Страница:
Инициатива перешла к графству Кастилии, которое в 1035 г. стало королевством и затем объединилось с Леоном. Изменился темп Реконкисты, она стала более быстрой и систематичной. В 1085 г. христиане достигли Тахо и захватили Толедо. Вырисовываются индивидуальные черты Португалии, ставшей графством в 1071 и королевством в 1143 г. Арагон, ставший королевством в 1035 г., столетие спустя объединился с Каталонией. В середине XII в. добрая половина полуострова к северу от линии Лиссабон-Толедо-Тортоса оказались под властью христиан. Эта освобожденная Испания была разделена на четыре королевства: Португалию, Кастилию и Леон, Наварру, Арагон.
Борьба с мусульманами поглощала отнюдь не весь военный пыл христиан. Между ними неоднократно разгорались внутренние конфликты, разногласия, распри. Между маврами и христианами никогда не заключалось общее и длительное перемирие на всей границе – только отдельные, всегда непрочные примирения и соглашения. Реконкиста представляла собой не необратимый, неотразимый и непрерывный натиск, а движение «туда-обратно», состоявшее из наступлений и отступлений, отличавшихся и дерзкими рейдами, и драматическими поражениями для той и другой стороны.
Отступление мусульман происходило в течение долгого времени, но это вовсе не свидетельствует о том, что военная система Кордовского халифата не имела достоинств и сплоченности. Вблизи христианского мира создавались военные территории (thughur), отличавшиеся от внутренних областных округов. В X в. Сарагосская марка была обращена к Пиренеям для наблюдения и блокирования Арагона и Наварры; другая марка, на западе, центром которой был Мединасели, сдерживала Леон и Кастилию.
Мусульманская армия состояла из довольно немногочисленных постоянных отрядов (главным из них была дворцовая охрана эмира или халифа, расквартированная в Кордове и пополняемая за счет рабов иноземного происхождения), воинов, обязанных служить за земельные пожалования, наемников, набираемых на время за пределами Испании, малопригодного в военном отношении андалусского ополчения; наконец, из добровольцев, которые стремились во имя священной войны, по крайней мере в течение своей жизни, выполнить канонический долг джихада (djihad). Несмотря на добычу, содержание войска требовало значительных денежных сумм: в частности, жалованье выплачивалось отрядам, регулярно вносившимся в списки «дивана» (diwan).
За исключением периодов перемирия, мусульмане ежегодно отправлялись в военные походы. Приготовления начинались в июне. Месяцем позже армия, в которой всадники явно превалировали над пехотинцами, собиралась в просторном лагере к северу от Кордовы, где присутствовал и халиф. Знамена командующих раздавались в большой мечети, куда их возвращали на обратном пути. Целью похода были грабеж, захват крепостей и пленников: крестьян, женщин для гаремов, юношей для удовлетворения гомосексуальных склонностей мавританских вождей. Часть добычи поступала государству, а дележ остального производился в зависимости от военного и социального положения воинов [106].
Что могли противопоставить северные христианские королевства, грубые и примитивные, этим объединенным силам, обладавшим поддержкой хорошо организованного государства, не испытывавшим недостатка ни в людях, ни в денежных ресурсах? Заметен разрыв между институтами эпохи вестготов и королевства Астурии в VIII в. Источники больше не упоминают о герцогах, графах, войсковых командирах (prepositi exercitus) и о воинах, которых ранее называли thiufadiи gardingi.Система снабжения деньгами и натурой исчезла. Отныне не говорят о государственных походах(publice expeditiones), но о fonsado,или fossato,это термин народного происхождения, причем есть три варианта его этимологии. Оно может происходить: а) от fossa– ров, тактический прием, который эффективно применялся в войне против мусульман в 816 и 825 гг.; б) от глагола fossare– пронзать (врага); в) от слова fosa,т. е. линия или граница. По крайней мере, ясно, что fossatoобозначает крупную наступательную кампанию под командованием короля или могущественного магната. Fossatoria, fonsaderaпредставляет собой компенсацию, выплачиваемую теми, кто не участвует в кампании, хотя юридически они обязаны это делать.
Королю надлежало созывать армию, и он как военный предводитель играл, естественно, основную роль. Опасность была настолько близка, что всем свободным людям приходилось служить в армии. Перед походом король, у которого могла быть собственная военная дружина, собирал в своем дворце магнатов. Каждый граф в сопровождении майордома (majordomi или majorini) приводил свой отряд и командовал им. В течение долгого времени важное значение имела пехота, т. е. множество крестьян, мелких свободных собственников или владельцев землей по долгосрочному договору, живших общинами, которые должны были участвовать прежде всего в оборонительных сражениях: защите городов, замков, деревень. Затем, когда опасность исчезала, основными формами боевых действий становились разрушительные рейды, стремительные вылазки. Это приводит к быстрому развитию кавалерии. Однако вооружение всадника стоит дорого: в X в. цена лошади колеблется от 4 до 10 быков, от 40 до 100 овец, от 40 до 100 мюидов зерна, стоимость кольчуги достигает 60 овец [107]. Король мог требовать такого снаряжения или такой службы только от тех, кому был пожалован фьеф (prestamo, prestimonium), или от тех, кто получал плату на содержание. Поэтому появилась тенденция к упразднению всеобщей воинской повинности. Пехота утратила свое преимущество в пользу кавалерии, которую выставляли города, а также магнаты и состоятельные люди (nobiliores, proceres, locupletes, richi homines), получившие от короля владения (honores) в полную собственность и окруженные своими верными людьми(fideles), телохранителями(satellites), вассалами(vassali) и людьми(homines). Многие всадники были легко вооружены и мобильны: в отличие от рыцарей остальной Европы, прочно сидевших в глубоком седле, они ездили верхом на маленьких лошадках (jinete), используя короткие стремена, довольно низкие седла и удила специальной формы. Эти всадники ( исп.хинетес) прибегали к тактике «нападение-отступление» (torna – fuye), которая напоминает тактику мусульман (кагк-wa-farr).
