Коллинз Джеки. Голливудский зоопарк

   – Я всегда замечал, – печально произнес он, – что мне не удается иметь тех женщин, которых я сам хочу. Я хотел бы, прийдя домой и сказав жене: «Давай потрахаемся», услышать в ответ: «Да, дорогой, конечно, идем в спальню». Иногда мне кажется, что лучше иметь дело с проститутками. С ними всегда все ясно. Все, что им от тебя нужно, – это деньги.
   Поправив свое платье, Кэри выслушала Чарли.
   – Ты ошибаешься, – сказала она. – Многим девушкам ты нравишься сам по себе, как мужчина, а не как знаменитость. Ты очень привлекателен.
   – Ты правда так считаешь?
   – Да, конечно. Твоя проблема в том, что ты вращаешься среди не тех людей. Ручаюсь, все твои друзья – из мира шоу-бизнеса. Ты знакомишься только с теми девушками, которые мечтают стать звездами. Что у тебя с Филлипой?
   – У нас чисто дружеские отношения. Она славная, но слишком юная.
   Кэри поцеловала его в щеку.
   – Я ложусь спать.
   Он легко обнял ее за талию.
   – Ты не обиделась?
   – Все забыто. Будем друзьями, Чарли.
   – Хорошо, дорогая, я бы этого хотел.

46

   Санди очень огорчало, что Кэри испытывала антипатию к Клоду. Она знала, что он не из тех людей, кто сразу располагает к себе при первом знакомстве, но была уверена в том, что если бы они встречались в обществе, отношения между ними стали бы менее натянутыми.
   – Она взбешена тем, что не получит от тебя больших комиссионных, – заметил Клод. – Только ты могла выбрать черного агента. Она ищет повода поссориться со мной.
   – Кэри волнуется не из-за денег, – вступилась за подругу Санди. – Она искренне убеждена, что эта роль не для меня.
   Это был уик-энд; они загорали в патио у Санди. Девушке, наконец, удалось добиться, чтобы он приехал к ней в гости; Клод, похоже, наслаждался бездельем, Сначала Жан-Пьер держался с отцом застенчиво, робко, Мальчик ушел купаться с Катей.
   – Он тебя полюбил, – заметил Клод, – больше, чем свою мать.
   Санди захотелось спросить: – «Это правда, что она здесь с тобой?» – но вместо этого она закусила губу и произнесла:
   – Тебе не кажется, что ему следует вернуться к тебе? Катя – превосходная няня, она останется.
   – Он тебе надоел? – усмехнулся Клод.
   – Не говори глупости. Нет, конечно. Я бы охотно оставила его здесь. Я думаю о тебе.
   – Подумай о мальчике. С тобой он счастливее.
   – А съемки в Палм-Спрингс? Он поедет с тобой или со мной?
   – Мы оставим его здесь с няней. Ты будешь работать, создавать образ. Я не хочу, чтобы ребенок отвлекал тебя. Это будет не та дешевка, к которой ты привыкла, когда вся группа восхищается тобой, а ты лишь демонстрируешь свои груди. Кстати, мы будем жить в том доме.
   – Каком доме?
   – Где будет сниматься фильм, – зевнул Клод. – Вот увидишь, это тебе поможет.
   Позже она задумалась об их беседе. Она уже не была уверена в своих чувствах. Любит ли она его, или это просто физическое влечение? Он был испорченным, высокомерным, грубым. Как она могла полюбить такого человека?
   Она успокоила себя тем, что их отношения – временные и, вероятно, продлятся лишь до окончания съемок.
   Я становлюсь жесткой, заметила она, думаю лишь о своей выгоде. В каком-то смысле она использовала Клода, но и он использовал ее, значит, они в расчете.
   В Палм-Спрингс стояла невыносимая жара. Решение Клода жить и снимать в одном доме казалось странным.
