Страница:
— Ты ведь понимаешь, я беспокоилась о тебе.
— Потому, возможно, что я — единственное, что стоит между тобой и Зеленым Драконом, — резко бросил он.
И отвернулся, оглядывая комнату. Она была вырублена в камне, как и большая часть этих пещер. Оставалось лишь гадать, сделали это сами драконы или какая-то более древняя раса. Комната была почти так же просторна, как и дерево Забены. Голубые и изумрудные занавеси почти полностью закрывали стены, отчего ощущение подземелья пропадало. Из обычных для пещер мхов и грибов кто-то талантливый вылепил удивительные украшения, делавшие жилище Уэллена еще чудеснее.
Почти примитивными в сравнении с остальным казались стол и кровать, покрытые искусной резьбой. На столике возле кровати было приготовлено вино. Пол устилал прекрасный ярко-зеленый ковер, при ближайшем рассмотрении оказавшийся травой.
После его замечания Забена довольно долго оставалась молчаливой и мрачной, но, когда ученому нечего больше было рассматривать, возобновила беседу.
— Ты же понимаешь: здесь мы не в большей безопасности, чем на равнине.
— Ты — может быть.
— Уэллен… — Она снова приняла облик соблазнительницы. — Я ведь никогда не желала тебе ничего дурного.
— Я знаю.
Это было сказано так осуждающе, что она отступила на шаг, устремив на него яростный взгляд.
— Да, ты знаешь это! — выпалила она. — Это видно по твоему лицу! Но…
Откуда ему было знать это, когда она и сама не знала? Уэллен слишком плохо разбирался в своих новых способностях, чтобы ответить на этот вопрос. И слишком хорошо — в характере Забены. Такие, как она, не любят быть слишком предсказуемыми…
Лучше, подумал он, перейти к другой — пусть даже более скользкой — теме.
— Как по-твоему, что предпримут Повелители Мертвых? В ее интонациях звучала колкость.
— Откуда мне знать?
— Может, и неоткуда, но ты знаешь их гораздо лучше, чем я. Я надеялся, что ты выскажешь какие-нибудь догадки.
Этот ответ удовлетворил ее.
— Я не знаю. Если то, что сказал этот твой ходячий труп, правда, они не станут терпеть его присутствия. Повелители! Да он похож на их слугу куда больше, чем я! Как ты думаешь, сколько ему лет?
— Не больше, чем им, Забена, и не увиливай, пожалуйста, от ответа на мой вопрос.
Чародейка встревожилась всерьез. Всякий раз, когда бы речь ни зашла о ее бывших хозяевах, в ней появлялось что-то такое…
Как ее, должно быть, влечет к себе волшебная сила! Вероятно, раньше она настолько боялась всего…
Когда-нибудь нужно расспросить о годах ее юности.
Когда-нибудь? Но это означает — не расставаться и, главное, уцелеть во всем этом хаосе…
— Я думаю… Я думаю, они нанесут удар, как только мы уйдем отсюда. Скорее всего, они знают, где мы; им такое ничего не стоит. Возможно, дожидаются, чтобы мы оставили Дагорский лес.
— Значит, удар они нанесут обязательно?
Выражение, появившееся на ее прекрасном лице, говорило яснее всяких слов, однако она еще добавила:
— Еще бы! И тогда нам очень повезет, если хоть один останется в живых. — Руки ее задрожали, и она стиснула кулаки. — Я не хочу больше говорить о них. Такие разговоры привлекают их внимание. — Она посмотрела на столик у кровати. — Уэллен, если ты еще немного потерпишь мое присутствие, я бы, пожалуй, с удовольствием выпила.
Присев на кровать, Забена молча ждала, пока он наливал вино для них обоих. Он подал ей кубок и сел рядом. Волшебница попробовала чудесный золотистый напиток.
Видя, что она почти успокоилась, Уэллен осмелился спросить:
— Как вышло, что ты сделалась их служительницей? Забена посмотрела на него так, словно он выхватил нож, чтобы перерезать ей горло. Затем на лице женщины появилось выражение покорности.
— Ты хочешь трагическую историю, не правда ли, Уэллен Бедлам? Хочешь услышать, что меня толкнуло к ним отчаяние? Что они были моей последней надеждой? Ничего подобного! Я была жалкой ведьмой, обреченной прозябать в маленькой деревушке. Мелкие люди обращались ко мне со своими мелкими нуждами, а чаще — просто избегали. Я отдала себя Повелителям Мертвых, потому что видела: жизнь проходит впустую, бессмысленно, я старею, а когда я умру, меня похоронят и забудут! Забудут, как многих до меня и после меня!
— Забена…
— А они дали мне власть делать, что я захочу! Я могла отправиться куда угодно! Я могла наплевать на тех, кто раньше смотрел на меня сверху вниз! Я была силой! — Отвернувшись, она надолго припала к кубку, а затем закончила: — Что? Это — слишком для твоего романтического воображения? Ты думал обо мне иначе?
Встав, разобиженная волшебница швырнула кубок на пол. Недопитое ею вино медленно впиталось в травянистый ковер.
— Прошу прощения, Уэллен Бедлам, но мне, пожалуй, пора отдохнуть. Утром мне хотелось бы покинуть это место, если только ты убедишь хозяина отпустить меня. Во мне здесь вряд ли кто-то нуждается. К тому же я, наверное, только накличу еще большую беду, разве нет?
Он не мог ответить, ошеломленный ее вспышкой. Казалось, Забена готова была принять за провокацию любую мелочь. А может, его вопрос слишком сильно задел то, о чем ей больше не хотелось вспоминать? Но ведь он думал только об их общей безопасности! Он просто пытался понять эту волшебницу с бледным лицом!
Забена еще несколько секунд смотрела на него, непонятно чего ожидая, затем, так и не дождавшись, гордо, точно богиня, вышла из комнаты.
Усталый ученый рухнул на кровать, слишком хорошо понимая, что упустил нечто такое, чего никак нельзя было упускать. В других обстоятельствах это «нечто» было бы совершенно очевидным. Но теперь мысли его смешались настолько, что Уэллен дивился, как ему вообще до сих пор удается держаться.
Так, в попытках разобраться в происходящем, он и заснул.
В собственных, почти таких же, как у Уэллена, покоях Забена упала на кровать и зарылась лицом в подушку, словно пряча в ней свое смятение. Овладевшее ею чувство было совсем незнакомым и потому пугающим. К тому же она терпеть не могла терять над собой контроль, с ней и не случалось ничего подобного с тех пор, как она заключила договор с Повелителями Мертвых.