К 1050 г. в Кастилии и Леоне использовались следующие воинские части:
а) инфансоны, или рыцари идальго(caballeros hidalgos), которые участвовали в крупных походах за счет своих фьефов или за плату;
б) рыцари вилланы(caballeros villanos), особенно многочисленные в долине Дуэро, – своего рода народная кавалерия, роль которой возрастает после 1080 г. Они были родом как из городов, так из сельских местностей (их можно сравнить с незнатными гражданами итальянских коммун, обязанными конной службой в силу своего экономического положения);
в) отряды городских пехотинцев(pedones), служивших в соответствии с их статутами(fueros).
В целом воинские повинности варьировались в зависимости от типа военных действий. Кажется, что guerraпо преимуществу обозначала междоусобную борьбу магнатов, в отличие от bellum– войны с мусульманами. Huesteпредставляла собой большое наступление под командованием короля или его наместника, fonsado– ограниченные кампании, развязанные прежде всего городами, apellido– массовый сбор в случае нашествия. Наконец, практиковались набеги на вражескую территорию (cavalgada, algara, corredura, azaria). В одной хронике XII в. этот тип войны описывается следующим образом: «Каждый день из замков выезжают большие отряды рыцарей, которые на нашем языке называются альгарадами, и, рассыпаясь направо и налево, грабят окрестности Севильи, Кордовы и Кармоны, предавая всю эту землю огню» [108].
7. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД И ЛАТИНСКИЕ ГОСУДАРСТВА ВОСТОКА
ГЛАВА III
Борьба с мусульманами поглощала отнюдь не весь военный пыл христиан. Между ними неоднократно разгорались внутренние конфликты, разногласия, распри. Между маврами и христианами никогда не заключалось общее и длительное перемирие на всей границе – только отдельные, всегда непрочные примирения и соглашения. Реконкиста представляла собой не необратимый, неотразимый и непрерывный натиск, а движение «туда-обратно», состоявшее из наступлений и отступлений, отличавшихся и дерзкими рейдами, и драматическими поражениями для той и другой стороны.
Отступление мусульман происходило в течение долгого времени, но это вовсе не свидетельствует о том, что военная система Кордовского халифата не имела достоинств и сплоченности. Вблизи христианского мира создавались военные территории (thughur), отличавшиеся от внутренних областных округов. В X в. Сарагосская марка была обращена к Пиренеям для наблюдения и блокирования Арагона и Наварры; другая марка, на западе, центром которой был Мединасели, сдерживала Леон и Кастилию.
Мусульманская армия состояла из довольно немногочисленных постоянных отрядов (главным из них была дворцовая охрана эмира или халифа, расквартированная в Кордове и пополняемая за счет рабов иноземного происхождения), воинов, обязанных служить за земельные пожалования, наемников, набираемых на время за пределами Испании, малопригодного в военном отношении андалусского ополчения; наконец, из добровольцев, которые стремились во имя священной войны, по крайней мере в течение своей жизни, выполнить канонический долг джихада (djihad). Несмотря на добычу, содержание войска требовало значительных денежных сумм: в частности, жалованье выплачивалось отрядам, регулярно вносившимся в списки «дивана» (diwan).
За исключением периодов перемирия, мусульмане ежегодно отправлялись в военные походы. Приготовления начинались в июне. Месяцем позже армия, в которой всадники явно превалировали над пехотинцами, собиралась в просторном лагере к северу от Кордовы, где присутствовал и халиф. Знамена командующих раздавались в большой мечети, куда их возвращали на обратном пути. Целью похода были грабеж, захват крепостей и пленников: крестьян, женщин для гаремов, юношей для удовлетворения гомосексуальных склонностей мавританских вождей. Часть добычи поступала государству, а дележ остального производился в зависимости от военного и социального положения воинов [106].
Что могли противопоставить северные христианские королевства, грубые и примитивные, этим объединенным силам, обладавшим поддержкой хорошо организованного государства, не испытывавшим недостатка ни в людях, ни в денежных ресурсах? Заметен разрыв между институтами эпохи вестготов и королевства Астурии в VIII в. Источники больше не упоминают о герцогах, графах, войсковых командирах (prepositi exercitus) и о воинах, которых ранее называли thiufadiи gardingi.Система снабжения деньгами и натурой исчезла. Отныне не говорят о государственных походах(publice expeditiones), но о fonsado,или fossato,это термин народного происхождения, причем есть три варианта его этимологии. Оно может происходить: а) от fossa– ров, тактический прием, который эффективно применялся в войне против мусульман в 816 и 825 гг.; б) от глагола fossare– пронзать (врага); в) от слова fosa,т. е. линия или граница. По крайней мере, ясно, что fossatoобозначает крупную наступательную кампанию под командованием короля или могущественного магната. Fossatoria, fonsaderaпредставляет собой компенсацию, выплачиваемую теми, кто не участвует в кампании, хотя юридически они обязаны это делать.
