Страница:
Чародей обернулся к Уэллену. Хрустальные глаза его сузились. Ученый никогда не думал, что ему доведется смотреть в лицо самой смерти, но в данный момент перед ним, пожалуй, был ее ближайший земной эквивалент.
— Ты знаешь об этом не хуже меня. Цель твоего прибытия сюда ясна, и даже слишком. Я знаю, истинная причина захоронена глубоко под пластами твоего сознания. — Взгляд хрустальных глаз, казалось, прожигал насквозь. — Я знаю. Ты явился за книгой.
— За какой книгой?
Сумрак сдвинул брови. Уэллен испугался, что чародей может заподозрить его в намерении посмеяться над ним.
— Ты знаешь, как она выглядит. Большой том со стилизованным драконом на крышке переплета. Возможно, зеленый, хотя он может быть и другого цвета… Ее охраняет карлик, и только он один знает, как войти и выйти…
Поколебавшись, ученый все же задал следующий вопрос:
— Куда войти? И откуда выйти? Последовал вздох.
— К западу, за холмами, есть поле. Такое же, как и то, где ты… — Пожав плечами, Сумрак не стал заканчивать фразы. — Посреди поля стоит одинокое здание о пяти стенах, не имеющее ни дверей, ни окон.
Любопытный исследователь хотел спросить, для чего может служить такое сооружение, но подозревал, что серый чародей просто оставит его реплику без внимания.
— Книга находится внутри. И карлик ревностно стережет ее уже…
Сверкающие глаза беспомощно заморгали. Казалось, Сумрак на время утратил представление о том, что творится вокруг. Опомнившись, он закончил фразу:
— … с тех пор, как я помню себя.
— Я ничего не знаю ни о каких книгах, карликах и нелепых зданиях, стоящих посреди ничего, — ровным тоном отвечал Уэллен, делая шаг к хозяину. — Я прибыл сюда только потому, что вырос на легендах об этой земле. Я…
— Забавно.
Судя по всему, любые ответы, кроме собственного, чародея не устраивали. Отмахнувшись от второй попытки ученого объясниться, он вернулся к трону, на котором восседал в момент пробуждения Уэллена, натянул на голову капюшон и сел. Дыхание его участилось.
— Мы должны… кое-что обсудить… Ты и я… Книгу, твое… пребывание здесь, и что ты есть… на самом деле.
— Что я есть на самом деле?
Окутанный тенью волшебник откинулся на спинку трона и словно утонул в камне.
— Что за земля породила тебя… какой силой ты наделен… и, главное, что это… такое чудовищное… кроется в тебе, недоступное… моему взору.
Тон чародея был холоден и почти безразличен, но Уэллен почувствовал в нем хорошо скрываемый страх, пронесенный Сумраком едва ли не через всю его долгую жизнь. Это означало, что колдун смертен. Больше того. Это означало и нечто еще, по меньшей мере столь же важное. И Уэллен очень надеялся, что ему не доведется узнать, что именно. Для него, Уэллена Бедлама, Сумрак со своим древним страхом был так же опасен, как и дракон, и доказательство тому могло появиться в любой момент.
Безумца, наделенного огромным могуществом, следует опасаться.
Он осмелился ответить, не желая, чтобы Сумрак принял его молчание за согласие.
— Я вовсе не чудовищен. Я такой же человек, как и все прочие.
В ответ чародей только рассмеялся, но Уэллен всерьез испугался за свою жизнь. Не веселье — безумие звучало в этом смехе. Если хмыканье казалось ученому сухим и безжизненным, то теперь ему захотелось бежать прочь сломя голову.
Глаза Сумрака поблескивали в тени капюшона. Хотя фигура в плаще даже не шевелилась, колдун словно нависал над Уэлленом — столь гнетущим было его присутствие.
— Людей больше нет! — сообщил он своему гостю, и весомость его слов почти заставляла им верить. — В этом всеми покинутом мире больше не осталось людей, кроме меня. Эти земли изменили вас полностью, какими бы вы ни были с виду!
Словно подчеркивая слова безумца, по пещере эхом раскатился рев. Ученый оглянулся в поисках его источника — и проклял свою неспособность справиться с окружающим хаосом.
Рев прозвучал еще раз. И еще. Теперь Уэллен узнал его — и сделался бледнее кости. Ему уже довелось слышать дракона, и совсем недавно.
— Не обращай внимания, спокойно, словно уже забыв о своей вспышке, сказал Сумрак. — В это время суток они частенько оживляются. Просто-напросто самцы клана в очередной раз выясняют, кто главнее.
— Драконы? — Глаза Уэллена расширились. — Здесь драконы?!
Каким же глупцом надо быть, чтобы жить среди драконов? Особенно таких ужасных, как тот, что погубил его людей…
— Они никогда не спускаются в пещеры так глубоко. Боятся более древнего волшебства.
Чародея это, похоже, удовлетворяло, но для ученого было недостаточно.
— Ты живешь прямо под драконами?!
Вспомнив дракона в небе, ученый задрожал. А что, если сейчас им вздумается спуститься сюда?
— Как раз под самым главным, — поправил его Сумрак, слегка распрямившись и обведя руками пещеру. — Добро пожаловать в Киван Грат, покои императора обширных и коварных Тиберийских гор! — Глаза Сумрака снова блеснули и угасли во тьме, являвшейся, казалось, частью его существа. — Я полагаю, это — весьма подходящее место для Императора Драконов… ты согласен?
Но Уэллен не мог ни согласиться, ни возразить. Сейчас он был способен только на то, чтобы стоять столбом и смотреть, да еще в очередной раз проклинать свою седую прядь, обещание могущества, а на деле — просто насмешку над его постоянной беспомощностью.
Глава 6
— Ты знаешь об этом не хуже меня. Цель твоего прибытия сюда ясна, и даже слишком. Я знаю, истинная причина захоронена глубоко под пластами твоего сознания. — Взгляд хрустальных глаз, казалось, прожигал насквозь. — Я знаю. Ты явился за книгой.
— За какой книгой?
Сумрак сдвинул брови. Уэллен испугался, что чародей может заподозрить его в намерении посмеяться над ним.
— Ты знаешь, как она выглядит. Большой том со стилизованным драконом на крышке переплета. Возможно, зеленый, хотя он может быть и другого цвета… Ее охраняет карлик, и только он один знает, как войти и выйти…
Поколебавшись, ученый все же задал следующий вопрос:
— Куда войти? И откуда выйти? Последовал вздох.