   Дом, окруженный со всех сторон песчаными равнинами, был довольно красив. Рядом с ним располагались плавательный бассейн, теннисный корт, сауна, бильярдная – все дополнительные удобства, которыми оборудовали свои уютные убежища лос-анджелесские бизнесмены. Санди узнала, что Клод собирался спать с ней и снимать фильм в одной и той же спальне. Ей показалось ужасным ложиться в кровать, над которой нависали камера, осветительные приборы, кабели, микрофоны.
   – Я это не вынесу, – заявила она в первый вечер. – Тут нет уединенности, я словно нахожусь в витрине магазина.
   Он посмотрел на Санди.
   – Если хочешь стать актрисой, попытайся прожить эту роль и не жалуйся.
   С требовательным, придирчивым, грубым Клодом было трудно работать.
   Он придавал значение каждой детали, добивался совершенства каждого кадра.
   На натуру выехали только три других актера – человек, игравший роль мужа, и два молодых парня, врывавшихся в дом и насиловавших Стефани.
   Клод безупречно подбирал исполнителей. Эта троица идеально соответствовала образам. Муж был полным, слабым, с брюшком и плотоядным взглядом. У одного парня, худого светловолосого южанина, были зеленые глаза. За вторым парнем – смуглым, всегда собранным двадцатилетним красавцем Карлосом Ло, – Клод летал в Рио.
   Клод запретил Санди общаться с молодыми актерами за пределами съемочной площадки.
   Этот умный шаг дал блестящий результат.
   Четверо актеров стали персонажами фильма, и Клод манипулировал ими, как хотел.

47

   Герберт прочитал, что Санди Симмонс отправляется в Палм-Спрингс. Возможно, он последует за ней; он обманет Мардж, объяснив ей, что уезжает с Алленами. Она считала, что он по-прежнему работает у них.
   Вероятно, это станет решением всех проблем. Он найдет возможность представиться Санди; она, располагая деньгами и связями, сумеет помочь ему, быть может, увезет его в Европу, подальше от Мардж и ее обвинений. Идея нравилась ему.
   Вечером он проехал за Санди в Малибу. К его негодованию, у нее был гость. Сидя в запаркованной машине, разозленный Герберт увидел длинный черный «кадиллак», остановившийся около дома актрисы. Из лимузина вышел мужчина. Это означало, что она ляжет спать позже обычного, и ему придется ждать ухода мужчины, прежде чем он сможет подползти к окну и увидеть спящую Санди.
   Он откинулся на спинку водительского сиденья; брезгливо принюхавшись, решил, что нуждается в душе. Неплохо было бы вернуться домой пораньше и залезть в ванну, но он старался по возможности избегать Мардж; стоило ему войти в дом, как она требовала от него отвратительных половых актов.
   Распухшая старая мегера стала ненасытной. Герберта затошнило при одной мысли о жене.
   – Мне нужно поговорить с тобой, Герби, – жалобно бормотала она каждое утро. – Постарайся вернуться домой пораньше.
   Он не дурак. Он знает, почему она хочет, чтобы он приехал домой пораньше.
   Он, очевидно, заснул – когда Герберт посмотрел на циферблат, был уже час ночи. «Кадиллак» стоял на прежнем месте, хотя весь дом уже погрузился в темноту.
   Тело Герберта ныло от долгой неподвижности. Выскользнув из машины, он начал красться к дому. Было тихо. Когда Герберт подполз к окну, ОН согнулся возле него в своей обычной позе.
   Обнаженная Санди спала на спине. Рядом с ней лежал мужчина. Свою смуглую волосатую руку он небрежно откинул на живот девушки.
   Первой реакцией Герберта была боль – боль СТОЛЬ глубокая и сильная, что ему пришлось рыгнуть, чтобы избавиться от нее. Он смотрел, не двигаясь; его глаза пожирали очертания ее округлых совершенных грудей, длинных загорелых ног, узких белых полосок, оставшихся от купальника.
   Боль парализовала его. Он не шевелился до тех пор, пока она постепенно не ослабла, превратившись в глухую ненависть.
   Сучка! Почему она не дождалась его?
   Как охотно заглянул бы он сейчас в ее лицо, представ перед ней! Она бы стала изворачиваться, извиняться, вымаливать прощение. Все будет слишком поздно.
