Клугер Даниил. Дела магические

   — Я бы сомневался, если бы не внезапная смерть Лугаль-Загесси, ответил Ницан. — Ясно же, что преступник заметает следы. И действует весьма оперативно.
   — Тоже верно, — Лугальбанда почесал мизинцем переносицу. — У нас в полиции считают, что Навузардан умер от сердечного приступа. Сам понимаешь: экспертиза, отсутствие каких бы-то ни было заявлений от членов семьи... Правда, экспертизу проводил не я, — тут же добавил маг-эксперт.
   Ницан хотел было сказать, что в тех условиях никакого значения не имело, кто именно проводил экспертизу, но промолчал. Лугальбанда сказал:
   — Ладно, будем думать. Но пока от Пилесера Шульги или кого-то другого из родственников не поступит просьбы провести расследование обстоятельств гибели отца, мы можем заниматься только убийством Лугаль-Загесси. Кроме твоего рассказа ничто не связывает это преступление с «Домом Шульги». Лугаль-Загесси был связан с большим числом сомнительных элементов, так что... — он развел руками.
   — Странно ты рассуждаешь, — заметил Ницан. — О том, каким способом был убит Навузардан Шульги, да и вообще — то, что он был именно убит, а вовсе не умер от сердечного приступа, в настоящий момент известно только двоим: убийце и мне.
   — И мне, — вставил Лугальбанда.
   — Да, теперь и тебе. Кто же, в таком случае, будет обращаться в полицию? Разве что сам убийца. А я отнюдь не предполагаю у него отсутствия умственных способностей. Или во всяком случае, инстинкта самосохранения.
   Маг-эксперт посмотрел на своих коллег, возившихся возле офиса погибшего и произнес с сомнением в голосе:
   — Я, конечно, могу передать следователю все твои рассуждения. Но, боюсь, он отмахнется от них. И между нами говоря, правильно сделает: расследовать преступление в такой семье, как Шульги, сплошная головная боль... Формально никаких поводов для этого у нас нет. Зачем же самим себе прибавлять работы, верно? — он вновь повернулся к Ницану, нахмурился: — И ты, пожалуйста, не вздумай лезть самостоятельно. В конце концов, тебя тоже никто не нанимал для расследования убийства.
   Ницан предпочел сделать вид, что как раз в данный момент всерьез озабочен развязавшимися шнурками высоких ободранных ботинок. Маг-эксперт покачал головой.
   — Мое дело предупредить, — сказал он. — У руководства на тебя большой зуб. Можешь потерять лицензию. Ну, а что из этого следует — сам знаешь... он смущенно пригладил топорщившуюся бороду.
   Ницан знал. Потеря лицензии, вернее — отмена ее действия по решению полицейского управления, — неизбежно вела к утрате всех магических способностей и знаний, как врожденных, так и приобретенных в ходе учебы или самостоятельного опыта. Хуже этого могло быть только пожизненное тюремное заключение. Во всяком случае, для частного детектива. Он становился абсолютно беззащитен перед всеми теми, кто по той или иной причине имел на него зуб — будь то обычные преступники или существа сверхъестественной природы.
   Ницан неторопливо выпрямился и широко улыбнулся приятелю.
   — С чего ты взял, что я собираюсь расследовать убийство Лугаль-Загесси? — поинтересовался он. — Для моего расследования старик был всего лишь вероятным свидетелем. Вероятным, повторяю. Что же до объекта расследования — таковым по-прежнему остается человек, позволивший себе неудачную шутку. Как то и сказано в контракте, заключенном между мною и гробовщиком Нарам-Суэном. Но, во всяком случае, спасибо, Лугаль. надеюсь, в случае чего ты замолвишь за меня словечко начальству? В память о старой дружбе, — он приветливо помахал рукой эксперту и неторопливо двинулся прочь с улицы Бав-Илу.