— К западу, за холмами, есть поле. Такое же, как и то, где ты… — Пожав плечами, Сумрак не стал заканчивать фразы. — Посреди поля стоит одинокое здание о пяти стенах, не имеющее ни дверей, ни окон.
Любопытный исследователь хотел спросить, для чего может служить такое сооружение, но подозревал, что серый чародей просто оставит его реплику без внимания.
— Книга находится внутри. И карлик ревностно стережет ее уже…
Сверкающие глаза беспомощно заморгали. Казалось, Сумрак на время утратил представление о том, что творится вокруг. Опомнившись, он закончил фразу:
— … с тех пор, как я помню себя.
— Я ничего не знаю ни о каких книгах, карликах и нелепых зданиях, стоящих посреди ничего, — ровным тоном отвечал Уэллен, делая шаг к хозяину. — Я прибыл сюда только потому, что вырос на легендах об этой земле. Я…
— Забавно.
Судя по всему, любые ответы, кроме собственного, чародея не устраивали. Отмахнувшись от второй попытки ученого объясниться, он вернулся к трону, на котором восседал в момент пробуждения Уэллена, натянул на голову капюшон и сел. Дыхание его участилось.
— Мы должны… кое-что обсудить… Ты и я… Книгу, твое… пребывание здесь, и что ты есть… на самом деле.
— Что я есть на самом деле?
Окутанный тенью волшебник откинулся на спинку трона и словно утонул в камне.
— Что за земля породила тебя… какой силой ты наделен… и, главное, что это… такое чудовищное… кроется в тебе, недоступное… моему взору.
Тон чародея был холоден и почти безразличен, но Уэллен почувствовал в нем хорошо скрываемый страх, пронесенный Сумраком едва ли не через всю его долгую жизнь. Это означало, что колдун смертен. Больше того. Это означало и нечто еще, по меньшей мере столь же важное. И Уэллен очень надеялся, что ему не доведется узнать, что именно. Для него, Уэллена Бедлама, Сумрак со своим древним страхом был так же опасен, как и дракон, и доказательство тому могло появиться в любой момент.
Безумца, наделенного огромным могуществом, следует опасаться.
Он осмелился ответить, не желая, чтобы Сумрак принял его молчание за согласие.
— Я вовсе не чудовищен. Я такой же человек, как и все прочие.
В ответ чародей только рассмеялся, но Уэллен всерьез испугался за свою жизнь. Не веселье — безумие звучало в этом смехе. Если хмыканье казалось ученому сухим и безжизненным, то теперь ему захотелось бежать прочь сломя голову.
Глаза Сумрака поблескивали в тени капюшона. Хотя фигура в плаще даже не шевелилась, колдун словно нависал над Уэлленом — столь гнетущим было его присутствие.
— Людей больше нет! — сообщил он своему гостю, и весомость его слов почти заставляла им верить. — В этом всеми покинутом мире больше не осталось людей, кроме меня. Эти земли изменили вас полностью, какими бы вы ни были с виду!
Словно подчеркивая слова безумца, по пещере эхом раскатился рев. Ученый оглянулся в поисках его источника — и проклял свою неспособность справиться с окружающим хаосом.
Рев прозвучал еще раз. И еще. Теперь Уэллен узнал его — и сделался бледнее кости. Ему уже довелось слышать дракона, и совсем недавно.
— Не обращай внимания, спокойно, словно уже забыв о своей вспышке, сказал Сумрак. — В это время суток они частенько оживляются. Просто-напросто самцы клана в очередной раз выясняют, кто главнее.
— Драконы? — Глаза Уэллена расширились. — Здесь драконы?!
Каким же глупцом надо быть, чтобы жить среди драконов? Особенно таких ужасных, как тот, что погубил его людей…
— Они никогда не спускаются в пещеры так глубоко. Боятся более древнего волшебства.
Чародея это, похоже, удовлетворяло, но для ученого было недостаточно.
— Ты живешь прямо под драконами?!
Вспомнив дракона в небе, ученый задрожал. А что, если сейчас им вздумается спуститься сюда?
— Как раз под самым главным, — поправил его Сумрак, слегка распрямившись и обведя руками пещеру. — Добро пожаловать в Киван Грат, покои императора обширных и коварных Тиберийских гор! — Глаза Сумрака снова блеснули и угасли во тьме, являвшейся, казалось, частью его существа. — Я полагаю, это — весьма подходящее место для Императора Драконов… ты согласен?
Но Уэллен не мог ни согласиться, ни возразить. Сейчас он был способен только на то, чтобы стоять столбом и смотреть, да еще в очередной раз проклинать свою седую прядь, обещание могущества, а на деле — просто насмешку над его постоянной беспомощностью.
Глава 6
Карлик лихорадочно работал среди царившего в его жилище беспорядка. Крохотная комната была битком набита столами и книжными полками. Когда требовалось место для новых экспериментов, их сдвигали в сторону, и до стен теперь было не добраться. На каждом предмете обстановки лежало множество бумаг, принадлежностей для заброшенных опытов и самых разных волшебных предметов, созданных либо найденных хозяином за долгие годы. Раз в сто лет он выбрасывал все накопившееся, чтобы освободить пространство для новых находок.
В данный момент согбенный волшебник как раз заканчивал свои заметки. Птичье перо само плясало по листу бумаги, записывая каждую мысль хозяина, едва она возникала в голове. Когда страница заканчивалась, перо приподнималось, и лист бумаги летел в стопку исписанных прежде. В стопке уже скопилось около десятка дюжин листов. Под перо ложился новый лист, и оно с прежним усердием принималось за работу. При всем его проворстве перу приходилось трудиться на совесть, чтобы поспевать за полетом мысли карлика.
Когда он работал, время для него ничего не значило, будь то часы или дни. Он уже давно отвлекся от темы, с которой начал, — возможного объяснения, почему смертоносная тварь, посланная Повелителями Мертвых, атаковала так бездарно. Когда он проанализировал ситуацию — что доставило ему удовольствие, — он решил, что нападение просто отвлекало его внимание от незаметного попутного заклятия. Поиски его оказались детской забавой. В конце концов карлик решил оставить все как есть: пока они будут наблюдать за ним, он станет следить за ними. Кроме того, теперь противник видел лишь то, что ему позволялось видеть.
Карлик слишком долго играл в эти игры, чтобы попасться на такой дешевый трюк… Он — в который уж раз — подивился собственному гению.