Да, кое-что в разговоре с пришельцем было игрой. Лицедейство настолько прочно вошло в ее жизнь, что она не могла не пользоваться этим даром, пусть даже на события и можно было повлиять иным способом. Но Бедлам действовал на нее особенно вдохновляюще, хотя сам того не понимал. В нем было нечто такое, что заставляло ее одновременно бояться и желать откровенности.
Когда все это кончится, он, так или иначе, уйдет. Они вполне могут погибнуть, но, если все же повезет остаться в живых, он отыщет дорогу домой. А с чего ему желать оставаться в стране, которая старается погубить его с той самой минуты, как он ступил на берег?
Мысль о его уходе была мучительна. Чародейка поморщилась, узнав наконец позабытое чувство.
Только не это! Этого со мной случиться не могло! Я — сильнее. Я не должна о нем думать! Это бессмысленно!
Часть ее сознания возразила, что тех, с кем у нее на глазах происходило нечто подобное, вовсе не волновало, есть ли в этом какой-то смысл. Они просто не могли устоять.
— Только не он… — пробормотала она.
В самом деле, не столь же быстро!
Закрыв глаза, Забена поплыла прочь от реальности, не засыпая, но погружаясь в такое состояние, когда ощущаешь все вокруг словно издалека. Этот мир доставлял ей истинное наслаждение: страхи и тревоги стали здесь крохотными, ничтожными козявками и больше не беспокоили ее. Она снова была могущественной колдуньей. Заклятия ее спутывали любые планы врагов, и те падали жертвами ее совершенства…
Все, за исключением одного-единственного человека.
Он может стать твоим… стоит лишь пожелать…
Ее полусонные мечты исказились. Ужасающе знакомая тьма медленно потекла в ее сознание.
Ты заслужила еще один шанс…
Забена вспомнила зал, наполненный парами серы и запахами разложения, и нос ее сморщился. Она видела тысячи пожирателей падали, вгрызавшихся в то, что было мертвым и сгнившим, казалось, еще в самом начале времен. Перед нею лежало озеро, покрытое слоем зловонной слизи, и поверхность его бурлила, словно кто-то прятался в глубине.
Пусть твоя сила вернется к тебе… взамен — только один…
Теперь над ней возвышался искривленный, чудовищный образ Сумрака. Он хохотал при виде ее ничтожества, сверкая хрустальными глазами. Нет, она не будет жалеть, если они с Уэлленом расстанутся с безумным чародеем… Твоя сила… и этот мужчина… все — твое… за столь ничтожную плату…
Плата? Нахмурив лоб, она изо всех сил старалась понять — какова же цена?
В мыслях ее возник дверной проем. Ничего подобного она никогда не видела даже в воображении. Все остальное — и озеро, и Сумрак — начало меркнуть, меж тем как дверь делалась все отчетливее. Створок у нее не было, но волшебнице почему-то стало понятно, что там, за дверью, кто-то ждет взаперти. Значит, какой-то барьер…
Сила, достойная уважения… еще больше прежней… и пусть те, кто внушает тебе страх, сами боятся тебя…
Это было весьма соблазнительно… и вдобавок вновь обретенная сила помогла бы ей снова овладеть собою.
Отопри дверь… это все, что нужно сделать…
Отпереть дверь? Прямо сейчас? Она увидела себя — призрачная Забена коснулась рукою тьмы посредине дверного проема. Там не было никакой преграды, и все же рука уперлась во что-то.
Барьер существует лишь в тебе самой… но и ключ — ты сама…
Значит, и преграда и ключ. К силе. К такой желанной силе…
Ее призрак осторожно толкнул невидимое препятствие. На этот раз оно уступило нажатию руки. Забена понимала, что вовсе не нужно уничтожать барьер целиком. Достаточно проделать дыру… тогда Повелители Мертвых смогут действовать сами.
Осуществление желаний так близко! Барьер еще стоял, но вот-вот должен был поддаться. Она не сожалела о том, что предает Сумрака. В ее глазах он был смертоносным, безумным созданием. Он лишь погубит и ее, и Уэллена — и пойдет своей дорогой, насмехаясь над глупой людской доверчивостью…
Барьер не выдержал: ей удалось проткнуть пальцем упругую поверхность. Она тут же ощутила притяжение, словно ей помогал кто-то по другую сторону барьера. Еще немного, и…
И тут она ощутила боль. И поняла, что за барьер пытается сломать.
Она боролась сама с собою. С той частью себя, которая не желала возвращаться к бывшим хозяевам… но почему?
Ответ пришел сразу, так как возник в ее собственном сознании. Предавая Сумрака, она предает и Уэллена, его веру в нее и в самого себя.
Повелители Мертвых находили его полезным…
И отлично знали, что он никогда не станет их слугой.
— Нет! — крикнула Забена.
Она попыталась вырвать руку, но тот, кто вцепился ей в палец, не отпускал — и даже втянул ее дальше в барьер.
Она закричала, но так и не узнала, прозвучал ее крик в реальном мире или же в том, пригрезившемся. Преграда рухнула, и чародейка с головой погрузилась в то, что ожидало ее все это время.
Ожидало, снедаемое голодом.
Глава 12
— Потому, возможно, что я — единственное, что стоит между тобой и Зеленым Драконом, — резко бросил он.
И отвернулся, оглядывая комнату. Она была вырублена в камне, как и большая часть этих пещер. Оставалось лишь гадать, сделали это сами драконы или какая-то более древняя раса. Комната была почти так же просторна, как и дерево Забены. Голубые и изумрудные занавеси почти полностью закрывали стены, отчего ощущение подземелья пропадало. Из обычных для пещер мхов и грибов кто-то талантливый вылепил удивительные украшения, делавшие жилище Уэллена еще чудеснее.
Почти примитивными в сравнении с остальным казались стол и кровать, покрытые искусной резьбой. На столике возле кровати было приготовлено вино. Пол устилал прекрасный ярко-зеленый ковер, при ближайшем рассмотрении оказавшийся травой.
После его замечания Забена довольно долго оставалась молчаливой и мрачной, но, когда ученому нечего больше было рассматривать, возобновила беседу.
— Ты же понимаешь: здесь мы не в большей безопасности, чем на равнине.
— Ты — может быть.
— Уэллен… — Она снова приняла облик соблазнительницы. — Я ведь никогда не желала тебе ничего дурного.
— Я знаю.
Это было сказано так осуждающе, что она отступила на шаг, устремив на него яростный взгляд.
— Да, ты знаешь это! — выпалила она. — Это видно по твоему лицу! Но…
Откуда ему было знать это, когда она и сама не знала? Уэллен слишком плохо разбирался в своих новых способностях, чтобы ответить на этот вопрос. И слишком хорошо — в характере Забены. Такие, как она, не любят быть слишком предсказуемыми…
Лучше, подумал он, перейти к другой — пусть даже более скользкой — теме.