   На душе было скверно. Выйдя на мост между двумя статуями Хранителей-шеду, Ницан остановился. Умник выполз из кармана, взгромоздился ему на плечо. Рапаит, почему-то, тоже выглядел уныло. Шерстка потускнела, уши и усы обвисли. Он сидел на плече детектива, подперев лапками остренькую мордочку и уставившись в одну точку.
   Ницан вздохнул.
   — Как насчет пива, Умник? Пару бокалов я бы сейчас с удовольствием выпил, — сказал он, скосив глаза на демона-крысенка.
   Умник тотчас приободрился, балансируя на птичьих лапках вытянул передние лапы с подносом вперед. Ницан протянул руку, и в ней тотчас оказался высокий бокал холодного просяного пива. Детектив залпом выпил его, бокал тотчас наполнился по новой, Ницан с бокалом в руке пошел дальше, прихлебывая напиток мелкими глотками. Пиво было просто идеальным — по вкусу, температуре и степени газировки.
   — Что же будем делать, Умник? — спросил Ницан негромко. — Обрати внимание, какая дурацкая история: мы выявляем уже два убийства, а никто не желает официально нас нанимать для расследования. Продолжаем заниматься самодеятельностью? Или плюнем на все?
   Умник, явно не желая разделять с детективом ответственности за принятие решения, скрылся в кармане.
   — Эх ты, — укоризненно протянул Ницан, допивая пиво. — Ну и черт с тобой... — он допил пиво (бокал тотчас растворился в воздухе), рассеянно оглянулся на золоченые крыши Домов Иштар. — Косметика Иштар... пробормотал Ницан. — Косметика Иштар... Интересно, кто из господ Шульги владеет ею в настоящее время? — он искоса глянул на Умника, высунувшего голову из кармана и направился к стоянке такси.
   Садясь в одиноко стоявший автомобиль, он сказал водителю:
   — В храм Анат-Яху.

* * *

   Храмовый комплекс Анат-Яху находился за городской чертой, в районе апельсиновых рощ. Его архитектура была вполне традиционной четырехъярусная пирамида, как бы продолжавшая линии холма, на котором стояла, — с широкими лестницами, идущими с внешней стороны стен. На плоской площадке вверху поддерживался огонь, почти невидимый при дневном свете.
   А вот дом престарелых, существовавший при храме с незапамятных времен, видимо перестраивался совсем недавно, причем достаточно смелым зодчим. Во всяком случае по форме он напоминал то ли ковчег Утнапиштима, то ли огромный старинный корабль с кирпичными парусами.
   Выяснив, где располагается госпожа Баалат-Гебал Шульги-Зиусидра-Эйги (Ницану пришлось напрячь память, чтобы назвать тройную фамилию дамы), Ницан попросил аудиенции. Громогласная старушка согласилась неожиданно легко. Младшая жрица проводила посетителя в апартаменты, занимавшие весь последний этаж.
   На этот раз Баалат-Гебал была не в мужском костюме, а в столь же бесформенной черной хламиде. Здесь же беззвучно сновали прислужники. Ницан так и не смог определить, живые ли это люди или големы. Если последние, то храмовый маг обладал высочайшей квалификацией.
   Баалат-Гебал полулежала на широкой лежанке. На столике рядом стояла ваза, полная фруктов, и узкогорлый кувшин с охлажденным молоком. Пожилая дама посмотрела на остановившегося у двери детектива с откровенным любопытством.
   — Можете спросить у Пилесера и Этаны, — пробасила она вместо приветствий, — я ждала вас. Я знала, что путаница с саркофагами всего лишь повод. Вы, милый мой, можете перехитрить кого угодно, но только не меня.
   — И в мыслях не было, — искренне ответил Ницан.
   Баалат-Гебал величественным жестом пригласила его сесть. Тотчас один из слуг пододвинул посетителю кресло. «Все-таки, голем», — подумал Ницан, усаживаясь. Такими бесстрастными могли быть лица только у искусственных существ. Он взглянул на госпожу Баалат-Гебал и вежливо улыбнулся.