— Кончили, — резко сказал он, обращаясь к перу. Перо выпрямилось над бумагой, скользнуло в сторону и улеглось рядом с листом.
Он простер руку к стоике бумаги, и та прыгнула на его ладонь. Свободной рукой карлик указал на стол, выбрав участок, свободный от завалов.
В этом месте возникла книга. Переплет ее был зеленым, а может, и красным, или же любого другого из возможных цветов, в зависимости от того, как смотреть. На крышке переплета красовалось стилизованное изображение дракона.
Положив свои записки справа от тома, премудрый карлик взял книгу и бережно раскрыл ее.
Первая страница была чиста. Взяв в одну руку первый лист своих заметок, а в другую перо, он принялся писать. Это он делал уже собственноручно — еще бы, то была самая последняя версия его исследований, и потому каждое ее слово доставляло ему истинное наслаждение.
Давно привыкший к этому занятию, он закончил первую страницу всего за минуту с небольшим. Отложив перо, карлик позволил странице перевернуться.
Едва заметный толчок в сознании предупредил его, что кто-то привел в действие заклятие, наложенное на него во время нападения крылатого чудища. Карлик, не задумываясь, задействовал собственное заклинание. Оно всегда показывало далеким наблюдателям что-нибудь интересное. На сей раз они должны были видеть его самого в разгаре довольно эффектного опыта. Конечно, если они попробуют повторить его работу, их собственный эксперимент почему-то пойдет наперекосяк. Правда, карлик сомневался, что наблюдение продлится долго. Их наверняка интересуют только книги…
Закончив вторую страницу, он принялся за третью. Возбуждение, вызванное его поистине блестящими открытиями, заставляло перо двигаться быстрее и быстрее, чему карлик был только рад.
В конце концов ему предстоит заполнить весь этот том.
Они стояли на вершине одного из пиков Тиберийских гор. Сумрак наблюдал за окрестностями, а Уэллен — за тем, как замерзает. Вскорости он должен был замерзнуть насмерть, если, конечно, прежде не грохнется вниз. Оба очутились здесь, вероятнее всего, просто потому, что чародею нравился здешний пейзаж.
С момента первого пробуждения Уэллена в пещере прошел день. И колдун уже успел один раз вместе с ним посетить это место, вскоре после разговора о том, что все вокруг — чудовища, скрывающие свой истинный облик. Он пока не объяснил ни своего безумного утверждения, ни причин, по которым объявил Уэллена таким же чудовищем, как и все прочее человечество. Ученый предпочитал не возвращаться к этому предмету, опасаясь, что подобный разговор, в конечном счете, лишь пагубно отразится на его шансах уцелеть. Мысли Сумрака были текучи, словно ртуть; он менял темы разговора едва ли не с каждым вдохом.
— Вот твое королевство, отец, — шепнула призрачная фигура.
Уэллен уже понял, что не стоит обращать внимания на разнообразные замечания, срывающиеся с уст хозяина. Сумрак жил как бы наполовину в ином мире и времени. Он обращался к великому множеству людей, причем некоторые явно приходились ему родней или друзьями. Ученый уже насчитал не меньше пяти родных братьев, да еще двух возможных.
Ни одного из имен, за исключением Дру (вероятнее всего, сокращение от Дразери) да еще чего-то, похожего на «Шарисса» (так звали дочь легендарного лорда), он прежде не слышал.
Если все это не бред сумасшедшего, то стоящий рядом человек в плаще прожил на свете многие, многие тысячелетия…
Тем временем Сумрак, насладившись красотами пейзажа досыта, повернулся к своему злосчастному спутнику. — Тебе следовало одеться потеплее.
— Я же объяснял — нет у меня никакой волшебной силы! Уэллен уже давно потерял способность сдерживаться, когда речь снова заходила об этом. Сколько он ни старался, ему никак не удавалось втолковать окружающим, что седая прядь досталась ему по ошибке, а вовсе не в знак великого могущества.
— Ладно. Если ты так настаиваешь…
Обойдясь даже без небрежного взмаха рукой, Сумрак накинул на плечи Уэллена подбитый мехом плащ с капюшоном.
— Спасибо, — поблагодарил Уэллен.
Казалось, голос его вот-вот сорвется.
Но чародей не заметил сарказма ученого.
— Не за что.
— Мы остаемся здесь?
— Еще немного.
Понимая, что возражать бесполезно, Уэллен попытался отвлечься. Услыхав, что они покидают пещеры, он ощутил ни с чем не сравнимое облегчение, памятуя о драконах наверху. Но облегчение испарилось, как только выяснилось, куда они направляются. И, что еще хуже, Уэллена, не привыкшего к телепортации, по прибытии на место едва не стошнило. Не из-за самого перемещения — оно произошло в мгновение ока, — но скорее от резкости смены обстановки. Перенестись из глубокой пещеры на самую вершину горного пика — это уж слишком. Ученый испытывал отвращение к собственной слабости.
Разговор о таинственной драконьей книге не возобновлялся, но Сумрак, очевидно, все так же был уверен, что Уэллен прибыл именно за ней. Возражений ученого он попросту не слышал. Уэллен понимал, что мог бы открыть перед чародеем свое сознание, однако, кроме собственного сознания, у ученого не осталось ничего личного, и потому он еще не готов был поступиться им. Кроме того, волшебник, скорее всего, заявит, что и мысли его — подделка, изготовленная таким же искусным чародеем, как он сам.
Уэллен еще не знал, для чего его спутнику нужна книга, но начал подозревать, что дело тут — в невероятном возрасте чародея, поскольку это была единственная тема, к которой тот возвращался постоянно. Правда, какова тогда роль книги? Ответа — или, скорее, ответов — не находилось.
— Ты слышишь их?
Уэллен не слышал ничего, кроме воя ветра.
— Конечно же, они не увидят нас — до тех пор, пока я сам не позволю. Теперь они стали другими, и мое могущество всегда будет превосходить их. Я заново установил связь с Нимтом, но на этот раз никто ничего не заметил, так как я был гораздо осторожнее.