— Как по-твоему, что предпримут Повелители Мертвых? В ее интонациях звучала колкость.
— Откуда мне знать?
— Может, и неоткуда, но ты знаешь их гораздо лучше, чем я. Я надеялся, что ты выскажешь какие-нибудь догадки.
Этот ответ удовлетворил ее.
— Я не знаю. Если то, что сказал этот твой ходячий труп, правда, они не станут терпеть его присутствия. Повелители! Да он похож на их слугу куда больше, чем я! Как ты думаешь, сколько ему лет?
— Не больше, чем им, Забена, и не увиливай, пожалуйста, от ответа на мой вопрос.
Чародейка встревожилась всерьез. Всякий раз, когда бы речь ни зашла о ее бывших хозяевах, в ней появлялось что-то такое…
Как ее, должно быть, влечет к себе волшебная сила! Вероятно, раньше она настолько боялась всего…
Когда-нибудь нужно расспросить о годах ее юности.
Когда-нибудь? Но это означает — не расставаться и, главное, уцелеть во всем этом хаосе…
— Я думаю… Я думаю, они нанесут удар, как только мы уйдем отсюда. Скорее всего, они знают, где мы; им такое ничего не стоит. Возможно, дожидаются, чтобы мы оставили Дагорский лес.
— Значит, удар они нанесут обязательно?
Выражение, появившееся на ее прекрасном лице, говорило яснее всяких слов, однако она еще добавила:
— Еще бы! И тогда нам очень повезет, если хоть один останется в живых. — Руки ее задрожали, и она стиснула кулаки. — Я не хочу больше говорить о них. Такие разговоры привлекают их внимание. — Она посмотрела на столик у кровати. — Уэллен, если ты еще немного потерпишь мое присутствие, я бы, пожалуй, с удовольствием выпила.
Присев на кровать, Забена молча ждала, пока он наливал вино для них обоих. Он подал ей кубок и сел рядом. Волшебница попробовала чудесный золотистый напиток.
Видя, что она почти успокоилась, Уэллен осмелился спросить:
— Как вышло, что ты сделалась их служительницей? Забена посмотрела на него так, словно он выхватил нож, чтобы перерезать ей горло. Затем на лице женщины появилось выражение покорности.
— Ты хочешь трагическую историю, не правда ли, Уэллен Бедлам? Хочешь услышать, что меня толкнуло к ним отчаяние? Что они были моей последней надеждой? Ничего подобного! Я была жалкой ведьмой, обреченной прозябать в маленькой деревушке. Мелкие люди обращались ко мне со своими мелкими нуждами, а чаще — просто избегали. Я отдала себя Повелителям Мертвых, потому что видела: жизнь проходит впустую, бессмысленно, я старею, а когда я умру, меня похоронят и забудут! Забудут, как многих до меня и после меня!
— Забена…
— А они дали мне власть делать, что я захочу! Я могла отправиться куда угодно! Я могла наплевать на тех, кто раньше смотрел на меня сверху вниз! Я была силой! — Отвернувшись, она надолго припала к кубку, а затем закончила: — Что? Это — слишком для твоего романтического воображения? Ты думал обо мне иначе?
Встав, разобиженная волшебница швырнула кубок на пол. Недопитое ею вино медленно впиталось в травянистый ковер.
— Прошу прощения, Уэллен Бедлам, но мне, пожалуй, пора отдохнуть. Утром мне хотелось бы покинуть это место, если только ты убедишь хозяина отпустить меня. Во мне здесь вряд ли кто-то нуждается. К тому же я, наверное, только накличу еще большую беду, разве нет?
Он не мог ответить, ошеломленный ее вспышкой. Казалось, Забена готова была принять за провокацию любую мелочь. А может, его вопрос слишком сильно задел то, о чем ей больше не хотелось вспоминать? Но ведь он думал только об их общей безопасности! Он просто пытался понять эту волшебницу с бледным лицом!
Забена еще несколько секунд смотрела на него, непонятно чего ожидая, затем, так и не дождавшись, гордо, точно богиня, вышла из комнаты.
Усталый ученый рухнул на кровать, слишком хорошо понимая, что упустил нечто такое, чего никак нельзя было упускать. В других обстоятельствах это «нечто» было бы совершенно очевидным. Но теперь мысли его смешались настолько, что Уэллен дивился, как ему вообще до сих пор удается держаться.
Так, в попытках разобраться в происходящем, он и заснул.
В собственных, почти таких же, как у Уэллена, покоях Забена упала на кровать и зарылась лицом в подушку, словно пряча в ней свое смятение. Овладевшее ею чувство было совсем незнакомым и потому пугающим. К тому же она терпеть не могла терять над собой контроль, с ней и не случалось ничего подобного с тех пор, как она заключила договор с Повелителями Мертвых.
Да, кое-что в разговоре с пришельцем было игрой. Лицедейство настолько прочно вошло в ее жизнь, что она не могла не пользоваться этим даром, пусть даже на события и можно было повлиять иным способом. Но Бедлам действовал на нее особенно вдохновляюще, хотя сам того не понимал. В нем было нечто такое, что заставляло ее одновременно бояться и желать откровенности.
Когда все это кончится, он, так или иначе, уйдет. Они вполне могут погибнуть, но, если все же повезет остаться в живых, он отыщет дорогу домой. А с чего ему желать оставаться в стране, которая старается погубить его с той самой минуты, как он ступил на берег?
Мысль о его уходе была мучительна. Чародейка поморщилась, узнав наконец позабытое чувство.
Только не это! Этого со мной случиться не могло! Я — сильнее. Я не должна о нем думать! Это бессмысленно!
Часть ее сознания возразила, что тех, с кем у нее на глазах происходило нечто подобное, вовсе не волновало, есть ли в этом какой-то смысл. Они просто не могли устоять.
— Только не он… — пробормотала она.
В самом деле, не столь же быстро!
Закрыв глаза, Забена поплыла прочь от реальности, не засыпая, но погружаясь в такое состояние, когда ощущаешь все вокруг словно издалека. Этот мир доставлял ей истинное наслаждение: страхи и тревоги стали здесь крохотными, ничтожными козявками и больше не беспокоили ее. Она снова была могущественной колдуньей. Заклятия ее спутывали любые планы врагов, и те падали жертвами ее совершенства…
Все, за исключением одного-единственного человека.
Он может стать твоим… стоит лишь пожелать…
Ее полусонные мечты исказились. Ужасающе знакомая тьма медленно потекла в ее сознание.
Ты заслужила еще один шанс…
Забена вспомнила зал, наполненный парами серы и запахами разложения, и нос ее сморщился. Она видела тысячи пожирателей падали, вгрызавшихся в то, что было мертвым и сгнившим, казалось, еще в самом начале времен. Перед нею лежало озеро, покрытое слоем зловонной слизи, и поверхность его бурлила, словно кто-то прятался в глубине.