Королю надлежало созывать армию, и он как военный предводитель играл, естественно, основную роль. Опасность была настолько близка, что всем свободным людям приходилось служить в армии. Перед походом король, у которого могла быть собственная военная дружина, собирал в своем дворце магнатов. Каждый граф в сопровождении майордома (majordomi или majorini) приводил свой отряд и командовал им. В течение долгого времени важное значение имела пехота, т. е. множество крестьян, мелких свободных собственников или владельцев землей по долгосрочному договору, живших общинами, которые должны были участвовать прежде всего в оборонительных сражениях: защите городов, замков, деревень. Затем, когда опасность исчезала, основными формами боевых действий становились разрушительные рейды, стремительные вылазки. Это приводит к быстрому развитию кавалерии. Однако вооружение всадника стоит дорого: в X в. цена лошади колеблется от 4 до 10 быков, от 40 до 100 овец, от 40 до 100 мюидов зерна, стоимость кольчуги достигает 60 овец [107]. Король мог требовать такого снаряжения или такой службы только от тех, кому был пожалован фьеф (prestamo, prestimonium), или от тех, кто получал плату на содержание. Поэтому появилась тенденция к упразднению всеобщей воинской повинности. Пехота утратила свое преимущество в пользу кавалерии, которую выставляли города, а также магнаты и состоятельные люди (nobiliores, proceres, locupletes, richi homines), получившие от короля владения (honores) в полную собственность и окруженные своими верными людьми(fideles), телохранителями(satellites), вассалами(vassali) и людьми(homines). Многие всадники были легко вооружены и мобильны: в отличие от рыцарей остальной Европы, прочно сидевших в глубоком седле, они ездили верхом на маленьких лошадках (jinete), используя короткие стремена, довольно низкие седла и удила специальной формы. Эти всадники ( исп.хинетес) прибегали к тактике «нападение-отступление» (torna – fuye), которая напоминает тактику мусульман (кагк-wa-farr).
К 1050 г. в Кастилии и Леоне использовались следующие воинские части:
а) инфансоны, или рыцари идальго(caballeros hidalgos), которые участвовали в крупных походах за счет своих фьефов или за плату;
б) рыцари вилланы(caballeros villanos), особенно многочисленные в долине Дуэро, – своего рода народная кавалерия, роль которой возрастает после 1080 г. Они были родом как из городов, так из сельских местностей (их можно сравнить с незнатными гражданами итальянских коммун, обязанными конной службой в силу своего экономического положения);
в) отряды городских пехотинцев(pedones), служивших в соответствии с их статутами(fueros).
В целом воинские повинности варьировались в зависимости от типа военных действий. Кажется, что guerraпо преимуществу обозначала междоусобную борьбу магнатов, в отличие от bellum– войны с мусульманами. Huesteпредставляла собой большое наступление под командованием короля или его наместника, fonsado– ограниченные кампании, развязанные прежде всего городами, apellido– массовый сбор в случае нашествия. Наконец, практиковались набеги на вражескую территорию (cavalgada, algara, corredura, azaria). В одной хронике XII в. этот тип войны описывается следующим образом: «Каждый день из замков выезжают большие отряды рыцарей, которые на нашем языке называются альгарадами, и, рассыпаясь направо и налево, грабят окрестности Севильи, Кордовы и Кармоны, предавая всю эту землю огню» [108].
7. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД И ЛАТИНСКИЕ ГОСУДАРСТВА ВОСТОКА
Начавшись с призыва Урбана II на Клермонском соборе (27 ноября 1095 г.), достигнув кульминационной точки – взятия Иерусалима (15 июля 1099 г.), завершившись сражением при Аскалоне (12 августа 1099 г.), первый крестовый поход был самым великим событием эпохи феодализма. Сами участники прекрасно осознавали размах своих достижений. Выслушаем Ансельма де Рибемона, написавшего епископу Реймскому Манассии в конце ноября 1097 г., сразу после начала осады Антиохии, следующее: «Да будет вам доподлинно известно, что мы завоевали для Господа две сотни городов и замков. Пусть же возрадуется наша мать Западная Церковь, породившая людей, которые прославили ее имя и столь чудесным образом помогли Восточной Церкви»
[109].
Накануне первого крестового похода Византийская империя в течение примерно полувека переживала более или менее заметный упадок. Она не только утратила свои владения и опорные пункты в Италии, но и не смогла противостоять натиску турок-сельджуков. В 1071 г. они разбили и пленили при Манцикерте императора Романа Диогена, взяв таким образом под контроль Малую Азию. Вслед за потерей этой провинции, тем более необходимой для Империи, что в ней набирали большое количество солдат, в 1085 г. последовала утрата Антиохии. С 1081 г. новый император Алексей I Комнин, человек способный и проницательный, стремился защитить Константинополь от высадки турецкого десанта на Балканах и, если представится случай, вернуть Малую Азию и Северную Сирию. Византия не испытывала финансовых затруднений: но остатки ее национальной армии были не способны предпринять успешное контрнаступление. Возникла необходимость в наемниках. В этом отношении подходящими наемниками могли стать латиняне, при условии что их будет не слишком много и они легко подчинятся политическому контролю со стороны нанявшего их.
Турки-сельджуки одержали значительные победы в правление султанов Алп-Арслана (1065-1072 гг.) и Малик-Хана (1072-1092 гг.). Их главным военным достоинством была мобильность: вооруженные легче, чем рыцари Запада, турецкие всадники были способны беспокоить своих противников, окружать их, обходить с флангов, заставать врасплох и, изобразив бегство, вынуждать нарушать боевые порядки противника. Турецкие всадники осыпали врага несколькими залпами стрел, что было возможно при помощи «турецких луков», и использовали его ослабление или смятение, чтобы броситься врукопашную. Два текста, правда, более поздние, позволяют представить тактику, которую они использовали во времена первого крестового похода: «Они (турки) окружили нас со всех сторон и выпустили такое большое количество стрел и дротиков, что они затмили свет сильнее, чем дождь и град, и многие из наших людей и лошадей были ранены. Когда первые ряды турок опустошили свои колчаны, выпустив все стрелы, они отступили назад и вперед вышли другие, еще более многочисленные, отряды, которые ранее стояли сзади. И они начали еще более плотный обстрел» [110]. За этой подготовительной операцией последовал решающий бой: «Турки, увидев, что наши люди и лошади сильно изранены и нам нанесен большой урон, перекинули луки за спину и, освободив правые руки, бросились на нас со всей свирепостью, вооруженные мечами и булавами» [111].