Сумрак и прежде упоминал место, называвшееся Нимтом, но говорил о нем так, будто оно находилось везде. Некоторые ученые и чародеи на родине дебатировали вопрос об иных мирах и ничем не занятом пространстве, обозначенном термином «Пустота». Последнее было царством несуществования, и те, кто практиковал определенные виды телепортации, якобы проходили сквозь Пустоту, прежде чем прибыть на место…
Хотя большая часть сказанного Сумраком почти ничего не значила для молодого ученого, некоторые примечательные мелочи заставляли Уэллена слушать с неослабевающим вниманием. Во-первых, статус легендарного Царства драконов. То, что старые сказки оказались чистой правдой, повергло ученого в ужас. Здесь не только водились драконы, да еще разумные — как, например, тот, который истребил караван, и те, кто жил наверху, в пещерах Киван Грат. Все было гораздо хуже: драконы правили всем континентом!
— Мы уже достаточно пробыли здесь, — внезапно объявил серый чародей.
Уэллен охнул. Теперь оба они стояли на невысоком холме, у подножия которого лежала какая-то деревенька. Охваченный дрожью, Уэллен был удивлен, увидев вдали людей, по всей видимости, не подозревавших, что живут они на землях, которыми правят чудовища.
— Мито Пика.
Он оглянулся на чародея.
— Что?
— Мито Пика. — Сумрак указал вниз. — Через век-другой здесь вырастет великий и славный город. Через эту деревню пролегает множество дорог.
— Как же они могут надеяться построить что бы то ни было, когда вокруг свободно летают драконы?
Вопреки своему вопросу, он и сам видел, что деревня процветает. В западной ее части строительство шло полным ходом.
— Барон Мито Пика чтит эдикты правящего Короля-Дракона. Его люди выполняют задания драконов-правителей. За это им позволяют жить в мире.
— Они… они сотрудничают с этими бестиями?! Отбросив прочь подаренный Сумраком теплый плащ, Уэллен сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше видеть деревню. Предатели! Целая община подлипал! Иметь дело с чудовищами, убивающими людей…
На плечо его тяжело опустилась рука, и Уэллен осознал сразу два обстоятельства. Первое — в гневе он пошел вниз, к Мито Пика. Второе — физическая сила чародея была столь же невероятна, как и волшебная.
— Туда не следует ходить. Нам нечего делать в деревне. Что касается твоего вопроса — да, они договорились с драконами, и только поэтому живут и процветают. Драконы зависят от множества услуг, оказываемых… людьми.
Казалось, Сумраку не хотелось применять к своим землякам слово «люди», но другого подходящего термина он не нашел.
— И чего они хотят от людей?
Кроме человечьего мяса, — горько дополнил про себя Уэллен.
Сумрак покачал головой и взглянул на ученого сверху вниз, будто учитель — на ученика, наделенного способностями, но не отличающегося старательностью.
— Драконы — не простые звери. Они — мыслящие создания. Невзирая на дикость характера… — Чародей сделал паузу, точно что-то отвлекло его. — Да-с… характер их всегда отличался дикостью…
Уэллен уже размышлял о своем кратком контакте с сознанием напавшего на экспедицию дракона и до сих пор не мог найти удовлетворительных объяснений. Анализируя воспоминания, он оценил сложность работы чужого мозга.
— Люди пасут их стада, — продолжал Сумрак, словно не заметив собственной оплошности, — служат торговыми посредниками между различными кланами, так как два дракона, принадлежащих к разным группам, не могут при встрече обойтись без драки. Люди — ниже драконов, но Король-Дракон знает, сколь искусны они в торговле. Есть и другие доказательства того, что люди способны выжить в этом мире. Кстати, население неуклонно растет. — Колдун встряхнул свой необъятный плащ, словно пытаясь избавиться от чего-то, пришедшегося ему не по вкусу. — Неплохо, если учесть, как мало их уцелело в первоначальном хаосе.
Удержавшись от вопроса по поводу последнего утверждения, так как Сумрак все равно не стал бы ничего объяснять, Уэллен решил поинтересоваться, что ждет его в ближайшем будущем.
— Нас привела сюда какая-либо особая причина?
— Да. Но путь наш будет еще быстрее и короче.
Уэллен едва успел приготовиться к новому перемещению.
На этот раз они оказались в обыкновенной кузнице. Кузня, устроенная в амбаре, была битком набита самыми разными металлическими изделиями. Нескольких предметов Уэллен просто не смог узнать. Открытая дверь справа манила обманчивой надеждой на бегство. Впереди же, у наковальни, трудился, не замечая вошедших, плотный, мускулистый, почти лысый человек.
— Мастер Беарн!
Кузнец, казалось, не удивился, услышав оклик. Предусмотрительно отложив в сторону то, над чем работал, он повернулся к пришельцам:
— Господин Геррод… Рад видеть тебя, господин. Уэллен обратил внимание на правильную речь кузнеца, однако интерес его был сосредоточен на имени, которым назвался чародей. Он задумался, может ли это быть настоящим именем закутанного в плащ волшебника, и решил, что вряд ли. Вероятно, тот назвал первое, что пришло в голову, не задумываясь о значении.
Беарн, казалось, не замечал ученого, чему последний был только рад.
Лицо чародея было скрыто в тени капюшона, однако голос выдавал скрытое волнение:
— Ты выполнил мой заказ?
От этого вопроса мастер Беарн словно бы съежился. Слегка пристыженный, он сказал с едва заметной горечью:
— Нет. За последний год я придумал многое, но все это не годится для твоего плана. — Беарн развел руками. — Если ты предпочтешь обратиться к другому кузнецу, я пойму тебя.
— Ты как нельзя лучше подходишь для этой задачи, мастер Беарн. И дед, и отец твой были самыми лучшими кузнецами. Каждый из вас одарил меня открытиями, которые, хоть и были бесполезны для того, что я описал, доказали свою полезность для чего-нибудь другого.
Тон чародея, едва ли не мягкий, удивил Уэллена, не ожидавшего, что закутанная в плащ фигура сохранила в себе столько человечности.
— Возьми. — В руках кузнеца возник кошель, и Беарн встряхнул его, заставив содержимое зазвенеть. — До будущего года, мастер Беарн.
— Но я не заслужил…
Хрустальные глаза в тени капюшона вспыхнули и засветились внутренним огнем, очевидно, не угасшим за долгие тысячелетия.
— Когда ты, кузнец, или твои потомки наконец выполнят мой заказ, он будет стоить всех заплаченных вашей семье денег… и даже больше!
Преклонив колена, Беарн поблагодарил чародея. Сумрак сжал плечо Уэллена.
— Идем.
Так же просто и быстро они оказались на каменистом склоне холма. Оглянувшись вокруг, Уэллен внезапно ахнул и зажмурился — яркое сияние едва не ослепило его.