   — Так я вам и поверила, — сердито сказала она. — Не было в мыслях, скажите пожалуйста... — и вдруг неожиданно спросила: — Со смертью Навузардана не все чисто, верно?
   — С чего вы взяли? — осторожно поинтересовался Ницан, принимая из рук голема стакан молока. Напиток был ледяным и в меру подслащенным.
   — Интуиция, — коротко ответила она. — Он был слишком большим негодяем, чтобы вот так вот просто умереть от сердечного приступа. И потом: он никогда не жаловался на сердце. Многие были уверены в том, что у Навузардана его просто нет... — Баалат-Гебал нахмурилась: — Хотите знать, почему я не сказала полиции о своих подозрениях? Потому что его смерть устраивала слишком многих. Началось бы расследование, перетряхивание грязного белья. Но, повторяю: я уверена, что он умер не сам. Хотя не представляю себе, как все произошло. Но ваше присутствие здесь только укрепляет меня в этой уверенности.
   — Очень жаль вас разочаровывать, госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги, дипломатично заметил Ницан. — Но я не занимаюсь расследованием обстоятельств смерти господина Навузардана Шульги. Я выполняю задание клиента, господина Нарам-Суэна. А задание это гласит: разыскать шутника, ставшего причиной финансового конфликта между похоронным бюро «Счастливого пути!» и Домом Шульги. Вот, если хотите, текст моего контракта с Нарам-Суэном.
   Баалат-Гебал отмахнулась от протянутого листа бумаги.
   — Не собираюсь я ничего проверять. В конце концов, это ваше дело. Не хотите говорить правду — не надо. Так что вам от меня нужно?
   — Задать несколько вопросов, — Ницан отставил в сторону наполовину допитый бокал. — Вопросы связаны с уже упоминавшимися мною событиями. Как только вы сочтете их выходящими за рамки поиска неизвестного шутника, можете меня выставить, это ваше право.
   Баалат-Гебал усмехнулась, ничего не ответила. Усмешку детектив счел за разрешение и спросил:
   — Скажите, вы поддерживаете отношения с госпожой Шошаной Шульги?
   — Разумеется, нет, — фыркнула Баалат-Гебал. — Никто из нас не поддерживает отношений с этой сумасшедшей. Умчалась к варварам, теперь вот отказалась от своей доли в наследстве...
   — Отказалась от своей доли? — Ницан навострил уши. — Так-так, а откуда вам это известно?
   — Шошана прислала письмо. Можете убедиться, — могучая старуха протянула Ницану распечатанный конверт. — Какой была, такой и осталась. Общение с варварами не добавило ей ума ни на грош.
   Ницан извлек из конверта лист плотной, чуть желтоватой бумаги, сложенный вдвое. Развернув лист, он прочитал вслух:
   «Дорогая Баалат-Гебал! Не могу сказать, что очень обрадовалась твоему сообщению...» — детектив прервал чтение, вопросительно взглянул на госпожу Шульги-Зиусидра.
   — Читайте, читайте, — проворчала старуха. — Я же говорю — наши отношения никогда не были теплыми, — она потянулась к вазе с фруктами, выбрала крупное спелое яблоко, сочно захрустела им.
   Ницан пожал плечами, продолжил чтение: «...сообщению. Так же, как не огорчилась известием о смерти Навузардана. Хотя по-человечески мне его, безусловно, жаль. Тем не менее полагаю, он заслужил преждевременную кончину всей прежней жизнью. Я давно отказалась от вашей безумной суеты, от пороков вашего города и вашего общества. Здесь, в Греции, хвала Мардуку, народ не испорчен погоней за богатством и властью. И я надеюсь, боги уберегут его от подобных напастей и впредь. Я счастлива по-настоящему и не собираюсь возвращаться назад. Так что известие твое о завещанных мне Навузарданом деньгах нисколько меня не обрадовало и не взволновало. По совести говоря, было бы правильным использовать эти деньги во искупление греха — или, если хочешь, ошибки — допущенной нашим покойным родственником в молодости...» Ницан вновь прервал чтение и вопросительно посмотрел на Баалат-Гебал, безмятежно уплетавшей яблоко. Старуха сделал вид, что не заметила его взгляда. Детектив вернулся к письму. — «Не знаю, действительно ли он забыл о несчастном мальчике, но вам-то стоило бы восстановить справедливость. Если есть возможность сделать наследником моей доли несчастного Зуэна, с удовольствием подпишу все необходимые бумаги. Прошу тебя впредь обращаться ко мне только по этому вопросу. На прочие письма я отвечать не намерена. Шошана».