Итак, если эта тактика была безусловно хорошо известна византийцам, которые могли предупредить о ней латинян, прежде чем те переправились через рукав св. Георгия (Brachium Sancti Georgii), то у последних, в лучшем случае, были лишь теоретические знания. Однако некоторые крестоносцы, которые ранее уже совершали паломничество в Иерусалим, имели некоторое представление о стране и военных обычаях ее обитателей, тогда как другие воевали в Испании, где мавры использовали очень похожую тактику.
Турки сражались на земле, где они жили уже в течение целого поколения, в привычном климате. Правда, их людские ресурсы были ограничены из-за частых столкновений между различными племенами, которые не сумели вовремя объединиться перед лицом завоевателя, о чьих амбициях турки ничего не знали. К тому же в Сирии местные эмиры вели весьма независимую политику, а южная Палестина только что перешла, по крайней мере частично, под власть фатимидского Египта.
Мы ничего не знаем о политических целях Урбана II: хотел ли он добиться только свободной дороги в Иерусалим (via hierosolymitana) или же вновь завоевать для папства израильскую землю, которая, как он знал, некогда была 'астью Римской империи. Больше известно о средствах, которые Урбан II рассчитывал использовать для осуществления похода: предполагалось собрать армию из нескольких тысяч испытанных воинов, добровольцев, набранных в основном в Южной Франции. Духовное и политическое руководство этим войском возлагалось на папского легата Адемара Монтейского, епископа Пюи, и его помощника – пятидесятилетнего Раймунда V Сен-Жильского, графа Тулузы, человека опытного и благочестивого. Возможно, папа надеялся, что этот экспедиционный корпус, сходный по составу с войском, собранным тридцатью годами ранее Вильгельмом, герцогом Нормандским, для захвата Англии, сможет получить необходимое снаряжение и подкрепление от византийских войск. В действительности же «воинство Божье» только отчасти соответствовало этому плану. С одной стороны, в крестовом походе участвовали вожди с сиюминутными политическими, а вовсе не религиозными амбициями; с другой стороны, рыцари из многих регионов Запада так быстро отозвались на проповедь, что появилось много других армий: армия нормандцев из Южной Италии и Сицилии; армия Северной Франции под командованием Роберта Коротконогого, герцога Нормандии, Стефана, графа Блуа, и Роберта II, графа Фландрии; армия под командованием Гот-фрида Бульонского, или лотарингская армия, состоявшая из валлонов, французов, фламандцев и немцев, к которой можно причислить маленький отряд Гуго Великого, графа Вермандуа, брата французского короля Филиппа I. Более того, к движению примкнули «народные» массы: часть простолюдинов направилась к Константинополю раньше официального выступления (назначенного на август 1096 г.) и начала поход, прозванный «народным», под руководством Петра Отшельника и Вальтера Голяка, часть присоединилась к настоящим армиям. Эти отряды простолюдинов были одновременно подмогой и помехой: разумеется, их присутствие было обременительным для армии, так как замедляло ее продвижение, затрудняло поддержание дисциплины и постоянно создавало трудности со снабжением продовольствием, но они являлись вспомогательными силами, пехотинцами, которые часто были необходимы. В «народном» крестовом походе (и том, что от него осталось, после того как большинство его участников были уничтожены турками осенью 1096 г.) участвовали не только безоружные(inermes), но даже дети и женщины; именно из этих бедняков был сформирован отряд тафуров(tafurs), которые, словно одержимые, без копий и щитов противостояли туркам в первых рядах. Рассчитывавшие только на свои физические силы и вооруженные простыми палками, они наводили ужас на противников (турки считали их пожирателями трупов). Однако бедняки выполняли не только военные задачи; с помощью низшего духовенства им удавалось поддерживать дух крестового похода, оживлять его, когда после завоевания Антиохии и Сирии религиозное рвение грозило угаснуть. Без их действий предводителям, быть может, все наскучило бы и они могли бы отказаться от высшей цели.
Армии крестоносцев (exercitus Dei) подразделялись в основном на три группы: франков, провансальцев, нормандцев Южной Италии, – хотя в силу обстоятельств на поле битвы они умели действовать слаженно. Символом их единства был кресты из ткани, нашитые на одежду, которые защищали их и напоминали об их двойной миссии – священной войне и паломничестве [112].
Было ли у крестоносцев численное превосходство? В источниках не сохранилось никакого неоспоримого свидетельства на этот счет: поведав о неисчислимых толпах, составлявших армию крестоносцев, напротив, упоминают, что ей угрожала опасность быть сметенной еще более многочисленными язычниками. Тем не менее, надо полагать, что если вспомогательные отряды были довольно большими, то число рыцарей, напротив, достигало лишь нескольких тысяч, и иногда только несколько сотен из них имели лошадей, чтобы участвовать в массовой атаке [113]. Кроме того, вопреки щедрым обещаниям, помощь от византийского императора оказалась довольно скромной: отряд под командованием Татикия, оружие и немного продовольствия. Это повлекло за собой серьезные проблемы снабжения и вооружения. Чтобы пополнить резерв лошадей, приходилось прежде всего рассчитывать на добычу.
С другой стороны, примечательно, что в течение 2 лет и 4 месяцев, пока длился поход, крестоносцы не получили практически никакой помощи с Запада. Из-за дезертирства, смертей, болезней и ранений их мощь постоянно уменьшалась. Они оставили более или менее крупные отряды в завоеванных городах и крепостях. Армия, победившая при Аскалоне, была значительно слабее армии, одержавшей победу при Дорилее [114]. Впрочем, некоторую помощь смогло оказать и христианское население, жившее на Востоке. По крайней мере, действия английской и генуэзской флотилий и пирата Гинемера Булонского свидетельствуют об явном господстве на море. Успех крестоносцев тем более удивителен – ведь им не оказали содействия ни германский император, ни короли Франции и Англии. Несомненно, они надеялись, что их поход будет более легким и, главное, недолгим (так, после захвата Никеи граф Блуа написал своей жене, что, если не считать задержки в Антиохии, до Иерусалима осталось пять недель пути) [115]. Латиняне умели не только использовать ударную силу для победы в полевом сражении (bella campestra, proelia), но и вести хитроумную осаду с помощью сложных осадных машин. Отметим также упорство крестоносцев и последовательность их усилий, что было довольно необычным в Средние века, когда воины легко падали духом (карта 2).