— Полуостров… на закате бывает многовато блеска, — объяснил Сумрак, втискивая что-то в ладонь ученого. — Надень это. Поверх глаз.
Уэллен осторожно взглянул на полученный предмет. То была пара прозрачных линз, соединенных чем-то наподобие рамки. Дужка посредине, очевидно, предназначалась для переносицы. После нескольких попыток ему удалось пристроить предмет на носу — по крайней мере, он держался.
Он поднял глаза… и поразился увиденному.
Несмотря даже на защитные линзы, пейзаж ослеплял. Уэллену доводилось видеть залежи хрусталя, и он понимал, откуда берется этот чудесный блеск, но восхищение было безграничным…
— Это… это…
Сумрак за его плечом кивнул:
— Да. Вот почему и он, и они выбрали именно это место. Уэллен освободился от очарования зрелища.
— Кто — он? И кто — они?
Чародей плотнее закутался в свой широкий плащ.
— О первом тебе нет нужды знать. Он никуда не вмешивается и ничем не интересуется. Что до последних… вот они.
И земля расступилась у самых ног Уэллена.
Два чудовища, превосходящие размерами обоих людей, выбрались из каменистой почвы. Их когтистые лапы — или, скорее, даже руки — были отлично приспособлены как для рытья, так и для хватания. Тело почти целиком покрывал тускло-коричневый панцирь, а длинная голова заканчивалась забавным, утончающимся к концу рылом. Даже сквозь линзы ученый видел, что они блестят подобно здешней земле.
Одна из тварей заухала. Протяжные, мрачные звуки заставили сердце Уэллена трепетать. Однако ученый в нем был восхищен этими невероятными существами. Интерес и логика, подсказывавшая, что убежать ему все равно не удастся, удержали его на месте.
— Он — со мной, — сказал чародей ухавшей твари. Второй зверь тоже разразился уханьем, но его голос звучал тоньше. Хотя для Уэллена эти звуки означали лишь то, что твари потревожены, древний колдун, очевидно, отлично понимал их.
— Пока нет. Своей части договора вы не выполнили. Или вы все же нашли что-нибудь?
Твари в панцирях переглянулись, словно советуясь… и одна из них потянулась, чтобы схватить Уэллена.
Массивная тварь оказалась невероятно быстрой для своего сложения. Ученый, будь он предоставлен сам себе, уклониться бы не успел. Но едва огромная когтистая рука дотянулась до ткани его рубахи, он обнаружил, что стоит в нескольких футах позади Сумрака, который, таким образом, очутился как раз между своим смертным спутником и подземными обитателями.
Чародей тронул напавшего зверя кончиком обтянутого перчаткой указательного пальца.
Зверь с визгом свернулся в клубок. Другой, чувствуя, что они с товарищем преступили границы дозволенного, пятился и тоже визжал. Чародей, не обращая на него внимания, наблюдал за первым зверем. Уэллену, осмелившемуся подойти ближе, также ничего не оставалось, как только наблюдать.
Тело чудовища полностью скрылось под панцирем, словно у броненосца, которого оно так напоминало. Но трансформация продолжалась. Сворачиваясь все туже и туже, несчастный зверь визжал, что, очевидно, означало отчаянную мольбу о прощении. Сумрак лишь скрестил руки на груди. Тугой комок затвердевал, постепенно меняя очертания. Уэллен отметил, что тварь все больше и больше похожа на… камень.
Да, именно так. Облик зверя перестал быть неопределенным. Некогда могучее создание сделалось большим, вполне реальным валуном.
Чародей сухо, коротко хмыкнул.
— Если подумать, я не так уж сильно изменил его. Второй зверь упал на колени.
— Встань, — велела призрачная фигура.
Теперь Уэллен видел совсем другого Сумрака. Чародей обладал множеством обличий, видимо, созданных им в своем вековечном одиночестве.
Чудовище повиновалось.
— Глаз да глаз нужен за этими квелями, — бесцеремонно сообщил Сумрак своему спутнику. — Нрав у них подлый… — Затем он обратился к оставшемуся квелю. — Твой дружок через два дня вновь обретет прежний вид. Думаю, ему этого хватит, чтобы пожалеть о своем дурацком поступке. У нас уговор. И если вы не в силах выполнить свою часть сделки, это еще не повод требовать от меня чего бы то ни было! Если вы больше не желаете иметь дело со мной, то всегда можете договориться с ним.
Печальное уханье вновь опустившегося на колени квеля не оставляло сомнений, какого мнения он был о последнем предложении. Кто бы ни был тот, о ком говорил Сумрак, квель боялся его не меньше, а ненавидел — гораздо сильнее.
— Вижу, вам этого не хочется. Я вернусь на будущий год, как договорено. Быть может, вашим преемникам повезет больше.
Непреклонность в голосе Сумрака достаточно ясно говорила квелю, что в его присутствии здесь более нет нужды. Еще раз бросив тревожный взгляд в сторону заколдованного товарища, зверь вонзил когти в твердую почву.
С быстротой и сноровкой, способными вызвать зависть многих животных, тварь зарылась в землю. Несколько мгновений — и она совершенно скрылась из виду, не оставив почти никаких следов своего присутствия, разве что небольшой взрыхленный холмик. Очевидно, прокапывая себе ход, квель засыпал его за собой. Что же за легкие у этого зверя, — подумалось Уэллену.
— Ничего, — шепнул Сумрак самому себе. — Понемногу я соберу все, что нужно. — Объяснить смысл сказанного своему спутнику он не удосужился. — Возможно, в будущем столетии приготовления к этому заклинанию будут завершены…
Благоразумно молчавший Уэллен задрожал — но не из-за слов либо действий чародея. Дрожь возникла сама по себе и, хотя продолжалась совсем недолго, заставила ученого замереть. Точно такое же ощущение он испытал перед встречей с искателем и драконом. Пошевелившись, он постарался успокоиться.
В данный момент согбенный волшебник как раз заканчивал свои заметки. Птичье перо само плясало по листу бумаги, записывая каждую мысль хозяина, едва она возникала в голове. Когда страница заканчивалась, перо приподнималось, и лист бумаги летел в стопку исписанных прежде. В стопке уже скопилось около десятка дюжин листов. Под перо ложился новый лист, и оно с прежним усердием принималось за работу. При всем его проворстве перу приходилось трудиться на совесть, чтобы поспевать за полетом мысли карлика.
