Колчанов Артем. Возвращение «Иглы» (фрагмент)

   Но Дар вздохнул облегчённо только после того, как оказался в кабине дисколёта. Он наверно всё ещё не до конца верил в то, что его отпустили, причём даже не на море, а на другую планету, ещё недавно практически недоступную.
   Едва я поднял дисколёт в воздух, как они вдвоём попросили, чтобы я показал им строящиеся латянские межпланетные корабли. Время у нас было, и я решил не отказывать им в этой просьбе.
   Латянские межпланетники строились на орбите. Они не были предназначены для посадок на планеты. В центре строительства была большая орбитальная станция. С ней были состыкованы строящиеся корабли. Кораблей было шесть, но только два из них были более-менее достроены. Один - тот, который вернулся на внезапную модернизацию. Она заключалась в модернизации двигателей, которая немного увеличивала их мощность и намного - надёжность. Ну и полная переделка системы защиты от радиации. Второй корабль тоже уже достраивался, но уже без переделок, а сразу с необходимой модернизацией. Остальные корабли были в разной степени готовности, если на третьем не было разве что двигателей, то на шестом был единственно, что не доделанный до конца корпус.
   Двигатели на этих кораблях были плазменные. Источники энергии - латянские реакторы-преобразователи. Конечно, запас характеристической скорости для таких двигателей был намного меньше, чем для тех же ионных, но тяга намного больше. Эти корабли уже не во всём походили на земные корабли второй половины двадцать первого века, но всё же во многом напоминали их. На таких в принципе уже можно было лететь даже во внешние области планетной системы.
   Я провёл дисколёт в нескольких десятках метров от этой орбитальной верфи, естественно предварительно связавшись с ней по радио и предупредив о нашем пролёте. Мальчишки вдоволь налюбовались этой стройкой. Когда же мы начали удаляться от станции, с неё вызвали меня:
   – Капитан Стрельцов, уж если вы всё равно здесь, не могли бы вы забрать на планету одного человека?
   – Что-то случилось?
   – У нас тут травмированный, а челнок будет только завтра.
   – Насколько серьёзно?
   – Черепно-мозговая травма.
   – Ясно. Свободен ли большой гермошлюз?
   – Да.
   – Открывайте. На нас нет скафандров.
   Гермошлюз станции хоть и назывался большим, но дисколёт вместил лишь с большим трудом. Да и само шлюзование отняло почти четверть часа. Приказав мальчишкам оставаться на своих местах, сам я покинул кабину. Воздух в шлюзе был холодным и сухим. Хорошо ещё, что внутренний люк шлюза был открыт без промедления - меня приглашали проплыть внутрь станции, что я и проделал.
   Меня встретил уже знакомый по предыдущему визиту сюда координатор:
   – Здравия желаю, капитан.
   – Здравствуй, Орн. Кто пострадал? Кто-то из монтажников?
   – Нет, не из монтажников, командир Первого. Тренировались с экипажем. Врезался головой в переборку. Трещина в черепе со всеми сопутствующими "прелестями". Ему бы нужно в госпиталь побыстрее, пока не начались последствия.
   – Полковник Исонэ? Мне он показался очень ответственным профессионалом.
   – Подробностей я не знаю, но думаю, что от случайностей не застрахован никто… А случиться может всякое.
   – Где он?
   – Сейчас будет здесь.
   Уже через полминуты травмированный был доставлен к шлюзу. Один из доставлявших его людей был медиком, и он без всяких приветствий и предисловий выпалил:
   – Какие у вас перегрузки при спуске?
   – Можно обойтись вовсе без перегрузок.
   – Это очень хорошо. Вибрации?
   – Тоже можно обойтись.
   – Замечательно, просто замечательно.
   – Да ничего страшного, доктор, - сказал сам травмированный, - мне бы просто немного отдохнуть и всё.