   Слова «только по этому вопросу» были дважды подчеркнуты. «Неплохие отношения в семейке, — подумал Ницан. — Теплые, родственные. Мы с Умником и то лучше друг к другу относимся». Вслух спросил:
   — О какой ошибке вашего брата идет речь? И кто такой Зуэн?
   Баалат-Гебал махнула рукой.
   — А, ерунда... Была у Навузардана в молодости пассия из этих... — она пренебрежительно скривила губы. — Из девок Иштар. Ничего не скажешь, красотка была, со вкусом у братца все было в порядке. Ну, молодость есть молодость, все прошли через это. Навузардан женился, остепенился. А Шошана вдруг узнала, что у той девки от него сын. Воспитывается в Управлении Государственного Призрения. Она закатила брату дикий скандал. Собственно, этот скандал и стал причиной ее отъезда.
   — Вот как... А где сейчас та девушка? — поинтересовался Ницан. — Я имею в виду жрицу Иштар.
   — Я-то откуда знаю? Может, умерла. Может, сделал карьеру — там, у них.
   — Так Зуэн — это и есть незаконнорожденный сын Навузардана Шульги?
   — Ну и что? — Баалат-Гебал пожала могучими плечами. — Да половина господ из Западных кварталов имеет незаконных детей! Им дают образование за счет государства.
   — Да, конечно. А где он сейчас? Чем занимается?
   — Понятия не имею. Никогда не интересовалась.
   — А как звали его мать? — спросил Ницан.
   — Ингурсаг, — ответила Баалат-Гебал. — Имя я хорошо помню. Но, повторяю, ее дальнейшая судьба меня нисколько не интересовала. Да и Шошана, как мне кажется, грызла Навузардана исключительно чтобы позлить. Впрочем, может быть и нет. Она у нас всегда была с принципами.
   Ницан переменил тему разговора.
   — В прошлый раз вы обвинили господина Этану Шульги в намерении оспорить завещание, — сказал он. — Нельзя ли услышать подробности?
   — Какие там подробности, — госпожа Баалат-Гебал нахмурилась. — Этана рассчитывал, что получит половину состояния — таков был первый вариант завещания. А получил всего лишь управление фирмы «Косметика Иштар». Фирма еле-еле сводит концы с концами.
   — Почему же ваш брат изменил завещание? — спросил Ницан. — И когда он это сделал?
   — Думаю, незадолго до смерти. А почему — кто ж его знает. Навузардан никому и ничего не рассказывал. Возможно, поссорился с Этаной. У этого моего племянника характер не сахарный, да и Навузардан был человеком весьма жестким. Могли схлестнуться, а потом брат вгорячах изменил текст завещания... Лучше бы вам обратиться к адвокату компании, он наверняка знает.
   «Но вряд ли захочет объяснять», — подумал детектив. Тем не менее поинтересовался именем адвоката.
   — Не помню. Спросите Этану, он совсем недавно с ним цапался, ответила госпожа Баалат-Гебал.
   Детектив откланялся и вышел. Количество вопросов возросло, а вот ответов он пока не получил.
   Едва Ницан покинул храмовый комплекс, как рапаит немедленно выбрался из кармана, уселся ему на плечо и принялся верещать, всячески пытаясь привлечь внимание Ницана к стакану пальмовой водки. Ницан покачал головой, тяжело вздохнул и выпил.