   Его внезапно охватило сильнейшее возбуждение, которое невозможно было сдерживать. Он судорожно кончил в брюки. Затем бесшумно, по-воровски, пополз назад к своему автомобилю, к Мардж.
   Мардж сидела в кровати и смотрела ночной фильм. Она уже поглотила четыре плитки шоколада «Херши», огромный пакет воздушной кукурузы, три упаковки с орехами и пару бананов.
   Она нуждалась во всем этом. Пища защитит ее от ярости, которая вспыхнет в Герберте, когда она скажет ему о том, что Луэлла все знает.
   Она не могла больше скрывать это от него. Хотя Мардж и отдала Луэлле тысячу долларов, женщина требовала остальное.
   В конце концов, она заснула с работающим телевизором и полуочищенным апельсином в руке; сок расплывался по покрывалу.
   Герберт прибыл значительно позже; он рассердился, увидев, что в доме горит свет. Он хотел войти незаметно, снять испачканные брюки и принять хороший горячий душ. Теперь Мардж начнет шуметь и вцепится в него.
   Он обрадовался, обнаружив, что она спит. Герберт двигался бесшумно, стараясь не разбудить жену.
   Он с трудом верил в то, что действительно видел Санди Симмонс в объятиях другого мужчины. Он знал, что иногда женщины – даже порядочные – нуждаются в сексе. Но Санди несомненно требовались лишь письма, которые он посылал ей. Она должна была дождаться его. Он ясно сообщил Санди, что в конце концов они будут вместе. Она заслуживала наказания.
   Когда он выключил телевизор, Мардж проснулась. С трудом раскрыв глаза и рот, она тотчас начала рассказывать ему правду.
   – Герби, я сделала глупость, ну, не такую большую глупость, какую сделал ты. Понимаешь…
   Он слушал в мрачном молчании; сознание того, что ему больше не придется заниматься с ней сексом, что он снова стал главным в их браке, лишь слегка ослабляло его злость. Она боялась Луэллы не меньше, чем следовало бояться соседки ему. Но он найдет способ расправиться с шантажисткой.
   Мардж заплакала. Он сухо, деловито спросил жену, что за люди прелюбодействовали с ней в соседнем доме. Сквозь всхлипывания она рассказала ему о «круге друзей», собиравшихся у Луэллы.
   Он принялся размашисто, с ненавистью бить ее по лицу и телу. Она стонала под ним, не смея кричать; он избивал Мардж до тех пор, пока ему не стало легче. Затем сел на край кровати и изучающе уставился на свои руки, худые белые руки с аккуратно подстриженными ногтями. Постепенно в его голове сформировалась идея. Идея, с помощью которой можно решить все проблемы. Он накажет Санди, отдаст Луэлле две тысячи долларов и избавится от угрозы разоблачения.
   Это была безумная идея, но она вполне могла сработать.

48

   Праздность не шла на пользу Чарли. Он стал беспокойным, неуверенным. Ему требовался одобрительный глаз кинокамеры.
   Доктора казались ему круглыми идиотами. Проскучав две недели в солнечном Палм-Спрингсе, он позвонил Маршаллу, чтобы сказать ему это.
   Он не нашел понимания у агента.
   – Ты должен отдохнуть, – сказал Маршалл. – В любом случае, сейчас тебе нечем заняться.
   – Я готов появиться в качестве гостя, – не сдавался Чарли. – Я согласен поработать несколько дней. Как насчет телешоу?
   Маршалл помолчал.
   – Оно тебе не понравится.
   – Ради Бога, дорогой мой, должно же быть что-то. После ухода с обеда Филлипе потребовалось для возвращения два дня. Она подождала, когда гости разъедутся.
   – Где ты была? – набросился на девушку Чарли. Она казалась грязной, неухоженной.
   – У друзей. Мы «путешествовали» два дня без передышки, это был потрясающий опыт. Я принесла тебе отличный гашиш.