Когда он работал, время для него ничего не значило, будь то часы или дни. Он уже давно отвлекся от темы, с которой начал, — возможного объяснения, почему смертоносная тварь, посланная Повелителями Мертвых, атаковала так бездарно. Когда он проанализировал ситуацию — что доставило ему удовольствие, — он решил, что нападение просто отвлекало его внимание от незаметного попутного заклятия. Поиски его оказались детской забавой. В конце концов карлик решил оставить все как есть: пока они будут наблюдать за ним, он станет следить за ними. Кроме того, теперь противник видел лишь то, что ему позволялось видеть.
Карлик слишком долго играл в эти игры, чтобы попасться на такой дешевый трюк… Он — в который уж раз — подивился собственному гению.
— Кончили, — резко сказал он, обращаясь к перу. Перо выпрямилось над бумагой, скользнуло в сторону и улеглось рядом с листом.
Он простер руку к стоике бумаги, и та прыгнула на его ладонь. Свободной рукой карлик указал на стол, выбрав участок, свободный от завалов.
В этом месте возникла книга. Переплет ее был зеленым, а может, и красным, или же любого другого из возможных цветов, в зависимости от того, как смотреть. На крышке переплета красовалось стилизованное изображение дракона.
Положив свои записки справа от тома, премудрый карлик взял книгу и бережно раскрыл ее.
Первая страница была чиста. Взяв в одну руку первый лист своих заметок, а в другую перо, он принялся писать. Это он делал уже собственноручно — еще бы, то была самая последняя версия его исследований, и потому каждое ее слово доставляло ему истинное наслаждение.
Давно привыкший к этому занятию, он закончил первую страницу всего за минуту с небольшим. Отложив перо, карлик позволил странице перевернуться.
Едва заметный толчок в сознании предупредил его, что кто-то привел в действие заклятие, наложенное на него во время нападения крылатого чудища. Карлик, не задумываясь, задействовал собственное заклинание. Оно всегда показывало далеким наблюдателям что-нибудь интересное. На сей раз они должны были видеть его самого в разгаре довольно эффектного опыта. Конечно, если они попробуют повторить его работу, их собственный эксперимент почему-то пойдет наперекосяк. Правда, карлик сомневался, что наблюдение продлится долго. Их наверняка интересуют только книги…
Закончив вторую страницу, он принялся за третью. Возбуждение, вызванное его поистине блестящими открытиями, заставляло перо двигаться быстрее и быстрее, чему карлик был только рад.
В конце концов ему предстоит заполнить весь этот том.
Они стояли на вершине одного из пиков Тиберийских гор. Сумрак наблюдал за окрестностями, а Уэллен — за тем, как замерзает. Вскорости он должен был замерзнуть насмерть, если, конечно, прежде не грохнется вниз. Оба очутились здесь, вероятнее всего, просто потому, что чародею нравился здешний пейзаж.
С момента первого пробуждения Уэллена в пещере прошел день. И колдун уже успел один раз вместе с ним посетить это место, вскоре после разговора о том, что все вокруг — чудовища, скрывающие свой истинный облик. Он пока не объяснил ни своего безумного утверждения, ни причин, по которым объявил Уэллена таким же чудовищем, как и все прочее человечество. Ученый предпочитал не возвращаться к этому предмету, опасаясь, что подобный разговор, в конечном счете, лишь пагубно отразится на его шансах уцелеть. Мысли Сумрака были текучи, словно ртуть; он менял темы разговора едва ли не с каждым вдохом.
— Вот твое королевство, отец, — шепнула призрачная фигура.
Уэллен уже понял, что не стоит обращать внимания на разнообразные замечания, срывающиеся с уст хозяина. Сумрак жил как бы наполовину в ином мире и времени. Он обращался к великому множеству людей, причем некоторые явно приходились ему родней или друзьями. Ученый уже насчитал не меньше пяти родных братьев, да еще двух возможных.
Ни одного из имен, за исключением Дру (вероятнее всего, сокращение от Дразери) да еще чего-то, похожего на «Шарисса» (так звали дочь легендарного лорда), он прежде не слышал.
Если все это не бред сумасшедшего, то стоящий рядом человек в плаще прожил на свете многие, многие тысячелетия…
Тем временем Сумрак, насладившись красотами пейзажа досыта, повернулся к своему злосчастному спутнику. — Тебе следовало одеться потеплее.
— Я же объяснял — нет у меня никакой волшебной силы! Уэллен уже давно потерял способность сдерживаться, когда речь снова заходила об этом. Сколько он ни старался, ему никак не удавалось втолковать окружающим, что седая прядь досталась ему по ошибке, а вовсе не в знак великого могущества.
— Ладно. Если ты так настаиваешь…
Обойдясь даже без небрежного взмаха рукой, Сумрак накинул на плечи Уэллена подбитый мехом плащ с капюшоном.
— Спасибо, — поблагодарил Уэллен.
Казалось, голос его вот-вот сорвется.
Но чародей не заметил сарказма ученого.
— Не за что.
— Мы остаемся здесь?
— Еще немного.
Понимая, что возражать бесполезно, Уэллен попытался отвлечься. Услыхав, что они покидают пещеры, он ощутил ни с чем не сравнимое облегчение, памятуя о драконах наверху. Но облегчение испарилось, как только выяснилось, куда они направляются. И, что еще хуже, Уэллена, не привыкшего к телепортации, по прибытии на место едва не стошнило. Не из-за самого перемещения — оно произошло в мгновение ока, — но скорее от резкости смены обстановки. Перенестись из глубокой пещеры на самую вершину горного пика — это уж слишком. Ученый испытывал отвращение к собственной слабости.
Разговор о таинственной драконьей книге не возобновлялся, но Сумрак, очевидно, все так же был уверен, что Уэллен прибыл именно за ней. Возражений ученого он попросту не слышал. Уэллен понимал, что мог бы открыть перед чародеем свое сознание, однако, кроме собственного сознания, у ученого не осталось ничего личного, и потому он еще не готов был поступиться им. Кроме того, волшебник, скорее всего, заявит, что и мысли его — подделка, изготовленная таким же искусным чародеем, как он сам.
Уэллен еще не знал, для чего его спутнику нужна книга, но начал подозревать, что дело тут — в невероятном возрасте чародея, поскольку это была единственная тема, к которой тот возвращался постоянно. Правда, какова тогда роль книги? Ответа — или, скорее, ответов — не находилось.
— Ты слышишь их?
Уэллен не слышал ничего, кроме воя ветра.