Пусть твоя сила вернется к тебе… взамен — только один…
Теперь над ней возвышался искривленный, чудовищный образ Сумрака. Он хохотал при виде ее ничтожества, сверкая хрустальными глазами. Нет, она не будет жалеть, если они с Уэлленом расстанутся с безумным чародеем… Твоя сила… и этот мужчина… все — твое… за столь ничтожную плату…
Плата? Нахмурив лоб, она изо всех сил старалась понять — какова же цена?
В мыслях ее возник дверной проем. Ничего подобного она никогда не видела даже в воображении. Все остальное — и озеро, и Сумрак — начало меркнуть, меж тем как дверь делалась все отчетливее. Створок у нее не было, но волшебнице почему-то стало понятно, что там, за дверью, кто-то ждет взаперти. Значит, какой-то барьер…
Сила, достойная уважения… еще больше прежней… и пусть те, кто внушает тебе страх, сами боятся тебя…
Это было весьма соблазнительно… и вдобавок вновь обретенная сила помогла бы ей снова овладеть собою.
Отопри дверь… это все, что нужно сделать…
Отпереть дверь? Прямо сейчас? Она увидела себя — призрачная Забена коснулась рукою тьмы посредине дверного проема. Там не было никакой преграды, и все же рука уперлась во что-то.
Барьер существует лишь в тебе самой… но и ключ — ты сама…
Значит, и преграда и ключ. К силе. К такой желанной силе…
Ее призрак осторожно толкнул невидимое препятствие. На этот раз оно уступило нажатию руки. Забена понимала, что вовсе не нужно уничтожать барьер целиком. Достаточно проделать дыру… тогда Повелители Мертвых смогут действовать сами.
Осуществление желаний так близко! Барьер еще стоял, но вот-вот должен был поддаться. Она не сожалела о том, что предает Сумрака. В ее глазах он был смертоносным, безумным созданием. Он лишь погубит и ее, и Уэллена — и пойдет своей дорогой, насмехаясь над глупой людской доверчивостью…
Барьер не выдержал: ей удалось проткнуть пальцем упругую поверхность. Она тут же ощутила притяжение, словно ей помогал кто-то по другую сторону барьера. Еще немного, и…
И тут она ощутила боль. И поняла, что за барьер пытается сломать.
Она боролась сама с собою. С той частью себя, которая не желала возвращаться к бывшим хозяевам… но почему?
Ответ пришел сразу, так как возник в ее собственном сознании. Предавая Сумрака, она предает и Уэллена, его веру в нее и в самого себя.
Повелители Мертвых находили его полезным…
И отлично знали, что он никогда не станет их слугой.
— Нет! — крикнула Забена.
Она попыталась вырвать руку, но тот, кто вцепился ей в палец, не отпускал — и даже втянул ее дальше в барьер.
Она закричала, но так и не узнала, прозвучал ее крик в реальном мире или же в том, пригрезившемся. Преграда рухнула, и чародейка с головой погрузилась в то, что ожидало ее все это время.
Ожидало, снедаемое голодом.
Глава 12
— С-с-смотри — это он?
Прентисс Асаальк — сейчас он выглядел получше и чувствовал себя более уверенно — вгляделся в возникшее в кристалле изображение. Он стоял посреди главного зала владений Пурпурного Короля-Дракона, а правитель окрестных земель возлежал перед ним во всей своей ужасной красоте. В отличие от «тронного зала» Зеленого Дракона, этот немногим отличался от обычной пещеры. Здесь не было ничего лишнего — только то, что драконий владыка считал необходимым для получения информации — и власти, к которой ведет именно информация.
И держался, и разговаривал северянин крайне почтительно, несмотря даже на дарованную ему привилегию созерцать величие своего нового властелина. Последние дни с голубым человеком обращались недурно, однако тот прекрасно понимал неустойчивость своего положения. Уэллена Бедлама по-прежнему не могли найти, и дракон все чаще приходил в ярость, особенно после происшествия с цитаделью проклятого карлика.
— Нет, это — не он.
Человек в кристалле был до странности стар… Стар? Он выглядел, словно уже тысячу лет как умер. Фигура его была закутана в плащ с капюшоном, казалось, поглотившие хозяина…
— Ладно, я з-з-знаю, кто это.
Исполин поднял переднюю лапу, и человек, облаченный в яркий пурпурный балахон, коснулся кристалла. Огромные размеры дракона не позволяли ему манипулировать такими крошечными предметами без вреда для последних. К тому же кристалл был очень чувствительным, и огромная магическая сила Короля-Дракона могла нарушить его работу.
Прентисс Асаальк отметил, что Королю-Дракону служит множество людей. Они делали все, что драконий клан считал недостойным себя, а также то, к чему маленькие, ловкие человеческие руки были приспособлены лучше, чем драконьи когти. Голубокожий пришел к выводу, что драконов в клане совсем немного. Людей и сейчас было больше, и численность их непрерывно росла. Еще неизвестно, за кем из них будущее.
Впрочем, ему самому будущее сулило только смерть — если Бедлам вскоре не отыщется… а что тогда? Тогда придется искать новый способ быть полезным…
И я найду его, так! — думал он.
— Сос-с-средоточъся на том, что перед тобою, человек, инач-ч-че я скормлю тебя своим подданным на дес-с-серт!
Голубокожий поднял взгляд… и ахнул. Глаза его сузились, губы злобно искривились. Этого лица он не смог бы забыть никогда.
— Это он, так! Это — Уэллен Бедлам!
Он возненавидел этого человека за то, что по его вине оказался в таком положении. Будь во главе экспедиции он сам, ничего подобного никогда бы не произошло!
— Знач-ч-чит…
Исполин поднял голову. По мнению северянина, в улыбке Пурпурного Дракона было чересчур много зубов!
— Знач-ч-чит, мой Зеленый брат сует нос, куда не долж-ж-жен бы!
Смысла этого утверждения Асаальк не понял, но промолчал. Если правитель соблаговолит объяснить сказанное, пленник будет более чем доволен. Если нет — проживет и так.
Главное — остаться в живых.
— Твой Бедлам — под защитой моего брата, на северо-западе, в Дагорс-с-ском лес-с-су! Зеленый с-с-становится с-с-слишком самонадеянным! Я раз-з-зорву его королевс-с-ство в куски! Я вырежу вс-с-сех! Его дамы с-с-станут моими, а потомс-с-ство — кормом моему потомс-с-ству!