Крестоносцы воспользовались разобщенностью врага и вовремя осознали опасность своего похода, однако их успех никоим образом не согласуется с фактами: доказательством того может служить полный провал крестового похода 1101 г., для участия в котором объединились такие же силы и где использовалась та же стратегия.
Отныне главной целью стало сохранение заморских государств. Это была трудная задача, прежде всего из-за малочисленности войска латинян: после битвы при Аскалоне (1099 г.) Готфрид Бульонский имел в своем распоряжении только 300 рыцарей и 2000 пехотинцев, не считая крайне малочисленных отрядов, охранявших Эдессу, и более значительных частей, находившихся вместе с Боэмундом в Антиохии. Очевидно, можно было бы представить себе перегруппировку всех сил крестоносцев в области Иерусалима, создание плацдарма с выходом к морю через Яффу и снабжением армии при помощи итальянского, в особенности пизанского, флота. Но франки сочли более выгодным во всех отношениях сохранить и укрепить свою власть над четырьмя областями: графствами Эдесса и Триполи, княжеством Антиохийским и королевством Иерусалимским. Путь к Иерусалиму и разделение армий крестоносцев разом оказали влияние на существование этих четырех государств. После 1101 г. дорога через Малую Азию оказалась непригодной: Антиохия и Эдесса стали не промежуточными остановками по пути из Константинополя в Иерусалим, а аванпостами, охранявшими северную границу государств крестоносцев. В этих условиях лучшим решением было бы завоевание территорий за Антиохией до Аскалона вплоть до пустыни и определение их статуса как незаселенных земель, разделяющих мусульман и франков. Однако эта задача оказалась слишком трудна, поскольку к югу от Аскалона держались Фатимиды, тогда как мусульмане засели в Алеппо, Хомсе и Дамаске. Но это не помешало, вопреки череде неудач и успехов, уверенной экспансии латинских государств. Около 1118 г., в конце царствования Балдуина I, экспансия практически достигла своего апогея, и к 1135 г., в правление Балдуина II, положение латинских государств казалось прочным.
Каким образом удалось достигнуть этой консолидации? Прежде всего и главным образом за счет феодалов Святой земли, получивших, купивших или захвативших фьефы и обязанных своему непосредственному сеньору или сюзерену военной службой, гораздо менее ограниченной во времени и пространстве, чем в Западной Европе, подвергавшейся меньшей опасности. Готфрид Бульонский содержал рыцарей непосредственно при своем доме или уступал им «в виде фьефа ренту с доходов от рынков, городов или портов», а его наследники, Балдуин I и Балдуин II, создали «основы феодализма: графства, баронии, шателенства, рыцарские фьефы, ставшие базовыми единицами воинской службы» [116]. Приблизительный правдоподобный расчет дает следующие цифры: за недолгий период своего существования графство Эдесса могло располагать не более чем сотней рыцарей, графство Триполи – несомненно в два раза большим количеством, княжество Антиохийское – 700 рыцарями и королевство Иерусалимское – 1000 рыцарями. В целом получается 2000 рыцарей, тогда как король Англии Генрих I мог рассчитывать на количество, в три раза большее. Кроме того, все эти воины никогда не участвовали в кампании одновременно. К рыцарям присоединялись пешие сержанты, пехотинцы, выставляемые церковными и городскими общинами. Их было довольно много, поскольку, согласно одному документу, правда, более позднему, «в случае великой нужды в королевстве Иерусалимском» патриарх Иерусалима, каноники Св. Гроба Господня и городские общины Иерусалима и Акры должны были прислать по 500 сержантов. Таким образом, можно предположить, что в распоряжении королевства Иерусалимского находилось 5025 сержантов; эту цифру, следует удвоить, если прибавить силы трех остальных государств.
Карта 2. Первый крестовый поход (1096-1099).
Никея 14-V-97/26-VI-97 – город, осажденный крестоносцами.
Эдесса 4-V-98/25-V-98 – город, где были осаждены крестоносцы.
Битвы первого крестового похода: 1 – Никея (21 мая 1097 г.), 2 – Дорилея (1 июля 1097 г.), 3 – Гсраклея (9 сснтября 1097 г.), 4 – Железный мост (через р. Оронт) (20 октября 1097 г.), 5 – Харран (середина ноября 1097 г.), 6 – Антиохия (29 декабря 1097 г.), 7 – битва с мусульманами из Алеппо и Дамаска (31 декабря 1097 г.), 8 – Антиохия (9 февраля 1098г.), 9 – Антиохия (6 марта 1098 г.), 10 – Антиохия (28 марта 1098г.), 11 – битва с Кербогой (28 июня 1098 г). 12 – Аскалон (12 вагуста 1099 г.).
Крестоносцы могли рассчитывать также на помощь отрядов из коренных жителей (туркополов), особенно значительную после 1150 г., на вооруженных паломников из Западной Европы, наконец на военные ордены, сохранявшие могущество вплоть до второй половины XII в.
Накануне первого крестового похода Византийская империя в течение примерно полувека переживала более или менее заметный упадок. Она не только утратила свои владения и опорные пункты в Италии, но и не смогла противостоять натиску турок-сельджуков. В 1071 г. они разбили и пленили при Манцикерте императора Романа Диогена, взяв таким образом под контроль Малую Азию. Вслед за потерей этой провинции, тем более необходимой для Империи, что в ней набирали большое количество солдат, в 1085 г. последовала утрата Антиохии. С 1081 г. новый император Алексей I Комнин, человек способный и проницательный, стремился защитить Константинополь от высадки турецкого десанта на Балканах и, если представится случай, вернуть Малую Азию и Северную Сирию. Византия не испытывала финансовых затруднений: но остатки ее национальной армии были не способны предпринять успешное контрнаступление. Возникла необходимость в наемниках. В этом отношении подходящими наемниками могли стать латиняне, при условии что их будет не слишком много и они легко подчинятся политическому контролю со стороны нанявшего их.