— Конечно же, они не увидят нас — до тех пор, пока я сам не позволю. Теперь они стали другими, и мое могущество всегда будет превосходить их. Я заново установил связь с Нимтом, но на этот раз никто ничего не заметил, так как я был гораздо осторожнее.
Сумрак и прежде упоминал место, называвшееся Нимтом, но говорил о нем так, будто оно находилось везде. Некоторые ученые и чародеи на родине дебатировали вопрос об иных мирах и ничем не занятом пространстве, обозначенном термином «Пустота». Последнее было царством несуществования, и те, кто практиковал определенные виды телепортации, якобы проходили сквозь Пустоту, прежде чем прибыть на место…
Хотя большая часть сказанного Сумраком почти ничего не значила для молодого ученого, некоторые примечательные мелочи заставляли Уэллена слушать с неослабевающим вниманием. Во-первых, статус легендарного Царства драконов. То, что старые сказки оказались чистой правдой, повергло ученого в ужас. Здесь не только водились драконы, да еще разумные — как, например, тот, который истребил караван, и те, кто жил наверху, в пещерах Киван Грат. Все было гораздо хуже: драконы правили всем континентом!
— Мы уже достаточно пробыли здесь, — внезапно объявил серый чародей.
Уэллен охнул. Теперь оба они стояли на невысоком холме, у подножия которого лежала какая-то деревенька. Охваченный дрожью, Уэллен был удивлен, увидев вдали людей, по всей видимости, не подозревавших, что живут они на землях, которыми правят чудовища.
— Мито Пика.
Он оглянулся на чародея.
— Что?
— Мито Пика. — Сумрак указал вниз. — Через век-другой здесь вырастет великий и славный город. Через эту деревню пролегает множество дорог.
— Как же они могут надеяться построить что бы то ни было, когда вокруг свободно летают драконы?
Вопреки своему вопросу, он и сам видел, что деревня процветает. В западной ее части строительство шло полным ходом.
— Барон Мито Пика чтит эдикты правящего Короля-Дракона. Его люди выполняют задания драконов-правителей. За это им позволяют жить в мире.
— Они… они сотрудничают с этими бестиями?! Отбросив прочь подаренный Сумраком теплый плащ, Уэллен сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше видеть деревню. Предатели! Целая община подлипал! Иметь дело с чудовищами, убивающими людей…
На плечо его тяжело опустилась рука, и Уэллен осознал сразу два обстоятельства. Первое — в гневе он пошел вниз, к Мито Пика. Второе — физическая сила чародея была столь же невероятна, как и волшебная.
— Туда не следует ходить. Нам нечего делать в деревне. Что касается твоего вопроса — да, они договорились с драконами, и только поэтому живут и процветают. Драконы зависят от множества услуг, оказываемых… людьми.
Казалось, Сумраку не хотелось применять к своим землякам слово «люди», но другого подходящего термина он не нашел.
— И чего они хотят от людей?
Кроме человечьего мяса, — горько дополнил про себя Уэллен.
Сумрак покачал головой и взглянул на ученого сверху вниз, будто учитель — на ученика, наделенного способностями, но не отличающегося старательностью.
— Драконы — не простые звери. Они — мыслящие создания. Невзирая на дикость характера… — Чародей сделал паузу, точно что-то отвлекло его. — Да-с… характер их всегда отличался дикостью…
Уэллен уже размышлял о своем кратком контакте с сознанием напавшего на экспедицию дракона и до сих пор не мог найти удовлетворительных объяснений. Анализируя воспоминания, он оценил сложность работы чужого мозга.
— Люди пасут их стада, — продолжал Сумрак, словно не заметив собственной оплошности, — служат торговыми посредниками между различными кланами, так как два дракона, принадлежащих к разным группам, не могут при встрече обойтись без драки. Люди — ниже драконов, но Король-Дракон знает, сколь искусны они в торговле. Есть и другие доказательства того, что люди способны выжить в этом мире. Кстати, население неуклонно растет. — Колдун встряхнул свой необъятный плащ, словно пытаясь избавиться от чего-то, пришедшегося ему не по вкусу. — Неплохо, если учесть, как мало их уцелело в первоначальном хаосе.
Удержавшись от вопроса по поводу последнего утверждения, так как Сумрак все равно не стал бы ничего объяснять, Уэллен решил поинтересоваться, что ждет его в ближайшем будущем.
— Нас привела сюда какая-либо особая причина?
— Да. Но путь наш будет еще быстрее и короче.
Уэллен едва успел приготовиться к новому перемещению.
На этот раз они оказались в обыкновенной кузнице. Кузня, устроенная в амбаре, была битком набита самыми разными металлическими изделиями. Нескольких предметов Уэллен просто не смог узнать. Открытая дверь справа манила обманчивой надеждой на бегство. Впереди же, у наковальни, трудился, не замечая вошедших, плотный, мускулистый, почти лысый человек.
— Мастер Беарн!
Кузнец, казалось, не удивился, услышав оклик. Предусмотрительно отложив в сторону то, над чем работал, он повернулся к пришельцам:
— Господин Геррод… Рад видеть тебя, господин. Уэллен обратил внимание на правильную речь кузнеца, однако интерес его был сосредоточен на имени, которым назвался чародей. Он задумался, может ли это быть настоящим именем закутанного в плащ волшебника, и решил, что вряд ли. Вероятно, тот назвал первое, что пришло в голову, не задумываясь о значении.
Беарн, казалось, не замечал ученого, чему последний был только рад.
Лицо чародея было скрыто в тени капюшона, однако голос выдавал скрытое волнение:
— Ты выполнил мой заказ?
От этого вопроса мастер Беарн словно бы съежился. Слегка пристыженный, он сказал с едва заметной горечью:
— Нет. За последний год я придумал многое, но все это не годится для твоего плана. — Беарн развел руками. — Если ты предпочтешь обратиться к другому кузнецу, я пойму тебя.
— Ты как нельзя лучше подходишь для этой задачи, мастер Беарн. И дед, и отец твой были самыми лучшими кузнецами. Каждый из вас одарил меня открытиями, которые, хоть и были бесполезны для того, что я описал, доказали свою полезность для чего-нибудь другого.
Тон чародея, едва ли не мягкий, удивил Уэллена, не ожидавшего, что закутанная в плащ фигура сохранила в себе столько человечности.
— Возьми. — В руках кузнеца возник кошель, и Беарн встряхнул его, заставив содержимое зазвенеть. — До будущего года, мастер Беарн.