Значит, Уэллена Бедлама каким-то образом похитил другой Король-Дракон… Голубокожий понял, что его хозяин говорит сейчас о войне двух драконьих кланов, в которой он, Асаальк, окажется как раз посредине! В отчаянии он стал думать, как предотвратить войну. Один раз он все-таки уцелел. Лучше уж самому закрутить хитрую интригу, чем ждать прихода смерти.
И решение нашлось. Не самое лучшее, однако время не располагало к долгому и тщательному планированию. Асаальк предпочитал рисковать, а не сидеть сложа руки.
— Великий мой и почитаемый властелин!
Ему пришлось повторить это еще два раза, прежде чем дракон услышал его. Затем голова гиганта качнулась вниз, и Асаальк обнаружил, что смотрит прямо во влажный от слюны туннель, откуда не было возврата. Он едва не задохнулся от смеси сернистых испарений и запаха крови, но изо всех сил старался не выказывать отвращения. И без того шансы убедить нового хозяина были очень малы.
— Говори, человечек! Или мне прос-с-сто покончить с твоей недос-с-стойной жизнью?
— Мой повелитель! Я знаю, как добиться желаемого тобой без риска и потерь!
Однако исполин не сразу понял, что он имеет в виду. Ты считаешь мой клан трус-с-сами?
— Никоим образом, великий владыка! Я говорю о том, что… не стоит рисковать тем, что ищешь! В такой войне Уэллен Бедлам наверняка погибнет! — Новая мысль, основанная на том, что северянин узнал о драконьем сообществе, обеспечила ему дополнительную точку опоры. — К тому же Император наверняка будет недоволен! Он что-нибудь заподозрит и вскоре узнает, что ты скрыл от него!
Пасть дракона с лязгом захлопнулась. До сего момента Асаальку не доводилось видеть дракона, пойманного врасплох, но вот…
— Книга должна быть моей! — пророкотал драконий владыка. — Только я имею право обладать ею!
— Конечно, ведь именно в твоем великом королевстве она была найдена, так?
Горстка слуг-людей, находившихся в зале, таращилась на Асаалька. Он надменно улыбнулся им — пусть видят, к чьим словам прислушивается их повелитель.
— В чем твой план?
Вот оно! Вот от таких моментов постоянно зависит его жизнь…
— Он — сама простота, так. Магистр Бедлам и те, кто им командует, скоро покинут владения другого клана. Они должны это сделать, ведь они желают получить то, что твое по праву. — Он плюнул на пол пещеры, дабы показать, во что оценивает их самонадеянность. — По дороге они обнаружат ожидающего их человека. Того, кто войдет к ним в доверие и приведет Уэллена Бедлама прямо в твои когти. И этим человеком буду я, так.
— Ты? А отчего я должен верить тебе, человек? Если я отпущу тебя, ты прос-с-сто убежиш-ш-шь!
— Как я могу бежать от тебя? Ведь я — всего лишь жалкий человечек! Кроме того, я понял, что лучшее для меня — служить тебе, так!
Это была чистая правда. Если уж он обречен провести всю оставшуюся жизнь в Драконьем царстве, не мешает выбрать путь, ведущий к власти. Здешними землями правили драконы, а о соседних королях Асаальк узнал достаточно, чтобы понять: лучшего шанса ему не представится. Король-Дракон был похож на него самого.
Однако именно поэтому у исполина были причины не доверять человеку.
— Что ж, сказано коротко и яс-с-сно… Пож-ж-жалуй, этот план, нес-с-смотря на простоту, приемлем. Но вс-с-се же он претерпит незначительные изменения. Я должен быть уверен в твоей преданнос-с-сти!
Прентисс Асаальк понимал, что так оно, скорее всего, и выйдет, и постарался сохранять спокойствие. Что бы ни придумал дракон, условия его не могут быть слишком жестокими, иначе они помешают обмануть господина магистра Бедлама. Хотя неуклюжий книжник не привык к опасности, дураком он не был — разве что слишком наивным в критические моменты.
Король-Дракон склонил голову и устремил взгляд на стражника, стоящего за спиной голубого человека.
— Прис-с-смотри, чтобы на него надели ошейник… а затем с-с-снова приведи ко мне!
Если бы не боязнь все испортить, голубокожий издал бы душераздирающий вздох облегчения. Ошейник и был тем, на что он надеялся. Он видел волшебную игрушку в действии. Пурпурный использовал и другие, более жесткие способы держать в узде наиболее предприимчивых из своих слуг, но ошейник был проще всего. Обычные люди ни в каких приспособлениях не нуждались — их повергало в трепет само присутствие властелина. Ошейники и тому подобное предназначались для тех, кто был слишком сноровист или важен, чтобы оставлять их без присмотра. Для тех, кто и в самом деле был способен выказать неповиновение законному монарху.
Ошейник — устройство хитрое, но Прентисс Асаальк был уверен, что сможет его перехитрить. В запасе у голубокожего имелись собственные уловки, о которых не знали даже его покойные и неоплаканные товарищи но экспедиции.
Теперь с ним обращались гораздо почтительнее, чем несколько дней назад, когда только-только приволокли к дракону. Следуя к выходу, северянин думал, что жизнь в Царстве драконов может быть вовсе не такой ужасной — если кое-что изменить.
И посмотреть на искаженное ужасом лицо Уэллена Бедлама тоже будет довольно приятно.
— Вставай, парень!
Уэллен снова был на борту «Крыла Цапли». Он не хотел просыпаться и отворачивался, но капитан Яльзо тряс его немилосердно. Какая-то часть ученого сознавала: тут что-то не так, ведь Яльзо мертв, — но приснившийся капитан не отставал.
Мимоходом Уэллен отметил, что головная боль пытается предупредить его об опасности.
— Просыпайся, говорят тебе!
Ладонь размером с бычью лопатку хлопнула его по правой щеке. Ученый вытаращил глаза, но, как зачастую бывает с едва разбуженными, ничего не видел перед собой. Понял только, что факелы, освещавшие комнату, все еще горят. Хотя нет, скорее не горят, а тлеют…
— Вот. Так-то оно лучше.
Изумленный, ученый заморгал, поднял взгляд — и тут же шарахнулся к другому краю кровати. К несчастью, рука, стальной хваткой сжавшая плечо, удержала его на месте.
Бледное лицо капитана Яльзо придвинулось вплотную.
— Кто-нибудь мог бы подумать, будто ты и вовсе не рад меня видеть, господин магистр!
— Но ты… ты же мертв! Капитан улыбнулся.
— Точно, парень. Так и есть.
Выводы из этого сделать было нетрудно.
— Повелители Мертвых! Это они прислали тебя!
Не отпуская плеча Уэллена, Яльзо грузно опустился рядом с ним на кровать.
— В самую точку. Чудаки они, эти Повелители, но с силенкой их не поспоришь. Окликнули меня по имени, и я — тут как тут!