   – Молчите, больной, здесь решаю я. У вас дырка в черепе, а вы - отдохнуть. Впрочем, отдохнёте - это точно. Месяц-два - это уж я вам гарантирую. Капитан, куда размещать больного?
   Я махнул рукой, приглашая следовать за мной. Воспользовавшись преимуществами невесомости, мы опустили полковника в кабину (если бы здесь была тяжесть, к кабине было бы не подступиться) и зафиксировали в кресле.
   Далее без заминок отшлюзовались и вышли в космос. Только тогда я спросил у полковника:
   – Дин, как себя чувствуешь?
   – Нормально.
   – А как на самом деле? Я спрашиваю не из праздного любопытства.
   – Паршиво, - вздохнул он, - голова звенит и кружится… Но самое главное - обидно. До первого полёт всего ничего… а меня в госпиталь… От подготовки отстранят, хорошо, если не навсегда.
   – Постараюсь тебе помочь, а сейчас лучше помолчи.
   – Слушаюсь.
   Я спустил дисколёт с орбиты очень аккуратно, без перегрузок и тряски, по пути связался с Рэем и обрисовал ему ситуацию.
   – Без проблем, - последовал его ответ, - госпиталь свободен больше чем наполовину. И если травма действительно невелика, справлюсь за несколько часов.
   – Благодарю вас, - снова подал голос полковник.
   – Поблагодарите после, а заранее не стоит.
   Когда мы прибыли на корабль, оказалось, что полковник Исонэ не может удержаться на ногах. До госпиталя нам его пришлось нести на руках. Вдобавок ко всему он ещё и потерял сознание. Уложив космонавта в контейнер, я отпустил ребят:
   – Можете быть свободными в пределах корабля. Выходить наружу не рекомендую. Советую сменить одежду на повседневную форму.
   – А мы как будем тут считаться? - спросил Младший. - Пассажирами или членами экипажа?
   – А как бы тебе хотелось?
   – Ещё и спрашиваешь.
   – Вообще-то это для вас совершенно неважно. Но если хотите, можете считать себя временными членами экипажа.
   – Но на форме две дополнительные эмблемы - космофлота и СБ.
   Я рассмеялся. Может быть для мальчишек это действительно важно.
   – Валяйте, будут вам эти эмблемы. Младший, покажи Дару корабль, только в зону погрузки не лезьте. Встретимся за ужином. А сейчас - свободны.
   Как только они скрылись за дверью лифта, я спросил у Рэя:
   – Что с полковником?
   – Жить будет.
   – А серьёзно?
   – Разве это несерьёзно.
   – Конечно серьёзно, но всё же?
   – Травма более обширна и глубока, чем предполагалось. Я, конечно, всё вычищу и заштопаю. Но, во-первых, после этого желательно провести регенерацию утраченных нервных клеток. Ну а, во-вторых, это всё равно было бы неполное лечение. Потому что у него, во-первых, основательное радиационное поражение организма - специфика профессии космонавта, во-вторых, есть не до конца залеченные последствия старых травм, ну и, в-третьих, определённая мутация генома, скрытая, но могущая проявиться в следующем поколении.
   – Короче, сколько ты намерен его здесь держать?
   – Не менее трёх суток, при условии, что не будет никаких осложнений.
   – Понятно.
   – Я не хочу делать что-то не до конца.
   – В таком случае все объяснения с госпиталем, врачами и космическим командованием на тебе.
   – А я и не отказываюсь. Вот прямо сейчас и объяснюсь. Продемонстрировать?
   – Не стоит.
   – Кстати, никто ещё не сказал ни слова против.
   – Ладно, ладно, верю. Кто из наших на борту?
   – По-прежнему Нок и Рель. Желаешь кого-либо сменить?
   – Пожалуй, сменю Реля, пусть походит с ребятами. А я поработаю, наверняка на этой работе снова почти что делать нечего.