   — Спасибо, Умник, — сказал он. — Этого мне как раз и не доставало. Слишком много событий за такое короткое время. Смерть мага... Эта могучая старушка... Какой-то Зуэн, в пользу которого ненормальная сестричка Навузардана Шульги готова отказаться от своей доли наследства... Надо бы нам вернуться домой и упорядочить сведения.
   Умник одобрительно пискнул. Ницан поглядел на клонившееся к закату солнце.
   — Боюсь, к адвокату мы сегодня уже не успеем. И к Этане Шульги тоже. Пилесера оставим на закуску. Все-таки, основной наследник он. Правда, Этана — наследник обделенный. Да еще Шошана Шульги, живущая в Греции среди козопасов. Представляешь, Умник, там до сих пор нет ни водопровода, ни банков. А вся магия сводится к оберегам от волков...
   Умник был поражен сообщением. Настолько, что в руке Ницана появилась не рюмка, не фужер и не стакан, а небольшая амфора, в которой плескалась густая маслянистая жидкость иссиня-черного цвета. Детектив озадаченно уселся на каменный парапет и осторожно понюхал. Тонкий аромат специй был незнаком. Конечно, не в интересах рапаита травить его какой-нибудь гадостью, но... На всякий случай Ницан решил воздержаться и отставил амфору подальше. Возмущенный крысенок заверещал, запрыгал вокруг глиняной посудины, стараясь привлечь внимание детектива. Ницан раздраженно отмахнулся:
   — Отстань, не до тебя... — он немного подумал, нерешительно извлек из кармана телеком. — Придется, все-таки, известить господина Пилесера о появившихся фактах, а также о подозрениях, имеющих место быть не только у нас с тобой, но и у некоторых членов его семьи... В конце концов, почему это я должен скрывать от основного наследника истинное положение вещей? Прикончили-то не кого-нибудь, а его папашу. Так? Так...
   Он набрал искомое слово.
   Вместо фантомного изображения, к его разочарованию, глазам предстало темное облачко — Шульги-младший не желал показываться. Голос его звучал недовольно:
   — В чем дело?
   — Господин Шульги, это частный детектив Ницан Бар-Аба, — «р» в собственном имени у Ницана получилось прямо-таки устрашающим — как звериный рык.
   Пилесер Шульги, однако, ничуть не устрашился.
   — Вы отвлекаете меня от важного дела, — сердито заявил он. — Надеюсь, ваше дело окажется не менее важным.
   — Скажите, господин Шульги, а есть ли в вашем доме кубки из яшпаа? спросил Ницан. И сразу же понял, что более идиотского вопроса нельзя было придумать. Шульги младший, похоже, едва не выскочил из фантомного облака.
   — Вы с ума сошли! — рявкнул он. — Звонить только для такого идиотского вопроса?! Да, черт побери! Есть! Кроме того, есть золотая посуда, серебряная, керамическая и так далее. Подробности я постараюсь выяснить у прислуги и сообщить вам в письменном виде в трех или четырех экземплярах. Вас устраивает? Надеюсь теперь услышать удовлетворительное объяснение от вас.
   — Господин Шульги, должен вам сообщить: я приступаю к расследованию убийства вашего отца, — сообщил Ницан почему-то беззаботным и даже игривым тоном. — Если вас не устраивает моя кандидатура в качестве детектива, советую вам, в соответствии с существующим законом, обратиться в полицейское управление... А если устраивает, я готов встретиться с вами в любое удобное для вас время и обсудить условия моей работы. И разумеется, представить вам всю информацию, собранную на данный момент.
   После долгой паузы Пилесер Шульги сказал ледяным голосом:
   — Мой отец умер от сердечного приступа. Избавьте меня от идиотских заявлений. Аферист из вас плохой, — после чего отключился.
   Ницан озадаченно посмотрел на коробочку телекома.