   Ее зрачки увеличились, и он понял, что она пользовалась ЛСД. Чарли не одобрял этого. Одно дело – курить «травку», но все остальное – игра с огнем.
   – Я сделала очень интересное открытие, – сказала девушка. – Смешав «травку» со «спидом», я могу заниматься этим.
   – Чем? – резко спросил он.
   – Ну, трахаться. Ты меня понял – пользоваться той штукой, что висит у тебя между ног.
   – По-моему, тебе пора вернуться к маме. Если ты решила, что мне будет приятно услышать о том, что ты способна заниматься со мной сексом, лишь обалдев до безумия, тебе следует подумать еще раз.
   – Тебе так хотелось потрахаться. Все твои друзья, этот, как его, Клей, и Кэри – настоящая мерзость, я ненавижу их, они – фальшивое дерьмо!
   – И ты тоже, дорогая Филлипа, и ты тоже. На самом деле в тебе гораздо больше фальши, чем в них, потому что ты строишь из себя человека, которым ты не являешься. Ты действительно чокнутая, тебе это известно?
   – Ты – старик, – осклабилась она. – Глупый старик. Что скажешь о своей диете, длинных волосах, хипповском прикиде? Люди принимают тебя, потому что ты – кинозвезда. Они смеются над тобой. Ты нелеп, подумай об этом.
   Звонить Маршаллу было бесполезно. Одиночество в Палм-Спринге убивало Чарли. Если в ближайшие несколько дней Маршалл ничего не предложит, он всерьез подумает о возвращении в Лондон.
   Он грустил оттого, что в конце каждой дружбы он понимал, что его снова использовали. Даже Филлипа заявила, что его принимают везде, потому что он – кинозвезда. Ему не приходило в голову, что и она видит в нем знаменитость.
   Гнилые «звездочки» и обыкновенные девушки – все они в душе были сестрами; отличие заключается в том, что с первыми приятно трахаться.
   В город приехала Кэри, и Чарли угостил ее обедом.
   В ней все клокотало.
   – Этот французский режиссер – настоящий сукин сын, он погубит карьеру Санди. Он запер ее в доме и даже мне не позволяет разговаривать с ней больше десяти минут. Он возомнил себя Богом.
   – Кэри, дорогая, ты должна поговорить с Марш, я прохлаждаюсь тут без дела. Я всю жизнь работал, и нынешнее безделье сводит меня с ума. Я здоров, как бык. Попроси его найти что-нибудь для меня.
   – Но врачи сказали, что ты должен отдохнуть.
   – Да пошли они к черту, дорогая, я нуждаюсь в работе.
   – Я поговорю с Маршаллом. Я знаю, он считает, что тебе не следует сейчас уставать: в конце года тебя ждут два фильма. Ты приедешь на нашу свадьбу?
   – Мне бы не хотелось ее пропустить. Эй, дорогая, у меня есть отличная идея. Сколько гостей вы пригласите?
   – Пятьдесят. Мы обидим весь Голливуд, но я не выношу войну мафий. Будут только родственники и самые близкие друзья.
   – Почему не устроить торжество здесь?
   – Где?
   – Здесь, у меня. В этой дорогой арендованной хибаре. В саду будет чудесно. Мы пригласим священника. Доставим всех на специальном самолете. Это отличная идея. Мой свадебный подарок тебе и Маршаллу.
   Она засмеялась.
   – Почему бы и нет? У нас еще ничего не организовано.
   Подавшись вперед, она поцеловала Чарли в щеку.
   – Думаю, это будет замечательно. Мы сможем все подготовить к субботе?
   – Положитесь на меня. Я смогу себя чем-то занять.
   Чарли хотел, чтобы свадьба была необыкновенной. Он знал Маршалла много лет и любил его. Кэри ему тоже очень нравилась.
   Он нанял секретаршу по имени Мэгги и поручил все мелочи ей, сообщив девушке свои пожелания. У нее был широкий приплюснутый нос, рыжие полосы и веснушки. Она составляла ему компанию. Умела слушать и не слишком много говорила сама. Чарли решил, ЧТО болтливость вышла из моды.