   – А ты хочешь, чтобы было побольше? Могу устроить, для меня это раз плюнуть.
   – Не стоит, - улыбнулся я, направляясь к лифту.
   – Кстати, командир, не пора ли тебе повысить для Реля уровень допуска.
   – Это значило бы повысить звание, но этого я пока делать не хочу. И чем мал ограниченный звёздпилотский допуск?
   – Думаю, что он уже вполне заслуживает полного.
   – Подумаю, но не сейчас, однозначно.
   Погрузка на этот раз была произведена с опережением графика. Потому что всё необходимое наличествовало, было в нужном порядке рассортировано, ну и совсем немаловажным было то, что у погрузочной команды уже накопился опыт.
   Несмотря на опережение графика, отлёт мы переносить не стали, для этого пришлось бы срывать с мест раньше срока всех отправляющихся на Онни людей, а это нам показалось, не очень-то хорошо.
   Рив и Ог в этот раз оставались на Лате - продолжать работы по госпиталю, как организаторские, так и консультационные. Впрочем, последние большей частью взял на себя Эйк, и это было хорошее подспорье.
   Так что вечер перед отлётом у нас оказался свободным, неожиданно, но приятно неожиданно. Провести этот вечер мы отправились к Риву, он на этом настоял. Все, без исключения. Впрочем, я предлагал Дару свозить его домой, но он от этого категорически отказался.
   Но и весёлым этот вечер не получился - все были в той или иной степени уставшими. Ива-маленького и Ос дома не было - они отправились к матери Ос, но в большей степени это наверно было продиктовано присутствием Рива, который, находясь во взвинченном состоянии, никому из домашних не давал покоя.
   Меня удивил Сол, когда заявил, что должен обязательно побывать на Онни, практически ничем не мотивируя это пожелание. А заявление о том, что он обязательно должен услышать ту музыку, что сыграют мальчишки для оннцев, звучало для меня неубедительно. И я поначалу собирался ему отказать, но ему оказали поддержку и Рив, и Рель, так что пришлось согласиться. Но вот остался ли Сол этим доволен, я так и не понял, он выглядел каким-то неестественно для себя задумчивым и непроницаемым.
   Потом мы с Младшим и Даром прогулялись по ночному Гэзду и отправились на "Иглу", предоставив Риву лишнюю возможность повоспитывать своих внуков (Рив в этом процессе не делал особых различий между Релем и взрослым Солом).
   Вылетели мы ранним утром, ещё затемно. Ол и Нок отправились в инженерную рубку, а мы с Релем в главную. Оставшиеся три места в главной рубке заняли наши "личные" пассажиры: Младший, Дар и Сол.
   Реля я и в этот раз не разочаровал. Активировав управление стартключом, я отдал следующий приказ:
   – Первому пилоту принять управление и командование. Произвести взлёт и выход на маршрут по заранее утверждённому расписанию.
   – Слушаюсь, капитан, - ответил Рель с максимальной серьёзностью, - первый пилот управление и командование принял.
   Я откинулся в кресле и принялся с позиции наблюдателя следить за его действиями. Рель и в этот раз действовал безошибочно. Чётко провёл опрос, выдал предупреждения, связался с диспетчерской службой. Чётко и очень точно поднял звездолёт, вывел его за пределы атмосферы и положил его на курс практически без погрешности. И всё это в целом получилось у него лучше, чем в предыдущий полёт.
   Но больше всех этим был удивлён Сол. Странное выражение блуждало у него по лицу всё то время, пока Рель вёл корабль на ручном управлении. Ему явно хотелось многое расспросить, но заранее проинструктированный о недопустимости посторонних разговоров в рубке на активном участке, молчал. Но едва Рель провёл опрос и объявил о выходе на курс, не выдержал:
   – Вик, ты так легко доверил управление Релю, ведь он же мальчишка.