Бедлам отметил, что Яльзо не дышит, даже когда говорит. Казалось бы, и разговаривать при этом невозможно, но труп такие пустяки не смущали. К тому же воняло от него, словно от рыбины, пролежавшей целый день на палубе под жарким солнцем.
— Что ж… приятно встретить тебя, капитан. Вне зависимости от обстоятельств. Хотел бы я…
Обретший бессмертие моряк с тоскою кивнул:
— Знаю-знаю. Ладно, мы сами свой выбор сделали…
— Как ты попал сюда?
— Ну как — милашка твоя помогла!
— Забена? Но ведь она…
— Очень уж заманчивое предложение ей сделали. Не могу осуждать девчонку — сам недавно был на ее месте. Яльзо поднялся, не разжимая руки, впившейся в плечо Уэллена. — Кстати говоря, пора нам в путь. Я заключил сделку, надо ее выполнять. А она касается и тебя, сударик мой Уэллен. — С этими словами он поднял ученого и поставил его на ноги. — Хорошо, что ты, парень, одет. Не хотелось бы тащить тебя к этим чудакам голым!
Ученый озадаченно осмотрел свои измятые одежды. Смутно припомнилось, что он так и не успел снять их перед тем, как заснуть. Затем он, осознав важность слов мертвеца, спросил:
— Куда ты меня ведешь? Что со мной будет?
Яльзо успокаивающе взглянул на него, однако мертвенно-бледное лицо могло только перепугать насмерть. Присмотревшись, Уэллен заметил, что слова покойного капитана не совпадают с движениями его губ.
— Ты, дружище, шибко не тревожься. Они обещали, что худа тебе не сделают. Расспросить малость хотят, и все дела.
Злосчастный ученый хотел было разжать тиски мертвой кисти, но рука капитана на ощупь оказалась такой же холодной, как и плоть лошадей, вызванных для него Забеной. Отдернув руку, Уэллен задрожал. Яльзо помрачнел.
— Ты что — думаешь, мне это все по нраву? Мне посулили новую жизнь, господин магистр, если только я приведу тебя, чтобы ты ответил на пару вопросов! Потом я доставлю тебя обратно и получу назад то, что забрала у меня эта треклятая летучая змеюка! Неужели ж я слишком много от тебя хочу, прося о помощи? Ты ведь остался в живых! Ты то спасся!
С этими словами крепко сбитый мертвец потащил его к выходу. Уэллен заставил себя снова попробовать вырваться.
— Яльзо! Послушай! Я скорблю о погибших, я очень хотел бы вернуть тебя, но обещаниям Повелителей Мертвых нельзя верить! Они воскресили тебя только потому, что знали: я чувствую вину за случившееся! — Это было правдой: он до сих пор не мог простить себе, что вообще снарядил эту экспедицию. — Потому что понимают — я не смогу сопротивляться тебе!
Пока Бедлам говорил, на руках и лице моряка появились тонкие трещины. Уэллену они напомнили те, что образуются на плохо вылепленном горшке во время обжига. Будь Яльзо живым, из трещин потекла бы кровь, а не странная темная густая жидкость. От этого зрелища ученого замутило. Он понял, что труп действительно сочится кровью — только давным-давно свернувшейся.
Мертвый капитан не замечал, что с ним происходит.
— Не могу я упустить этот шанс, господин магистр! Не останусь я мертвяком, если только у меня есть выбор! Идем! Все будет в порядке! Они обещали, что отдадут тебя твоей милке! Я бы не сказал, что это хуже смерти! Ну как?
— А где сейчас Забена?
Правда ли то, что она предала его? Она действительно могла бы послужить ключом к хорошо защищенным владениям Зеленого Дракона, логика в этом была. Значит, Забене, как и этому несчастному, предложили самое желанное… Жизнь без волшебной силы была для нее так же ужасна, как для капитана Яльзо — смерть.
— Да с ней все прекрасно, — отвечал мертвец голосом, который должен был быть успокаивающим.
Трещины ширились и множились, и теперь капитан был сплошь покрыт сочащимися ранами, но по-прежнему ничего не замечал. Лицо его сделалось слегка недовольным.
— Идем же, господин магистр. Пусть то, что нужно сделать, будет сделано.
— Я не могу, капитан!
С этими словами Бедлам ударил коленом в живот своего мертвого спутника.
Моряк покачал головой. Удар не заставил его даже замедлить шаг.
— Не стоило тебе бить меня, господин магистр. Боюсь, теперь придется-таки тащить тебя силком.
Глаза Яльзо закатились, сделавшись просто мертвенно-бледными бельмами. От тела его сильнее запахло смертью.
— Тебе нужно быть несговорчивей. Извини, парень, но дело идет о моей жизни!
Это — не капитан! — сказал себе Уэллен. — Ялъзо в жизни никогда таким не был, и в смерти перемениться не мог! Это только его тело, и манипулируют им бездушные некроманты, которых Сумрак назвал своей родней…
Прентисс Асаальк — сейчас он выглядел получше и чувствовал себя более уверенно — вгляделся в возникшее в кристалле изображение. Он стоял посреди главного зала владений Пурпурного Короля-Дракона, а правитель окрестных земель возлежал перед ним во всей своей ужасной красоте. В отличие от «тронного зала» Зеленого Дракона, этот немногим отличался от обычной пещеры. Здесь не было ничего лишнего — только то, что драконий владыка считал необходимым для получения информации — и власти, к которой ведет именно информация.
И держался, и разговаривал северянин крайне почтительно, несмотря даже на дарованную ему привилегию созерцать величие своего нового властелина. Последние дни с голубым человеком обращались недурно, однако тот прекрасно понимал неустойчивость своего положения. Уэллена Бедлама по-прежнему не могли найти, и дракон все чаще приходил в ярость, особенно после происшествия с цитаделью проклятого карлика.
— Нет, это — не он.
Человек в кристалле был до странности стар… Стар? Он выглядел, словно уже тысячу лет как умер. Фигура его была закутана в плащ с капюшоном, казалось, поглотившие хозяина…
— Ладно, я з-з-знаю, кто это.
Исполин поднял переднюю лапу, и человек, облаченный в яркий пурпурный балахон, коснулся кристалла. Огромные размеры дракона не позволяли ему манипулировать такими крошечными предметами без вреда для последних. К тому же кристалл был очень чувствительным, и огромная магическая сила Короля-Дракона могла нарушить его работу.
Прентисс Асаальк отметил, что Королю-Дракону служит множество людей. Они делали все, что драконий клан считал недостойным себя, а также то, к чему маленькие, ловкие человеческие руки были приспособлены лучше, чем драконьи когти. Голубокожий пришел к выводу, что драконов в клане совсем немного. Людей и сейчас было больше, и численность их непрерывно росла. Еще неизвестно, за кем из них будущее.