49

   – Прими эти таблетки.
   – Я сказала тебе, что не пользуюсь лекарствами. Меня от них тошнит, и я не нуждаюсь в снотворном.
   Санди лежала в постели с Клодом; над ними, точно третий человек, маячила камера. Было три часа ночи.
   Санди очень устала, ей хотелось закрыть глаза и провалиться в сон.
   Весь вечер Клод находился в странном настроении, разговаривал с ней о фильме, его героях, о смысле картины. Затем в час он захотел позаниматься любовью; ей показалось, что он превзошел самого себя; Клод прекрасно владел ситуацией и своим телом. Он доводил их обоих до грани, останавливался, зажигал сигарету, несколько секунд бродил по комнате. Финал был ошеломляющим. Сейчас она испытывала ощущение покоя, удовлетворенности, а он уговаривал ее принять таблетки.
   – Я хочу, чтобы ты их проглотила, – настаивал Клод. – Это необходимо.
   – Почему?
   – Слушай, я сказал тебе – если ты завтра хорошо поработаешь, я отпущу тебя на свадьбу твоей подруги. Я уступаю тебе, и ты уступи мне. Прими их, и перестань упрямиться, точно ребенок.
   – Нет, Клод, я не приму таблетки. Если мы начнем снимать в семь, я еще буду сонной.
   Он вздохнул.
   – Умница – ты будешь сонной, именно такой ты мне нужна. Сонной и заторможенной. Я собирался поймать тебя врасплох, но поскольку ты проявляешь упрямство… Утром мы снимем эпизод с изнасилованием. Я не хочу, чтобы ты вставала с постели.
   – Господи! – Она не поверила ему. – С неумытым лицом и грязными зубами?
   – А какой, по-твоему была Стефани, когда парни ворвались в дом? Спала, так ведь? И она приняла снотворное. Именно так мы и будем снимать. Если хочешь быть актрисой, слушайся меня.
   Она неохотно проглотила таблетки и закрыла глаза. В эпизоде не было диалогов, только много борьбы. Как будет снимать это Клод? Наверно, даст крупный план с ее лицом, поэтому он хочет, чтобы она выглядела естественно.
   Она заснула без тревоги. Он – блестящий режиссер. Она доверяла ему.
   Прежде всего, она почувствовала, что с нее сорвали простыню, и затем на Санди навалилось нечто тяжелое.
   Она попыталась освободиться. Ее ночная рубашка с треском разорвалась.
   Она попробовала открыть глаза, но слепящий свет тотчас заставил ее сомкнуть веки.
   – Отпустите меня, – сказала она; в голове ее был туман; она снова открыла глаза и в изумлении увидела перед собой лицо Карлоса Ло. Он сидел на ней верхом, обхватив руками ее груди; его дыхание было тяжелым, прерывистым.
   Рядом с ним над Санди склонился другой актер, он тихо смеялся.
   – Это еще что такое? – запротестовала она. Санди была обессилевшей, слабой, сонной.
   – О, негодяй, – пробормотала она. – Негодяй. Он и правда это снимает. Он действительно позволит этим панкам изнасиловать меня.
   Она начала бороться, но у нее не было сил.
   Один из актеров прижал ее руки к кровати, второй раздвинул ноги актрисы; когда мужской член вошел в нее, Клод оказался над Санди с камерой в руках; объектив приблизился к лицу девушки.
   – Негодяи! – еле слышно закричала она.
   Затем пришел черед худого парня; его злые зеленые глаза улыбались ей. Она лежала на спине. Бороться не имело смысла. Слишком неравными были их силы.
   Насилуя Санди, парень кусал ее лицо. Когда он слез с девушки, камера прошлась по ее телу, точно еще один любовник.
   Санди не шевелилась; она лежала на кровати, словно распятая.
   – Я никогда не прощу тебе этого, Клод, – сказала она, – никогда.
   – Может быть, простишь, когда прочитаешь восторженные рецензии.