   В ответ на это я усмехнулся:
   – Я сам был таким же, когда оказался на месте пилота. Причём, в отличие от этого, практически в критической ситуации. А у Реля, в отличие от тогдашнего меня, имеется неплохая подготовка. Уровень допуска у него звёздпилотский, но пока ограниченный, до тех пор, пока мы не потренируемся в реальной Пустоте.
   А этим моим словам, ещё сильнее, чем Сол, удивился сам Рель:
   – Ничего себе, а почему я сам об этом не знаю?
   – Потому что не интересовался. Этот допуск у тебя с того момента, как ты посадил звездолёт на Лату. Поэтому и сейчас я тебя не подстраховывал, а просто наблюдал, как ты работаешь.
   – Так ведь это же… просто здорово!
   – Иди, навести пассажиров, а то и так тут задержался. Я остаюсь на контроле.
   – Слушаюсь, капитан, - улыбка так и не сходила с лица Реля.
   – Командир, - тут же вскочил Младший, - а нам можно с Релем?
   – Если он сам не против этого.
   Стоящий возле выхода из рубки Рель только махнул рукой, приглашая их следовать за собой. Когда же все они покинули рубку, я сказал:
   – Теперь можем говорить абсолютно свободно. Конечно, Рэй нас слышит, но скрывать что-либо от него бессмысленно.
   – И всё равно, я не понял.
   – Неудивительно. Похоже, что раньше не всё слушал, а что слушал - не воспринимал. Релю уже почти четырнадцать лет, он на столько и выглядит. Но не надо забывать того, что если учесть время, проведённое в иллюзорном мире Рэя, а он был там уже неоднократно, то ему уже семнадцать с большим хвостом. Он уже практически взрослый, взрослый в мальчишеском облике.
   – Но он и ведёт себя как мальчишка.
   – А что в этом такого уж страшного. Я тоже иногда так себя веду, - я усмехнулся, - следуя зову облика и того возраста, в котором пребывает физическая оболочка. Думаешь, если сделать тебя тринадцати или четырнадцатилетним, ты будешь вести себя так же, как сейчас? Если так, то глубоко ошибаешься. Да и примеров далеко искать не надо, вот Рив…
   – Дед почти не изменился. Разве что стал намного энергичнее и нетерпеливее, но всё равно серьёзным, как прежде.
   – А он и мальчишкой таким был, - я не удержался от улыбки, - разве что намного тише и скромнее.
   Сол на пару минут умолк, переваривая услышанное от меня. Потом, словно бы чего-то устыдившись, сказал:
   – Я просто не знаю, каким он был. С тех времён у него не осталось ни фотографий, ни записей.
   – Поверь мне, сейчас ты его видишь практически таким, каким он был тогда.
   – Трудно поверить, но попробую. Но вернёмся к Релю. У меня как-то в голове не укладывается, что младший брат - пилот звездолёта, настоящего звездолёта.
   – Тем не менее, это так. По результатам последних тестов и расчётам Рэя, индивидуальный потенциальный пилотский коэффициент Реля составляет около семи тысяч. Пилота с таким коэффициентом ни одно подразделение космофлота не упустило бы. И я постараюсь не упустить. Кстати, у Сергея тоже неплохой ИК получается, но на тысячу меньше Релева - не дотягивает до шести тысяч. У твоего деда Рива ИК ещё на тысячу меньше. У всех прочих, кто здесь изъявил желание пройти тесты, ИК не дотягивает и до звёздпилотского минимума.
   – Что говорят эти цифры?
   – Если говорить упрощённо - способность противостоять неопределённости Пустоты на уровне непрерывной чреды интуитивных озарений и возможно даже не до конца выявленному инстинкту.
   – Всё равно не понимаю, - виновато улыбнулся Сол.
   Я вздохнул:
   – Придётся углубиться немного дальше. Наши межзвёздные корабли движутся вне обычного, нормального пространства, в пространстве чрезвычайно необычном, которое мы называем Пустотой…
   – Об этом я знаю от деда, мне просто непонятен человеческий фактор в этом деле.