Впрочем, ему самому будущее сулило только смерть — если Бедлам вскоре не отыщется… а что тогда? Тогда придется искать новый способ быть полезным…
И я найду его, так! — думал он.
— Сос-с-средоточъся на том, что перед тобою, человек, инач-ч-че я скормлю тебя своим подданным на дес-с-серт!
Голубокожий поднял взгляд… и ахнул. Глаза его сузились, губы злобно искривились. Этого лица он не смог бы забыть никогда.
— Это он, так! Это — Уэллен Бедлам!
Он возненавидел этого человека за то, что по его вине оказался в таком положении. Будь во главе экспедиции он сам, ничего подобного никогда бы не произошло!
— Знач-ч-чит…
Исполин поднял голову. По мнению северянина, в улыбке Пурпурного Дракона было чересчур много зубов!
— Знач-ч-чит, мой Зеленый брат сует нос, куда не долж-ж-жен бы!
Смысла этого утверждения Асаальк не понял, но промолчал. Если правитель соблаговолит объяснить сказанное, пленник будет более чем доволен. Если нет — проживет и так.
Главное — остаться в живых.
— Твой Бедлам — под защитой моего брата, на северо-западе, в Дагорс-с-ском лес-с-су! Зеленый с-с-становится с-с-слишком самонадеянным! Я раз-з-зорву его королевс-с-ство в куски! Я вырежу вс-с-сех! Его дамы с-с-станут моими, а потомс-с-ство — кормом моему потомс-с-ству!
Значит, Уэллена Бедлама каким-то образом похитил другой Король-Дракон… Голубокожий понял, что его хозяин говорит сейчас о войне двух драконьих кланов, в которой он, Асаальк, окажется как раз посредине! В отчаянии он стал думать, как предотвратить войну. Один раз он все-таки уцелел. Лучше уж самому закрутить хитрую интригу, чем ждать прихода смерти.
И решение нашлось. Не самое лучшее, однако время не располагало к долгому и тщательному планированию. Асаальк предпочитал рисковать, а не сидеть сложа руки.
— Великий мой и почитаемый властелин!
Ему пришлось повторить это еще два раза, прежде чем дракон услышал его. Затем голова гиганта качнулась вниз, и Асаальк обнаружил, что смотрит прямо во влажный от слюны туннель, откуда не было возврата. Он едва не задохнулся от смеси сернистых испарений и запаха крови, но изо всех сил старался не выказывать отвращения. И без того шансы убедить нового хозяина были очень малы.
— Говори, человечек! Или мне прос-с-сто покончить с твоей недос-с-стойной жизнью?
— Мой повелитель! Я знаю, как добиться желаемого тобой без риска и потерь!
Однако исполин не сразу понял, что он имеет в виду. Ты считаешь мой клан трус-с-сами?
— Никоим образом, великий владыка! Я говорю о том, что… не стоит рисковать тем, что ищешь! В такой войне Уэллен Бедлам наверняка погибнет! — Новая мысль, основанная на том, что северянин узнал о драконьем сообществе, обеспечила ему дополнительную точку опоры. — К тому же Император наверняка будет недоволен! Он что-нибудь заподозрит и вскоре узнает, что ты скрыл от него!
Пасть дракона с лязгом захлопнулась. До сего момента Асаальку не доводилось видеть дракона, пойманного врасплох, но вот…
— Книга должна быть моей! — пророкотал драконий владыка. — Только я имею право обладать ею!
— Конечно, ведь именно в твоем великом королевстве она была найдена, так?
Горстка слуг-людей, находившихся в зале, таращилась на Асаалька. Он надменно улыбнулся им — пусть видят, к чьим словам прислушивается их повелитель.
— В чем твой план?
Вот оно! Вот от таких моментов постоянно зависит его жизнь…
— Он — сама простота, так. Магистр Бедлам и те, кто им командует, скоро покинут владения другого клана. Они должны это сделать, ведь они желают получить то, что твое по праву. — Он плюнул на пол пещеры, дабы показать, во что оценивает их самонадеянность. — По дороге они обнаружат ожидающего их человека. Того, кто войдет к ним в доверие и приведет Уэллена Бедлама прямо в твои когти. И этим человеком буду я, так.
— Ты? А отчего я должен верить тебе, человек? Если я отпущу тебя, ты прос-с-сто убежиш-ш-шь!
— Как я могу бежать от тебя? Ведь я — всего лишь жалкий человечек! Кроме того, я понял, что лучшее для меня — служить тебе, так!
Это была чистая правда. Если уж он обречен провести всю оставшуюся жизнь в Драконьем царстве, не мешает выбрать путь, ведущий к власти. Здешними землями правили драконы, а о соседних королях Асаальк узнал достаточно, чтобы понять: лучшего шанса ему не представится. Король-Дракон был похож на него самого.
Однако именно поэтому у исполина были причины не доверять человеку.
— Что ж, сказано коротко и яс-с-сно… Пож-ж-жалуй, этот план, нес-с-смотря на простоту, приемлем. Но вс-с-се же он претерпит незначительные изменения. Я должен быть уверен в твоей преданнос-с-сти!
Прентисс Асаальк понимал, что так оно, скорее всего, и выйдет, и постарался сохранять спокойствие. Что бы ни придумал дракон, условия его не могут быть слишком жестокими, иначе они помешают обмануть господина магистра Бедлама. Хотя неуклюжий книжник не привык к опасности, дураком он не был — разве что слишком наивным в критические моменты.
Король-Дракон склонил голову и устремил взгляд на стражника, стоящего за спиной голубого человека.
— Прис-с-смотри, чтобы на него надели ошейник… а затем с-с-снова приведи ко мне!
Если бы не боязнь все испортить, голубокожий издал бы душераздирающий вздох облегчения. Ошейник и был тем, на что он надеялся. Он видел волшебную игрушку в действии. Пурпурный использовал и другие, более жесткие способы держать в узде наиболее предприимчивых из своих слуг, но ошейник был проще всего. Обычные люди ни в каких приспособлениях не нуждались — их повергало в трепет само присутствие властелина. Ошейники и тому подобное предназначались для тех, кто был слишком сноровист или важен, чтобы оставлять их без присмотра. Для тех, кто и в самом деле был способен выказать неповиновение законному монарху.
Ошейник — устройство хитрое, но Прентисс Асаальк был уверен, что сможет его перехитрить. В запасе у голубокожего имелись собственные уловки, о которых не знали даже его покойные и неоплаканные товарищи но экспедиции.