   Он небрежно опустил портативную камеру. Санди за метила, что большая камера все еще работает. Молодые актеры удалились.
   – Кстати, – сказал Клод, – познакомься с моей женой.
   Из-за большой камеры появилась изящная блондинка. На вид ей было чуть больше тридцати. Она приветливо улыбалась.
   – Не волнуйся дорогая. Клод так работает. Конечный результат важнее всего, я уверена, ты с этим согласишься.
   Санди села, подтянув колени к груди. Она не верила в реальность происходящего.
   – Мы знали, что ты подойдешь на роль Стефани. У тебя прекрасное тело. Клоду повезло насладиться им.
   Но теперь, увы, ситуация изменилась. Уверена, ты поймешь. Возможно, после съемок мы придем к какому-то соглашению. Заключим – как это назвать? – тройственный союз. Полагаю, я сумею научить тебя кое-каким штукам, которые неизвестны даже Клоду.
   – Неужели вы думаете, что я останусь здесь и закончу этот фильм? – Санди старалась говорить сдержанным голосом.
   – Ты поступишь очень глупо, если откажешься. Ты от этого ничего не выиграешь, зато многое потеряешь.
   Санди изумленно засмеялась. Это напоминало дурной сон; девушка все еще была сонной, вялой, слишком уставшей для спора.
   – Тебе не остается ничего иного, кроме того как закончить фильм, – продолжила жена Клода. – Во-первых, есть контракт. Во-вторых, в случае твоего отказа отснятый материал будет использован – ты понимаешь, о чем я говорю – конечно, не в этой картине. Санди Симмонс за пределами съемочной площадки. На такие вещи большой спрос.
   Санди посмотрела на Клода.
   – Почему?
   За него ответила жена.
   – Потому что Клод – художник, гений; он во всем добивается совершенства. Из снятого сегодня он использует твои глаза, лицо. Эти куски безупречны. Тебя назовут великой актрисой. Погоди, дорогая, когда фильм выйдет на экраны, ты еще будешь благодарить нас.
   Санди неуверенно встала с кровати. Она казалась себе грязной, использованной. Ей хотелось поскорей убежать от двух этих больных людей, выбраться из этого дома.
   Она надела джинсы и майку.
   – Куда ты? – спросил Клод, когда Санди, пошатываясь, направилась к двери.
   – На свадьбу.
   – Хорошо. Но завтра работаем, как обычно. Я уверен – подумав, ты поймешь, что мы все делаем правильно.
   Она взяла свою большую сумку и молча покинула дом. К счастью, ее автомобиль стоял неподалеку. Она опустила голову на руль и попыталась решить, куда ей поехать. Она не доберется до Лос-Анджелеса в таком состоянии. Однако больше ей было некуда податься.
   Часы показывали семь утра. Отель?
   Внезапно она вспомнила про Чарли Брика. У него есть дом. Сегодня Кэри выходит замуж. Порывшись в сумке, нашла адрес, поехала к ближайшей бензоколонке и спросила, в каком направлении ей следует ехать.

50

   Чарли проснулся рано. Он любил плавать до жары. Он хотел все проверить утром, осмотреть патио, убранные цветами аркады, специально установленные для свадьбы, обследовать помост, на котором будут стоять молодожены.
   Длинные белые столы ждали, когда их заставят явствами. Полосатые тенты закрывали их от солнца.
   Он бережно положил две кинокамеры, японский «аргус» и «болекс», на специальный столик. Рядом с ними лежали фотоаппараты – «лейка», «роллейфлекс», «пентакс», а также коробочки с пленкой.
   Кэри должна была приехать в одиннадцать, поставщики провизии – в полдень, священник – в час, гости – в два часа.
   Бракосочетание начнется в половине третьего. Времени достаточно.
   Он посмотрел на часы. Начало восьмого. Почти все готово. Он задумался о том, что ему надеть. Наверно, следует позвонить старине Маршаллу, разбудить его и пригласить на кофе. Маршалл с друзьями остановился неподалеку.