   – Пустота, по сравнению с обычным пространством, крайне нестабильна. Самое невероятное состояние в Пустоте - это состояние покоя. Любое тело, оказавшееся свободным в Пустоте, совершенно случайным образом обретает скорость, которая может теоретически оказаться бесконечно большой, хотя понятие скорости там условно. Корабль же держится в Пустоте при помощи пространственной установки. А движение происходит за счёт использования направленных в нужную сторону случайных импульсов и игнорирования всех прочих. Это происходит при воздействии на кристаллы теллитов векторным силовым полем. Но, как я уже сказал, Пустота нестабильна и неоднородна. Ближайший путь не всегда оказывается самым быстрым, и не все участки Пустоты проходимы для любого корабля. Искусство пилота заключается в выборе пути. Оптимального пути при том минимуме исходных данных. И, естественно, интуитивная компенсация ошибок бортового кибермозга, который в основном и управляет движением корабля. Короче говоря, хороший звёздпилот проведёт корабль через Пустоту быстрее, чем не очень хороший. А плохой может и вообще не привести никуда, а лететь по кругу в цепи микроотдач.
   – Искусство пилота в основном определяется интуицией?
   – Во многом именно специфической пилотской интуицией. Но не только ей. Важно пространственное мышление, определённо устроенная логика, как линейно-математическая, так и образная. Всё это должно присутствовать в определённом сочетании и в определённой пропорции. С большой степенью вероятности мы можем определить способности звёздпилота при помощи ряда тестов-испытаний, но всё же окончательное решение может дать лишь сама Пустота.
   Сол молчал, глубоко задумавшись. О чём он думал сейчас, неужели примерял на себе роль звёздпилота? Или же думал о чём-то своём. Я не мог знать. Внешне Сол был сильно похож на меня, намного сильнее, чем Рель, так действительно сын может походить на отца, хотя он и считает себя моим внуком. Он мне не чужой, мне небезразлична его судьба и его мысли. И тут я загадал, что если сейчас он попросит меня протестировать его на пилотские способности, то меня будет ожидать удача, корабль будет восстановлен, все наши дела на Лате и Онни закончатся удачно, у "Иглы" будет полноценный экипаж, и мы без проблем вылетим к Солнцу и Земле…
   – Вик, разреши мне пройти эти тесты, - негромко попросил Сол.
   Это меня обрадовало, но я решил не показывать своей радости:
   – Для чего это тебе нужно, Сол?
   – Я хочу разобраться в себе самом. Возможно, что это очень важно для меня.
   – Если так, то хорошо, ты пройдёшь эти тесты. Я даже обещаю ничем не вмешиваться в твою личную и неличную жизнь, какие бы результаты ни получились.
   – Когда это можно пройти?
   – Ха хоть прямо здесь и сейчас. Обстановка спокойная, времени свободного хоть отбавляй. Согласен?
   Он кивнул в знак согласия:
   – Чем раньше, тем лучше.
   – Тогда не будем откладывать. Рэй, ты нас слышал?
   – Разумеется, ты не давал приказания отключить микрофоны и не слушать.
   – Проведёшь тесты?
   – Как прикажешь.
   – Я не приказываю, а прошу.
   – Этого достаточно. Сол, можешь воспользоваться терминальной панелью слева от тебя, поворачивайся вместе с креслом, ага. Так, экраном будет вот этот прямоугольник на большом обзорном, - на экране запульсировала светящаяся рамка, - итак, начнём.
   И они начали. Рэй решил провести тесты в полном объёме. Сначала те, что требовали экрана и терминала. Для последующих был использован мысленный контакт через пилотский шлем. Последние тесты явно затягивались. Я не знал, по какой причине, но и отвлекать Рэя не стал, вряд ли эти причины могли быть причинами для беспокойства.