   — Кажется, я его разозлил... — пробормотал он. — При чем тут аферист?
   Он грустно осмотрелся. Дорога, ведущая от храмового комплекса Анат-Яху в Тель-Рефаим была абсолютно пуста. Солнце висело совсем низко над горизонтом; от столбов и деревьев тянулись длинные тени. Ницан поднялся с парапета, сунул телеком в карман и побрел по обочине.
   — Ни такси, ни попутки... — бормотал он. — Чтоб я еще когда-нибудь взялся за расследование... И тебя же еще аферистом обзывают. Да хоть все там друг друга укокошьте — наплевать...
   По направлению к городу пронеслась машина, обдав одинокого пешехода клубами сухой красноватой пыли. Ницан выругался и погрозил лихачу.
   Неожиданно автомобиль — это был ярко-красный «утна», дорогой и капризный экипаж — затормозил и сдал назад. Детектив выжидательно посмотрел на машину. Задняя дверь распахнулась, и чей-то знакомый голос произнес:
   — Вас подвезти?
   Ницан заглянул внутрь. За рулем сидел Этана Шульги. Детектив уселся на заднее сидение, хлопнул дверцей.
   — Куда вы направлялись? — спросил Этана, трогаясь с места.
   — Домой, — ответил Ницан. — Куда же еще можно направляться в конце дня? А вы, видимо, навещали тетушку?
   — Она утверждает, что вы задавали ей странные вопросы, из которых можно сделать один-единственный вывод: со смертью нашего родственника не все в порядке, — сказал вместо ответа Этана Шульги.
   — А разве со смертью кого-нибудь может быть что-то в порядке? удивился Ницан. — Это же, все-таки, смерть, а не прогулка на Тростниковое море.
   Этана пожал плечами. Его внимание было целиком поглощено извилистой и плохо освещенной дорогой
   — Скажите пожалуйста, господин Шульги, а с чего вдруг вы надумали оспорить завещание вашего покойного дяди? — спросил Ницан, удобно развалившись на кожаных подушках.
   Этана покосился на пассажира.
   — Вы уверены, что я обязан отвечать на подобный вопрос? — спросил он в свою очередь.
   — Почему бы и нет? — Ницан усмехнулся. — Вы ведь все-таки встревожены, не так ли? Примчались в Анат-Яху по причине моего туда визита. Думаю, вы вполне разделяете подозрение вашей тетушки...
   — Какое подозрение? Что за чушь вы несете? — недовольно спросил Этана.
   — Госпожа Баалат С-Тройной-Фамилией уверена, что вашего дядю кто-то прикончил, — объяснил Ницан. — И что на то основания были у многих. У вашей второй тетки Шошаны. У вашего кузена Пилесера... У вас самого... Кстати! сказал он удивленно, словно только сейчас об этом подумал. — У вас причин больше. Новый вариант завещания вас существенно обделил.
   — С чего вы вообще взяли, что дядю Навузардана кто-то убил? — нервно спросил Этана. — Насколько я знаю, полиция ни о чем таком не сообщала.
   Ницан промолчал. Как раз в это время они въехали на восточную окраину Тель-Рефаима. Этана затормозил и повернулся к Ницану.
   — Хорошо, извольте. Надеюсь, ваши пьяные мозги способны понять, что я не имею никакого отношения к смерти Навузардана. К тому же, я все еще не верю в то, что он был убит. Об изменении завещания я узнал от адвоката. Дело в том, что ранее было оговорено: вся собственность Навузардана Шульги делится между мною и его сыном Пилесером в равных долях.
   — Почему?
   — Потому что изначально капитал компании принадлежал не только Навузардану, но и его старшему брату — моему отцу. Он умер в молодости, не успев оформить передачу своей доли мне. Но Навузардан при свидетелях поклялся, что после его смерти собственность «Дома Шульги» будет разделена между Пилесером и мной — при условии сохранения единства компании... После траурной недели вскрыли завещание — по нему я получил в управление «Косметику Иштар». Это же насмешка! Фирма едва сводит концы с концами, ее давно следовало объявить банкротом...