   Чарли услышал шум подъехавшего автомобиля. Он направился к дороге, чтобы посмотреть, кто ЭТО. Автомобиль, завизжав резиной, Остановился; из него выскочила Санди Симмонс.
   В первый момент он не узнал ее. Волосы девушки были растрепаны, под глазами залегли кии. Оглядев ее целиком, он вспомнил актрису. Такой фигуры нет ни у кого!
   – Ты прибыла рано, дорогая, – сказал он; заметив, что ей, похоже, не удается навести глаза на резкость, он взял девушку за руку. – Эй, в чем дело?
   Она оперлась о его руку, удивляясь тому, что она сумела найти дом. Ее тошнило, она испытывала слабость.
   – Меня сейчас вырвет, – пробормотала Санди.
   Чарли отвел ее в туалет, находящийся внутри дома. Он поддерживал девушку, пока ее рвало.
   Что с ней? Она перебрала спиртного? Или выходит из неудачного «путешествия»?
   Под тонкой майкой у Санди не было ничего. Она, вероятно, поссорилась с приятелем. Но почему она приехала сюда?
   Когда Чарли увидел, что ей стало лучше, он оставил ее одну. Отправившись на кухню, он попросил прислугу сделать ей чай и тосты. Чарли выпил большой бокал яблочного сока и проглотил две ложки пшеничных зерен с медом. Он сейчас усиленно заботился о своем здоровье.
   Санди покинула ванную лишь через двадцать минут. Она умыла лицо и зачесала волосы назад.
   Взяв девушку за руку, он повел ее в столовую и заставил выпить горячий сладкий чай, ждавший там Санди.
   Они оба молчали.
   Она откинулась на спинку кресла, разглядывая сквозь стеклянную дверь приготовления к свадьбе.
   Он подумал о том, что еще никогда не видел столь красивой женщины.
   – Такого чая я не пила после Лондона, – сказала она наконец. – Можно еще?
   Он налил ей вторую чашку.
   – Я всегда вожу с собой собственный чай, – отозвался он с акцентом кокни в голосе. – Эти несчастные янки ничего не смыслят в чае.
   Она мягко улыбнулась.
   Зазвонил телефон; Санди испуганно замахала руками, показывая, что ее здесь нет.
   Это был Маршалл. Чарли быстро закончил беседу, пообещав перезвонить позже. Повернувшись к Санди, он сказал:
   – Тебе не кажется, что мне следует знать, что произошло?
   Она кивнула.
   – Наверно, да, раз уж я свалилась вам на голову. Это длинная история; я ужасно себя чувствую. Больше всего на свете мне сейчас хочется принять душ и заснуть. Я приехала сюда, потому что не хотела пропустить свадьбу Кэри. Я не хочу, чтобы она что-то узнала. Не стоит омрачать ей сегодняшний день. Понимаешь, она оказалась права, она давно меня предупреждала, что…
   Санди внезапно замолчала; в комнату вошла Мэгги; на девушке была короткая махровая пляжная куртка. Она стянула свои рыжие волосы в несколько пучков.
   – О, извините, я помешала? – бодро защебетала она. – Я решила встать пораньше и помочь.
   – Все в порядке, дорогая.
   Чарли растерялся. Мэгги никогда не поднималась с постели раньше десяти часов. Она была чертовски любопытной.
   – Мэгги, это Санди Симмонс.
   – Привет, – сказала Мэгги; она села и взяла тост.
   – Думаю, твоя комната уже готова, – обратился Чарли к Санди. – Знаешь, дорогая, твой ранний приезд для меня – приятный сюрприз.
   Он повел ее на второй этаж.
   – Не обращай внимания на Мэгги, – сказал актер. – Она идиотка. У тебя есть туалеты для свадьбы?
   Санди покачала головой.
   – Даже туфель нет.
   – Если ты напишешь свои размеры, я пошлю кого-нибудь в «Сакс».
   Он проводил девушку в комнату для гостей, выходившую окнами в сад.
   – Вы очень добры, – произнесла она. – Позже я вам все объясню, но обещайте мне, что вы ничего не скажете Кэри.