   За то время, что мы находились в полёте, Лата уже успела превратиться в звезду. Но через телескоп её по-прежнему можно было рассматривать во всей красе. Несколько хуже была видна цель нашего полёта. Но, тем не менее, были видны и Лутанг, и посёлок, даже люди были различимы в виде отдельных движущихся пятен.
   Когда в рубку вернулись Младший и Дар, Рэй ещё не закончил проверку Сола. И его фигура, облачённая в пилотский шлем, тут же привлекла их внимание:
   – Что он делает? - спросил Младший.
   – Проверяется.
   – Зачем? Нет, не зачем, а для чего?
   – Чтобы узнать, есть ли у него способности звёздпилота.
   – Звёздпилота? А зачем это ему?
   – Просто так, чтобы знать.
   – А если просто так, можно и нам провериться, чтобы тоже знать?
   – А зачем вам знать? - улыбнулся я.
   – Как это зачем, интересно ведь. Вдруг мы можем стать величайшими в истории звёздпилотами, но ничего об этом не знаем.
   – В таком случае отказать вам не могу. Но не боитесь ли вы и в самом деле оказаться такими вот пилотами. Ведь тогда я возьмусь за вас всерьёз, и возможно даже не очень-то считаясь с вашим мнением.
   – Не-а, не боюсь, - рассмеялся Младший.
   – Ну а ты, Дар?
   – А чего мне бояться, я не боюсь.
   – Тогда готовьтесь, скоро уже Рэй освободится, и мы его попросим.
   – А как готовиться?
   Я рассмеялся:
   – А как вы себя настраиваете перед великими деяниями?
   – Да никак.
   – Вот так и настраивайте.
   – Смеёшься ты всё.
   – Ага, смеюсь, не обижайтесь.
   – Ладно, не обижаемся.
   – Кстати, вас что, Рель прогнал?
   – Не, мы сами ушли. Он в инженерную рубку запёрся. И там они с Олом начали на таком языке изъясняться, что я даже не каждое третье слово понимаю. И это надолго. Что нам было делать. Побродили немного без него, потом сюда пришли.
   – Ладно, садитесь, передохните немного.
   Едва они оказались в креслах, Дар спросил, указывая на экран, где по-прежнему была картинка с телескопа:
   – Это Лата или Онни?
   Картинка изображала планету целиком. Голубую, укутанную облаками настолько, что очертания материков можно было лишь угадывать, но не наблюдать. Вместо ответа я разделил картинку и вывел в её вторую часть изображение Латы, сделав так, что диски планет оказались равны. На Лате облаков было заметно больше, и облака были ярче. Да и заметно было, что Лата больше.
   – Сейчас понятно?
   – Ага, это Онни была, а сейчас ты и Лату показал.
   – А какая планета красивее?
   Дар раздумывал несколько секунд:
   – Они обе красивые, потому что живые, сравнивать нельзя… А здесь можно увидеть другие живые планеты? Ваши планеты.
   – Если в записи, то без проблем.
   – Конечно в записи, в телескоп ведь их не увидеть, - это уже Младший.
   Я подключился к базе информатория и, разбив экран на много отдельных экранчиков, начал выводить в них изображения планет:
   – Солнечная Система, наша родная система. Вот это Земля, отсюда мы родом. Это Марс, искусственно преобразованная по типу Земли планета. Это Луна, спутник Земли, тоже преобразованный. Это Венера, это Меркурий. В Солнечной сейчас пять населённых и пригодных к жизни планет. Новосолнечная система. Планета Гамма - наша первая инозвёздная колония.
   – Она ещё больше Латы?
   – Да, побольше, после того, как покинут Дивер, Гамма - самая большая планета, населённая людьми. Это Бета, вторая планета Новосолнечной.