— Но я не заслужил…
Хрустальные глаза в тени капюшона вспыхнули и засветились внутренним огнем, очевидно, не угасшим за долгие тысячелетия.
— Когда ты, кузнец, или твои потомки наконец выполнят мой заказ, он будет стоить всех заплаченных вашей семье денег… и даже больше!
Преклонив колена, Беарн поблагодарил чародея. Сумрак сжал плечо Уэллена.
— Идем.
Так же просто и быстро они оказались на каменистом склоне холма. Оглянувшись вокруг, Уэллен внезапно ахнул и зажмурился — яркое сияние едва не ослепило его.
— Полуостров… на закате бывает многовато блеска, — объяснил Сумрак, втискивая что-то в ладонь ученого. — Надень это. Поверх глаз.
Уэллен осторожно взглянул на полученный предмет. То была пара прозрачных линз, соединенных чем-то наподобие рамки. Дужка посредине, очевидно, предназначалась для переносицы. После нескольких попыток ему удалось пристроить предмет на носу — по крайней мере, он держался.
Он поднял глаза… и поразился увиденному.
Несмотря даже на защитные линзы, пейзаж ослеплял. Уэллену доводилось видеть залежи хрусталя, и он понимал, откуда берется этот чудесный блеск, но восхищение было безграничным…
— Это… это…
Сумрак за его плечом кивнул:
— Да. Вот почему и он, и они выбрали именно это место. Уэллен освободился от очарования зрелища.
— Кто — он? И кто — они?
Чародей плотнее закутался в свой широкий плащ.
— О первом тебе нет нужды знать. Он никуда не вмешивается и ничем не интересуется. Что до последних… вот они.
И земля расступилась у самых ног Уэллена.
Два чудовища, превосходящие размерами обоих людей, выбрались из каменистой почвы. Их когтистые лапы — или, скорее, даже руки — были отлично приспособлены как для рытья, так и для хватания. Тело почти целиком покрывал тускло-коричневый панцирь, а длинная голова заканчивалась забавным, утончающимся к концу рылом. Даже сквозь линзы ученый видел, что они блестят подобно здешней земле.
Одна из тварей заухала. Протяжные, мрачные звуки заставили сердце Уэллена трепетать. Однако ученый в нем был восхищен этими невероятными существами. Интерес и логика, подсказывавшая, что убежать ему все равно не удастся, удержали его на месте.
— Он — со мной, — сказал чародей ухавшей твари. Второй зверь тоже разразился уханьем, но его голос звучал тоньше. Хотя для Уэллена эти звуки означали лишь то, что твари потревожены, древний колдун, очевидно, отлично понимал их.
— Пока нет. Своей части договора вы не выполнили. Или вы все же нашли что-нибудь?
Твари в панцирях переглянулись, словно советуясь… и одна из них потянулась, чтобы схватить Уэллена.
Массивная тварь оказалась невероятно быстрой для своего сложения. Ученый, будь он предоставлен сам себе, уклониться бы не успел. Но едва огромная когтистая рука дотянулась до ткани его рубахи, он обнаружил, что стоит в нескольких футах позади Сумрака, который, таким образом, очутился как раз между своим смертным спутником и подземными обитателями.
Чародей тронул напавшего зверя кончиком обтянутого перчаткой указательного пальца.
Зверь с визгом свернулся в клубок. Другой, чувствуя, что они с товарищем преступили границы дозволенного, пятился и тоже визжал. Чародей, не обращая на него внимания, наблюдал за первым зверем. Уэллену, осмелившемуся подойти ближе, также ничего не оставалось, как только наблюдать.
Тело чудовища полностью скрылось под панцирем, словно у броненосца, которого оно так напоминало. Но трансформация продолжалась. Сворачиваясь все туже и туже, несчастный зверь визжал, что, очевидно, означало отчаянную мольбу о прощении. Сумрак лишь скрестил руки на груди. Тугой комок затвердевал, постепенно меняя очертания. Уэллен отметил, что тварь все больше и больше похожа на… камень.
Да, именно так. Облик зверя перестал быть неопределенным. Некогда могучее создание сделалось большим, вполне реальным валуном.
Чародей сухо, коротко хмыкнул.
— Если подумать, я не так уж сильно изменил его. Второй зверь упал на колени.
— Встань, — велела призрачная фигура.
Теперь Уэллен видел совсем другого Сумрака. Чародей обладал множеством обличий, видимо, созданных им в своем вековечном одиночестве.
Чудовище повиновалось.
— Глаз да глаз нужен за этими квелями, — бесцеремонно сообщил Сумрак своему спутнику. — Нрав у них подлый… — Затем он обратился к оставшемуся квелю. — Твой дружок через два дня вновь обретет прежний вид. Думаю, ему этого хватит, чтобы пожалеть о своем дурацком поступке. У нас уговор. И если вы не в силах выполнить свою часть сделки, это еще не повод требовать от меня чего бы то ни было! Если вы больше не желаете иметь дело со мной, то всегда можете договориться с ним.
Печальное уханье вновь опустившегося на колени квеля не оставляло сомнений, какого мнения он был о последнем предложении. Кто бы ни был тот, о ком говорил Сумрак, квель боялся его не меньше, а ненавидел — гораздо сильнее.
— Вижу, вам этого не хочется. Я вернусь на будущий год, как договорено. Быть может, вашим преемникам повезет больше.
Непреклонность в голосе Сумрака достаточно ясно говорила квелю, что в его присутствии здесь более нет нужды. Еще раз бросив тревожный взгляд в сторону заколдованного товарища, зверь вонзил когти в твердую почву.
С быстротой и сноровкой, способными вызвать зависть многих животных, тварь зарылась в землю. Несколько мгновений — и она совершенно скрылась из виду, не оставив почти никаких следов своего присутствия, разве что небольшой взрыхленный холмик. Очевидно, прокапывая себе ход, квель засыпал его за собой. Что же за легкие у этого зверя, — подумалось Уэллену.
— Ничего, — шепнул Сумрак самому себе. — Понемногу я соберу все, что нужно. — Объяснить смысл сказанного своему спутнику он не удосужился. — Возможно, в будущем столетии приготовления к этому заклинанию будут завершены…
Благоразумно молчавший Уэллен задрожал — но не из-за слов либо действий чародея. Дрожь возникла сама по себе и, хотя продолжалась совсем недолго, заставила ученого замереть. Точно такое же ощущение он испытал перед встречей с искателем и драконом. Пошевелившись, он постарался успокоиться.