Теперь с ним обращались гораздо почтительнее, чем несколько дней назад, когда только-только приволокли к дракону. Следуя к выходу, северянин думал, что жизнь в Царстве драконов может быть вовсе не такой ужасной — если кое-что изменить.
И посмотреть на искаженное ужасом лицо Уэллена Бедлама тоже будет довольно приятно.
— Вставай, парень!
Уэллен снова был на борту «Крыла Цапли». Он не хотел просыпаться и отворачивался, но капитан Яльзо тряс его немилосердно. Какая-то часть ученого сознавала: тут что-то не так, ведь Яльзо мертв, — но приснившийся капитан не отставал.
Мимоходом Уэллен отметил, что головная боль пытается предупредить его об опасности.
— Просыпайся, говорят тебе!
Ладонь размером с бычью лопатку хлопнула его по правой щеке. Ученый вытаращил глаза, но, как зачастую бывает с едва разбуженными, ничего не видел перед собой. Понял только, что факелы, освещавшие комнату, все еще горят. Хотя нет, скорее не горят, а тлеют…
— Вот. Так-то оно лучше.
Изумленный, ученый заморгал, поднял взгляд — и тут же шарахнулся к другому краю кровати. К несчастью, рука, стальной хваткой сжавшая плечо, удержала его на месте.
Бледное лицо капитана Яльзо придвинулось вплотную.
— Кто-нибудь мог бы подумать, будто ты и вовсе не рад меня видеть, господин магистр!
— Но ты… ты же мертв! Капитан улыбнулся.
— Точно, парень. Так и есть.
Выводы из этого сделать было нетрудно.
— Повелители Мертвых! Это они прислали тебя!
Не отпуская плеча Уэллена, Яльзо грузно опустился рядом с ним на кровать.
— В самую точку. Чудаки они, эти Повелители, но с силенкой их не поспоришь. Окликнули меня по имени, и я — тут как тут!
Бедлам отметил, что Яльзо не дышит, даже когда говорит. Казалось бы, и разговаривать при этом невозможно, но труп такие пустяки не смущали. К тому же воняло от него, словно от рыбины, пролежавшей целый день на палубе под жарким солнцем.
— Что ж… приятно встретить тебя, капитан. Вне зависимости от обстоятельств. Хотел бы я…
Обретший бессмертие моряк с тоскою кивнул:
— Знаю-знаю. Ладно, мы сами свой выбор сделали…
— Как ты попал сюда?
— Ну как — милашка твоя помогла!
— Забена? Но ведь она…
— Очень уж заманчивое предложение ей сделали. Не могу осуждать девчонку — сам недавно был на ее месте. Яльзо поднялся, не разжимая руки, впившейся в плечо Уэллена. — Кстати говоря, пора нам в путь. Я заключил сделку, надо ее выполнять. А она касается и тебя, сударик мой Уэллен. — С этими словами он поднял ученого и поставил его на ноги. — Хорошо, что ты, парень, одет. Не хотелось бы тащить тебя к этим чудакам голым!
Ученый озадаченно осмотрел свои измятые одежды. Смутно припомнилось, что он так и не успел снять их перед тем, как заснуть. Затем он, осознав важность слов мертвеца, спросил:
— Куда ты меня ведешь? Что со мной будет?
Яльзо успокаивающе взглянул на него, однако мертвенно-бледное лицо могло только перепугать насмерть. Присмотревшись, Уэллен заметил, что слова покойного капитана не совпадают с движениями его губ.
— Ты, дружище, шибко не тревожься. Они обещали, что худа тебе не сделают. Расспросить малость хотят, и все дела.
Злосчастный ученый хотел было разжать тиски мертвой кисти, но рука капитана на ощупь оказалась такой же холодной, как и плоть лошадей, вызванных для него Забеной. Отдернув руку, Уэллен задрожал. Яльзо помрачнел.
— Ты что — думаешь, мне это все по нраву? Мне посулили новую жизнь, господин магистр, если только я приведу тебя, чтобы ты ответил на пару вопросов! Потом я доставлю тебя обратно и получу назад то, что забрала у меня эта треклятая летучая змеюка! Неужели ж я слишком много от тебя хочу, прося о помощи? Ты ведь остался в живых! Ты то спасся!
С этими словами крепко сбитый мертвец потащил его к выходу. Уэллен заставил себя снова попробовать вырваться.
— Яльзо! Послушай! Я скорблю о погибших, я очень хотел бы вернуть тебя, но обещаниям Повелителей Мертвых нельзя верить! Они воскресили тебя только потому, что знали: я чувствую вину за случившееся! — Это было правдой: он до сих пор не мог простить себе, что вообще снарядил эту экспедицию. — Потому что понимают — я не смогу сопротивляться тебе!
Пока Бедлам говорил, на руках и лице моряка появились тонкие трещины. Уэллену они напомнили те, что образуются на плохо вылепленном горшке во время обжига. Будь Яльзо живым, из трещин потекла бы кровь, а не странная темная густая жидкость. От этого зрелища ученого замутило. Он понял, что труп действительно сочится кровью — только давным-давно свернувшейся.
Мертвый капитан не замечал, что с ним происходит.
— Не могу я упустить этот шанс, господин магистр! Не останусь я мертвяком, если только у меня есть выбор! Идем! Все будет в порядке! Они обещали, что отдадут тебя твоей милке! Я бы не сказал, что это хуже смерти! Ну как?
— А где сейчас Забена?
Правда ли то, что она предала его? Она действительно могла бы послужить ключом к хорошо защищенным владениям Зеленого Дракона, логика в этом была. Значит, Забене, как и этому несчастному, предложили самое желанное… Жизнь без волшебной силы была для нее так же ужасна, как для капитана Яльзо — смерть.
— Да с ней все прекрасно, — отвечал мертвец голосом, который должен был быть успокаивающим.
Трещины ширились и множились, и теперь капитан был сплошь покрыт сочащимися ранами, но по-прежнему ничего не замечал. Лицо его сделалось слегка недовольным.
— Идем же, господин магистр. Пусть то, что нужно сделать, будет сделано.
— Я не могу, капитан!
С этими словами Бедлам ударил коленом в живот своего мертвого спутника.
Моряк покачал головой. Удар не заставил его даже замедлить шаг.
— Не стоило тебе бить меня, господин магистр. Боюсь, теперь придется-таки тащить тебя силком.
Глаза Яльзо закатились, сделавшись просто мертвенно-бледными бельмами. От тела его сильнее запахло смертью.
— Тебе нужно быть несговорчивей. Извини, парень, но дело идет о моей жизни!
Это — не капитан! — сказал себе Уэллен. — Ялъзо в жизни никогда таким не был, и в смерти перемениться не мог! Это только его тело, и манипулируют им бездушные некроманты, которых Сумрак назвал своей родней…