Турки-сельджуки одержали значительные победы в правление султанов Алп-Арслана (1065-1072 гг.) и Малик-Хана (1072-1092 гг.). Их главным военным достоинством была мобильность: вооруженные легче, чем рыцари Запада, турецкие всадники были способны беспокоить своих противников, окружать их, обходить с флангов, заставать врасплох и, изобразив бегство, вынуждать нарушать боевые порядки противника. Турецкие всадники осыпали врага несколькими залпами стрел, что было возможно при помощи «турецких луков», и использовали его ослабление или смятение, чтобы броситься врукопашную. Два текста, правда, более поздние, позволяют представить тактику, которую они использовали во времена первого крестового похода: «Они (турки) окружили нас со всех сторон и выпустили такое большое количество стрел и дротиков, что они затмили свет сильнее, чем дождь и град, и многие из наших людей и лошадей были ранены. Когда первые ряды турок опустошили свои колчаны, выпустив все стрелы, они отступили назад и вперед вышли другие, еще более многочисленные, отряды, которые ранее стояли сзади. И они начали еще более плотный обстрел» [110]. За этой подготовительной операцией последовал решающий бой: «Турки, увидев, что наши люди и лошади сильно изранены и нам нанесен большой урон, перекинули луки за спину и, освободив правые руки, бросились на нас со всей свирепостью, вооруженные мечами и булавами» [111].
Итак, если эта тактика была безусловно хорошо известна византийцам, которые могли предупредить о ней латинян, прежде чем те переправились через рукав св. Георгия (Brachium Sancti Georgii), то у последних, в лучшем случае, были лишь теоретические знания. Однако некоторые крестоносцы, которые ранее уже совершали паломничество в Иерусалим, имели некоторое представление о стране и военных обычаях ее обитателей, тогда как другие воевали в Испании, где мавры использовали очень похожую тактику.
Турки сражались на земле, где они жили уже в течение целого поколения, в привычном климате. Правда, их людские ресурсы были ограничены из-за частых столкновений между различными племенами, которые не сумели вовремя объединиться перед лицом завоевателя, о чьих амбициях турки ничего не знали. К тому же в Сирии местные эмиры вели весьма независимую политику, а южная Палестина только что перешла, по крайней мере частично, под власть фатимидского Египта.
Мы ничего не знаем о политических целях Урбана II: хотел ли он добиться только свободной дороги в Иерусалим (via hierosolymitana) или же вновь завоевать для папства израильскую землю, которая, как он знал, некогда была 'астью Римской империи. Больше известно о средствах, которые Урбан II рассчитывал использовать для осуществления похода: предполагалось собрать армию из нескольких тысяч испытанных воинов, добровольцев, набранных в основном в Южной Франции. Духовное и политическое руководство этим войском возлагалось на папского легата Адемара Монтейского, епископа Пюи, и его помощника – пятидесятилетнего Раймунда V Сен-Жильского, графа Тулузы, человека опытного и благочестивого. Возможно, папа надеялся, что этот экспедиционный корпус, сходный по составу с войском, собранным тридцатью годами ранее Вильгельмом, герцогом Нормандским, для захвата Англии, сможет получить необходимое снаряжение и подкрепление от византийских войск. В действительности же «воинство Божье» только отчасти соответствовало этому плану. С одной стороны, в крестовом походе участвовали вожди с сиюминутными политическими, а вовсе не религиозными амбициями; с другой стороны, рыцари из многих регионов Запада так быстро отозвались на проповедь, что появилось много других армий: армия нормандцев из Южной Италии и Сицилии; армия Северной Франции под командованием Роберта Коротконогого, герцога Нормандии, Стефана, графа Блуа, и Роберта II, графа Фландрии; армия под командованием Гот-фрида Бульонского, или лотарингская армия, состоявшая из валлонов, французов, фламандцев и немцев, к которой можно причислить маленький отряд Гуго Великого, графа Вермандуа, брата французского короля Филиппа I. Более того, к движению примкнули «народные» массы: часть простолюдинов направилась к Константинополю раньше официального выступления (назначенного на август 1096 г.) и начала поход, прозванный «народным», под руководством Петра Отшельника и Вальтера Голяка, часть присоединилась к настоящим армиям. Эти отряды простолюдинов были одновременно подмогой и помехой: разумеется, их присутствие было обременительным для армии, так как замедляло ее продвижение, затрудняло поддержание дисциплины и постоянно создавало трудности со снабжением продовольствием, но они являлись вспомогательными силами, пехотинцами, которые часто были необходимы. В «народном» крестовом походе (и том, что от него осталось, после того как большинство его участников были уничтожены турками осенью 1096 г.) участвовали не только безоружные(inermes), но даже дети и женщины; именно из этих бедняков был сформирован отряд тафуров(tafurs), которые, словно одержимые, без копий и щитов противостояли туркам в первых рядах. Рассчитывавшие только на свои физические силы и вооруженные простыми палками, они наводили ужас на противников (турки считали их пожирателями трупов). Однако бедняки выполняли не только военные задачи; с помощью низшего духовенства им удавалось поддерживать дух крестового похода, оживлять его, когда после завоевания Антиохии и Сирии религиозное рвение грозило угаснуть. Без их действий предводителям, быть может, все наскучило бы и они могли бы отказаться от высшей цели.
Армии крестоносцев (exercitus Dei) подразделялись в основном на три группы: франков, провансальцев, нормандцев Южной Италии, – хотя в силу обстоятельств на поле битвы они умели действовать слаженно. Символом их единства был кресты из ткани, нашитые на одежду, которые защищали их и напоминали об их двойной миссии – священной войне и паломничестве [112].