   — Косметика Иштар... — повторил Ницан, пытаясь вспомнить, с чем это название связано. — Косметика Иштар... — какая-то смутная ассоциация мелькнула у него в голове, и он спросил: — Вы не были знакомы с Лугаль-Загесси?
   — Кто это?
   — Маг.
   — Впервые слышу это имя, — ответил Этана.
   — Я так и подумал, — Ницан вздохнул и открыл дверцу автомобиля. Всего хорошего, господин Шульги... — пробормотал он, выбираясь из машины.
   — Постойте! — воскликнул Этана. — Я отвезу вас домой, только скажите куда. И потом: вы так и не сказали, почему вы считаете, что мой дядя был убит?
   Не останавливаясь, Ницан махнул рукой.
   Этана некоторое время следил за ним, потом захлопнул дверцу и укатил.
   — Черт-те что... — бормотал Ницан, двигаясь плохо освещенными проулками и внимательно глядя под ноги. — Убили-не убили... Какая разница... Главное — домой попасть...
   Он остановился, с удивлением осмотрелся. Темные проулки привели его аккурат к входу в Дом Иштар. Ницан ничего не успел понять, как две юные жрицы подхватили его под руки и повлекли внутрь. Здесь от насыщенного сильными ароматами воздуха у него резко закружилась голова.
   — Минуточку, красавицы, — пробормотал Ницан, осторожно высвобождаясь от нежных, но крепких ручек. — Честно сказать, я вовсе сюда не собирался. Вернее сказать... — тут ему в голову пришла неожиданная мысль. — А нет ли среди вас, милые мои, старой моей подружки Ингурсаг?
   Выражение лиц похожих друг на друга девиц одновременно изменилось. Правда, ненадолго, но Ницан успел заметить.
   И это было последним, что он вообще успел. Перед глазами вспыхнул хоровод огней, сопровождавшийся странно звучащей музыкой. Хоровод превратился в черную воронку, куда и провалилось слабо сопротивляющееся сознание детектива.
   Очнулся Ницан внезапно. Словно мокрая холодная тряпка прошлась по его мозгам.
   Он лежал на низком ложе в маленькой комнате, уставившись в потолок. Девушки исчезли, музыки тоже не было. Только густой запах специй все еще пропитывал влажный воздух. Ницан осторожно поднялся, обвел настороженным взглядом пустое помещение.
   Вернее, казавшееся пустым. Спустя мгновение он заметил неясную фигуру у почти погасшего алтаря, а еще через какое-то время к нему угрожающе шагнул голем. В руке его угрожающе покачивалась дубинка.
   — Какое интересное отношение к посетителям... — пробормотал Ницан, на всякий случай отступая к стене. — Как все-таки изменились формы служения Иштар...
   Голем поднял дубинку. Детектив быстро вытащил из кармана лицензионное свидетельство и ткнул его под нос немому стражу.
   Голем замер. Зато пришла в движение фигура у алтаря пришла в движение и неслышно приблизилась. Это была молодая женщина в черном покрывале. Ницан с удивлением обнаружил на ее груди золотой полудиск верховной жрицы и склонился в вежливом поклоне — насколько это позволяла головная боль и паршивое настроение.
   — Для чего вы разыскиваете Ингурсаг? — надменно спросила она. Ницан некоторое время обдумывал этот вопрос, потом осторожно заметил:.
   — Я не совсем понимаю...
   Верховная жрица нетерпеливо взмахнула рукой.
   — Перестаньте. Девушки укладывали вас на ложе, а вы вдруг потребовали Ингурсаг, объявив ее своей старой знакомой.
   — Н-ну... — протянул Ницан. — Н-ну, значит, так оно и есть. Я предпочитаю общение со старыми знакомыми. Вот, стало быть, и позвал.
   — С какой целью?
   Детектив развел руками: