Кондаурова Елена. Хранительница (Там, за синими морями…)

   — Вставайте, хватит валяться, — сказала она им, потом без сил опустилась на траву и отключилась.
   Злой и грязный Таш, сорвав с себя остатки веревок, наклонился над ней и, поняв, что она просто спит, ринулся в свалку — ему не терпелось хоть кого-нибудь прибить. Франя и Венк поспешили за ним, но их ждало разочарование — разбойники уже благополучно перебили друг друга. Таш стоял между ними в бессильной злобе — даже добить было некого. Подбежавший Франя остановился рядом с ним, тоже оглядывая побоище.
   — Таш, ты хоть понимаешь, что нас с тобой эти козлы чуть не утопили, как слепых кутят! Если бы Рил не начала вертеть перед ними своей попкой, нам пришел бы полный…!
   — Да, такого со мной не случалось с тех пор, как нас с Самконгом поймали конкуренты. — Хмуро согласился Таш. — Тогда нас тоже так спеленали, что мы выбрались чисто случайно.
   Франя подозрительно глянул на Таша.
   — Не бреши, что-то я такого не помню!
   — А тебя с нами еще не было. Мне было пятнадцать, а Самконгу — семнадцать.
   — Ну, тогда ладно. А кстати, что это за танец, который Рил отплясывала? Она тебе его раньше не танцевала?
   Таш отрицательно покачал головой. Франя принялся было рассуждать о бесчисленных достоинствах этого танца, но Венк, который, прихрамывая, уже бродил между убитыми и вытаскивал у них деньги, прервал его:
   — Таш, твоя девчонка хорошо поработала. Их было много, наверное, трудно было их всех положить. Вон, как она устала.
   Таш и Франя уставились на него. Не выдержал Франя.
   — Ты хочешь сказать, что это она их? То есть, я хочу сказать, нарочно?
   Венк посмотрел на него, как на идиота.
   — Само собой. Ее, наверное, моя бабка научила. Она все время вокруг нее крутилась.
   — Постой, а Уварда тут причем?
   Вопрос Венка озадачил.
   — Так ведь она же ведьма, вы что, не поняли? Она такие штуки раньше часто проделывала. Живем на отшибе, сами понимаете. Подвалят какие-нибудь уроды, так бабка перед ними и начинает раздеваться. По-моему, тут главное — внимание отвлечь. А на ее грудь стоит посмотреть, правда, Франя? Так вот, и они смотрят-смотрят, а потом как начнут друг друга долбить. Только бабка после этого сразу спать ложилась, так что мне приходилось одному трупы в болото таскать. Когда малой был, тяжеловато приходилось.
   Таш с Франей молча переглянулись, и Таш спросил:
   — Франя, а она перед тобой не раздевалась?
   Франя сглотнул.
   — Нет, я ее сам раздевал.
   Таш отвернулся, пряча улыбку.
   — Ну, твое счастье!
   Как бы там ни было, а нужно было быстрее двигать дальше. Спящую Рил Таш посадил себе на спину, а Франя привязал для надежности веревками, которыми их раньше связывали разбойники. Как рассказал Венк, эти веревки плели из какой-то болотной травы, и они отличались большой крепостью и шершавостью, что и не дало Ташу и Фране самостоятельно из них выбраться.
   — А знаешь, Франя, — сказал после этого рассказа Таш, — если я захочу когда-нибудь нанять телохранителя для Рил, я, пожалуй, возьму какого-нибудь болотника. Среди них попадаются неглупые люди.
   На что Франя ответил:
   — А чего далеко ходить, возьми Венка, если пообещает, что не будет пялится на нее, как дурак.
   Глаза Венка загорелись надеждой, и он быстро сказал:
   — Я не буду.
   Таш и Франя заржали, как кони, а Венк, поняв, что выдал себя с головой, смутился, как красная девица, чем вызвал еще больший смех.
   Из болот они выбрались под вечер, к счастью, безо всяких приключений. На ночлег устроились рядом с речкой, чтобы смыть с себя вонючую болотную грязь. Рил все еще не просыпалась, и Таш обеспокоено наклонялся над ней каждые пять минут. Проснулась она только тогда, когда развели костер и стали готовить еду. Франя хотел сразу же обо всем ее расспросить, но Таш не дал, пускай сначала поест, а потом расскажет, если захочет. Но она мало, что смогла рассказать, чтобы удовлетворить Франино любопытство. Да, она знала, что Уварда — ведьма, она так сама сказала. Но ничему такому она ее не учила.
   — Понимаешь, Франя, это само собой получилось. Я сначала смирно стояла, как Венк велел, а потом вижу — вас уже топят. И я поняла, что просто не успею всех перебить. По-моему, у меня крыша съехала, раз я такое начала творить, что теперь самой стыдно. Но тогда я точно знала, что делаю. Я их всех насквозь видела, их мысли, их желания, все, в общем. Я их связала, и… У них против меня не было ни единого шанса. А они, правда, все умерли?
   — Все до единого, нам даже добивать никого не пришлось. Но ты мне все-таки скажи, что это ты там отплясывала?
   Рил покраснела так, что это было видно даже в темноте.
   — Это такой танец, я его вспомнила, когда увидела у Будиана вот эти тарелочки. Наверное, меня учили ему еще в той, прошлой жизни, которую я забыла.
   — А ты можешь его для нас станцевать? — Слегка заискивающе попросил Франя.
   — Его танцуют в специальном костюме. Я сошью, когда мы где-нибудь остановимся, и тогда станцую.
   — Но сегодня ты его танцевала безо всякого костюма!
   — Франя, если бы у меня был костюм, я бы переоделась и танцевала в костюме! Или мне нужно было прямо там начать его шить, пока вас топили?
   Конец спору положил Таш.
   — Рил, спляшешь этот змеев танец, когда захочешь. Ты мне лучше вот что скажи, Уварда тебя действительно ничему не учила?
   — Да нет, так, кое-что объясняла, рассказывала. Совсем немного, правда. Но тому, что я на болоте делала — не учила, это я без нее вспомнила, как и все остальное.
   — Остальное?
   — Да. Я теперь могу невидимой ходить куда хочу и узнавать все, что мне нужно.
   — Как это?
   — Это нетрудно. Как спишь, только наяву. Представляешь себе того, кого хочешь увидеть, и видишь. Я вас видела, когда вы спали на островке. — Все переглянулись, а Рил продолжила: — А еще я князя навестила. Я хотела тебе раньше рассказать, но боялась, что ты не поверишь. Я зашла в его палатку и видела, как он обсуждает, как нас поймать с каким-то странным человеком.
   — И чем он странный?
   — Он больной. Он хромал, и я чувствовала, как у него все болит. Его зовут Ведагор, он, по-моему, главный у следопытов.
   — И что он сказал?
   — Он сказал князю, что здесь нас искать уже нет смысла, мы, наверное, ушли через болота. Надо начинать искать в Биное. А еще он сказал, что наш проводник просто гений, он никогда такого не встречал. Это он про тебя говорил, Франя!
   Франя сидел, медленно надуваясь от гордости. Если тебя хвалят друзья — это приятно, но похвала врага — приятна вдвойне.
   Таш, уже предвидя возможные разглагольствования друга на эту тему, поспешил перевести разговор в более практичное русло.
   — Надо дать знать Самконгу про этого Ведагора. Пусть как-нибудь решит этот вопрос.
   С этим Франя не мог не согласиться.
   Рил, глянув на гордого собой Франю, неожиданно расхохоталась. В ответ на вопросительные взгляды она объяснила, захлебываясь смехом.
   — А вот Уварда в тебе ошиблась! Она сказала мне, что ты с первого взгляда понял, что она — ведьма, а ты, Таш — с десятого. А меня назвала наивной деточкой за то, что я не догадалась. А вы, оказывается, сами ничего не поняли, умники!
   Для Франиного самолюбия это был холодный душ. Он до сих пор не мог вспоминать без дрожи, что спал с женщиной, которая оказалась ведьмой, и чувствовал себя полным кретином, что не догадался об этом, хотя все было ясно, как белый день. Она даже не маскировалась. Он молча отвернулся и натянул плащ на голову. Рил поняла, что переборщила и жалобно посмотрела на Таша.
   — Ничего, утро вечера мудренее! — Успокаивающе шепнул он ей.
   Рил вздохнула, и пошла заговаривать синяки у побитого и очаровательно смущающегося Венка.

Эпилог

   Примерно в то самое время, когда Рил мирно засыпала, обнимая своего любимого, очень далеко от кишащих комарами и разбойниками болот, на прекрасном острове, лежащим где-то там, за синими морями, шел разговор как раз об этих, смотрящих свои сладкие сны путешественниках.
   — Итак, она выбралась из Ольрии и теперь направляется в Биной, Хемсус! — Говорил его светлость своему слуге, накрывающему ужин. Сам белый жрец был хоть и одет в одежду привычного белого цвета, но сейчас мало чем напоминал того громовержца и молнеметателя, в образе которого он появлялся перед очами покойного ныне Тито-са и не менее покойного отца Вигория. — И я плохо знаю свою ученицу, если после этого она не потащится в Вандею! А Вандея лежит на берегу моря. Надо было отвезти ее в степь! — Неожиданно резко выразил он свое сожаление.
   — Против степи были свои возражения. — Мягко напомнил ему светловолосый и голубоглазый, чем-то неуловимо напоминающий херувима Хемсус. Если бы Рил довелось его увидеть, она бы сразу поняла, с чьим народом она теперь одной крови.
   — Да, но она была бы хоть немного дальше от нас.
   — Она и сейчас не близко. — Изящно пожал плечами продолжающий накрывать на стол херувим. — Да и вряд ли ей придет в голову навестить Острова. В крайнем случае, можно закрыть их для посещений.
   — Да. И, наверное, лучше будет сделать это прямо сейчас. Мудрейшие снова начали нервничать после того, как она так изящно развалила ольрийский храм.
   Хемсус негромко засмеялся.
   — Я готов прямо сейчас отдать свою душу Свигру, если у нее не вышло это случайно!
   — Ты прав, милый! — Его светлость ласково посмотрел на своего слугу. — Но эта дура такая непредсказуемая! Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. Ты знаешь, что единственным, кого она соблазнила, когда жила в Ольрии, был старый изгой? Ну, кроме ее мужа, конечно!?
   — Что?! — Хемсус едва не подавился смешком. — ОНА — соблазнила изгоя?!! Зачем?
   — Вот-вот, ты тоже не понимаешь! Она, которая в принципе могла соблазнить и заставить делать все, что она захочет, кого угодно!! Даже тебя, меня или любого из мудрейших, не говоря уж о каких-то там материковых королях и князьях! И как она воспользовалась своей силой?! — Снова вспылил его светлость. — Не говори об этом никому, Хемсус! Над нами будет смеяться весь Храм!
   — Я нем, как рыба, господин Кибук! — Согласился херувим, наливая в бокал вина и протягивая его хозяину.
   Тот благодарно взял. Ему действительно нужно было успокоиться.
   — А вот интересно, на материке хоть кому-нибудь удалось выполнить условие, которое вы поставили на это заклятие? — Как бы между прочим поинтересовался Хемсус.
   Кибук расхохотался. Искренне.
   — Ты шутишь, милый? Там же «вилка»! По-моему, это было гениально! Чтобы избавиться от заклятия, от этой дуры нужно всего лишь отказаться, но уже после того, как заклятие начнет на тебя действовать! Признайся, что за все эти годы ты так и не смог этого сделать!
   — Так же, как и вы, господин Кибук! — Чарующе улыбнулся херувим, подслащивая пилюлю. — Да и никто не мог.
   — Тут ты прав, дорогой. Если уж даже мудрейшие… Это было гениально! — Повторил он. — Но так унизительно постоянно попадать в свою же собственную ловушку!
   — Это только лишний раз доказывает ее гениальность! — С тщательно отмеренной дозой восхищения сказал внимательно наблюдающий за хозяином раб.
   — Знаешь, Хемсус, — через некоторое время продолжил Кибук уже гораздо более спокойным тоном, — за все время, что ты мне служишь, я ни разу не пожалел, что даровал тебе бессмертие!
   Светловолосый херувим нежно улыбнулся в ответ.
   — Те полторы тысячи лет, что я нахожусь рядом с вами, ваша светлость, были самыми интересными в моей жизни! Мне не хотелось бы, чтобы все закончилось!
   — Да, разумеется! — Уже серьезно согласился его светлость. — Но пророчество, к сожалению, пока никто не отменял, и потому мы должны все же позаботиться, чтобы моя бывшая ученица не получила никакого намека на возможность привести его в исполнение.
   Наутро Франя даже не вспомнил о досадном разговоре, случившемся накануне. Все были рады, что ночь прошла спокойно, и еще больше рады, что путешествие продолжится уже по твердой земле, земле Биноя. Хотя до его столицы Бинира, где они планировали получить помощь, было еще топать и топать, на душе у всех было легко, потому что дорога не грозила им хоть сколько-нибудь значительными неприятностями. Местные романтики большой дороги вряд ли успели забыть Таша или Франю, а если все же успели, то у последних было много способов напомнить о себе тем, у кого короткая память на такие вещи.
   Поездка до столицы, проделанная ими с максимальной быстротой и комфортом, которые они могли получить в дороге, заняла у них неделю, да и в самом Бинире они задержались на столько же. Рил так и не удалось посмотреть столицу, потому что ее сразу же упрятали в глубокий полутемный подвал одного из невзрачных каменных домов. Таш клятвенно обещал ей показать все, что она пожелает, в следующий раз, но вид у него при этом был таким виноватым, что Рил не удержалась и начала смеяться. Она совсем не возражала против того, чтобы немного отдохнуть после всех перипетий их бегства из Ольрии. Тем более что Ташевы ребята, обогнавшие их всего на несколько дней, передали ей гитару вместе со слегка отощавшим в дороге Пушком, и у нее было, чем заняться. Таш посмеялся вместе с ней и отправился готовить их отъезд.
   Почти весь путь до Вангена Рил проделала в закрытой карете с чьими-то фамильными гербами, изображая из себя благородную даму, которая отправилась в паломничество к святым местам. Ее охранниками были, разумеется, Франя и Таш со своими подопечными, а Венку, которого так и не удалось уговорить постричься и побриться, пришлось ехать рядом с кучером под видом случайного попутчика.
   Биной был довольно густонаселенным королевством, и Рил не разрешили высунуть из кареты даже нос. Она так и не увидела ни прекрасные столичные соборы, ни удивительной красоты озера, мимо которых они проезжали, ни знаменитые на весь материк бинойские виноградники. Но зато их никто так ни разу и не остановил, и весь путь до столицы Вандеи они проехали всего за три дня, останавливаясь только на ночь и затем, чтобы сменить лошадей. Когда на горизонте показались окружающие Ванген холмы, карету утопили в ближайшей речке, о чем Рил совершенно не пожалела, и дальше она поехала верхом.
   Таким образом, вся дорога из Ольрии заняла у них около трех с половиной недель
   и они въехали на Гренмерский холм, с которого открывался великолепный вид на столицу, ранним свежим утром уже в самом конце августа.
   Ванген расстилался прямо у них под ногами, весь в дымке рассвета, загадочный и прекрасный, как саварнийская красавица под своей вуалью.
   А чуть дальше, ограниченное почти идеально круглой подковой бухты с привольно расположившемся на берегу самым большим на побережье портом, раскинулось море. Отсюда, с вершины холма, оно было похоже на плоский кусок стекла невероятно глубокого синего цвета.
   Прохладный утренний ветер несмело пошевелил светлые волосы Рил и принес с собой влажный и соленый запах моря. Синего-синего моря…
 
    Конец первой части.