   Одну за другой я вывел на экран картинки населённых землянами планет. Потом несколько незаселённых, но включённых в планы колонизации. И все эти планеты, показанные в одинаковых ракурсах, были в общих чертах похожи. Похожи голубой атмосферой, белыми грядами и вихрями облаков, синью проглядывающего из-под облаков океана.
   – Они все красивые, - подытожил Дар, улыбаясь во всё лицо, - а почему ты не показал Дивер?
   Я восполнил это упущение, и вывел на экран изображение своей родины. Но воспользовался я изображением Дивера, сделанным до Скачка, до той всепланетной катастрофы. Дивер был гораздо меньше похож на все присутствующие тут планеты. Голубой цвет атмосферы не подчёркивался синевой мирового океана. Облаков было не настолько уж меньше, но располагались они специфически, что было связано с морями. Сама планета была заметно больше других. Ну и конечно освещение - два солнца вносили свою изюминку в облик планеты.
   – Наверно вот эта планета и есть самая красивая, потому что непохожая, выделяющаяся.
   Я только вздохнул, я тоже считал Дивер самой красивой планетой, но на это у меня были собственные мотивы: Дивер - моя родина.
   – А какой он после Скачка? - спросил Младший.
   Я снова вздохнул и вывел ещё одно изображение.
   – Очень жалко, - сказал Дар, - такая была планета.
   – Разве земляне не могут её возродить? - это спросил Сол, который, держа на коленях пилотский шлем, присоединился к нам.
   – Могут, но наверно уже не будут этого делать. Сменились ориентиры, ушла вперёд техника. Земле уже так остро не требуется база в этой области пространства. А просто так возрождать планету на таком удалении - слишком накладно. К тому же, Дивер - единственная подходящая планета в системе. И теперь там нет пригодных для жизни планет, которые становятся стартовыми площадками колонизации систем. Мы даже ближайшие планетные системы не заселяем, потому что там нет таких планет. А преобразовывать планету, перебрасывая ресурсы из других систем пока всё ещё слишком накладно.
   – Жаль… жаль эту планету.
   – Ну, какие результаты теста?
   – Рэй ничего не сказал, наверно ещё не обработал.
   – Да нет, я сразу обработал.
   – А почему не говоришь?
   – Ты хочешь, чтобы об этом узнали все здесь присутствующие?
   – А зачем мне это скрывать. Не томи, выкладывай.
   Рэй высказался в присущей ему манере. На экране, поверх всех планет, появилось большое изображение Сола, а под ним пылающие огнём цифры: 6844.
   – Твой потенциальный коэффициент немного уступает аналогичному коэффициенту Реля, но превосходит показатели всех прочих людей, протестированных мной по программе поиска пилотов для "Иглы".
   Сол, улыбаясь, посмотрел на меня, он явно ждал, чего я скажу, как отреагирую на это. Но я постарался никак не проявить своих чувств и промолчал. Тогда Сол спросил прямо:
   – Что скажешь?
   – Как я и обещал, комментариев не будет, никаких комментариев.
   – Ты хочешь сказать, что я должен сам подумать?
   – Комментариев не будет, - снова сказал я, но на этот раз позволил себе улыбнуться, и этим показать, что догадка верна.
   И в это время на меня насели мальчишки, им не терпелось пройти тест и узнать свои потенциальные коэффициенты. Рэй одно временно принялся за них обоих, с неприкрытым энтузиазмом.
   Сол же ещё пару раз попытался со мной заговорить, но я разговора не поддержал. Я не хотел оказывать на него никакого давления. Конечно, я бы не отказался иметь в экипаже пилота с таким ИК, но я не хотел ломать Солу жизнь, уже сложившуюся и во много устоявшуюся. Ели же он решится сам - совсем другое дело. Но не заманивать же его, расписывая романтику межзвёздных полётов. Пусть думает и решает сам, сегодня я с ним буду говорить только на отвлечённые от космоса темы. Но вот только Сол, похоже, на меня обиделся, или же постарался показать, что обиделся.