Было ли у крестоносцев численное превосходство? В источниках не сохранилось никакого неоспоримого свидетельства на этот счет: поведав о неисчислимых толпах, составлявших армию крестоносцев, напротив, упоминают, что ей угрожала опасность быть сметенной еще более многочисленными язычниками. Тем не менее, надо полагать, что если вспомогательные отряды были довольно большими, то число рыцарей, напротив, достигало лишь нескольких тысяч, и иногда только несколько сотен из них имели лошадей, чтобы участвовать в массовой атаке [113]. Кроме того, вопреки щедрым обещаниям, помощь от византийского императора оказалась довольно скромной: отряд под командованием Татикия, оружие и немного продовольствия. Это повлекло за собой серьезные проблемы снабжения и вооружения. Чтобы пополнить резерв лошадей, приходилось прежде всего рассчитывать на добычу.
С другой стороны, примечательно, что в течение 2 лет и 4 месяцев, пока длился поход, крестоносцы не получили практически никакой помощи с Запада. Из-за дезертирства, смертей, болезней и ранений их мощь постоянно уменьшалась. Они оставили более или менее крупные отряды в завоеванных городах и крепостях. Армия, победившая при Аскалоне, была значительно слабее армии, одержавшей победу при Дорилее [114]. Впрочем, некоторую помощь смогло оказать и христианское население, жившее на Востоке. По крайней мере, действия английской и генуэзской флотилий и пирата Гинемера Булонского свидетельствуют об явном господстве на море. Успех крестоносцев тем более удивителен – ведь им не оказали содействия ни германский император, ни короли Франции и Англии. Несомненно, они надеялись, что их поход будет более легким и, главное, недолгим (так, после захвата Никеи граф Блуа написал своей жене, что, если не считать задержки в Антиохии, до Иерусалима осталось пять недель пути) [115]. Латиняне умели не только использовать ударную силу для победы в полевом сражении (bella campestra, proelia), но и вести хитроумную осаду с помощью сложных осадных машин. Отметим также упорство крестоносцев и последовательность их усилий, что было довольно необычным в Средние века, когда воины легко падали духом (карта 2).
Крестоносцы воспользовались разобщенностью врага и вовремя осознали опасность своего похода, однако их успех никоим образом не согласуется с фактами: доказательством того может служить полный провал крестового похода 1101 г., для участия в котором объединились такие же силы и где использовалась та же стратегия.
Отныне главной целью стало сохранение заморских государств. Это была трудная задача, прежде всего из-за малочисленности войска латинян: после битвы при Аскалоне (1099 г.) Готфрид Бульонский имел в своем распоряжении только 300 рыцарей и 2000 пехотинцев, не считая крайне малочисленных отрядов, охранявших Эдессу, и более значительных частей, находившихся вместе с Боэмундом в Антиохии. Очевидно, можно было бы представить себе перегруппировку всех сил крестоносцев в области Иерусалима, создание плацдарма с выходом к морю через Яффу и снабжением армии при помощи итальянского, в особенности пизанского, флота. Но франки сочли более выгодным во всех отношениях сохранить и укрепить свою власть над четырьмя областями: графствами Эдесса и Триполи, княжеством Антиохийским и королевством Иерусалимским. Путь к Иерусалиму и разделение армий крестоносцев разом оказали влияние на существование этих четырех государств. После 1101 г. дорога через Малую Азию оказалась непригодной: Антиохия и Эдесса стали не промежуточными остановками по пути из Константинополя в Иерусалим, а аванпостами, охранявшими северную границу государств крестоносцев. В этих условиях лучшим решением было бы завоевание территорий за Антиохией до Аскалона вплоть до пустыни и определение их статуса как незаселенных земель, разделяющих мусульман и франков. Однако эта задача оказалась слишком трудна, поскольку к югу от Аскалона держались Фатимиды, тогда как мусульмане засели в Алеппо, Хомсе и Дамаске. Но это не помешало, вопреки череде неудач и успехов, уверенной экспансии латинских государств. Около 1118 г., в конце царствования Балдуина I, экспансия практически достигла своего апогея, и к 1135 г., в правление Балдуина II, положение латинских государств казалось прочным.
Каким образом удалось достигнуть этой консолидации? Прежде всего и главным образом за счет феодалов Святой земли, получивших, купивших или захвативших фьефы и обязанных своему непосредственному сеньору или сюзерену военной службой, гораздо менее ограниченной во времени и пространстве, чем в Западной Европе, подвергавшейся меньшей опасности. Готфрид Бульонский содержал рыцарей непосредственно при своем доме или уступал им «в виде фьефа ренту с доходов от рынков, городов или портов», а его наследники, Балдуин I и Балдуин II, создали «основы феодализма: графства, баронии, шателенства, рыцарские фьефы, ставшие базовыми единицами воинской службы» [116]. Приблизительный правдоподобный расчет дает следующие цифры: за недолгий период своего существования графство Эдесса могло располагать не более чем сотней рыцарей, графство Триполи – несомненно в два раза большим количеством, княжество Антиохийское – 700 рыцарями и королевство Иерусалимское – 1000 рыцарями. В целом получается 2000 рыцарей, тогда как король Англии Генрих I мог рассчитывать на количество, в три раза большее. Кроме того, все эти воины никогда не участвовали в кампании одновременно. К рыцарям присоединялись пешие сержанты, пехотинцы, выставляемые церковными и городскими общинами. Их было довольно много, поскольку, согласно одному документу, правда, более позднему, «в случае великой нужды в королевстве Иерусалимском» патриарх Иерусалима, каноники Св. Гроба Господня и городские общины Иерусалима и Акры должны были прислать по 500 сержантов. Таким образом, можно предположить, что в распоряжении королевства Иерусалимского находилось 5025 сержантов; эту цифру, следует удвоить, если прибавить силы трех остальных государств.
