне не хватало! Ну и ну, Лугаль, не ожидал от тебя такой... такого... — он задохнулся от негодования, завертел головой по сторонам и в последней стадии отчаяния, усиленного похмельным синдромом, заорал: — Может, вас соседи видели?!
   — Соседи нас не видели, — сухо ответил маг-эксперт. — А если ты заткнешь свою сирену, так и не услышат... — после чего величественным жестом указал на своего спутника, присовокупив почтительный поклон. — Да, это настоящий президент республики Шенаар его превосходительство Арам-Нимурта.
   Ницан попятился. Не от удивления, а от нехороших предчувствий. Оказывается, нахождение президента у твоей постели может иметь и четвертое объяснение. Сыщик предпочитал первые три.
   — Это хорошо, что соседи вас не видели, — пробормотал он. — Не хватало мне еще разговоров, что ко мне по утрам шляются всякие... То есть, спохватился он, — я имею в виду, посещают официальные лица...
   — Короче, Ницан, — нетерпеливо заговорил Лугальбанда. — Государство нуждается в твоей помощи. Сейчас мы покинем твой дом и отправимся в загородную резиденцию его превосходительства. Там тебя поставят в известность обо всем дальнейшем. Пока — никаких вопросов.
   Он повернулся и вышел. Президент последовал за ним, бросив на сыщика взгляд, в котором читалось все, кроме уважения.
   — Ну вот, — пробурчал Ницан, оставшись один. — Интересно получается: если мне кто-то нужен, я иду к нему. Например, если мне нужен Билам, торгующий дешевым пойлом, так за бутылкой я, чин-чинарем, иду к нему. А вот если я нужен государству, так оно почему-то вытаскивает меня к себе. Все равно, как если бы бутылка вытаскивала меня из постели в тот момент, когда я вовсе не хочу пить... Хотя нет, — задумчиво добавил он, понимая фантастичность собственного предположения. — Визит Президента можно в принципе считать явлением государства рядовому гражданину. Но почему так рано и без стука?
   Он вышел. Вместо президентского лимузина у крыльца стоял старенький с облупившейся голубой краской «оникс» Лугальбанды. Ницан уже ничему не удивлялся. Хотя и испытал в очередной раз легкое разочарование: он-то думал, что проедет по улицам утреннего Тель-Рефаима в бронированной колымаге главы государства, с эскортом, сиренами и прочим. Видно, не судьба. Сыщик молча спустился по ступенькам и открыл переднюю дверцу.
   — Садись сзади, — велел Лугальбанда, занимая водительское место.
   Ницан послушно уселся рядом с Президентом. «Оникс» затарахтел включенным двигателем, фыркнул и неожиданно резво понесся по еще непроснувшемуся району.
   Сыщик искоса посмотрел на Арам-Нимурту. Его превосходительство держался прямо, лицо выглядело непроницаемо-спокойным. Истинное состояние выдавали руки, лежавшие на коленях. Пальцы нервно подрагивали, временами выстукивая неслышную дробь. Ницан поежился. Когда особы такого ранга нервничают, окружающие могут ожидать самых неприятных последствий.
   Пока сыщик осторожно и внимательно рассматривал своего соседа, машина Лугальбанды с опасной скоростью лавировала узкими и кривыми улочками Собачьей балки. Несколько раз казалось, что «оникс» с размаху впишется в какую-то стенку, внезапно перекрывавшую путь. Или рассыплется от истошного воя изношенного мотора.
   Но нет, приятель частного детектива показал себя вполне приличным водителем. Сопровождаемый лаем местных собак — не зря район исстари носил такое название, — то и дело проваливаясь в непересыхаемые лужи, иные из которых вполне могли считаться небольшими озерами, — старенький «оникс» спустя четверть часа вынесся на прямой как стрела проспект Баал-Пеора. Проспект в считанные секунды оказался позади, и глазам слегка обалдевшего от бешенной езды Ницана предстало междугороднее скоростное шоссе Тель-Рефаим — Лагаш. В покрытые серыми подтеками стекла машины он озадаченно разглядывал малознакомые пейзажи
   — А куда это мы едем? — не удержался он от вопроса.
   — Тебе же сказано было — в загородную резиденцию, — ответил Лугальбанда. — Можешь помолчать или нет?
   — Не волнуйтесь, — президент повернул к сыщику холеное лицо и успокаивающе улыбнулся. — Вы узнаете обо всем. Немного терпения, господин Бар-Аба. Пока скажу лишь, что государство действительно крайне нуждается в вашей помощи... Впрочем, господин Лугальбанда уже говорил об этом.
   От этих слов Ницану стало худо. С детских — или, во всяком случае, с юношеских лет он знал, что помощь государству рядовой гражданин может оказать примерно такую же, как ягненок волку. Или червячок птичке. Выбор богатый, что и говорить.
   «Оникс» еще раз изменил маршрут. Сыщик подумал, что если бы на месте Лугальбанды находился, например, Нарам-Каани по кличке «Одноглазый», можно было бы предположить, что знаменитый аферист старается избежать «хвоста». В последний раз Одноглазый ухитрился заставить весь полицейский транспорт Тель-Рефаима носиться друг за другом в течение суток. То еще зрелище было. Сам же Каани в это время благополучно грузил мешки с серебряными шекелями на украденного в Лагашском храме Анат-Яху священного белого верблюда. Верблюда ему предоставил лично верховный жрец храма, а шекели выдал сам генеральный директор банка «Гудеа-Шульги» — в соответствии с предъявленным чеком, подписанным, к слову сказать, министром просвещения. Чек был подлинным, подделкой являлась только подпись.
   Как предполагал Ницан, более всех та история возмутила верблюд из храма Анат-Яху. Использовать священное животное Властителей Неба как простого мула!
   На очередном повороте Лугальбанда резко вывернул руль вправо, тем самым положив конец воспоминаниям Ницана. «Оникс» относительно плавно соскользнул с шоссе на узкую дорогу, спрятавшуюся среди апельсиновых деревьев, высаженных вдоль обочины. Еще через три парсы, после нового поворота, деревья разом расступились, и Ницан увидел комплекс зданий, в причудливых очертаниях которого узнал знакомую по фотографиям в газетах загородную резиденцию президента. Правда, подъехали они не с парадного, а с черного хода.