Никея 14-V-97/26-VI-97 – город, осажденный крестоносцами.
Эдесса 4-V-98/25-V-98 – город, где были осаждены крестоносцы.
Битвы первого крестового похода: 1 – Никея (21 мая 1097 г.), 2 – Дорилея (1 июля 1097 г.), 3 – Гсраклея (9 сснтября 1097 г.), 4 – Железный мост (через р. Оронт) (20 октября 1097 г.), 5 – Харран (середина ноября 1097 г.), 6 – Антиохия (29 декабря 1097 г.), 7 – битва с мусульманами из Алеппо и Дамаска (31 декабря 1097 г.), 8 – Антиохия (9 февраля 1098г.), 9 – Антиохия (6 марта 1098 г.), 10 – Антиохия (28 марта 1098г.), 11 – битва с Кербогой (28 июня 1098 г). 12 – Аскалон (12 вагуста 1099 г.).
Крестоносцы могли рассчитывать также на помощь отрядов из коренных жителей (туркополов), особенно значительную после 1150 г., на вооруженных паломников из Западной Европы, наконец на военные ордены, сохранявшие могущество вплоть до второй половины XII в.
ГЛАВА III
АПОГЕЙ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (середина XII – начало XIV в.)
В течение длительного промежутка между 1150 и 1300 г. мир на обширных территориях воцарялся гораздо чаще, чем в более ранний период, благодаря чему ускорилось демографическое и экономическое развитие. Так было и во многих французских землях, за долгие десятилетия серьезно пострадавших от больших и малых военных походов и, конечно, более частых междоусобных войн, размах которых короли или князья постепенно стали ограничивать. В этом отношении Бретань, где за полвека, с 1250 по 1300 г., произошла только одна недолгая война между Жаном де Ру и Оливье де Клиссоном в 1254-1261 гг., не является исключением. За 56 лет правления Генриха III, короля Англии (1216-1272 гг.), войны велись только в течение двадцати лет: шесть лет на континенте (1225, 1230, 1242-1243, 1253-1254 гг.); пять лет в Уэльсе (1223, 1228, 1231, 1245, 1253 гг.), два года на границе с Шотландией (1224 и 1255 гг.), на территории самой Англии столкновения продолжались в течение всего шести лет (1216-1217, 1224, 1233, 1264-1265 гг.). Даже соперничество между итальянскими сеньориями и коммунами, довольно часто перераставшее в военные конфликты, только отчасти отразилось на повседневной жизни населения. В отличие от раннего Средневековья, отныне большинство государей уже не проводили ежегодные военные походы. Филиппу Августу при Бувине, а Людовику Святому на протяжении большей части своего правления больше не приходилось периодически собирать армию и обрекать себя на тяготы и опасности военных походов. Таким образом, узы, связывающие их с войной, сильно ослабли.
Конечно, западное рыцарство вовсе не утратило своего пыла и кипучего стремления к экспансии. На Иберийском полуострове мусульмане, потерпев поражение при Лас Навас де Толоса (1212 г.), потеряв Кордову (1236 г.) и Севилью (1248 г.), отступали все дальше и дальше. К 1230 г. граница Португалии достигла своих современных пределов. В то время исламское владычество ограничивалось своего рода плацдармом вокруг Малаги, Гранады и Альмерии. Несмотря на эфемерные успехи, заморские крестовые походы и прочие сопутствующие экспедиции по-прежнему продолжались. В третьем крестовом походе (1190-1191 гг.) приняли участие три великих суверена Западной Европы: Филипп Август, Ричард Львиное Сердце и Фридрих Барбаросса. Четвертый крестовый поход (1202-1203 гг.) привел к созданию латинской империи на Востоке, которая, слабея с каждым днем, просуществовала на протяжении двух поколений (с 1204 по 1261 г.). Следующие крестовые походы, в ходе которых военные действия сочетались с дипломатическими маневрами, хотя и не смогли помешать сначала ослаблению, а затем и падению латинской империи на Востоке и потере в 1291 г. Акры, – последнего франкского владения на азиатском побережье, тем не менее доказали, что часть военной аристократии, привлеченной на государственную службу, не отказалась сражаться за Святую землю. В балтийских землях и Пруссии германская экспансия, предпринятая по инициативе тевтонских рыцарей, приняла форму священной войны.
Конечно, западное рыцарство вовсе не утратило своего пыла и кипучего стремления к экспансии. На Иберийском полуострове мусульмане, потерпев поражение при Лас Навас де Толоса (1212 г.), потеряв Кордову (1236 г.) и Севилью (1248 г.), отступали все дальше и дальше. К 1230 г. граница Португалии достигла своих современных пределов. В то время исламское владычество ограничивалось своего рода плацдармом вокруг Малаги, Гранады и Альмерии. Несмотря на эфемерные успехи, заморские крестовые походы и прочие сопутствующие экспедиции по-прежнему продолжались. В третьем крестовом походе (1190-1191 гг.) приняли участие три великих суверена Западной Европы: Филипп Август, Ричард Львиное Сердце и Фридрих Барбаросса. Четвертый крестовый поход (1202-1203 гг.) привел к созданию латинской империи на Востоке, которая, слабея с каждым днем, просуществовала на протяжении двух поколений (с 1204 по 1261 г.). Следующие крестовые походы, в ходе которых военные действия сочетались с дипломатическими маневрами, хотя и не смогли помешать сначала ослаблению, а затем и падению латинской империи на Востоке и потере в 1291 г. Акры, – последнего франкского владения на азиатском побережье, тем не менее доказали, что часть военной аристократии, привлеченной на государственную службу, не отказалась сражаться за Святую землю. В балтийских землях и Пруссии германская экспансия, предпринятая по инициативе тевтонских рыцарей, приняла форму священной войны.